CC BY
64
нии связан с Хорло - то пламя, которое охватило его в радостном обретении сына, «сжигающее его и полыхающее на его лице», теперь полыхает рядом с Хорло - именно ее присутствие оказывало на Дугара освежающее воздействие, именно рядом с ней он узнал, как горит на солнце пламя багульника.
На наш взгляд, с мотивом огня обозначен выход героя из состояния душевной надломленности. И вывод повести хотя и не расставляет до конца точки над «и», но звучит как точка, поставленная в конце повести А. Ангархаева: тяга к красоте мира и природы, любовь к науке, способность творить, получать радость в процессе творчества, священное таинство человеческих отношений, соединяющих людей, - это и есть сила притяжения.
При помощи нескольких слов, фраз автор передает гораздо большее значение (например - «олений зов» в названии и финале), чем то, которое передают эти слова вне контекста, и даже их большее, чем простое лексическое, значение. А стилистический повтор «шиигтэй харанхы Yни» («темная влажная ночь») нагружается дополнительными значениями: именно ночью снятся страшные вещие сны или только в ночи можно услышать звуки то ли эха человеческих голосов, то ли трубного крика животных.
Поэтичность точки зрения повествователя - общая черта повестей и рассказов А. Ангархаева. Именно поэтические свойства - богатая ассоциативность, разросшаяся мотивная структура, когда отдельный мотив, перекликаясь с другими, становится неотрывным от них, вырастает в богатый смысловыми оттенками образ.
С мотивом воспоминаний тесно связан мотив душевного разлада, вызывающего у героев состояние тревоги, одиночества, беспокойства, какой-то внутренней надломленности. Он доминирует во всем творчестве А. Ангархаева, составляя смыслоБиблиографический список
вое, идейно-художественное единство его прозы, поэзии и драматургии. Но именно чувство вины, тревожной памяти, ответственности и придает его героям нравственное очарование, позволяет видеть в них воплощение живых сложных характеров. А рефлексия, печальное воспоминание часто оборачиваются залогом оптимизма, как в стихотворении А. Ангархаева «С вершины раздумий»: «Мы стоим на вершине раздумий, / А под нами, отвагой полны, / Как поток и гривастый, и шумный, / Все летят и летят табуны ... / Глянь, шагает весна по долине, / Трудной долей не надо корить - / Ширь и ветер подобны святыне, - / Так давай о любви говорить!» [3].
Оппозиция «трудная доля» - счастье любви, неудовлетворенность - уверенность, которую мы увидели и в повести «Су-ранзан» («Сила притяжения»), становится для А. Ангархаева устойчивой. Именно ею, считает писатель, движется жизнь, противоречия и сложности только подстегивают человека, стремящегося к «святыне», т.е. вечным ценностям. Именно так решает писатель конфликт в душах своих героев, выраженный в оппозиции «разлад - гармония».
Таким образом, при анализе рассказов и повестей А. Ан-гархаева мы выделяем такие мотивы, которые станут основополагающими в его творчестве в последующие годы: это, прежде всего, психологические мотивы воспоминаний, душевной надломленности, тревоги, разлада, которые тесно связаны с мотивами любовного поединка, огня, красоты.
Во всех произведениях А. Ангархаева присутствует мотив воспоминаний, являя собой один из ключевых моментов раскрытия авторского замысла. Для его героев воспоминание - постижение самого себя, познание окружающих людей, открытие красоты природы, тревога за будущее человечества, за «поиск вечного в жизни, способность человека перевоплощаться нравственно» [4].
1. Мартинович, А. Утверждение личности: повести А. Ангархаева «Сила притяжения», «Золото» // Байкал. - 1977. - № 4.
2. Ангархаев, А.Л. Сила притяжения (повести). - М., 1976.
3. Ангархаев, А.Л. Новогодние раздумья. Пальцы твои (стихотворения) // Саяны. - 1984. - 17 янв.
4. Буянтуева, Г.Ц-Д. Картина мира и ее трансформация в романе А. Ангархаева «Вечный цвет» // Мир науки, культуры, образования. -
Горно-Алтайск. - 2010. - № 4.
Bibliography
1. Martinovich, A. Utverzhdenie lichnosti: povesti A. Angarkhaeva «Sila prityazheniya», «Zoloto» // Bayjkal. - 1977. - № 4.
2. Angarkhaev, A.L. Sila prityazheniya (povesti). - M., 1976.
3. Angarkhaev, A.L. Novogodnie razdumjya. Paljcih tvoi (stikhotvoreniya) // Sayanih. - 1984. - 17 yanv.
4. Buyantueva, G.C-D. Kartina mira i ee transformaciya v romane A. Angarkhaeva «Vechnihyj cvet» // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. -Gorno-Altayjsk. - 2010. - № 4.
Статья поступила в редакцию 11.02.13
УДК 82.09
Damdinova E.Ju. FEATURES OF LYRIC PERCEPTION OF THE WORLD ARE IN IN THE BURYAT POETRY.
Religious and philosophical sources of the Buryat poetry have been investigated in the given work. Peculiarities of cognition and vision of the world in their specific, mental and confessional manifestations have been depicted on the example of Ts. Dondogoy's works.
Key words: the literature, the poetry, philosophical lyrics, religion, Buddhism
Е.Ю. Дамдинова, м.н.с. Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ИМБТ СО РАН), г. Улан-Удэ, E-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ ЛИРИЧЕСКОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ В БУРЯТСКОЙ ПОЭЗИИ
На примере творчества Ц. Дондогой в статье рассматриваются особенности философской лирики в бурятской поэзии.
Ключевые слова: литература, поэзия, философская лирика, религия, буддизм.
На современном этапе национальные обычаи и религиозные воззрения способствуют осмыслению нравственно-эстетического опыта народа, позволяют освоить тайны бытия, задуматься над смыслом жизни. Бурятский народ в силу своей ментальности и миропониманию близок к буддийскому восприятию мира. Стало традицией обращение к буддийской тематике бурятских поэтов. Д. Улзытуев, Н. Нимбуев, Г. Раднаева, М. Чой-бонов, Б. Дугаров, Ц. Дондогой при анализе духовного мира своих героев, при выражении своих авторских чувств естественно обращаются к буддийской философии. В творчестве Ц. Дондогой отражены не только философская концепция буддизма, но
и в большей степени традиционное мировоззрение, основанное на глубоких истинах буддизма в народной интерпретации.
Философская лирика Ц. Дондогой многолика. Освоение буддийского мировоззрения Ц. Дондогой начинает с транслитерации на современный бурятский язык со старомонгольского письменного языка популярной мантры «Арбан табан бурханай маг-таал» (Прославление 15-ти Будд). Произведение, написанное в жанре прославления близко к фольклорному произведению, поэтому оно понятно читателю. В данном случае Ц. Дондогой не интерпретирует текст и выступает как переписчик и трансформатор текста. С периода проникновения буддизма в Забайка-
лье буряты стремились прежде всего постичь Махаяну, т.е. достичь состояние Будды ради блага (счастья) всех живых существ и через этот духовный подвиг постичь состояние Нирваны.
В стихотворениях «Эхэ зургаан зуйл хамаг амитанай TYлeeдэ» (Ради блага всех живых существ) [1, с. 79], <^гын сэн» (Цена слова) [2, с. 24], «Юунэй тула?» (Ради чего) [1, с. 16] поэт раскрывает значение одного из ключевых положений буддизма - десяти черных грехов, совершаемых физически, словесно и мысленно. В них автор раскрывает суть учения и практику реализации, придав этому этическому постулату эстетическую форму, сохраняя при этом нравоучительный и дидактический смысл произведения. Например: «Ради чего на земле / Люди рождаются? / Этот простой вопрос / Задали людям. / - Чтобы поесть! - / Ответил прожорливый. / -Нажить богатство! - / Сказал жадный. / - Повелевать! - / Указал чванливый. / - hа-hа-hи-ии! Женщину! - / Хмыкнул похотливый. / - Раз ты родился человеком /
Совершенствуясь и развиваясь, / Облик благодатной земли / Ты должен улучшить! - / Нравоучительно сказал философ» [1, с. 16].
В стихотворении на обличении четырех грехов (прожорливость, чванливость, похотливость) показана система истинных ценностей, которые человек может признать смыслом и целью жизни. Для усиления эмоционального воздействия автор применяет выразительные средства (эпитет, метафора, сравнение) и иронический тон, что позволяет с новой стороны взглянуть на буддийский закон о причинах бед и страданий человека.
Примечательно в контексте стихотворение «Ьіуга жаншаг» («Книга мертвых: о пути бардо»), где Дондогой раскрывает сакральный момент смерти. Истинный поэт всегда решает проблемы жизни и смерти, добра и зла, предназначения человека. Автора не удовлетворяет положение, когда человек, как разумное существо, проживает только одну жизнь и со смертью умирает, исчезает душа. Она согласна с аксиомой, что бренное тело человека бывает молодым и старым, сильным и слабым, а душа человека - это особая нематериальная, духовная субстанция, которая живет в теле реального человека и вместе с материальным телом испытывает все страдания и лишения индивидуума. Но поэтесса не согласна с тем, что со смертью тела умирает и душа. В такой позиции раскрывается буддийская философская концепция жизни после смерти. Душа не стареет, она, возможно, устает, но не теряет свою суть даже в момент наступления смерти. В стихотворении поэтический воспроизведен обряд вызова души умершего и беседа ламы с ней. Лама убеждает душу усопшего, что она должна найти новую форму для перерождения, доказывает, что душа уже не может пребывать в той телесной оболочке, которая перестала существовать физически. Она не оставляет следов на песке и не может поколебать огонь лампады, т.е. не оказывает влияния на материальный мир: «Обернись, на тень свою взгляни - /Нет ее у тебя, / Взгляни, обернувшись на следы свои - /Нет их у тебя, / Попробуй пройдись по воде - / И всплеска не будет. / Лишь запахом пищи питаешься - / Попробовать ее ты не в состоянии» [3, с. 65].
Библиографический список
Ц. Дондогой в этом обряде интересует все: и очередность исполнения действий, и их значение, но главное - поэтесса пытается понять ключевой вопрос, что есть душа человека, в чем смысл рождения и смерти, проблему Вечности. Она удовлетворена своим поиском, ибо ей удалось понять, что душа бессмертна, а все страдания относительны и являются лишь ступенями к постижению вечной истины - Нирваны. Поэтическая картина таинственного буддийского обряда и убеждения души умершего в том, что она должна найти другое перерождение, изображенное в данном стихотворении, ранее не были объектом художественного осмысления в бурятской поэзии, хотя сама конфессиональная традиция существовала в народном сознании.
В контексте буддийских канонов Ц. Дондогой стремиться показать красоту родного края. Она в мягкости, камерности и тонкости восприятия природы. В стихотворении «Яагаа Ь|айхан бэ даа тэрэнгиин сэсэглээд байхада!» («Как прекрасна пора цветения багульника!») [2, с. 25] Ц. Дондогой раскрывает предназначение человеческой жизни через метафорический образ багульника, который, расцветая всего на две недели, омолаживает, украшает окружающий мир и вся природа начинает благоухать его ароматом. Ассоциация с багульником порождает у поэтессы мысль о том, что человек свою короткую жизнь должен прожить достойно, оставив после себя яркий след. Она пытается активно влиять на общественное сознание людей, опираясь в своих художественных исканиях на идейные и эстетические ценности буддизма, традиционную культуру.
Другим проявлением лирического дискурса Дондогой является мифологема матери, которая восходит к образу божественной праматери Дара-эхэ (Таре). Оригинальны и необычны стихотворения «Ногоон Дара-эхэ» (Зеленая Тара), «Сагаан Дара-эхэ» (Белая Тара), «Сэндэма бурхан» (Богиня Сэндэма), где показано их предназначение - спасать, оберегать живые существа от мук сансары. В системе персонажей поэта образы богинь, прежде всего, способствуют раскрытию главных образов ее поэзии - матери и женщины. Она понимает то, что любая женщина-мать несет в своей душе частицу тепла богини-матери.
Следующим художественным объектом в концепции мира становится образ символ лотоса. Согласно легенде о Белой и Зеленой Таре, лотос вырастает их мутных вод (болота) как символ чистоты всего живущего в стране Сукхавати, а из его лепестков рождаются боги: «рай будды Амитабхьи, блаженная чистая страна Сукхавати. В этой блаженной стране есть лишь рождение, но нет смерти. Здесь тело мгновенно рождается из венчика прекрасного цветка белого лотоса» [4, с. 179-180]. Лотос как мифопоэтический символ буддизма красной нитью проходит через всю поэзию Ц. Дондогой: малая родина бадмахан, сэсэгхэн, улаалзай ленхобоор бYрхeeгдэhэ юртэмсэ» (цветок, сарана, край, покрытый цветами лотоса). Божественный цветок лотос выступает как знак - оберег священного пространства ее родины.
Итак, в философской лирике Ц. Дондогой буддийские мотивы - это попытка познать мир во всем его многообразии, расширить поиск идеалов, глубже понять душу человека и тайны его природы с позиций человека восточной ментальности.
1. Дондогой, Ц. Энээхэн ногоон дэлхэй дээрэ. - Улаан-Удэ, 2002.
2. Дондогой, Ц. Уянгын дэбтэр. - Улан-Удэ, 1975.
3. Дондогой, Ц. Шулуунуудай тарни. - Улан-Удэ, 1975.
4. Молодцева, Е.Н. Тибет. Сияние пустоты. - М., 2001.
Bibliography
1. Dondogoyj, C. Ehnehehkhehn nogoon dehlkhehyj dehehreh. - Ulaan-?deh, 2002.
2. Dondogoyj, C. Uyangihn dehbtehr. - Ulan-Udeh, 1975.
3. Dondogoyj, C. Shuluunuudayj tarni. - Ulan-Udeh, 1975.
4. Molodceva, E.N. Tibet. Siyanie pustotih. - M., 2001.
Статья поступила в редакцию 11.02.13
УДК 81'27; 81'42
Loutovinova O.V. PRECOMMUNICATIVE LINGUIATICALLY RELEVANT MEANS OF SELF-REPRESENTATION OF A LINGUISTIC PERSONALITY IN VIRTUAL DISCOURSE. The article views a linguistic personality in virtual discourse as a new type of an interlocutor who is characterized by displaced real identity in virtual world. It analyses nick, origin and the title of a blog as linguistically relevant means of self-representation of this linguistic personality type.
Key words: discourse, virtual discourse, linguistic personality, virtual linguistic personality, self-representation, nick, avatar, the title of a blog, origin.
