CC BY
135
Коханская Е. А.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ СТЕРЕОТИПА ПОЛИТИКИ КАК ПОЛЯ МУЖСКОГО ДОМИНИРОВАНИЯ
20. РАЗНОЕ
20.1. ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ СТЕРЕОТИПА ПОЛИТИКИ КАК ПОЛЯ МУЖСКОГО ДОМИНИРОВАНИЯ
Коханская Екатерина Александровна, ассистент кафедры «Экономика» ЗабИЖТ
Место работы: ЗабИЖТ
verter777s@rambler.ru
Аннотация: В статье предпринята попытка рассмотреть поле политики с позиции гендерного подхода. Политика, с точки зрения феминистки ориентированных авторов, не является гендерно нейтральной, напротив, она является результатом социального конструирования и отражает гендерные стереотипы, укоренившиеся в массовом сознании. Одним из таких стереотипов являются представления о политике как поле мужского доминирования и образ политика -мужчины, который обладает изначальными преимуществами перед женщиной, вынужденной оспаривать свое право на политическое лидерство. Несмотря на то, что в современных обществах традиционные признаки феминности и маскулинности претерпевают серьезные изменения, политики вынуждены соответствовать тем гендерным стереотипам, которые санкционированы массовым сознанием. Автор приходит к выводу о существовании механизмов освобождения от гендерных стереотипов политике. Остается дискуссионным вопрос об актуальности общественного запроса на это освобождение.
Ключевые слова: гендерные стереотипы, женское участие в политике, политическое поле, маскулинность и феминность
LIBERATION FROM STEREOTYPE OF POLITICS AS A FIELD OF MEN DOMINATION
Kokhanskaya Ekaterina, assistant of department of «Economics» Transbaikal Institute of the Railway Transport Work place: Transbaikal Institute of the Railway Transport
verter777s@rambler.ru l
Annotation: The present paper attempts to examine the field of politics from the perspective of gender approach. Politics from the point of view of feminist-oriented authors, is not gender-neutral, on the contrary, it is rather the result of social construction, reflecting some gender stereotypes deeply rooted in the mass consciousness.
One of these stereotypes is the notion of politics as a field of male dominance and the image of the politician as a man who has the initial advantage to the woman, forced to challenge their right to political leadership.
Despite the fact that in modern societies the traditional representations of femininity and masculinity are undergoing major changes, the politicians have to conform to the gender stereotypes that are sanctioned by the mass consciousness. The author comes to the conclusion that some mechanisms of gender liberation are in contemporary politics. It remains debatable question of the relevance of public demand for such liberation.
Keywords: gender stereotypes, women participation in politics, political field, masculinity and femminity
Широко известно, что в современных развитых обществах принцип гендерного равенства является нормой социальной и политической жизни. На протяжении всего XX века, в том числе благодаря активной общественной
деятельности женских движений, в публичной и приватной сферах стран Европы и Северной Америки происходили качественные изменения социального статуса и социальных ролей женщин и мужчин, границы гендерных ролей стали более подвижными, а их содержание непрерывно изменялось. Однако несмотря на то, что поле политики в развитых обществах сегодня формально является гендерно нейтральным, однако фактически, в силу целого комплекса причин, политические системы в гендерном отношении все еще далеки от декларируемого идеала.
Безусловно, можно привести немало примеров того, когда женщины являются главами государств и правительств, министрами и парламентариями, однако как показывает анализ состава государственных структур, несмотря на кардинальные перемены женщины все-таки составляют меньшинство среди лиц обладающих реальной политической властью. Данное положение хорошо отражает широко используемое в социальных науках понятие «гендерная пирамида власти», описывающее ситуацию, при которой, чем больше степень концентрации властных ресурсов, тем выше представительство мужчин в политических структурах, и наоборот, чем менее влиятельной и престижной является должность, тем более вероятно ее занятие женщиной. Сегодня женщины чаще встречаются среди государственных служащих, которые выполняют рутинную работу, не требующую креативности. Таким образом, несмотря на декларации о достижении формального гендерного равенства, проблема гендерной асимметрии все еще далеко от своего решения. По этой причине в научном сообществе не утихают горячие дискуссии, в том числе и среди феминистски ориентированных исследователей о необходимости выделения особых квот для женщин в политических и государственных структурах. Мужское доминирование в политике кажется столь естественным и является настолько устоявшимся в общественном сознании, что в большинстве случаев (и у многих исследователей) даже не возникает осознания необходимости поиска оправдания сложившейся ситуации. В этом смысле мы все еще следуем тем концепциям, которых придерживались политические мыслители прошлого, которые практически единогласно считали женщину, в отличие от мужчины, существом аполитичным, исключая саму возможность участия женщин в публичной политике.
Не секрет, что становление демократии в Европе и США в период Нового времени производилось мужчинами и для мужчин. Например, принятые в конце XVIII в. «Декларация независимости США» (1776) и «Декларация прав человека и гражданина» во Франции (1789), сыгравшие исключительно важную роль в политическом развитии, тем не менее не признавали гражданских прав женщин. Конечно, в дальнейшем, благодаря борьбе суфражистских и феминистских движений, формальное гендерное равенство все таки было признано обществом. Однако, даже в 80 гг. ХХ века известный французский социолог Пьер Бурдье, говоря о политическом участии, писал, что в этой сфере «можно констатировать универсальное господство мужчин» [2, c.295]. Поэтому не случайно, что многих ученых интересует, причины того, что политика остается сферой мужского доминирования.
247
Бизнес в законе
3’2014
Феминистски ориентированные исследования, проведенные в 1960-1970 х. гг. ХХ века, показали, что практически все социальные институты, социальные нормы, культура, включая язык, несут на себе печать андроцен-тризма, под которым в социальных науках принято понимать комплекс представлений и культурных норм, жизненных моделей, получивших распространение в обществе, сводящие общечеловеческие ценности и нормы к сугубо мужским, воспринимаемым в качестве общепризнанных, единых и универсальных [4,c.256]. Несмотря на то, что связанные с проблемой андроцентризма понятия «патриархат» и «сексизм» имеют далеко неоднозначное толкование, по причине широчайшего спектра феминистских направлений в науке, гендерная асимметрия, существующая в обществе послужила причиной появления радикального феминизма, выступавшего против любого сотрудничества с мужчинами. Возможно, именно этот радикальный активизм, а также средства массовой информации и создали образ феминистки, как мужененавистницы.
Несмотря на это получившее широкое распространение cliche, феминизм - это прежде всего движение за гражданские права для женщин, хотя некоторые ученые (в т.ч. и сами женщины) порой оказываются не в силах преодолеть существующий стереотип. Даже такой известный политолог, как руководитель Центра изучения элит Института социологии РАН О.В.Крыштановская, инициатор создания женского политического движения «Отличницы», заявила, что их движение ни в коем случае не феминистское, так как «у нас под феминистками понимаются практически лесбиянки, которые ненавидят мужчин, а мы мужчин любим» [1]. Феминизм, как показывает практика, часто вызывает отторжение, по причине радикальной критики дорефлективного «доксического» опыта.
С точки зрения представителей эссенциализма, гендерное поведение соответствует изначально существующему «порядку вещей», в соответствии с которым поведение мужчин и женщин раз и навсегда задано природой и поэтому является естественным. Напротив, в современной социальной науке гендерные различия и гендерные роли не считаются чем-то примордиальным, то есть данным раз и навсегда, а являются результатом социального конструирования. Пьер Бурдье объясняет гендерные различия, сложившимися в силу разных причин представлениями, существующими как в социальном мире, т.е. объективированном состоянии, так и в габитусе, т.е. в инкорпорированном состоянии, «универсальном принципе видения и деления, как системы категорий восприятия, мышления и действия»[2,с.292]. Этот универсальный принцип легитимирует традиционно сложившиеся гендерные роли и социально санкционированные модели гендерного поведения, в силу чего любая критика самого принципа воспринимается как революционная или еретическая.
Стремительно изменяющийся мир все больше опровергают сложившиеся в массовом сознании гендерные стереотипы, однако сама социальная наука не дает однозначного ответа на причины гендерных различий. Безусловно, дискуссия о том, что в гендерном поведении людей объясняется принадлежностью к биологическому полу (sex), а что является социально детерминированным (gender) далека от своего завершения. Феминистская критика, в особенности, работы исследователей второй волны феминизма заключается в отказе от эс-сенциалистского подхода, оправдывающего «природную» детерминированность поведения мужчин и жен-
щин. Однако при анализе феминистской критики эссен-циализма остается не до конца понятным, адресуется ли она самой идее «натурализации», сведения гендерных различий к половым, физическим отличиям, или же отрицает оправдываемое обществом неравноправное положение женщин.
Есть и еще один аспект в гендерных исследованиях, который придает новое звучание старой проблеме, о котором необходимо сказать. Если ранее многими феминистками высказывалось мнение, о том, что увеличение присутствия женщин во властных структурах может избавить политику от таких маскулинных качеств, как принуждение, насилие, агрессия и жестокость, то сегодня несостоятельность этой позиции является очевидной, поскольку данные представления основывались на ложном предположении об отсутствии у женщин, казалось бы, сугубо «мужских» качеств. Широко распространенные представления об «истинной» маскулинности и феминности во многом изменились после публикации статей и фотографий об отношении женского охранного персонала к военнопленным иракской войны из тюрьмы Абу-Грейб в 2004 г. Известная американская феминистка и политический обозреватель Барбара Эренрайх дает такую оценку произошедшему: «В Абу-Грейб погиб феминизм определенного толка. Я бы даже сказала, наивное представление о нем». «Это был феминизм, воспринимавший мужчин как вечных преступников, а женщин как вечных жертв, а в основе всей несправедливости мира лежало мужское сексуальное насилие. Изнасилование постоянно становилось инструментом войны, и для некоторых феминисток все выглядело так, будто война -продолжение изнасилования. Казалось, есть хотя бы какие-то свидетельства того, что мужской сексуальный садизм связан с трагической предрасположенностью нашего пола к насилию. Все это было до того, как мы увидели женский сексуальный садизм в действии» [3].
Развенчанию мифа о «слабом поле» служат также практика участия женщин в террористических организациях («шахидки»). Таким образом, устоявшиеся в массовом сознании представления о феминности и маскулинности представляют собой не более, чем социально сконструированные стереотипы, непосредственно не зависящие от биологического пола человека. О широком распространении подобного рода гендерных стереотипов, в том числе и среди самих феминисток, которые, которые излишне увлекаются виктимологией и риторическими обвинениями в адрес мужчин, что в итоге привело к появлению феномена женского шовинизма, пишет американская исследовательница феминизма Кристина Соммерс. С ее точки зрения такие стереотипы явно противоречат изначальной цели феминизма - достижению гендерного равноправия. Именно поэтому в развитых странах все больше появляется общественнополитических движений в защиту мужских прав и борьба против мизандрии (мужененавистничества).
Таким образом, представление о том, что женщины способны «облагородить» политическую сферу просто в силу то, что феминность имманентно не несет в себе негативного содержания - в действительности весьма далеко от истины. Исследования, посвященные деятельности женщин в различных властных структурах показывают, что поскольку исторически политика конструировалась как поле мужского доминирования, само по себе наличие или отсутствие в ней женщин качественно не может изменить сущность политических отношений, воспроизводящихся в рамках маскулинных порядков. Если женщины и участвуют в поле политики то, как правило,
248
Коханская Е. А.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ СТЕРЕОТИПА ПОЛИТИКИ КАК ПОЛЯ МУЖСКОГО ДОМИНИРОВАНИЯ
им отводятся второстепенные роли в таких социальных сферах, как здравоохранение, образование, культура, т.е. в тех областях, которые представляют собой цели менее значимые в контексте политической конкуренции. В приватной жизни общество также оставляет за женщинами такие сферы, как попечительство, забота, украшения.
Санкционированный обществом «универсальный» принцип восприятия гендерных ролей и процесса социализации, по мнению Пьера Бурдье, приписывает (и предписывает) мужчинам любить «игры власти», а женщинам - любить мужчин, которые в них играют. Он пишет: «мужская харизма есть отчасти очарование властью, обольщение, которое сам факт обладания властью осуществляет в отношении тел, чья сексуальность социализирована политически»[2,с. 338]. Психоаналитическая традиция объясняет процесс формирования женской идентичности, через лишение мужских свойств, через их противоположность. Известный французский философ и писатель Симона де Бовуар также писала о конструировании идентичности женщины как вечного «Другого» (в негативном смысле) по отношению к мужчине. Она полагала, что женщины не любят мужские игры за привилегии, в силу того, что сами способны не поддаваться соблазну играть в эти игры. Если же женщина пыталась преодолеть данное состояние и выйти за рамки предписываемой обществом «традиционной роли», то конфликт был неизбежен, и она приобретала маргинальный статус.
Тем более неизбежным был конфликт, в том случае если, женщина стремилась занять доминирующее положение в публичной, в т.ч. политической сфере. В этом случае возникало явное противоречие между ролевыми требованиями, предъявляемые обществом к обеим группам: женщинам (как «слабому» или «второму» полу) и политикам (как профессионалам, с которыми, прежде всего, ассоциируются мужчины, и чьи гендерные характеристики нивелированы). Эффект социальной маргинализации женщин можно также объяснить бинарной оппозицией публичного - приватного. Не следует забывать, что еще в античных полисах необходимым условием осуществления демократии был контроль свободных граждан над другими людьми, т.е. рабами и женщинами, занимающимися бытовыми вопросами и жизнеобеспечением, благодаря которым обеспечивалась сама возможность участия в публичных делах,
В античной демократии свободный гражданин мог реализовывать себя в политике, и это было не только его правом, но и обязанностью. Женская же обязанность заключалась в рождении детей и ведении домашнего хозяйства. Само представление о возможности женщин обладать каким-либо гражданскими правами, о необходимости женской эмансипации и, соответственно, о необходимости новых духовных ценностей, связанных с принятием равноправия зародилось сравнительно недавно, в среде высших и образованных классов. Поэтому несправедливость социальных порядков, основанных на принципе мужского доминирования в семье и обществе раньше других осознали женщины, принадлежащие именно к этим классам, свободные от работы по дому, обеспечению физических потребностей, и имевшие определенный доступ к знаниям и образованию.
Изначально женщины требовали прав на образование и на работу, и в течение длительной борьбы добились их (хотя и не без поддержки мужчин). Далее они развернули активную деятельность за свои политические права, что сопровождалось трансформацией представлений о де-
мократии и пересмотром содержания понятия «гражданин». Первый этап либерального феминизма - эмансипация белых, гетеросексуальных, принадлежащих высшим или средним классам женщин, вскоре обнажил неоднородность восприятия самой социальной категории «женщины», поскольку женщины, относящиеся к другим расам и классам, транслировали иные интересы, что положило начало новым направлениям в женском движении, таким как черный феминизм, марксистский феминизм, постколониальный феминизм. Достижение формального гендерного равенства вскрыло феномен того, что инкорпорированные ограничения стали еще более очевидными.
Получив возможность участия в политической жизни, большинство женщин просто не имело ни исторического, ни социального опыта публичной деятельности, что приводило к женской агорафобии, т.е. боязни участия в публичной политике и, следовательно, к самоисключению женщин из публичной сферы. Они, как бы, оказались в ловушке двойного (тройного) бремени занятости, ведь достигнутые ими права и обязанности стали дополнением к традиционным женским обязанностям. В современном обществе перед женщиной все еще существует дилемма выбора между карьерой и семьей, соответствия определенным стандартам, навязываемым обществом. Поэтому появление лозунга «личное - это политическое» (The Personal is Political), выдвинутого американской феминистской Кэрол Ханиш было не случайным, поскольку оно обнажило сущность современной политики и организации власти в развитых странах. В соответствии с этим пониманием, политика не нечто далекое от частной жизни, наоборот именно на уровне обыденности (внешности, сексуальных практик, формы семьи) конструируется форма политического господства. Знаменательно, что получивший широкое распространение стереотип феминистки направлен именно к внешности и сексуальной ориентации. Стоит упомянуть радикальную феминистку Андреу Дворкин, которая в течение всей своей жизни, подвергалась критике и нападкам, связанным не столько с теми идеями, носителем которых она была, сколько с неприятием ее шокирующего «общество» внешнего вида.
Большим достижением феминистского движения было то, что оно наглядно доказало тот факт, что политическое господство начинается с господства над индивидуальной жизнью человека. Ведь и сегодня, несмотря на давно прошедшую сексуальную революцию, вопросы сексуальности не являются сугубо индивидуальными. Если в тоталитарных и авторитарных режимах личная жизнь политических лидеров хранится в глубокой тайне, то в демократиях личная жизнь лидеров не столь засекречена, однако все же регламентируется устоявшимися традиционными представлениями о нуклеарной гетеросексуальной семье. Как в демократических, так и в авторитарных политически системах присутствует ЛГБТ -фобия, хотя, безусловно в разной степени. Невозможно не видеть того, что в современной российской политической системе наблюдается резкий всплеск гомофобии, вплоть до принятия законопроекта о запрете оправдания гомосексуализма и запрете проведения гей-парадов. Политический авторитаризм практически всегда шествует рука об руку с ультрамаскулинностью. На наш взгляд, отчуждение и даже демонизация ЛГБТ сообщества, представляющего собой ничтожно малую часть российского общества вскрывает некий страх традиционной системы господства перед элементом, нарушающим
249
Бизнес в законе
3’2014
универсальный, считающийся «нормальным» гендерный порядок.
Безусловно любая власть имеет свое символическое измерение, и как писал когда-то П. Бурдье, власть должна получить «от подчиненных согласие, основанное не на продуманном решении просвещенного сознания, но на непосредственном и дорефлективном подчинении социализированного тела»[2, c.300]. Дорефлективные формы мышления инкорпорируются в сознание индивидов в форме схем различий или бинарных оппозиций (мужчина/женщина). Символическое господство проявляется посредством «безжалостных механизмов экономики культурных благ»[2, c.349]. Символическое господство особенно ощущают женщины, способные добиться некоего уровня эмансипации, т.к. имею возможность осознать, что «блага» или модели поведения, «мягко» навязываемые обществом на самом деле делают их жертвами существующих систем социального доминирования. Включаясь в существующую систему доминирования, они воспроизводят заданную обществом модель господства-подчинения.
Даже многие «эмансипированные» женщины не отвергают санкционированные обществом социальные роли «заботливых» жен и матерей, и немаловажно, что их look (англ. вид, облик) формируется под влиянием принятых в обществе стандартов, т.е. социальные институты непрерывно транслируют и воспроизводят определенный стандарт феминности (равно как и маскулинности). Нежелание (или неспособность) осознать, что гендерные отличия являются социально сконструированными приводит к сексизму, как неизбежному следствию эссенциа-листского понимания различий между мужчинами и женщинами, сводящего исторически и социально детерминированные различия к биологической природе.
Таким образом, несмотря на то, что в современных политических системах наблюдается количественный рост участия женщин в политических структурах, это все-таки не приводит к качественным изменениям. Более широкое включение женщин в политику принципиально не изменяет сложившиеся отношения господства-подчинения даже в наиболее развитых странах, продолжая воспроизводить сложившийся порядок. Конечно, представления о женской аполитичности уже не так часто встречаются, как в прошлом, однако все еще широко распространенными являются представления, основанные на маскулинных ценнстях о том каким критериям должен соответствовать политик, о его сексуальной ориентации, внешности, социальном положении и.т.д. Даже в странах, считающих себя демократическими по прежнему действует принцип habitus sexue et sexuant, т.е. «габитус, который приобрел определенные половые характеристики и навязывает их другим»[2, c.303]. Представители (ницы) феминистски и гендерно-ориентированных исследований, а также гражданские активистки, проделали большую работу по выявлению тех символов, посредством которых конструируются наши сегодняшние представления о феминности и маскулинности.
В завершение мы можем констатировать, что уже сегодня женщинам известны некоторые механизмы освобождения от традиционного мужского доминирования в сфере политики, однако как показывает практика, сами женщины наравне (или даже в большей степени) с мужчинами поддерживают традиционно устоявшиеся в обществе представления о «естественности» и «неизменности» сложившегося гендерного порядка. Изменение инкорпорированных ментальных структур возможно лишь посредством символической борьбы, критически
переоценивающей предпосылки традиционного мужского политического доминирования. Как это не покажется парадоксальным, этот процесс приведет и к освобождению мужчин, которые также как и женщины находятся во власти социально сконструированных маскулинных гендерных стереотипов и являются такими же подданными ие-рархиризированной патриархатной системы.
Список литературы:
1. Биттен Н. «Отличницы» или «двоечницы»?// Электронный
ресурс. Режим доступа: http://www.feminisnts.ru/3772-
«отличниицы»-или-«двоечницы».html
2. Бурдье П. 2005. Мужское господство / Социальное пространство : поля и практики- М.: Алетейя с.295
3. Мататиа А., Зальцман М., О'Райли Э. Новый мужчина: Маркетинг глазами женщин. Электронный ресурс. Режим доступа http://bookap.info/othosheniy/matatia_novyy_muzhchina_marketing _glazami_zhenshchin/gl1 .shtm
4. Словарь гендерных терминов / Под ред. А. А. Денисовой / Региональная общественная организация "Восток-Запад: Женские Инновационные Проекты". М.: Информация XXI век, 2002
РЕЦЕНЗИЯ
на статью Коханской Екатерины Александровны «Освобождение от стереотипа политики как поля мужского доминирования» Рецензируемая статья посвящена проблеме гендерного неравенства, весьма актуальной для политической науки. Основу статьи составляет применение гендерного подхода к анализу отношений доминирования в поле политики. Особым достоинством работы следует считать органичное сочетание концепции поля, разработанной Пьером Бурдье, радикального конструктивизма и феминизма. Оригинальный подход к гендерной проблематике с позиций теории Бурдье позволяет наметить пути смягчения гендерных стереотипов в политике. С точки зрения феминизма, автор характеризует политику как «поле мужского доминирования». Мужское доминирование в политике отвечает стереотипам обыденного сознания и «здравого смысла», разделяемым с некоторыми оговорками метафизическими спекулянтами вроде Фрэнсиса Фукуямы. Автор ставит под вопрос эти стереотипы, показывая, что ссылки на «данные условия (включая мужское доминирование), в которых нельязя ничего изменить», слышны в основном из уст тех, кто заинтересован в сохранении этих самых «данных условий», поскольку чувствует себя в них наиболее уютно и комфортно.
Самостоятельная позиция автора состоит в преодолении стереотипов крайнего феминизма, видящего причины политической «пассивности» женщин в безличных устоях т.н. «патриархата» и в подавлении женщин мужчинами, которые стремятся любой ценой отстоять и укрепить эти устои. Автор ищет истоки мужского доминирования и в позиции самих женщин, задаваясь крайне важными (и неудобным для феминисток) вопросами: существует ли общественный запрос на женскую политическую эмансипацию; кто является носителем этого запроса? И, в случае успешной эмансипации, - можно ли рассчитывать на всеобщий мир и благоденствие перед лицом проявления женского насилия и жестокости, которые феминистки предпочитают не замечать?
Статья написана на высоком теоретическом уровне, и с использованием широкого спектра научных и публицистических источников. Она представляет собой серьёзную и интересную работу на довольно редкую тему в политическом дискурсе современной России.
Доцент кафедры «Экономика»
ЗабИЖТ, к.соц.н
В.В. Гольберт
250
