CC BY
105
Процесс социализации личности тесно связан с инкультурацией - это процесс приобщения индивида к культуре, усвоение им существующих привычек, норм поведения, свойственных данной культуре. Если сущность социума - делать человека общественно активным, то сущность культуры - способствовать формированию духовно целостной личности и преодолению социально-ролевой ограниченности человека.
Творчество в хобби-деятельности в значительной степени формирует особенности культурного мира индивида, выступая одним из способов его инкультурации. Инкультурация молодых людей через элитарную культуру осуществляется индивидуально либо во всевозможных объединениях и клубах по интересам. Она сопровождается усвоением общечеловеческих ценностей и разнообразных знаний из области мировой культуры, подготавливая к высшему учебному заведению.
Правильно организованные хобби-занятия ведут к созданию коллектива, общности, способной к рациональной организации свободного времени, творческому созиданию; объединяют людей и открывают ранее неизвестные возможности личности. Как видно из вышеизложенного, спектр увлечений и деятельности российской молодежи достаточно широк, и в организации досуга подрастающего поколения мы наблюдаем сложные и противоречивые явления.
Таким образом, инициация творческой деятельности, проявляющаяся в хобби, должна, на наш взгляд, сопровождаться организационнопедагогическим и социально-культурным обеспечением этой деятельности, поиском таких управленческих решений, которые будут способствовать социализации и инкультурации включающихся в творчество индивидов, педаго-гизации их общения и досуга. Эта задача в современных условиях крайне сложная, требую-
щая гибких и эффективных методов, органически сочетающих управление и самоуправление, воспитание и самовоспитание и, в конечном счете, его гармоничное развитие.
Социально-культурная поддержка хобби как личностной любительской инициативы, т.е. целенаправленная деятельность социально-
культурных учреждений по организационнометодическому сопровождению и ресурсному обеспечению индивидуального любительства в сфере досуга, может способствовать развитию социальной активности личности и трансформации любительской деятельности энтузиастов досуга в активное социально-культурное творчество.
Литература
1. Аванесова Г.А. Культурно-досуговая деятельность : теория и практика организации: учеб. пособие - М.: Аспект Пресс, 2006. - 236 с.
2. Бестужев-Лада И.В. В субботу вечером // Воспитание увлечением. - М.: Молодая гвардия, 1985. - 156 с.
3. Верещагина И.М. Социально-культурная поддержка хобби как личностной любительской инициативы: дис. ... канд.пед.наук (13. 00. 05) - Кемерово, 2008. - 181 с.
4. Википедия: свободная энциклопедия [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/
5. Культурология: краткий тематический словарь / под ред. Г.В. Драч, Т.П. Матяш. - Ростов н/Д.: Феникс, 2001. -192 с.
6. Туев В. В. Технология организации инициативного клуба - М.: МГУКИ, 1999. - 250 с.
Антонова Людмила Юрьевна, старший преподаватель кафедры менеджмента социально-культурной деятельности Института сервиса и социальнокультурных коммуникаций Тюменской государственной академии культуры, искусств и социальных технологий, г. Тюмень, e-mail: luda-ckd@mail.ru. Antonowa Lyudmila Yurevna, senior lecturer, department of management of welfare activity, institute of service and welfare communications, Tyumen State Academy of Culture, Arts and Social Technologies, Tyumen, e-mail: luda-ckd@mail.ru.
УДК 821.512.31.0-13 © А.Л. Ангархаев, И.С. Болдонова
НЕКОТОРЫЕ МОТИВЫ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЯТСКОЙ ПОЭЗИИ
В статье рассматриваются мотивы бурятской поэзии, оформившиеся на рубеже XX-XXI вв.
Ключевые слова: фольклорные мотивы, поэтическая интуиция, особенность анализа, мотивы восточной поэзии.
A.L. Angarkhaev, I.S. Boldonova SOME MOTIVES IN THE MODERN BURYAT POETRY
The article deals with modern motives in the Buryat poetry, took shape on at the XX-XXI centuries. Key words: folk motifs, poetic intuition, feature analysis, the motives of oriental poetry.
Бурятская поэзия в шестидесятые годы обрела свою нынешнюю форму и содержание, которые и ставят ее в ряд других поэзий, существующих - несмотря на различие - как классические или развивающиеся, современные.
До шестидесятых годов в бурятской поэзии доминировали фольклорные мотивы, поэт был ближе к рапсоду; а это ласкало сердце народа, имеющего глубокие древние истоки - удивительные устные народные творения - от пословиц и поговорок до крупных улигеров, содержащих тысячи строк. Народные песни, диалоги и благопожелания-юреелы на свадьбах, традиционных и семейных гуляниях были полны неожиданным юмором и сатирой, философией, отражающей быт и историю, содержащей устремления в будущее - все это составляло основу бурятской поэзии.
И эта особенность на сегодняшний день не является рудиментом в поэзии. Она возвращается в бурятскую поэзию на более высоком уровне творчества. Посмотрим на развитие творчества Галины Раднаевой.
Для раннего этапа ее творчества характерны подражания модным образцам западной и русской поэзии. Многие строки были тяжеловесны, напоминали некий перевод с иного языка, с иной мыслительной поэтической формы и содержания. Не только у нее было такое, многие молодые поэты, которые увлекались поэзией как западной, так и восточной, поневоле «несли» в своем творчестве элементы поэзии, любимой ими.
Мы обнаруживаем у Галины Раднаевой в ее зрелые годы ярко выраженный «возврат» к истокам бурятской поэзии, к формам, близким к народному творчеству. Ее строки приобрели такое благозвучие, которое присутствует в ули-герах, пословицах и поговорках, в шаманских призываниях и народных песнях.
Мы считаем, что данное явление знаменательно, поскольку Галина Раднаева - наш большой поэт. Процесс «возврата» в современной поэзии к истокам бурятской поэзии кажется нам положительным явлением. Вслушаемся в строки улигера «Гэсэр»: «Урайхани урайнда, / Урайни сагай мэндэдэ, / ТYPYYxэни тYPYYндэ, / ТYPYYни сагай мэндэдэ; / Ундэр дуулим тэнгэриин / Уня-ар татан байхада, / Улгэн Yнсэг дайдын / Шорой тооЬон байхада; / Уе сагаан Yбhэнэй /
УндэЬэлее^й YДыдэ, / Ургэн ута мYрэнэй / Горхолоо^й YДыдэ; / hYн ехэ далайн / Салим
шалбааг байхада, / hYмбэр ехэ уулын / Боори болдог байхада; / Захын зандан модоной / Залаалаа^й YДыдэ, / Загал буурал Ьогооной / Инзагалаа^й Yдыдэ...» и далее: «Оёдол сагаан тэнгэриин / ОбоороогYЙ YДыдэ, / Оёор сагаан тэнгэриин / Бусалаа^й YДыдэ; / Сагай юунэй сарюунда, / СаарЬанай юунэй нимгэндэ / Байгша гэЬэн юумэл! / Болоо гэЬэн юумэл!..» [1].
Здесь каждая строка имеет свою изобразительную, эмоциональную и философскую нагрузку. Неожиданно здесь можно уловить и научное представление о мироздании, вообще о природе.
Почему же небо определяется как «белое» (Оёдол сагаан и оёор сагаан). Ведь небо либо «синее», либо «голубое» - в шаманских, тэнгэ-рианских призываниях установилось: «ХYxэ
мYнxэ тэнгэри» («Вечное голубое небо»)? [2, с. 54].
Выражение «оёдол сагаан тэнгэри» подразумевает не само небо «белым», а его «сшивку, соединение» (оёдол) «белым». А что такое оё-дол? Небо, по представлению монголов, не есть что-то цельное, а соединение его частей - во-первых, над разными землями разные части неба, что и есть на самом деле; с разных точек земли видна разная часть видимой небесной сферы (ведь в южной полушарии земли нет Полярной звезды, вместе нее есть Южный Крест); во-вторых, у монголов Млечный путь называется «Тэнгэриин ЗYЙдэл» (Полоса, где сшили две части неба). А это на самом деле - видимая часть нашей Вселенной с кромки ее плоскости, Вселенная наша для нас является сфероидальной, Млечный путь - это скопление тысяч и тысяч звезд, звездных миров - звезд и его спутников, подобий нашей Солнечной системы. Млечный путь, конечно, для нас «белый», поэтому оёдол - «сагаан». Отчего же улигер утверждает, что небо «оёор сагаан», т.е. дно у него белое, другими словами, небо в глубине своей «белое»? На самом деле нет абсолютно белого цвета и абсолютно черного цвета, свет не имеет цвета, излучаемый свет мы называем белым, а вовсе поглощенный средой свет мы называем черным.
Может быть, это подтверждает то, что поэтическая интуиция и есть начало научной интуиции?..
Вопросы, возникающие при внимательном рассмотрении народного творчества, закономерно приводят к выводам, что возврат к исто-
кам - явление положительное, возвышающее значение нашей бурятской поэтической мысли. «Уулзая хоюулаа - / МYшэдэй ЗYЙдэл, / МYнгэлиг дэлхэйн / МYxэреэн гYЙдэл / Хараял хоюулан, / Узэел хоюулаа,» - эти строки Галины Базаржаповой - современные по форме - раскрывают целый мир - мир не только чувств и эмоций, но и философского и научного понимания, внутренний мир современного человека. Влюбленные - это соединение миров («MYШЭДЭЙ ЗYЙдэл»), это земля (серебряная, значит, белая, круглая и «бегающая», движущаяся по кругу («мYxэреэн гуйдэл»), несущая жизнь, значит, держащая на себе любовь.
Тема любви - это вечная тема поэзии. А как она звучит в рассматриваемом нами аспекте -перебрасывание моста из современности в вечность? Вслушаемся в строки совсем молодого поэта, выпускницы Бурятского государственного университета Даримы Дулмаевой: «Шааюур-хан горхотой нютагтаа / Шэхэндэм аалихан шэ-бэнэхэ, / Ьэмээхэн хасарыеш таалаха / Ьэрюухэн Ьэбшээн болохом гу?// УYP сайхаЬаа урдахана / Уншэн хуухэндэл гансаараа / Аалин сонхоорш шагааха / Алтан Ьара болохом гY? // ХYгжэмтэ аялга дуунуудаа / Хэтэдээ шамдаа дуулаха / Хо-ёр жэгуур далинуудтай / Хеерхэн булжамуур болохом гу? // Сэнтэй хайрата инагайнгаа / Ду-лаахан альган дээрэ / Доошоо ниидэхэдээ тогто-хо / СаИан болохом гY?// Ьэбшээн болоходом шэбшээрэй, / Ьара болоходом хараарай, / Булжамуур болоходом шагнаарай, / СаЬан болоходом тодоорой!».
Здесь присутствуют фольклорные «горхон», «Ьэбшээн», «алтан Ьара», «булжамуур» - они ведут не только к фольклорным началам, но и к мифологическому материалу. Как не вспомнить стихотворение Бавасана Абидуева «Сонхоор малайЬан Ьара». «Уншэн xYYxэн» ассоциируется с «лунной девушкой» с коромыслом, с ведрами на плечах, похищенной ночью луной, да она же, конечно, осиротевшая одна на луне!
Следующая отмечаемая нами особенность современной бурятской поэзии - это обращение к историческим народным истокам, обобщение событий тысячелетий и понятий современности: «На исходе век - в огненном венце, / Гул эпохи, блики, отсвет на лице - / Россия - новый вызов лихолетья, / У подножия неба - третье тысячелетие // Вновь явились звездные дожди, / Знаменья, лесть, незваные вожди // На стыке двух тысячелетий - / Кровь, слепые виражи // У подножья неба - миражи... / России миражи».
Эти стихи Сергея Тумурова показывают, что в бурятской поэзии появился философский под-
ход, граничащий с некоей публицистичностью, обращением поэта как трибуна и глашатая к массам. Тумуровские строки напоминают строки Александра Блока из поэмы «Возмездие» о XIX и XX веках: «Век девятнадцатый железный / Воистину жестокий век! // Тобою в мрак ночной, беззвездный / Беспечный брошен человек!.. // Двадцатый век... // Еще бездонней, / Еще страшнее жизни мгла... // И неустанный рев машины, / Кующей гибель день и ночь... // И отвращение от жизни, / И к ней безумная любовь, / И страсть, и ненависть к отчизне... // И черная, земная кровь / Сулит нам, раздувая вены, / Все разрушая рубежи, / Неслыханные перемены, / Невиданные мятежи...» [3, с. 329-330]2.
Следующая особенность, которую нам надо отметить, - продолжение мотивов восточной поэзии. Они вначале появились в поэзии Дондо-ка Улзытуева, Лопсона Тапхаева, Бориса Сыре-нова, Намжила Нимбуева. Ныне указанные мотивы присутствуют в поэзии Дулгар Доржиевой, Рахмета Шойморданова, Дондопа Очирова, Лопсона Гыргенова.
«С небом вечерним в соседстве / Край моей горной тропы // Песня рождается в сердце / Иль ощущение борьбы? // Мир, обернувшийся тишиной, / Словно вселенная передо мной» (Дул-гар Доржиева).
«Ами наИан - ЬалаатаИан харгы, / Агшан зуу-ра носоЬон одон // Нэгэнэй наИан - хабарай ургы / НYгеедэ нэгэнэй - набшаИата модон...» или: «ШамгYЙ, инагни, алтан дэлхэй - / Шууяа^й, хооЬон монсогор шулуун // ШамгYЙ инагни, инагни, сагшье - мэлхэй, / Шадал^й болоЬон, далшуй шубуун...» (Лопсон Гыргенов).
Мотивы восточной поэзии в современной бурятской поэзии имеют нюансы биографического времени, дома/родины как концептов пространства. Это ярко прослеживается в поэзии Лопсона Тапхаева. Кстати, он, как один из зачинателей ввода восточных мотивов в бурятскую поэзию,
2Галина Базаржапова пишет о мысли, о ее поисках так: «И поиски те бесконечны, вызваны верой / Устала ль я от усилий безмерных? // Где же та Шамбала обетованная? // Где владения небесной Уржин-Ханда? // Где дух поющий Нара-Хажид? // Поталы где очаг, что сродни Деважин? // Но возможно лишь воспарение душою, / Но возможно лишь общение на расстоянии, / Пока мы в Сансаре вращаемся, / И притяжению земному подчиняемся // И жизнь свою слагая по земному, / Время отсчитывая, пространство измеряя, / Кланяясь Солнцу красноликому / И Луне, вобравшей свет миллионов лет, // Встречаю я с почетом новое тысячелетие, / Приветствую хадаком новое столетие, / Возвожу магтаал волшебством пера / Вселенной новой и новому мирозданию!».
по-прежнему остается ориентиром в этом направлении развития.
Биографическое время - духовно значимые моменты жизни, отраженные в произведении. Для внутреннего мира лирического героя Л. Тапхаева характерна фиксация времени на определенных жизненных этапах человека. Биографическое время в его поэзии связано с пространством реального географического пространства. Мотив биографического времени рефреном проходит в циклах книги «Угай бэ-шэг» («Летопись рода»): «Бага наhан» («Детство»), «Золто хабар» («Счастливая весна»), «Хо-рёодтойдоо» («В двадцать лет»), «Наhанай тэн» («Полдень жизни»), «ДYшэн юhэндее» («В сорок девять лет»). В этих циклах происходит осмысление времени в разные периоды жизни человека (на временной аспект указывают и сами заглавия). Это циклы - некий хронотоп жизненного пути человека, дорога от юности к старости.
Заглавия сборников имеют глубокий смысл. Название «Угай бэшэг» буквально значит «летопись рода», «родословная». Оно обращает к коллективному бытию человека; именно в общую канву истории народа, рода вписывается индивидуальная судьба поэта. В самом начале книги раскрывается история рода в поэмах «Угай туухэ» («История рода»). Раскрытие индивидуальной судьбы начинается с детства, название «бага наИан» буквально значит «малая жизнь», («детство»), в бурятском языке семантическое поле слова «жизнь» шире, оно значит и «прожитые годы», и «бытие». Детская пора, мыслимая как «малая жизнь», утверждает ценность жизни в любом возрасте.
Название «Золто хабар» содержит общечеловеческую метафору юности как весны, само название утверждает логическую оценку этой поры человеческой жизни. Название цикла «Хорё-одтойдоо» отражает народное представление о существовании в жизни человека определенных рубежных дат, которым должен соответствовать этап становления. Цикл «НаИанай тэн» соответствует зрелости, в названии содержится общеязыковая метафора, где «харгын тэн» - середина пути, <^дэрэй тэн» - «середина дня», «hYниин тэн» - середина ночи, «мYрэнэй тэн» - «середина реки», слово «тэн» вмещает в себя и пространственное, и временное значение. Образный перевод «полдень жизни» содержит и указание на ход солнца, его положение в зените. Название «ДYшэн юhэндее» содержит указание на число 49. Особое значение чисел и числовой символики в истории культуры общеизвестно. По восточному календарю по прошествии двенадцати-
летнего цикла в душе у человека происходят перемены («сэдьхэл хямарха»). Именно в этот период происходят «метаморфозы», переосмысление прожитого и жизни в целом.
В основе композиции книги «Угай бэшэг» в названии циклов «Золто хабар» и «НаИанай тэн» находится традиционная поэтическая метафора - видение жизненного пути человека в их соотношении с временами года и суток. Периоды жизни человека образуют микрообразы: весна -молодость, осень - старость и т.д. Утро, день, вечер также ассоциируются с этапами человеческой жизни.
Биографическое время - время индивидуальной жизни вписано во время природной жизни. Личное время и календарное время в сознании поэта всегда совмещены, так как совпадение ритмов человеческой жизни и космических ритмов находится в основе гармонии, которую и раскрывает поэзия Л.Тапхаева. В самом первом сборнике стихов поэта «Мундаргын сэсэгууд» («Цветы гольцов») уже можно выделить эту особенность биографического времени, его «сращенность» с календарным природным временем. В цикле «Этигэл» («Вера») этого сборника смена времен года становится основным фоном, на котором разворачивается любовная история лирического героя.
Книга «Угай бэшэг», изданная в 1988 г., подытоживает определенный период творчества поэта, так как после нее долгое время не издавались книги с оригинальными стихотворениями на бурятском языке, печатались отдельные стихотворения в периодической печати. Для наиболее полного определения авторского понимания времени (и личного, и исторического), необходимо, на наш взгляд, проанализировать стихотворения поэта, объединив их не только по хронологическому принципу порядку написания, а по содержательному, по той человеческой жизни, которой они посвящены [4, с. 14-17].
И пространство в бурятской поэзии приобретает новые черты: это Родина, Дом, в котором Очаг является пространственным концептом; все это восходит к Космосу.
Опять обратимся к исследованиям О.А. Заба-новой. Образ Родины в бурятской поэзии создается на чувственном уровне: аромат только его родине присущих запахов, воспринимаемый на архетипическом уровне, рассеян в лирике Дон-дока Улзытуева (это запах ая ганги), Баира Ду-гарова (сагаан дали), у Лопсона Тапхаева (арсын хангал Yнэр - запах можжевельника).
Концепт Дом является одним из ведущих в творчестве Л.Д. Тапхаева и представляет собой одну из центральных «семантических сфер» в
индивидуально-авторском стиле писателя. Смысловое наполнение названного концепта последовательно формируется на протяжении всего творчества Л.Тапхаева и включает в себя несколько смысловых планов (концептуальных признаков): дом - локус семьи, сердце, душа; ограда - локус переживания интимных чувств, малая родина - эмоционально-положительное отношение к родным местам, к своим родителям, кровно-родственным «корням», к близким людям, к знакомым с детства обычаям и традициям, к родному языку.
Названные смысловые планы состоят из ряда семантических линий (семантических составляющих), которые, взаимодействуя, создают поэтическую картину мира, соответствующую мировосприятию автора, его видению того, как устроена та часть пространства, которая называется Домом, Родиной.
В ранних стихах поэта образ Дома высоко частотен. Он создается не только через прямую номинацию: «Гэр тээшээ мэндэжэ ябахадаа» (Когда тороплюсь я к родному дому), и через перечисление понятий того, что является его как внутренними, так и внешними составляющими: гал гуламта (очаг); гэшхуур (крыльцо); шагаабар (окно); хуреэ (ограда).
Очаг (гал гуламта) олицетворяет не только благополучие рода, семьи, но содержит этическую концепцию продолжения традиций народа, пока жив очаг домашний, жив народ и его культура. С древних времен для бурят жилище воспринималось как миниатюрная модель мира, поэтому его структура повторяла структуру Космоса, где центром служил очаг, обеспечивая контакт с Небом, как аналог мирового древа, фиксирующий вертикальные связи.
Огонь очага в национальном сознании имеет глубокий смысл. В стихотворении «НYXЭДЭЙM hамгад» («Жены друзей») отражается национальное восприятие женщины как хранительницы очага «хатан шэнги гуламтыень шэмээлта, иухэдэйм hамгад» (как королевны украсили их очаг, жены друзей). Образ женщины как хранительницы очага - символ красоты, богатства, постоянства. Этот образ является проявлением наивысшего душевного подъема человеческих чувств. Он понятен и созвучен каждому.
В стихотворении <^ншэн xYбYYнэй дуун» («Песня мальчика сироты») смерть матери для мальчика - это угасание огня домашнего очага, пустота и холод.
Концепты пространства и времени в поэзии Бориса Сыренова проявляются совершенно по-иному: эти фундаментальные понятия филосо-
фии опоэтизируются на обыденном житейском восприятии и восходят к истокам восточного мировоззрения. Проанализируем его стихотворение: <^глеегуур болотор унтахадаа / Унтари соогоо садаха губ? / Ьабандан хэбтээд уйлаха-даа, / Ьайхан зуудэ Yгылxэ губ?» (Почувствую ли удовлетворение / Просыпаясь утром в постели? / Метаясь в беззвучном плаче, / Пойму ли, что не было желанного прекрасного сна? [Подстрочный перевод наш].
В этом первом четверостишии время воспринимается в реальной (утро, человек просыпается) и в ирреальной (сон) форме; пребывание человека в реальном и ирреальном мире сливается в единое мировосприятие.
«Газаа гараад харахадашни, / Галуунууд нуухэ баруун ЗYг руу. // Малаа туна, адаглаха-дамни, / Малшан xYбYYн бэлшээри уруу» (Выхожу из дома, смотрю, / Гусиные косяки летят на Запад. // Паренек, пастух / Направляет стадо на пастьбу) [Подстрочный перевод наш].
Мир находится в движении: птицы перелетают в необозримую даль, а коровье стадо уходит на пастбище - земное пространство выступает в двух ипостасях: в первом случае расстояние измеряется в континентальных масштабах, во втором - в ближнем своем проявлении: житейском, обыденном, простом - хозяйственном. Время ощущается в движении в пространстве: пастьба коров - это суточный цикл, а перелет птиц - годовой, но то и другое происходит в вечности, во временном протяженности бытия человечества и природы.
«Намарай энэ Yглеее / Хабарай хагсууда hанаxалби. // Ходоржо Yнгэрhэн xYлгеее / Хого-осон гээд лэ hанаxалби» (Осеннее это утро / Придет ко мне в весеннее ненастье. // Преходящее суету нашу / Восприму как качество пус-тотности бытия .).
Осенняя довольная, достаточная пора (птицы улетают с выводком-пополнением в теплые края, тучное стадо коров степенно направляется на луга и поля, еще не опустевшие, зовущие теплой благодатью) сменится весенними ветрами, последней хлесткой снежной круговертью. А по сути своей все это - суета жизни, неопределенность, непредсказуемость природы и человеческого бытия - пустотность существования мира, микро- и макрокосмоса, это одно из фундаментальных понятий буддийской философии.
Мотив «вселенской круговерти» - один из сильных в современной бурятской поэзии. Так и называется - «Во Вселенской круговерти» -книга Жоржа Юбухаева («Эрьен ба^ан юртэм-сын юрьеэн соо»). В предваряющем сборнике
стихотворении пронзительны строки о трехча-стности мира, о вечности, суетности - о добре и зле, находящемся в вечном неравновесии, подводя человека к мыслям о суетности жизни -истоки этих поэтических раздумий в древних мифах и сегодняшней философии, которая никогда не достигнет завершения.
Данная статья не претендует на масштабный анализ современных мотивов в бурятской поэзии, но в ней мы попытались заострить внимание исследователей на некоторые современные мотивы в бурятской поэзии с тем, что дальнейшее их обсуждение может быть полезным в развитии поэтической бурятской мысли.
Литература
1. Абай Гэсэр хубуун. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1969.
2. Банзаров Д. Собрание сочинений. - М.: Изд-во АН СССР, 1955.
3. Блок А. Лирика: Тридцать лирических циклов и разные стихотворения. - М.: Советская Россия, 1980.
4. Забанова О.А. Пространство и время в поэзии Л. Д. Тапхаева. - Улан-Удэ: ГУП Ид «Буряад унэн», 2010.
Ангархаев Ардан Лопсонович, доктор исторических наук, доцент кафедры бурятской литературы Национально-гуманитарного института Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ. Болдонова Ирина Сергеевна, доктор философских наук, доцент кафедры зарубежной литературы филологического факультета Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: irina_duncan@ mail.ru.
Angarkhaev Ardan Lopsonovich, doctor of historical science, associate professor, department of Buryat literature, national humanities institute, Buryat State University, Ulan-Ude.
Boldonova Irina Sergeevna, doctor of philosophical science, associate professor, department of foreign literature, philological faculty, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: irina_duncan@mail.ru.
УДК 82-1(571.54) © С.С. Имихелова, В.А. Балханов
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ПОЭМНОГО ЖАНРА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ БУРЯТИИ
(1970-1980-е гг.)
Рассматриваются такие жанровые модификации лирического эпоса в литературе Бурятии, как стихотворная повесть и эпическая поэма, анализ которых дается в сравнении с родственными модификациями в бурятской литературе.
Ключевые слова: русская литература Бурятии, повесть в стихах, эпическая поэма, лирический эпос, бурятская поэма.
S.S. Imihelova, V.A. Balkhanov
TRENDS OF DEVELOPMENT OF THE POEM GENRE IN THE RUSSIAN LITERATURE OF BURYATIA
(1970-1980's)
The article reviews the following genre modifications of lyric epos in the literature of Buryatia: lyric-narrative poem and poetical story. Genres are examined in comparison with related modifications in the Buryat literature.
Key words: Russian literature of Buryatia, poem, poetical story, lyric epos, Buryat poetry.
Рассматривая вопросы специфики жанра поэмы в творчестве поэтов Бурятии, можно увидеть немало изменений в ее облике начиная с 1960-х гг. В последующие годы, как и в других литературах народов России, развитие поэмы в республике было отмечено интенсивным идейно-художественным поиском жанрово-родового синтеза, использованием возможностей разных жанров и литературных родов в структуре одного или нескольких произведений. Одна из тенденций в этом поиске состоит в расширении возможностей лиро-эпического сюжета, рамки которого «раздвигаются» за счет привлечения особенностей эпических и драматических жан-
ров (рассказа, новеллы-исповеди, повести-исповеди, поэтической драмы). Существенным подспорьем здесь оказывается отход от реали-стически-объективного повествования, его последовательная субъективизация.
Русские поэты Бурятии в 1970-1980-е гг. осваивают разные жанровые модификации стихотворного эпоса: кроме поэм с возвышеннолирической интонацией, например, «Колодец планеты» А.Румянцева, можно увидеть образцы драматических поэм - «Полтора Ивана»
В. Липатова, «Открытие Сибири» М.Шиханова. Развивается эпическая поэма лирикофилософского характера - «Круговерть» и
