Особенности портретного изображения простолюдина в русской романтической повести Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

УДК 821.161.1-3

© М.Н. Жорникова, Т.Е. Санжиева Особенности портретного изображения простолюдина в русской романтической повести

Рассматриваются основные особенности жестового стиля и статического портрета доброго молодца и красной девицы как основных типов романтических героев простонародной повести, в романтическом портретном описании которых появляются фольклорные формулировки и социально маркированные жесты.

Ключевые слова: русская романтическая повесть, романтический герой, портрет персонажа, жестовый портрет.

M.N. Zhornikova, T.E. Sanzhieva

Peculiarities of plebe portrait in the Russian romantic novel

In the paper the basic peculiarities of a gesture style and a static portrait of a fine fellow and a beautiful maiden as main types of romantic heroes of common people novel are considered, in their portrait description folklore formulations and socially marked gestures are traced.

Keywords: the Russian romantic novel, romantic hero, portrait of character, gesture portrait.

В эпоху активного формирования портрета в русской литературе XIX в. в русской романтической повести 1830-х гг. были явлены все общественные типы от благородного сословия до простолюдинов, что было обусловлено интересом романтиков к изображению внутреннего мира героя в его неразрывной связи с социальным типом. В трактовке образа человека из народа, стремлении придать ему черты высокого идеала нетрудно узнать традиционный романтический тип естественного человека. Однако этот герой более конкретен, очерчен социально.

По принципу создания образа героя все простонародные повести условно можно разделить на две группы. В повестях первой группы разрабатывался смешанный способ изображения простого человека с преобладанием приемов романтического портрета (например, портреты красной девицы и доброго молодца в повестях М.С. Жуковой «Инок», «Немая или записки отшельника», которые выдержаны в романтическом стиле). Это в целом естественные герои, только сменившие костюм.

Вторая группа простонародных повестей более перспективная. В.А. Гофман определяет их как отвечающие духу времени, с полубытовой, полусказочной сюжетикой и этнографическим «налетом», с установкой на разговорно-речевые элементы стиля [Гофман, с. 242]. Эту линию разрабатывали М.П. Погодин, Н.А. Полевой, О.М. Сомов и др. В портрете героев такой русской романтической повести сказывается влияние фольклора, например, в статическом портрете присутствуют те же признаки положительно оцениваемой внешности главного героя, что и в произведениях устного народного творчества.

Второй особенностью статического портрета героя можно считать отражение типичного для фольклорных произведений художественного мышления, когда внешность художественного персонажа и его внутренний мир воспринимаются нерасчлененно, как единое целое. Простонародная повесть еще не знает «ложной формулы персонажа», ей не свойственно противопоставление внешней красоты и внутреннего уродства, и наоборот.

Для доброго молодца, основного типа, такими признаками будут физическая сила, статность и высокий рост, белое лицо, румянец, кудри, красная рубаха и шляпа. Красна девица - обязательно полная, высокая, с косой, обязательно в красном сарафане (в белой сорочке - героиня малороссийской повести). Авторами повестей заимствуются из фольклора основные детали портрета идеальных героев, в которых используются устойчивые эпитеты и клишированные сравнения, связанные с образами живой природы.

Преобладающий в простонародной повести способ портретирования (смешанный или фольклоризованный) оказал влияние и на жестовый стиль героя.

Первую особенность динамического портрета героя простонародной повести отметила В.В. Башкеева, рассматривая жест в прозе А.С. Пушкина: байронический жест угрюмости, меланхолический вздох, сентиментальная чувствительность - все это распространяется на новые круги героев [Башкеева, с. 224]. При смешанном способе портретирования в жестовом портрете персонажей из народа наблюдается сочетание жестов, свойственных герою дворянской повести (преимущественно слеза и жесты страстей), с

преобладающими нейтральными жестами, т.к. они даны с точки зрения культурного рассказчика.

Наряду с сочетанием светского и нейтрального жеста особенностью смешанного жестового стиля будет отсутствие стилистической вариативности жеста: не используются разговорные и фольклорные формулировки, устойчивые языковые обороты в описании жеста, а вводимые фольклорные сравнения декодируются и распространяются: алея от радости, как утренняя заря («Инок» М. С. Жуковой).

При сохранении общих особенностей жеста в романтической повести (преувеличение внешнего выражения эмоций, однообразие способов выражения эмоции в сочетании с вариативностью формулировки, декодированность жеста), необходимо отметить только общее стремление авторов «фольклоризированных» повестей выразить сильное чувство героя через социально маркированный жест-действие или с помощью сниженной, фольклорной формулировки жеста. В обоих случаях жесты и без авторской ремарки сами по себе характеризуют социальную принадлежность говорящего.

Создавая динамический портрет доброго молодца, авторы стремились отразить сложившийся в произведениях устного народного творчества образ молодого человека, которому присущи смелость, решительность, удаль, широта души, доброта, искренность и страстность [Богуславский, с. 117].

Жестовый портрет доброго молодца включает все группы жестов. Герой наделен даже жизнью сердца, о чем свидетельствует внутренний жест, зафиксированный героем или отмеченный автором [Словарь языка русских жестов, с. 184]: сердце хотело из-под ребер выпрыгнуть от радости («Рассказы русского солдата» Н.А. Полевого); его сердце надрывалось от горести («Кум Иван» Е. Аладьина); сердце в куски разрывалось («Нищий» М. Погодина); сердце судорожно сжималось под гнетом тоски («Три смерти» Н. Х-ского); сердце замерло от радости («Кум Петрович» Н. Кунацкого). Кроме А. А. Бестуже-ва-Марлинского, фольклорную формулировку внутреннего жеста ретивое вспыхнуло используют для характеристики своих героев М.П. Погодин и А.П. Кузьмич

Интересно, что мимические и интонационные жесты вне авторских пояснений не указывают на народное происхождение героя. В этом смысле их можно назвать нейтральными, поскольку они в равной мере могут быть использованы романтиками и в жестовом портрете крестьянина, и в жестовой характеристике дворянина.

Мимические жесты, характеризующие тип

доброго молодца, связаны главным образом со слезой: слезы пролились градом из глаз («Нищий» М. Погодина); слезы полились градом («Мешок с золотом» Н.А. Полевого); жгучая слеза покатилась по щеке («Монастырская гора» А.П. Кузьмича); вместе с улыбкой блистала горячая слеза («Нищий» А. Х-го) и др. Отдельно следует сказать о мимических жестах в повести А.А. Бестужева-Марлинского «Мореход Никитин». Только здесь автор использует метафорически измененные устойчивые формулировки: слезы брызнули в три ручья; просунул ответ сквозь зубы.

Весьма примечательно, что большинство авторов не показывает изменения лица героя, мало зависящие от его воли. Так, смена красок на лице наличествует только в повести Н.А. Полевого «Мешок с золотом» (краснел, бледнел), в «Монастырской горе» А.П. Кузьмича (побледнел).

Интонации доброго молодца контрастны, но преобладают все же интенсивные: вскричал (все повести) / воскликнул с радостным воплем («Мешок с золотом»), заревел («Монастырская гора»), говорил во весь голос («Божьи дети» Г. Квитко-Основьяненко), вскликнул («Кум Иван») и др. Большинство интонационных характеристик нейтрально, но многие писатели для указания на происхождение героя используют фольклорную формулировку жеста молвил/промолвил (М.П. Погодин, А.А. Бестужев-Марлинский, Н.А. Полевой, О.М. Сомов, Н Кунацкий и др.).

Самая многочисленная группа - собственно жесты и позы, характеризующие доброго молодца с участием рук, головы, всего корпуса: здесь наряду с жестами, которые не выдают происхождения героя, часты жесты-идентификаторы.

В группе собственно жестов типичным может считаться объятие как выражение благодарности (эквивалент светскому жесту пожатия рук) и как проявление любви, более свободное в среде простолюдинов. При этом формулировка жеста варьируется: бросился на шею, прижал к груди/к сердцу, обвив рукою стан, крепко обнял.

Как типичный для доброго молодца, не свойственный другим типам героев, можно рассматривать жест тряхнуть/потрясти/потряхивать кудрями/головой. Из контекста и качественной характеристики этот жест можно толковать двояким способом: и как жест охорашивания, выражение самодовольства, и как жест упрямства («Три смерти», «Кум Петрович», «Инок» и др.).

На происхождение героя указывают религиозно обусловленные действия, примыкающие к жестам-действиям, поскольку они также выражают изменения «внутреннего человека». Наи-

более часто встречается жест поклона, не свойственный герою-дворянину (в значениях религиозного действия и как знак уважения), и его варианты (упасть/повалиться в ноги, упал на колени, бросился к ногам). «Словарь языка русских жестов» называет поклон жестом социальным и, отмечая показательную сочетаемость с прилагательными (и наречиями признака) низкий, глубокий, уважительный, вежливый, почтительный, говорит о том, что в русской культуре это ныне выходящий из употребления знак вежливости и уважения [Словарь языка русских жестов, с. 198]. В этом значении поклон дан только в повести Н.А. Полевого «Мешок с золотом». Почтенный хозяин, лишившийся состояния после пожара, приходит за помощью к богатому соседу, с которым приятельствовал. Приятель показывает образовавшееся между ними неравенство, и тогда почтенный хозяин схватил шапку, поклонился и ушел. Здесь поклон носит нарочитый характер, подчеркивая внезапность смены отношений между двумя равными людьми.

Роль социальной идентификации, помимо поклона, закреплена за жестом-действием, связывающим героя с маркированными реалиями вещного мира, например: пригладил голову кваском (желание выглядеть привлекательно), сполз с полатей (страх), схватил дробовик (ситуация отчаяния) и наиболее распространенный сквозной жест, связанный с руками: отер утер слезы/пот, часто конкретизированный: рука-

вом/полою кафтана (все повести). В подобных примерах наблюдается психологическое окрашивание ситуативного действия, т.е. действие становится жестом.

Особенность изображения народного героя заключается в использовании авторами, сторонниками фольклоризированного способа портретирования, устойчивых языковых оборотов в описании жестов и поз: задрожал как осиновый лист («Мешок с золотом»); стоял как вкопанный («Кум Иван»); почесал буйну голову (О.М. Сомов «Оборотень»), повесил нос («Кум Петрович», «Рассказы русского солдата») и др. В некоторых повестях встречается разговорная формулировка жеста: доплелся («Мешок с золотом»); хватит по лбу («Кум Петрович»); выпихнул («Божьи дети») и др.

Красная девица, героиня простонародной повести, подобно естественной героине в светской повести, являла собой идеал поведения, неотъемлемыми чертами которого были покорность, скромность, стыдливость. Мимическим выразителем скромности в жестовом стиле красной девицы стал коммуникативный жест ухода опустить/потупить глаза/очи/ресницы вниз/долу, который встречается во всех повестях.

Краска на лице, не как природный признак, а как изменение внутреннего человека также подчеркивает стыдливость. Здесь встречаются полярные варианты: от жеста, свойственного естественной героине светской повести, до фольклорной формулировки жеста: розы стыдливости обвили щеки («Три смерти»), покрасне-

ла/закраснелась (преобладающий вариант), ланиты зарделись («Чернокнижник» А. Тимофеева), заалелась как маков цвет («Городское кладбище» А. Глебова), вспыхнула жарче полымя («Кум Иван») и пр.

В описаниях слезы красной девицы явно сказывается влияние светской повести. Здесь, в сравнении с нейтральных вариантами залилась слезами/заплакала, явно преобладают заимствованные из романтического портрета естественной героини формулировки: в глазах засветлели слезы («Городское кладбище»), на глазах сверкали алмазные слезки («Три смерти»), слезы градом хлынули по ланитам («Чернокнижник») и др.

Для жестового стиля красной девицы типичны молчание и жесты, характеризующие дыхание, что связано с представлениями о скромности, когда девице прилично было молчать и выражать чувства вздохами. Интонации красной девицы в большинстве повестей неконтрастны. Преобладают такие качественные характеристики интонационных жестов, как тихо/тихонько, робко, едва слышно, кротко, ласково. Наличие в жестовом стиле жеста кричать/вскричать, не отвечающего представлениям о скромности красной девицы, скорее всего, обусловлено влиянием жестового стиля естественной героини. Жест пожатия руки и единично встречаемый обморок в «смешанных» повестях заимствованы авторами, по всей вероятности, оттуда же.

Среди собственно жестов, в отличие от заимствованного пожатия руки, жесты закрыть лицо руками/платком/рукавом/передником и отереть слезы рукавом включены в жестовый стиль красной девицы авторами всех повестей и могут считаться социально идентифицирующими жестами, во-первых, потому что принадлежат только данному типу, а во-вторых, из-за преимущественного использования маркированных костюмных реалий в формулировке жеста (платок, передник, рукав).

Необходимо отметить, что помимо формулировок жеста закрыть лицо и отереть слезы в целом для жестового стиля красной девицы (в отличие от жестового стиля доброго молодца) не свойственны жесты, связанные с маркированными реалиями внешнего мира.

Распространенные собственно жесты, помимо движений рук, связаны с изменением положения корпуса (поклоны). Здесь поклон имеет то же

значение, что и в жестовом стиле доброго мо- к стопам) характеризуют ситуацию мольбы.

лодца: это отражение социального поведения, Религиозно обусловленных действий мало:

выражение подчинения и почтения. Движения преимущественно авторы ограничиваются фор-

красной девицы поспешны, порывисты. Для ха- мулировкой горячо молилась. Наиболее распро-

рактеристики перемещения героини в простран- страненные визуальные характеристики, которые

стве используются глаголы кинулась/бросилась, свойственны жестовому стилю красной девицы,

пала на шею, используемые как вариант объятий также отражают идеал скромности: застыдилась,

и как выражение благодарности. Те же глаголы в смутилась, обомлела.

сочетании с другими существительными (в ноги,

Литература

1. Гофман В.А. Фольклорный сказ В. Даля // Русский романтизм / под ред. А.И. Белецкого. - Л.: Academia, 1927.

2. Башкеева В.В. От живописного портрета к литературному: русская поэзия и проза конца XVIII - первой трети XIX в. - Улан-Удэ, 1999.

3. Богуславский В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка. - М.: Космополис, 1994.

4. Словарь языка русских жестов / С.А. Григорьева, Н.В. Григорьев, Г.Е. Крейдлин. - М.: Языки русской культуры, 2001.

Жорникова Мария Николаевна, старший преподаватель кафедры зарубежной литературы Бурятского госуниверситета, кандидат филологических наук. Тел.: (3012)445785. E-mail: [email protected]

Zhornikova Mariya Nikolaevna, senior lecturer, department of foreign literature, Buryat State University, candidate of philological sciences.

Санжиева Татьяна Ефремовна, профессор кафедры истории Бурятии Бурятского госуниверситета, доктор исторических наук. Тел.: (3012)461183.

Sanzhieva Tatiana Efremovna, professor, department of Buryat history, Buryat State University, doctor of historical sciences.

УДК 821.161

© Т.В. Затеева, Т.Р. Ленхобоева

Рецепция творчества И.С. Тургенева в «Спасском вестнике» (2004, 2005)

В статье рассматриваются основные тенденции и пути критического восприятия творчества И.С. Тургенева в современном литературоведении на основе материалов научного сборника «Спасский вестник».

Ключевые слова: Тургенев, рецепция, критика, современное литературоведение.

T.V. Zateeva, T.R. Lenkhoboeva

The reception of I.S. Turgenev’s literary activity in «Spassky Vestnik» (2004, 2005)

The article considers the main tendencies and ways of critical perception of I.S. Turgenev’s literary activity in the modern study of literature on the materials of collections of scientific papers «Spassky Vestnik».

Keywords: Turgenev, reception, criticism, modern study of literature.

В настоящее время многие вопросы в гуманитарных науках рассматриваются в свете меж-культурной коммуникации, в частности рецептивной эстетики. В качестве наиболее важного аспекта рецептивных исследований современные литературоведы выделяют восприятие творчества классиков в других культурах и в разных временных периодах. Особую значимость, на наш взгляд, приобретают исследования, демонстрирующие новые подходы отечественного литературоведения к интерпретации творчества писателей. С целью установления характера тенденций, существующих в современном тургеневедении, мы обратились к материалам научных статей «Спасского вестника», вышедших в 2004 и 2005 гг.

Научный альманах «Спасский вестник» выходит в свет с 1992 г. Его редакция находится в

Орловской области, с которой жизнь И.С. Тургенева была связана наиболее прочно, а именно - в Государственном мемориальном и природном музее-заповеднике Спасское-Лутовиново. Своим появлением «Спасский вестник» обязан в первую очередь директору Тургеневского музея-заповедника Николаю Ильичу Левину.

По мнению литературоведа Р.Ю. Данилевского, «Спасский вестник» представляет собой ту научную опору, которая может сделаться «главою угла» в современном тургеневедении [Данилевский]. На сегодняшний день это издание является одним из самых притягательных центров, вокруг которого собираются филологи, культурологи, краеведы, посвятившие свои исследования изучению наследия И.С. Тургенева. Альманах является периодическим ежегодником, зеркалом жизни заповедника и отражает актуальные