CC BY
108
АНТИБОЛЬШЕВИСТСКАЯ РОССИЯ
Д.Ю. Исповедников
ОСВЕЩЕНИЕ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ПРИГРАНИЧЬЯ РАЗВЕДКОЙ ШТАБА ИРКУТСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА (1918 - 1919 гг.)
Одной из наименее изученных страниц истории органов «белой» разведки в годы Гражданской войны является работа Разведывательного отделения штаба Иркутского военного округа на территории Дальнего Востока. Между тем документы штаба округа, сохранившиеся в Российском государственном военном архиве и до сих пор не введенные в научный оборот, позволяют относительно полно изучить его разведывательную деятельность в период существования антибольшевистских правительств в Сибири.
Начало возрождению разведывательной службы на Дальнем Востоке положило восстановление Иркутского военного округа, образованного приказом по военному ведомству Временного Сибирского правительства № 7 от 22 июля 1918 г. (здесь и далее даты по новому стилю). Восстановлен он был в прежних территориальных границах: Иркутская и Енисейская губернии, Забайкальская и Якутская области1.
В штабе округа, сформированном в соответствии со штатом № 13 Свода штатов военно-сухопутного ведомства от 1912 г.2, было создано в том числе и Разведывательное отделение. Оно было включено в состав Управления 2-го генерал-квартирмейстера. Отделение состояло из начальника и трех помощников, занимавшихся подбором офицеров для секретных командировок. Кадровую основу отделения в первое время составили члены образовавшихся после прихода к власти большевиков подпольных офицерских организаций, которые в конце 1917 - начале
1918 гг. действовали в Иркутске, Чите, Благовещенске, Владивостоке и ряде других городов. В сентябре 1918 г., после обращения штаба округа на формирование штаба 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса, когда военно-окружные управления стали частью соответствующих управлений корпуса, Разведывательное отделение вошло в состав Управления обер-квартирмейстера штаба корпуса3.
18 декабря 1918 г. на основании приказа верховного правителя и верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака №9 76 корпусные
районы были заменены военными округами. В их числе был образован Средне-Сибирский (с января 1919 г. - Иркутский) военный округ со штабом в Иркутске, включивший в себя Иркутскую и Енисейскую губернии, а также Забайкальскую область. Согласно утвержденным в мае 1919 г. Военным министерством временным штатам военно-окружного управления, Разведывательное отделение вошло в состав Квартирмей-стерского отдела4.
В середине декабря 1919 г., после продолжительных вооруженных выступлений местного населения против власти Колчака, штаб Иркутского военного округа был расформирован. Большая часть личного состава отступила вместе с остатками войск в Забайкалье.
Новый штаб Иркутского военного округа был сформирован на базе штаба Забайкальского военного округа после того как приказом адмирала Колчака от 24 декабря 1919 г. главнокомандующим всеми вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа был назначен генерал-лейтенант Г.М. Семенов. Под командованием атамана округ находился до весны 1920 г., когда он прекратил свое существование вследствие взятия Иркутска частями Красной армии.
* * *
После вторичного сформирования округа в декабре 1918 г. полноценная разведывательная деятельность начала развиваться по нескольким направлениям. Их приоритетность определялась, с одной стороны, функциональной и структурной преемственностью между дореволюционной и послереволюционной организацией отделений, с другой - текущими потребностями, вызванными вооруженной борьбой против Красной армии и различных большевистских сил.
Работа Разведывательного отделения штаба, направлявшаяся приказаниями и инструкциями Главного управления Генерального штаба, которому оно стало подчиняться после Русско-японской войны, была направлена на освещение территории Восточной Монголии, Маньчжурии и Северного Китая. Поражение в войне с восточным соседом, ставшее следствием, помимо прочего, слабой изученности театра военных действий и отсутствия подробных карт местности, усилило внимание военного ведомства к Дальнему Востоку и обусловило увеличение финансирования и активизацию разведывательной службы, в частности - развитие агентурных сетей на территориях, прилегающих к русским границам. Эти сети перешли «по наследству» к антибольшевистским государственным образованиям.
В последние дни своего существования, в октябре 1917 г., Разве-дотделение отсылало в Разведывательное делопроизводство Главного
управления Генштаба труды по изучению Иркутского военного округа и сопредельных с ним районов Монголии и Китая, карты и разведывательные сводки. 2-му обер-квартирмейстеру Главного управления Генштаба направлялись проходившие через Иркутское почтово-телеграфное контрольное бюро письма японцев из «Общества корреспондентов по изучению Внешней Монголии» в Урге5.
После восстановления Иркутского военного округа в его разведывательный район были включены Барга, Урянхайский край и внешняя Монголия, разделенные на четыре разведывательных сектора - Баргин-ский, Ургинский, Улясутайский и Урянхайский. Разведка, как и в дореволюционное время, была разделена на агентурную и войсковую, которые сильно пострадали в период хозяйничанья большевиков в 1918 г. и к началу 1919 г. оказались полностью разрушенными. Агентурная действовала только в трех секторах и в неполном штате: в составе двух агентов в Урге, одного в Уряхае, одного в Улясутае и двух агентов для поручений. Войсковая разведка, состоявшая из пеших и конных команд, к которой обыкновенно привлекались поселковые атаманы, была разлажена из-за неопределенного положения Забайкалья и на тот момент не управлялась штабом округа. Вся разведывательная деятельность осуществлялась одной сотней, выдвинутой в город Белоцарск, и одной ротой в селе Усинское, на границе с Урянхайским краем.
Главной проблемой в процессе восстановления разведывательной службы в штабе Иркутского военного округа была финансовая.
Первые кредиты от Военного министерства, из Омска, были получены только в декабре 1918 г.6 Согласно смете Разведотделения 4-го Восточносибирского корпуса на декабрь 1918 г., на содержание пяти агентов-руководителей требовалось 2 000 руб., десяти агентов-резидентов - 2 500 руб., девяти агентов-почтальонов - 900 руб., двух агентов-ходоков - 400 руб., агентов для поручений - 600 руб., на внутреннюю агентуру - 1 000 руб. Кроме того, на командировки руководителей требовалось 2 150 руб., на подготовку агентов - 1 000 руб., на содержание бюро печати - 500 руб., на канцелярские принадлежности - 250 руб., на непредвиденные расходы - 3 700 руб. Требовались также 5 000 руб. как единовременное пособие на обзаведение недостающим имуществом и 1 159 руб. на дополнительное содержание личного состава отделения7. Таким образом, месячное содержание агентурной сети в Монголии и Урянхае требовало около 15 тыс. руб.
Отсюда выводилась и общая сумма секретных расходов на содержание разведки и контрразведки на четыре месяца, считая с 1 января 1919 г.. которая составила 10,4 млн руб., то есть 2,6 млн руб. в месяц. На контрразведку из них шел 1,4 млн руб., а на разведку - 1,2 млн руб. По подсчетам,
произведенным в марте 1919 г. помощником начальника Главного штаба полковником Г.И. Клерже, из этой суммы на ведение разведки штабом Омского военного округа требовалось 10 000 руб., Иркутского - 25 000 руб., Приамурского вместе со штабом пограничной стражи КВЖД - 50 000 руб. в месяц.8 Расчет был произведен исходя из того, что на секретном совещании в Петрограде, при Главном управлении Генштаба в 1917 г., годовой отпуск на разведку одному только штабу Приамурского военного округа предполагалось довести до 150-200 тыс. руб., то есть приблизительно до 17 000 руб. в месяц (при стабильном курсе рубля).
Помимо секретной агентуры, как на Директории, так и на правительстве адмирала Колчака лежала ответственность за содержание официальных заграничных военных агентов (по сути - военных атташе, легальных разведчиков). По состоянию на март 1918 г., военные агенты продолжали работать в Японии, Китае, Персии, США, Англии, Франции, Бельгии, Дании, Голландии, Швейцарии, Италии, Испании, Сербии, Греции и Швеции. Согласно докладу помощника начальника Главного штаба от 11 марта 1919 г., «отсутствие у агентов денежных средств подрывало престиж России, а сокращение их числа за границей было невозможным, поскольку могло быть истолковано как умаление собственного достоинства».9 Содержание одного такого военного агента в месяц стоило 40 000 руб., 15-ти агентов - 600 000 руб. На содержание русского военного агента в Японии - полковника Подтягина - требовалось 7 500 иен или 51 000 руб. в месяц, а наиболее дорогостоящим было содержание агента во Франции, который обходился омской власти в 60 000 фр. или в 150 000 руб. ежемесячно10.
Другой острой проблемой разведывательной службы был дефицит профессиональных кадров, ставший следствием неоднократных мобилизаций.
В октябре 1919 г. в штабе Иркутского военного округа задумали организовать школу разведчиков для младшего командного состава полковых пеших и конных команд. Подготовку разведчиков специальных родов войск - артиллерии, инженерных и технических - планировалось проводить в учебных командах строевых частей по курсу 1912-1914 гг. с учетом опыта Первой мировой войны. Расходы на подготовку оценивались так: содержание постоянного состава - 437 245 руб., переменного состава - 513 216 руб., содержание зданий - 137 220 руб., оборудование школы - 84 000 руб., вещевое довольствие - 121 514 руб., приобретение учебных материалов - 100 000 руб. в год. Содержание конспиративной квартиры - 180 000 руб., плата за обучение постоянному составу - 72 000 руб., переменному составу - 198 000 руб., учебные пособия - 6 000 руб. в месяц. По штату в школе должно было числиться 6 офицеров, 2 чиновника, 20
солдат строевых и 19 нестроевых11. Проект школы разведчиков остался на бумаге.
Тем не менее, даже при острой нехватке денег и людей, Разведотде-лению штаба Иркутского военного округа удалось наладить освещение дальневосточного приграничья.
* * *
С конца 1918 г. в Разведотделение стали поступать первые данные о географических особенностях Монголии, о состоянии ее рынка. Получали их, как и прежде, от основных источников разведки: секретных агентов из числа завербованных иностранцев (таких как монгольский князь Баир-Гун) или подданных России, работающих в негосударственных организациях и проживающих за границей как частные лица, а также от военных агентов - офицеров, служащих при русских консульствах или находящихся в секретных командировках12.
Консулы в Цицикаре, Кобдо, Улясутае и Маймачене в первое время координировали и обеспечивали деньгами агентурные сети на местах. Минимальная плата низшему агенту составляла 450 руб. в месяц, агенту-резиденту - до 250 китайских долл. и дороже. Сведения, содержащиеся в тайных письмах, направляемых этими агентами на имя консула, в дальнейшем систематизировались для отправки в Разведотделение в форме докладов.
Так, в одном из таких докладов российский консул в Цицикаре сообщал о перемене дислокации китайских войск, о борьбе духовной и светской власти в Монголии, о деятельности Ургинского Бурятского комитета, а также о связях японских офицеров, проживающих в Ургинской и Маймаченской японских колониях, с атаманом Семеновым13.
О дружеских отношениях китайских чиновников с большевиками Троицкосавского совдепа сообщал в мае 1919 г. русский консул в Маймачене. Согласно его телеграмме, отправленной в Разведотделение, большевикам благодаря дружественным отношениям с китайскими властями удалось беспрепятственно произвести аресты старшины русской колонии в Маймачене и переводчика вице-консула на монгольской территории. При этом китайский комиссар в Маймачене Лю Иань оказывал содействие большевикам и заставил удалиться из города белогвардейскую организацию, составляющую конвой вице-консула14.
Военно-политическая и экономическая ситуация в приграничных китайских провинциях всю мировую войну вызывала повышенный интерес российской власти: через них следовали гуманитарные и военные грузы союзников. Кроме того, Монголия исторически являлась безаль-
тернативным (с учетом географической близости и приемлемости цен на ее внутреннем рынке) торговым партнером русского Дальнего Востока, поставщиком необходимых для армии лошадей и скота.
После переворота в Верхнеудинске и Троицкосавске продовольственные, хошунные, областные, городские и прочие комитеты начали реквизиции, не считаясь ни с нуждами русских колоний в Монголии, ни с нуждами самих монголов. В конце сентября 1918 г. Троицкосавская городская управа запретила вывоз в Монголию любых продовольственных продуктов, как местных, так и проходящих через Троицкосавск транзитом. Это затронуло интересы монгольского правительства, которое поручило Кяхтинской фирме «Каковин и Басов» приобрести 35 вагонов муки. И Урга приняла против населения Троицкосавска ответные меры: запретила вывоз дров, сена и мяса, которые город получал исключительно из Монголии. Меры оказались весьма действенными. Инцидент был исчерпан после того как Иркутский краевой комиссар разъяснил Троицкосавкой городской управе, что она не имеет права закрывать границу. А дипломатический агент разъяснил монгольскому правительству, что происшествие было простым недоразумением15.
Стремление своевременно и точно осветить экономическую ситуацию в Монголии, ввиду важности ее как источника сырья, стоило Раз-ведотделению крупных и не всегда рациональных расходов. Так, была организована секретная командировка штабс-капитана Коршунова в Монголию, продлившаяся с 31 июля по 1 декабря 1919 г. и обошедшаяся штабу округа в 20 тыс. руб. При этом ее результаты так и не были изложены в сколько-нибудь обстоятельном докладе16.
Другим протекторатом бывшей Российской империи, представлявшим особый интерес для Разведотделения, был Усинско-Урянхайский край. О положении в нем докладывал в своих рапортах исполняющий должность командира Усинской отдельной роты подпоручик Крихно. В отличие от Монголии, внимание к этому краю было вызвано в меньшей степени хозяйственными соображениями, а в большей - обострившимся конфликтом местного населения с русскими жителями.
Как следовало из составленного на основе разведывательных данных доклада командующего войсками Иркутского военного округа генерал-майора В.И. Волкова от 14 февраля 1919 г., «дело мирного завоевания и закрепления края за Россией» приостановилось с первых дней революции17. Урянхайские нойоны уже летом 1917 г. начали планировать выход из-под протектората России. И хотя тяготение «туземной» знати к Китаю и Монголии наблюдалось и раньше, но теперь оно было усугублено политикой краевого Совета, конкретно - реквизициями и грабежами. По сообщениям разведки, уже в июне 1918 г. шесть китайских чиновников, из которых
один был секретарем Улясутайского Китайского управления - Мен-Цюй - с двумя сопровождающими и тремя доверенными китайских фирм Боянбо, Ташитай-фи и Байчжим-Бату, торговавших в Урянхае, прибыли в Уланком, административный центр края. Целью китайцев было пресечь русское посредничество в деле снабжения Урянхая китайскими фабрикатами, собрать с сойотов долги в пользу китайских фирм, работавших в крае до 1912 г., и наказать тех лиц русского и «туземного» происхождения, которые были замешаны в изгнании китайцев и разграблении их амбаров с товарами. Сразу после этой встречи монголо-китайские отряды начали проявлять в крае активность. Один из них в Цициргане снял пост из девяти русских дружинников и начал продвижение по Таргалыкскому перевалу.
Войсковая разведка сообщала, что к 27 февраля 1919 г. китайский отряд численностью 400-500 человек при одном полевом и двух траншейных орудиях, а также 8-ми пулеметах во главе со старшим начальником Ян-Ши-Чао находился напротив перевала Баить-Тагны на реке Таргалык, восточнее русских постов, гарнизон которых составлял всего 80 человек при 53-х винтовках. В ночь на 1 марта монголо-китайский отряд около 100 человек перешел через хребет между проходами Чжедань и Малый Кундурей, направляясь в сторону монастыря на Верхней Куре для захвата штаба русской сотни и местных, «туземных», центральных управлений. В результате им удалось ненадолго занять штаб русских, однако вскоре они были оттуда выбиты русскими дружинниками18.
Еще до начала вооруженного конфликта начальник разведки штаба Средне-Сибирского военного округа капитан Деллинсгаузен докладывал в своем рапорте начальнику штаба полковнику Гловацкому о ситуации в протекторате: «Представителю нашего правительства в Урянхае нужно обладать большим дипломатическим тактом и административным опытом, а главное знанием края, дабы удержать эту богатую окраину за нами и наладить отношения с аборигенами - урянхами. В данное тяжелое переходное время в Урянхае необходим военный комиссар, который бы хорошо знал урянхайский вопрос, он должен иметь в своем распоряжении минимально две сотни казаков и роту пехоты с пулеметами, так как в случае угрозы вторжения вооруженных банд со стороны Монголии имеющихся в Усинско-Урянхайском крае воинских частей недостаточно для закрытия всех проходов через хребет Танку. Получить подкрепление из ближайших гарнизонов Ачинска и Красноярска нельзя рассчитывать, особенно зимой, когда Саяны заваливаются снегом глубиной до 5 аршин»19.
В то время Уланком не имел связи ни с Кобдо ни с Улясутаем, и русские и урянхайцы оказались отрезаны китайскими войсками от этих областей. Русские чиновники стремились распространить среди урянхайцев
уверенность в том, что Россия обеспечит им укрытие для семей и стад в случае возможного отступления под давлением китайцев, если урянхайцы начнут действовать против захватчиков более активно, не давая свободно разрушать русские поселения и создавая надежный буфер для России.
Посылать боевые части для военных операций против китайских отрядов Омское правительство адмирала Колчака в своем положении не могло. В итоге охрана Улясутайского края была возложена на Иркутский военный округ. Обеспечивалась она Енисейской сотней, которая должна была не только контролировать более чем 100 верст границы края с Монголией, но и, за нехваткой милиции, арестовывать выпущенных из Минусинской тюрьмы большевиков20. Регулярные части прибывали в край постепенно, и только к августу 1919 г., после того как из Красноярска в Урянхай отправились 2-я сотня и пулеметная команда 1-го Енисейского полка и саперный взвод (40 казаков, 4 пулемета, 20 штыков) их численность была доведена в крае до 670-ти штыков, 490 сабель, 14-ти пулеметов и 2-х орудий. При этом силы китайско-монгольских «банд», а также примкнувших к ним в некоторых районах и вооруженных ими «восставших» урянхов оценивались разведкой приблизительно в 1 000 человек21.
После того как китайские отряды направились в Урянхай, Разве-дотделение приняло активное участие в организации в заимках добровольческих дружин (численностью 100-200 человек), инструктировало местные военные власти относительно ведения переговоров с китайскими и монгольскими чиновниками и высылало им сводки с разведывательными данными22. Организация дружин послужила поводом для краевой администрации и штаба «туземных» военных сил запретить выезд русских из Кемчинского района Урянхая (всего 714 человек, 191 семья в 84-х населенных пунктах), где проходили основные боевые действия между русскими и китайцами. Официально было объявлено о запрете выезда всех боеспособных мужчин, край разрешалось покинуть небоеспособным и семьям тех владельцев заимок и факторий, которые ликвидировали свои дела в крае и продали дом. В результате пострадало 35 семей, 33 человека были убиты, в основном хозяева, а семьи угнаны в плен. Нападения совершались по одному сценарию: конные «соты» (сотни) окружали заимки, выводили хозяев, грабили имущество, расстреливали мужчин и увозили семьи на свою базу, чтобы через несколько дней бросить их в прифронтовой полосе на произвол судьбы за два-три дня пути от ближайшего населенного пункта23.
Другим фактором, определившим необходимость ведения разведки в Урянхайском крае, стало средоточие здесь с ноября 1918 г. сил большевиков, повлекшее за собой разоружение Усинской полуроты, под-
верженной влиянию революционных идей. Комиссар Урянхайского края А.А. Турчанинов просил Омское правительство прислать вторую сотню, конно-горную батарею и телеграфную полуроту с 250-ю верстами провода, а также боеприпасы, поскольку из 180 тыс. патронов осталось всего 50 на 600 ружей24.
Контроль над протекторатом правительство Колчака утратило летом
1919 г., когда, отступая под натиском итальянских войск, сюда вошли отряды красных партизан П.Е. Щетинкина и А.Д. Кравченко, стремившиеся попасть в советский Туркестан. После ухода красных, начавших наступление на колчаковские войска в октябре 1919 г., китайцы вновь значительно продвинулись в глубь края. Их отряды были сосредоточены в районе Ужитан Хур - около 120 человек с тремя офицерами, одним пулеметом и одним горным орудием. Как сообщалось в телеграмме, поступившей в Разведотделение штаба Иркутского военного округа из Кобдо, командир китайского оккупационного отряда генерал Ян-ши-чао объявил себя губернатором Урянхая. Под влиянием его агитации урянхайцы грабили и уничтожали русские заимки от Шаго-нира вверх к Кемчуку до реки Барлика. Части жителей удалось бежать, остальные были перебиты25.
Результаты работы Разведывательного отделения штаба Иркутского военного округа в 1918-1919 гг. имели большое значение и для штаба главковерха Колчака, и для Омского правительства. Но не только: разведывательные органы РККА активно использовали как дореволюционные издания штаба бывшего Иркутского военного округа («Урянхайский край» 1913 г. и другие26), так и разведсводки 1918-1919 гг. Последние представляли особую ценность в деле создания Дальневосточной республики.
Примечания
1 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39597. Оп. 1. Д. 12.
Russian State Military Archive (RGVA). F. 39597. Op. 1. D. 12.
2 РГВА. Ф. 39480. Оп. 2. Д. 22.
RGVA. F. 39480. Op. 2. D. 22.
3 РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 256.
RGVA. F. 39617. Op. 1. D. 256.
4 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 120.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 120.
5 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 128.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 128.
6 Там же.
Ibidem.
7 Там же. Л. 1-2.
Ibidem. L. 1-2.
8 РГВА. Ф. 39466. Оп. 1. Д. 44. Л. 105, 12-12об. RGVA. F. 39466. Op. 1. D. 44. L. 105, 12-12v.
9 Там же. Л. 107.
Ibidem. L. 107.
10 РГВА. Ф. 39466. Оп. 1. Д. 44. Л. 46-46об. RGVA. F. 39466. Op. 1. D. 44. L. 46-46v.
11 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 125. Л. 245.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 125. L. 245.
12 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 147. Л. 2.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 147. L. 2.
13 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 123. Л. 23.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 123. L. 23.
14 Там же. Л. 50.
Ibidem. L. 50
15 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 28. Л. 38, 40.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 28. L. 38, 40.
16 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 126. Л. 5.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 126. L. 5.
17 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 111. Л. 175-176. RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 111. L. 175-176
18 Там же. Л. 218-220.
Ibidem. L. 218-220.
19 Там же. Л. 125.
Ibidem. L. 125.
20 Там же. Л. 247.
Ibidem. L. 247.
21 РГВА. Ф. 39501. Оп. 1. Д. 1. Л. 70.
RGVA. F. 39501. Op. 1. D. 1. L. 70.
22 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 111. Л. 136, 158, 183. RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 111. L. 136, 158, 183.
23 РГВА. Ф. 39501. Оп. 1. Д. 1. Л. 52-56об.
RGVA. F. 39501. Op. 1. D. 1. L. 52-56v.
24 РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 79. Л. 71.
RGVA. F. 39617. Op. 1. D. 79. L. 71.
25 РГВА. Ф. 39515. Оп. 1. Д. 194. Л. 17.
RGVA. F. 39515. Op. 1. D. 194. L. 17.
26 РГВА. Ф. 16. Оп. 3. Д. 229. Л. 126.
RGVA. F. 16. Op. 3. D. 229. L. 126.
