CC BY
21
УДК 81'23
П. П. Дашинимаева
Основы метамоделирования внутригосударственного перевода
Бурятский государственный университет им. Доржи Банзарова, г. Улан-Удэ, Россия
Аннотация. Актуальность темы обусловлена, во-первых, отсутствием психолингвистических моделей перевода, более или менее выпукло фокусирующих ментальный этап декодирования смысла исходного текста; во-вторых, отсутствием практики метамоделирования внутригосударственного перевода как разновидности посредничества в межкультурной коммуникации. Последнее в частности вызвано традиционным пониманием культуры как свойства государства, а не народов, заселяющих государство. Так, целью исследования является обосновать использование психолингвистических концепций в метамоделировании и представить основы метамоделирования внутригосударственного перевода в рамках психолингвистического подхода к исследованию моно- и межкультурной коммуникации. Задачи предопределены поставленной целью: дать обзор существующих моделей перевода, разграничив их по критерию «отнесенность к научно-исследовательской парадигме»; представить исходные методологические основы алгоритмизации перевода, в связи с чем описать когнитивный механизм естественной речемыслительной деятельности; презентовать авторскую психолингвистическую модель внутригосударственного перевода, для чего детально прописать три ментальные операции по декодированию исходной смысловой значимости на довербальном этапе переводческого процесса; проиллюстрировать модель примерами перевода и экспериментальными данными по определению приоритета ориентиров бурят в коммуникативных стратегиях. Основной метод исследования - моделирование, сопутствующие методы - эксперимент, идеализация, интроспекция, прогнозирование, антитезис. Тестирование методики метамоделирования проводится посредством доказательства «от противного», иллюстраций переводов с бурятского языка на русский, также ссылкой на якутскую культуру. Автор приходит к выводу о том, что метамодель внутригосударственного перевода в рамках психолингвистического подхода позволяет понять суть атомарного, микроквантового подхода к исследованию семиозиса, осознать некую идеальную дорожную карту переводческого посредничества между культурами и относиться к внутригосударственному переводу как к равнозначному виду деятельности с межгосударственным посредничеством. Модель может работать и в устном, и в письменном переводе, когда посредник между культурами берет обязательство подавлять свою Я-интерпретацию и поочередно проникает в определенном приближении во внутреннюю картину мира адресанта и адресата в заданной исходным текстом тематике. В плане перспективы исследования можно рекомендовать теоретикам и практикам, работающим с языками народов России, попробовать протестировать метамодель собственными наблюдениями.
Ключевые слова: моделирование, метамодель, психолингвистический, перевод, внутригосударственный, культура, СУБЪЕКТ, субъект-1, субъект-2, когнитивный, релятивизация.
DOI 10.25587/SVFU.2019.71.31947
ДАшИНИМАЕВА Полина Пурбуевна - д. филол. н., профессор кафедры перевода и межкультурной коммуникации Бурятского государственного университета им. Доржи Банзарова. E-mail: polinadash58@mail.ru
DASHINIMAEVA Polina Purbuevna - Candidate of Philological Sciences, Professor, Professor at the Chair of Translation and Intercultural Communication, Banzarov Buryat State University.
P. P. Dashinimaeva
Domestic-Coded Translation and Metamodelling Principles
Banzarov Buryat State University, Ulan-Ude, Russia
Abstract. There are two reasons that predetermine the relevance of the topic: lack of psycholinguistic models of translation, more or less convexly focusing the mental stage of the source text message decoding and lack of domestic-coded translation meta-modelling as a type of mediation in intercultural communication. The latter, in particular, is caused by the traditional understanding of culture as a state belonging, not of the peoples living within the country. The research objective is to metamodel a domestic-coded translation grounded by a psycholinguistic approach to the study of mono- and intercultural communication. The goal is realized via the following steps: to give an overview of the existing models of translation due to the criterion "research paradigm"; to present initial methodological foundations of the algorithm, including a cognitive mechanism of natural semiosis; to present the author's psycholinguistic model focusing three mental operations to be realized at the preverbal stage of translation; to illustrate the model by examples and experimental data on Buryats' communication strategies priorities. The main research method is modelling, the related methods are experiment, idealization, introspection, prediction, antithesis. Metamodelling testing is carried out by contradiction evidence, as well as Buryat-Russian translation examples and on the Yakut culture. The author comes to the conclusion that the psycholinguistic metamodel of domestic-coded translation provides an understanding what an atomic, microquantum approach to the study of semiosis is like; how equal is to translate cultures both at interstate and interdomestic levels. The model might work in interpretation and translation, when the intermediary between cultures suppresses their self-interpretation and subsequently perceives the sender's and recipient's internal worldviews in the source text back topic. The research prospects might develop as the metamodel testing via observations the way other languages of Russia are translated into Russian.
Keywords: modelling, metamodel, psycholinguistic, translation, domestic-coded, culture, SUBJECT, subject-1, subject-2, cognitive, relativization.
Введение
В качестве одной из насущных целей современная гуманитарная наука ставит задачу моделирования изучаемой деятельности. Реализация цели усложняется, когда деятельность необозрима - ненаглядна с точки зрения внешнего наблюдения и возможности описания ее физических характеристик и видоизменения отношений между элементами процесса, имеющего место в естественном режиме. Другая трудность относится к метауровню: сам исследователь должен обобщить варианты протекания деятельности и предложить уже метавариант (искусственное описание). Таким образом, задача любого моделирования - придать ненаблюдаемой деятельности понятный и прозрачный характер.
Что касается переводческого опосредования межкультурной коммуникации, не будет преувеличением утверждать, что в истории переводоведения насчитывается столько моделей, сколько составляющих можно вычленить в онтологии переводческого процесса
[1]. Это значит, что не всегда моделирование представляет собой в строгом смысле слова технологизацию и алгоритмизацию переводческих действий, основной этап которых начинается в когнитивной части процесса опосредования коммуникации. С другой стороны, решение заданного вопроса усложняется из-за отсутствия универсальности понимания самой исследовательской проблемы - должна ли модель описывать естественный алгоритм поиска и нахождения эквивалентов контактируемой пары языков или должна разрабатываться некая идеальная модель предписывающего характера, однако учитывающая в максимально возможной степени семиотический механизм метаязыка и его жанровую детерминированность. Мы придерживаемся второй позиции в аспекте заданного направления «внутригосударственный перевод».
Для системности представления существующие модели можно разбить по трем базовым парадигмам изучения семиотического механизма: формально-структурной, функционально-коммуникативной и когнитивно-психологической. В этом случае сам парадигмальный принцип деления моделей становится критерием измерения степени эволюционности, поступательности концепции, в рамках которой разработан тот или иной алгоритм перевода.
Авторы первого подхода (Я. И. Рецкер, А. В. Федоров, Дж. Кэтфорд) предлагают «2D-алгоритм», соединяющий эквивалент-1 с имеющим постоянное, соотносимое с первым кодом значение эквивалентом-2. Нетрудно подытожить, что таким образом нерелевантно описывается только внешняя часть семиотической деятельности, популярно называемая output. В такой модели переводчик уподобляется машине-ЭВМ, «переставляющей и преобразовывающей кубики-слова, заменяя одни другими <...> и отыскивая в своей памяти нужный эквивалент» [2, с. 9].
Далее можно выделить рекомендации промежуточного статуса, которые соединяют первую вторую - коммуникативную модель (см. работы Ж. Вине и Ж. Дарбельне, Ю. Найды, Л. С. Бархударова, Р. К. Миньяр-Белоручева), поскольку они антропоцентричны: идет речь о том, что перевод - это коммуникация между носителями языков, имеющая определенные законы протекания. И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг, О. Каде, В. Н. Комиссаров, В. Колер, М. Бэйкер, З. Д. Львовская, Д. Селескович и М. Ледерер более очевидно указывают на соблюдение приоритета функционально-коммуникативных закономерностей общения между культурами, хотя и не эксплицируется явно рефлексивная природа процесса перевода (за исключением последних двух авторов). Главным достижением этого этапа переводоведения является выделение таких категорий, как «коммуникативная цель», «функция», «воздействие», «коммуникативный эффект», где степень (не)актуализации цели зависит уже от переводчика.
Н. К. Гарбовский (2004) описывает переводческий процесс с точки зрения семиотического подхода, обогащенного учетом психологических факторов коммуникации, соответственно он начинает следующий этап теории перевода, где придают когнитивной части процесса более рельефный характер. Здесь отечественное переводоведение представлено такими именами, как А. А. Леонтьев, И. А. Зимняя, Ю. А. Сорокин, О. В. Казакова, А. Н. Крюков, В. И. Хайруллин, Н. Л. Галеева, В. И. Ермолович, И. Э. Клюка-нов, А. Г. Минченков, Л. В. Кушнина, Н. М. Нестерова, В. М. Жигалина. Логично то, что вначале психолингвистический подход к описанию переводческой деятельности знаменовался как перенос теорий восприятия и порождения речи в монокоммуникации в межкультурное пространство. Такое приоритетное фокусирование оправдано представлением процесса перевода в виде не межъязыковой трансформации, а речемыслительного процесса, «когда в результате активного осмысления переводчиком исходного текста в его сознании формируется определенная структура смыслов, которая затем вербализуется в виде текста перевода» [3, с. 15]. Однако данный семиотический механизм в чистом виде присущ ситуации адресата, а не переводчика.
Таким образом, исследовательская поступательность практики моделирования ремесла налицо. Далее попробуем более рельефно углубиться в когнитивное звено переводческого опосредования межкультурной коммуникации.
Обоснования релевантности психолингвистического моделирования внутригосударственного перевода
Перевод - многомерный психологический процесс
Когда говорят, что трансляция - это посредничество между культурами, подразумевается система «язык - культура - интеллект - психика» утроенного масштаба, поскольку наряду с адресантом и адресатом третий участник коммуникации - транслятор - тоже (не)осознанно реализует свое многомерное когнитивное «я». Данный фактор как раз и является центрально-важным звеном в нашей модели в связи с тем, что мы прежде всего моделируем не столько способ прихода отправителем к производству оригинала и способ его восприятия получателем, а непосредственный процесс посредничества, осуществляемого переводчиком, конструирующим мост между субъектом (региональной) культуры-1 и субъектом (региональной) культуры-2. Тогда модус алгоритмизации меняется на все 180°: если адресант и адресат являются субъектом-1 и субъектом-2 соответственно, тогда переводчика как главного концептуализатора события назовем СУБЪЕКТом. Сначала когнитивная работа переводчика направлена на субъект-1 - на попытки идентификации психологии его миропонимания и мироощущения, затем - на субъект-2, то есть на другую совокупность «язык-культура-интеллект-психика». Однако сам СУБЪЕКТ является также носителем своей макро- и микрокультуры и в попытке функционирования в роли «слуги двух господ» он должен уметь определенным образом отрекаться от этого «я», т. е. подавлять собственный естественный когнитивный механизм реагирования на стимулы из коммуникативной среды.
Естественный семиозис как основа метамоделирования перевода
Принципиально важно подчеркнуть, что метамоделирование внутригосударственного перевода должно основываться на реальной онтологии естественного семиозиса, вмещаемой как минимум в тезис «Речь - это движение от мысли к слову; помысленное не полностью совпадает с семантикой знака». Данная краткая формула ведет к априорному отрицанию тождества внешнего мира в регионе-1 и регионе-2, к отрицанию тождества восприятия внешних миров и их вербальных референций в языке-1 и языке-2. Напомним, что для психолингвистического - атомарного - подхода гиперобобщение «везде все одинаково» методологически нерелевантно, тем более в ситуации перевода, когда и отправителем, и транслятором, и получателем являются конкретные индивидуумы со своей когнитивной базой «язык-культура-интеллект-психика», что предопределяет тезис о том, что говорящий отправляет в речь уникальную «здесь и сейчас» значимость, не обязательно обусловленную внешним обстоятельством, а, возможно, детерминированную цепочкой когнитивных операций субъекта-1.
Так, приступая к переводу, СУБЪЕКТ должен исходить из того, что начальная мысль субъекта-1 претерпела следующие стадии «рафинирования» до момента овнешнения в телах языкового знака:
1) мысль для себя обрела вид «мысль для другого» как следствие ее прагматической ревизии на предмет кому, когда, о чем, в каком окружении будет сказано / написано;
2) в «сухом осадке» помысленного субъект-1 выделил значимость / смысл как нечто новое в когнитивном контексте, которое и сформировало остов коммуникативной функции будущего сообщения;
3) для вербализации этой функции субъект-1 произвел во внутренней речи перебор подходящих для коммуникативной ситуации паттернов;
4) осуществил производство внешней речи (устно или в письме).
Данная последовательность этапов, конечно, представляет собой достаточно укрупненную дорожную карту семиозиса, однако она дает СУБЪЕКТУ четкое представление о том, что встреча мысли со словом не является кратчайшей прямой линией.
Переводческая часть семиозиса
Описанная выше последовательность, особенно в случае высококонтекстной региональной культуры, также говорит о том, что та или иная часть помысленного не получила в исходном тексте языкового выражения, однако осталась в тексте как имплицитная манифестация. Дело не обязательно в том, что homo loquens немногословен или политкорректен, а в том, что помысленное и запланированное донесение всегда глубже и многограннее, чем потенциал языкового знака. В подобных условиях непременного наличия естественно-семиотических потерь переводчик должен стараться свести к минимуму семантический ущерб искусственного плана, который часто вызывается недостаточным знанием языка оригинала и неумением плести слова так, что получается цельное аутентичное полотно в целевом языке (основное правило плетения слов -соблюдение предметного и жанрового узуса).
Для экспликации подразумеваемой части, в т. ч. всестороннего восстановления образа, переводчик совершает вероятностное предвосхищение контента недостающего, в частности на основе прогнозирования и заполнения возможных «ветвей» ассоциативной связи лексем текста, синхронизации невербального и вербального кода в случае устного перевода и т. д. Все эти ментальные усилия в конечном итоге работают на распредмечивание смыслов - остова текста для будущего означивания в языке-2. Основной отправной момент на этом этапе заключается в умении релятивизировать стереотип относительно субъекта-1. Что это значит?
СУБЪЕКТ обладает общими представлениями о культуре-1, знаниями об устойчивых аксиологических ориентирах и архетипических образах этноса, позволяющих ему в определенной степени прогнозировать варианты физического и вербального поведения субъекта-1. К примеру, русский переводчик имеет стереотипные представления о том, что якуты - дети Белого солнца и потомки кочевого племени - имеют достаточно высокую продолжительность жизни, обусловленную относительной житейской неприхотливостью, физической закалкой и выносливостью проживания в суровом климате, что они ловкие в ручных ремеслах и в большинстве своем являются социально активными гражданами. Для переводчика этот стартовый знаниевый уровень носит абсолютизирующий характер, т. е. представляет собой набор признаков о народе обобщенно-поверхностного плана, который может подвергнуться подтверждению, сдвигу или даже отрицанию после того, как он попытается понять индивидуальную часть концептуального сознания субъекта-1. Понятно, что последнее находится в прямой зависимости от эмпирического опыта и соответствующих эмоционально-личностных характеристик отправителя. Тем не менее у носителя любой культуры, как правило, наблюдается определенный объем убеждений и верований, который роднит его с остальными «своими».
Наличие в сознании константной и единичной компонент проиллюстрируем дискурсом молодого поэта Амгалана Будаева на бурятском языке (перевод выполнен Зоригто Цырендашиевым):
... Дээдын дYрбэн нютагаа / ДYYPэн тэгшэ харагша, / Албанда M6ahaH хубуудэй / Арюун сээжын hахюунhан, / Дайнда MopdohoH хубуудэй / ДYЛэн coohoo гаргагша, / Уула тэнгэриин хормойЫо / Ургэжэ хубуудэй харагша, / Буугай hoMbie халхалха / Барисын эзэн Баатар хаан... 'Четырёх cтoрoн света / Честный пoкрoвитeль, /Армейцев мoлoдых/Ангел хранитель, / На вoйну ушедших мужей / Из oгня eo-звращает, / Из пoднeбecья / тднимая / Отрoкoв oбeрeгаeт, / От пули шальнoй ocтeрeгаeт / Хoзяин мира Баатар хаан.
В бурятской литературе широко известны имена мифологизированных образов народных героев Гэсэр, Хоридой Мэргэн, Бабжа Барас Баатар, Энхэ Булад Баатар,
которые спасали свои племена от злого нашествия. Отталкиваясь от архетипического знания о них (концептуальная константа), автор стихотворения внедряет собирательный образ Баатара (бур. 'богатырь') в сегодняшний мир как виртуальный образ, оберегающий мужчин-бурят на поле брани - в армии или на войне. Так, в сознании поэта отчетливо представлен гендерно-аксиологический ориентир - некая модальность, типа, «сегодня мужчине НУЖНО верить в оберег, в присутствие ока архетипа предков», которую он хочет донести до современного читателя. Подобное этому верование можно назвать частной константой индивидуального (со)знания - той составляющей концептуального содержания, которая позволяет делать относительным стереотипное знание субъекта-1.
Переводить универсальные реалии, к которым относятся непреходящие ценности (в заданном случае - российской культуры), нетрудно. Сложнее, когда переводчик не обладает знаниями регионально-культурного плана: нет исходных знаний о концептуальных ориентирах народа, нечего, получается, и релятивизировать, что затрудняет, в свою очередь, релевантно обрабатывать и обобщать различные контекстные значения исходного текста для определения его культурного смысла. Ведь последнее умение - приложение дополнительных когнитивных усилий со стороны переводчика по формированию непосредственной платформы для трансляции посредством «подавления» своего естественного «я».
Этот архиважный момент, обозначенный выше как умение отрекаться от своего «я» для входа сначала в «плоть и кровь» субъекта-1, затем - субъекта-2, является своего рода точкой отсчета когнитивно-правильного поведения СУБЪЕКТА. Под естественным «я» подразумеваются аксиологические ориентиры, присущие его культуре в целом, смежные и близкие ориентиры, присущие его субкультуре, и индивидуальные ассоциативные значения описываемых в оригинале объектов. Если отправить их под ярлыком знака-2 субъекту-2, получится продукт доместикации, как бы оправдание следующего плана: «мое/ваше воображение не способно представить чуждую мне картину мира (нижегородского русского / бурята / якута / и т. д.), поэтому активируем мою собственную (к примеру, забайкальскую)».
Как видно, предлагаемая здесь психолингвистическая модель перевода развертывает в следующей триаде когнитивных действий одного переводческого акта только второй этап:
«первичное восприятие исходного текста (ИТ) ^
[декодирование значимости ИТ] ^
представление спрогнозированной значимости в знаках целевого языка».
Условно представим ментальные операции данного этапа в рамках транслатологи-ческой терминологии:
2.1 появление естественной версии исходного смысла (смыслов) и формирование значимости ИТ от имени Я-СУБЪЕКТа согласно собственным сенсорно-модально-аффективным аксиологическим параметрам;
2.2 прагматическая адаптация и реконструкция значимости от имени Я-СУБЪЕКТа под значимость субъект-1 и формирование искусственной версии-1 согласно вопросу «Что бы я имел в виду, если бы я был на месте адресанта (отправителя)?»;
2.3 прагматическая адаптация и формирование значимости от имени субъекта-2 и искусственной версии-2 согласно вопросу «Как бы я понял переведенную мысль адресанта, если бы я был на месте адресата (слушателя/читателя)?» [1, с. 170].
В обычной практике под личиной своего неаутентичного понимания выдается переводчиком чуждая культуре-2 значимость и затем вкладывается в язык субъекта-2. Другими словами, СУБЪЕКТ часто не доходит до 2.2 и 2.3, т. е. он не уходит от собственной ассоциативно-аксиологической сети, сформированной к моменту интерпретации личностным эмпирическим путем и отправляет за правильными словами языка-2 свою версию концептуальной семантики бурятского/якутского/прочего регионального текста.
Проиллюстрируем ментальную работу переводчика по декодированию смысловой значимости ИТ на примере рассказа Галины Базаржаповой «Буусын hургаал» 'Заповедь земли родной'. Короткий рассказ повествует о незамысловатом ремесле обработки шкуры кожемялкой и последующем ее одымлении (предметное содержание ИТ), через описание которых автор доносит до читателей заповеди предков - быть уравновешенным, сдержанным в речи и не вести праздную болтовню (смысловая значимость ИТ).
- Хоюулан MYнeeдэр арhа утая. Биш хуу бэлдээд Yгэхэб, шим hуухаш. 'Сегодня мы будем заниматься одымлением шкур. Я все приготовлю, а ты будешь сидеть и присматривать.'
- Хэр удаан юм? - гээд, наадандаа эрьехэ найдалаа алдаагYй би хойшоо таталдахаа hананаб. 'А как долго это будет? - спрашиваю, не теряя надежду возвратиться к играм.'
- Удаахан даа. Наранай hайса тонгойтор. Би Yе-Yе болоод ошожо хаража байхаб. Хоорондоо зугаалхагYйбди. Утаариин HYхэнэй эзэн XYнэй хеерэлдэхэдэ дурагYй юм, - гэнэ теебиим. 'Долго, почти до захода солнца. Не каждому доверяют это занятие. Время от времени буду подходить и проверять, но разговаривать не будем. Хозяин "утаариин нухэн" - круглой лунки для одымления - не терпит пустопорожних людей, также шум и разговоры. Если рядом находится человек по душе, он будет стараться равномерно одымливать.'
Если переводчик не осведомлен о подобном традиционном поведении бурят, ему сложно будет понять настойчивое стремление бабушки добиться от внучки, праздно присматривающей за процессом одымления шкуры, полного молчания в течение полудня. Он может решить, что не повезло ей с вредной бабушкой, которая придумала наказание девочке: детям легче скоротать время за веселыми беседами. Соответственно, переводчик в душе «пожурит» старушку и отправит подобное неаутентичное понимание значимости в коде целевого текста (хотя подберет на русском языке вполне эквивалентные слова). Другими словами, он не задаст вопрос «Что бы я имел в виду, если бы я был на месте Галины Базаржаповой?»
В представленном авторизованном переводе хорошо реализован третий шаг метамодели - направленность к читателю. В примере выделены жирным шрифтом 3 предложения, способствующие облегчению понимания донесения предков, передаваемого устами писательницы. На самом деле их нет в оригинале, однако их появление оправдано не только традициями перевода художественного текста, но и стремлением аутентичного воздействия и достижения ожидаемого - в определенной степени - коммуникативного эффекта от читателей (во избежание их журения и осуждения в сторону пожилой воспитательницы).
Весьма красноречив конец рассказа, где автор отчетливо показывает, что она поняла и приняла заповеди старейшин клана - только в уединении и в молчании она находит утешение и равновесие в этом суетливом и шумном времени: Заримдаа яарал-дааралай мэдэрэлдэ абтан, дээрээ ортоо hаа, бууса тоонтынгоо бухал Yбhэнэй саана, утаариин HYхэнэй дэргэдэ дабшалhан шэгшын зэргэ шордогорхон басаган ухаандам ородог. Тэрээхэн XYYгэндэл адляар дэлхэйе мэдэржэ, ажабайдалай mэнсYYреэ олодог XYм, хаа-яаниинь... 'Иногда, когда охватывает чувство смятения и страха, безысходности или спешки, вызываю в душе те далекие явления. За сеновалом, у лунки дымления сидит маленькая, хрупкая девчонка. Начинаю видеть и чувствовать мир ее глазами и сердцем, и нахожу в этом бушующем мире равновесие души.'
Данный высококонтекстный тип поведения детерминируется буддийским постулатом о том, что праздная речь, пересуды относятся к неблагим пагубным деяниям, от которых с целью внутреннего самосовершенствования и взращивания добродетелей человеку следует отказаться [4, с. 77-78]. Как объясняет Далай-Лама, пустословие, «хотя на первый взгляд кажется довольно безобидным, однако пересуды в конце концов непременно останавливаются на какой-нибудь теме, усугубляющей наши омрачения и отнимающей
время и энергию. По своей природе пустословие не обладает разрушительной силой, но поскольку оно несет в себе семена тщетности, то вступает в противоречие с усилиями, предпринимаемыми на ниве духовной [URL: https://naturalworld.gu ru/article_dalay-lama-razmishlenie-o-desyati-neblagih-deyaniyah.htm (дата обращения: 12.06.2018).
Далее рассмотрим, насколько типично сегодня понимание речевого поведения, проповедуемое верой в целом и писательницей в частности. Для выявления этнического самосознания современных бурят в 2018 г. был проведен комплексный эксперимент с 226 испытуемыми, часть которого состояла в определении степени понимания буддийского постулата и степени реализации генетически полученного кода высококонтекстных стратегий в речевом поведении. Оказалось, назидания старших не заниматься пересудами занимают в списке 8 предписаний второе место, при этом наиболее частотными коммуникативными табу оказались:
1. Аха зоной хеерэлдэжэ байхада, 6y оролсо! 'Не лезь в разговоры старших' (57% опрошенных).
2. Амаа баряад бай! 'Держи язык за зубами' (57%).
3. YлYY юумэ 6y шаша! 'Не болтай лишнего'. Хоб зугаа 6y тараа. 'Не сплетничай, не ябедничай' (51%) [4, с. 84-85].
Подобные экспериментальные данные, валидные на период времени, когда выходил в свет текст, подлежащий переводу, являются бесценным материалом, позволяющим понять концептуальную картину мира и современников, и самого автора.
Заключение
Метамодель внутригосударственного перевода в рамках психолингвистического подхода позволяет:
понять суть атомарного, микроквантового подхода к исследованию семиозиса;
осознать некую идеальную дорожную карту переводческого посредничества между культурами;
относиться к внутригосударственному переводу как к равнозначному с межгосударственным посредничеством виду деятельности.
На первый взгляд, психолингвистическая версия метамоделирования внутригосударственного перевода больше подходит для декодирования смыслов фрагментов письменного текста, однако, видя перед собой субъект-1 определенного социального статуса, возраста, пола, идентифицируя его психотипические характеристики, его отношение к теме, объективируемое в т. ч. в языке тела, в психо-эмоциональном коде, переводчик может молниеносно переключать действия 2.1-2.2-2.3 и в устной коммуникации. В результате наглядного восприятия отправителя легче и успешнее пойдет процесс его релятивизации относительно обобщенного носителя культуры-1: общекультурные стереотипные знания суживаются до контекстуально-релевантных очертаний, и автор предстает уже как яркий / среднетипичный / периферийный представитель региональной культуры-1.
Так, следуя этой модели, переводчик берет обязательство прежде всего подавлять свою Я-интерпретацию, затем примеривать личину «двух господ», попытавшись в определенном приближении спрогнозировать их внутреннюю картину мира в заданной исходным текстом тематике. Мозг - чудодейственный механизм: если есть релевантные знания, он сактивирует их вовремя.
Тем не менее модель - это идеальная конструкция, в процессе следования главная задача - стремиться приблизиться к претворению связки последовательностей. В этом смысле в описанной тройке ментальных шагов наиболее сложным является последнее звено. У субъекта-2 своя регионально-культурная когнитивная среда, к которой переводчик, уже пребывая дублером-отправителем, «примеривается» во имя актуализации исходного воздействия и вызова коммуникативного эффекта. Учитывая тезис
об априорном не-тождестве восприятий субъектов разных культур, каким бы высокопрофессиональным ни был ментальный труд СУБЪЕКТА, перевод вряд ли успешно претворит задачу получения иcкoмoй обратной реакции от субъекта-2. Тем более не существует формализованной верификации того, как исходный текст отозвался в душе и в голове получателя. При этом мы допускаем, что СУБЪЕКТ превосходно проработал все три ментальные действия предложенной модели.
Л и т е р а т у р а
1. Дашинимаева П. П. Теория перевода. Психолингвистический подход: учебник. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2017. - 360 с.
2. Клюканов И. Э. Психолингвистические проблемы перевода: учебное пособие. - Калинин: КГУ, 1989. - 80 с.
3. Минченков А. Г. Когнитивно-эвристическая модель перевода (на материале английского языка): автореферат на соискание ученой степени доктора филологических наук: 10.02.19. - Санкт-Петербург, 2008. - 43 с.
4. Дашинимаева П. П. и др. Семиосфера бурятского языка. Дескрипция и прескрипция: монография.
- Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2018. - 196 с.
R e f e r e n c e s
1. Dashinimaeva P. P. Teoriia perevoda. Psikholingvisticheskii podkhod: uchebnik. - Ulan-Ude: Izd-vo Burial gos. un-ta, 2017. - 360 s.
2. Kliukanov I. E. Psikholingvisticheskie problemy perevoda: uchebnoe posobie. - Kalinin : KGU, 1989.
- 80 s.
3. Minchenkov A. G. Kognitivno-evristicheskaia model' perevoda (na materiale angliiskogo iazyka): avtoreferat na soiskanie uchenoi stepeni doktora filologicheskikh nauk: 10.02.19. - Sankt-Peterburg, 2008.
- 43 s.
4. Dashinimaeva P. P. i dr. Semiosfera buriatskogo iazyka. Deskriptsiia i preskriptsiia: monografiia. -Ulan-Ude: Izdatel'stvo Buriatskogo gosuniversiteta, 2018. - 196 s.
