CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 79. С. 165-180.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 79. pp. 165-180.
Научная статья УДК 142.72
doi: 10.17223/1998863Х/79/15
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ОТЦОВСТВА
Екатерина Борисовна Хитрук1, Роман Александрович Быков2
1 2 Национальный исследовательский Томский государственный университет, Томск, Россия
Аннотация. Исследдуются теоретико-методологические основания изучения отцовства как социального феномена. Несколько последних десятилетий в социальных науках связаны с возрастанием интереса к изучению норм и практик отцовства в традиционном и современном обществе. Однако теоретический фундамент осмысления отцовства в социальных науках еще не сформирован. Авторы предлагают социально-философскую стратегию концептуализации фундаментальных теоретико-методологических оснований изучения отцовства.
Ключевые слова: маскулинность, отцовство, отцовские практики, нормы отцовства, социология отцовства, любовь, новое отцовство, ответственное отцовство, вовлеченное отцовство
Благодарности: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-28-00394, https://rscf.ru/project/24-28-00394/
Для цитирования: Хитрук Е.Б., Быков Р.А. Теоретико-методологические основания исследования отцовства // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 79. С. 165-180. doi: 10.17223/1998863Х/79/15
Original article
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL FOUNDATIONS FOR THE STUDY OF FATHERHOOD
Ekaterina B. Khitruk1, Roman A. Bykov2
1 2 National Research Tomsk State University, Tomsk, Russian Federation
2 nimai. bykov@gmail. com
Abstract. The article examines the theoretical and methodological foundations of the study of fatherhood as a social phenomenon. The authors note that the last few decades in the social sciences have been associated with an increasing interest in studying the norms and practices of fatherhood in traditional and modern societies. Considerable attention is paid in the modern research literature to the psychological, historical and sociological aspects of traditional and modern fatherhood. Paternal practices are carefully analyzed, systematized and typologized. Thanks to this serious work, a significant resource base has been formed. However, the theoretical foundation for understanding fatherhood in sociology has not yet been formed. This situation is referred to in the modern research literature as a "theoretical dead-end" in the study of fatherhood. The authors propose a socio-philosophical strategy for overcoming this crisis, which should include the following fundamental theoretical and methodological foundations. (1) Fatherhood is one of the fundamental categories of social
© Хитрук Е.Б., Быков Р.А., 2024
analysis, since it is associated with norms and practices related not only to the "elementary" level of role distribution in the family, but also to the global social processes of transformation of ideas about masculinity and femininity in modern society, a particular manifestation of which are intra-family transformations. (2) The study of fatherhood should take into account the historical and philosophical context of the formation of ideas about "masculinity" and "fatherhood" in the Western European philosophical tradition. (3) Overcoming the classical concept "non-emotional masculinity" is a direct consequence of the "loosening" of the traditional binary scheme of thinking, on the one hand, and the main condition for the fundamental transformation of the institution of fatherhood in modern society, on the other. (4) The following categories should become the key social markers that allow us to explore the phenomenon of fatherhood in modern society - "the invention of fatherhood" and "the courage to love".
Keywords: masculinity, fatherhood, fathering, sociology of fatherhood, love, new fatherhood, responsible fatherhood, involved fatherhood
Acknowledgements: The study is supported by the Russian Science Foundation, Project No. 24-28-00394, https://rscf.ru/project/24-28-00394/
For citation: Khitruk, E.B. & Bykov, R.A. (2024) Theoretical and methodological foundations for the study of fatherhood. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 79. pp. 165-180. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/79/15
Оглядываясь назад на карту своей жизни, я достаточно ясно вижу путевые точки, и среди них нет ничего более яркого и трансформирующего, чем опыт становления отцом.
МаркХьюм [1. Р. 7]
Введение
Изучение феномена отцовства в контексте социальных наук является одним из самых актуальных и динамично развивающихся современных направлений. Острая актуальность и востребованность данной темы объясняются двумя важными обстоятельствами. Во-первых, отцовство осознается как значимый фактор семейного и прежде всего детского благополучия. Особого внимания в этом отношении, как правило, заслуживает тенденция «потери отца» в современном обществе. Отстраненность отцов от детей [2. С. 38], отсутствие заинтересованности в их жизни, «педагогическая неумелость и некомпетентность» [3. С. 271], «низкая родительская культура» отцов [4. С. 205], а также физическое отсутствие отцов в семьях являются предметом серьезной озабоченности современных исследователей семьи и детства [5. С. 14]. Социологи и психологи стремятся проанализировать масштаб данной проблемы в современном обществе, ее кратковременные и долгосрочные последствия, систематизировать данные о генеративном поведении мужчин [6]. Во-вторых, актуальность исследования отцовства связана с глобальным кризисом маскулинности, который фиксируется в социальных науках начиная с 70-х гг. XX в. Традиционные представления о мужественности и, соответственно, об отцовстве как одном из значимых аспектов мужской идентичности, считавшиеся незыблемыми в предыдущие столетия, начинают осознаваться как устаревшие, противоречивые, а главное, оказывающие отрицательное влияние на здоровье и благополучие самих мужчин [7. С. 44]. В рамках этого направления, как правило, речь идет о кризисном переосмыслении и трансформации мужественности в современном мире, а также о необходимости «переизобретения отцовства» [8. С. 299].
Таким образом, отцовство рассматривается в социальных науках как нормы (fatherhood) и практики (fathering) генеративного поведения мужчин, претерпевающие в современном обществе фундаментальные трансформации. Как замечает выдающийся отечественный социолог Елена Юрьевна Рождественская, «отцовство меняется в современном обществе, поскольку разрушены патриархальные семейные структуры, изменились гендерные роли, возникли новые идентичности матери и отца вследствие перемен в гендерных контрактах, что делает необходимым изучение коммуникативной структуры и практик внутри семьи и партнерства. Тезис нашего исследования заключается в том, что этот социальный процесс ремоделирования семейных ролей стимулирует взаимное переопределение социальных позиций в семье, но отцовство испытывает особенно радикальные преобразования» [9. С. 170].
Благодаря последним четырем десятилетиям активного изучения феномена отцовства в социальных науках стало очевидно, что «радикальные преобразования» этого социального института, обретение им «качественно нового состояния» [10. С. 212] представляют собой один из существенных факторов, влияющих на здоровье и благополучие как детей и мужчин, так и, неизбежно, матерей, семей в целом и общественного организма как такового. Отцовство из периферийного аспекта благополучия семьи, вторичного по отношению к «природной» материнской роли, все больше осознается как существенный аспект, требующий к себе соответственного отношения как в исследовательской перспективе, так и в перспективе практической поддержки [11. Р. 397].
Кризис исследований отцовства - «теоретический тупик»
И тем не менее современный этап изучения феномена отцовства не может быть охарактеризован как беспроблемный. Значительный багаж эмпирических исследований, а также бесценная работа по обобщению и систематизации [10. С. 213] этого материала, проделанная современными учеными, вместе с непростой работой по типологизации отцовских практик [2, 9, 1216] сформировали совершенно новый, исключительный этап в понимании состояния и функционирования семьи. Впервые в истории мужественность выведена из тени «общечеловеческого» [17. С. 293] и рассматривается как специфический феномен, реализующийся в том числе и в специфических генеративных практиках. Отцы стали восприниматься как «реальный» элемент семьи, не только заботящийся «о ней», но и функционирующий «в ней» [9. С. 166] как комплексный феномен [18. С. 95], требующий специализированного и одновременно комплексного исследовательского подхода.
Однако как раз в этой точке изучение отцовства и обретает кризисный характер. Исследователи отмечают, что изучение феномена отцовства, ставшее мейнстримом мужских исследований с 1990-х гг., так и не обрело соответствующего фундаментального теоретического каркаса [19. Р. 2]. Различные исследовательские подходы позволяют «высветить» тот или иной конкретный аспект отцовских практик, однако в целом анализ данных практик остается на эмпирическом уровне. Как отмечает Елена Рождественская, «Тематизация отцовства в социологической оптике вполне может быть сведена к инвентаризации отцовских практик» [9. С. 158]. Инвентаризация вне теоретического контекста при всех бесспорных достоинствах такого рода исследований все
же обнаруживает существенный недостаток концептуализации [19. Р. 1]. Как отмечают Л. Роггман и другие исследователи, «не существует Великой Объединяющей теории отцовства, которая могла бы эффективно направлять исследования отцов» [20. Р. 6], ее нет даже «на горизонте» [19. Р. 20].
Данная ситуация вполне может быть охарактеризована как проблемная в смысле наличия явного противоречия между потребностью в научном исследовании трансформаций мужской идентичности и мужских социальных ролей в современном обществе (прежде всего, отцовства, как одной из самых значимых характеристик мужской идентичности и мужской социальной роли), выражающейся в развитии эмпирических исследований практик отцовства, с одной стороны, и отсутствии фундаментальных теоретических оснований такого исследования, способных задать продуктивную исследовательскую перспективу, - с другой.
Румынская исследовательница отцовства Александра Махт в своей монографии «Отцовство и любовь. Социальное конструирование мужских эмоций» обозначает современное состояние исследования отцовских практик как «зашедшее в тупик»: «отцы просто постоянно переопределяются в соответствии с однообразными категориями анализа» [21. Р. 7].
Итак, на данном этапе можно констатировать, что значительное количество эмпирического материала, накопленного к данному моменту в социальных исследованиях отцовства, не базируется на фундаментальной социальной теории отцовства. Необходимость создания такой теории назрела в современной науке. И работа по ее формированию является одной из самых актуальных задач социологии отцовства, решение которой должно поспособствовать выходу из тупика и дальнейшему более эффективному изучению острого «отцовского вопроса» в современном обществе.
Необходимо отметить, что в исследовательской литературе уже предпринимаются попытки разработки фундаментальных теоретических оснований исследования отцовства. В этом контексте можно особенно выделить, например, обращение Елены Рождественской к теории социального признания Акселя Хоннета [9. С. 158-159]. Е. Рождественская настаивает на том, что именно такой теоретический контекст, рассматривающий каждого индивида как нуждающегося в социальном признании, является наиболее адекватным применительно к анализу отцовства как социального феномена, активно трансформирующегося в современных условиях от авторитарной модели к модели ответственного и участвующего отцовства. «Мы рассматриваем этот феномен, -пишет Елена Юрьевна в своей статье „Вовлеченное отцовство, заботливая маскулинность", - не только с точки зрения набора разнообразных практик отцовства (fathering), но и с точки зрения нуждающейся в социальном признании роли современного отца и идеологии актуального отцовства, коль скоро прежняя форма патриархального отцовства, построенная на мужской супрематии, уступила идеологии эмансипации обоих гендеров. В перспективе описания массо-видных тенденций неимперативного родительства и вовлеченного отцовства концепт социального признания вооружает нас исследовательской оптикой, дающей возможность анализа подкрепляющего поведения в группе близких по взглядам родителей (отцов)» [9. С. 160].
А. Хоннет делает особый акцент на проблематике интерсубъективности в перспективе анализа механизмов достижения индивидами социального
признания. Интерсубъективность обусловливает три сферы взаимодействия, в рамках которых индивид может обрести социальное признание и, как следствие, положительное отношение к себе - любовь, права и солидарность [9. С. 158-159]. В данных трех сферах развивается необходимое для каждого человека ощущение собственного достоинства.
Е. Рождественская считает, что применительно к исследованию отцовства эта теория может быть эффективна в том смысле, что она позволяет понять взаимопересечение трансформирующихся отцовских практик, с одной стороны, и норм маскулинности и отцовства - с другой. Романтизация образа ответственного и вовлеченного отца преобразует нормы отцовства таким образом, что следование им в конкретных практиках становится способом обретения социального признания. Кроме того, осознанное отцовство постепенно становится значимым фактором, оказывающим влияние на семейное право и государственную социальную политику, что делает социальное признание этого феномена более масштабным - значимым не только на «микроуровне» членов семьи и друзей, но и на «макроуровне» общественной системы [9. С. 166-167].
Спорным моментом данного подхода, на наш взгляд, является то обстоятельство, что он, объясняя причины «практической» заинтересованности современных отцов в следовании нормам осознанного и вовлеченного роди-тельства, оставляет все же в стороне фундаментальные причины трансформации самих социальных норм отцовства. Безусловно, следование новым нормам в современном обществе приносит и должно приносить «дивиденды» социального признания, но по какой причине данные нормы обретают такую ценность, каковы глубинные социальные процессы, приведшие к такой нормативной трансформации? Почему осознанное и вовлеченное родительство ранее не было социально одобряемой нормой для мужчин и социальное признание достигалось ими совершенно иными способами? Эти вопросы в рамках данной теории остаются открытыми.
Еще одной заслуживающей внимания попыткой формулировки фундаментальных теоретических оснований изучения отцовства как социального феномена является концепция «эмоциональной маскулинности», разработанная в трудах румынского социолога Александры Махт. Примечательно, что в концепции А. Махт, так же как и в концепции Е. Рождественской / А. Хоннета, первостепенное значение уделяется любви. Однако если для Е. Рождественской / А. Хоннета любовь обеспечивает путь, условно выражаясь, «от внешнего к внутреннему», т.е. от социального признания к сознанию собственного достоинства, то значение любви в концепции А. Махт является фундаментальным, прежде всего, в плане принятия человеком (в данном случае, мужчиной, отцом) своей собственной эмоциональности (теплоты [21. Р. 5]), что способствует гармоничному выражению любви в общении с близкими людьми (в данном случае с детьми).
А. Махт обращает внимание на то обстоятельство, что в социальных науках сложилась традиция избегания использования понятия «любовь» как неуместного термина, особенно применительно к мужчинам, в том числе к отцам [21. Р. 13]. «Любовь» рассматривается в социальных науках, утверждает А. Махт, как эмоция феминизированная (читай: «несерьезная») [21. Р. 9, 15]. Употребление этого термина может быть ограниченно приемлемо отно-
сительно характеристики романтических отношений или отношений между матерью и ребенком, но недопустимо относительно характеристики мужского отношения к детям. А. Махт объясняет эту традицию устоявшимися тендерными стереотипами, поддерживающими традиционную тендерную модель «эмоциональной женщины» и «безэмоционального мужчины» [21. Р. 8].
Данные стереотипы имплицитным образом содержатся в методологических установках социологии как науки со времен теории О. Конта [22. С. 137] и продолжают воздействовать на восприятие проблематики отцовства современными исследователями, делая анализ данной темы, по выражению А. Махт, «социологически близоруким» [21. Р. 4]. Постепенная работа по легитимации любви в социологической перспективе способна, по убеждению Махт, не только создать более эффективный «технологический» инструментарий для изучения и понимания конкретных отцовских практик, но и способствовать формированию адекватной теоретической основы изучения отцовства.
Если исследование отцовства будет исходить из понимания того, что эмоциональность является неотъемлемым компонентом жизни каждого человека (не только женщины, но и мужчины), то перспектива изучения этого сложного социального феномена станет более многомерной, а следовательно, более адекватной тому многомерному опыту, в котором мужчины создают и познают себя в качестве отцов.
Прежде всего эта перспектива будет связана с осознанием того социального напряжения, в котором мужчины конструируют отцовскую любовь. Будучи важнейшим фактором здоровья и благополучия мужчины, ребенка и семьи в целом, отцовская любовь и особенно ее выражение входят в противоречие с традиционными представлениями о мужественности как антиженственности/антиэмоциональности. И поскольку данные представления свойственны не только социологии как науке, о чем было сказано выше, но широко распространены в обществе, поддерживаются женщинами и самими мужчинами, отцовство каждым мужчиной переживается как «процесс становления, полный противоречий» [21. Р. 9]. И мужество быть отцом раскрывается в такой перспективе не только как мужество принятия ответственности за другого человека 24/7 [23. Р. хш], но и в первую очередь как «мужество любить» [21. Р. 156].
Необходимо подчеркнуть, что концепция «мужской эмоциональности» и «отцовской любви» Александры Махт действительно вскрывает одно из фундаментальных социальных измерений мужественности, а именно необходимость балансировать между общечеловеческой потребностью в переживании и выражении любви, с одной стороны, и социальным запретом на мужскую эмоциональность - с другой. Примеры этой проблемы многочисленны, одним из самых ярких является история маршала де Монлюка, который после смерти своего сына глубоко сокрушался о том, что не проявлял при жизни к нему своей нежности и любви, скрывая их под «бессмысленной маской» холодности и безразличия. Эта история была красноречиво описана в «Опытах» Мишеля де Монтеня и пересказана Игорем Семеновичем Коном в его фундаментальном труде «Мужчина в меняющемся мире» [24. С. 323]. Это кросс-культурное явление и российское общество в этом отношении вовсе не являются исключением. Как отмечает основатель «Кризисного центра для
мужчин» в г. Барнаул Максим Костенко, «поскольку очень важная часть функционирования человека в качестве родителя - это нежность, забота, постоянная эмоциональная поддержка, потребность часто обнимать ребенка и говорить ему, что любишь его, то многим мужчинам сложно даются такие и подобные действия, так как они связывают их с женственностью, а социализация учила их избегать любых проявлений женственности. В результате многие люди подрастают, оставаясь в неведении, любили ли их отцы по-настоящему или нет» [25. С. 22].
Итак, обе попытки создания фундаментальной теоретической перспективы для изучения отцовства как социального феномена подчеркивают значение любви и особое напряжение, которое определяет реальные практики формирования и выражения отцовской любви. «Мужская эмоциональность» становится тем глубинным социальным и одновременно теоретическим фактором, оказывающим влияние как на трансформацию отцовских практик в современном обществе, так и на формирование методологического инструментария, претендующего на серьезный научный анализ таковых трансформаций.
Таким образом, современные попытки выхода из «теоретического тупика» в изучении отцовства демонстрируют «включенность» этого феномена в сложное поле социальных взаимодействий, связанных с устоявшимися представлениями о природе мужественности и женственности, социальном порядке в его гендерном измерении или о «гендерном порядке» как таковом [26. С. 858]. Отцовство в его нормативном и практическом аспектах является индикатором более общих процессов переосмысления социальных ролей мужественности и женственности, а также изменений в практиках, реализующих эти роли.
При этом необходимо избегать упрощающего представления об «элементарности» отцовских трансформаций как внутрисемейных. Как отмечает признанный классик мужских исследований, знаменитый австралийский социолог Рэйвин Коннелл, семья не является «простой» общественной ячейкой, над которой (или в опоре на которую) надстраивается сложная социальная структура [27. С. 14]. Скорее нужно признать, что «внутренний мир семьи представляет собой совокупность многоуровневых отношений, накладывающихся друг на друга, как геологические слои. Ни в одном другом институте отношения не являются столь протяженными во времени, столь интенсивными по степени контакта, столь плотными по переплетению экономики, эмоций, власти и сопротивления» [28. С. 165].
Таким образом, то «мужество любить», которое выявляется современными социологическими исследованиями как маркер трансформации традиционных и, прежде всего, авторитарных форм отцовства в сторону большей осознанности, вовлеченности и ответственности, не является лишь частным делом, это дело, имеющее глобальное социальное значение, это, по выражению Александры Махт, не только «интимный», но и настоящий «политический акт» [21. Р. 156].
Социально-философская перспектива исследования феномена отцовства
Таким образом, можно констатировать, что современный этап в исследовании феномена отцовства демонстрирует потребность перехода на новый теоретический уровень. Несколько десятилетий накопления и систематиза-
ции чрезвычайно ценного эмпирического материала сформировали серьезную ресурсную базу, которая нуждается не только в последовательном расширении и дальнейшей систематизации, но и в методологических основаниях для своего осмысления. Чем обусловлена фундаментальная трансформация норм и практик отцовства в современном мире? Каковы источники традиционной концепции «без эмоциональной маскулинности», тесно связанной с моделями «авторитарного» и «отсутствующего» отцовства [29]? И почему в современном мире мы имеем возможность наблюдать ослабление давления этой классической схемы (не «изживание» и «преодоление», а, скорее, «расшатывание» ее), проявляющееся в появлении и постепенном распространении исторически новых форм отцовства («новый отец», «вовлеченный отец», «ответственный отец»)?
На наш взгляд, таким более общим по отношению к прикладным социологическим исследованиям отцовства контекстом, в котором ответы на данные вопросы окажутся возможными, является обращение к истории философии в ее социально-философском измерении. Основная теоретическая слабость концептуализации отцовства на данном историческом этапе представляется нам следствием игнорирования тех «метафизических корней» данной проблемы, которые связаны с более чем двухтысячелетней традицией формирования представлений о человеке, мужчине и отце в западноевропейской философской традиции. В отрыве от этой традиции современная ситуация не может быть адекватно понята и осмыслена а следовательно, невозможна и разработка адекватной стратегии поддержки ее положительных (новые формы осознанного отцовства) и преодоления ее негативных (тенденция «потери отца» в современном обществе) составляющих.
Истоки рационального представления об «эмоциональной женственности» и «безэмоциональной мужественности» и, как следствие, о важности «материнской любви» и «отцовской заботы» восходят к классическому представлению о различии полов, развитому в произведениях античных классиков и закрепленному в дальнейшем в традиционном западноевропейском философском дискурсе.
В рамках этой классической парадигмы философствования «мужское» и «женское» являются категориями бытия и анализа, органично встроенными в более фундаментальную систему «бинарных оппозиций», которая представляет собой основание западной метафизики как таковой. Ключевыми оппозициями в данной системе являются такие бинарные пары, как формальное и материальное, разумное и чувственное, душевное и телесное, трансцендентное и имманентное, внешнее и внутреннее, активное и пассивное [30. С. 133; 31. С. 48].
Эта бинарная система понятий представляет собой фундамент, на основании которого выстраивается классическая онтология и антропология, а противоположность мужественности и женственности выступает одним из необходимых ее элементов. Это не только бинарная, но и эссенциальная [17. С. 305] система, продуцирующая представление о «естественном», «природном», незыблемом «порядке вещей».
Знаменитый французский социолог Пьер Бурдье в своей известной работе «Мужское господство» блестящим образом сформулировал связь между установками такой бинарной системы и социальными практиками, которые ее воплощают («соматизируют»). «Постепенная соматизация фундаменталь-
ных отношений, - писал П. Бурдье, - конституирующих социальный порядок, приводит к формированию двух типов "природы", т.е. двух систем натурализованных социальных различий, которые одновременно вписаны как в телесный экзис (в форме двух противоположных и взаимодополняющих типов поз, походки, осанки, жестов и тому подобное), так и в рассудок, воспринимающий все это сквозь серию дуалистических оппозиций» [17. С. 297]. Таким образом, дуалистическая схема мышления и конкретные социальные (в том числе телесные) практики становятся неотделимы друг от друга, обосновывая и, в конечном итоге, легитимируя друг друга [17. С. 305].
С самых первых шагов античная философия разрабатывала эту дуалистическую схему мышления, создавая тем самым универсальный объяснительный инструментарий для трактовки и осмысления половых различий. Начиная с философии Пифагора, считавшего числа основой мироздания и возводившего мужское начало к более совершенному типу чисел, а женское -к менее совершенному [32. С. 13], в западной традиции закрепляется представление о том, что мужское противостоит женскому как лучшее худшему, активное - пассивному, разумное - чувственному, внешнее - внутреннему. Классики античной философии развивают эту бинарную систему, продолжая применять к анализу половых различий фундаментальный метафизический принцип противостояния идеального и реального, формального и материального. Великий борец за доступ женщин к образованию и общегражданским трапезам Платон [33. С. 233] обращал при этом внимание своих учеников на то, что мужское начало «сильней от природы и наделено большим умом» [34. С. 90]. А его ученик Аристотель прямо настаивал на существовании «естественной» иерархии между полами, базирующейся на «естественной» иерархии между душой и телом, разумом и чувствами. «Душа властвует над телом как господин, - писал он, - а разум над вашими стремлениями - как государственный муж... Так же и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая - ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении» [35. С. 419]
Входя, таким образом, в само основание западной метафизики, бинарная интерпретация пола закрепляется в классическом философском дискурсе и становится одним из важнейших его элементов. Поэтому, когда во второй половине XIX - начале XX в. «женский вопрос» становится важной повесткой дня и побуждает некоторых интеллектуалов специально сформулировать свои воззрения в рамках этой области, данные воззрения несут на себе явный бинарный отпечаток. От знаменитого эссе Артура Шопенгауэра «О женщинах», в котором он характеризует женщину как «род промежуточной ступени между ребенком и мужчиной, который и есть собственно человек» [36. С. 626], до ярчайшего выражения бинаризма в знаменитом высказывании Отто Вейнингера «Как бы низко ни стоял мужчина, он все же бесконечно выше самой возвышенной женщины, настолько выше, что не может быть речи о сравнении, о сопоставлении» [37. С. 280].
Феминистская критика классической онтологии в XX в. сделала очевидными отрицательные последствия данной модели половых различий относительно конструирования представления о женственности [38-40]. Однако не менее серьезными являются следствия классической дуальной парадигмы философствования в отношении интерпретации мужественности, а именно
эталона маскулинности и конкретных практик маскулинности, тесно с ним связанных.
Дуалистическая парадигма философствования, встраивающая мужское начало в череду основополагающих бинарных оппозиций, устанавливает эталон маскулинности, который необходимо должен сочетать в себе такие признаки, как активность, ориентированность на внешнюю самореализацию (трансцендентность), силу, духовность, разумность и т.п. Эти позитивные, на первый взгляд, характеристики продуцируют целый ряд социально значимых «запретов», касающихся поведения мужчин: запрет на проявление, осознание, проговаривание своих эмоций (поскольку мужчина - существо разумное), запрет на проявление и признание своей слабости в том или ином отношении (поскольку мужчина должен быть воплощением силы) и т. п. Известный американский психолог Роберт Брэннон сформулировал основные из этих запретов в виде четырех правил императива мужественности: «1. „Без бабства" - мужчина должен избегать всего женского; 2. „Большой босс" -мужчина должен добиваться успеха и опережать других мужчин; 3. „Крепкий дуб" - мужчина должен быть сильным и не проявлять слабость; 4. „Задай им жару" - мужчина должен быть крутым и не бояться насилия» [24. С. 75-76]. Ключевым из этих запретов может быть признано правило избегания женского («бегство от женственности» [8. С. 61-62]). Все остальные «нет» и «без» так или иначе могут быть сведены к нему, так как слабость, пассивность и чувственность распознаются в этой бинарной системе как женские атрибуты.
Учитывая тесную связь между бинарной системой мышления и бинаризацией конкретных социальных практик [17], необходимо отметить, что применительно к внутрисемейному пространству данная модель мужественности приводит к формированию совершенно определенного представления о содержании отцовского вклада в воспитание детей. Роль матери связывается с так называемым материнским инстинктом (алогичность) [41. Р. 222], который позволяет ей быть «экспертом» по уходу за детьми и «эмоциональным менеджером» своей семьи [9. С. 162] ухаживать за детьми с самого их рождения, разделять их переживания (эмоциональность), прикасаться к ним в объятиях и поглаживаниях, утешая (телесность, чувственность). В то время как отцовская роль связывается с большей осознанностью (считается не основанной на инстинктах, рациональной) и, соответственно, дистанцированностью. Отец должен проявлять заботу о благополучии и благосостоянии, образовании детей, но он не должен разделять их эмоции и переживания (рациональность), не должен прикасаться к ним помимо необходимости наказания (сверхчувственность), должен ориентироваться на карьеру и вообще внесемейную самореализацию (трансцендентное) [29]. Как метко замечает американский социолог Майкл Киммел, в традиционном обществе на отца возлагалась большая ответственность в плане обеспечения семьи, образования детей, защиты семейных интересов, но он оставался отстраненным от ежедневных собственно родительских забот, «ему не нужно было появляться в детской комнате» [42. Р. 59].
Ослабление жесткой бинарной схемы половых различий в XX столетии, осознание культурной обусловленности традиционных норм мужского и женского поведения, их «деэссенциализация» и «денатурализация» должны рассматриваться в тесной связи как с кризисом западноевропейской метафи-
зики в целом, так и с кризисом отцовства, его «глобальным дрейфом» в сторону большей ответственности, осознанности и вовлеченности. Как негативная тенденция «потери отца» в современном обществе, так и формирование исторически новых форм осознанного и вовлеченного отцовства на фундаментальном теоретическом уровне не могут быть рассмотрены в отрыве от более общего культурного и социально-философского контекста, связанного с трансформацией схемы мышления («мыслительных инструментов» [17. С. 299]), ее глубинной дебинаризацией.
Заключение
В итоге представляется, что выход из «теоретического тупика» в исследовании отцовства необходимо должен быть связан с обогащением серьезного эмпирического изучения отцовских практик, их последовательной «инвентаризации», типологизации и систематизации более общим социально-философским контекстом.
Таким образом, фундаментальными теоретико-методологическими основаниями исследования отцовства должны выступать следующие положения:
1. Отцовство является одной из основополагающих категорий социального анализа, поскольку связано с нормами и практиками, имеющими отношение не только к «элементарному» уровню распределения ролей в семье, но и к глобальным социальным процессам трансформации представлений о мужественности и женственности в современном обществе, частным проявлением которых и являются внутрисемейные трансформации.
2. Исследование отцовства должно учитывать историко-философский контекст формирования представлений о мужественности и отцовстве в западноевропейской философской традиции, поскольку «мыслительные схемы», сформированные и закрепленные в данной традиции, а также их трансформации тесно связаны как с нормативным аспектом отцовства, так и с конкретными отцовскими практиками.
3. Преодоление классического концепта «без эмоциональной маскулинности» является прямым следствием «расшатывания» традиционной бинарной схемы мышления, с одной стороны, и главным условием фундаментальной трансформации института отцовства в современном обществе - с другой.
4. Ключевыми социальными маркерами, позволяющими исследовать феномен отцовства в современном обществе, должны стать следующие категории: «изобретение отцовства» и «мужество любить».
«Изобретение» - поскольку современные трансформации отцовства связаны с появлением, нормализацией и легитимацией исторически новых форм ответственного и вовлеченного отцовства. Эти новые формы все еще находятся в процессе становления и, в конечном счете, зависят от того, насколько свободными, творческими и решительными окажутся сами мужчины, созидающие их [18. С. 95]. В этом нелегком деле, по остроумному замечанию Уоррена Фаррелла, могут помочь три важные составляющие вовлеченного отцовства - «последовательность, последовательность, последовательность» [43. Р. 419].
«Мужество любить» - поскольку именно любовь оказывается тем «водоразделом», который обозначает собой границу между отстраненными и авторитарными формами отцовства, с одной стороны, и вовлеченными и ответ-
ственными - с другой. Забота при всей бесспорной важности этой характеристики отцовских норм и практик все же не может конкурировать с любовью, поскольку очень часто воспринимается и окружающими людьми, и самими отцами как забота о семье, т.е. предполагает некоторый модус отстраненности. Очень часто забота становится для мужчины способом избежать вовлеченности в семейные дела за счет концентрации на своих «прямых» и «мужских» обязанностях «кормильца» и «защитника». По меткому замечанию А. Махт, забота иногда может быть формой «бегства от любви» [21. Р. 147].
Таким образом, на новом этапе развития общества социальные исследования должны вооружиться более точными инструментами анализа той «отцовской революции» [8. С. 289-290], которая дает надежду на более счастливое будущее для детей, которые смогут выстраивать свою жизнь, поддерживаемые теплом «отцовской любви», для самих мужчин, которые смогут стать более открытыми для эмоций [44. Р. 53] и, как следствие, для общества в целом. Как отмечает знаменитая французская исследовательница «мужского вопроса» Элизабет Бадентэр, настало время, когда мужчины «должны создать нового отца и новую мужественность. Женщины, затаив дыхание, с нежностью наблюдают за этими мутантами» [8. С. 299].
Список источников
1. Hume M. Reading the Water: Fly Fishing, Fatherhood, and Finding Strength in Nature. Vancouver, Berkeley, London : Greystone Books, 2022. 239 р.
2. Клецина И.С. Отцовство в аналитических подходах к изучению маскулинности // Женщина в российском обществе. 2009. № 3 (52). С. 29-41.
3. Кон И.С. Ребенок и общество : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М. : Академия, 2003. 336 с.
4. КузьминаЛ.М. Социология семьи и отцовства // Наука и школа. 2018. N° 5. С. 204-207.
5. Ремнева Н. С. Перспективы развития региональной семейной политики в отношении отцовства как социального института // Ответственное отцовство: миф или реальность? : сб. ст. / под общ. ред. М.А. Костенко, Н.С. Жабиной. Барнаул : Мужской разговор, 2002. С. 13-14.
6. Ильдарханова Ч.И., Калачикова О.Н. Концептуализация понятия «генеративное поведение мужчин»: методологические возможности гендерного подхода // Казанский экономический вестник. 2019. № 5 (43). С. 77-84.
7. Хитрук Е.Б. Проблематизация концепта «мужская сущность» в философии Элизабет Бадентэр // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 7: Философия. Социология и социальные технологии. 2015. № 4 (30). С. 38-45.
8. Бадентэр Э. Мужская сущность. М. : Новости, 1995. 304 с.
9. Рождественская Е.Ю. Вовлеченное отцовство, заботливая маскулинность // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 5. С. 155-185.
10. Ильдарханова Ч.И., Барсуков В.Н. Состояние и трансформация института отцовства: обзор зарубежных исследований // Гуманитарий Юга России. 2019. Т. 8, № 6. С. 211-227.
11. Bowles H.R., Kotelchuck M., Grau M.G. Reducing Barriers to Engaged Fatherhood: Three Principles for Promoting Gender Equity in Parenting // Engaged Fatherhood for Men, Families and Gender Equality: Healthcare, Social Policy, and Work Perspectives. Springer, 2021. P. 384-418.
12. Груздева М.А., Калачикова О.Н. Типология моделей современного отцовства (на примере Вологодской области и Республики Татарстан) // Социальная политика и социология. 2020. Т. 19, № 3 (136). С. 50-57.
13. Токарева Ю.А. Типология отцовства и характер воспитательной деятельности родителя // Вестник Тюменского государственного университета. Гуманитарные исследования. Humanitates. 2010. № 5. С. 154-160.
14. Безрукова О.Н. Практики ответственного отцовства: «Папа-школа» и социальный капитал // Вестник СПбГУ. Сер. 12: Социология. 2012. № 3. С. 266-275.
15. Шевченко И.О. Институт отцовства: актуальные проблемы в поле социологических исследований // Вестник РГГУ. Серия: Философия. Социология. Искусствоведение. 2010. № 3 (46). С. 278-286.
16. Звонарева А.Е. Теоретико-методологические основы исследования отцовских практик // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2019. № 2 (54). С. 127-134.
17. Бурдье П. Мужское господство // Бурдье Пьер. Социальное пространство: поля и практики / пер. с фр.; отв. ред. перевода, сост. и послесл. Н.А. Шматко. М. : Ин-т эксперимент. социологии ; СПб.: Алетейя, 2005. С. 286-365.
18. Русских Л.В. Состояние и проблемы современного отцовства // Вестник ЮжноУральского государственного университета. Серия: Социально-гуманитарные науки. 2018. Т. 18, № 3. С. 94-98.
19. Adamsons K., Cutler L., Palkovitz R. Theorizing Fathering: Past, Present, and Future // Handbook of the Psychology of Fatherhood. Springer, 2022. Р. 1-27.
20. Roggman L.A., FitzgeraldH.E., Bradley R.H., Raikes H. Overview of methodological, measurement, and design issues in studying fathers: An interdisciplinary perspective // Handbook of father involvement: Multidisciplinary perspectives / eds. Erlbaum. C. Tamis-LeMonda, N. Cabrera. 2002. Р. 1-30.
21. Macht A. Fatherhood and Love. The Social Construction of Masculine Emotions. Oxford : Palgrave Macmillan, 2020. 194 р.
22. Курамшев А.В. Роль семьи в социологии О. Конта // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2020. № 3 (59). С. 135-139.
23. Smith K. Rookie Father: A Playbook for Men Experiencing Fatherhood for the First Time. Familius, 2021. 337 р.
24. Кон И. Мужчина в меняющемся мире. М. : Время, 2009. 496 с.
25. Костенко М.А. Отцовство как социальная практика современного мужчины: проблемы осуществления // Ответственное отцовство: миф или реальность? : сб. ст. / под общ. ред. М.А. Костенко, Н.С. Жабиной. Барнаул : Мужской разговор, 2002. С. 15-22.
26. Коннелл Р. Маскулинности и глобализация // Введение в гендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия / под ред. С.В. Жеребкина. Харьков : ХЦГИ, 2001 ; СПб. : Алетейя, 2001. С. 851-879.
27. Хитрук Е.Б. Концепция гегемонной маскулинности в теории Рэйвин Коннелл: от XX к XXI столетию // Социологический журнал. 2017. Т. 23, № 4. С. 8-30.
28. Коннелл Р. Гендер и власть: общество, личность и гендерная политика / авториз. пер. Т. Барчуновой ; науч. ред. перевода И. Тартаковская ; подгот. рус. версии, примеч. и библиогр. О. Ечевской. М. : Новое лит. обозрение, 2015. 432 с.
29. Хитрук Е.Б. Философские предпосылки формирования феномена «отсутствующий отец» в современной культуре // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 368. С. 54-59.
30. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М. : Добросвет, 2000. 387 с.
31. Сиксу Э. Выходы // Гендерная теория и искусство. Антология : 1970-2000. М. : РОССПЭН, 2005. С. 47-57.
32. Хитрук Е.Б. Мужское и женское: от природы к культуре. Томск : Изд. дом Том. гос. ун-та, 2017. 280 с.
33. Платон. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 4 : пер. с древнегр. / общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи ; авт. ст. в примеч. А.Ф. Лосев; примеч. А.А. Тахо-Годи. М. : Мысль, 1994. 830 с.
34. Платон. Федон. Пир. Федр. Парменид : пер. с древнегр. / общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи ; примеч. А.Ф. Лосева, А.А. Тахо-Годи. М. : Мысль, 1999. 528 с.
35. Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск : Литература, 1998. 1392 с.
36. Шопенгауэр А. Афоризмы и истины: Сочинения. М. : ЭКСМО-Пресс ; Харьков : Фолио, 2001. 736 с.
37. Вейнингер О. Пол и характер. М. : ТЕРРА, 1992. 480 с.
38. Жеребкин С. Гендерная проблематика в философии // Введение в гендерные исследования : учеб. пособие. Харьков : ХЦГИ ; СПб. : Алетейя, 2001. Ч. I. С. 390-426.
39. Гросс Э. Изменяя очертания тела. Гендерная проблематика в философии // Введение в гендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия. Харьков : ХЦГИ ; СПб. : Алетейя, 2001. С. 599-622.
40. Бовуар С. де. Второй пол. Т. 1, 2 : пер. с фр. / общ. ред. и вступ. ст. С.Г. Айвазовой ; коммент. М.В. Аристовой. М. : Прогресс ; СПб. : Алетейя, 1997. 832 с.
41. Badinter E. Mother love: myth and reality. Мotherhood in modern history. New York : Macmillant, l981. 360 р.
42. KimmelM. A war against boys? // Tikkun Magazine. 2002. Vol. 15, № 6. Р. 57-60.
43. Farrell W., Gray J. The Boy Crisis: Why Our Boys Are Struggling and What We Can Do about It. Dallas : Benbella Books, 2018. 368p.
44. Fernandez-Alvarez O. Non-Hegemonic Masculinity against Gender Violence // Procedia -Social and Behavioral Sciences. 2014. Vol. 161. P. 48-55.
References
1. Hume, M. (2022) Reading the Water: Fly Fishing, Fatherhood, and Finding Strength in Nature. Vancouver, Berkeley, London: Greystone Books.
2. Kletsina, I.S. (2009) Ottsovstvo v analiticheskikh podkhodakh k izucheniyu maskulinnosti [Fatherhood in analytical approaches to the study of masculinity]. Zhenshchina v rossiyskom obshchestve. 3(52). pp. 29-41.
3. Kon, I.S. (2003) Rebenok i obshchestvo [Child and Society]. Moscow: Akademiya.
4. Kuzmina, L.M. (2018) Sotsiologiya sem'i i ottsovstva [Sociology of family and fatherhood]. Nauka i shkola. 5. pp. 204-207.
5. Remneva, N.S. (2002) Perspektivy razvitiya regional'noy semeynoy politiki v otnoshenii ottsovstva kak sotsial'nogo instituta [Prospects for the development of regional family policy regarding fatherhood as a social institution]. In: Kostenko, M.A. & Zhabina, N.S. (eds) Otvetstvennoe ottsovstvo: mif ili real'nost'? [Responsible Fatherhood: Myth or Reality?]. Barnaul: Muzhskoy razgovor. pp. 1314.
6. Ildarhanova, Ch.I. & Kalachikova, O.N. (2019) Kontseptualizatsiya ponyatiya "generativnoe povedenie muzhchin": metodologicheskie vozmozhnosti gendernogo podkhoda [Conceptualization of the concept of "generative behavior of men": Methodological possibilities of the gender approach]. Kazanskiy ekonomicheskiy vestnik. 5(43). pp. 77-84.
7. Khitruk, E.B. (2015) Problematizatsiya kontsepta "muzhskaya sushchnost'" v filosofii Elizabet Badenter [Problematization of the concept of "male essence" in the philosophy of Elizabeth Badenter]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 7: Filosofiya. Sotsiologiya i sotsial'nye tekhnologii. 4(30). pp. 38-45.
8. Badenter, E. (1995) Muzhskaya sushchnost' [Male Identity]. Translated from English. Moscow: Novosti.
9. Rozhdestvenskaya, E.Yu. (2020) Vovlechennoe ottsovstvo, zabotlivaya maskulinnost' [Involved fatherhood, nurturing masculinity]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny. 5. pp. 155-185.
10. Ildarhanova, Ch.I. & Barsukov, V. N. (2019) Sostoyanie i transformatsiya instituta ottsovstva: obzor zarubezhnykh issledovaniy [The state and transformation of the institution of fatherhood: a review of foreign studies]. Gumanitariy YugaRossii. 8(6). pp. 211-227.
11. Bowles, H.R. Kotelchuck, M. & Grau, M.G. (2021) Reducing Barriers to Engaged Fatherhood: Three Principles for Promoting Gender Equity in Parenting. In: Grau, M.G., Maestro, M. & Bowles, H.R. (eds) Engaged Fatherhood for Men, Families and Gender Equality: Healthcare, Social Policy, and Work Perspectives. Springer. pp. 384-418.
12. Gruzdeva, M.A. & Kalachikova, O.N. (2020) Tipologiya modeley sovremennogo ottsovstva (na pri-mere Vologodskoy oblasti i Respubliki Tatarstan) [Typology of models of modern fatherhood (a case study of Vologda and the Republic of Tatarstan)]. Sotsial'naya politika i sotsiologiya. 19(3(136)). pp. 50-57.
13. Tokareva, Yu.A. (2010) Tipologiya ottsovstva i kharakter vospitatel'noy deyatel'nosti roditelya [Typology of paternity and the nature of the parent's educational activities]. Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye issledovaniya. Humanitates. 5. pp. 154-160.
14. Bezrukova, O.N. (2012) Praktiki otvetstvennogo ottsovstva: "Papa-shkola" i sotsial'nyy kapital [Practices of responsible fatherhood: "Dad-school" and social capital]. VestnikSPbGU. Seriya 12. Sotsiologiya. 3. pp. 266-275.
15. Shevchenko, I.O. (2010) Institut ottsovstva: aktual'nye problemy v pole sotsiologicheskikh issledovaniy [Institute of Fatherhood: Current problems in the field of sociological research]. Vestnik RGGU. Seriya: Filosofiya. Sotsiologiya. Iskusstvovedenie. 3(46). pp. 278-286.
16. Zvonareva, A.E. (2019) Teoretiko-metodologicheskie osnovy issledovaniya ottsovskikh praktik [Theoretical and methodological foundations for the study of paternal practices]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. Seriya: Sotsial'nye nauki. 2(54). pp. 127-134.
17. Bourdieu, P. (2005) Sotsial'noe prostranstvo: polya i praktiki [Social space: Fields and practices]. Translated from French by N.A. Shmatko. Moscow: Institute of Experimental Sociology; St. Petersburg: Aleteyya. pp. 286-365.
18. Russkikh, L.V. (2018) Sostoyanie i problemy sovremennogo ottsovstva [The state and problems of modern fatherhood]. Vestnik Yuzhno-Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Sotsial'no-gumanitarnye nauki. 18(3). pp. 94-98.
19. Adamsons, K., Cutler, L. & Palkovitz, R. (2022) Theorizing Fathering: Past, Present, and Future. In: Molloy, S., Azzam, P. & Isacco, A. (eds) Handbook of the Psychology of Fatherhood. Springer. pp. 1-27.
20. Roggman, L.A., Fitzgerald, H.E., Bradley, R. H. & Raikes, H. (2002) Overview of methodological, measurement, and design issues in studying fathers: An interdisciplinary perspective. In: Tamis-LeMonda, C. & Cabrera, N. (eds) Handbook of Father Involvement: Multidisciplinary Perspectives. Erlbaum. pp. 1-30.
21. Macht, A. (2020) Fatherhood and Love. The Social Construction of Masculine Emotions. Oxford: Palgrave Macmillan.
22. Kuramshev, A.V. (2020) Rol' sem'i v sotsiologii O. Konta [The role of the family in the sociology of O. Comte]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. Seriya: Sotsial'nye nauki. 3(59). pp. 135-139.
23. Smith, K. (2021) Rookie Father: A Playbook for Men Experiencing Fatherhoodfor the First Time. Familius.
24. Kon, I. (2009)Muzhchina v menyayushchemsya mire [A man in a changing world]. Moscow: Vremya.
25. Kostenko, M.A. (2002) Ottsovstvo kak sotsial'naya praktika sovremennogo muzhchiny: problemy osushchestvleniya [Fatherhood as a social practice of a modern man: problems of implementation]. In: Kostenko, M.A. & Zhabina, N.S. (eds) Otvetstvennoe ottsovstvo: mif ili real'nost'? [Responsible Fatherhood: Myth or Reality?]. Barnaul: Muzhskoy razgovor. pp. 15-22.
26. Connell, R. (2001) Maskulinnosti i globalizatsiya [Masculinities and Globalization]. In: Zherebkin, S.V. (ed.) Vvedenie v gendernye issledovaniya [Introduction to Gender Studies]. Kharkov: KhTsGI; St Petersburg: Aleteyya. pp. 851-879.
27. Khitruk, E.B. (2017) Kontseptsiya gegemonnoy maskulinnosti v teorii Reyvin Konnell: ot XX k XXI stoletiyu [The concept of hegemonic masculinity in the theory of Raewyn Connell: From the 20th to the 21st century]. Sotsiologicheskiy zhurnal. 23(4). pp. 8-30.
28. Connell, R.W. (2015) Gender i vlast': obshchestvo, lichnost' i gendernayapolitika [Gender and Power: Society, the Person and Sexual Politics]. Translated from English by T. Barchunova. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.
29. Khitruk, E.B. (2013) Filosofskie predposylki formirovaniya fenomena "otsutstvuyushchiy otets" v sovremennoy kul'ture [Philosophical prerequisites for the formation of the "absent father" phenomenon in modern culture]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 368. pp. 54-59.
30. Baudrillard, J. (2000) Simvolicheskiy obmen i smert' [Symbolic exchange and death]. Translated from French. Moscow: Dobrosvet.
31. Cixous, E. (2005) Vykhody [Exits]. In: Bredikhina, L.M. & Dipuell, K. (eds) Gendernaya teoriya i iskusstvo. Antologiya: 1970 - 2000 [Gender Theory and Art. Anthology: 1970-2000]. Moscow: ROSSPEN. pp. 47-57].
32. Khitruk, E.B. (2017) Muzhskoe i zhenskoe: ot prirody k kul'ture [Masculine and Feminine: From Nature to Culture]. Tomsk: Tomsk State University.
33. Plato. (1994) Sobranie sochineniy: v 4 t. [Collected Works: in 4 vols]. Vol. 4. Tranlsated from Ancient Greek by A.F. Losev, V.F. Asmus, A.A. Taho-Godi. Moscow: Mysl'.
34. Plato. (1999) Fedon. Pir. Fedr. Parmenid [Phaedo. Feast. Phaedr. Parmenides Tranlsated from Ancient Greek by A.F. Losev, V.F. Asmus, A.A. Taho-Godi. Moscow: Mysl'.
35. Aristotle. (1998) Etika. Politika. Ritorika. Poetika. Kategorii [Ethics. Policy. Rhetoric. Poetics. Categories]. Translated from ancient Greek. Minsk: Literatura.
36. Schopenhauer, A. (2001) Aforizmy i istiny: Sochineniya [Aphorisms and Truths]. Translated from German. Moscow: EKSMO-Press; Khar'kov: Folio.
37. Weininger, O. (1992) Pol i kharakter [Sex and Character]. Translated from German. Moscow: TERRA.
38. Zherebkin, S. (2001) Gendernaya problematika v filosofii [Gender issues in philosophy]. In: Vvedenie v gendernye issledovaniya [Introduction to Gender Studies]. Vol. 1. Kharkov: KhTsGI; St. Petersburg: Aleteyya. pp. 390-426.
39. Gross, E. (2001) Izmenyaya ochertaniya tela. Gendernaya problematika v filosofii [Changing the contours of the body. Gender issues in philosophy]. In: Vvedenie v gendernye issledovaniya [Introduction to Gender Studies]. Vol. 1. Kharkov: KhTsGI; St. Petersburg: Aleteyya. pp. 599-622.
40. Beauvoir, S. de. (1997) Vtoroy pol [Second Gender], Translated from French. Moscow: Progress; St. Petersburg: Aleteyya.
41. Badinter, E. (1981) Mother Love: Myth and Reality. Motherhood in Modern History. New York: Macmillant.
42. Kimmel, M. (2018) A war against boys? Tikkun Magazine. 15(6). pp. 57- 60.
43. Farrell, W. & Gray, J. (2018) The Boy Crisis: Why Our Boys Are Struggling and What We Can Do about It. Dallas: Benbella Books.
44. Fernandez-Alvarez, O. (2014) Non-Hegemonic Masculinity against Gender Violence. Procedia - Social and Behavioral Sciences161. pp. 48-55.
Сведения об авторах:
Хитрук Е.Б. - доктор философских наук, профессор кафедры онтологии, теории познания и социальной философии, ведущий научный сотрудник лаборатории трансдисциплинарных исследований познания, языка и социальных практик Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: lubomudreg @gmail .com
Быков Р.А. - кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, старший научный сотрудник лаборатории трансдисциплинарных исследований познания, языка и социальных практик Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Khitruk E.B. - Dr. Sci. (Philosophy), professor of the Department of Ontology, Theory of Knowledge and Social Philosophy, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation); leading researcher at the Laboratory of Transdisciplinary Research of Cognition, Language and Social Practices, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
Bykov R.A. - Cand. Sci. (Philosophy), associate professor at the Department of Sociology, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation); senior researcher at the Laboratory of Transdisciplinary Research of Cognition, Language and Social Practices, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 29.03.2024; одобрена после рецензирования 23.05.2024; принята к публикации 11.06.2024
The article was submitted 29.03.2024; approved after reviewing 23.05.2024; accepted for publication 11.06.2024
