CC BY
76Влияние губернаторского корпуса на деятельность ЗС в своих регионах остается достаточно высоким, что однако не означает, что ситуация полностью является подконтрольной. В целом можно говорить о том, что самостоятельность ЗС постепенно растет, но сказать, что она достигла своего максимума пока нельзя. ЗС до сих пор остается вполне управляемым политическим институтом, многое внутри которого определяется неформальными правилами.
В. А. Беляев
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ КЛАНОВОЙ ПОСТНОМЕНКЛАТУРЫ В ТАТАРСТАНЕ
Важнейшими характеристиками правящей элиты Республики Татарстан (РТ) являются ее этнически-трайбалистская принадлежность, агрономенклатурное происхождение и маргинальный статус в городской цивилизации, агротехническое образование, существование в среде традиционалистских религий-менталитетов и др.
Первая группа специфических черт населения, заимствованная и используемая членами правящей элиты РТ, в основном татар, - это отличная, к примеру от балтийского аналога, этнопсихология и этнокультура населения, что важно, ибо в 1988 г. татары составляли 47,6 % населения ТАССР и 64,6 % кадров неономенклатуры, а в 2004 г. - более 80 %1. В рамках особенностей этнокультуры назовем следующее. Во-первых, это черты татарской народной культуры:
а) особое уважение к любому мастерству, образованию, науке, искусству; на выборах это дает «фору» кандидатам с высшим образованием, занятым интеллектуальным трудом;
1 Салагаев А. Л. Комментарий по результатам экспертного опроса «Самые влиятельные люди России - 2003» в РТ // Самые влиятельные люди России - 2003. М.: ИСАНТ, 2004. С. 165.
б) и у татар, и у русских особым доверием пользуется печатное слово, официальные сообщения по радио и ТВ;
в) возрождает долю недоверия к русским и чувство «внутренней вины» навязанный татарам этноним, ставший для них эндоэтнонимом и являющийся поводом для исторических обвинений, несмотря на просветительскую работу Болгарского конгресса, настаивающего на возврате к исконному автоэтнониму «болгары»;
г) сюда же относится наличие многопоколенной гуманитарной интеллигенции (как русской, так и татарской), деформируемое ныне мощной «утечкой мозгов» из села в город, а из Татарстана - в иные регионы и страны;
д) тесное многовековое общение и интенсивная беспрепятственная миграция татар по стране во многом разрушили провинциализм и «периферийный патриотизм» их психологии. В отличие от корпоративного менталитета прибалтов, татарам в большей мере присущи чувство общегражданского патриотизма и неприятие идеи «независимости» малой родины, что показывают итоги референдума о сохранении СССР и участие населения в российских выборах (с момента разрешения властью проведения кампании в 1994 г.), несмотря на этнолингвистическую и политическую дискриминацию и пособничество этнорасистам со стороны властей, политику, лишь мешающую формированию «татарстанской нации», т. е. осознанию населением себя единой и отдельной от остальных россиян общностью.
Во-вторых, выделим элементы более серьезного, чем в большинстве бывших союзных республик, эволюционного объединения этнических культур, являющегося следствием многовекового их взаимодействия. Если для русской культуры это прежде всего заимствование десятков татарских слов и даже выражений, развитие русской культуры татарами и их потомками, воздействие на нее произведений татарской культуры, а для русских в РТ - известная аккомодация, то для татарской культуры русская культура и язык сыграли гораздо более глубокую и масштабную роль. Это такие каналы межэтнического сближения, как: аккультурация (усвоение большинством татар русской
культуры); билингвизм большинства татар, даже в моноэтнических селах - среди интеллигенции, мужчин, прошедших армию, и детей (среди последних почти 40 % свободно говорит по-русски; всего в РТ почти 70 % татар владеют русским языком свободно или считают его родным). К сожалению, не все татары билингвы и в другом отношении: часть, особенно в Казани, не знает татарского (по опросам1, у более 1/3 татар-школьников Казани в начале 1990 гг. нет свободного владения языком). Поэтому более 1/2 детей предпочитают русский, когда читают книги и поют песни. Возможно и поэтому писатели Р. Кутуй, Д. Валеев и др. развивают татарскую культуру на русском, не теряя этнической идентичности, напротив, первыми поставив вопросы о повышении статусов Татарии и татарского языка.
В-третьих, это элементы этнического соединения:
а) интеграция - сближение русских и татар, итогом чего стало появление в РТ определенной культурной и социальноэкономической общности при сохранении основных этнических черт. Особенно заметно слияние ментальностей в языке: не только татарский язык вобрал в себя огромное количество оборотов и выражений русского языка, «чулан», «сарай», «казан» давно существуют как русские слова. В «казанском русском языке» прижились как слова (айда, хазер, сабантуй, юк, бар, Алла бирса, рахмат), так и интонации;
б) миксация - мощное смешение разных этнических групп в РТ; это нас несколько отличает от остальной России.
в) тесные этнические контакты: экономические и политические, поселенческие и жилищно-бытовые, языко-культурные и брачно-семейные и др.;
г) этническая адаптация - приспособление татар к социокультурной среде ареала их обитания, связанное с занятостью и аккультурацией, а также основанное на единой системе образования (татарских школ в 1950-х и в 1970-1980-х гг. в городе почти не было, татарский язык перестал выполнять большинст-
1 Исхакова З. А. Функционирование государственных языков в Республике Татарстан среди учащихся-татар // Современные национальные процессы в Республике Татарстан. Казань, 1994. С. 68-88.
во официальных функций) и господстве русскоязычных СМИ и Интернета;
д) аккомодация большинства татар - их ментальное приспособление к идеолого-политическим условиям союзного и российского окружения в силу ежедневного «омывания» населения российскими СМИ, единой политической линии в годы Советской власти и «собирания российских земель» при Путине с перерывом на период борьбы Ельцина за власть и ее удержание. Неприятие радикальной экономической политики России и предоставления привилегий православию при Ельцине отторгло многих жителей Татарстана от общенациональной идентификации, помогло реализации сепаратистской и этнократической политики властей РТ в 1990 гг., пропаганде русофобии в татароязычных СМИ, распространению учебных пособий с инвективным рефреном в отношении России и русских, сжиганию «чучел Ивана Грозного», макетов «российского паспорта» и флага РФ, агитации за «сбивание крестов с церквей» и отказу ряда женщин фотографироваться на паспорт без платков.
Ряд черт менталитета татар и русских в Татарстане сближает эти народы и отличает их от характера остальных народов России. Такое евразийство поволжского образца - это симбиоз «черт психического склада». Фактически татарская и русская культуры давно соединились, существуя на разных языках. Развитие восточных славян центробежно, а русских и татар -центростремительно.
Вторая группа специфических черт политической интеллигенции РТ порождена сохраняющимися и даже транслирующимися на горожан традиционными особенностями аграрного общества, породившего почти всю местную элиту. В 1990-2006 гг. аульная постноменклатура РТ совершила исторический реванш, практически полностью вытеснив из властных структур представителей городской неономенклатуры, назначив их миллионерами или выдавив из республики. Первая волна вытеснения закончилась снятием всех «силовиков» (прокурора, председателя КГБ, министра МВД; большинство из них вынужденно покинули ТАССР) с постов за первую фронду М. Шаймиеву и назначе-
нием работников сельских райкомов главами администрации на волне суверенитета начала 1990 гг., вторая инициирована законом о выборах, по которому эти главы и их замы стали большинством Госсовета РТ в 1995 г. (причем недоверие власти к горожанам обосновывалось ее недовольством их голосованием против суверенитета на референдуме 1992 г.), третья явилась расплатой за 2-ю фронду остатков городского чиновничества клану Р. Н. Минниханова в 1998 г. (отстранены от властных рычагов глава администрации Президента, многие главы администраций, экс-премьер, министр МВД, мэр Н. Челнов; последние вытеснены из РТ).
Причинами, по которым выходцы из села преобладают в среде политической интеллигенции, являются следующие.
Во-первых, этнокультура имеет основным источником и потребителем именно село и экс-сельчан. Поэтому для ее сохранения и возрождения гуманитарной интеллигенции представляется необходимым получить властный ресурс, способный обеспечить данный процесс. Гуманитарная же татарская интеллигенция, как отмечает Т. Исламшина, всегда формировалась из сельчан, несмотря на городской характер профессиональной этно-культуры1. В силу этого татарская гуманитарная интеллигенция начала с конца 1980-х гг. свой поход во власть. Правда, ее допустили в состав не кокуса правящей элиты, а лишь политического актива: на должности советников, депутатов, руководителей подконтрольных «общественных организаций» (профсоюзов, всемирного конгресса татар и др.), а также в ряды цитоплазмы правящей элиты, на посты аппаратчиков-чиновников.
Во-вторых, в годы сталинизма для сельчан важнейшим массовидным способом выхода из колхозного статуса стало вхождение в политико-управленческую интеллигенцию. В городе продвижение экс-сельчан лимитировалось как уровнем их подготовки, так и спецификой «гезельшафта», с трудом воспринимаемой маргиналами, в силу чего у последних оставались в основном связанные с селом каналы социального восхождения.
1 Исламшина Т. Г. Этнические ценности полиэтничного общества: Социологический очерк. Казань: Изд-во КГТУ, 1996. С. 188-189.
В-третьих, во власть через агротехническое образование шли те, кто, обладая склонностью к технике и стремлением к социополитической эмансипации, не имел желания и возможности порывать с этнокультурой и этноязыком. Предпочтение элитой выпускников КСХИ объясняется тем, что он являлся единственным лояльным власти татароязычным вузом, в нем не формировались подпольные национальные кружки, т. е. он был не институциональной базой этнической мобилизации, а лишь более удобной для сельских татар ступенькой социального восхождения и единственным каналом прорыва из моноязычной среды к высотам науки и техники. Поэтому здесь учились те, кто к татарскому языку обучения относился сугубо инструментально, последний для студентов КСХИ никогда не был важнейшей самоценностью, как на истфилфаке КГУ или в пединституте.
В-четвертых, причиной рурализации правящей элиты стали особенности политической психологии и поведения сельской постноменклатуры. Господствовавшие при Брежневе урбанизация неономенклатуры и русификация ее языка позволяли сельчанам, как правило, пройти только в ее второй-третий эшелоны, в состав не ядра, а цитоплазмы правящей элиты. И лишь в настоящее время сельхоз- и ветинститут стали чуть ли не единственной кузницей кадров правящей элиты, более престижной для постноменклатуры, нежели классический Университет. Как пишет М. Х. Фа-рукшин о нынешней местной правящей элите, «только 13,7 % представителей группы вышли из крупных городов... 43,6 % членов элиты закончили сельскохозяйственные и ветеринарные вузы. Только 12,8 % ее представителей получили университетские дипломы»1. По подсчетам же Г. Мансуровой, выходцев из сельской местности в руководстве РТ 73 %, а с учеными степенями - 8,7 %2. Шаймиев посчитал более сервильных сельских чиновников подходящим инструментом для формирования и ук-
1 Фарукшин М. Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации // Полис. 1994. № 6. С. 70.
2 Мансурова Г. М. Динамика ротации политических элит РФ и РТ // Региональные элиты и общество: процессы взаимодействия. Казань, 1995. С. 52-53.
репления автократического режима. Через них правящий клан сделал и совершенно управляемыми весьма зависимых от начальства сельских жителей, чуть не официально объявив последних своей социальной опорой.
По названным причинам среди постноменклатурных маргиналов, выходцев из села, сохранилась (и транслируется правящей элитой в общество) группа черт психологии аграрного, традиционного общества. Сельское общество, по Ф. Теннису, характеризуется следующим:
1. Личная мотивация: в общине живут согласно общинным обязанностям, общество же основано на личной выгоде. Эти черты сельской общины правящая элита РТ привнесла в жизнь города: переехав в город, она утратила черты деревенского менталитета (коллективизм, сострадание), так и не усвоив не менее глубокой культуры города (индивидуализма вместо чиновничьего эгоизма). Так, как и при Советской власти, в Конституцию РТ и поныне включено множество обязанностей человека перед властями. Советники Президента РТ до сих пор отрицают приоритет прав человека перед правами любого социума. Неприятие городских ценностей не позволяет правящей элите перейти и к опоре преимущественно на экономические методы, предпринимательство, ибо ориентация на индивидуальные успех и прибыль не были свойственны общине и колхозу. Авторитаризм же режима прикрывается имитацией «коллективного руководства» - уступкой коллективистской психологии сельчан.
2. Социальный контроль: община основана на традиционных неписаных обычаях, а общество опирается на законы. Соответственно, выходцы из села, пребывая во власти, опираются не на законы, а на традиции, неономенклатурные обычаи, личные договоренности, т. е. сельской постноменклатуре присущ правовой нигилизм, что формирует клику, ибо его патрон прямо утверждает, что «нарушение ряда существующих законов» - это вынужденная и цивилизованная мера1, и до 2000-х гг. элита РТ явно лидировала в своем игнорировании российских законов, до
1 Приветствие Президента РТ М. Шаймиева // Федерализм - глобальные и российские измерения. Казань, 1993. С. 6.
сих пор не было ни одного громкого процесса по взяткам в ее среде. Вместо экономических и правовых санкций правители РТ предпочитают использовать административное давление («позвоночное» право, стучание кулаками по столу, окрики), не гнушаются и обычаями отмщения «око за око» вместо правового возмездия. Так, М. Фарукшин подчеркивает, что «элемент мести характерен для татарского сельского менталитета»1.
3. Разделение труда: в общине специализация ограничена, а в обществе - развита, порождает профессионалов, умеющих качественно делать свое дело. В противовес этому сельчане в силу своих традиций и уровня развития производства в деревне остаются полупрофессионалами (ибо стремятся делать все сами), самоуверенными либо вынужденными. В любом случае чиновники-полупрофессионалы являются в чем-то дилетантами. Некомпетентность правящей элиты РТ порождена также ее быстрым продвижением, опережающим накопление знаний и опыта.
4. Культурные ценности: общинная культура основывается на религиозных ценностях, гезельшафт - на светских. В среде выходцев из деревни нет диверсифицированной светской культуры.
5. Главными социальными институтами общины являются семья, соседи и сама община, в обществе - крупные объединения и ассоциации (деловые фирмы, общественные, политические - партии, правительство). Поэтому правящие выходцы из села игнорируют значимость независимых от властей фирм, партий, иных институционализированных групп интересов, просто не воспринимают их всерьез. Превалирование семейных ценностей даже в условиях нуклеаризации семей на селе сохраняет такие реликты расширенной семьи у маргиналов, как тесные связи между родственниками, выражающиеся в более интенсивном, чем среди потомственных горожан, общении и пиетете, в наличии сложной сети родственных связей. Постноменклатура использует это, «повязывая» правящий клан непо-тистско-трайбалистской сетью (так, братья Минихановы воз-
1 Фарукшин М. Х. Нужна ли нам Республика «Минтимер Инкорпорей-тед»? // Вечерняя Казань. 1998. 11 авг.
главляют и правительство, и ГИББД, и один из районов РТ; сыновья Шаймиева работают в руководстве фирм, получающих основные доходы от нефти, в экономическую и политическую элиты входят и 5 его племянников; из экономической элиты в политическую мигрируют приближенные к руководству РТ братья Хайруллины и т. п.), и если раньше Президент РТ оправдывал этнократию расстановкой кадров по квалификации (тем самым интеллект одного этноса оценен в 9 раз выше другого), а позже сходно обосновывались предпочтения, отданные сельской постноменклатуре, то теперь расстановку своих родственников на доходные места Президент тоже аргументирует их способностями.
Относительно ориентации на соседей и общину необходимо сказать, что экс-сельчанам свойственны самодостаточность, замкнутость, привычка к полной транспарентности всей жизни для окружающих, «круговая порука» (принцип коллективной ответственности), преобладание «культуры стыда» и «культуры страха» над городской «культурой вины». Необходимо также указать на развитость таких элементов общинной психологии, как земляческие чувства. Поэтому постноменклатура теперь без стеснения ссылается на особое доверие к землякам как на фактор карьерного продвижения.
Конечно, общества сильно различаются между собой и в чистом виде не встречается ни гемайншафт, ни гезельшафт: город сохраняет отдельные черты общины в силу наличия сельско-городского континуума. Поэтому данная дихотомия выстроена методом идеальной типизации. Дополним типологию Ф. Тенниса и наши приложения немаловажными характеристиками, присущими даже нынешней татарстанской деревне. Это такие черты:
А. Прежде всего аграрии с детства наблюдали смену природных циклов и зависимость от них всей жизни и труда людей -поэтому они закономерно и независимо от степени религиозности являются стихийными материалистами и даже прагматиками. Повторяемость и застойность природных и производственных процессов на селе способствуют метафизичности подхода к общественным процессам и убеждении в историческом
круговороте социальных событий. Отсюда вытекают консерватизм, ретроградность, настороженное отношение к любым новшествам и дихотомичность (отрицание плюрализма взглядов, оппозиции) сознания сельчан, предпочтение ими стабильности и достатка свободе и правам человека, что является психологической подпиткой застойного авторитаризма правящей элиты. В силу сказанного власть имущим в РТ присущ абсолютный прагматизм и нравственно-политический релятивизм, полное отсутствие приверженности не только определенной идеологии, но и каким-либо идеалам, умело проведенная роль «неприсоеди-нившегося». Используя подлинно крестьянскую хитрость, правящие круги РТ начали игру на противоречиях в руководстве страны - сначала между союзной и российской элитой до ликвидации первой в конце 1991 г., затем между исполнительной и законодательной ветвями власти РФ до штурма здания парламента в октябре 1993 г. При этом единственная проблема заключалась в том, что власти РТ в обоих случаях делали ставку на проигравших. Эту ошибку они исправили в том же октябре, что высветило лабильность ее ориентации на суверенитет.
Б. На селе сохраняется подчеркнутое уважение к старшим по возрасту, проявляющееся в целом ряде обычаев, а у татар - и на вербальном, коммуникативном уровне; это благоприятствует геронтократии в республике, когда даже официально Президента называют «бабай», а для восхождения в правящей элите важен в первую голову возраст рекрута и его стаж номенклатурной работы.
В. У экс-сельчан сохраняется более патриархальное, моногамное и антисексуальное отношение к браку. В итоге их семьи хоть и жестче, зато прочнее и до сих пор играют в их жизни решающую роль в социализации индивидов и поддержании групповой солидарности, более высокой у татар-сельчан, чем, например, даже у евреев, число коих в РТ резко сократилось. Из этих же корней возникает неприятие масскульта с его просексуальностью и формируется, как в подобных случаях считали ученые Франкфуртской школы, «авторитарная личность» с ее патриархальностью и автократичностью.
Г. У выходцев из моноэтнических сел зачастую сильны элементы ксенофобии, провинциализма, этнической, религиозной и поселенческой автаркии и эндогамии (так, полиэтнические семьи в городе составляют в 1989 г. 18 %, на селе 6,6 % всех семей. Сельские татары-мужчины вступают в межэтнические браки в 5,6раза реже, чем, например, русские казанцы-мужчины. Кстати, сельские татары втрое менее мобильны в этом смысле, нежели русские сельчане, которые сами в 2 раза отстают по данному показателю от русских Казани, а татарки значительно мобильнее, чем мужчины-татары, - в Казани, к примеру, на треть, т. е. татарки Казани, в отличие от более эндогамных мужчин, почти «догнали» русских казанцев - как женщин, так и мужчин). Это отставание мужчин, несомненно, свидетельствует о сохранении патрилинейности в определении родословной и наследования. У русских же и татарок Казани и родословная, и имущество наследуются независимо от пола супруга. В 1990-2006 гг. «поколение суверенитета» (маргинальная молодежь) вернулось к «заветам предков» о жесткой этнической эндогамии, отказывается от отчеств и отбрасывает «русские» окончания в фамилиях («Хаким»), возвращается к арабским именам. Все чаще на улицах и в учреждениях заметны девушки, повязывающие платки не по-татарски (узлом назад), а по-арабски (закрывая пол-лица). Одновременно маргиналы стремятся возродить родное произношение слов переходом на латиницу, а не арабскую графику. Кроме того, приход к власти в РТ сельских маргиналов затормозил процессы адаптации, ассимиляции и аккомодации «рядовых» экс-сельчан.
Д. Кроме позитивных, «нейтральных» и амбивалентных черт, сельский образ жизни характеризует ориентация на ценности традиционного общества, на тривиальный «идиотизм деревенской жизни». Это, помимо вышеназванных, следующие особенности:
- меньшая образованность, слабое знакомство с мировой культурой, оторванность от последней, несмотря на развитие сотовой и компьютерной сети;
- несовместимость с политической и экономической свободой. Аграрная община, воплощенная в колхозе и совхозе, являет-
ся питательной средой для тоталитаризма и патриархальной легитимации. У сельчан наблюдаются особое почтение и лояльность к традиционным авторитетам, недооценка возможностей легальнорационального авторитета, что позволяет сохранить назначаемость глав администраций Президентом, проводить выборы абсолютно бесконтрольно, а часто даже и безальтернативно и совмещать посты в разных ветвях власти (главы администраций в РТ до 2004 г. являлись депутатами 2-3 уровней). Так, М. Фа-рукшин пишет: «Специфическая деревенская культура, привнесенная значительной частью правящей элиты во властеотноше-ния, включает в себя традиционные нормы чинопочитания, внутреннего неприятия оппозиции и инакомыслия, благоволения выходцам из собственной среды, еще больше - землякам, подозрительности к «чужакам», особенно из городских и образованных слоев, представление о собственной непогрешимости, самолюбование и т. д. По сути своей эта культура имеет антидемократическую окраску»1. Фарукшин считает такую «элиту» условной, ибо она состоит из массы циничных, корыстолюбивых, коррумпированных, не брезгующих никакими средствами лиц.
Мы бы добавили еще ряд характеристик из числа черт политического менталитета сельско-татарского населения и, кроме того, обычные черты любой бюрократии, включая корпоративность и клановость, «бумажный» стиль работы, трусость, безответственность и сваливание любой ответственности на Москву, бесконтрольность и жесткий отказ от введения даже элементов надзора общественности за властью.
Несомненно, постноменклатуре РТ в полной мере присущи и все черты колхозной неономенклатуры, так как в своем большинстве это вчерашние председатели колхозов, руководящие работники МТС, АПК, сельских райкомов КПСС. Среди таких черт:
- сельские чиновники по привычке опираются лишь на подневольный труд, всестороннюю зависимость, патронажно-клиентельные отношения, основанные на сервильности и фаворитизме;
1 Фарукшин М. Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации // Полис. 1994. № 6. С. 70.
- очевидно, что партхозактив крайне негативно относится к гласности, контролю со стороны общественности за властью, иным ограничениям своего владычества, к оппозиции и даже к самому термину «политика». Его сельско-районное звено - это типичные «гармоничные индивиды» (по Л. Гумилеву), чья энергия отнюдь не превосходит инстинкт самосохранения.
Все сказанное отнюдь не означает, что правящая в РТ постноменклатура по своему менталитету является сугубо сельской. Она является переходной, маргинальной. А маргинальность не является стабильной, она эволюционирует. Урегулирование маргиналистского конфликта может осуществляться тремя способами: а) ассимиляция в доминирующую группу (характерна для иммигрантов при невысоких барьерах, как в РТ), б) ассимиляция в «подчиненную» группу, в) частичное, временное и неполное приспособление, балансирование между двумя группами. Второй и третий способ были характерны для вестернизации и русификации традиционного татарстанского общества. Третий носит имитационный характер, второй рожден движением протеста и формирует страстных националистов1. Националисты в РТ, будучи вовремя использованы правящей элитой, со временем сами стали политическими аутсайдерами. Частичное приспособление и балансирование стало преобладающим для сельской неономенклатуры РТ, сохранение маргинальности впервые в истории Татарстана становится привилегией, маргинальность консервируется. В итоге после «агропостноменклатурной революции» 1990-х гг. доминирующая и подчиненная группы в РТ поменялись местами, и отсутствие татарского акцента, раньше мешавшего продвижению, ныне в РТ минимизирует шансы на серьезную политическую и профессиональную карьеру.
Поэтому полного и успешного преодоления своей марги-нальности постноменклатура и не добивается, в ряде случаев сохраняя двойственность сознания, в иных позициях теряя черты сельского менталитета, так и не приобретя городской культуры. Специфический менталитет маргиналов включает не
1 Сергеева З. Х. Маргинальная личность: эволюция. Казань: Мастер Лайн, 1998. С. 5-6.
только полупрофессионализм, но и следующие консервирующие их маргинальность черты:
A. Войдя в неономенклатуру, в начальники в молодом возрасте, теперешние руководители совершенно оторвались от простых людей. Они видят народ только из окон своих кабинетов и машин иномарок, и для рядовых граждан «доступ к их телу» десятилетиями был крайне ограничен.
Б. У выходцев из села по понятным причинам формируется комплекс неполноценности, что выплескивается в агрессивность или трусость. Первый вариант толкает к корпоративности, сплочению маргиналов против коренных горожан, к нелюбви к последним, к введению маргиналами языковых привилегий и ценза республиканской оседлости как единственных своих преимуществ перед большинством горожан. Создается и психология «осажденной крепости», когда собственное непонимание общероссийских тенденций развития маргиналы возводят в идейно-политический принцип неприятия всего российского. Отвергая насильственную модернизацию и урбанизацию, ведущую к деградации села, маргиналы мстят Городу, фактически «зачищая» его, лишая своей «градостроительной» политикой Казань ее уникального облика, что еще раз подтверждает мстительность их характера. Трусость, комплекс неполноценности проявляются и в беспринципности и лабильности их ориентации на суверенизацию, и в желании возместить свои недостатки созданием культа личности главного маргинала, олицетворяющего собой самодостаточность и успешность консервации маргинального статуса.
B. Потеря ориентиров в жизни, аномия и фрустрация маргиналов, их полное неумение рефлексировать прорываются в сублимации, замене высших, нравственных диспозиций («Каким быть?») на средние диспозиции, на статусное позиционирование («Кем и где работать?»), когда цель начинает оправдывать средства, должность становится важнее человеческих отношений, а диплом кандидата или доктора наук - значимее знаний. Сохраняются также склонность маргиналов к ручной и сезонной работе, их ностальгия по самодеятельным уровням искусства («народным» песням и пляскам), стремление упрощать действи-
тельность, непонимание значения глубокой теории, методологии, академической науки, университетского образования, сложных видов искусства.
Третьей особенностью ядра правящей элиты является ее агрозоотехническое образование. Поэтому в ее сознании часто совмещаются представления и подходы, свойственные как сельским жителям, так и технократам. Агрозоотехническая (то есть естественнонаучная) составляющая образования и начального профессионального опыта объективно подталкивает элиту РТ к неосознанному позитивистскому (а не гуманитари-стскому) восприятию действительности, они - прирожденные «физики», а не «лирики». Это проявляется в следующем:
1) в наивном натурализме в виде упрощенческого редукционизма, органицизма и механицизма (веры в сходство законов развития природы, механизмов и общества, уверенности в простоте и управляемости всех общественных процессов, подход к людям как аналогу механизма или организма, в крайнем случае - как к популяции, стаду);
2) вытекающем из предыдущего стихийном сциентизме (методы «работы с человеческим материалом» выбираются простейшие - административно-командные и противоправные вместо более сложных экономических, политических, идеологических и психологических, что, будто бы, позволяет контролировать жизнь людей так, как контролируются процессы в физике и химии);
3) неосознанном бихевиоризме (игнорируются мысли, чувства, намерения, цели, сложные конгломераты интересов людей, люди оцениваются лишь по открытому поведению; при этом не учитываются индивидуальные и уникальные реакции людей, предполагается, что люди реагируют одинаково по сигнальной системе «стимул - реакция», аналогично собакам И. Павлова);
4) малоосмысленном верификационизме (когда правители считают себя вправе экспериментировать на целом регионе, практически ставя непроверенные опыты при создании «модели Татарстана», и предполагают, что действия людей - суть про-
стое производное от социальных структур. При этом полностью игнорируются принципы герменевтики как метода интерпретации осмысленных человеческих действий путем анализа последних в более широком контексте, придающем им смысл);
5) квантофрении, т. е. псевдонаучном увлечении чрезмерной и неадекватной квантификацией общих положений и дан-ных1 при игнорировании или недооценке качественного анализа (интересе к валовому производству, а не к внедрению новшеств науки, к показателям среднего уровня жизни, а не к децильному коэффициенту и к качеству жизни, к тому, что дает измеряемый эффект, а не к социальной и духовной сферам);
6) увлечении естественнонаучной и постноменклатурной номотетикой (доходящее до социал-дарвинизма и функционализма), когда игнорируются как специфика социетальных законов, так и идиография - как химик не изучает процесс, если его нельзя повторить, так и правящую элиту РТ не интересуют уникальные таланты, исключительные реакции, неповторимые явления;
7) абсолютизации присущих естественным наукам методов внешнего наблюдения, сравнения вместо феноменологизма как метода познания сущности социальных явлений;
8) объяснении вместо понимания (технократы в лучшем случае выявляют лишь причины явлений, как при изучении природы, а не мотивы, цели действий людей, они не ставят вопрос «Зачем? Для какой цели?», без выяснения которого не выявить подлинной сути событий. Именно технократическим уклоном вызвана к жизни известная проговорка М. Шаймиева «А почему? А потому что». Игнорируется главное в методе понимания, анализ субъективного смысла действия, мотива, вкладываемого в последний индивидом, его намерений и целей, для чего нужно поставить себя в положение других людей);
9) идейно-политическом объективизме, ценностной нейтральности (свободе от связи с реальными идеологиями и доктринальными партиями, от моральной оценки последствий
1 См.: Сорокин П. А. Социологические теории современности. М.: ИНИОН,
своих действий; от защиты отдельных базовых ценностей; ведь даже признание правителями РТ высокого уровня бедности, неравенства или самоубийств не говорит, что они станут выкорчевывать социальные корни этих явлений или что они осудят своих подчиненных, чья деятельность привела к распространению данного социального зла).
Из позитивизма нынешней элиты и вытекает ее деидеологичность и инструментальный подход к людям, отношение к ним, как к вещам, как к механизмам и «черным ящикам», где на «входе» - простейшие стимулы, на «выходе» - нужные реакции.
Четвертая группа специфических черт политической интеллигенции РТ порождена сущностной общностью основных мировоззрений, исповедуемых населением РТ, что может показаться парадоксальным. Сосуществование этих мировоззрений носит не столько компаундный характер (когда они могут друг друга и не замечать), сколько взаимопроникающий, иногда резонирующий характер. Среди верующих Татарстана преобладают сунниты и православные. С учетом господствующей безре-лигиозности, названные три превалирующих типа менталитета населения РТ: евроисламский (но далеко не боснийско-
албанский - в последние годы с нами в этом согласились и многие оппоненты), православный и коммуно-атеистический (последний является типичной гражданской религией, как назвали общегражданскую идеологию Ж.-Ж. Руссо и Э. Дюркгейм, или, по Т. Лукману, невидимой религией) характеризуются, в отличие и от азиатского ислама (прежде всего, от суфизма или ваххабизма) и от западного христианства прибалтов, такими чертами, как аномический экуменизм и единство самой ментальности этих религий.
Тенденция к аномическому экуменизму отражается в следующем: а) в универсализации Бога в сознании православных и мусульман, то есть в стихийно сложившемся, но устойчивом представлении о единстве всех религий (чему способствуют заимствования исламом из христианства 15 из 25 Посланников и Священных Книг); б) в полном отсутствии религиозного фанатизма и в слаборазвитости конфессиональной нетерпимости, не-
смотря на политику христианизации в период феодализма;
в) в диффузии обрядовости, когда мусульмане красят яйца на Пасху, православные участвуют в исламских праздниках, а неверующие ходят в церковь.
Имеются и общие черты в самой ментальности данных религий-идеологий. Все три объединяются своим традиционалистским характером, который не столько является превалирующей их чертой, сколько отыскивается менталитетом граждан РТ в содержании самих названных мировоззрений. Среди таких традиционалистских ценностей следует назвать:
а) превалирование эгалитаристского коллективизма, отказ от воинствующего индивидуализма, ориентацию на общую собственность, артельный труд и «справедливое перераспределение» благ, солидарность, сочетающуюся с признанием свободы воли и уважением интересов человека;
б) амбивалентное отношение к труду (ветхозаветное пренебрежение к нему как к божьему наказанию у православных и мусульман и сакрализация труда у них же - согласно заповедям Иисуса; трудовой энтузиазм стахановцев и негативизм в отношении работы «на дядю» у неверующих - все это противостоит как инструментальному отношению к труду у приверженцев восточных религий с их принципом «недеяния», так и сакрализации трудовой этики у протестантов);
в) этатизм, стремление к крупному централизованному государству, его сакрализацию, при согласии на отделение от него церкви как организации. Доказательство - то, что большинство в республике проголосовало за Путина. И дело не в особом пути России, а, скорее, в том, что наш народ привык беспокоиться о том, в чьих руках находится государственная власть, считать государственные проблемы своими;
г) преобладание не рационального, а патриархального и харизматического подхода к политическому лидерству, отношения к лидеру как к духовному вождю, проповеднику и мессии одновременно; неслучайно представители местной интеллигенции уже предлагали поставить памятник Шаймиеву вместо Ленина в центре Казани и вовсе не возражают против пожизненно-
го правления Президента и сосредоточения в его руках самодержавных полномочий;
д) консерватизм, т. е. весьма сильную веру в незыблемость («богоустроенность») порядка вещей, стремление его сохранить; поэтому главный лозунг Президента РТ - «стабильность» - явно выигрывал в глазах многих на фоне непредсказуемости Ельцина;
е) просексуальность, более терпимое, чем в католической части Европы, отношение к разводам, сексу. Преобладавший в советском и общинном сознании инструментальный, а не ценностный подход к семейно-сексуальным отношениям был адекватен, скорее, католицизму и противоречил российской ментальности, объединявшей евразийские воззрения на семью и детей. В условиях, когда разводы, аборты и контрацепция стали важнейшим средством самосохранения человечества от ИППП, более либеральный подход к ним коммунистов, либералов и мусульман дает шанс переломить тенденцию к самоуничтожению. В то же время выделение семьи как основного социального института используется правящей элитой РТ для откровенного оправдания непотизма;
ж) в рамках социальной эсхатологии - мотив компенсаторного хилиазма, фиксируемого как в официальной пропаганде, так и в массовой психологии надеждой на «светлое будущее», обрамленной алармистским отношением к дню сегодняшнему. В отличие от конфуцианства, иудаизма и самого Христа, в христианстве и исламе душа спасается не в этом, а в потустороннем мире, да и в коммунистической идеологии лишь при коммунизме будет «мир и счастье всех народов»; отсюда долготерпение татарстанцев, их согласие праздновать тысячелетие Казани и Елабуги в неотапливаемых домах без воды и зарплаты;
з) аскетизм, определяемый М. Вебером как активное управление своей волей, способность на жертвы во имя высших целей, - черту, свойственную большевизму, христианству и исламу, в отличие от более восточных религий (конфуцианства, индуизма), основанных на мистицизме как пассивном созерцании. У трех мировоззрений в основе своей совпадают представления о праведном образе жизни.
Православие, евроислам и коммуно-атеизм органично сочетаются друг с другом даже в сознании отдельных людей: му-сульман-коммунистов, христиан-коммунистов, стихийных «не-расчлененных экуменистов» и др. Правящий клан заигрывает, в силу своего этнического состава и сельского происхождения, не с православной церковью, которой не возвращены многие культовые сооружения, а с исламом как религией, исповедуемой многими страстными националистами, время от времени используемыми властями. Ценности ислама в несколько большей степени ориентированы на традиционализм, нежели ценности коммунизма и даже православия. Поэтому же, насколько раньше в Татарии любили Х. Бидструпа, настолько солидарно отвергают нынешних датских карикатуристов. В отличие от этого, в иных регионах и странах с конфессиональной компаундностью отсутствует органический сплав ментальности самих религий: во Франции (модернизирующийся католицизм; традиции воинствующего атеизма и африканский суннизм), в Гайане (протестантизм и индуизм), тем более - в Швейцарии (протестантизм и турецкий суннизм).
Названные особенности менталитета населения РТ создают объективные предпосылки для оптимизации межэтнических отношений и для отказа от сепаратизма. Они же активно используются постноменклатурой для сохранения ее монополии на власть.
В целом татарстанская постноменклатура вырождается в землячески-родственный патронажно-вассальный клан-клику доиндустриального общества. Правящим слоем в республике остался прежний (в отличие от РФ в целом) эшелон компартно-менклатуры, лишь освободившийся от таких сдерживающих произвол моментов: а) коммунистической окраски, б) этнической, социальной и поселенческой разнарядки, в) полной зависимости от московского правящего клана, г) влияния народа на власть, д) ограничительной силы закона. В РТ растут аскрипция и социальная закрытость правящего клана, а также межклассовая дистанция между ним и остальным народом, сформировалась чисто кратическая, жестко классовая, дуплексная система,
базирующаяся на тотальной статусной зависимости людей от чиновников и на превращении государственно-политических деятелей в назначаемых автократом клиентов-чиновников. Важнейшей причиной стагнации общественной и интеллектуальнополитической жизни в РТ является деятельность местного правящего клана, совмещающего черты бюрократии потестарного общества (непотизм и трайбализм), античной цивилизации (патрон-клиентные отношения) и феодализма (байство и ауль-ность) и этим отличающегося от бюрократии индустриальной цивилизации и переходной к постиндустриальному обществу, т. е. несоответствующей современным условиям.
Д. Г. Сельцер
НОВАЯ НОМЕНКЛАТУРА? ГЛАВЫ АДМИНИСТРАЦИЙ ГОРОДОВ И РАЙОНОВ РОССИИ, 1991-2005 гг.1
Введение
Выявив сменяемость глав (в разных случаях - глав администраций, глав муниципальных образований, глав местного самоуправления) субрегионов (городов и районов) семи регионов РФ (Рязанской, Самарской, Тамбовской, Ульяновской областей, республик Мордовия, Удмуртия и Чувашия), мы изучили их простейшие просопографические характеристики и политический контекст элитозамещения. Полные результаты эмпирического исследования обобщены нами в монографии «Взлеты и падения номенклатуры»2. В рамках статьи мы последовательно ответим на нескольких ключевых вопросов, главными из которых нам представляются два.
1 Работа по изучению субрегиональных элит велась в рамках проектов, поддержанных РГНФ (гранты № 04-03-00058а и 06-03-00057а).
2 Сельцер Д. Г. Взлеты и падения номенклатуры: Научная монография. Тамбов: ОГУП «Тамбовполиграфиздат», 2006.
