CC BY
47
УДК 94(437)
А. Шимон
ОТ НЕПРИЯТИЯ К ПРИМИРЕНИЮ ПЕРВЫЕ ГОДЫ ВЕНГЕРСКОГО МЕНЬШИНСТВА В СОСТАВЕ ЧЕХОСЛОВАКИИ (1919-1925 гг.)1
Согласно решениям Трианонского мирного договора 4 июня 1920 года, заключенного между представителями Венгерского королевства и держав-победителей весь бывший исторический регион т. н. «Верхней Венгрии» (венг. «Фельвидек») перешел в состав Чехословакии. На этой территории проживало около 900 тысяч лиц венгерской нацинальности (в том числе 800 тысяч лиц в Словакии, 100 тыс. лиц в Закарпатье). Подавляющее большинство этой массы проживало компактно, в пограничных районах Чехословакии с Венгрией. Большая часть сформировавшегося таким образом венгерского национального меньшинства в Чехословакии в первые годы отказалась от признания новобразованного молодого государства. Причины этого непризнания заключались в традиционной исторической социализации этой массы в рамках тысячилетней венгерской государственности, и в характерном для ней сильного венгерского национального сознания, а также в отдельных насиль-
ственных мерах чехословацких властей, принятых в целях интегрирования пограничной полосы южной Словакии в рамках чехословацкого государства. Автор данной статьи показывает постепенный процесс интеграции венгерского населения Словакии в рамках чужом для него во всех отношениях государственном образовании, а также свойственности политической самоорганизации венгерского нацменьшинства в первые годы существоа-ния Чехословацкой Республики.
Ключевые слова: вопрос федерализации исторического региона Верхней Венгрии (венг. «Фельвидек») в 1918 -1919 гг., Трианонский мирный договор 4 июня 1920 г., венгерское национальное меньшинство в Чехословакии, национальная политика чехословацких правительств в период между 1920 г. и 1925 г., политические и культурные отношения между венграми и словаками в 1910-х и 1920-х гг.
Attila Simon
FROM REFUSAL TO ACCEPTANCE: THE FIRST YEARS OF HUNGARIAN MINORITY IN CZECHOSLOVAKIA (1919-1925)
On the day of June 4th 1920, the Treaty of Trianon was signed by the representatives of the Hungarian Kingdom and the Allied Powers. According to this treaty approximately 900 000 Hungarians (800 000 from the area of today's Slovakia and about 100 000 from Transcarpathia) were allocated to Czechoslovakia. Mainly of these people lived near the border of Hungary-Czechoslovakia. Majority of these Hungarians rejected this new state, because of their socialization, strong national identity, and because of the dictatoric provisions of the Czechoslovak state; they only accepted this new situation gradually. This current study pri-
marily discusses how these Hungarians fit into this - by any means - unfamiliar state, and what political attitudes were characteristic in the life of Hungarians as minority in the first years of the Czechoslovakia.
Key words: Question of federalization of Northern Hungary in 1918-1919, The Treaty of Trianon on 4th June 1920, Hungarian national minority in Czechoslovakia, National policy of the Czechoslovakian governments between 1920 and 1925, Political and cultural relations between Hungarians and Slovakians in the late 1910s and 1920s.
Введение
Согласно подписанному 4 июня 1920 г Триа-нонскому мирному договору, к Чехословацкой Республике были присоединены северные комитаты Венгрии в ее исторических границах. Часть данных территорий была практически полностью заселена венграми, которых от проживавших
севернее словаков отделяла четкая языковая граница (О подписании Трианонского мирного договора, его содержании и последствиях см. 1. -А. Ш.). Определенные Парижем границы, которые -вопреки этическим принципам - включили в состав Чехословакии порядка 900 тысяч венгров (800 тысяч в Словакии и почти 100 тысяч в За-
1 Перевод данной статьи с венгерского на русский язык был профинансирован Архивным институтом Венгрии в Москве в 2015 г. Аннотация, ключевые слова, сведения об авторе на русском языке, а также перечень географических наименований были составлены Аттилой Шереш в 2020 г. Научная редакция русского перевода статьи: А. Шереш.
карпатье) стали серьезной победой чехословацкой дипломатии1. Однако вскоре стало очевидно, что присутствие венгров на территории Чехословакии чрезвычайно обременительно, поскольку вызывает постоянную напряженность и является фактором внутриполитической нестабильности, к тому же серьезно усложняет двусторонние отношения с требующей пересмотра мирного договора Венгрией. В настоящей статье мы рассмотрим способы, с помощью которых венгерское меньшинство адаптировалось к совершенно чужой среде в первые годы существования Чехословацкой республики, а также модели избранного им политического поведения.
Трудная адаптация
Провозглашение 28 октября 1918 г первым декретом пражского Чехословацкого Национального Совета (ЧСНС) независимого чехословацкого государства, которое вскоре подтвердило свою жизнеспособность - одно из самых удачных начинаний первой половины двадцатого века. Особенно если учесть, что идее создания общего государства чехов и словаков на момент воплощения было всего 4 года. Впервые ее озвучил профессор философии пражского университета Томаш Гарриг Масарик, автор меморандума «Независимая Чехия» (Independent Bohemia) (английский текст проекта, адресованный властным кругам Великобритании, см. 40 - А. Ш.) 1914 г., опубликованного год спустя.
Создатели плана будущей Чехословакии, в том числе Масарик, с самого начала осознавали, что государственные и этнические границы воображаемой страны не будут совпадать даже приблизительно, поэтому отводили вопросам национальной политики важную роль уже на данном, раннем этапе. Еще до возникновения государства подход чехословацких2 политиков к
1 Численность оказавшихся в Чехословакии венгров остается предметом спора между историографами Венгрии и Словакии, поскольку последние данные переписи населения Австро-Венгрии за 1910-й год и первые, относящиеся к чехословацкому периоду (за 1921-й год) существенно различаются. Учитывая активизировавшиеся в связи с созданием Чехословакии миграционные процессы, двойственную самоидентификацию и многоязычие, а также различия методов переписи, мы склонны считать, что на момент занятия Чехословакией северной Венгрии на этих территориях проживало порядка 900 тысяч человек, считавших себя венграми.
2 Несмотря на то, что в специальной литературе название «Чехословацкая республика» («чехословацкое государство») пишется через дефис, в данной статье используется вариант слитного написания: Чехословацкая республика (чехословацкое государство), так как, во-первых, так было офицально принято в указанный исторический период, а во-вторых, отражает философию государственного устройства, согласно которой центр находился в Праге. В ряде случаев - когда речь идет не государстве, а о населении и власть предержащих политиках - мы используем дефисное написание, тем самым подчеркивая фиктивность титульной «чехословацкой нации», поскольку государство, в сущно-
вопросу нацменьшинств можно было охарактеризовать двумя пунктами. Во-первых, позицией президента Масарика, которая для охваченной национализмом Европы была, безусловно, толерантной и либеральной, [29] во-вторых, требованиями стран Антанты. В свете вышесказанного Вашингтонская декларация, провозгласившая независимость Чехословакии 18 октября 1918 года - и в первую очередь ориентированная на американские принципы свободы и демократии -опиралась на идею равноправия наций и гласила: «национальные меньшинства будут пропорционально представлены в выборных органах и получат равные права» (с чешским текстом декларации можно ознакомиться здесь в 33 - А. Ш.]. Кроме того, Масарик полагал, что немецкий вопрос удастся решить, гарантировав полноту прав личности и устроив государство по демократическим принципам [18, р. 22].
Меморандумы, представленные чехословацкой делегацией на парижской мирной конференции, на этом не останавливались и предлагали странам-победителям план создания «Восточной Швейцарии». Так, в меморандуме III содержались следующие обещания: «У чехословаков будут те же права, что у немцев. Немецкий будет вторым государственным языком, по отношению к немцам не будет применять никаких репрессий. Система будет напоминать швейцарскую» [6]. Однако это оказалось пустыми словами: внутреннее устройство Чехословацкой республики приняло совсем иной вектор, и образ «Восточной Швейцарии» быстро исчез под грузом реальных проблем [47. р. 336-338].
Все выше сказанное свидетельствует о том, что национальный вопрос был для чешской элиты, в первую очередь, немецким и оставался таковым после создания Чехословакии. В списке актуальных проблем национальной политики он опережал даже решение «внутренних» разногласий чехов и словаков (то есть словацкий вопрос), в то время как венграм, русинам и полякам уделялось гораздо меньше внимания.
28 октября 1918 г. было не завершением процесса, а скорее началом создания Чехословакии: в течение последующих недель и месяцев надлежало организовать систему государственных политических институтов и административного управления, заложить основы правовой системы и, не в последнюю очередь, определить территорию нового государства и приступить к ее использованию. Уже 13 ноября была принята переходная конституция Чехословакии, согласно которой законодательной властью наделялся однопалатное Национальное собрание. В задачи так называемого революционного Национального собрания входило формирование законодательной основы нового государства, в том числе, принятие окончательной конституции. Поскольку выборы не проводились, в парламент были приглашены чешские депутаты, получившие мандаты по
сти, состояло из двух самостоятельных народов: чехов и словаков.
итогам австрийских выборов 1911 г., и словаки, приглашенные по рекомендации Вавро Шробара, единственного, входившего в президиум ЧСНС словака. Ни немецкие, ни венгерские депутаты мест в парламенте не получили, ибо, как выразился Фред Хан: «к реализации идущей полным ходом революции, то есть формированию конституции, не могут и не должны привлекаться те, против кого она направлена» [11].
Путем компромисса между ЧСНС и представителями эмиграции временное Национальное собрание сформировало первое правительство, которое возглавил исповедовавший крайне-правые, националистические взгляды Карел Крамарж, в свою очередь, назначивший президентом Масарика, в то время все еще проживавшего за границей. Одновременно с этим произошло не менее значимое для Словакии событие: 11 декабря Национальное собрание утвердило полномочным министром по делам Словакии бывшего врача из города Рожахедь Вавро Шробара, неограниченные полномочия которого обеспечивали ему решающую роль в событиях грядущих месяцев.
Перед пражским правительством стояла «вдвойне революционная» задача: во-первых, заложить основы парламентской республики на руинах монархического государства, во-вторых - лишить былого влияния немцев и венгров, пользовавшихся привилегиями при Гасбургах, и передать бразды экономической и политической власти чехословацкому населению. При этом правительство не брезговало любыми методами, в том числе, прямым насилием, что дает нам право называть период до первых парламентских выборов 1920 г эпохой революционной диктатуры чехословацкой нации. Политической целью диктатуры нации было достижение «точки невозврата», после которой власть «чехословацкого» элемента была бы стабильно гарантирована, а пути к отмене завоеваний «национальной революции» окнчательно отрезаны даже в формате парламентской демократии. В этих целях были инициированы земельная реформа, национализация в сфере общественной жизни и образования, ограничение полномочий муниципалитетов и полная перестройка административно-территориальной системы.
Отношения венгерского меньшинства и чехословацких властей в период между 1-й и 2-й мировыми войнами по большей степени определили события шести месяцев после занятия населенной венграми южной Словакии, которые завершились осенью 1919 г Этот период - за исключением попыток дать ему дипломатическую и военно-историческую оценку - по-прежнему остается белым пятном в истории, и о том, какой след оставила смена государственной принадлежности словацких земель на данной территории, известно довольно мало [24]. Одно можно утверждать с уверенностью: венгерское население, внезапно оказавшееся с января 1919 г. в меньшинстве, было совершенно не готово к такому повороту событий. До того момент оно не получало практически никаких известий о том, как и
для чего пражские власти орагнизуют новое государство, и поначалу не связывало создание Чехословацкой Республики с собственной судьбой.
Осенью 1918 г венгерское население этого региона было захвачено событиями будапештской революции астр и связывало будущее с устроенной по новым принципам демократической Венгрией. По этой причине в последние дни 1918 г. социал-демократические рабочие советы и местные национальные советы Кашши, Пожо-ни и Комарома горячо протестовали против чехословацкого вторжения, окрестив наступавшие чехословацкие войска империалистическими и оккупационными [14]. Народные дружины целого ряда населенных пунктов не исключали возможности вооруженного сопротивления, однако сама оккупация, завершившаяся за три недели нового года, не встретила серьезного вооруженного сопротивления ни со стороны венгерской армии, ни со стороны местного населения. В некоторых районах, например, в Матюшфёльде [5, р. 129-130], имели место небольшие военные инциденты, однако в общем и целом население венгерских деревень и городов так устало от затянувшейся войны, а также неопределенности и неразберихи после краха империи, что встретило чешских солдат «в причудливой форме» и их итальянских и французских командиров спокойно и без сопротивления. Сыграл свою роль и тот факт, что чехословацкие войска воспринимались населением как силы Антанты, которые вводятся на время мирных переговоров, никто и представить не мог, что территории с чисто венгерским населением могут быть отделены от Венгрии.
Однако вскоре последовали военные конфискации имущества, роспуск народных дружин, закрытие демаркационной линии и строгое ограничение выезда в Венгрию, что послужило причиной постоянного напряжения в отношениях местного населения с новой властью. К открытому конфликту привело решение полномочного министерства Шробара перенести центр административного управления Словакии из Жолны в Пожонь с преимущественно немецко-венгерским населением. В ответ профсоюзы железнодорожников и почтовых служащих и их социал-демократическое руководство организовали всеобщую забастовку, к которой примкнули не только немецко- и венгроязычные рабочие, но и множество словаков и подавить которую новая власть смогла лишь с помощью штрейк-брехеров из Чехии. Своего апогея напряжение достигло в Пожони, где власти арестовали и интернировали не только местных социал-демократических лидеров, но и других выдающихся общественных деятелей. Несмотря на то, что после вмешательства коменданта города, итальянца Риккардо Баррека, интернированные были быстро отпущены, переговоры между советом рабочих и правительством, в конечном итоге, ни к чему не привели. Странно, что для провозгласившего себя демократическим чехословацкого правительства оказалось неприемлемо большинство требований совета
рабочих, которое носило социальный и экономический характер, ни словом ни упоминало о сохранении целостности Венгрии и лишь требовало признать право на самоуправление, которое правительство подчеркивало особо. Провал переговоров привел к тому, что 12 февраля совет рабочих Пожони организовал у центрального рынка демонстрацию, в столь напряженной обстановке завершившуюся трагически: покидавшие город военные открыли огонь по толпе, в результате чего погибло 7 и пострадало значительное число человек [9, р.74-94].
Толчком к новым событиям послужили торжества 15 марта, проводившиеся в память о венгерской революции и освободительной войне 1848-1849 гг., поскольку чехословацкие власти воспринимали любое проявление венгерского патриотизма как ирредентизм. Чрезвычайно напряженная обстановка сложилась в Пожони, а в Кашше события завершились настоящей трагедией. Сначала чехословацкие солдаты снесли памятник участникам освободительной войны, а на следующий день открыли огонь по толпе протестующих и смертельно ранили двоих человек. Еще несколько подобных инцидентов произошло в последующие недели.
Напряженность в отношениях между венгерским нацменьшинством и чехословацкими властями возросла после нападения Чехословакии на Венгерскую Советскую Республику, которая была провозглашена 21 марта 1919 г. в Будапеште, и последовавшей за этим войной [13]. После образования Венгерской Советской Республики Прага сначала ввела в Южной Словакии особое положение, а затем военную диктатуру. Временную чехословацко-венгерскую границу перекрыли почти полностью (пропускали только лиц, следовавших в соседнюю страну на постоянное жительство), была усилена цензура, а представители венгерской общественности интернированы в лагеря в Илаву (бывший комитат Тренчен), Те-резин (Чехия) и другие. Весной 1919 г. венгерское население - в основном - встретило Красную Армию венгерского советского правительства как освободительную, и после ее отступления недоверие чехословацких властей к венграм возросло. Неслучайно Прага еще несколько месяцев сохраняла военное положение в южнословацких районах, где проживали венгры [31].
Против чехословацкого государства венгерское население настраивали и постановления о национализации образования и общественной жизни. Стремление новых властей национализировать административное устройство, языком которого до сих пор являлся венгерский, и сделать официальным чехословацкий, который существовал лишь на бумаге, но был провозглашен конституцией, вполне понятно и законно. Без чиновников, железнодорожных и прочих служащих из чешской половины страны это было просто невозможно, поскольку вследствие ограничительной национальной политики Венгрии до 1918 г словацкий средний класс, который мог бы выпол-
нять соответствующие функции, отсутствовал как таковой. Нельзя не отметить, что «чехословаки-зация» административных процессов проводилась крайне жестко, нередко в оскорбительной для венгерского населения форме. В городах и деревнях с преимущественно венгерским населением в государственные учреждения назначали людей, не говоривших на языке местных жителей, в то время как многих венгров увольняли, лишая тысячи семей стабильного дохода.
То же самое происходило и в образовании, однако пострадавших оказалось гораздо больше, так как закрытие венгерских школ затронуло судьбы тысяч учащихся. Как свидетельствуют работы Дюлы Попея, тщательно задокументировавшего события тех дней, деятельность образовательного отдела при Полномочном министерстве по делам Словакии под управлением Антона Ште-фанека привела к отмене начального и среднего образования на венгерском языке даже там, где в этом была серьезная необходимость, не говоря о том, что высшее образование на венгерском языке было упразднено полностью [32].
Одновременно с этим началась национализация общественного пространства - венгерские названия населенных пунктов и улиц заменялись новыми, уничтожалось вообще все, что как-то напоминало о венгерские прошлые края: мемориальные таблички, памятники и скульптурные композиции. В Центральной Европе, как справедливо утверждает известный словацкий историк Любомир Липтак [19], общественные памятники сносились и ранее, эта тенденция сохранилась и в последующие эпохи. Однако то, что происходило с 1919 по 1921 г. в Словакии, приобрело неслыханные масштабы, было допущено варварское уничтожение памятников в честь тысячелетия венгерского государства в Девенье и на горе Зобор, скульптуры Марии Терезии в Пожоне и монумента павшим воинам в Кашше (ущерб, нанесенный венгерскому населению после смены государственной принадлежности словацких земель, подробно описан Дюлой Попеем - А. Ш.).
В первые месяцы после смены государственной принадлежности в Словакии проходила интенсивная национальная перестройка, наиболее ярким примером которой стало резкое сокращение числа лиц, признававших себя венграми. Словакию, добровольно или принудительно, покинуло порядка 120 тысяч человек; это были либо те, кто не желал становиться гражданином Чехословакии, либо те, кого новая власть изгнала [44, р. 1-32.]. Большую часть составляли государственные чиновники, железнодорожные служащие и учителя, а также члены их семей -в их услугах чехословацкое государство более не нуждалось.
Имелись и другие причины того, что во время переписи населения 1921 г. в Чехословакии венграми себя признали лишь 744 тысячи человек. В том числе, метод, которым велась перепись, поскольку вместо принятой в Венгрии в ее исторических границах категории «родной язык» в Чехословакии было введено понятие «националь-
ность». Благодаря этому чехословацкую перепись населения, которой власть стремилась придать легитимизирующий статус, многие воспринимали как политический акт, способ выразить лояльность государству, и данные переписи не всегда отражали реальную этническую картину.
Введение национального принципа привело к тому, что иудеи, до сих пор называвшие родным языком венгерский и продолжавшие на нем говорить, в 1921 г. в графе «национальность» указали «еврей» или «чехословак».
Говоря об изменении национальной статистики, не следует забывать о том, что в крупных городах и близлежащих деревнях северных комитатов Венгрии в ее исторических границах (например: в Пожони, Нитре, Кашше и др.), а также отдельных районах Земплена проживало значительное число этносов, говоривших и по-словацки, и по-венгерски. До 1918 г. эти люди - отчасти под влиянием насаждавшей венгерский язык государственной пропаганды, отчасти по иным причинам -независимо от происхождения, как правило, признавали себя венграми и участвовали в жизни общества в таком качестве. Однако их самоопределение не было окончательным - в угоду минутной выгоде могла перевесить другая чаша весов. После смены государственной принадлежности словацких земель данная группа «статистических венгров» - речь шла о тысячах семей - сменила национальность и во время переписи 1921 г. назвалась чехословаками. Данный процесс привел к статистическому сокращению численности венгров еще на несколько десятков тысяч.
Политическая позиция венгров
Поскольку территории, попавшие под контроль Чехословакии в конце 1918 - начале 1919 гг., составляли неотъемлемую часть Венгерского королевства и были связаны с Будапештом тесными политическими узами, в 1919 г местным политическим партиям пришлось начинать практически с нуля. Прежние политические структуры прекратили свое существование, новые же создавались с трудом и не сразу. Реформирование политической жизни венгров как меньшинства было затруднено не только отсутствием собственных традиций и неопределенностью положения региона с точки зрения государственного права, но и введенной весной 1919 г военной диктатурой.
Сохранить себя как организованную политическую силу удалось лишь социал-демократам, которые умело сыграли на резко развороте влево общественных настроений. Социал-демократы обладали сильными позициями в городах, являвшихся промышленными центрами - в первую очередь, Пожони и Кашше, где в первые послевоенные недели составляли большинство в местных национальных комитетах, кроме того, правительство доверило социал-демократам управление Пожонью и Кашшей. В Пожони это был активно симпатизировавший Венгрии немец Пауль Виттих1, а в Кашше - венгр Миклош
1 Пауль Виттих (22 ноября 1877 г. Диосег - 13 мая 1957 г Кешмарк) - политик, уроженец Диосега, учился на
Мольнар2. Их позиция, как в зеркале, отражала точку зрения всех венгерских социал-демократов: не оказывая сопротивления чехословацким войскам, они воспринимали оккупацию своих городов как временную и противозаконную. Важно, однако, отметить, что в целях защиты интересов местного населения они были готовы сотрудничать с новой властью.
С организационной точки зрения, социал-демократические круги Словакии были разобщены и находились в сфере влияния трех центров. Главными были немецко-венгерский социал-демократический центр в Пожони и основанная в 1905 г Социал-демократическая партия Северной Венгрии в Кашше [36, р. 40], в то время как словацкие первичные ячейки Социал-демократической партии Венгрии подчинялись созданному ранее Словацкому Исполнительному Комитету. На конгрессе в Липтосентмиклоше 25 декабря
1918 г. комитет присягнул Чехословацкой республике и вошел в состав Социал-демократической Рабочей партии Чехословакии с центром в Праге [46, р. 113]. Социал-демократические организации Кашши и Пожони поддержали линию IV чрезвычайного конгресса партии, состоявшегося 13 октября 1918 г (О политике Социал-демократической партии Венгрии во время войны и в период революций см. 48 - А. Ш.), одобрили демократические реформы Михая Карои и продолжили считать себя частью Венгрии и венгерской социал-демократии. Иными словами, в Чехословакии провозглашавшие интернационализм социал-демократы пошли по пути этнического обособления и разошлись во взглядах по поводу лояльности властям.
Позиция венгерско-немецких социал-демократов изменилась только после падения Венгерской советской республики и проведении окончательной демаркационной линии. К началу осени
1919 г. центры в Пожони и Кашше приняли новую государственно-правовую реальность и признали Чехословакию сферой своей политической активности. В знак этого в сентябре 1919 г. из названия партии в Кашше убрали упоминание о Северной Венгрии, а с титульной страницы газеты «Кашшаи
слесаря в Пожони. На момент смены государственной принадлежности являлся ведущим политиком Пожони, возглавляя местную социал-демократическую партию. В 1920 г. был избран депутатом государственного парламента в Праге от Венгерско-немецкой социал-демократической партии. После выборов 1925 г. ушел с политической сцены. До самой смерти проживал в Кеш-марке.
2 До смены государственной принадлежности словацких земель в 1918-1919 г. Миклош Мольнар был одним из лидеров Социал-демократической партии Северной Венгрии со штаб-квартирой в Кашше, стал последним уполномоченным венгерского правительства в Кашше. В 1922 г. активно участвовал в реорганизации венгерской социал-демократической партии в Кашше. После присоединения Кашши к Венгрии в 1938 г. подготовил многотомный документальный отчет о событиях в Каш-ше после смены государственной принадлежности. Точные даты рождения и смерти неизвестны.
Мункаш» («Кашшский рабочий») удалили соответствующую эмблему [36, р. 76].
В новой реальности перед социал-демократами Пожони и Кашши вставал вопрос: интегрироваться в чехословацкую структуру или сохранить организационную обособленность. Интернациональные традиции социал-демократии подсказывали первый путь, однако события первых месяцев после смены государственной принадлежности словацких земель - расстрел толпы в Пожони и Кашше, введение в Словакии чрезвычайного положения, интернирование венгерских и немецких социал-демократических лидеров, а также национальная политика социал-демократической партии с центром в Праге - говорили против интерграции и в пользу обособления. Несмотря на это резолюции, принятые 7 декабря 1919 г. [34, р. 93] и 18 января 1920 г. на совещании представителей венгерских и немецких социал-демократических организаций Словакии [26], поддерживали интеграцию, но в качестве условия сотрудничества выдвигалось соблюдение принципа равноправия [50, р. 172]. Однако пражский центр социал-демократии, для которого чехословацкие национальные интересы были важнее классовых, не был заинтересован в создании многонациональной партии, что привело к обособлению по этническому принципу и перед первыми парламентскими выборами была создана Венгерско-немецкая Социал-демократическая партия Словакии.
В ноябре и декабре 1918 г. в Пожони, Кашше и ряде других мест о своем создании объявило несколько партий, которые продолжали считать себя частью венгерской политической системы, однако после оккупации региона Чехословакией прекратили свое существование. Оформление политических структур венгров Чехословакии правого толка началось позже, осенью 1919 г., через год после создания Чехословакии.
Организация постепенно приходивших в себя буржуазных партий с самого начала происходила с соблюдением принципов венгерской государственности и на фоне сильной антипатии к Чехословакии, она опиралась на созданные еще до 1918 г. городские партийные кружки. Наиболее активными были христианско-социальные структуры, сосредоточившиеся вокруг бывших лидеров основанной в 1907 г. Христианско-соци-альной партии - они начали свою деятельность, руководствуясь идеями Шандора Гисвайна, признавая первоочередную необходимость социальных реформ и опираясь на христианские рабочие организации и профсоюзы [2, р. 42-43]. По этой причине центрами организации христиан-социалистов стали города, где имелись занятые на производстве рабочие: Пожонь, Нитра и Кашша. С учетом многоязычия этих городов, а также политических традиций, христианско-социальные клубы, которые создавались во множестве, определяли себя не по этническому, а по оседлому принципу, призывая венгров, словаков и евреев сплотиться перед лицом «настырных чешских
атеистов». 23 марта 1920 г. состоялся первый конгресс Христианско-социальной партии Словакии (ХПС), которая, однако, выражала преимущественно венгерские интересы. На конгрессе был избран председатель, адвокат из Нитры Енэ Лел-леи, а также принято решение об участии, несмотря на сложившуюся двойственную ситуацию -мирный договор еще не был подписан - в парламентских выборах1. Иными словами, ХПС признала Чехословацкую республику как реальность и собиралась представлять интересы избирателей в ее рамках. Тем не менее, сложившуюся ситуацию партия считала временным, а ее концепция оседлости была, в конечном итоге, нацелена на раскол Чехословакии изнутри.
Непосредственно перед выборами в парламент в 1920 г. на основе Венгерской партии независимости и 48-го года, которая существовала до 1918 г., и действовавших в ряде районов крестьянских организаций была создана Венгерская провинциальная партия крестьян, сельскохозяйственных рабочих и мелких ремесленников. От ХПС ее отличала протестантская идеология и исключительно венгерский этнический состав, однако в полном отрицании предложенной Версалем системы две эти буржуазные партии были довольно близки. Провинциальная партия крестьян и сельскохозяйственных рабочих была широко представлена в комитатах Комаром и Гэмэр, а ее лидером был гэмэрский землевладелец Йожеф Сент-Ивани. Позиция двух этих партий была в корне оппозиционной, она выражалась как в противостоянии действующему правительству, так и неприятии чехословацкого государства в целом.
Весь венгерский политический спектр - от социал-демократов до буржуазных партий - демонстрировал единодушие в одном: ситуация, сложившаяся после Первой мировой войны, признавалась ими незаконной, а чехословацкая оккупация - ввиду отсутствия мирного договора - временной. В то же время, эти партии признавали, что в интересах населения, которое они представляли, необходимо участвовать в политической жизни чехословацкого государства. Впрочем, это требовалось и официальной Праге, которая не допускала венгров к управлению страной и законотворческой деятельности, однако не могла игнорировать их на местном и региональном уровне. Именно поэтому во главе комитатов Шробар поставил ишпанов-словаков2, а в реанимированные административные комиссии пригласил и этнических венгров [17, 115 р.]. Среди них были люди, игравшие важную роль в жизни комитатов до войны, а также те, кто занял
1 Согласно имеющимся источникам, решение об участии в выборах было принято в ходе переговоров Енэ Леллеи с регентом и премьер-министром в феврале 1920 г. [20].
2 Прежнюю систему комитатов правительство использовало как рычаг административного управления второго уровня до конца 1922 г. В январе 1923 г. было утверждено новое административное устройство, Словакия была разделена так называемые великие края, что стало отказом от привычного регионального принципа.
ключевые позиции уже в словацкой политике, в том числе, барон Лайош Кюрти, бывший главный ишпан Аурель Бартал, Геза Сюллэ и Йожеф Сент-Ивани. Следует отметить, что на первом заседании административной комиссии Пожони за 12 мая ее венгерские члены выступили с заявлением, в котором объясняли участие в работе комиссии стремлением защитить интересы венгерского населения и просили не рассматривать это как признание сложившейся ситуации [15, 1, Документ №3, стр. 41]. Аналогичное заявление сделали венгры, приглашенные в комиссию комитата Комаром1.
Возможность участвовать в политической жизни всей страны венгры в получили после первых выборов в Национальное собрание в апреле 1920 г Процедура выборов в чехословацкий парламент была определена конституцией, а также законами о выборах № 123/1920 и 124/1920 за 29 февраля 1920 г. [10, р. 251]. В том числе, они устанавливали правила проведения выборов, количество избирательных округов и порядок распределения мандатов. Из 23 (позднее 22) избирательных округов 7 находилось в Словакии. Несмотря на то, что словацкие округа - по словам Дюлы Попея - были «географическими калеками» [31, 78 р.], для венгерского населения такое решение было даже удачным, так как избирательные округа Эршекуйвара и Кашши включали в себя населенные венграми южно-словацкие уезды, в них проживало 90% венгерских и половина немецких избирателей. В то же время, в «венгерских округах» для получения мандата требовалось гораздо больше голосов, чем в регионах с чехословацким населением, что было для венгров крайне невыгодно.
Всеобщий и тайный принцип избирательного права, а также обязательное участие в выборах 2 были несомненным шагом вперед по сравнению с избирательным правом эпохи дуализма и самой Венгрии после 1920 г., который привел в действие механизм демократизации венгерского общества Чехословакии. Он не в последнюю очередь дал старт политическим силам (в 1920 г - социал-демократам, чуть позже - коммунисты), которые выступили с программой левого толка. Возросла роль земельного вопроса, так как 80% венгров жило в сельских поселениях, и большинство их -согласно переписи населения 1930 г., 65% - жило сельскохозяйственным трудом [39, р. 14].
Несмотря на то, что к выборам в Национальное собрание в 1920 г. партийная структура венгров еще не полностью сформировалась,
1 На заседаниях комитатских комиссий венгерские члены слишком часто заводили речь о наносимом венграм ущербе, вследствие чего осенью 1919 г. полномочный министр постановил пересмотреть состав комиссий, рекомендовав заменить чересчур оппозиционно настроенных лиц на «демократически настроенных, умеренных и благонадежных» [45. Ср 2, 40].
2 Несмотря на то, что законы о выборах предполагали за неучастие в парламентских выборах штрафные
санкции, в Словакии не проголосовало 10% всего электората.
венграм был предоставлен выбор между двумя идеологическими направлениями - исповедовавшими левые ценности социал-демократами и буржуазным крылом, представленным христианами-социалистами и мелкими землевладельцами. Вопреки трудностям - организация венгерских партий находилась в зачаточном состоянии, и чехословацкие власти всеми средствами пытались помешать их деятельности - первые выборы в Национальное собрание были для венгров удачными. В общей сложности венгерские и немецкие партии3 направили в пражский парламент 12 депутатов, то есть получили в двух южно-словацких выборных округах две трети мандатов. 6 мандатов досталось буржуазным партиям и 6 -социал-демократам.
Результаты выборов продемонстрировали, что борьба левого и правого блока проходила на равных, а настроения в уездах с преимущественно венгерским (90%) населением были однозначно оппозиционными, и за чехословацкие партии голосовали редко. Все венгерские и венгерско-немецкие партии выдвинули оппозиционные программы, чем и завоевали доверие решающего большинства венгерских избирателей. Оппозиционность заключалась в неприятии не только политики актуального правительства, но и структуры национального чехословацкого государства, а также отстаивании права венгров на автономию. Расхождения заключались лишь в трактовке понятия автономии. Буржуазная оппозиция, образованная ХПС и Венгерской партией крестьян, сельскохозяйственных рабочих и мелких ремесленников Словакии, продолжала считать положение венгров временным и навязанным силой - этому было посвящено и выступление на прениях по поводу подписания Трианонского мирного договора Йожефа Сентивани, который, в частности, сказал: «Не будем забывать, что это государство породила алчность Запада, западные державы создали его именно здесь, чтобы оно сражалось и, если понадобится, проливало кровь во имя их интересов и империалистических устремлений (...) Мы никогда не признаем, что парламент карликовой Венгрии имел право единолично ратифицировать данный договор. Право решать свою судьбу имеет, в первую очередь, народ, проживающий на территориях, отделенных от Венгрии против воли, народ, ставший жертвой слепого решения власть предержащих. Мы не даем согласия на этот мир и не сделаем этого впредь. Мы лишились самых элементарных прав, но ни за что не откажемся от попыток самостоятельно решать свою судьбу» [8]. Иными словами, буржуазные партии рассматривали право на автономию как возможность переноса установленных Трианонским договором государственных границ.
В отличие от буржуазных партий, венгерско-немецкие социал-демократы - в рядах которых дав-
3 Несмотря на то, что законы о выборах предполагали за неучастие в парламентских выборах штрафные санкции, в Словакии не проголосовало 10% всего электората.
но наметилась тенденция на дифференциацию, в конечном итоге приведшая к левому расколу -трактовали право на автономию как решение вопроса в пределах нового государства, совпадая по данному вопросу с судетскими немцами [37, 22 р.]. В этой связи выступление Виттиха в Национальном собрании о том, что «немецко-венгерские социал-демократы упорно настаивают на предоставлении автономии, единственно возможного залога мира между народами в Чехословацкой республике» [7], стало косвенным признанием чехословацкого государства и выражением согласия венгерских и немецких социал-демократов вести политическую борьбу в пределах новых границ. Внутреннее устройство Чехословакии социал-демократы по-прежнему отрицали и вместо унитарного государства хотели видеть децентрализованную структуру с опорой на национальные автономии [25].
Годы поисков
Принятая 29 февраля 1920 г. либеральная конституция и первые парламентские выборы в апреле 1920 г. положили конец революционной национальной диктатуре и открыли новую страницу в истории Чехословакии. До 1938 г. Чехословакия была самым демократическим государством в регионе, которое обеспечивало гражданам не только основные свободы, но и достойный уровень жизни. Раньше у историков было принято идеализировать чехословацкую демократию, с чем вряд ли можно согласиться, ибо у чехословацкой политической элиты имелась цель - создать национальное государство, а интересы этнических меньшинств, в том числе, немцев и венгров, при этом серьезно ущемлялись. Это тормозило внутренние интеграционные процессы в Чехословакии и в конечном итоге стало одной из предпосылок развала страны в 1938/39 г.
Парламентский цикл 1920-1925 г. связан с наиболее активной дифференциацией политической жизни как в масштабах всей страны, так и в жизни словацких венгров. Дело в том, что к первым парламентским выборам 1920-го года - когда после принятия новой конституции прошло менее двух месяцев - партийная структура не успела окончательно сформироваться. Полутора лет, которые прошли с создания Чехословакии, хватило для основания партий, впоследствии сатвших ключевыми в чехословацкой политике, но их окончательный имидж и четкое место в политическом спектре определились позже. Особенно это касалось венгерских партий, которые сформировались с отставанием от остальных. Им пришлось включаться в политическую жизнь непосредственно после первых парламентских выборов, в контексте внешней и внутренней политики, который существенно отличался от периода чехословацкой национальной диктатуры. Новый контекст был обусловлен следующими факторами:
1. Определился ранее неясный государственно-правовой статус страны, были признаны и окончательно проведены трианонские государственные границы.
2. Новый вектор получила политика будапештского правительства. Открытые реваншистиские заявления и авантюристские планы ирреденты отошли на второй план, было объявлено о принятии версальской системы.
3. Стабилизация чехословацкой экономики гарантировала населению материальную и социальную защиту, правда, в Закарпатье данный процесс только начинался.
4. Благодаря принятию 29 февраля 1920 г. конституции на смену чехословацкой национальной диктатуре пришла парламентская демократия.
5. Изменилось отношение к Чехословакии в Европе. Государство, которое ранее многие называли «уродом», приобрело международное признание благодаря экономической и политической стабильности.
В связи с этим начал расширяться политический арсенал нацменьшинств, а у позиции жесткой оппозиционности появились действенные альтернативы. Основным стимулом дифференциации стала поступательная и очевидная утрата словацкими венграми своих позиций, что вынудило лидеров венгерского меньшинства изменить тактику. Данная утрата позиций была во многом вызвана протекционистской и националистической политикой чехословацкого правительства.
Заметнее всего маргинализация венгров была в сфере госуправления. В центральных органах госуправления, сформированных с учетом чешских интересов, скромно были представлены даже словаки, не говоря уже о венграх. Венгры были исключены не только из высших управленческих структур, но и из государственной сферы вообще, а также со всех уровней административного управления. Национализация, которая проводилась после смены государственной принадлежности словацких земель, и веденный с 1 января 1923 г. новый принцип административного деления страны изгнали венгров из комитат-ских и уездных административных структур, их стало гораздо меньше и среди служащих государственных предприятий - например, на почте и железной дороге. Согласно данным официальной статистики за 1938 г., представленность в органах государственного управления венгров, составлявших 5% населения Словакии, составляла всего 0,8% [3], можно предположить, что в середине 1920-х ситуация была ненамного лучше.
Столь невыгодное положение венгров было, в первую очередь, вызвано недоверием чехословацких властей. Зная о яркой национальной идентичности венгров и опасаясь имевших место, но сильно переоцененных реваншистских настроений Будапешта, пражское правительство в каждом венгре видело опасного ирредента и непримиримого врага чехословацкого государства. Правительство полагало, что венгры заслужат равноправие, лишь доказав лояльность государству. Такая позиция шла вразрез с политикой оппозиционных венгерских партий, которые полагали, что основой венгерской лояльности является гарантия прав меньшинств и фактического равноправия.
Сильнее всего ослабление венгров подействовало на средний класс. После смены государственной принадлежности средний класс частично покинул новую страну, а частично - для сохранения статуса - встал на путь ассимиляции. Венгры оказались полностью вытеснены из рядов вооруженных сил, а лучше всего им удалось-ся сохранить свои позиции в сфере свободной интеллектуальной деятельности и в составе судейских коллегий.
Несмотря на то, что сельское население смена империи затронула в меньшей степени, чем городское, то, что решения теперь принимаются не в Будапеште, а в Праге, почувствовали даже там. В особенности это касалось земельной реформы, которая стала, возможно, самым важным инструментом строительства национального чехословацкого государства. Не случайно в монументальном труде о первых годах Чехословакии Фердинанд Перутка писал: «У чехословацкой революции есть три столпа: смена государственной принадлежности Словакии, земельная реформа и принятие конституции» [30, р. 551]. Значение земельной реформы не ограничивается экономической и социальной сферой - весь чехословацкий политический спектр воспринимал ее как неотъемлемый элемент строительства национального государства. Тот факт, что на момент создания Чехословакии крупные помещики были преимущественно немцами и венграми, а католическую церковь с ее обширными угодьями чешское общество, уже тогда довольно секуляризованное, считало инородным образование на теле нации, был чрезвычайно выгоден властям. В ходе дебатов о земельной реформе был поднят этнический вопрос, после чего пресса и общественное мнение стали преподносить земельную реформу как расплату и компенсацию за издевательства над чешским и словацким населением. Среди чехов стала популярной идея мести за поражение в битве на Белой горе (в 1620 г.), которая прозвучала даже при парламентском обосновании закона об отчуждении и секвестре крупного землевладения, ставшим для земельной реформы основным. Еще в 1918 г., до смены государственной принадлежности Словакии, словацкий политик Милан Ходжа так сформулировал свою программу: «Более трети словацкой земли следует изъять у тех, кому она принадлежит не по праву, и передать в руки невероятно трудолюбивого словацкого крестьянства, специальным обучением которого надлежит заняться в ближайшее время» [12, р. 415].
Работа над земельной реформой началась через несколько дней после создания нового государства. Чехословацкий Национальный Совет, взявший на себя законодательную и исполнительную функцию, принял закон о наложении ареста на крупные имения уже 9 ноября 1918 г. Закон об отчуждении и секвестре крупного землевладения, считающийся для земельной реформы основным, революционное Национальное собрание приняло 16 апреля 1919 г. практически
без прений, а в последующие месяцы в дополнение к нему были приняты Законы о распределении земель, получении займа и компенсации за изъятые земли [38]. Данные законы разрешали изымать сельскохозяйственные земли площадью более 150 га и земли смешанного назначения площадью более 250 га. Владельцы изъятых земель имели право автоматически вернуть 150 (250) га, в исключительных случаях - до 500 га, за остальную землю выплачивалась - очень несущественная - компенсация. Порядок изъятия и площадь изымаемого крупного землевладения определяло созданное в 1920 г. Государственное земельное ведомство (ЭРО), обладавшее, по сути, неограниченной властью и своей деятельностью существенно повлиявшее на исход земельной реформы. Изъятые земли ЭРО распределяло между нуждающимися. Распределение происходило тремя основными способами: присоединением дополнительной территории к существующему мелкому хозяйству, созданием нового крестьянского хозяйства и распределением остаточных землевладений1.
Особенно земельная реформа затронула Южную Словакию с компактно проживающим венгерским населением и самыми плодородными в стране почвами - изначально здесь преобладали крупные землевладения, имелось множество работающей на господской земле челяди и малоимущих крестьян с небольшими наделами, которые не могли их прокормить. Венгры в Чехословакии также многого ожидали от земельной реформы, но вскоре глубоко в ней разочаровались. Причиной этому, в первую очередь, стала националистическая подоплека реализации реформы. Вопреки тому, что закон действовал для всех, без учета языка и национальности, Государственное земельное ведомство проводило реформу в ущерб интересам национальных меньшинств, в частности венгров. В результате этого в районах с чисто венгерским населением в перераспределении земель приняло участие минимальное число местных жителей, да и те получили земли в аренду, а не в собственность2. Хуже всего пришлось наемным работникам упраздненных крупных поместий, которым потерянный доход пытались - безуспешно - компенсировать денежным вознаграждением или одним-двумя гектарами земли.
Лучшие земли упраздненных поместий получили оставшиеся землевладельцы, имевшие связи в правящих партиях, а также словацкие и
1 Под остаточным землевладением подразумевалось имение площадью от 30 га (как правило, площадь составляла 100 га), которое формировалось из самых лучших земель арестованного крупного землевладения. Институт остаточных землевладений послужил основой для создания среднепоместной прослойки, тесно связанной с государством и проводившей реформу Аграрной партией.
2 Согласно отчету Государственного Земельного ведомства за 1931 г., из 130 тыс га, перераспределенных в Южной Словакии с преимущественно венгерским населением, словацким венграм досталось всего 27 540 га.
моравские поселенцы. Наибольшее негодование венгерского населения вызвало именно появление колонистов, говоривших на чужом языке и живших по своим обычаям, ведь местные жители остались ни с чем, в то время как чужаки получили с помощью государственных займов по 10-12 гектаров прекрасной плодородной земли и могли в дальнейшем рассчитывать на эффективную финансовую господдержку1. Это не было случайностью, поскольку колонизация была нацелена на славянизацию приграничной полосы Южной Словакии с преимущественно венгерским населением (о целях, проведении и результатах колонизации населенных венграми районов Южной Словакии см. 42. 43, р. 226-252. - А. Ш.).
Дискриминативная земельная реформа и утрата экономических позиций в связи с исключением из государственной сферы ослабили политический потенциал и культурное влияние венгерского меньшинства. Все это вызывало у венгров недовольство, отчасти в сложившейся ситуации винили чехословацких политиков, отчасти - венгерские партии, которые плохо защищали интересы электората. К тому моменту венгерские социал-демократы потеряли большинство избирателей, перешедших к Компартии Чехословакии. Интернациональная по составу и целям партия выступала с острой критикой правительства, не обходя вниманием и ущерб, нанесенный земельной реформой крестьянам. Были - правда, временно - ослаблены и буржуазные венгерские партии. Для них пришло время сменить бесплодную агрессивную политику2 на более конструктивную, способную улучшить экономическое и социальное положение венгерского населения.
Об этом же писал в своем отчете в Берлин немецкий посланник в Пожони Отто Рейнебек [23, р. 77], упоминая, как тяжело венграм видеть постоянное ослабление позиций в общественной и экономической сфере. Немецкий дипломат полагал, что крестьяне, занятые обработкой земли, в этом смысле пострадали гораздо меньше, чем городское население, которое было вытеснено из государственных учреждений и проявляло все большее недовольство, поскольку оппозиционные венгерские партии ничего не могли ему предложить, и все больше городских жителей переходило на сторону (чехо)словацких партий.
Рейнебек прекрасно уловил суть сложившейся ситуации: к середине первого парламентского
1 В ходе колонизации на южнословацких территориях, где компактно проживали венгры, было создано 128 колоний, в которых поселилось около 3300 семей. Исходя из расчета среднего размера тогдашней семьи, состоявшей из 6 человек, это означало порядка 20 тысяч человек. Общая площадь колоний превышала 44 тыс. га (76 тыс. кадастровых хольдов), то есть на одного поселенца (включая общую собственность) приходилось чуть более 13 га (23 кадастровых хольда).
2 По поводу агрессивной политики венгров немецкий сенатор из христианско-социальной партии Роберт Майер-Хартинг иронизировал: «Венгры «желают разбить республику молотом, не обладая для этого достаточной силой»
цикла, начавшегося в 1920 г., не только сторонним наблюдателям, но и внутреполитическим игрокам стали очевидны ограниченные возможности декларативной, агрессивной политики венгерской оппозиции, которая оказалась неспособной воспрепятствовать утрате венграми позиций в экономике, культуре и политике. Тревожным сигналом стала изоляция в пражском Национальном собрании двух венгерских партий, где у них не было настоящих союзников, и не было возможности продуктивно сотрудничать не только с центристами3, но и со словацкими партиями. Периодически в качестве союзников выступали буржуазные партии судетских немцев [22], но ввиду отсутствия исторических традиций - это сотрудничество было малоэффективно. В то же время приходилось констатировать, что в рядах венгров растет популярность коммунистов, а у буржуазной оппозиции возникают новые альтернативы. Это было особенно опасно потому, что речь шла о силе, поддерживавшей политику правительства.
Из всех партий нацменьшниств готовность отказаться от крайней оппозиционности и пойти на сотрудничество с чехословацкими партиями -и даже с пражским правительством - впервые продемонстрировали судетские немцы. Отказавшись от стратегии негативизма Немецкого избирательного блока, возглавляемого Рудольфом Лодгманом фон Ауэном, лидеры Союза немецких фермеров (Bund der Landwirte - BdL), Немецкой Социал-демократической рабочей партии (Deutsche Sozialdemokratische Arbeiterpartei -DSAP) и Немецкой Христианско-социальной народной партии (Deutsche Christlichsoziale Volkspartei - DCV) постарались включиться в чехословацкую политическую жизнь и тем самым добиться выполнения своих требований [4, р. 215]. Направление, которое они избрали, стали называть активизмом [16], в 1926 г. в результате такой политики немецкие партии получили место в чехословацком правительстве. Ключевым в их политике было намерение, не отказываясь от права на самоопределение, изменить чехословацкую государственную систему изнутри и привести в соответствие с запросами судето-немецкого населения. Результат оказался противоречивым, поскольку - несмотря на то, что на парламентских выборах 1925 и 1929 г. активизм получил большинство голосов судетских немцев -представителям этого направления не удалось реализовать свои цели и изменить систему чехословацкого национального государства.
В середине начавшегося в 1920 г. парламентского цикла активизм распространился среди венгров, однако за этим стояли принципиально иные, чем у немцев, побуждения, и приняло все иную форму4. В появлении активизма сыграло
3 Партии, отрицавшие словацкую автономию и поддерживавшие существовавшее на тот момент централизованное государственное устройство со столицей в Праге.
4 О разнице между немецким и венгерским активизмом [41].
свою роль как внутреннее недовольство словацко-венгерского общества, требовавшего новой политической альтернативы, так и властные амбиции. В конце 1922 г. адвокат из Левы Аладар Чанки - назначенный Михаем Карои правительственным уполномоченным комитата Барш после революции астр - объявил о намерении создать новую венгерскую партию: Венгерскую Демократическую Буржуазную партию. Чанки заявил, что новая партия должна предложить буржуазии альтернативу, которая «при венгерской власти позиционировала бы себя в рядах партии Карои, партии независимости (Дюлы) Юста и радикальной партии (Оскара) Яси» [35]. Иными словами, политик из Левы представил проект либеральной партии, ориентированной на интересы городской буржуазии. Упомянув в заявлении о неспособности оппозиционных венгерских партий эффективно представлять население, Чанки подчеркнул, что защищать интересы венгров новой партии поможет демонстрация лояльности государству. Он, однако, пояснил, что не планирует создавать коллаборационистскую проправительственную партию, а будет сотрудничать с демократическими партиями Чехословакии.
Впрочем, через несколько недель, в начале 1923 г., Чанки объявил о создании аграрного движения: Республиканской венгерской партии крестьян и сельскохозяйственных рабочих - которая сплотила вокруг себя политические силы не упомянутых горожан и либералов, а сельского населения. За этим, скорее всего, стояли планы чехословацкого правительства и его главной силы, Республиканской партии земледельческого и мелкокрестьянского населения. Вероятно, создать венгерскую аграрную партию, которая стала бы естественным союзником Республиканской партии земледельческого и мелкокрестьянского населения, Чанки убедил Милан Ходжа, пообещав со своей стороны всестороннюю поддержку. Ходжой, в первую очередь, двигало стремление привлечь часть венгерского электората к идее чехословацкого государства за счет притягательности земельной реформы. (Лозунгом новой партии стали слова: «Организуйся, будь республиканцем, не упусти выгоду при раздаче земель!» [28]. Несмотря на то, что новая партия, основанная 30 июня 1923 г., заявила о независимости, она была, по сути, венгерским крылом чехословацкой Республиканской партии земледельческого и мелкокрестьянского населения - через несколько лет, отказавшись от формальной независимости она слилась с последней юридически - и своим истинным лидером всегда считала Ходжу. В словацко-венгерском политическом сегменте новая партия, однако, никогда не была серьезной силой, поскольку чересчур рьяно демонстрировала сервилизм, в первую очередь, по отношению к Ходже, а также к пражскому правительству, а главное потому, что в ходе земельной реформы права венгров продолжали ущемляться.
С созданием Республиканской венгерской партии крестьян и сельскохозяйственных рабочих к концу первого парламентского цикла сфор-
мировалась та тройственная структура, которая повлияла на политику венгров в период между двумя мировыми войнами. Основное направление политики венгров определяли две агрессивно-оппозиционные парии поддерживавшие тесные связи с будапештским правительством: ХПС и Венгерская провинциальная партия крестьян и сельскохозяйственных рабочих. Весной 1921 г. вместе с Немецкой партией Сепеша, Русино-вен-герским партийным блоком и Венгерской партией права, которая объединяла либеральное городское население, они сформировали Объединенный комитет организации оппозиционных партий. Высшим управляющим органом этой организации была Генеральная комиссия, в состав которой входило восемь человек, под председательством Лайоша Кёрменди-Экеша.
Как уже говорилось, во время парламентских выборов 1920 г. левый блок, представленный социал-демократами, был не менее популярен у венгерского электората, чем выше упомянутые буржуазные партии. 1920 г. принес словацко-венгерским социал-демократам не только успех на выборах, но и усиление внутрипартийного расслоения и постепенное отделение левого большевистского крыла.
В этом процессе важную роль играли венгерские большевики-интеллектуалы, которых установленный на родине контрреволюционный режим вынудил эмигрировать в Чехословакию -используя приобретенный на родине революционный опыт и знания, они быстро заняли серьезные позиции в социал-демократическом движении венгров в Чехословакии. В усилении большевистского вектора сыграл свою роль и национальный мотив, поскольку с лета 1919 г правительство Чехословакии возглавлял социал-демократ, и антивенгерская политика красно-зеленой коалиции, которую в Словакии представлял реформист и националист Иван Дерер, волей-неволей подтолкнула венгерский рабочий класс к III Интернационалу. Близкая к Москве пожоньская газета «Нэпсава» («Народное слово»), которая называла венгерских социал-демократов Пожони социалистами, писала о чешских товарищах: «Они, без сомнения, представляют национальные, националистические и шовинистические позиции, их борьба ведется не с капитализмом, а с другими нациями. Они, без сомнения, стоят на службе у империализма» [27].
Коммунистическая партия Чехословакии (КПЧ) была, в свою очередь, построена по истинно интернациональному принципу, и венгры в Чехословакии занимали в ней множество различных позиций. Тот факт, что в населенных венграми регионах Южной Словакии популярность КПЧ превышала средний показатель по стране в два раза, объясняется не только национально-политическими лозунгами коммунистов, поддерживавших право меньшинств на автономию и объявлявших версальский мир империалистическим, но и умная политика большевиков среди бедных слоев венгерского крестьянства и сельскохозяйственных рабочих, которых земельная
реформа лишила последнего. Одновременно с ростом популярности КПЧ утрачивала свои позиции Венгерскаяя социал-демократическая рабочая партия Чехословацкой республики, которая потерпела серьезное поражение на выборах 1925 г. и не прошла в парламент. Единственным шансом выжить стало присоединение к чехословацким социал-демократам, что означало отказ от оппозиционной позиции и последовательной защиты венгерских интересов. Таким образом, венгерская социал-демократия вступила на путь активизма.
В первой половине 1920-х активизм был все еще редким явлением, и те, кто выбирал этот путь, как правило, рассчитывали на какие-то привелегии. Например, на получение выгоды от земельной реформы и разнообразных дотаций. Для чехословацкого правительства поддержка венгерского активизма была способом привлечь венгерский электорат. Однако, как говорилось выше, такая линия поведения была непродуктивной, и в словацко-венгерской политике проправительственные партии оставались явлением маргинальным. Кроме того, тех, кто шел на сотрудничество с Прагой, в Будапеште считали изменниками, что вряд ли способствовало популярности данного политического выбора.
Из трех направлений наиболее сильной была позиция буржуазных партий, которые не принимали политику Праги - за них отдавали голоса порядка 60% венгров - далее шла Коммунистическая партия Чехословакии с четвертью голосов венгерского электората, а самым слабым было проправительственное звено. Подобное распределение голосов венгерских избирателей объяснялось не только принятой социальной моделью, но и - в первую очередь - оскорбительной для венгров чехословацкой национальной политикой. Наряду с уже перечисленными фактами следует отметить несоблюдение закона о языке, который выглядел чрезвычайно благородно только на бумаге, полное упразднение высшего и частичное упразднение среднего образования на венгерском языке, а самое главное - то, что Чехословакия так и не смогла стать родиной для венгерского меньшинства. Чехословацкое государство не только отказалось от наследия Венгрии в исторических пределах до 1918 г. - самым зрелищным был, конечно, упомянутый снос общественных памятников - но и требовало того же от своих венгроязычных граждан, которым запрещалось использовать национальную символику (гимн, национальные цвета), отмечать национальные праздники (15 марта, 20 августа), а также преподавать и изучать собственную историю.
Самым важным уроком первой половины 1920-х для венгров в Чехословакии стало осознание того, что Чехословакия более жизнеспособна, чем казалось сначала, а жесткое неприятие нового государства ни к чему не ведет. Поэтому, продолжая считать оптимальным решением перемещение действующей границы, они признавали, что в перспективе это может произойти очень нескоро. В политике и повседневности
место ревизионистских настроений заняла идея строительства национального сообщества. Для этого в либеральном правовом поле Чехословацкой республики имелись все условия, так как открыть общественное, культурное, религиозное, социальное или спортивное объединение было довольно просто. Правда, они находились под пристальным наблюдением властей, и малейший признак ирредентизма сурово карался.
Итак, Трианонский мир и новые государственные границы, которые противоречили не только этническим, но и рациональным принципам, глубоко потрясли внезапно оказавшихся в Чехословакии венгров, которые тяжело привыкали к новым обстоятельствам. Поэтому, когда в 1938 г. изменения в международной политике предоставили венгерскому меньшинству шанс вернуться на родину, они с радостью согласились. Разве мог тогда кто-нибудь предположить, что 1945 г. принесет перемены, с которыми не равнится даже Трианон, и венгры окажутся в Чехословакии, которая применит насильственные этнические чистки. Однако это уже другая история.
Перечень географических наименований Города, деревни
Девень (венг. Dévény): ныне в Словакии (слов. Devin)
Диосег (венг Diószeg): ныне в Словакии (слов. Sládkovicovo)
Жолна (венг. Zsolna): ныне в Словакии (слов. Zilina)
Илава (венг. Ilava): ныне в Словакии (слов. Ilava)
Кашша (венг. Kassa): ныне в Словакии (слов. Kosice)
Кешмарк (венг. Késmárk): ныне в Словакии (слов. Kesmarok)
Комаром (венг. Komárom): ныне в Словакии (слов. Komarno)
Лева (венг. Léva): ныне в Словакии (слов. Levice)
Липтосентмиклош (венг. Liptószentmiklós): ныне в Словакии (слов. Liptovsky Mikulas)
Нитра (венг. Nyitra): ныне в Словакии (слов. Nitra)
Пожонь (венг. Pozsony): ныне в Словакии (слов. Bratislava)
Рожахедь (венг. Rózsahegy): ныне в Словакии (слов. Ruzomberok)
Шоморья (венг. Somorja): ныне в Словакии (слов. Samorin)
Эршекуйвар (венг. Érsekújvár): ныне в Словакии (слов. Nové Zámky)
Комитаты (области), регионы Барш (венг. Bars): ныне в Словакии (слов. Tekov)
Гэмэр (венг. Gömör): ныне в Словакии (слов. Gemer)
Зобор (венг. Zobor): ныне в Словакии (слов. Zobor)
Матюшфёльд (венг. Mátyusfóld): ныне в Словакии (слов. Matúsova zem)
Сепеш (венг. Szepes): ныне в Словакии (слов. Spis)
Источники и литература / References
1. Angyal Bela: Dokumentumok az Orszagos Keresztenyszocialista Part törtenetehez 1919-1936. Somorja-Dunaszerdahely, Forum Kisebbsegkutato Intezet - Lilium Aurum, 2004. 535 p.
2. Angyal Bela: Erdekvedelem es önszervezödes. Galanta-Dunaszerdahely, Forum Intezet-Lilium Aurum, 2002. 347 p.
3. Archiv Üstavu T. G. Masaryka), f. E. Benes, k. 73, R133/4, Narodnosf statnich zamestnancü.
4. Beran Josef Ladislav: Odeprena integrace. Praha, Pulchra, 2009. 438 p.
5. Bukovszky Laszlo: Ällamhatalmi valtozasok a Matyusföldön 1918-1919-ben es 1938-ban. // Bukovszky Laszlo (szerk.): Matyusföld II. Egy regio törtenete a XI. szazadtol 1945-ig. Komarom-Dunaszerdahely, Forum Kisebbsegkutato Intezet -Lilium Aurum, 2005. P. 123-168.
6. Chocholaty-Gröger, Franz: Memoranda ceskoslovenske vlady na parizske mirove konferenci 1919-1920 - myty a fakta. CS-magazin, 2009 zari, http://www.cs-magazin.com/index.php?a=a2009091028. Дата скачивания: 20 октября 2011 г.
7. Digitalni knihovna NS RCS 1920-1925, Poslanecka snemovna - stenoprotokoly, 4. schuze Ütery 8. cervna 1920. http:// www.psp.cz/eknih/1920ns/ps/stenprot/004schuz/s004008.htm Дата скачивания: 21 октября 2011 г.
8. Digitalni knihovna NS RCS 1920-1925, Poslanecka snemovna - stenoprotokoly, 25. schuze, Streda 24. listopadu 1920. http://www.psp.cz/eknih/1920ns/ps/stenprot/025schuz/prilohy/priloh02.htm (Accessed: 21 октября 2011 г.
9. Filep Tamas Gusztav: Föhatalomvaltas Pozsonyban 1918-1920. Esemenyek, törtenesek egy hirlap közlemenyeinek tükreben. Pozsony, Kalligram, 2010. 188 p.
10. Ferencuchova, Bohumila - Zemko, Milan (eds.): Slovensko v dvadsiatom storoci. 3. Zv. V medzivojnovom Ceskoslovensku 1918-1938. Bratislava, Veda, 2013. 543 p.
11. Hahn, Fred: Bylo Ceskoslovensko 1918-1938 narodni nebo narodnostni stat? // Stredni Evropa. 1994. (10.) No.42, P. 25-35.
12. Hodza, Milan: Clanky, Reci, Studie, III. Praha, 1931. P. 626.
13. Hronsky, Marian: The Struggle for Slovakia and the Treaty of Trianon 1918-1920. Bratislava, Veda, 2001. P. 407.
14. Komaromi Lapok. 4.01.919 г. P. 1.
15. Komaromi Lapok. 17.05.1919 г. Р. 1.
16. Kracik, Jörg: Die Politik des deutschen Aktivismus in der Tschechoslowakei 1920-1938. Frankfurt am Main, Peter Lang Verlag, 1999. P. 462.
17. Krajcovicova, Natalia: K otazke personalneho obsadzovania orgänovstätnej a verejnej spravy na Slovensku v prvych rokoch po vzniku CSR. // Krajcovicova, Natalia (red.): Slovensko na ceste k demokracii. Bratislava, HÜ SAV, 2009. P. 131-146.
18. Kural, Vaclav: Konflikt misto spolocenstvi. Cesi a Nemci v ceskoslovenskem state (1918-1938). Praha, Üstav mezinarodnich vztahu, 1993. 272 p.
19. Liptak, Lubomir: Monuments of Political Changes and Political Changes of Monuments // Scepticism and Hope. Sixteen Contemporary Slovak Essays. Bratislava, Kalligram 1999. P. 111-153.
20. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. K 64. 1. cs. 1920-7-168. sz.
21. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. K 64. 10. cs., 1924-7-227. sz.
22. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. K 64. 21. cs., 1927-7-51. sz.
23. Manfred, Alexander (Hg.): Deutsche Gesandtschaftsberichte aus Prag. 3. Von der Regierung unter Svehla bis zum Vorabend der nationalsozialistischen Machtergreifung in Deutschland 1926-1932. München, R. Oldenbourg Verlag, 2009. P. 448.
24. Michela, Miroslav: Pod heslom integrity. Slovenska otazka v politike Mad'arska 1918-1921. Bratislava, Kalligram, 2009. P. 272.
25. Munkäsüjsäg, 12 декабря 1920 г. P. 3-4.
26. Nepszava, 24 января 1920 г P. 1-2.
27. Nepszava, 31 августа 1919 г. P. 1.
28. Nepujsag, 27 апреля 1923 г. P. 6.
29. Opat, Jaroslav: Filozof a politik T. G. Masaryk 1882-1893. (Prispevek k zivotopisu). Praha, Melantrich, 1990. P. 460.
30. Peroutka, Ferdinand: Budovani statu. I-II., III-IV. Praha, 2003. том I, P. 867.
31. Popely Gyula: Ellenszelben. A felvideki magyar kisebbseg elsö evei a Csehszlovak Köztärsasägban (1918-1925). Pozsony, Kalligram, 1995. P. 220.
32. Popely Gyula: Erös varunk az iskola. Tanulmanyok a szlovakiai magyar oktatasügy problemaköreböl (1918-1938). Pozsony, Madach-Posonium, 2005. P. 372.
33. Prohlaseni nezavislosti ceskoslovenskeho naroda jeho prozatimni vladou ceskoslovenskou. http://www.msu.cas.cz/ fulltext/vyhlaseni.htm. Дата скачивания: 20 октября 2011 г.
34. Provaznik Dusan: Robotnicke hnutie v Bratislave 1918-1929. Bratislava, Slavin, 1969. P. 241.
35. A Reggel, 24 декабря 1922 г. P. 1-3.
36. Rojak, Dezider - Toman, Stefan: Odkaz minulosti. 100 rokov revolucneho robotnickeho hnutie a KSC v Kosiciach 1870-1970. Kosice, Mestsky vybor KSS, 1971. P. 292.
37. Sator, Klaus: Nemecka socialne demokraticka strana delnicka v Ceskoslovenske republice. // Klokoska, Stanislav -Oellerman Thomas (eds): Sudetsti nemci proti Hitlerovi. Sbornik nemeckych odbornych studii. Praha, Üstav pro soudobe dejiny, 2008. P. 18-29.
38. Sbirka zakonu a narizeni statu Ceskoslovenskeho. Rocnik 1919. P. 1089.
39. Scitani lidu v republice Ceskoslovenske ze dne 1. prosince 1930. Dil II. Povolani obyvatelstva. Cast 3. Praha, Statni urad statisticky, 1935.
40. Seton-Watson R. W.: Masaryk in England. Cambridge - New York, Cambridge University Press-Macmillan Company, 1943. 206 p.
41. Simon Attila: Parallelen und Differenzen. Der Aktivismus der Ungarn in der Slowakei und der Sudetendeutschen zwischen den beiden Weltkriegen. Bohemia. Zeitschrift für Geschichte und Kultur der böhmischen Länder (54), 2014, Heft 2, 368-391. p.
42. Simon Attila: Telepesek és telepesfalvak Dél-Szlovákiában a két világháború között. Fórum Kisebbségkutató Intézet, Somorja, 2008.
43. Simon Attila: The Colonization of Southern Slovakia as a Means of Constructing a Czechoslovak Nation-State. // Szarka, László (ed.): A multiethnic Region and Nation-State in East-Central Europe. New York, Columbia University Press, 2011. P. 226-252.
44. Simon Attila: The Hungarians of Slovakia in 1938. New York, Boulder, CO, 2012. 353 p.
45. Státny archív Bratislava (Государственный архив Словакии, Братислава), f. Zupa Bratislavská I. (ZB I.), k. 7, 7095/ adm.
46. Suchová Xenia: Sociálna demokrácia na Slovensku a prvych rokoch Ceskoslovenska (1918-1920). // Sikora, Stanislav (red.): Kapitoly z dejín sociálnej demokracie na Slovensku. Bratislava, T. R. I. Médium, 1996. P. 109-145.
47. Szarka László: T0bbségi befogadás - kisebbségi lojalitás. Az együttélés 20. századi mintázatai Csehszlovákiában és Magyarországon. // Asszimiláció, integráció, szegregáció. Párhuzamos értelmezések és modellek a kisebbségkutatásban. Szerk.: Bárdi Nándor - Tóth Ágnes. Budapest, Argumentum, 2011. P. 327-346.
48. Varga Lajos: Háború, forradalom, szociáldemokrácia Magyarországon. 1914. július-1919. március. Napvilág, Budapest, 2010. 560 р.
49. Zeidler Miklós: Trianon. Budapest, Osiris, 2003. 954 p.
50. Zelenák, Peter: Madarská sociálna demokracia na Slovensku. // Sikora, Stanislav (red.): Kapitoly z dejín sociálnej demokracie na Slovensku. Bratislava, T. R. I. Médium, 1996. P. 146-191.
Сведения об авторе
Аттила Шимон - внешний член Венгерской Академии Наук, доцент, заведующий кафедрой в Университете им. Яноша Шее (Комарно - Комаром, Словакия), директор Института исследований национальных меньшинств «Форум» (Шаморин -Шоморья, Словакия) / simona@selyeuni.sk
Information about the author
Attila Simon - external member of the Hungarian Academy of Sciences, head of department and associate professor of the Selye Janos University in Komarno - Komarom (Slovakia), director of the Forum Minority Research Institute in Samorin - Somorja (Slovakia) / simona@selyeuni.sk
