CC BY
93
10 Коркина Е.В. Поэтический мир Марины Цветаевой // Цветаева М. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1990. С. 14.
11 ЦГАЛИ. Фонд 1190, оп. 3, ед. хр. 20, л. 42.
12 ЦГАЛИ, архив ПБ. Фонд 1073, ед. хр. 50, л. 3 (об).
13 Шагинян М. Литературный дневник. М.: Круг, 1923. С. 119.
14 Там же. С. 123.
15 Опубликовано посмертно: Новый мир, 1969, № 5. С. 55.
16 Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. Л: Наука, 1973. С. 46.
17 Там же. С. 47.
18 Эйхенбаум Б. О поэзии. Л.: Сов. писатель, 1969. С. 139.
М. С. Родионов
ОТДЕЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ XVI ВЕКА КАК ЭТАП ЭВОЛЮЦИИ ЖАНРА
Помимо обширных циклов «Взятие Казани», «Кострюк», «Гнев Ивана Грозного на сына» («Грозный и сын») историческая народная поэзия XVI века представлена и отдельными песнями, которые можно разделить на две группы. Первую составляют произведения, сюжетно связанные с тремя вышеназванными циклами и являющиеся по существу лирическими откликами на изображенные, в них события: «Иван Грозный молится по сыне», «Неудавшееся покушение на Ивана Грозного», «Смерть царицы», "Смерть Ивана Грозного" Их можно назвать «условно-историческими песнями», так как повествовательное начало в них перекрывается лирическим. Можно предположить, что они возникали как непосредственный отклик на события, когда проще было выразить эмоциональное отношение к происходящему, дать выход переполняющим чувствам, нежели его проанализировать, так как для этого нужна определенная временная дистанция. Повышенная эмоциональность усиливала лирическое начало, подавляя, ослабляя тем самым историческое сознание, отодвигая связанные с ним особенности отражения действительности на второй план. Поэтому так же, как и в случае с песнями «Молодец зовет девицу в Казань» и «Молодец не хочет идти в поход в Казань»1, эти произведения можно считать историческими с определенной натяжкой. Толчком для их возникновения могли послужить не всякие исторические события, а лишь те, что вызывали в народе сильнейшие потрясения и могли в дальнейшем в корне изменить ситуацию в стране (как, например, взятие Казани). Таким образом, оказывается, что историзация народного сознания в эти моменты не только не замедлялась, как это может показаться на первый взгляд, но даже получала новый импульс. Эмоциональное потрясение приводило в действие те области сознания, которые заставляли проецировать
все происходящее на будущее, позволяли оценивать все с точки зрения исторической перспективы. И чем сильнее было эмоциональное потрясение, тем ярче выражалось стремление понять, чего следует ожидать от происшедшего в дальнейшем. Затем все это находило отражение в хорошо разработанных песенных циклах.
Вторую группу составляют исторические песни, являющиеся непосредственным откликом на те военные действия, которые Московское государство вынуждено было вести на протяжении всего XVI столетия. Борьба с набегами крымских татар, с вторгшимися в пределы русских земель поляками породила такие сюжеты, как «Иван Грозный под Серпуховым», «Набег крымского хана», «Иван Грозный хитростью берет город», «Оборона Пскова от Стефана Батория», «Смерть Михаилы Черкашенина». Эти произведения показывают, что при изображении военных действий выработалась клишированная форма, связанная с тем, что всякая война, большая или малая, имеет одну схему развития: выступление армии в поход сражение или сражения - победа или поражение. Именно такую форму и приняла выработанная формула, позволяющая оперативно откликаться на поток военных действий. Впоследствии, в XVIII - XIX веках, этот прием отражения действительности станет единственно возможным, так как в результате реформ Петра Великого темп общественной жизни многократно возрос, а форсированное преодоление отставания России от ведущих европейских держав привело к многократному ускорению исторического процесса. Дальнейшая историзация народного сознания требовала отражения более широкого круга событий, моментального отклика (в соответствии с принципами устной поэзии) на все возрастающее число исторических фактов, что в условиях их быстрой смены оказалось возможным делать лишь в ущерб художественной стороне песен за счет активного использования клише. В конечном итоге это привело к кризису (XVIII век) и разрушению (XIX век) жанра, а заложены эти процессы были во второй половине XVI века, когда, казалось, ничего опасного для исторической поэзии не предвиделось, так как на начальном этапе формирования клишированных форм авторы еще заботились о художественной стороне своих произведений, хотя в них уже проникает элемент условности, похожести.
Рассмотрим песни первой группы более подробно.
«Иван Грозный молится по сыне». Относительно ее сюжета нет единого мнения. Так, Миллер считал, что песня не представляет собой самостоятельного произведения, самостоятельного сюжета, а является осколком песни «Гнев Ивана Грозного на сына», что якобы подтверждается мотивом панихиды, совершаемой Грозным по умершему сыну2 Подобная точка зрения представляется малоубедительной. Приблизи-
тельное сходство двух эпизодов еще не дает основания для подобных выводов, тем более что в песнях цикла «Гнев Ивана Грозного на сына» есть и мотив чудесного спасения царевича, отсутствующий в рассматриваемом произведении. Более убедительной в этой связи представляется позиция В.К. Соколовой, считающей данный сюжет самостоятельным, а песню законченным произведением3 Эта позиция вполне совместима с теорией эмоциональных откликов: очевидно, толчком для создания песни послужили события 1581 года, связанные с убийством царевича Ивана. Но если цикл «Гнев Ивана Грозного на сына», отстоит от тех же событий, его породивших, во временной дистанции и дает их анализ, то песня «Иван Грозный молится по сыне», скорей всего, возникает сразу вслед за самим убийством, на что указывают повышенная эмоциональность, доминирующее лирическое начало:
Знать, не ведома-то вам кручинушка Безысходна царская: Эх да, как угасла-то свеча местная, Закатилась-то звезда, Поднебесна моя светла звездонъка -Не стало млад царевича.
(Догадин, I, № 13)4 Однако характерно, что и здесь авторы не называют Грозного сыноубийцей. Связано это, конечно, не с тем, что народ не знал действительной картины событий, а с уже возникшей тенденцией превращения московского царя в любимого народного героя. Кроме того, интересным представляется тот факт, что Иван Грозный в тексте песни предстает как лицо глубоко страдающее, что соответствовало действительности. Подтверждение этому мы найдем во втором послании московского царя, адресованном Андрею Курбскому: «А и с женою вы меня про что разлучили? Только бы у меня не отняли юницы моея, ино бы Кроновы жертвы не было»5. Историки также сходятся на мысли, что Грозный тяжело переживал смерть первой жены6
Однако при всем лиризме рассматриваемого произведения есть здесь очень точные и важные исторические народные наблюдения: помимо страдающего царя в центре изображения оказываются «бояре-князья», которые отнюдь не опечалены происходящим: Уж он молится наш православный царь, Да он низко кланяется, Эх да, как позадь-то его все бояре-князья Они становилися.
Как промеж-то себяухмылънулися, Князья усмехнулися.
(Миллер, № 141)
Песня, таким образом, с одной стороны, точно отражает оппозиционность русского боярства своему царю, а с другой - верно передает те настроения, что царили в среде боярско-княжеской оппозиции после смерти царевича Ивана. Противники Грозного прекрасно понимали, что следующий по старшинству наследник престола, Федор, слабый волей и разумом, после смерти отца будет не в состоянии продолжать его политику и неизбежно сделается игрушкой в чужих руках. А раз так, то и сильной самодержавной власти придет конец. Кстати сказать, мысль о царевиче Федоре как будущем боярском царе присутствует и в ряде песен цикла «Гнев Ивана Грозного на сына», где именно боярам приписываются следующие слова:
Зацарит у нас царем ведь Федор, все царевицъ млад,
Ай царевицъ млад Федор свет Ивановицъ...
У нас все тогда в Москве-то будет по-хорошему:
(Марков, № 37)
Дальнейшее развитие русской истории подтвердило это предвидение: после смерти Ивана Грозного реальная власть действительно сосредоточилась в боярских руках (тайное, а затем и явное правление Бориса Годунова, царствование Василия Шуйского, семибоярщина). Такой точный прогноз является результатом историзации народного сознания, приобретения способности верно предсказывать развитие событий на основе анализа действительности.
Тему борьбы Ивана Грозного с оппозиционно настроенной частью боярства продолжает песня «Неудавшееся покушение на Ивана Грозного», известная к настоящему времени в единственной записи. Она отразила общую тенденцию противостояния московского царя и сепаратистски настроенного боярства. На решительные действия Ивана IV по укреплению самодержавной власти оппозиция отвечала многочисленными заговорами.
На пиру-то сидело полтретьясто бояр,
Они крепкую думали думушку заединую,
И как будет извести царя православного:
«Он покатится, наш батюшка православный царь,
И ко белу свету, ко усердию,
Ко усердию, ко благовещению.
Мы закатим-ко, ребятушки, пушку медную,
И во пушечку заложим ядро свинцовое... Ушибемте г{аря православного.
(Гуляев, 1952, № 32)
Вообще эта тема как одна из центральных для эпохи Ивана Грозного так или иначе отразилась во всех песнях, ему посвященных.
Но произведение из сборника Гуляева имеет одну очень интересную особенность: от смерти царя спасает «млад татарченко»: И на пиру-то сидел млад татарченко, Он выслушивал у бояр речей... И бежит он к царю, к палате белокаменной... Сам говорит таковы слова: «Сгой ecu ты, наш батюшка государь, Не прикажи ты меня казнить, А прикажи слово вымолвить... На пиру-то сидят полтретьясто бояр, Они думают думушку крепку заединую И хотят тебя извести, царь православный».
(Гуляев, 1952, № 32)
Очевидно, такой сюжетный поворот имел своей целью подчеркнуть, насколько, с точки зрения народа, интересы русского боярства расходятся с общенациональными, если даже инородец лучше понимает, что для Русского государства предпочтительнее: сильная царская власть, чем боярское правление.
К числу лирических откликов (основанием для этого является присутствие лирического героя, ярко выраженное субъективное начало) следует отнести и песню «Смерть царицы», известную лишь в 5 вариантах и отразившую народные впечатления от смерти первой жены Ивана Грозного Анастасии Романовны в 1560 году. Она играла особую роль в жизни Ивана Грозного и была не только его первой женой, но, очевидно, и женщиной, которую московский царь искренне любил. Обладая добрым от природы характером, Анастасия умела удержать своего вспыльчивого мужа от непродуманных, скоропалительных жестоких поступков. Ее сдерживающее влияние, по всей видимости, было хорошо известно в народе. Хотя не исключено, что подобная трактовка роли царицы могла возникнуть уже после ее смерти, когда жестокость Ивана Грозного возросла, количество казней и преследований увеличилось, была введена (в 1564 году) опричнина. Сам Грозный считал, что его жена была отравлена врагами-боярами, желавшими отомстить ему таким образом за обиды, страх, и поэтому предпринял ответные репрессивные действия. Именно об этом он пишет в своем первом послании к Андрею Курбскому. Об этом лее говорит и историк С.М. Соловьев: «... он призвал архиереев, архимандритов, игуменов на свой царский духовный совет и молил о прощении и разрешении четвертого брака, потому что дерзнул на него по следующим причинам: женился он первым браком на Анастасии, дочери Романа Юрьевича, и жил с нею тринадцать лет с половиною, но вражиим наветом и злых людей чародейством и отравами царицу
Анастасию извели»7 Естественно, что от царского гнева страдали и неповинные люди. Поэтому-то рассматриваемая песня и звучит своеобразным завещанием царицы. Так народ отразил свое понимание происходящего.
Воспроговорит царица благоверная:
«Уж ты гой ecu, Грозен царь Иван Василъевиць!..
Будь ты доброй, будь ты смирной, будь ты милостивой
До своих-то до младых двух цяревичей...
Да ишше ты будь ведь доброй, будь тымилосливой...
До солдатушков да новобраныих;
Да ишше ты будь доброй, будь ты милосливой
Ты до вдов-то бедных, малых детоцек их».
(Марков, № 35) «Уж ты гой ecu, Грозныя г{яръ Иван Василъевиць! А как буду я тебе наказ наказывать: Ты не будь жа горечь, не будь спалъчив otea, До своих ты малых деточек будь ты милостив... А ишше тебе буду наказ наказывать: Ты постой-ко-се за веру православную, Ты постой-ко за монастыри ти спасеныя, А за ти же за черты ти за божия
А ишше тебе буду наказ наказывать: Уж ты будь ты кроток, будь ты милостив До чужих-то до деточок, Новобраных все солдатушок: Стоят-то они за веру православную, За тобя, цяря Ивана Васильиця.. Уж ты будь ты кроток, будь ты милостив А до тих жа хрестъян да чернопахотных...
(Миллер, № 25)
Приведенные примеры также подтверждают, что рассматриваемые произведения имеют ярко выраженное лирическое начало, на что указывает традиционный для лирических песен прием обращения.
Таким образом, песня отразила народные представления об идеальном царе. Конечно, народ прекрасно понимал, что приведенной выше идеальной модели правителя Иван Грозный полностью не соответствовал, иначе бы просто не возникло такого своеобразного пожелания, таких рекомендаций своему государю. Это отводит заявления тех исследователей, которые утверждают, будто фольклорный образ Ивана Грозного создавался под влиянием слепой идеализации, склонности русского народа вообще наделять своих правителей только положительными качествами. Рассматриваемая песня демонстрирует,
что положительный (но не идеальный) образ Ивана IV в историческом песенном фольклоре создавался не вслепую. Отрицательные качества царя были хорошо известны и сознательно заштриховывались, уводились на задний план. Следовательно, таким образом народ преследовал более важные цели, о которых уже говорилось выше.
Интересно, что в последнем примере царица просит Грозного быть также милостивым и в отношении князей и бояр: Я ишше тебе буду наказ наказывать: До своих-то князей будь ты кроток, будь ты милостив, А до тих жа ты князей, все бояр жа...
(Миллер, № 25)
Появление подобного дополнения к наказу, конечно, объясняется не тем, что народ изменил свое отношение к боярству, к той борьбе, которую вел Иван Грозный. Здесь, скорей всего, нашли свое отражение представления о царице Анастасии как о сдерживающем факторе при вспыльчивом царе, так широко распространенные в то время.
Рассматриваемая песня интересна также и тем, что в ней отразилось отношение народа ко второй жене Ивана Грозного Марье Тем-грюковне, к той роли, которую она якобы играла (а на самом деле нет) при дворе московского царя. Всплеск жестокости Грозного, причина которой называлась выше, народной молвой была приписана ее злому гению. Подобная же точка зрения укрепилась и в среде оппозиционно настроенного боярства, затем проникнула в дореволюционную историческую науку (начиная с «Истории государства Российского» Карамзина стало традицией считать Марью вдохновительницей эпохи казней). Данная версия казалась тем более правдоподобной, что речь шла о басурманке, которую в народе особой любовью не жаловали, несмотря на то, что к моменту венчания она уже приняла православие. Это подтверждает и негативное изображение царицы в песнях цикла «Кострюк». Нашли отражение подобные представления и в песнях, рассказывающих о смерти Анастасии: Я ишше тебе буду наказ наказывать: После моего-то бываньщя Не женисъ-ко-се ты в проклятой Литвы, В проклятой Литвы, орды поганыя, У Кострюка-Небрюка на родной сестры,
На той эюа на Марьи Небрюковны: Как порушитсе наша вера православная
(Миллер, № 25)
Говоря об Иване Грозном, певцы изображают его прежде всего как государственного деятеля, жертвующего личным во имя интересов своего царства:
Говорят опеть ему таковы же рец:
«Ты пойди, пойди батюшко, проститце зовет»... Он скрыщал на них опеть да зыцъным голосом: «Недосуг мне-ка идтитъ мне с ей прощатисе: Я сижу тут за писью, пишу грамотку... Я про землю пишу да святорусъкую, Я про веру пишу да християнскую, Про солдатушков пишу да новобраныих...»
(Марков, № 35)
Относительно особенностей происхождения песни можно сделать предположение, что она явилась эмоциональным откликом на волну казней и опричнину, совпавших по времени со смертью царицы Анастасии Романовны й второй женитьбой Ивана Грозного. В этой ситуации более спокойные первые годы царствования Ивана IV могли подвергнуться идеализации и связаться с именем доброй, кроткой Анастасии, а народная мечта о более спокойной жизни приняла форму ее предсмертной просьбы, ее своеобразного завещания.
Следует также выделить песни группы « Часовой плачет у гроба Ивана Грозного», известные в 8 вариантах. Все они представляют собой смешение реалий XVI и конца XVII - начала XVIII веков. С одной стороны, песни представляют собой эмоциональный отклик на смерть Ивана Грозного, представленную как всенародное горе: ... да гребенской-та казак да, Уж вон на часах стоит, на часах стоит... Как свеча горит, да гребенской-та ли казак да, Уж вон слезно тачет, слезно плачет... Слово молвил: «Да вы подуйте-ка ли вы да, Из гор ветры буйныя, ветры буйныя Ветры буйныя, да разнесите-ка пи, вы да, Царскую могилушку, да могилуишу. Дамогилушку, да оторвите-ка ли вы да, Уж гробову доску, гробову доску...
да уж ты встань-ка, восстань да, Уж ты православный царь, православный царь».
(Путилов, Исторические песни, № 6) Факт такого безысходного горя подтверждается свидетельствами современников. По их словам, «узнав о смерти Иоанновой, народ завопил громогласно». Как это ни странно, но радости по поводу освобождения от «тирана» мы не найдем. Да и радоваться-то причины не
было: из сильных рук Ивана Грозного русский трон переходил в руки Федора, слабость которого народ знал и боялся ее печальных последствий для государства. Но одновременно здесь мы встречаем и реалии, никак не относящиеся к XVI веку, а связанные с реформами Петра Великого:
да как хатят-та ли вот да, Нам, бравым казачинкам, да казОчинкам, Усы, бороды брить...
(Путилов, Исторические песни, № 6) Посмотри-ка, погляди на свою армеюшку, Как стоит-то ли она все не по-прежнему, Все усы-то у ней, этой армеюшке, пообритые, Больши бороды у ней, у этой армеюшке, пострююены.
(«Записки Терского общества», 1914, № 8, С. 60) Очевидно, рассматриваемые песни являются результатом контаминации разных сюжетов. Известно, что реформы Петра Первого не пользовались общенародной поддержкой, поскольку консервативно настроенная часть общества видела в проводимых преобразованиях лишь разрушение вековых дедовских традиций, отказ от национальной культуры. Особенно сильный шок был вызван приказом стричь бороды, освященные церковной идеологией. Естественно, что в солдатской среде, представленной бывшими крестьянами, это было воспринято как огромное горе. В этих условиях времена Ивана Грозного получили дополнительную идеализацию, так как его действия (прежде всего разгром Казанского и Астраханского ханств) воспринимались именно как борьба за сохранение и укрепление русской нации. И без того высокоэмоциональные песни-отклики на смерть Ивана Грозного получили дополнительный эмоциональный заряд, связанный с реалиями рубежа XVII и XVIII веков.
Военно-исторические песни XVI века («Иван Грозный под Серпуховым», «Набег крымского хана», «Иван Грозный хитростью берет город», «Оборона Пскова от Стефана Батория») обозначили другой путь, по которому пошли создатели исторических песен. Если такие произведения, как «Смерть царицы», «Смерть Ивана Грозного», «Смерть Михаилы Черкашенина», «Часовой плачет у гроба Ивана Грозного», «Иван Грозный молится по сыне» демонстрируют усиление в исторических песнях лирического начала, что со временем трансформирует их вообще в чисто лирические песни, то военно-исторические произведения закладывают основу создания и использования клишированных форм, о чем говорилось выше. Но при этом песни сохранили и исторические реалии своего времени. Так, песня «Иван Грозный под Серпуховым», отразившая события 1571 года, на
первый план выдвигает не сам ход боевых действий с вторгшимися крымскими ордами, а мотив боярской измены, так как в условиях многолетней войны все сражения стали восприниматься по одной схеме, и интерес к ним ослаб. Важнее оказалось проследить не сам ход войны, а объяснить, почему она не дает желаемых результатов. Внутренняя измена оказалась главной тому причиной. Известно, что в 1571 году несколько боярских детей перешли на сторону крымского хана и согласились провести его в Москву. Отголоски этого события мы можем наблюдать в ряде песен рассматриваемой группы: Изменил тее, царю белому, Придался он к хану турецкому... Он прельстился на его золоту казну, На то ли на платье на светное, На тех ли на сорочинычок, По нашему - на красных девушек.
(Миллер, № 93)
Но неожиданно по сюжету песни тема боярской измены сменяется темой навета, ложного обвинения в адрес народного героя, выдвинутого самими боярами-изменниками. Подобный поворот не является чем-то случайным. Тема боярской измены была уже очень подробно разработана и сама по себе большого интереса не представляла. Народ в этот период борьбы царя с боярством, волновало другое: почему в ее ходе гибли ни в чем неповинные люди. Примеров тому было достаточно: ежедневные «подвиги» опричников, разгром Новгорода и близлежащих земель. Хорошим объяснением этого была мысль о двойном предательстве со стороны боярства. Во-первых, оно изменяло своему царю, во-вторых, предавало собственный народ. Таким образом, песня точно передала реальную общественно-политическую атмосферу 70-х годов XVI века. Датировка рассматриваемых произведений именно этим периодом подтверждается содержащимися в них конкретными историческими деталями, относящимися только к отраженному событию. Известно, что в разгроме лагеря крымчан основные русские силы участия не принимали, эту операцию осуществил небольшой казачий отряд. По сюжету песни победа также одержана малой силой8
Сохраняет верность историческим фактам и песня «Набег крымского хана». Эта точность настолько поразительна, что позволяет произвести точную датировку отраженных событий. По сюжету песни татары делят между собой русские земли:
Выходит Диви-Мурзы сын Уланович:
«А ecu государь наш, Крымской царь!
А тобе, государь, у нас сидеть в каменной Москве,
А сыну твоему в Володимере, А темнику твоему в Суздале, А сродичу в Звенигороде, А боярину конюшему держать Резань Старая, А меня, государь, пожалуй Новым-городом.
(Миллер, № 92)
Факт исторический, имевший место во время похода крымских татар на Москву в 1572 году. Точно передает песня и маршрут самого похода.
Подобные примеры подтверждают мысль о том, что дальнейшая историзадия народного сознания формировала и поддерживала интерес к исторической детали. В период расцвета жанра и относительно спокойного течения исторической жизни общества появились возможность и стремление сохранять подробности. Теперь уже не только эпоха в целом, но и ее детали попадают в сферу народных интересов. Окончательное закрепление этой традиции произойдет в песнях цикла «Гнев Ивана Грозного на сына», но просуществует она все же недолго. Бурные события Смутного времени, а более всего ускорение исторического процесса в ходе петровских реформ поставили перед создателями исторических песен дилемму: по-прежнему детализировать, тщательно разрабатывать изображаемые события, но тогда при быстрой их смене неизбежно приходилось бы что-то обходить вниманием, или реагировать на все происходящее в ущерб деталям. Историческое сознание обусловило выбор в пользу второго пути. Деталь, таким образом, оказалась в сфере внимания на очень непродолжительный срок, уступив натиску схемы, клише, которые позволяли с минимальными временными затратами реагировать на все происходящее.
Утопические народные представления о мужицком царе, навеянные борьбой Ивана Грозного с ненавистным народу боярством, и реальная картина укрепления русского самодержавия отразились в песне «Правеж». В ней царь предстает перед нами народным заступником, спасающим молодца от несправедливого наказания, наложенного боярами за то, что он отнял у разбойников золотую казну и раздал ее нищим:
Возговорит добрый молодец:
«Ох ты гой ecu, наш батюшка православный царь,
Грозный царь Иван сударь Васильевич!..
Ходил я, добрый молодец, по чисту полю,
По чисту полю, по темну лесу,
Нашел я воров-разбойников.
Тут-то они дуван дуванили,
Золотую казну делили мерою,
А цветное платье делили ношами;
Тут-то я ее отбил у них».
Возгоеорит православный царь:
«Куда ты девал эдаку золоту казну?»
Возгоеорит добрый молодец:
«Точил я ее все по домам по питейным,
А поил я все голь кабацкую,
А цветное платье - одевал все наших босыих».
(Киреевский, VI, С. 196-197) Таким образом, бояре в песне выступают защитниками интересов «воров-разбойников» и сами уподобляются им. Царь же занимает позицию народного заступника и не только спасает молодца от наказания, но и велит выплатить ему за бесчестье денежное вознаграждение, что было грубейшим нарушением тогдашних юридических норм, поскольку подобные компенсации лицам низкого происхождения не выплачивались:
Возгоеорит православный царь: «Ох вы гой еси, бурмистры-целовалъничт! Заплатите ему за каждый удар по пятидесяти рублей, А за бесчестье заплатите ему пятьсот рублей».
(Миллер, № 144)
Подобный факт мог иметь место (даже в песне) лишь при сильном самодержавном правителе, который укрепил свою власть настолько, что мог уже свободно устанавливать новые юридические нормы, отменяя или нарушая прежние законы, не боясь при этом общественного мнения, противодействия со стороны ближайшего окружения.
Таким образом, можно утверждать что исторические песни XVI века, не входящие в основные циклы, также являются яркой иллюстрацией процесса историзации народного сознания и эволюции рассматриваемого фольклорного жанра.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Более подробно об этом см.: Родионов М.С. Песни-спутники «Казанского цикла» // Вестник ЧелГУ. Сер. 2. Филологии. 1997. № 2. С. 60-64.
2 Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. Т. П1. М.; Л.. 1924.
3 Соколова В.К. Русские исторические песни XVI века (эпохи Ивана Грозного) // Славянский фольклор. Материалы и исследования по исторической народной поэзии славян. М., 1951.
4 Список условных сокращений: Догадан - Догадан А.А. Былины и песни Астраханских казаков. Астрахань, 1911. Вып. 1; Миллер - Миллер В.Ф. Исторические песни русского народа ХУ1-ХУ11 вв. Пг. 1915; Марков - Марков А.В. Беломорские былины. М., 1901; Гуляев, 1952 - Былины и песни южной Сиб1фи. Собрание С. И. Гуляева. Новосибирск, 1952; Путилов - Песни губернских казаков. Грозный, 1946; Киреевский - Песни, собранные П.В. Киреевским. М., 1864-1870. Вып. VI-VIII.
5 Хрестоматия по древней русской литературе Ш-ХУП веков / Сост. Н. Гудзий. М., 1947. С. 261.
6 Подробнее об этом см.: Валишевский К. Иван Грозный. М., 1993; Соловьев С.М. Сочинения. М., 1989. Кн. Ш; Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М.; Л., 1944; Смирнов И.И. Иван Грозный. М.; Л., 1944.
7 Соловьев С.М. Сочинения. М., 1989. Кн. 3. С. 678-679.
8 Кроме того, обоснование именно такой датировки песен можно найти в работе В.К. Соколовой "Русские исторические песни ХУТ-ХУШ вв." (М., 1960).
А.М. Сулейманов
БАШКИРСКИЕ САТИРИЧЕСКИЕ И ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ О ХИТРЕЦАХ, СОВЕРШАЮЩИХ МНИМОЕ ЧУДО
По функциям, т.е. по характеру действия и уловок, сказочных хитрецов можно разделить на несколько типов. В ряде юмористических сказок хитрец обманывает и одурачивает партнера или противника, совершая мнимое чудо. Так, в сказке "Вареная железка" голодный солдат убеждает лег-коверную девушку, что его железка - это "еда такая", из нее можно сварить кашу и, постепенно выпрашивая все необходимое, варит кашу как будто из железки, и в результате утоляет голод. В сказке типа "Жена доказчика"1, старик, опасаясь, как бы жена не выдала тайну, убеждает болтливую старуху, что заяц чудесным образом попался в рыбацкую сеть, а рыба случайно угодила в расставленную в лесу проволочную петлю. В сказке "Как два шакирда уразу продали"2 плутоватые шакирды (учащиеся медресе, учебного заведения мусульман) продают глупой бабе "чудо" в мешке - уразу (пост), а на самом деле рой ос.
Если легковерность партнера или соперника сочетается с хитростью, то герой-хитрец, отвечая на хитрость хитростью, одурачивает того сотворенным им самим "чудом" Такое происходит в сказках типа "Неверная жена и муж, притворившийся ослепшим", например в башкирской "Хитрость старого охотника", где этот сюжет традиционно контаминирован отчасти с сюжетом типа "Мертвое тело" Действие развивается следующим образом. Молодая богомольная жена, послушавшись бабку, идет в лес к дуплистому старому вязу просить совета, как сделать так, чтобы нелюбимый муж ослеп, оглох и не мешал принимать ей дома любовника. Муж, забравшийся в дупло старого вяза, вещает оттуда как дух святой: "Чтоб твой муж ослеп и оглох... корми его кашей с маслом и масляными блинами". Далее следует вто-
