CC BY
25
© 2003 г. А.Д. Похилько
ОСНОВАНИЯ ДУХОВНОЙ АВТОНОМИИ
Подчеркнем важность рефлексии на основания исследования, поскольку задачи решаются только относительно заранее уточненных условий и предпосылок. Духовная автономия - это относительная независимость общественно-индивидуального и личностно-индивидуального сознания от материальной жизни, общественного бытия. Эго наличие собственных внутренних закономерностей духовной сферы и возможность активного обратного воздействия сознания на бытие.
Общественное сознание есть коррелят общественного бытия, объективной реальности, это духовный способ освоения или присвоения человеком реальности. В этом смысле оно - субъективная реальность, которая отражает и преобразует объективную реальность. Градации, взаимные переходы зависимости и независимости сознания от бытия как процесс единой объективносубъективной реальности образуют смысл понятия «духовная автономия» (синоним - «относительная самостоятельность общественного сознания»).
Для уточнения соотношения общественного и индивидуального сознания можно воспользоваться понятием недизъюнктивного подхода. Различие между дизъюнктивным и недизъюнктивным подходами вводит А.В. Брушлин-ский [1]. Недизъюнктивный подход в его применении к соотношению общественного и индивидуального сознания позволяет сделать вывод, что разделять общественное и индивидуальное сознание мы можем лишь в абстракции. Имеет смысл говорить об общественно-индивидуальном сознании, используя косвенное доказательство «гескюйо ас! аЬвигЬит».
Общефилософский смысл номинализма и реализма заключается в метафизическом (антидиалектическом) отрыве и абсолютизации единичного от общего (номинализм) или общего от единичного (реализм). В истории философии обе крайности подвергались самоотрицанию с помощью доказательства от противного, «гесЬкЛю ас! аЬвигЬит». В социологическом отношении одинаково абсурдно говорить как о чисто общественном, так и о чисто индивидуальном сознании. В то же время следует учитывать момент их обособления друг от друга и от бытия. Закон самостоятельности может быть истолкован как закон обособления в процессе развития.
В Марксовой методологии зарождается понятие духовной автономии. Мы можем эксплицировать в «Капитале» определение относительной самостоятельности: она есть «внешнее обособление при внутренней зависимости». Варианты: «внутренняя зависимость и внешняя самостоятельность», «внешнее обособление и внутренняя взаимосвязь», «внешняя самостоятельность и внутренняя взаимосвязь» и т.д. На немецком языке - «аиВегс ЗеШвйпс^кей ипс! 2и5аттеп1шщ» (или «тпсгс Abhangigkeit») [2]. Отметим, что термин
^иваттепЬагщ’ более нейтрален, чем русское «зависимость», и может быть переведен не только как «зависимость», но и как «взаимосвязь».
Это общее положение об относительной самостоятельности капитала может быть применено для анализа относительной самостоятельности общественного сознания. А именно: в своем развитом состоянии оно само полагает свои собственные, внутренние условия, служащие собственной «основой» развития.
Необходимые внутренние предпосылки в процессе развития тесно срастаются с самим предметом, его сущностью, они становятся как бы «скелетом» предмета. Они очень важны по значению, но в то же время недоступны внешнему наблюдению и включаются в развитие органической системы как одна из ее собственных программ функционирования, как превращенная форма предпосылок ее становления.
Особенностью превращенной формы, которая отличает ее от отношения формы и содержания, является объективная устраненность содержательных и существенных для данного явления определений: «...Форма проявления получает самостоятельное, «сущностное» значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойством материального носителя (субстрата) самой формы (например, в случаях символизма) и становится на место действительного отношения... Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем - именно своей обособленностью и бытийностью - роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы» [3]. Эта точка зрения заключается в том, что превращенная форма является универсальным понятием.
Превращенная форма, по мнению авторов, утверждающих исторически преходящий характер этой категории, - это извращенная, отчужденная иррациональная форма. Она отражает систему овеществленных производственных отношений при капитализме и исчезает вместе с нею. Однако положенное есть одновременно предпосылка в развитии любой органической системы. На наш взгляд, в онтологическом плане следует различать рациональную и нерациональную превращенные формы. Иррациональная форма не исчерпывает все нерациональные формы. Любая превращенная форма лишена содержательных характеристик, она противостоит не содержанию, а сущности. Она относится скорее к сфере видимости, т.е. имеет знаковый характер, играет роль знаков в процессе системной детерминации органического целого вообще и социальной системы в частности. Превращенные формы не исчезают с их познанием и даже преобразованием. Общество не может существовать без такого способа регулирования деятельности, как превращенная форма, потому что она есть форма социальной видимости. Если же следовать логике исчезновения всех превращенных форм, то все социальные отношения должны регулироваться полностью сознательно. Тогда в перспективе должно отмереть обыденное соз-
нание, которое опирается на логику видимости. Возникает явное несоответствие с фактами. Отсюда следует сделать следующий вывод.
Относительная самостоятельность общественного сознания со стороны своих культурно-исторических (и семиотических) предпосылок может анализироваться как высшая, институциализированная форма развития социальной памяти, общественной информации. Эта «неявная», «прямо невос-принимаемая» информация оказывается всеобщим явлением, присущим всем сферам социальной жизни, а не только общественному сознанию.
Слово является внешней оболочкой понятия. Полисемантичность терминов требует проследить оттенки автономности в различных национальных языках. Первое, что бросается в глаза, - в русском и немецком понятие «самостоятельность» носит «антропологический характер». Истоки социальной автономии, с этой точки зрения, нужно искать в суверенности индивидуального духа и тела в их единстве. Убедительно показал это Э. Канетти [4]. В английском и французском употребляются термины «независимость» и «автономность». Этот термин чрезвычайно гибкий, и отказываться от него в философии можно только по прагматическим мотивам или руководствуясь соображениями моды. В немецком языке очень четко выражена такая гибкость и философская направленность: «ЗеІЬвйпсІіі^кеії» означает, прежде всего, самостоятельность как само-стояние (ЬсІЬьЬіапс/іхкеіі), а потом уже независимость и автономность. Как и в русском языке, «самостоятельность» в немецком и английском бывает только в единственном числе. Монизм есть в самом языке: самостоятельность есть, а «самостоятельностей» - нет. Очень характерно исключение: французский язык здесь прямо диктует плюрализм, множество «самостоятельностей». Кстати, совпадение женского рода тоже очень характерно для основных европейских языков. А теперь обратим внимание на славянские языки.
Польский: самостоятельный - затоіігіеіпу (синонимы - піегаїегпу, піегаїеіпу), независимый - піс/аіс/пу. піега\уІ5Іу).
Украинский: самостоятельность - «самостійность», независимость -«незалежність».
Болгарский: самостоятельность - «самостоятельност», независимость -«независимост».
Очевидно, независимость может быть противоположностью зависимости в двух смыслах: от социального «верха» (священное, божественное) и в таком случае применяется термин «висеть», «болтаться на крючке, вешалке» и т.д. А с другой стороны, - привязанность к корням - «зависимость» от «низа»: земли, хаоса, тьмы, демонов, природы. В таком случае применяется термин «нележащий», «незалежавшийся». Эго древнее значение слова утрачивается в современных цивилизованных языках, но явно выражено в русском, польском, украинском, болгарском языках.
Понятия «абсолютное», «независимое», «самостоятельное» близки по своему смыслу. Они обозначают «необусловленное», «первичное», «субстанци-
альное». Причинная обусловленность устанавливает несамостоятельность, такую жесткую зависимость явлений друг от друга, когда одно явление порождает другое.
В логике существуют правила выявления зависимостей, которые были открыты Ф. Бэконом и Д. С. Миллем. Если явление А не зависит от явления В, то В может зависеть от А, или наоборот. В реальности мы всегда имеем переплетение зависимости и независимости. Диалектика этих сторон и образует смысл понятия «относительная самостоятельность» в самом общем виде.
Относительная самостоятельность в ее общей форме, по мнению Л. Живковича, это «всеобщий закон диалектики и развития природы вообще» [5, с. 136]. Причина относительной самостоятельности состоит в «возникновении и развитии новых функций, которые порождаются развитием вообще, а в обществе в особенности разделением труда» [5, с. 142].
Применительно к развитию общества этот общий закон конкретизируется им как «внутренняя зависимость и внешняя самостоятельность» достаточно сложных социальных систем и подсистем. Еще более конкретным является попытка дать определение относительной самостоятельности общественного сознания. По мнению Живковича, она является «относительной самостоятельностью и автономностью отражения», которые развиваются благодаря опосредствованности отражения. Слабость позиции Живковича, на наш взгляд, заключается в том, что он подчеркивает момент зависимости, несамостоятельности... в самостоятельности. «Относительная самостоятельность,
- пишет он, - означает такую самостоятельность, которая не является абсолютной, ничем не обусловленной и не определенной, то есть которая не есть независимость. Как относительная самостоятельность она обусловлена и ограничена, это самостоятельность в рамках зависимости и определяемо-сти, самостоятельность одной части целого по отношению к другим частям целого, но в границах этого целого и в рамках его закономерности» [5, с. 134]. Понятие духовной автономии с включением в нее независимости сознания от бытия было бы с такой точки зрения непростительным «идеализмом». Зависимость у Живковича приобретает абсолютный характер. Аналогичный нашему анализ проводит Е.Я. Режабек [6].
Подходы к проблеме социального детерминизма неизбежно подводят к вопросу: что является источником развития: порядок или хаос? На наш взгляд, роль хаоса как творческого момента в развитии в настоящее время преувеличивается. Не хаос выступает основанием для проявления развития систем, а активность, или автономность, элементов системы [7].
Конструктивный момент в концепции И. Пригожина - указание на роль случайности в эволюции диссипативных систем. Случайность, однако, опирается не на отсутствие порядка (это лишь частный случай проявления случайности), а на независимость элементов автономной системы.
Но если не хаос, то что же выступает основанием для проявления развития в эволюции систем? Таким основанием служит активность, или автономность, элементов системы, т.е. относительная независимость поведения систем от их внешнего окружения. Это более сложный феномен, чем независимость. «Независимость, - пишет Ю.В. Сачков, - конечно, является существенным признаком автономности, но далеко не самым интересным и, скажем, не определяющим. Адекватная трактовка автономности вырастает на базе познания живых систем... Автономность объектов и систем есть, прежде всего, их действие по внутренним побуждениям, по законам функционирования своей внутренней организации. Соответственно этому строится и система базовых понятий, выражающих идею автономности. При характеристике автономных, живых систем первостепенное внимание уделяется проблеме внутренней активности при их функционировании...» [8, с. 78].
Возможно, автономность элементов лежит в основании самоорганизующихся процессов. Абсолютно независимые сущности не создадут никакой структуры. «Образование структуры из некоторых элементов можно рассматривать как ограничение независимости последних» [8, с. 81], установление их относительности. Структура, таким образом, есть результат взаимодействия независимости и зависимости, соединяющихся в относительной самостоятельности, подлинной автономности.
Автономность опирается на вероятность. Без вероятностного детерминизма автономность вообще немыслима. Но «если первоначально вероятность соотносилась с хаотическими состояниями систем, то ныне она оказывается встроенной в общее учение о сложных системах: ее природа связана с раскрытием внутренней динамики систем и ее направленности» [8, с. 119]. Случайность может быть и следствием хаоса, и закономерным результатом развития системы.
Как соотносятся представления о развитии в синергетике с философской трактовкой развития, предлагаемой в диалектической теории развития? На философском уровне концепция самоорганизации не есть какая-то новая теория развития: она не отменяет философские принципы развития. В основе самоорганизации лежит автономность (активность) элементов системы. В свою очередь, в основе автономности - случайность (вероятность). А это не тождественно хаосу.
Хаос отчетливо проявляется в моменты кризиса системы. Это отмечал еще А.А. Богданов в своей «Тектологии» (общей теории систем). В настоящее время понятие кризиса очень актуально и стало предметом пристального внимания социологов, медиков, психологов, философов и других представителей социально-гуманитарных наук. Здесь подчеркнем только один момент, имеющий методологическое значение в контексте нашего исследования.
Кризис - выражает момент становления автономии. Поэтому и разрешается он внутренними средствами. Кризис - необходимый и естественный мо-
мент развития системы. Несмотря на риск, он дает шанс выбрать новое направление развития и составляет в социальных системах условие творчества и поэтому может быть оценен с положительной стороны. С точки зрения принципа диалектического детерминизма внешние причины действуют на общественное сознание через его внутренние условия, детерминирующее влияние которых можно обозначить как предпосылки его относительной самостоятельности. Внешние причины и условия как будто бы «первичны», а внутренние - «вторичны».
Исследуя сущность психического и его роль в обществе, С.Л. Рубинштейн сделал вывод: внешние причины действуют через посредство внутренних условий, деятельность мозга, в том числе и его психическая деятельность, имеет свою причину, в конечном счете, во внешнем воздействии. Однако не существует непосредственной механической зависимости между внешним «стимулом» и ответной «реакцией». Зависимость ответной реакции от внешнего воздействия опосредствована внутренними условиями. (Сами эти внутренние условия формируются в результате внешних воздействий) [9].
Относительная самостоятельность общественного сознания в самом первом приближении - это его опосредствованностъ внутренними условиями духовной жизни, собственными внутренними предпосылками в виде накопленного в ходе истории и опредмеченного в тех или иных формах отражения общественного бытия.
Природа относительной самостоятельности общественного сознания заключается в специфике системной (социальной) детерминации. При этом внешние, материальные причины действуют через его внутренние условия. Они опосредствуются этими условиями и оказывают влияние на тот или иной элемент сознания не непосредственно, а посредством связей этого элемента со всеми другими элементами системы как целого. В то же время обратное воздействие того или иного элемента сознания на социальную деятельность и, в конечном счете, - на общественное бытие также не является непосредственным, а зависит от общего социально-культурного фона.
Итак, природа относительной самостоятельности общественного сознания
- это его опосредованность внутренними условиями (основаниями) духовной жизни, собственными внутренними предпосылками в виде накопленной в ходе истории и опредмеченной в тех или иных формах («информационная среда» и «технология») социальной информации. Такой подход позволяет представить сознание и как целостность, и как рефлексию, и как внутреннюю конструкцию, и как отражение внешнего мира одновременно.
Сущность относительной самостоятельности сознания можно определить как диалектический путь (процесс) осмысления и духовно-практи-ческого преобразования социальной реальности. Такое определение синтезирует традиционные определения относительной самостоятельности общественного сознания и позволяет идти дальше к подлинной автономии сознания и его
форм. Основная проблема духовной автономии - проблема не начала, а начал. Начинать можно с чего угодно, важно лишь идти в правильном направлении. Проблема начала - это не проблема «абсолютной» точки отсчета, а правильно выбранного направления движения мысли, точнее, места ее вхождения в герменевтический круг.
В самом общем виде можно выделить три вида предпосылок (начал, оснований) относительной самостоятельности общественного сознания:
1. Общесоциологические предпосылки. Здесь внимание обращается, прежде всего, на взаимосвязь общественного бытия и общественного сознания, на зависимость, вторичность последнего, относительность его самостоятельности.
2. Культурно-исторические предпосылки позволяют, исходя из общесоциологических предпосылок, анализировать вопрос о субъекте исторической деятельности, об активном, творческом характере воздействия сознания на бытие.
3. Семиотические предпосылки характеризуют внутренние закономерности функционирования общественного сознания с точки зрения материальных (знаковых) форм духовного, идеального содержания.
Сделаем выводы. В настоящее время парадигма относительной самостоятельности общественного сознания в ее реконструированном виде имеет право на существование в качестве одного из философско-методологических подходов к решению проблемы духовной автономии.
Существование объективного идеализма от Платона до Гегеля - это выражение действительного факта независимости всей культуры человечества от отдельного человека и тенденций к ее «отчуждению». Если объективный идеализм абсолютизирует относительную самостоятельность общественного сознания, то вульгарный материализм ее отрицает.
Маркс попытался синтезировать онтологическую, гносеологическую и деятельностную парадигмы анализа сознания. Социальная философия обязана ему диалектико-материалистической постановкой проблемы относительной самостоятельности общественно-индивидуального сознания.
Существует опасность, что критический момент заслонит позитивное актуальное содержание теории и методологии относительной самостоятельности общественного сознания. В настоящее время встала необходимость объединения, синтеза диалектико-материалистической и феноменологической парадигм. Перспективной в этом отношении может оказаться информационная парадигма, позволяющая проявить максимальную гибкость, диалогичность и достаточную лояльность к духовности.
Поэтому вопрос о том, нужна ли диалектика современной науке [10] можно поставить по-другому: какая диалектика сейчас необходима. Очевидно, предпосылкой вопроса является ее необходимость. Очевидно, диалектика только взаимосвязи в условиях взаимного обособления может пригодиться
«глобалистам», а диалектика только обособления - их противникам. Но диалектика, учитывающая оба момента, действительно, крайне необходима. И не только науке, но всей культуре.
Онтология социальной реальности оказывается многоуровневой, многоступенчатой. В дополнение (и отчасти - противопоставление) к одной основе («экономическому базису») мы вводим множество собственных внутренних оснований духовной автономии сознания. Общественное сознание есть коррелят общественного бытия, объективной реальности, это духовный способ освоения или присвоения человеком реальности. В этом смысле оно - субъективная реальность, которая отражает и преобразует объективную реальность. Градации, взаимные переходы зависимости и независимости сознания от бытия как процесс единой объективно-субъективной реальности образует смысл понятия «относительная самостоятельность общественного сознания».
Онтологию социальной реальности мы предлагаем рассмотреть как трехслойное, трехуровневое образование:
- общесоциологический уровень обезличенного социума с его единой («первичной) объективно-субъективной реальностью;
- культурный уровень общества как континуум субъектов с их деятельностью, достаточно динамическими взаимоотношениями и многообразными субъективными виртуальными реальностями;
- уровень («царство») чистых знаково-символических форм, диссоциирующих и ассоциирующих «молекулы» виртуальных реальностей на атомарные «существования» идеальных ‘res’.
Наиболее интересен (и непонятен) последний уровень. У различных философов он получает названия «мира идей», «семантического вакуума», «семантического универсума», «абсолютных (или чистых форм)», «трансцендентальных форм», «символических конструкций», «мира трансцендентальных res», «интеллигибельной материи», «чистого сознания», «метасознания» и т.д. В этой области иногда может быть не лишним потеснить веру, чтобы освободить место знанию.
Примечания
1. Брушлинский А.В. Мышление и прогнозирование: логико-психологиче-ский анализ. М., 1979. С. 5 - 110.
2. Marx К. Das Kapital: Kritik der politischen Okonomie. Bd. 3. Berlin, 1976. S. 316.
3. Мамардашвили М.К. Форма превращенная // Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 5. М., 1970. С. 387.
4. Канетти Э. Элементы власти // Психология и психоанализ власти: В 2 т. Т. 1. Самара, 1999. С. 120- 168.
5. Живкович J1. Теория социального отражения. М., 1969. С. 136.
6. Режабек Е.Я. Организмическая концепция общественной жизни: Приобретение самостоятельности обособляющимися элементами органической системы. Ростов н/Д, 1994.
7. Егоров Г. Самоорганизация, энтропия, развитие: «порядок из хаоса» или «порядок из автономности»? // Философия науки. Новосибирск, 2003. № 1. С. 11.
8. Сачков Ю.В. Вероятностная революция в науке. М., 1999. С. 78.
9. Эта идея является одной из основных у Рубинштейна и варьируется в его различных работах. См.: Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды: Основы онтологии, логики и психологии. М., 1997. С. 219 - 220, 222 - 223, 232, 243 - 244, 343 - 344, 346, 424 и др.
10. Кохановский В.П. Нужна ли диалектика современной науке? // Научная мысль Кавказа. 1998. № 2. С. 78 - 85.
Армавирский государственный педагогический университет 13 октября 2003 г.
