«ОСТРОВ» КАК КУЛЬТУРНЫЙ СТЕРЕОТИП ПОЭТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ АНГЛОСАКСОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ ПОЭМЫ «ЕЛЕНА») Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

МИР АНГЛОСАКСОВ

Н. Ю. Гвоздецкая

(Москва)

«ОСТРОВ» КАК КУЛЬТУРНЫЙ СТЕРЕОТИП ПОЭТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ АНГЛОСАКСОВ (на материале древнеанглийской поэмы «Елена»)*

В статье рассматривается образность и стиль древнеанглийской поэмы «Елена» в их отношении к концепту «остров», который трактуется как культурный стереотип поэтического сознания англосаксов. Трактовка этого концепта в поэме «Елена» сравнивается с его трактовкой в «Церковной истории народа англов» Беды Достопочтенного.

Ключевые слова: древнеанглийская поэма «Елена», «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного, поэтическое сознание англосаксов, концепт «остров» как культурный стереотип.

Древнеанглийская аллитерационная поэма «Елена», созданная на рубеже УШ-1Х вв. неизвестным поэтом, который рунами вплел свое имя - Кюневульф - в ее лирико-дидактический эпилог, посвящена обретенью Креста Господня матерью императора Константина Великого. В этой поэме отразились специфические черты литературного и культурного самосознания англосаксов - варваров, приобщившихся к христианской вере и литературному наследию поздней античности два века спустя после завоевания Британии. Наиболее яркая черта - это синтез тематики и образности, унаследованной из двух традиций словесного творчества, устной германской и книжной латинской, с их разными, даже противоположными идеалами земного бытия - военной славы и спасения во Христе. Тем не менее, англосаксонские поэты, большей частью безымянные, сумели претво-

© Гвоздецкая Н. Ю., 2015

Исследование проведено при поддержке гранта РГНФ «Образ острова в языке и культуре кельтов и германцев», проект № 13-04-00024. 138

рить эти противоположности в органическое единство. Служение Господу было осмыслено как героический подвиг, а воинские заслуги - как защита христианской веры, так что исконные героико-эпические образы и обороты стали использоваться для наставления в вере, а истины веры обретали нередко в поэтических творениях местный колорит1.

Королевства англосаксов (англосаксонская гептархия) представляли наиболее отдаленную часть того «архипелага» раннефеодальных государств, в который превратилась на Западе некогда цельная и монолитная Римская империя после ее падения. Впрочем, «островное» самосознание англосаксы унаследовали от античных историков, что проявляется уже у Беды Достопочтенного, который, начиная свою «Церковную историю народа англов» с географического описания Британии, следует характеристике Павла Орозия - «Британия - это остров среди океана...» (Brittania oceani insula)2.

1 Более подробно о специфике поэтической образности, языка и стиля поэмы «Елена» см. в работах: Гвоздецкая Н. Ю. Поэма «Елена» как памятник религиозного эпоса англосаксов // CURSOR MUNDI. Человек Античности, Средневековья и Возрождения: научный альманах, посвященный проблемам исторической антропологии. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2010. Вып. 3. С. 181-190; Гвоздецкая Н. Ю. Воображаемая география англосаксов: Топонимы и этнонимы в древнеанглийской поэме «Елена» // Висы дружбы : Сб. статей в честь Т. Н. Джаксон. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2011. С. 66-73; Гвоздецкая Н. Ю. История обретения Креста Господня в древнеанглийской парафразе Кюневульфа (язык, стиль, топика в книжном эпосе англосаксов) // Флорилегий. Чтения по истории христианской позднеантичной и средневековой литературы. Вып. 1 / сост. А. С. Балаховская, М. Р. Ненарокова. М., 2011. С. 150-162; Филиппова М. А., Гвоздецкая Н. Ю. Имена античных и библейских народов в поэме «Елена» как фрагмент древнеанглийской языковой картины мира // CURSOR MUNDI. Человек Античности, Средневековья и Возрождения: научный альманах, посвященный проблемам исторической антропологии. Вып. 5. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2013. С. 79-105.

2 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Пер. с лат., вступ. ст., коммент. В. В. Эрлихмана. СПб.: Алетейя, 2001. Кн. 1, гл. 1. С. 10. Ср.: Павел Орозий. История против язычников. Кн. I—III / пер. с лат., вступ. ст., коммент. и указатель В. М. Тюленева.

«Островное» самосознание англосаксов отчетливо проявляется и в поэтическом творчестве, в том числе, в поэме «Елена». Прежде всего, это обнаруживается в пристрастии поэта к описанию морских путешествий. Данный мотив всплывает в «Елене» не только там, где основанием служит сюжетная канва предания (герои неоднократно путешествуют по Средиземному морю), но и там, где таковое основание отсутствует.

Рассказ строится по следующей сюжетной канве. Император Константин, выступая в поход против ополчившихся на него врагов, получает свыше видение Креста Господня, и побеждает (главы 1-11). Он обращается в христианскую веру и посылает свою мать Елену на поиски св. Креста в Иерусалим. Елена отправляется в морское плавание (III) и добивается от одного из иудеев согласия помочь ей в поисках (1У-УШ). Иуда отправляется на Голгофу и молит Господа о знамении, которое помогло бы обрести Крест (IX). Господь посылает знамение и помогает найти три креста, один из которых, Честной Крест Господень, оживляет умершего (X). В дело вмешивается Сатана, но Иуда побеждает его в словесной стычке (XI). Радуясь обретению св. Креста, Константин повелевает построить на этом месте храм, в котором принимает крещение Иуда (XII). Иуду поставляют епископом Иерусалимским с именем Кириака. По его молитве совершается также обретение Святых Гвоздей (XIII), которые по совету мудрецов назначаются для украшения уздечки Константинова коня. Елена одаривает Кириака, учреждает праздник Обретения Креста Господня и отправляется в обратный путь в Рим (XIV). Поэт благодарит Господа за свое искусство и завершает поэму размышлениями о Судном Дне (XV).

Древнеанглийский поэт разрабатывает свой сюжет в деталях, сочетающих историческую конкретность с очевидной эпи-

СПб.: Алетейя, 2001. Кн. 1, гл. 2.76. С. 32. О восприятии Бедой Британии, в том числе в аспекте ее островного положения, см. в статье: Гвоздецкая Н. Ю. «Британия - это остров среди океана...»: образы народов Британии в историческом нарративе Беды Досточтимого // CURSOR MUNDI. Человек Античности, Средневековья и Возрождения: научный альманах, посвященный проблемам исторической антропологии. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2014. Вып. 6. С. 105-118. 140

зацией. Повествование, охватывающее более 1300 поэтических строк, выдержано в традиционных германских образах и терминах. Вместе с тем, его художественное пространство вмещает одновременно три мира - мир римской истории, мир христианский и мир германского мифа. В главах первой и второй действие разворачивается на границах Римской империи и варварских земель («на Данувии», то есть Дунае), где Константин, воодушевленный видением Креста, вступает в битву с гуннами, готами и франками. Это явно эпизированный, собирательный образ1. Эпизация пространства проявляется в употреблении термина «срединный град» (middangeard) - германского мифологического наименования «окультуренного центра» вселенной, которому противостоит «враждебная» (населенная чудовищами) перифе-рия2. Этим термином обозначаются в поэме пределы земного мира как места Боговоплощения и вместе с тем пределы «кесарева правления» (caserdomes), иначе - римского государства (Romwara rice).

Рассмотрим, какое место занимает мотив морского плавания в поэме. Образ водного пространства как опасной стихии, которую должен одолеть император Константин, появляется уже в первых главах поэмы, в эпизодах сражения с варварами на Дунае. Если вначале Дунай трактуется лишь как опасная граница, откуда внезапно появляются враги Рима, то потом тот же гидроним обретает иные ассоциации. Варвары, потерпев пора-

1 С франками реальный Константин сражался на Рейне, гунны появились в Европе позже, а видение Креста, согласно церковной историографии, имело место в Галлии или Италии, незадолго до сражения императора с Максенцием, которое состоялось в окрестностях Рима. Проблеме переплетения исторического и легендарного в поэме посвящена работа: Гвоздецкая Н. Ю. Позднеримская история глазами англосакса: эпизод обращения Константина Великого в поэме Кюне-вульфа «Елена» // Древнейшие государства Восточной Европы: материалы и исследования. 2003: Мнимые реальности в античных и средневековых текстах. М.: Восточная литература (РАН), 2005. С. 36-49.

2 О значении понятий «центра» и «периферии» для восприятия англосаксами пространства см.: Michelet F. L. Creation, Migration and Conquest. Imaginary Geography and Sense of Space in Old English Literature. Oxford, 2006. P. 74-114.

жение, оттесняются на некую почти мифическую периферию. Придунайский ландшафт ассоциируется в поэме с болотом чудовища Гренделя, соперника идеального героя Беовульфа, или даже языческим миром мертвых, а эпическая формула «битва унесла павших», возможно, намекает на присутствие мифических «дев битвы» - валькирий. Дунай - символ мифического пространства, которое лежит за пределами обитаемого мира и поглощает беглецов. Вместе с тем, рассказ о массовой гибели варваров в водах Дуная близок эпизоду потопления в Красном море египетского фараона с войском, разработанному в древнеанглийской библейской парафразе «Исход»1. Многоаспектная трактовка этой римской геополитической реалии одновременно и придает повествованию эпические масштабы, и интерпретирует смерть язычников в духе Священной истории.

По окончании битвы Константин тотчас отправляется «на большом корабле... в путь по градам» (com ^a wigena hleo... ^ryóbord stenan... burga neosan, 150-152)2. Совершенно непонятно, какие именно города-крепости (бурги) имеет в виду поэт -придунайские или приморские, однако это действие символически включает в его владения любые прибрежные страны и сближает его с германским эпическим вождем, которому в «Бе-овульфе» окружающие народы платили дань «чрез дорогу китов» (ofer hronrade, 10). Однако цель его путешествия иная: обращаясь к тем, кто «искусство мудрости узнал по писаниям древним» (^a ^e snyttro craft ^urh fyrngewrito gefrigen h^fdon, 154-155), он ищет не сокровищ, но знания. Узнав, что Христа распяли иудеи, он шлет к ним свою мать Елену на поиски Креста Господня (214-216).

1 О стиле и образности древнеанглийской поэмы «Исход» см.: Яценко М. В. Поэтическое осмысление Ветхого Завета в Древней Англии (на материале нарратологического анализа отрывка из поэмы «Исход» // CURSOR MUNDI. Человек Античности, Средневековья и Возрождения: научный альманах, посвященный проблемам исторической антропологии. Вып. 6. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2014. С. 119-130.

2 Здесь и далее оригинальный текст поэмы «Елена» цитируется с указанием номеров строк в переводе автора статьи по изданию: Elene / Ed. by P. O. E. Gradon. London, 1958.

Отправляясь в путь, Елена должна повторить подвиг сына, но ей предстоит брань духовная, а не физическая. Несмотря на это, ее сборы и отъезд наделяются всеми атрибутами военного похода, чем акцентируется параллелизм ее действий с действиями Константина. Роль опасной периферии играет в ее путешествии уже не река Дунай, а Вандальское (Средиземное) море. Вандальское море, как и Дунай, наделяется атрибутами мифического пространства: оно не только бурное, но и таинственное, на что указывает кеннинг моря fifelw^g (237), букв. «волны чудовищ», подчеркивающий подстерегающие путешественников опасности. Возможно, то же место занимает в поэме и топоним Wendelss (231) - анахронизм, который мог возникнуть не ранее V в., времени появления вандалов на Средиземном море. Ассоциация Средиземноморья с вандалами весьма удачно вписывается в контекст поэмы, ибо работает на образ моря как «варварской периферии», аналогичный образу реки. Значимым представляется также развертывание целого ряда кеннингов корабля со значением «морской скакун» (226, 228, 236, 245): конь как священное животное выступает антиподом чудовищ, помогающим миновать их владения.

География путешествия Елены туманна: указано лишь, что путь ее лежит через Вандальское (Средиземное) море, и что она отправляется в Иерусалим, оставив корабли на якоре в «греческой земле». Совершенно не ясен пункт ее отправления: упомянут лишь прибрежный причал и морской берег, запруженный народом (227, 232). Пункт прибытия обозначен как «земля греков» (Creca land, 250, 262). Ясно, однако, что это не Греция, а ближневосточное Средиземноморье, поскольку далее Елена путешествует по суше, «восточными путями» (ofer eastwegas, 255), в поисках «земли иудеев» (Iudeas... land, 268-271). Эти земли, как и народы, по-видимому, не вполне разграничивались в сознании поэта, ибо далее иудеям приписывается эллинская ученость - знание деталей Троянской войны (643-661). В рассказе о путешествии разработаны (вполне на германский лад) лишь два мотива - мотив морского плавания (в выражениях, близких путешествию Беовульфа) и мотив военного вооружения (атрибута германской дружины). Елена вступает в Иерусалим в окруже-

нии «героев, испытанных в битвах», словно повторяя путь сына в придунайские земли.

Новая «периферия» простирается дальше Вандальского моря, и ее обитатели - не варвары, а иудеи, с которыми Елена вступает в словесную распрю. По мере развертывания диалога Елены с Иудой, касающегося событий Священной истории, земля иудейская превращается из чуждой Риму периферии в Святую Землю, центр мира. В последних главах упоминаются морские контакты между восточными и западными областями империи: «восточными путями» (ofer eastwegas, 995) везут на корабле посланные Еленой гонцы весть об обретении Креста ее сыну; с запада (westan, 1015) прибывают по морю друзья-сородичи с приказом Константина основать на Голгофе храм, и т.д. Наконец, и сама Елена отправляется «назад в родную землю» (eft to e6le -1219) по морю, оставляя в Иерусалиме христианскую «общину (букв. отряд) возлюбленных» (leofra heap, 1205) и установленную Римом правильную церковную иерархию (bisceophad fegere befested, 1211-1212).

Возникает впечатление, что центром империи становится духовная ось Иерусалим-Рим, ориентированная с востока на запад, а ее периферию составляют все те, кто своими «языческими руками» (h^6enum folmum, 1075) распял Спасителя, независимо от их локальной и этнической принадлежности. Оппозицию «римляне-варвары» сменяет оппозиция «христиане-язычники». Однако если «восточная» (греко-семитская) периферия обнаруживает свою двойственность, выделяя из себя новый центр, то «западная» (германская) получает шанс на воссоединение с центром через веру во Христа. В эпилоге англосаксонский поэт изображает себя пребывающим в германском пиршественном зале, но обращенным душой к Распятию (1252-1258).

Во всех этих трансформациях смысловых акцентов в поэме интересным представляется соотношение западного (рома-но-германского) и восточного (иудео-христианского) мира, которое напоминает соотношение Британии как отдаленного острова и Рима как центра культурного мира в «Церковной истории народа англов» Беды Досточтимого. В повествовании Беды остров Британия выступает вначале как далекая, «инаковая» периферия; так же изображает Кюневульф Святую землю, место

распри иудеев и христиан, одинаково чуждых римлянам и варварам. Беда далее акцентирует приобщение британцев (сначала кельтов, а затем англосаксов) к римской цивилизации, повсеместно отмечая их тесные связи с Римом; так же и Кюневульф трактует обретение Креста Господня как включение страны иудейской в сакральное пространство христианского мира, центром которого является римский престол1.

Таким образом, как в исторической прозе Беды, так и в аллитерационной поэзии Кюневульфа территориальная отде-ленность острова от материка, его пространственная обособленность получают двоякое осмысление и двойной переносный смысл. Островное положение предполагает как труднодоступ-ность для контактов и новых веяний, так и открытость им благодаря окружающей подвижной водной стихии2. Подобное восприятие, на наш взгляд, может трактоваться как культурный стереотип.

«Островное» положение Святой земли прямо не оговаривается в поэме, но имплицитно подразумевается благодаря тому, что всякое путешествие оттуда в Рим и обратно ассоциируется с образом бескрайнего моря. Елена отправляет гонцов к сыну с вестью об обретении Креста «по морям-океанам», «по морю

1 Любопытно, что Константинополь - «город Константина», Царь-град - ни разу не упоминается в поэме.

2 Негативная сторона открытости Британии новым веяниям отмечена Бедой в рассказе о ересях, которые с легкостью проникали туда, ср.: «Так церковь в Британии пребывала в мире до времен ариан-ского безумия, которое вместе с целым светом поразило и этот остров и до самых земных пределов распространило отраву своих заблуждений. Это быстро открыло всем заморским пагубным ересям дорогу на остров, где всегда с охотой прислушивались к новому и ни во что не верили твердо» (Беда Достопочтенный. Церковная история народа.. Книга 1, глава 8). Интересен здесь негативный оттенок эпитета «заморский», который, возможно, характеризует арианство как «островок лжи» в «море ортодоксии». В целом, однако, открытость Британии континентальным влияниям оценивается в «Церковной истории народа англов» положительно. Это и связи с римской церковью, и деятельность англосаксонских миссионеров на континенте, и путешествия англосаксов в Святую землю.

бурному»; Константин получает известие о том, что его мать «спокойно» добралась до Иерусалима «по лебединой стезе», по которой теперь отваживаются плыть и его послы, хотя и опасаются, удастся ли им «переплыть океан» и «путь безопасный свершить»1. По обретении Святых гвоздей Елена «сыну собственному в дар отправила по морям - по волнам эту лепту нема-лую»2.

Образ Святой земли как сокрытого, потаенного локуса возникает благодаря тому, что центром ее становится Голгофа-Кальвария, место Распятия Христа, где под землею был сокрыт Крест Господень и Его Святые гвозди. В этом образе на первый план выступают другие коннотации острова - как «места приятного» (locos amoenus), или, иначе говоря - «острова сокровищ». Образ Голгофы как места «укрытия» святыни, захоронения клада формируется в тексте благодаря использованию дохристианской эпической формульности, неизменно сопровождавшей мотив сокровищ в германском героическом эпосе3. Голгофа (и сама Святая земля) - это «островок» истинной веры посреди моря безверия. Характерно, что импульс к восприятию этой веры идет от новоприбывших римлян (Елены и ее спутников), а не от иудеев, исконных обитателей земли обетованной. Здесь также просматривается параллель с «Церковной историей» Беды Достопочтенного, где носителями истинной веры оказываются переселенцы-англосаксы и крестившие их римляне, а не бритты, исконные обитатели Британии.

Интересно, что, завершая рассказ о путешествии Елены в Святую землю, поэт не может не возвратиться мыслями к другой точке христианской ойкумены - своей родине, «островку» западного, романо-германского культурного архипелага. Имя Британия не упомянуто в поэме, тем не менее, некоторые детали повествования в заключительной главе позволяют безошибочно определить место действия. Это и представление земной жизни человека как освещенного факелами пиршественного зала или конного ристалища (излюбленные мотивы англосаксонской по-

1 Ср. в переводе строки 971-1005.

2 Ср. в переводе строки 1199-1200.

3 Ср. «клад драгоценный» (goldhord, 790).

эзии)1, и, главное, желание поэта запечатлеть свое англосаксонское имя рунами, обозначающими ключевые понятия героико-эпического мира2.

Сам поэт, отрешенный возрастом и болезнями от суеты бренного мира, мыслит себя пребывающим в некоем укромном месте (в переводе - «хоромине тесной»), где ему даровано истинное сокровище - знание о Кресте Господнем, что позволяет ему заняться словотворчеством «на радость миру» (1251). Повествуя о Страшном Суде, который изображается в виде пожарища, обозначаемого героико-эпическим наименованием (в оригинале ad - букв. «погребальный костер»), поэт помещает праведников на самой вершине бушующего пламени, которое, однако, ничуть не вредит им3. В отличие от «нечестивых», очищаемых огнем в срединной части пожарища, и «отверженных», пребывающих в самом низу, в соседстве с адской бездной, праведники получают самую легкую участь4.

В этом эпизоде возникает известная из античной литературы тема вознесенной над миром «блаженной земли», или отдаленных «островов блаженных», чьи обитатели не знают ни трудов, ни болезней5. Лирический эпилог поэмы, повествующей

1 Ср. в переводе строки 1257-1263.

2 Факел, горе, беда, конь, радость, бык, море, сокровище (сеп, yfel, пу4 ео^ wyn, иг, lagu, feoh, 1257-1269).

3 Ср. в переводе строки 1289-1295.

4 Ср. в переводе строки 1295-1312. Сходную трактовку пламени Страшного Суда находим в том эпизоде «Церковной истории народа англов», где Беда повествует о том, как праведный Фурсей во время болезни покинул свое тело и смог лицезреть посмертные мытарства, в том числе пламя, которое опаляет грешников, но бессильно опалить праведника. Ср.: «Ангел же ответил: «Пламя, которым ты не воспламеняешься, не сожжет тебя; хоть оно кажется большим и ужасным, оно каждого испытывает по его вожделениям, и зло хочет, чтобы все сгорели в этом пламени. Ведь если в телесном обличье человек горит нечистыми страстями, то, высвободившись из тела, он во искупление сгорает здесь» (Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. Книга 3. Глава 19. С. 92).

5 Тема «блаженной земли» разрабатывается в древнеанглийской анонимной поэме «Феникс» (переложении латинской поэмы, припи-

о путешествии в Святую землю, придает рассказу третье измерение, поднимая его в обители райские, описанием которых и завершается поэма1.

Таким образом, образ острова, значимый для интерпретации художественного замысла древнеанглийской поэмы «Елена», получает в ней разнообразную трактовку, перекликаясь с другими произведениями англосаксонской словесности, и выступает как культурный стереотип поэтического сознания англосаксов.

'ISLAND' AS A CULTURAL STEREOTYPE OF THE ANGLO-SAXON POETIC CONSCIOUSNESS (CONCERNING THE OLD ENGLISH POEM 'ELENE')

Natalya Yu. Gvozdetskaya

The paper deals with the imagery and style of the Old English Poem 'Elene ' in relation to the concept of 'island' which is regarded as a cultural stereotype of the poetic consciousness of Anglo-Saxons. The treatment of this concept in the poem 'Elene ' is compared with its treatment in the 'Historia Ecclesiastica Gentis Anglorum ' by Bede the Venerable.

Key words: Old English poem 'Elene', 'Historia Ecclesiastica Gentis Anglorum' by Bede the Venerable, poetic consciousness of Anglo-Saxons, the concept of 'island' as a cultural stereotype.

сываемой Лактанцию), которую иногда относят к «школе Кюневуль-фа». Образному строю этой поэмы посвящена статья: Гвоздецкая Н. Ю. Птица Феникс глазами англосаксонского поэта: германские мотивы в античном сюжете // Атлантика. Записки по исторической поэтике. Вып. 10. М., 2012. С. 89-99.

1 Ср. в переводе строки 1315-1321. Характерно, что праведники представлены в данном эпизоде, как и ранее, в терминах дружинного мира - «дружина блаженных» (eadigra gedryht, 1290). 148