CC BY
28
УДК 81.119
В. М. Костева 10.52070/2542-2197_2021_2_844_161
доктор филологических наук, доцент
профессор кафедры общего и сравнительного языкознания
Московского государственного лингвистического университета
особенности академического дискурса тоталитарных государств хх ВЕКА
В статье рассматриваются языковые особенности академического дискурса, обусловленные влиянием на него агрессивного интрадискурса. Используя оригинальные научные критические публикации, автор вычленяет наиболее употребительные негативизмы, распространенные в академическом дискурсе СССР и некоторых социалистических странах в период тоталитарного общественного устройства; рассматривает их с точки зрения ритуальности и креативности, прослеживает использование речевой агрессии как реализацию дискурсивных практик.
Ключевые слова: дискурс; интрадискурс; ритуальность; креативность; речевая агрессия; негативизм; новообразование.
V. M. Kosteva
Doctor of Philology (Dr. habil), Associate Professor
Professor at the Department of General and Comparative Linguistics
Moscow State Linguistic University
FEATURES of THE ACADEMIC DISCoURSE
of totalitarian states of the twentieth century
The article considers the linguistic features of academic discourse with regard to the influence exercised by aggressive intradiscourse. Using original scientific critical publications, the author identifies the most common negativisms spread in the academic discourse of the USSR and some socialist countries in the period of totalitarian regime; considers them in terms of ritualism and creativity, traces the use of speech aggression as the implementation of discursive practices. Key words: discourse; intradiscourse; ritualism; creativity; speech aggression; negativism; newly formed structure.
Введение
Наука в тоталитарных государствах характеризуется рядом особенностей, позволяющих выделить ее в историографической перспективе
в отдельный феномен. При изучении лингвистики тоталитарных государств ХХ века нами было установлено, что ее признаки в теоретическом и прикладном аспектах в равной степени относятся как к политическому дискурсу, дискурсу власти, так и к агрессивному виду дискурса [Костева 2019, с. 25]. В большинстве случаев дискурсивные маркеры пересекаются друг с другом, что обусловливается характером проводимой идеологической и языковой политики тоталитарного государства, а также зависимостью развития науки от государственных установок.
Созданные условия работы не могли не отразиться на жизни академического сообщества, определив особые дискурсивные практики проведения научных дискуссий, правила и структуру написания научных трудов. В представленной статье предпринята попытка выявить особенности проявления агрессии в академической среде и проанализировать их с позиции современной теории речевой агрессии. В центре нашего внимания находятся тексты ученых-лингвистов, написанные на злобу дня, а также посвященные критике различных лингвистических концепций. Исследование такого рода позволяет рассмотреть академический дискурс с позиции агрессивного дискурса, который вслед за О. А. Радченко мы рассматриваем как интрадискурс, основные признаки которого можно найти в ряде частных дискурсов, в том числе в научном и академическом [Радченко 2009, с. 64-65].
Методы исследования
В нашем исследовании при определении дискурса мы исходим из дефиниции дискурса, предложенной О. А. Радченко, согласно которой дискурс понимается как фрагмент лингвокультурологии. Будучи неотделимым от языкового коллектива, дискурс опирается на ряд лингвокультурных составляющих, что обусловливает и интерпретирует социальное поведение человека и его проявления в речевых действиях [там же, с. 61].
Рассматривая природу дискурса под таким ракурсом, следует ориентироваться на его изучение «не путем «восхождения» от текста к его экзистенциальному окружению, а путем «нисхождения» от социальной реальности к фактам ее проявления» [там же]. Данный способ коррелирует с нарративным методом лингвоисториографии, использование которого предусматривает работу с различными источниками, среди которых оригинальные статьи и доклады.
Предлагаемая методика позволяет рассмотреть академический дискурс с точки зрения стиля поведения и образа мышления участников тоталитарного дискурса, в нашем случае - ученых-филологов, вынужденных писать свои научные статьи в соответствии с дискурсивными практиками тоталитарного общества.
Теоретические предпосылки исследований агрессивного дискурса
Тема языковой агрессии привлекает внимание лингвистов на протяжении уже нескольких десятилетий. Под ней понимаются «все типы негативного или критического отношения говорящего к адресату, выраженные при помощи языковых средств» [Апресян 2003, с. 33].
Исследования языковой агрессии включаются в анализ агрессивного интрадискурса, его элементы изучаются в других видах дискурсов, например, педагогическом, социальных сетях, политическом дискурсе и т. д.
Систематизируя дискурсы, О. А. Радченко исходит из наличия двух аспектов дискурса, а именно - потенциального, в который включены созданные тексты, имеющиеся нормы социального поведения, культурно-специфические клише; и актуального, содержащего «реально существующие социально-значимые ситуации», участники которых руководствуются определенными дискурсивными практиками. На основе этих практик создаются индивидуальные стратегии поведения в социуме [Радченко 2009, с. 61].
Полагаем, что, говоря об академическом дискурсе в условиях тоталитаризма, мы имеем дело как с первым, так и со вторым аспектами проявления дискурса, их взаимодействие обусловливается дискурсивными практиками (в трактовке М. Фуко), реализацию которых мы можем проследить в существующих критических текстах и в поведенческих стратегиях участников академического дискурса.
С учетом частотности проявления тех или иных аспектов, в концепции Радченко выделяются три группы дискурсов: ритуализован-ные, креативные и креолизованные. Агрессивный дискурс относится к креолизованному типу, так как он сочетает ритуализованность и креативность в равной степени [там же, с. 61]. Под ритуальностью в теории дискурса понимается «отсутствие элемента новизны, предсказуемость, запрограммированность, преобладание фатики над информативностью» [Шейгал 2001].
Креативность дискурса воплощается в оригинальности и высокой степени индивидуальности. В применении к агрессивному дискурсу креативность можно рассматривать в аспекте создания особого пласта негативизмов и новообразований (терминология [Яковлева 2016]), а также их использования той или иной группой участников дискурса.
Проявления агрессивного дискурса в научной критике
Рассмотрение агрессивного интрадискурса в СССР мы можем начать с периода 1920-1930-х гг. прошлого века, когда концепция Н. Я. Марра постепенно приобретала статус доминирующей теории. Ее продвижение требовало активной поддержки в научной среде. Сторонники Марра активно внедряли марризм как подлинное марксистское языкознание, используя при этом различные средства агрессии. К ним можно отнести специальную агрессивную риторику дискуссий, агрессивность устных и письменных выступлений. Объектом критических нападок стало зарубежное языкознание в целом и индоевропейское языкознание, в частности. При написании научных статей обязательной дискурсивной практикой стало использование эпитета «буржуазное» при условии непременной критики данных категорий. В качестве примера приведем несколько цитат из научных статей: «буржуазная наука об языке» [Аптекарь 1930, с. 135], «буржуазное языкознание» [Против буржуазной контрабанды в языкознании 1932, с. 31].
Попытки критики марризма обозначалась как «вылазки буржуазной агентуры в языкознании», да и сам Марр противопоставлялся зарубежным ученым. (См., например, заглавную статью Н. Я. Золотова в сборнике «Против буржуазной контрабанды в языкознании» (1932), где автор выступает с резкой критикой против тех людей, которые считали Марра «буржуазным ученым» [там же, с. 18]).
Отметим, что и сам Марр периодически прибегает к этому эпитету. В ряде его работ мы можем найти такие словосочетания, как, например, «буржуазная идеология», «буржуазные мыслители», «буржуазный классовый язык» [Марр 1933, с. 281, 262, 287].
Определение «буржуазной» получила европейская наука в работах Е. О. Шор и других лингвистов [Шор 1931].
Представляется, что использование лексемы «буржуазный» в отношении западных течений лингвистики является примером ритуальности дискурса. Доказательством этому факту может послужить, например, статья Л. П. Якубинского «Против 'даниловщины'», где автор
практически автоматически перед каждым упоминанием зарубежной лингвистики ставит лексему «буржуазный», например: «буржуазная «социологическая» лингвистика, в западноевропейской буржуазной лингвистике» [Против буржуазной ... 1932, с. 47-65, 48]. Другим наглядным примером является название доклада Л. П. Мамета «Отражение марксизма в буржуазном востоковедении» [Мамет 1930].
Полагаем, что использование прилагательного «буржуазный» с отрицательной коннотацией находится в общей критической парадигме того времени, когда дореволюционные явления, предметы материального и нематериального вида были отнесены к разряду враждебных новому государству в целом, что впоследствии было проецировано на научные направления, стоявшие в оппозиции к новому марксистскому языкознанию.
Так, в статье Э. Арнольди «Буржуазное кино сегодня» все явления западной киноиндустрии представлены буржуазными. К ним автор относит, например, такие лексемы, как фильма (в современном варианте фильм), производство, кинопродукция, рецензенты, цензура, семья, быт, художник [Арнольди 1933].
Данная тенденция была присуща ряду других наук, например, истории. В «Историческом журнале» от 1937 г. в статье, посвященной избирательным законам в буржуазных странах «Выборы в буржуазный парламент», буржуазным объявляется практически все: литература, партия, демократия, кандидаты, исследователи, журналисты, страны, государство, конституция. Буржуазными являлись независимость, шовинизм, критика в центральных газетах и журналах [Коровин 1937].
Отметим также, что вслед за учеными СССР лексема «буржуазный» в отношении лингвистики и отдельных языковедов широко использовалась в социалистических государствах, что объясняется прямой зависимостью лингвистики в этих странах от языкознания в СССР. Так, в Албании все лингвистические школы и направления, кроме существующих в СССР, были объявлены ненаучными, реакционными и нелегальными [Kananaj 2015, с. 138]. В программной статье «Основные проблемы албанского языкознания» ряд зарубежных лингвистов был отнесен к буржуазным: имеются в виду представители западного буржуазного языкознания Г. Мейер, А. Мейе и др. [Сухотин, Косталари 1953, с. 90].
Примером использования эпитетета «буружуазный» в румынском языкознании может послужить статья ведущего лингвиста того
времени Э. Петровича «Благотворное влияние советского языкознания на языковедческую деятельность в Румынской Народной Республике» (Influenta binefacatoare a lingvistici sovietice asupra lingvisticii din patria noastra) [Petrovoci 1953, c. 7-12], в которой «буржуазными идеалистическим концепциями» (conceptiilor idealiste burgheze) назывались концепции структурализма.
Вторым по частотности является эпитет «реакционный». Данную лексему активно использовали марристы нового поколения 1940-х гг. Так, согласно резолюции совместного заседания ученых советов Языка и мышления имени Н. Я. Марра и Русского языка в 1948 г. при обсуждении доклада Н. Н. Мещанинова «О положении в лингвистической науке» академик В. В. Виноградов и профессор А. С. Чико-бава были объявлены «реакционными языковедами», только по причине того, что они выступили против положения о классовой борьбе «в развитии идеологического содержания речи» [Романовский 2004].
Широкое распространение слово «реакционный» получило в работах других известных советских ученых. В Стенограмме публичной лекции профессора В. Н. Ярцевой «Реакционная сущность "теории мирового" англо-саксонского языка» реакционной предстает идея, сущность (см., например, «порочная и реакционная идея») [Ярцева 1949, с. 23]. Не менее распространено было существительное реакционность, относящееся, например, к теории [там же, с. 19].
В статье А. В. Десницкой реакционность простирается в основном на философскую составляющую концепции Марра, например, «реакционно-идеалистические влияния» или «реакционно-идеалистическая зарубежная философия» [Десницкая 1951, c. 31, 34].
Третьим не менее популярным эпитетом стала лексема «вредный». Вредной представляется теория, направление. Такого определения удостоилась, например, буржуазная социологическая школа [Современное положение на языковедном фронте и задачи Института языка и мышления Академии наук СССР 2013, с. 306]. Показательным является также название статьи Г. П. Сердюченко в газете «Культура и жизнь» «Об одной вредной теории в языкознании» [Сердюченко 1949, с. 3].
Отметим, что использование упомянутых выше лексем привело к возникновению целого ряда штампов, использование которых мы можем найти практически во всех научных трудах того периода.
Способы выражения агрессии в академическом дискурсе
Другим проявлением агрессии академического дискурса является использование разговорной и просторечной лексики, которое в научном тексте приводит к определенному диссонансу, с одной стороны, а, с другой - усиливает популизм и конъюнктурность такого рода высказываний.
К наиболее яркому проявлению этого факта можно отнести критику со стороны «выдвиженцев» 20-х гг. прошлого века, которые активно использовали «новый, канцеляризованный, основанный на упрощении старого модернизированного язык» [Романенко 2001, с. 116], с помощью которого они внедряли в сознание людей мысли о правильности / неправильности научных идей. В «разоблачениях» Е. Д. Поливанова представители данной группы использовали такие выражения, как: «поднажить капиталец», «голословное заявление», «апологетизи-рующий автор», «ученый-специалист» [Аптекарь 1930, с. 131-138].
К не менее интересным проявлениям креативности агрессивного дискурса относятся авторские новообразования, в основе которых лежат базовые концепты политической жизни той эпохи. К ним мы относим агрессивно-политизированные высказывания типа «механицизм и меньшевиствующий идеализм», «неприкрытое выражение социал-фашизма в языкознании», «маскирующаяся индо-европеистика», «социал-фашистская контрабанда», «клеветническое извращение марксизма-ленинизма», «абстрактно-идеалистическая галиматья» и т. п. [Против буржуазной ... 1932, с. 12, 14, 31, 45, 108].
Продолжение использования такого рода негативизмов мы находим и в последующий исторический период, связанный с проводившейся борьбой против космополитизма в конце 1940 - начале 1950-х гг. В уже упомянутой выше статье Г. П. Сердюченко, критикующей деятельность известных советских ученых-лингвистов В. М. Жирмунского, Л. Р. Зиндера, Т. В. Сокольской, В. Н. Ярцевой, А. В. Десницкой, автор клеймит их концепции, используя такие выражения, как «расистские позиции в науке», «англо-американский шовинизм», «вредное космополитическое извращение», «антипатриотическое суждение» [Сердюченко 1949, с. 3].
Представляется, что подобное словотворческое новаторство было востребовано и в других отраслях общественной жизни тоталитарных государств. Одно из подтверждений данному факту мы находим в диссертации Ю. В. Яковлевой, посвященной речевой агрессии
в полемических материалах советских литературно-художественных изданий первой половины ХХ в. [Яковлева 2016]. Среди прочих выводов автор отмечает наличие большого количества «результатов агрессивной словотворческой деятельности журналистов» [там же, с. 146].
заключение
Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что ритуализиро-ванность и креативность агрессивного интрадискурса в академическом дискурсе тесно связана с политической составляющей общественного дискурса. Одной из задач тоталитарного государства является борьба с внешними и внутренними врагами, что проецируется на лингвистику и, соответственно на лингвистов, которые создают свои методы и инструменты такой борьбы. Использование элементов речевой агрессии, создание особых клише, негативизмов и других новообразований агрессивного характера представляются также удобным инструментарием для ученых-лингвистов, вынужденных строить свою научную деятельность в соответствии с предписаниями руководства страны и государственной политикой в целом.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Апресян В. Ю. Имплицитная агрессия в языке // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии / Тр. Международная конференции «Диалог 2003». М.: Флинта : Наука, 2003. С. 32-35. [Apresjan, V. Ju. (2003). Implicitnaja agressija v jazyke (Implicit aggression in the language). Komp'juternaja lingvistika i intellektual'nye tehnologii Tr. Mezhdunarodnaja konferencii «Dialog 2003» (pp. 32-35). Moscow: Flinta : Nauka. (In Russ.)]. Аптекарь В. На забытом участке теоретического фронта // Литература и искусство. 1930. № 1. C. 131-138. [Aptekar', V (1930). On a forgotten branch of the theoretical front. Literatura i iskusstvo, 1, 131-138. (In Russ.)]. Арнольди Э. Буржуазное кино сегодня // Советское кино. 1933. № 5. C. 68-76. [Arnol'di, Je. (1933). Bourgeois cinema today. Sovetskoe kino, 5. 68-76. (In Russ.)].
Десницкая А. В. О роли антимарксистской теории происхождения языка в общей системе взглядов Н. Я. Марра // Против вульгаризации и извращения марксизма в языкознании: c6. статей / под ред. академика В. В. Виноградова и Б. А. Серебренникова. М.: АН СССР, 1951. Ч. I. С. 26-59. [Desnic-kaja, A. V. (1951). O roli antimarksistskoj teorii proishozhdenija jazyka v obshhej sisteme vzgljadov N. Ja. Marra (On the role of the anti-Marxist theory
of the origin of language in the general system of views of N. Y. Marr). Protiv vul'garizacii i izvrashhenija marksizma v jazykoznanii: Sb. statej / Pod red. akademika V. V. Vinogradova i B. A. Serebrennikova. (pp. 26-59). Moscow: AN SSSR. (In Russ.)].
Коровин Е. Избирательные законы в буржуазных странах. Выборы в буржуазный парламент // Исторический журнал. 1937. № 10. C. 177-189. [Korovin, E. (1937). Electoral laws in bourgeois countries. Elections to the bourgeois Parliament. Istoricheskij zhurnal, 10, 177-189. (In Russ.)].
Костева В. М. Лингвистика тоталитаризма в лингвофилософской парадигме ХХ века: автореф. дис. ... д-ра. филол. наук. Пермь, 2019. [Kosteva, V M. (2019). Lingvistika totalitarizma v lingvofilosofskoj paradigme HH veka (Linguistics of totalitarianism in the Linguophilosophical paradigm of the twentieth century): abstract of PhD in Philology. Perm'. (In Russ.)].
Мамет Л. П. Отражение марксизма в буржуазном востоковедении // Историк-марксист. 1930. № 17. C. 69-96. [Mamet, L. P. (1930). Reflection of Marxism in bourgeois Oriental Studies). Istorik-marksist, 17, 69-96. (In Russ.)].
Марр Н. Я. Избранные работы: в 5 т. Л.: ГАИМК, 1933. Т. 1: Этапы развития яфетической теории. [Marr, N. Ja. (1933) Izbrannye raboty v 5 t. T. 1: Jetapy razvitija jafeticheskoj teorii (Stages of development of the japhetic theory). Leningrad: GAIMK. (In Russ.)].
Против буржуазной контрабанды в языкознании: c6. бригады Ин-та языка и мышления АН СССР. Л.: ГАИМК, 1932. [Protiv burzhuaznoj kontrabandy v jazykoznanii (Against bourgeois contraband in linguistics): Sb. brigady In-ta jazyka i myshlenija AN SSSR. (1932). Leningrad: GAIMK. (In Russ.)].
Радченко О. А. Исследования агрессивного дискурса: проблемы и перспективы // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Филология. Теория языка. Языковое образование. 2009. № 1. С. 6165 [Radchenko, O. A. (2009) Aggressive Discourse Research: problems and prospects. Vestnik of Moskow City Pedagogical University. Serija: Filologija. Teorijajazyka. Jazykovoe obrazovanie, 1, 61-65. (In Russ.)].
Романовский С. И. «Притащенная» наука. СПб. : Издательство Санкт-Петербургского университета, 2004. [Romanovskij, S. I. (2004). «Pritashhennaja» nauka (Dragged Science). St. Petersburg: Izdatel'stvo Sankt-Peterburgskogo universiteta. (In Russ.)]. URL: http://fanread.ru/book/4058856 (дата обращения: 02.02.2021).
Романенко А. П. Советская философия языка: Е. Д. Поливанов - Н. Я. Марр. К особенностям философии языка // Вопросы языкознания. 2001. № 2. С. 110-122. [Romanenko, A. P. (2001). Sovetskaja filosofija jazyka: E. D. Polivanov - N. Ja. Marr. K osobennostjam filosofii jazyka (Soviet philosophy of language: E. D. Polivanov - N. Ya. Marr. To the peculiarities of the philosophy of language). Voprosyjazykoznanija, 2, 110-122. (In Russ.)].
Сердюченко Г. П. Об одной вредной теории в языкознании // Культура и жизнь. 1949. 30 июня. С. 3. [Serdjuchenko, G. P. (1949). About one harmful theory in linguistics. Kul 'turn i zhizn', 3 (In Russ.)].
Современное положение на языковедном фронте и задачи Института языка и мышления Академии наук СССР. Резолюция, принятая на собрании партячейки ИЯМ АН СССР 7 дек. 1931 // Acta Linguistica Petropolitana / Труды Института лингвистических исследований РАН / oтв. ред. Н. Н. Казанский. Т. IX. Ч. 1. Материалы к истории ИЛИ РАН (1921-1934). Сост. А. Н. Анфертьева. СПб.: Наука, 2013. С. 301-308. [Sovremennoe polozhenie na jazykovednom fronte i zadachi Instituta jazyka i myshlenija Akademii nauk SSSR. Rezoljucija, prinjataja na sobranii partjachejki IJaM AN SSSR 7 dek. 1931 (The current situation on the linguistic front and the tasks of the Institute of Language and Thinking of the USSR Academy of Sciences. Resolution adopted at the meeting of the party cell of the IAM of the USSR Academy of Sciences on December 7, 1931 (2013). Trudy Instituta lingvisticheskih issledovanij RAN: in N. N. Kazanskij (ed.). T. IX. Ch. 1. Materialy k istorii ILI RAN (1921-1934) / sost. A. N.Anfert'eva. Acta Linguistica Petropolitana (pp. 301-308). St. Petersburg: Nauka. (In Russ.)].
Сухотин B. П., Косталари А. Основные проблемы албанского языкознания // Вопросы языкознания. 1953. № 4. С. 90-98. [Suhotin, B. P., Kostalari, A. (1953). The main problems of Albanian linguistics. Voprosyjazykoznanija, 4, 90-98. (In Russ.)].
Шейгал Е. ЖНевербальные знаки политического дискурса // Основное высшее и дополнительное образование. 2001. Вып. 1. C. 157-161. [Shejgal, E. I. (2001). (Nonverbal signs of political discourse). Osnovnoe vysshee i dopolnitel'noe obrazovanie, 1, 157-161. Volgograd. (In Russ.)]. URL: http://philology.ru/linguistics1/sheygal-01.htm (дата обращения: 02.02.2021).
Шор Р. О. На путях к марксистской лингвистике. М. ; Л.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1931. [Shor, R. O. (1931). Na putjah k marksistskoj lingvistike (On the way to Marxist linguistics). Moscow. Leningrad: Gosudarstvennoe uchebno-pedagogicheskoe izdatel'stvo. (In Russ.)]. (дата обращения: 01.02.2021). URL: http://crecleco.seriot.ch/textes/ SHOR31b/txt.html.
Яковлева Ю. В. Речевая агрессия в полемических материалах советских литературно-художественных изданий 1917-1932 гг.: дис. ... канд. филол. наук. Москва, 2016. [Jakovleva, Ju.V. (2016). Rechevaja agressija v polemicheskih materialah sovetskih literaturno-hudozhestvennyh izdanij 1917-1932 (Speech aggression in polemical materials of Soviet literary and artistic publications of 1917-1932): thesis of PhD in Philology. Moscow. (In Russ.)].
Ярцева В. Н. Реакционная сущность «теории мирового» англо-саксонского языка. М.: Правда, 1949. [Jarceva, V. N. (1949). Reakcionnaja sushhnost'
«teorii mirovogo» anglo-saksonskogo jazyka (Reactionary essence "of the theory of the world" Anglo-Saxon language). Moscow: Pravda. (In Russ.)].
Kananaj A. The impact of the totalitarian ideology in Albanian grammatology // International Journal of Multidisciplinary Research and Development. 2015. Vol. 2. Issue 6. P. 137-140. URL: www.allsubjectjournal.com (дата обращения 01.02. 2021).
Petrovoci E. Influenta binefacatoare a lingvistici sovietice asupra lingvisticii din patria noastra // Studii §i cercetari lingvistice. Bucure§ti: Institutul de Lingvistica. 1953. T. IV P. 7-12.
