CC BY
36
Одним из самых заметных, близких к населению «принудительно-властных» органов государства являлась милиция и ее правопреемник полиция. В данном выступлении авторы ставят целью рассмотреть вопрос правового статуса сотрудников полиции с точки зрения законодательного регламентирования их деятельности.
Первой из особенностей правового статуса сотрудника милиции (полиции) является то, что Закон РФ «О милиции» 1991 года принимался еще в рамках предыдущей конституционно-законодательной модели, по сути своей в другом государстве — РСФСР.
Закон определял понятие, назначение, правовой статус милиции. Но оговаривая понятие и содержание государственного принуждения, законодатель наделил сотрудника милиции правом применения физической силы, специальных средств, огнестрельного оружия. Революционной явилась статья 26 Закона, закрепившая, что показания сотрудника милиции по делу о преступлении или административном правонарушении оцениваются наравне с иными доказательствами, полученными в установленном законом порядке.
Более того, законодательно, статьей 27 сотруднику милиции гарантировалась судебная защита его прав и свобод. К сожалению, законодатель, оговаривая принудительные права сотрудника милиции, не смог избежать их дублирования в иных законодательных актах. В качестве примера авторы обращают внимание на действующий и в настоящее время Федеральный закон от 15 июля 1995 года № 103 «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».
В последней редакции данного Закона законотворец оговаривает перечень сотрудников правоохранительных органов, включив отдельно сотрудников органов внутренних дел, наделенных правом применения мер принуждения специального характера.
Российский законодатель определил структуру милиции, основные направления деятельности, права, обязанности сотрудников милиции.
Изменения, происходящие в Российской Федерации, повлекли череду изменений в Законе «О милиции» (их число более 40). Только в 2010 году законотворец четырежды правил текст Закона.
С февраля 2011 года вступил в силу Федеральный закон «О полиции», ознаменовав новый этап развития и законодательного оформления деятельности сотрудников ОВД, полиции.
Как отмечают и сами законодатели, и сотрудники полиции, данный законодательный акт не был изначально лишен недостатков. В Закон 15 раз вносились поправки, из них 8 уже в течение первого года действия законодательного акта.
По мнению авторов, Закон и внесенные в него изменения не решили ряда спорных вопросов.
1. Не дано понятие полиции в Российской Федерации. Предыдущий Закон «О милиции» в статье 1 определял милицию как систему государственных органов исполнительной власти, призванных защищать жизнь, здоровье, права и свободы граждан, собственность, интересы общества и государства от преступных и иных противоправных посягательств и наделенных правом применения мер принуждения в пределах, установленных Законом «О милиции» и другими федеральными законами. К сожалению, такого достаточно стройного и всеобъемлющего определения полиция не имеет и по настоящее время.
2. «О полиции» не избавился от своей бланкетности. Так, только пункт 3 части 1 статьи 12 Закона отсылает сотрудника полиции к перечню из 9 НПА, регламентирующих обязанность полицейского оказывать первую помощь.
3. Оговаривая в главе 4 Закона применение полицией отдельных мер государственного принуждения, законодатель не дает дефиниции государственного принуждения, а идет по пути перечисления конкретных мер принуждения.
Правоохранительная служба — единственная из разновидностей государственной службы, не имеющая законодательной регламентации. К сожалению, законодатель так и не высказал четкой позиции по поводу перспектив принятия данного законодательного акта.
Подводя итог, необходимо отметить тот огромный шаг вперед, сделанный российским законодателем в области правовой регламентации деятельности сотрудников правоохранительных органов и полиции, правового статуса сотрудника полиции.
Вместе с тем, перспективы развития дальнейшей деятельности Федерального Собрания РФ по правовому оформлению правоохранительной службы полиции России широки и требуют взаимодействия государства и общества.
М.В. Степанов, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук
Оценка гуманистических идей в уголовной политике (по материалам Отчета Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации «Российское законодательство:
20 лет развития в русле новой Конституции Российской Федерации»)
Конституция Российской Федерации выступает в качестве базиса, на котором основываются все действующие в государстве нормативные акты. Не является исключением и Уголовный кодекс РФ, принятый спустя три года после принятия Основного закона.
Межвузовский научно-практический круглый стол «Отчет Федерального Собрания о 20-летнем развитии законодательства как стратегический, тактический...
Межвузовский научно-практический круглый стол «Отчет Федерального Собрания о 20-летнем развитии законодательства как стратегический, тактический...
Действующее уголовное законодательство России, как и иное отраслевое кодифицированное законодательство, отличается лабильностью, причины которой обусловлены основными направлениями современной уголовной политики и потребностями соответствия положений уголовного законодательства современной социально-правовой действительности. Оценивая характер изменений уголовного закона, можно отметить, что они реализуют две противоположные тенденции — гуманизация, с одной стороны, и ужесточение уголовно-правовых последствий — с другой.
В Отчете Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, посвященном 20-летнему юбилею развития российского законодательства, также уделяется внимание указанным аспектам, отражающим основные направления трансформации уголовного законодательства Российской Федерации. Обратим внимание на отдельные гуманистические положения уголовного закона в целях определения перспектив их влияния на эффективность правоприменительной деятельности и на механизм уголовно-правового регулирования.
Первое. Анализируемый документ содержит тезис о положительной роли судейского усмотрения при решении ряда уголовно-правовых вопросов. В частности, приводится положение статьи 68 УК РФ, в соответствии с которым суд при установлении любого вида рецидива не может назначить наказание менее одной третьей части максимального срока наиболее строгого вида наказания (ч. 2). Это требование совершенно верно и оправдано исходя из опасности такого явления, как рецидив. Одновременно с этим законодатель сам нарушает провозглашенный им императив и в части 3 закрепляет совершенно абсурдную норму, согласно которой при «любом виде рецидива, если судом установлены смягчающие обстоятельства... срок наказания может быть назначен менее одной третьей части максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление, но в пределах санкции соответствующей статьи Особенной части настоящего Кодекса, а при наличии исключительных обстоятельств, предусмотренных статьей 64 настоящего Кодекса, может быть назначено более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление». Последнее положение блокирует постулат о необходимости применения жестких мер в отношении лиц, допускающих рецидив преступления, и приводит закон к рассогласованности и противоречивости.
Позволю также обратить внимание научной общественности еще на два обстоятельства, связанные с негативными последствиями судейского усмотрения. Федеральным законом от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ1 в статью 15 УК РФ введена часть 6, предоставляющая суду право снижать категорию преступления, установленную законодателем, на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления. Возникает вопрос, почему проблема, отнесенная к компетенции законодателя (определение категорий преступления), переложена на плечи правоприменителя (суда)? В таком случае, почему подобное право не предоставлено прокуратуре, следствию, дознанию (хотя бы в качестве ходатайства)?
Нельзя не упомянуть и о Федеральном законе от 21 октября 2013 года № 270-ФЗ2, который породил противоречия в вопросе об уголовно-правовой оценке состояния опьянения, наличествовавшего при совершении преступления. Согласно части 11 статьи 63 УК РФ «Судья (суд), назначающий наказание, в зависимости от характера и степени общественной опасности преступления, обстоятельств его совершения и личности виновного может признать отягчающим обстоятельством совершение преступления в состоянии опьянения, вызванным употреблением алкоголя, наркотических средств или одурманивающих веществ». Полагаю, что на признание данного состояния отягчающим должен влиять не характер и степень общественной опасности деяния, а наоборот, состояние опьянения должно влиять на характер и степень общественной опасности учиненного преступления. Если же законодатель так считает, то указанное обстоятельство должно безусловно учитываться в качестве отягчающего при совершении любого преступления, а не применяться избирательно в случаях, удобных или понятных только суду. Другая сложнейшая проблема — установление факта опьянения и его привязка к событию преступления (совершил преступление трезвый, а употребил позднее; совершил преступление в состоянии опьянения, но ко времени обнаружения протрезвел, и т. п.). Получается, что органы дознания и следствия в настоящее время должны провести работу по установлению факта опьянения и предоставить информацию суду, который распорядится ей по усмотрению. Где логика?
Второе. К числу безусловных достижений последних лет следует отнести изменения, внесенные в систему уголовных наказаний. Как подчеркивается в обзоре, стали исполняться наказания в виде исправительных работ, ограничения свободы, при назначении штрафа законодатель отказался от его привязки к МРОТу и т. д. Тем не менее отдельные новеллы видятся нереальными и поспешными.
Например, к чему привела борьба с коррупционными преступлениями после введения штрафов, кратных стоимости предмета или сумме коммерческого подкупа или взятки3. Как было заявлено президентом
1 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2011. № 50, ст. 7362.
2 О внесении изменения в статью 63 Уголовного кодекса Российской Федерации: федеральный закон от 21 октября 2013 года № 270-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2013. № 43, ст. 5440.
3 См.: О внесении изменений в Уголовный кодекс РФ и Кодекс РФ об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции: федеральный закон от 4 мая 2011 года № 97-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2011. № 19, ст. 2714.
России В.В. Путиным на заседании Совета по противодействию коррупции: «Число привлеченных к ответственности взяточников выросло почти на треть. За первую половину 2013 года осуждено 692 человека. Но лишь 8% оказались за решеткой. Большинство приговорены к штрафам, которые не платят, находят лазейки. Решения о либерализации в этой сфере были приняты в 2011 году. Практика показывает, что эта либерализация не работает должным образом»1.
Пессимистичной оценки заслуживает и возможность исполнения в современных условиях наказания в виде принудительных работ (ст. 531 УК РФ), дополнившего систему наказаний в декабре 2011 года. Как справедливо отмечает В.И. Селиверстов, данная мера была включена в систему наказаний без достаточных теоретических и экономических оснований, при отсутствии предпосылок для ее введения. Создание же подсистемы «виртуальных» наказаний дискредитирует уголовную политику государства, снижает эффективность уголовно-судебной практики назначения наказаний2.
Нарекания вызывает и положение части 2 статьи 88 УК РФ, которое предусматривает, что штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия. Процитированное положение вряд ли обусловлено соображением гуманизма. Сомневаюсь и в том, что оно соответствует принципам вины и справедливости. Указанная норма позволяет несовершеннолетнему избежать даже незначительного карательного воздействия, присущего наказанию в виде штрафа, противоречит реализации воспитательной функции уголовного законодательства, игнорирует цели, которые возлагаются на уголовные наказания.
Третье. В изученном обзоре затронута проблема криминализации специальных видов мошенничества3, которая в ушедшем году стала «притчей во языцех». Причем отмечается интересная закономерность, законодатель пытается создать впечатление осмысленности принятого решения, большинство же представителей научного сообщества, работников правоохранительных органов крайне отрицательно оценивают предложенные изменения4.
Что можно сказать по поводу ситуации, сложившейся с новыми составами мошенничества. В целом, идея, реализованная законодателем в сфере криминализации «интеллектуального» мошенничества, верна и способствует четкой дифференциации ответственности за хищение путем обмана или злоупотребления доверием, совершаемого в различных сферах экономики. Но то, как это реализовано в действующем УК РФ, не выдерживает никакой критики.
В частности, налицо явное несоответствие характера и степени общественной опасности деяний, отраженных в статьях 159.1—159.6 УК РФ, размерам санкций, определенных законотворцем. Из квалифицированных по отношению к основному «материнскому» составу, закрепленному в статье 159 УК РФ, они превратились в привилегированные, что противоречит здравому смыслу. Нарушены приемы конструирования единых криминообразующих признаков, относящихся к основному и к специальным составам. Так, крупный и особо крупный размеры в простом и в специальных составах (за исключением ст. 159.2 УК РФ) различаются в шесть раз. Проигнорировано требование единообразного закрепления единых квалифицирующих признаков в рассматриваемых составах преступлений (например, совершение большинства мошеннических действий в крупном размере является признаком особо квалифицированных составов (ч. 3), но это правило не распространяется на ст. 159.4 УК РФ, в которой этот признак размещен в ч. 2). Законодатель в результате проведенной криминализации породил коллизию, заключающуюся в невозможности правильной квалификации действий виновного, совершающего в результате одного деяния мошенничество одновременно в двух сферах (например мошенничество с использованием платежных карт, сопряженное с мошенничеством в сфере компьютерной информации).
Таким образом, в заключение кратких размышлений о гуманистических идеях современного уголовного законодательства следует сказать, что отдельные законодательные решения последних лет отлича-
1 Латухина К. Откаты с индексацией // Российская газета. 2013. 31 октября.
2 См.: Селиверстов В.И. Концепция развития уголовно-исполнительной системы должна быть изменена // Уголовно-исполнительная политика, законодательство и право: современное состояние и перспективы развития: сборник материалов круглого стола, посвященного памяти д.ю.н., профессора, заслуженного юриста РФ О.В. Филимонова. М., 2014. С. 162.
3 См.: О внесении изменений в Уголовный кодекс РФ и отдельные законодательные акты РФ: федеральный закон от 29 ноября 2012 года № 207-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2012. № 49. Ст. 6752.
4 См., например: Гаухман Л. Мошенничество: новеллы уголовного законодательства // Уголовное право. 2013. № 3. С. 25—27; Александрова И.А. Новое уголовное законодательство о мошенничестве // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2013. № 21. С. 54—62; Тюнин В. «Реструктуризация» уголовного законодательства об ответственности за мошенничество // Уголовное право. 2013. № 2. С. 35—41; Шеслер А. Мошенничество: проблемы реализации законодательных новелл // Уголовное право. 2013. № 2. С. 67—71; Колоколов Н. Кредиты получают мошенники, а сроки — козлы отпущения // ЭЖ-Юрист. 2013. № 14. С. 14; Нудель С.Л. Особенности квалификации мошенничества в сфере кредитования // Российский следователь. 2013. № 13. С. 18—21; СеменчукВ.В., Швец А.В. Проблемы квалификации мошенничества в кредитной сфере в свете последних изменений в уголовном законодательстве // Юридический мир. 2013. № 6. С. 17—20; ЗемцоваА.В. Проблемы применения статьи 159.4 («Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности») Уголовного кодекса Российской Федерации в области противодействия мошенническим действиям в бюджетной сфере // Российский следователь. 2013. № 16. С. 28—32; и др.
Межвузовский научно-практический круглый стол «Отчет Федерального Собрания о 20-летнем развитии законодательства как стратегический, тактический...
Межвузовский научно-практический круглый стол «Отчет Федерального Собрания о 20-летнем развитии законодательства как стратегический, тактический...
ются непродуманностью, поспешностью и необоснованностью, несмотря на понимание необходимости совершенствования уголовного законодательства. Принимаемые новеллы оцениваются как «погоня за исполнением плана», характеризуются банальным экспериментаторством, отсутствием научного подхода и понимания уголовного закона как единого системного организма.
Хотелось бы надеяться, что законодатель правильно воспримет критику и станет ответственнее относиться к такому важному процессу, как законотворчество, в особенности в уголовно-правовой сфере.
М.П. Пронина, докторант адъюнктуры (докторантуры) Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук
Эволюция законодательного процесса на пути к правовой модернизации
российского государства
В связи с быстрыми темпами развития современного Российского государства в политической, социально-экономической и правовой сфере особое место занимает исследование периодизации законодательного процесса, начиная с момента ее зарождения. В Отчете Федерального Собрания о 20-летнем развитии законодательства как стратегическом, тактическом и технико- юридическом векторе социальноэкономической, политической и юридической модернизации России председатель Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества профессор А.А Клишас справедливо отмечает: «Законодательная процедура в государстве складывается исторически, под воздействием ряда факторов, прежде всего позитивного и негативного опыта законотворческой деятельности в предшествующий период». В продолжение этой мысли он пишет, что «на законодательный процесс влияет развитие юридической техники, современных информационных технологий и процедур, которые во многом предопределяют технологии государственного управления, в том числе и технологии работы с законодательной информацией»1.
В связи с этим выявление характерных закономерностей для каждого из этапов генезиса юридической техники имеет важное значение для понимания современных тенденций ее развития и определения основных направлений дальнейшей модернизации этого правового явления.
Начальный, древнерусский этап становления отечественной юридической техники связывается с крупными временными периодами становления и развития истории Российского государства — периодом Киевской Руси, периодом феодальной раздробленности и периодом Московского государства и отличается обособлением Российского государства от социальных и юридических процессов западноевропейских стран.
Документальные письменные договоры, заключенные первыми русскими князями с Византией, судебные уставы князя Владимира, Русская правда, иные источники права того периода упоминаются лишь в списках, самые ранние из которых датируются XIII—XIV столетиями, а большинство относятся к XVI—XVII векам. Соответственно о языковых особенностях и о законодательной технике древних юридических источников права мы можем судить лишь по более поздним спискам, которые отразили на себе влияние языка и техники того времени.
Структурное построение нормативных правовых актов рассматриваемого периода первоначально характеризовалось большой степенью смешения разнородных стилей юридической техники. Однако уже некоторые статьи Русской правды имеют свои названия («О татьбе», «О драке» и т. д.). В ряде списков Русской правды прописана также и преамбула, дающая описание обстоятельств принятия этого акта. Хотя в структурном расположении статей внутри указанного акта и просматривается определенная логика, но очевидно, что четкого видения о конструировании правового материала внутри документа законодатель в тот период еще не имел.
Соборное уложение 1649 года — первый масштабный кодификационный акт русского права, который впервые систематизировал правовой материал не только в отношении объема и значимости, но и в смысле использования методов, правил и приемов юридической техники. Данный документ разделен на 25 глав, причем в самом тексте правового установления используется термин «глава» для обозначения этих рубрикационных единиц. Каждую главу законодатель назвал собственным заголовком, главы подразделил на статьи, нумерация которых осуществляется в пределах каждой главы. Заголовки некоторых глав содержат указание на количество статей, содержащихся в этих главах (например, глава XIII «О монастырском приказе», а в ней 7 статей).
Таким образом, значительная часть отечественного понятийного аппарата, употребляемого и сейчас, сформировалась именно на начальном этапе становления юридической техники на Руси.
Следующий этап в развитии юридической техники связан с кардинальным изменением государственного, экономического, политического, культурного, бытового уклада жизни российского общества и определяется как имперский этап развития законодательной техники. В этот период кардинальные изменения с начала XVIII века претерпевает и русский язык.
1 УР1_: http://iltumen.ru/sites/default/files/upload/
