CC BY
20
ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОСУЖДЕННЫХ -БЫВШИХ СОТРУДНИКОВ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ О ЖЕРТВАХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
А. В. Молоствов
Аннотация: в статье рассматриваются специфические особенности представлений осужденных — бывших сотрудников правоохранительных органов о жертвах преступлений.
Ключевые слова: социальные представления, личность осужденных— бывших сотрудников правоохранительных органов, образ жертвы преступления.
Summary: this paper discusses the specific features of representations of convicted former employees of law enforcement bodies of the victims of crime.
Keywords: social representations, personality sentenced former law enforcement officers, the image of the victim.
Подавляющее большинство преступлений возникает при взаимодействии преступника и жертвы. Познание механизма взаимодействия людей (преступника и жертвы) возможно на основе понимания содержания и динамики их представлений друг о друге. Представления преступника о жертвах своего преступления часто являются ложными, стереотипными, ведущими к деиндивиду-ализации личности жертв, что способствует самооправданию преступником своего поведения и снижает эффективность исправительного воздействия на него в процессе реализации наказания.
Конфликт преступника и жертвы является ярким следствием неконструктивности представлений преступника
о жертве. Учитывая особенности представлений осужденного о жертве своего преступления, мы можем побуждать его к освоению конструктивных образцов взаимодействия с другими людьми, в которых они не рассматривались бы как потенциальные жертвы.
В данном контексте исследование психологических характеристик представлений осужденных — бывших сотрудников правоохранительных органов (ПО) о жертвах преступлений — одно из перспективных направлений изучения психологических причин совершения сотрудниками ПО преступлений, позволяющее совершенствовать программы психологической коррекции личности осужденных за счет коррекции их представлений о жертвах преступлений.
Для выяснения специфики содержания представлений — бывших сотрудников ПО о жертвах преступлений в батарею методик нами была добавлена анкета, составленная на основе интервью с осужденными.
Предложенная анкета состояла из 15 стереотипных утверждений о жертвах с униполярными шкалами, имеющими семизначную градацию — от «полностью согласен» (7) до «совершенно не согласен» (1). В инструкции мы просили испытуемых выразить степень своего согласия со стереотипными утверждениями:
1. Жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло.
Различия оценок утверждений о жертвах преступлений осужденными, осужденными - бывшими сотрудниками ПОО и правопослушными респондентами.
X г 3 45 6 Г 8 5 10 11 12 11 14 15
Утверждения О Ж« рте А К ПРР£ТУПП*Ш1Й
Рис. 1
2. Жертвы преступлений сами часто совершают преступления.
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений.
4. Любой человек может стать жертвой преступления.
5. Жертва и преступник могут примириться.
6. Жертва нуждается в сочувствии.
7. Жертва преступления хочет, чтобы преступник понес наказание.
8. Жертва преступления хочет понять преступника.
9. Потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы.
10. Жертва преступления может простить преступника.
11. Кражи с предприятий должны наказываться менее сурово, чем кражи личного имущества.
12. Преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления про-
тив мужчин.
13. Жертва преступления в первую очередь хочет возместить материальный ущерб.
14. Жертва преступления боится преступника.
15. Преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания и раскаяние.
Для изучения особенностей представлений осужденных — бывших сотрудников ПО о жертвах преступлений уровневому анализу были подвернуты выборки осужденных — бывших сотрудников ПО, осужденных иных категорий и правопослушных респондентов.
На графике (рис. 1) видно, что профиль представлений осужденных — бывших сотрудников ПО о жертвах преступлений в целом повторяет профиль представлений о жертвах, характерный для общей выборки осужденных.
Анализ графика распределения оценок утверждений показывает явные раз-
Рис. 2
личия между группами осужденных, отбывающих наказания, и правопослуш-ных респондентов. Значимые различия выборок правопослушных респондентов и осужденных получены по 8 утверждениям из 15 (1, 2, 5, 7, 11, 12, 13, 15 утв.). Выборки правопослушных респондентов и осужденных — бывших сотрудников ПО различаются по 7 утверждениям (1, 2, 7, 11, 12, 13, 15 утв.) (рис. 2). Так, правопослушные респонденты склонны отрицать вину жертвы в совершении преступления (утв. 1) (ср. 2, 7) по сравнению с осужденными (ср. 4,7) и осужденными — бывшими сотрудниками ПО (ср. 3,7). Это можно объяснить тем, что представления о поведении жертв преступлений правопослушные респонденты получают в основном из СМИ, которые транслируют преимущественно сюжеты о насильственных преступлениях, где жертвы и преступники не знакомы (захваты заложников, терроризм), либо развлекательные криминальные сери-
алы, в которых действует положительный герой, встающий на защиту невинных жертв [11, с. 118-122]. При этом умеренное стандартное отклонение (Std. Dev. 1,6) (утв. 1) позволяет говорить о том, что мнения обследованных право-послушных респондентов сходны. В то же время научные данные свидетельствуют, что в 40-50 % случаев жертвы преступлений сами вольно или невольно «помогали» совершению против них преступлений, так как вели себя в пред-преступной ситуации либо в момент совершения преступления вызывающе, оскорбляли виновных, угрожали им или нападали первыми [5, с. 3-4].
Различны также показатели в изучаемых группах при оценке утверждения о том, что жертвы преступлений сами часто совершают преступления (утв. 2). Осужденные часто упоминают об этом в интервью и отмечают в анкете (ср. 5,5), осужденные сотрудники (ср. 4,7), право-послушные респонденты склонны с этим
не согласиться (ср. 3,8). Это различие также можно объяснить тем, что право-послушные респонденты не имеют опыта взаимодействия с жертвами преступлений, а информация о реальном поведении жертв в предпреступной ситуации и в момент совершения преступления им не доступна.
Возможности примирения жертвы и преступника (утв. 5) более высоко оценивают осужденные (ср. 5,7), чем право-послушные опрошенные. Это объясняется тем, что правопослушные респонденты стереотипно оценивают преступника и потерпевшего как непримиримых и неспособных к компромиссу субъектов. Многие осужденные (в первую очередь совершившие насильственные преступления) в свою очередь размышляют о такой возможности и в некоторой мере надеются и ожидают примирения. В то же время для осужденных высокий уровень ожиданий примирения с потерпевшими может являться иллюстрацией их инфантильного восприятия действительности и регрессивного типа психологической защиты.
Интересно, что по данному утверждению не отмечено различий оценок пра-вопослушных испытуемых и осужденных — бывших сотрудников ПО. И те и другие невысоко оценивают шансы на примирение преступника и жертвы. Однако, на наш взгляд, за сходством взглядов могут стоять различные причины. Так, для правопослушных испытуемых может быть характерно незнание специфики взаимодействия в системе «преступник — жертва», информацию о котором они черпают из стереотипных сюжетов СМИ, где жертва непримирима и нацелена на отмщение. Кроме того, собственная тревожность от потенциальной
угрозы преступления обостряет защитную реакцию испытуемых.
В случае с невысокой оценкой этого утверждения осужденными — бывшими сотрудниками ПО, вероятно, действует другая объяснительная модель. Например, они не могут допустить для себя возможность примирения и прощения жертвы, так как сами повышают требования к себе и считают, что их преступление, совершенное сознательно, не может быть прощено.
Правопослушные респонденты (ср.
6.5), по сравнению с осужденными (ср.
5.6) и осужденными — бывшими сотрудниками ПО (ср. 5,46), демонстрируют большую степень согласия с идеей о том, что жертвы преступлений хотят, чтобы преступник понес наказание (утв. 7). Данные показатели правопо-слушной группы могут свидетельствовать о разделении ее членами представлений о справедливости, которые требуют, чтобы преступник был наказан, а жертве был возмещен ущерб (моральный и материальный). Преступники же— это люди, которые непосредственно взаимодействовали с жертвами, анализировали их чувства и видели, что эти чувства и желания не однозначны (что, возможно, жертвы винят себя в случившемся больше чем преступника). Другое объяснение может быть связано с фактом, что осужденные не признают своей вины в совершенном преступлении и не считают жертву вправе желать наказания преступнику.
Значительное различие взглядов отмечается в оценке респондентами утверждения о том, что кражи с предприятий должны наказываться менее сурово, чем кражи личного имущества (утв. 11). Правопослушные испытуемые ско-
рее не согласны с ним (ср. 2,6), а осужденные (ср. 4,5) и осужденные — бывшие сотрудники ПО (ср. 3,98) скорее согласны. Подобные показатели подтверждают теоретическую идею о том, что в качестве одной из основных стратегий самооправдания осужденных выступает стратегия деперсонификации жертв [1, с. 274-276; 10, с. 350]. Иными словами, если нет конкретной жертвы, то преступление представляется осужденным незначительным и наказание должно быть мягким. Такие суждения респондентов можно объяснить и действием на сознание остаточных стереотипов социалистического хозяйствования «государственное и общественное — значит ничье».
Влиянием субкультурных норм на представления осужденных о жертвах можно объяснить тот факт, что они (ср. 4,8) и осужденные — бывшие сотрудники ПО (ср. 4,6) более чем правопослуш-ные опрошенные (ср. 3,3) склонны согласиться с тем утверждением, что преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления против мужчин (утв. 12). Преступная субкультура активно транслирует идею о том, что преступления против женщин, детей и престарелых людей являются не престижными в «преступной карьере» и порицаются преступным сообществом [4, с. 11 7121]. Кроме того, этот факт может свидетельствовать о наличии в системе самооправдания осужденных идеи о малом вреде своего деяния для жертв. Распространенным высказыванием, зафиксированным в интервью с осужденными, было: «...У них (жертв) последнее никогда не забираешь.», «.Они сами воруют и должны быть на нашем месте.». Ины-
ми словами, если жертва преступления заведомо не может оказать сопротивления преступнику (чаще это женщина), то такое преступление противоречит позитивной идентичности осужденного, оно не имеет оправдания и должно более сурово наказываться. Однако исследования преступности против женщин показывают, что доля женщин в числе всех потерпевших составляет в последние годы в среднем 40 %, при этом динамика роста преступлений против женщин сохраняется [2, с. 59-64]. Таким образом, на уровне криминальной идеологии эти принципы провозглашаются, а в реальности соблюдаются не всеми осужденными (об этом свидетельствует и значительная дисперсия оценок данного утверждения осужденными).
Интересным представляется единодушие при оценке утверждения 12 осужденными и осужденными — бывшими сотрудниками ПО. Так, нам представляется, что осужденные — бывшие сотрудники ПО имеют меньший опыт освоения преступной субкультуры. Вероятно, идея о достойном и сильном сопернике, который становится жертвой преступления, является базисной в преступной субкультуре и наиболее доступна для освоения новичками.
Показательными, на наш взгляд, являются цифры, иллюстрирующие степень согласия осужденных (ср. 5,6) и осужденных — бывших сотрудников ПО (ср. 5,49) с утверждением о том, что жертвы в первую очередь хотят возмещения материального вреда (у правопо-слушных респондентов (ср. 4,1). Это может объясняться тем, что многие осужденные при отбывании наказания производят выплаты по судебным искам, и других упоминаний о потерпевшем они
Таблица 1
Сходство средних значений оценок, отражающих степень согласия осужденных, осужденных — бывших сотрудников ПО и правопослушных испытуемых с утверждениями о жертвах преступлений
Осужденные Правопослушные респонденты Осужденные —бывшие сотрудники ПО
Среднее значение Стандартное отклонение Среднее значение Стандартное отклонение Среднее значение Стандартное отклонение
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений 5,09 2,00 5,13 2,04 4,66 2,08
6. Жертва нуждается в сочувствии 5,39 1,82 5,60 1,36 5,05 2,17
8. Жертва преступления хочет понять преступника 3,67 2,17 3,37 1,86 4,02 2,13
9. Потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы 5,36 2,02 5,03 1,95 4,85 2,40
14. Жертва преступления боится преступника 5,16 1,98 5,53 1,12 5,02 2,12
не имеют. Отсутствие специальных пси-хокоррекционных программ для осужденных, отбывающих наказания, которые бы актуализировали для них проблемы неконфликтного взаимодействия с жертвами преступлений после освобождения, приводит к тому, что фокус внимания осужденного переключается только на материальные составляющие причиненного им вреда.
Утверждение о том, что преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания (утв. 15), оценивают более высоко осужденные (ср. 5) и осужденные — бывшие сотрудники ПО (ср. 5), не согласны с ними правопослушные испытуемые (ср. 3). Это подтверждает, что правопослушные респонденты оценивают преступников стереотипно, как безжалостных и бездумных. Сами осужденные, в свою очередь, оценивая утверж-
дение положительно, демонстрируют актуальность для них эмпатического взаимодействия с жертвами своих преступлений, что открывает дополнительные возможности психокоррекционного воздействия на них.
Таким образом, можно сделать вывод, что перечисленные утверждения, различно оцениваемые правопослуш-ными респондентами и осужденными, представляют собой элементы периферической системы представлений о жертвах (то есть различаются у представителей различных групп из обследованной выборки), принятых в сообществе, в которое включены все опрошенные.
Треть из предложенных утверждений (5 из 15) получили единодушные оценки респондентов из трех групп (табл. 1).
Так, степень согласия с утверждением о том, что женщины чаще мужчин
Таблица 2
Различия средних значений оценок, отражающих степень согласия осужденных и осужденных — бывших сотрудников ПО с утверждениями о жертвах
преступлений
Осужденные (201 чел) Осужденные — бывшие сотрудники ПО (41 чел.) Уровень значимости различий
Среднее значение Стандартное отклонение Среднее значение Стандартное отклонение
1. Жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло 4,72 2,26 3,73 2,05 0,01
2. Жертвы преступлений сами часто совершают преступления 5,54 1,90 4,73 1,45 0,0105
становятся жертвами преступлений (утв. 3) и у осужденных и у правопослушных опрошенных одинакова высока. Данный факт может объясняться влиянием на представления опрошенных гендерных стереотипов, предполагающих, что женщина слаба и зависима от мужчины [6, с. 215-220; 7, с. 65-68]. С утвержде-
нием о том, что жертва нуждается в сочувствии (утв. 6) осужденные и правопо-слушные респонденты согласны одинаково. При этом они скорее не согласны с тем, что жертва хочет понять преступника (утв. 8). Идея о том, что потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применени-
Различия (р<0,01) оценок утверждений о жертвах преступлений осужденными и осужденными -
«,00
S.S0
? к
О
% 5,00
« 4,50
| 4,00 с
и
3,50
— — Осужденные
л*
о» - бывшие СОТРУДНИКА
,—^
1.Жертвы преступлений сами виноваты а том, что с ними произошло.
Z.Жертвы преступлений сами часто совершают лресту плени«.
Утверждения о жертв а к преступлений
Рис. 3
ем физической силы (утв. 9) одинаково высоко разделяется осужденными и правопослушными респондентами, как и представление о том, что жертва боится преступника (утв. 14).
Следовательно, перечисленные утверждения, одинаково оцененные пра-вопослушными респондентами и осужденными, являются элементами ядра представлений о жертвах (то есть одинаковы у представителей различных групп из обследованной выборки).
Представления осужденных и осужденных — бывших сотрудников ПО различаются оценкой утверждений о том, что жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло, и о том, что жертвы преступлений сами часто совершают преступления (табл. 2, рис. 3).
Меньшая по сравнению с осужденными степень согласия осужденных — бывших сотрудников ПО с утверждениями о том, что жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло, и о том, что жертвы преступлений сами часто совершают преступления, может говорить о том, что они берут ответственность за преступление на себя, более того они могут отводить жертвам преступления объектную роль. В работе Д.В. Со-чивко приводится идея о том, что для организованной преступности может быть свойственно полное принятие вины за преступление в сочетании с принятием себя и полным отказом изменяться [8]. Эта идея позволяет объяснить и наши различия. Для осужденных — бывших сотрудников ПО совершение преступления является неким рубиконом, пересекая который они не видят для себя пути назад. При этом, совершая преступление, они четко осознают его вред и опасные последствия. Отсюда их принятие на
себя ответственности за случившееся.
Факторный анализ данных опросника для диагностики представлений осужденных о жертвах преступлений, проведенный с правопослушными испытуемыми, осужденными и осужденными — бывшими сотрудниками ПО, выявил различия факторных структур этих групп. Факторный анализ оценок утверждений о жертвах, сделанных осужденными, позволил нам получить трехфактор-ную структуру представлений осужденных о жертвах преступлений (табл. 3).
В первый фактор со значимыми весами (в порядке убывания весов) вошли утверждения о том, что женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений; о том, что любой человек может стать жертвой преступления; о том, что жертва преступления хочет наказать преступника.
Во второй фактор со значимыми весами (в порядке убывания весов) вошли утверждения о том, что жертва нуждается в сочувствии; о том, что жертва преступления хочет понять преступника; о том, что преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания.
В третий фактор со значимыми весами (в порядке убывания весов) вошли утверждения о том, что преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления против мужчин; что жертва преступления в первую очередь хочет возместить материальный ущерб; что жертвы преступлений сами часто совершают преступления.
Проанализировав содержание вошедших в каждый фактор утверждений, мы пришли к выводу, что в первый фактор объединяются утверждения, которые касаются представлений о вине
Таблица 3
Факторная структура представлений о жертвах преступлений в выборке осужденных
Factor Loadings (Varimax normalized) (Данные по осужденным^а) Extraction: Principal components (Marked loadings are > ,400000)
Factor 1
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений 0,71
4. Любой человек может стать жертвой преступления 0,71
7. Жертва преступления хочет наказать преступника 0,70
11. Кражи с предприятий должны наказываться менее сурово, чем кражи личного имущества 0,51
1. Жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло 0,42
Factor 2
6. Жертва нуждается в сочувствии 0,76
8. Жертва преступления хочет понять преступника 0,61
5. Жертва и преступник могут примириться 0,48
15. Преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания 0,48
Factor 3
12. Преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления против мужчин 0,63
13. Жертва преступления в первую очередь хочет возместить материальный ущерб 0,55
10. Жертва преступления может простить преступника 0,55
9. Потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы 0,52
2. Жертвы преступлений сами часто совершают преступления 0,41
и наказании преступников и жертв. Во второй фактор вошли утверждения, характеризующие сочувствие преступников жертвам и ожидание такого сочувствия от жертв. Утверждения, составившие третий фактор, можно охарактеризовать как описывающие представления о последствиях преступления, которые могут определять дальнейшую активность преступников по отношению к жертвам.
Проведенный факторный анализ структуры представлений осужденных о жертвах преступлений позволяет сделать выводы:
- первым (наиболее важным) фактором структуры представлений осужденных о жертвах преступлений является фактор представлений о вине и наказании преступников и жертв. Это может объясняться тем, что подавляющее большинство преступников начинают размышлять о жертвах в контексте подготавливаемого ими преступления. Подобные размышления сопровождаются активизацией преступниками психологических защит, обесценивающих жертв и оправдывающих преступления. Причем облегчает этот процесс для конкретного преступника наличие
транслируемых в преступном сообществе субкультурных шаблонов представлений, обесценивающих жертв и оправдывающих преступление. Преступнику остается только выбрать подходящий для себя шаблон представлений о жертве и встроить его в свой образ мира;
- вторым фактором структуры представлений осужденных о жертвах преступлений является фактор, характеризующий степень сочувствия осужденных жертвам и ожидание такого сочувствия от жертв. Он также значим в структуре представлений преступников о жертвах, поскольку эмоции встраиваются в механизм многих преступлений (например, эмоции страха и гнева по отношению к жертве у убийц или эмоции зависти и презрения к жертвам у воров);
- третий фактор структуры представлений осужденных о жертвах преступления, описывающий представления о последствиях преступления и дальнейшей активности преступников по отношению к жертвам, имеет сложное строение (распадается на несколько подфак-торов, отражающих различные стороны поведенческой активности), что объясняется тем, что осужденные после совершения преступления до задержания, во время расследования преступления и суда во многих случаях непосредственно и опосредованно контактируют с жертвами своих преступлений, то есть от них требуется активность по отношению к жертвам преступлений. При совершении и планировании преступления преступники, как правило, не задумываются о том, как будут взаимодействовать с жертвами преступлений (или с их родственниками) после совершения преступления. Преступная субкультура, по сравнению с четко регламенти-
руемым эмоциональным отношением к жертвам, не имеет четких предписаний относительно поведения преступников в отношении жертв после совершения преступления. В связи с этим способы активности осужденных по отношению к жертвам формируются на основе личного опыта взаимодействия с ними и собственных личностных качеств.
Анализ содержания утверждений позволяет сделать вывод, что выделенные нами факторы составляют базовую психологическую триаду (познание, эмоции, воля). Согласно концепции психодинамики поведения Д.В. Сочивко [9], познание, эмоции и воля составляют структуру психологического времени человека. Так, эмоции связаны с психологическим прошлым человека, познание — с его психологическим настоящим, а воля — с его акцептором будущего [9, с. 232]. С позиции приведенной концепции мы видим, что представления осужденных о жертвах преступлений:
- детально структурированы в настоящем (что обусловлено для них необходимостью постоянно поддерживать психологические защиты в активном состоянии, то есть постоянно получать рациональные самооправдания);
- подробно представлены в прошлом (то есть представления о жертвах базируются у них на прочном эмоциональном фундаменте, связанном либо с чувством страха (осужденные за насильственные преступления), либо с чувством зависти и неприязни (осужденные за корыстные преступления и др.);
- имеют неопределенный акцептор будущего (так как фактор состоит из утверждений с незначительными весами и при автоматической факторизации распадается на подфакторы).
Таблица 4
Факторная структура представлений о жертвах преступлений в выборке правопослушных респондентов
Factor Loadings (Varimax normalized) (Данные по правопослушным.sta) Extraction: Principal components (Marked loadings are > ,400000)
Factor 1
12. Преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления против мужчин -0,77
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений -0,68
13. Жертва преступления в первую очередь хочет возместить материальный ущерб -0,58
10. Жертва преступления может простить преступника 0,49
5. Жертва и преступник могут примириться 0,47
14. Жертва преступления боится преступника -0,45
4. Любой человек может стать жертвой преступления -0,43
7. Жертва преступления хочет наказать преступника -0,41
Factor 2
14. Жертва преступления боится преступника 0,75
1. Жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло 0,65
15. Преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания 0,56
2. Жертвы преступлений сами часто совершают преступления 0,49
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений 0,47
Factor 3
5. Жертва и преступник могут примириться 0,56
6. Жертва нуждается в сочувствии 0,44
8. Жертва преступления хочет понять преступника 0,65
9. Потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы -0,65
Неопределенный акцептор будущего может говорить о том, что образ жертв преступления не предписывает осужденным четкой и однозначной линии поведения в ближайшем будущем, то есть это поведение зависит от влияния на них ситуативных переменных. На основании этого работа по развертыванию и наполнению позитивными, конкретными действиями образа ближайшего будущего у осужденных представляется нам перспективной задачей их психокоррекции.
Для правопослушных граждан трех-факторная структура представлений осужденных о жертвах преступлений выглядит следующим образом (табл. 4).
В первый фактор со значимыми весами вошли утверждения о том, что преступления против женщин должны наказываться более сурово, чем аналогичные преступления против мужчин; женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений; о том, что жертва преступления в первую оче-
редь хочет возместить материальный ущерб.
Во второй фактор вошли утверждения о том, что жертва преступления боится преступника; жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло.
Третий фактор составили утверждения — жертва преступления хочет понять преступника; потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы; жертва и преступник могут примириться; жертва нуждается в сочувствии.
Таким образом, первый фактор составили утверждения, которые мы классифицировали как утверждения, описывающие представления о последствиях преступления и поведенческую активность преступников и жертв.
Во второй фактор вошли утверждения, которые охватывают как размышления преступников и жертв друг о друге и о преступлении, так и эмоции, возникающие у жертв и преступников. Утверждения о размышлениях во втором факторе преобладают.
Третий фактор также включил в себя утверждения, в которых содержатся как размышления преступников и жертв друг о друге и о преступлении, так и эмоции, возникающие у жертв и преступников. Однако в третьем факторе преобладают утверждения, описывающие эмоции.
Анализ содержания факторов в выборке правопослушных респондентов показывает, что в структуре представлений правопослушных испытуемых наиболее выражен и оформлен компонент, описывающий поведенческую активность участников взаимодействия
системы «жертва — преступник». Когнитивные и эмоциональные компоненты представлений о жертвах правопо-слушных граждан взаимосвязаны и выражены менее поведенческих.
Это может объясняться тем, что представления о жертвах правопослушные респонденты формируют под действием сюжетов СМИ, отличающихся акцентом на поведенческой стороне системы «жертва — преступник». Размышления же о жертвах преступлений у них инициируются после просмотра сюжетов о преступлении либо услышанных рассказов, и сопровождаются эмоциональным фоном. Эмоциональный фон размышлений правопослушных испытуемых о жертвах состоит из сопереживания жертвам преступлений и тревожности, связанной с возможностью самим стать жертвами. Опираясь на концепцию Д.В. Сочив-ко, можно сказать, что у правопослуш-ных испытуемых представления о жертвах более структурированы и развернуты в области акцептора будущего. Иными словами, у правопослушных испытуемых присутствует четкая модель поведения, в которой предписывается равноправное взаимодействие с другими людьми (то есть правопослушный человек не склонен воспринимать другого человека как свою потенциальную жертву или агрессора).
Сравнивая факторные структуры представлений о жертвах преступлений осужденных и правопослушных испытуемых, можно отметить, что основное отличие представлений о жертвах преступлений в этих двух группах состоит в том, что поведение правопослушных испытуемых в настоящем базируется на анализе своих эмоций и выстраивании детализированной картины ближайшего
Таблица 5
Факторная структура представлений о жертвах преступлений в выборке осужденных — бывших сотрудников ПО
Factor Loadings (Varimax normalized) (Данные по осужденным — бывшим сотрудникам ПО) Extraction: Principal components (Marked loadings are > ,500000)
Factor 1 Факторная нагрузка Средние
1. Жертвы преступлений сами виноваты в том, что с ними произошло 0,69 3,73
3. Женщины чаще мужчин становятся жертвами преступлений 0,64 4,66
4. Любой человек может стать жертвой преступления 0,63 6,39
13. Жертва преступления в первую очередь хочет возместить материальный ущерб 0,57 5,49
15. Преступник желает, чтобы потерпевший понял его переживания 0,57 5,00
Factor 2
5. Жертва и преступник могут примириться 0,70 5,44
6. Жертва нуждается в сочувствии 0,69 5,05
7. Жертва преступления хочет, чтобы преступник понес наказание 0,55 5,46
10. Жертва преступления может простить преступника 0,63 5,49
14. Жертва преступления боится преступника 0,66 5,02
Factor 3
2. Жертвы преступлений сами часто совершают преступления 0,73 4,73
9. Потерпевший от кражи страдает меньше, чем потерпевший от ограбления с применением физической силы 0,71 4,85
11. Кражи с предприятий должны наказываться менее сурово, чем кражи личного имущества 0,61 3,98
и далекого будущего. Поведение осужденных (преступников) является своеобразным отреагированием (простым переживанием) эмоций без учета последствий этого поведения в будущем.
Трехфакторная структура представлений осужденных — бывших сотрудников ПО о жертвах преступлений (табл. 5) является специфичной и отличается от рассмотренных ранее.
По нашему мнению, представления осужденных—бывших сотрудников ПО о жертвах трансформируются профессиональным опытом и знаниями. Так, первый фактор факторной структуры мы назвали профессиональный взгляд на проблемы жертв преступлений. Сотрудники, основываясь на профессиональном опыте, оценивают вероятность человека стать жертвой преступления, оцени-
Рис. 4. Корелляционная плеяда утверждений о жертвах преступлений
с показателями других опросников (выборка осужденных — бывших сотрудников ПО)
вают степень вины жертв преступления в случившемся, вероятность стать жертвой преступления у женщин и желания преступников и жертв.
Второй фактор состоит из утверждений, которые мы объединяем наличием эмоций. Мы назвали его эмо-
циональный отклик жертвам преступления. Этот фактор характеризуют утверждения, которые в большой степени разделяются испытуемыми. Они согласны с тем, что жертвы нуждаются в сочувствии, могут простить преступника и примириться с ним, но при этом
боятся и хотят наказать его.
Третий фактор мы назвали защитным. Он объединяет утверждения, которые позволяют рационализировать преступное поведение за счет снижения оценки его вреда для жертв, приписать им преступный характер жизни и тем самым расценить преступление как справедливое наказание жертв.
Итак, мы можем сделать вывод о том, что особенности профессии откладывают отпечаток на представления осужденных — бывших сотрудников ПО о жертвах преступлений.
Они представляют жертв преступлений профессионально шаблонно, при этом эмоционально откликаются на проблемы жертв и защищаются от этих эмоций. Можно предположить, что образ жертвы у них двойственен, есть далекая шаблонная жертва, которую они продолжают воспринимать как профессионалы, и есть жертва преступления, которую они воспринимают с эмоциональным откликом и пытаются защищаться от этих эмоций.
Особенности связи профессионального взгляда на мир у осужденных — бывших сотрудников ПО и их представлений о жертвах иллюстрируются данными корелляционного анализа (рис. 4).
Из корелляционной плеяды мы видим, что если осужденный — бывший сотрудник ПО высоко оценивает себя как профессионала, обладающего профессиональными знаниями, знанием функциональных обязанностей по должности, умеющего отстоять свою точку зрения, дисциплинированного, он склонен относиться к жертвам преступлений шаблонно. Он полагает, что жертва кражи страдает меньше чем жертва ограбления с применением физической силы. Он рас-
сматривает страдания жертвы как реакцию на физическое насилие и не учитывает переживания жертв кражи. В то же время исследования показывают, что интенсивность негативных переживаний у жертв краж так же высока, как и у жертв физического насилия [3].
Таким образом, специфика профессиональной деятельности сотрудников ПО накладывает существенный отпечаток на формирование в их мировоззрении образа жертвы преступления. Можно предположить, что шаблонность и де-персонифицированность образа жертвы, становясь для сотрудника ПО обыденной особенностью мировосприятия в какой-то мере стирает границы дозволенного и убирает многие барьеры на пути преступного поведения. Психологическая подготовка сотрудников ПО, направленная на повышение уровня субъектных характеристик в образе жертв преступления, может стать эффективной профилактикой их преступного поведения.
Литература
1. Бартол К. Психология криминального поведения. — СПб.: Прайм-Еврознак, 2004.
2. Боголюбова Т. Женщины—жертвы преступлений: проблемы и статистика // Сексуальные домогательства на работе. — М.: АВА-CEELI: Женский консорциум, 1996.
3. ЗерХ. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание: пер с англ. / под общ. ред. Л.М. Карнозовой. — М., 1998. — 328 с.
4. Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. — М.: ИНФРА-М, 2001.
5. Полубинский В.И. Криминальная виктимоло-гия: монография. — М.: ВНИИ МВД России, 1999.
6. Практикум по гендерной психологии / под ред. И.С. Клециной. — СПб.: Питер, 2003.
7. Словарь гендерных терминов / под ред. А.А. Денисовой. — М.: Информация—XXI век, 2002.
8. Сочивко Д.В. Гендер организованной преступности // Прикладная юридическая психология: науч.-практ. журн. / Академия ФСИН России. —
2007. — № 1. — С. 52-63.
9. Сочивко Д.В. Психодинамика. — М.: ПЕР СЭ, 2003. — 256 с.
10. Шнайдер Г. Криминология: пер. с нем. / под общ. ред. и с предисл. Л.О. Иванова. — М.: Прогресс-Универс, 1994.
11. Шнайдер Г. Преступность и средства массовой информации // Сов. гос-во и право. — 1990. — № 7.
ВЛИЯНИЕ НЕГАТИВНЫХ ПСИХИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЙ НА ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КОГНИТИВНЫХ РЕСУРСОВ*
Аннотация: в статье анализируются взаимосвязи между психическими состояниями и познавательными процессами у людей, переживших психические травмы в ходе боевых действий и ликвидации последствий катастроф. Полученные данные могут быть использованы для уточнения диагностических норм и разработки реабилитационных программ.
Ключевые слова: когнитивные ресурсы, познавательные процессы, психические состояния, тревожность, депрессия, травмирующие события.
Summary: this work analyses links between the psychological condition and cognitive processes of the people who experienced psychological traumas in course of warfare and disaster recovery operations. The obtained data may be used for diagnostic standards specification and rehabilitation programmes development.
Keywords: cognitive resources, cognitive processes, mental states, anxiety, depression, traumatic experience.
Проблема влияния повышенных эмо-циогенных нагрузок на характеристики
И. В. Блинникова, Е. А. Денисова
функциональных возможностей человека в решении познавательных задач все чаще оказываются в центре обсуждения специалистов в области психологии и нейрофизиологии. Неоднократно демонстрировалось дезорганизующее влияние эмоций и состояний повышенного эмоционального напряжения на основные блоки переработки информации. Например, было показано, что в состоянии повышенной тревожности снижаются возможности распределения и удержания внимания [1], ухудшаются параметры запоминания и воспроизведения информации [8], затрудняются процессы заучивания и сохранения материала [5], нарушаются операции логического мышления (Oaksford, Morris, Grainger, Williams, 1996) и принятия решений [6]. Несмотря на разнородность изучаемых процессов, большинство исследователей пришлЬ к выводу, что негативные состояния в первую очередь ограничивают возможности использования ресурсов внимания и рабочей памяти [4].
Во многих случаях обсуждаемая проблема рассматривается через интегри-
* Работа выполнена при финнсовой поддержке гранта РФФИ (№11-06-00463-а).
