CC BY
39
Философские науки
СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ АВТОНОМИЯ СОЗНАНИЯ
А.Д. Похилько
SOCIAL-CULTURAL AUTONOMY OF CONSCIOUSNESS
Pohilko A.D.
Consciousness autonomy represents the moments of the absolute, which exist in the relative isolating of ideal substance forms based on their own internal existence principles. The possibility to reconstruct rationally the problem of consciousness autonomy roots its correlation with the problem of public consciousness relative independence and includes two aspects: reveling the variety of proper anthropological baselines of consciousness autonomy and solving the problem of internal form relative to the baselines.
Автономия сознания - это моменты абсолютного, которые существуют в процессе относительного обособления форм идеального содержания на собственных внутренних, бытийных основаниях. Возможность рациональной реконструкции проблемы автономии сознания коренится в ее соотнесении с проблемой относительной самостоятельности общественного сознания и включает два момента: выявление многообразия собственных антропологических оснований автономии сознания и решение проблемы внутренней формы относительно этих оснований.
УДК 1
1. Актуальность темы. Познание духовной жизни общества и самопознание человека никогда не исключались из числа приоритетных задач философии. В настоящее время тема бытия и свободы человека пересекается с проблемой социокультурной автономии сознания в аспекте необходимости интегрирования в социальных формах духовного бытия множества дифференцированных антропологических оснований. Интересно, что даже предмет социальной антропологии некоторыми исследователями связывается с автономией человека и его сознания: «Спецификой социальной антропологии, - пишет В.В. Шаронов, - является рассмотрение ею человека в его относительной автономности. Свобода воли человека, его ответственность, способность воздействовать на ход событий в природе и обществе есть выражение его автономности... Социальную антропологию можно определить как область знания, изучающую те феномены внутреннего духовного мира человека, которые позволяют ему реализовать себя как субъекта - творца своей социальной реальности» (1). Правда, упор в данном случае делается на относительности автономии, т.е. данная позиция сближается с узким вариантом трактовки проблемы автономии сознания в качестве «относительной самостоятельности общественного сознания». Диа-лектико-материалистическая концепция «относительной самостоятельности общественного сознания» (2) (иногда ее представляют чуть ли не как панацею, по-видимому, из-за
полемической направленности против вульгарного материализма) сейчас явно устарела из-за игнорирования ею культуры как механизма взаимосвязи и взаимного обособления бытия и сознания, а также человека как субъекта культуры. Особо отметим, концепция автономии сознания могла бы прояснить важный в практическом отношении вопрос о культурных механизмах саморазвития самостоятельной и активной личности, противостоящей манипулированию в ситуации сужения реальной автономии (свободы) индивида вообще и интеллигента - в частности.
2. Суть авторской концепции. Авторская концепция социокультурной природы автономии сознания заключается в существенном расширении и дополнении традиционной (диалектико-материалистической) концепции относительной самостоятельности общественного сознания путем нахождения момента внутренней независимости сознания вплоть до качественного изменения в соотношении зависимости и независимости (в сторону преобладания независимости). Представляемая концепция претендует на новизну в следующих аспектах: впервые сделана попытка целостного анализа внутренней стороны духовной жизни общества как автономной сферы; выявлены природа, основания и формы социокультурной автономии сознания в аспекте методологии, сочетающей диалектику, антропологию и феноменологию; произведена рациональная реконструкция проблемы автономии сознания; предложено рабочее определение социокультурной автономии сознания в качестве момента абсолютного в самостоятельности сознания; введено понятие «социально-антропологические основания социокультурной автономии сознания», которое выражает комплекс внутренних условий самодетерминации культуры и ее идеального содержания; предложена типология внутренних социально-антропологических оснований социокультурной автономии сознания, они были разделены на общесоциальные, культурные, знаково-символические и личностные.
Отметим недостаточность общего определения феномена относительной само-
стоятельности в отношении социальных подсистем для выявления специфики духовных феноменов: по Марксу, она есть «внешнее обособление при внутренней зависимости (курсив наш. - А.П.)» (или на немецком языке: «äußere Selbständigkeit und innere Zusammenhang» (или «innere Abhängigkeit») (3). Кстати, термин «Zusammenhang» нейтральнее русского «зависимость» и может быть переведен не только как «зависимость», но и как «взаимосвязь». Традиционное преобладание зависимости и детерминизма в устоявшейся концепции относительной самостоятельности общественного сознания требует существенной корректировки с учетом роли культуры в действии внутренних механизмов взаимосвязи общественного бытия и общественного сознания. Условием решения задачи раскрытия социокультурной природы автономии сознания является поиск многообразия собственных внутренних оснований автономии сознания, которые в самом процессе поиска переосмысливаются из онтологических оснований в гносеологические предпосылки теоретического анализа. Автономия сознания интерпретируется нами как способ обособленного бытия субъективного, идеального содержания социальной реальности. Содержание абсолютной автономии сознания (4) составляет процесс обоснования и духовно-практического преобразования социальной реальности общественно-индивидуальным субъектом; это процесс, в котором происходит корреляция внутренних оснований и форм автономии сознания. Такая интерпретация отличается от концепции относительной самостоятельности общественного сознания рядом особенностей. Наша концепция не отрицает момента зависимости, поэтому она включает в себя концепцию относительной самостоятельности общественного сознания по принципу соответствия. Вместе с тем, появляется возможность идти дальше -к синтетической автономии сознания во внутреннем, феноменологическом плане. Это показал С.Л. Рубинштейн; выявивший эвристические возможности принципа диалектического детерминизма. Жесткую причинно-следственную связь можно заменить
гибкой: «внешнее, преломленное через внутреннее», («внешние причины действуют только через внутренние условия») (5). Формула «внешнее через внутреннее» описывает в основном характер воздействия на психику внешних, социальных причин, введение же относительности противопоставления внутреннего и внешнего сразу дает простор методологической инверсии: внутренние отношения имеют тенденцию к самообоснованию, становятся собственной основой, сущностью и субстанцией внешних отношений. Формула прочитывается наоборот: «внутренние причины - через внешние условия». При этом внутренние условия выступают как причины, а внешние причины -как условия. И все это внутри единого процесса детерминации с обратной связью, который (процесс) при большом количестве повторений «закольцовывается». В результате психика оказывается не пассивным, зеркальным отражением реальности, а (возможной) реальностью, встречающейся с другой (актуальной) реальностью. Субъективное перестает трактоваться как «вторичное», а признается в своем онтологическом статусе. Природа автономии сознания заключается в специфике системной (социальной) детерминации. Внешние, материальные причины действуют через внутренние условия сознания, преломляются в идеальном. Они опосредствуются этими условиями и оказывают влияние на тот или иной элемент сознания не непосредственно, а посредством связей этого элемента со всеми другими элементами системы как целого. В то же время обратное воздействие того или иного элемента сознания на социальную деятельность и, в конечном счете, на бытие также не является непосредственным, а зависит от общего социально-культурного фона. Итак, природа автономии сознания - это его опосредованность внутренними условиями (основаниями) духовной жизни, собственными внутренними предпосылками в виде накопленной в ходе истории и опред-меченной в тех или иных формах («информационная среда» и «технология») социальной информации. Такой подход позволяет представить сознание и как целостность, и
как рефлексию, и как внутреннюю конструкцию, и как отражение внешнего мира одновременно.
Если природа социокультурной автономии сознания заключается в органическом сочетании социальной детерминации и культурной самодетерминации феноменов духовной жизни, то социально-антропологические основания - это комплексы, системы внутренних культурных условий и предпосылок, трансформирующие действие внешних социальных причин и факторов во внутренние процессы функционирования идеального содержания. Основания автономии сознания логично разделить на общесоциальные, культурные и знаково-симво-лические. Формы автономии сознания - это специфические целостности сознания в сфере духовной жизни общества, функционирующие на собственных основаниях. Бытие социальной реальности в связи с этим можно рассматривать как многослойное, сегментное образование, состоящее преимущественно из оснований того или иного выделенного типа. Выделение данных «слоев» связано с нелинейностью цепей детерминации, их переходами в самодетерминацию.
Последовательно применяя в качестве дополнительных диалектический и феноменологический методы, можно получить многомерную картину горизонтов (социального, культурного, знаково-символического и личностного) автономии сознания. Автономия сознания в таком случае приобретает динамический характер культурной топологии социальной реальности в качестве процесса самосознания, самопознания и духовно-практического самопреобразования общественно-индивидуального субъекта. Поворотный пункт от относительной самостоятельности общественного сознания к полной и завершенной автономии сознания мы видим в этической автономии, которая действует по закону обратной детерминации. Правда, предпосылки автономии сознания можно обнаружить в правовой культуре. Специфика автономии правового сознания заключается в его основании, «социальном акте», точнее, социальном действии. При рассмотрении специфики автономии правового сознания
можно говорить о стабильности правовых оснований и (формальной) непротиворечивости правовой формы сознания. Такая стабильность позволяет сделать вывод о более высокой степени автономности правового сознания по сравнению с автономией политического сознания. Общее благо стоит в ряду правовых ценностей выше индивидуальных прав. Автономия личности и индивидуальность при этом не ущемляются. Они временно «заключаются в скобки» с тем, чтобы зафиксировать самую абстрактную общечеловеческую ценность, общее благо как закон государства. Внутренние условия правового сознания не только зависят от внешних условий, но обладают собственным внутренним культурным потенциалом ненасилия («справедливость»). Противоречие между общим благом и справедливостью, разрешаясь, образует диалектику процесса правового сознания. В целом относительно автономии правового сознания можно сказать, что автономия правового сознания на общесоциальном уровне еще не есть, говоря языком диалектической логики, «автономия-для-себя», ибо последней она становится, приобретая нравственную форму на уровне (горизонте) культурных оснований.
3. Границы автономии сознания. Проблеме границ автономии сознания мы придаем особое значение в связи с необходимостью ее отделения от духовной гетерономии или от других видов автономии в обществе или природе. Поиск «начала» автономии сознания в нравственности приводит к феноменологической редукции общесоциальных оснований и переходу к культурным основаниям. Суть морали состоит противостоянии нравственного идеала внешним обстоятельствам (деньги, власть, закон). Начало полной автономии сознания мы видим в этической автономии, которая внешним образом действует по закону обратной детерминации (6), раскрывает себя в качестве нравственного закона. Основаниями морали служат такие интенциональные объекты как идеалы добра и чистой совести. Поступок морален в отличие от нейтрального действия. Обращение к антропологическим основаниям морали, к ее «генеалогии»
(Ф. Ницше) показывает наличие абсолютного содержания в морали. Абсолютное и относительное в нравственном сознании находятся в своеобразном «равновесии».
Высшие формы духовной автономности сознания в семиотическом горизонте (религиозное, философское и научное сознание) можно интерпретировать в качестве кодов социальной памяти, соответственно -семантического, синтаксического и семанти-ко-синтаксического. Завершенные формы духовной автономии в знаково-символи-ческом горизонте можно интерпретировать в качестве кодов социальной памяти: абсолютное сохраняется здесь с помощью семантического (религия), синтаксического (философия), семантико-синтаксического (наука) кодов и преобразуется в личностную форму памяти с помощью асемантически-асинтаксического кода. Например, символический код автономии религиозного сознания удваивает социальную и культурную реальность. Единственная языковая модель мира не является недостатком религия, поскольку позволяет ей выполнить функцию трансцендирования личности, выделения ее из мира природы в мир свободы, культуры. Специфика автономии религиозного сознания состоит в семиотическом дистанцировании от зависимости, преобразовании зависимости в независимость, трансформации отрицательных эмоций в ценности. Религиозная автономия высоко духовна и гуманна. Манипулирование религиозным сознанием становится возможным в связи с авторитарной тенденцией в религии, что находит свое выражение в тоталитарных культах.
Кодирование всеобщего в языке философии требует универсального синтаксиса, который позволяет выразить в языке бытие как таковое. Трактовка автономии философского сознания с точки зрения синтаксического кода подчеркивает особую форму традиции - рациональную традицию, опирающуюся на самоопределение субъекта и предлагающую особый язык трансляции рациональности в европейской традиции. Именно синтаксической код объясняет такие особенности философии: «апофеоз беспочвенности», «скандал в философии», «трансцен-
дентальный солипсизм» и др. Философия -форма социальной памяти, сохраняющая универсальный язык мировой культуры.
Семантико-синтаксический код автономии научного сознания основан на максимальной независимости системы знания от ценностей, операциональной активности знаков и особой форме практики - эксперименте. Интернализм преувеличивает внутреннее содержание научного знания, но снятие субъекта в научном знании не может быть абсолютным. При рассмотрении научного сознания в аспекте антропологии знания оно оказывается особой формой духовности и с точностью до изоморфизма выражает парадигмы культуры (7). Особо отметим поиск оснований автономии научного сознания, который проводит В.С. Степин (8).
Чтобы подчеркнуть полноту социокультурной автономии сознания, предлагается ввести понятие релевантности сознания. Это понятие фиксирует завершенность и самораскрытие полной автономии сознания в качестве феномена историчности, подчинение абсолютным относительного в ценностном (культурном), знаковом (символическом) и особенно личностном горизонтах. В этом понятии фиксируется адекватная трансформация абсолютной автономии сознания в такие моменты полной автономии сознания как относительная самостоятельность и активность сознания.
4. Уточнение методологических аспектов исследования. Уточним отдельные моменты охарактеризованной авторской концепции в методологическом аспекте. Автономия сознания интерпретируется преимущественно как способ обособления (а не только и не столько взаимосвязи) субъективного, идеального содержания социальной реальности на собственных основаниях и раскрывается в горизонтах основных типов внутренних оснований сознания: общесоциальных, культурных, знаково-символических и личностных оснований. Следует подчеркнуть градации анализа автономии сознания по признаку учета факторов детерминации.
В первом горизонте объективная детерминация преобладает над субъективной, идет процесс становления политической и
правовой культуры в диалектике «рабства и господства» (Гегель) (9). Во втором горизонте субъективное и объективное в детерминации уравновешены, имеет место ярко выраженный процесс самодетерминации субъекта культуры. В третьем горизонте субъективная, телеологическая детерминация в кодах социальной памяти преобладает над объективной. Четвертый горизонт дает аргумент в пользу индетерминизма как основания свободы личности. При рассмотрении внутренних форм автономии личностного сознания можно методологически редуцировать моменты детерминации и на первый план выдвинуть моменты интерпретации. Дополнительность диалектической и феноменологической методологии выражается в том, что переключение с одной на другую приводит к тому, что они «не видят» друг друга, решая с различных сторон одни и те же проблемы, особенно - проблему формы (внутренней, внешней, превращенной формы). В отличие от относительной самостоятельности общественного сознания автономия сознания ориентируется не столько на внешние социальные формы, сколько на внутренние процессы преобразования идеального содержания, живые формы личностного смысла. Преимущества такой интерпретации в методологическом аспекте заключаются в следующем.
Во-первых, мы получаем многомерную картину автономии сознания. Она становится объемной вместо одномерной вертикали относительной самостоятельности общественного сознания. В этих измерениях можно не только соединять, но также и разделять социальное и культурное, культурное и знаковое, а также общественное и индивидуально-личностное. Превращенная форма не столько соединяет, сколько разделяет социальность, культуру и их антропологические основания.
Во-вторых, автономия сознания приобретает динамический, процессуальный характер. Она позволяет представить пространство социальной реальности в качестве процесса самосознания, самопознания и духовно-практического самопреобразования общественно-индивидуального субъекта.
Сознание отходит от объективного момента в социальной реальности, чтобы вернуться к нему на уровне творческого конструирования. Сознание в таком случае предстает и как отражение, и как регулятор человеческой деятельности, и как внутренняя идеальная конструкция, и как ценностная матрица. Онтология социальной реальности оказывается многоуровневой, многоступенчатой. В дополнение к одной основе (общественное бытие) введено множество собственных внутренних оснований духовной автономии сознания (атомарные бытия-реальности, социальные вещи-факты). Градации, взаимные переходы зависимости и независимости сознания от бытия как процесс единой объективно-субъективной реальности выявляет дополнительный диалектический смысл понятия «автономия сознания». При переходе от одного уровня (горизонта) автономии сознания к другому обнаруживается тенденция сближения оснований и форм (10), доходящая до их совпадения на уровне духовной автономии и автономии личностного сознания.
В третьих, ориентация на принцип ин-дивидности позволила отказаться от крайностей, с одной стороны, - социологического номинализма и антропоцентризма, а с другой - от социологического реализма и со-циоцентризма. Ведущей идеей явилась идея множественности оснований для различных внутренних форм автономии сознания. Континуум механизмов взаимосвязи и взаимного обособления общественного бытия и общественного сознания представляет собой множество корреляций и функциональных связей оснований и форм автономии сознания.
Вводимое понятие «релевантность сознания» (11) означает его онтологическую уместность по отношению к внутренним, собственным основаниям. В этом понятии фиксируется адекватная трансформация относительной самостоятельности и активности общественного и индивидуального сознания, то есть его жизненная конкретность, практическая истинность. Д. Шпербер и Д. Уилсон построили свою теорию языкового общения, взяв за основу принцип реле-
вантности (13). В ходе дискурса участники общения извлекают из памяти, конструируют и обрабатывают изменяющееся множество суждений, которые создают контекстуальный эффект, т.е. взаимодействие новой информации со старой информацией. Важно отметить, что релевантность фигурирует как нерепрезентационные свойства ментальных процессов. Идея релевантности автономии сознания как момента «самостоятельной относительности» сознания подчеркивает отличие авторской концепции автономии сознания от классической концепции относительной самостоятельности (зависимости) сознания. Предлагается следующие авторские концептуальные моменты. Личностный смысл автономии сознания заключается в том, что социальная реальность, в конечном счете, - поле действия индивидуальных субъектов. Внешняя независимость сознания дополняется внутренней независимостью за счет активного формирования собственных оснований, которые в первом приближении тождественны целостностям личностей и индивидуальностей. Относительная самостоятельность сознания трансформируется в его самостоятельную относительность, или релевантность. Бытийные основания и идеальные формы автономии сознания превращаются друг в друга и становятся неразличимы. Хайдеггеровская аналитика Dasein (личного бытия-сознания), фрейдовский психоанализ индивидуального бытия и Марксов социально-философский анализ общественного бытия не разделены непроходимой пропастью. Автономию сознания в ее внутреннем (феноменологическом) измерении можно представить как процесс активного обособления субъективных, идеальных форм социальной реальности на собственных объективных социальных основаниях -социальных актах или действиях индивидов. В данном случае в качестве метода используется реалистическая феноменология. Именно самопреобразовывающаяся реальность, активность субъекта культуры выступает механизмом взаимосвязи и взаимного обособления бытия и сознания в их общественно-индивидуальном измерении.
Семиотика культуры выступает средством работы в горизонте знаково-символических и личностных оснований. Отметим возможность перевода проблемы в плоскость индивидной парадигмы социальной антропологии знания и сознания, которая позволила бы избежать чрезмерных упрощений жизненного мира в схематизмах научной картины мира и передать человеческий мир как изначально социальный, многоцветный и многомерный. В контексте рассмотрения проблемы автономии сознания следует поставить и вопрос о взаимосвязи общественного и индивидуального сознания. В индивидуализированных сообществах, которые описываются методологией социологического номинализма, изменяется сторона социальной реальности, обозначаемая концептом «общественное сознание». Она сохраняется в виде так называемого «массового сознания» или массовой культуры и становится предметом социальной психологии или культурологии. Общественного сознания не существует. «Золотая гора» существует до тех пор, пока мы не выскажем суждения» «Золотая гора не существует». Нечто подобное происходит с элиминацией такого виртуального феномена как «общественное сознание». В отношении «индивидуального сознания» тоже можно привести аналогичные аргументы против его существования или познаваемости. Поэтому некоторые исследователи (например, Ю.Р. Ти-щенко, В.И. Толстых и др.) предпочитают пользоваться термином «общественно-индивидуальное сознание» (14). Поскольку термин «сознание» анализируется в контексте общественных или индивидуальных форм автономии сознания, то он может наполняться соответственно смыслом «общественно-индивидуального» или «личностно-индивидуального» сознания с учетом не-дизъюктивного подхода (13) к интегральному, автономному субъекту культуры. Авторская трактовка этого вопроса состоит в том, что вводится понятие «тоннельный эффект», фиксирующее нелинейный, неравновесный и непредсказуемый характер их динамического перехода. В этом состоит отличие авторской концепции от детерминистской со-
циоцентрической постановки вопроса о подчиненности индивидуального сознания общественному сознанию. Правда, следует отдавать себе отчет в том, что данная постановка вопроса тоже инструментальна, и в качестве экзистенциальной альтернативы можно отметить всесторонний анализ понятия «встреча» у О.Ф. Больнова (15).
5. Проблема личностной автономии. Сопоставим в плане социально-философского исследования социальную и личностную автономию в системе культурных механизмов трансляции гумма-нитарного опыта. Покажем это различие между ними на материале перехода от социальных форм автономии сознания к личностной автономии сознания.
Асемантический и одновременно асинтаксический код завершает рассмотрение форм духовной автономии сознания. Он приводит к индивидуальной форме автономии сознания. Деятельность средств массовой коммуникации и молодежная субкультура в условиях чувственной материальной культуры усиливают действие этого культурного кода, который конституирует индивидуальный момент в автономии личностного сознания. Тайна деконструкции общественного сознания - его текстуальность. Ир-релевантные сообщения переструктурируют индивидуальное сознание и уничтожают общественные целостности «форм» духовной автономии. С другой стороны, происходит чудо встречи индивидуального сознания с общественным. Индивидуальные и уникальные смыслы конденсируются в общественных ценностях (смысловых универсалиях). Возникает возможность трактовки личностной автономии в качестве релевантного языкового сознания.
Нас интересуют возможности применения идеи личностной автономии сознания для саморазвития индивида с учетом трансляции нравственных и эстетических ценностей в префигуративной культуре. Например, возможность становления автономии личностного сознания через активизацию интеллектуальных и нравственных усилий личности. Релятивизация современной культуры, проявляясь в виде морального и эсте-
тического нигилизма, скрывает или вытесняет абсолютное содержание морали. Если верна гипотеза А. Макинтайра (16), то у нас есть лишь подобие морали, но мы утратили понимание морали. Однако отсутствия ясных ориентиров в морали не исключает возможность противопоставить плохой языковой игре в морали игру хорошую, постепенно вытесняя первую второй. Имеется в виду возможность и необходимость самостоятельного поиска абсолютного начала в этических и эстетических концептах. В методологическом отношении отмечу работы таких авторов как А. Вежбицкая, Л. А. Микешина и др. (17). Достоинство концепта в том, что он имеет динамический характер (18), выражает начало полной автономии сознания в качестве совокупности циклических процессов взаимного превращения абсолютного и относительного в сознании. Относительная этико-эстетическая рефлексия выражает процесс самораскрытии абсолютного момента культуры (как субстации-субъекта) в ее нравственной форме. Можно ли связывать личностную автономию лишь с критической рефлексией в отношении мотивов своей деятельности, независимостью и доступностью соответствующих вариантов выбора (19)? На наш взгляд, такой набор компонентов личностной автономии является узким, и логично включить в набор ее компонентов (в снятом виде) все коды социальной памяти. Несмотря на то, что существует риск предлагаемой языковой игры, кризис современной культуры вынуждает пойти на этот риск. Мы испытываем в качестве практического приложения этой идеи проект создания своего рода диалогового «словаря» этико-эстетических концептов.
6. Выводы. Возможность рациональной реконструкции проблемы автономии сознания коренится в ее соотнесении с проблемой относительной самостоятельности общественного сознания и предполагает выявление многообразия собственных внутренних оснований автономии сознания и решение проблемы внутренней формы относительно этих оснований. В результате такой реконструкции была выдвинута и обоснована гипотеза полной автономии созна-
ния. Полную автономию сознания необходимо рассматривать как единство относительного и абсолютного моментов в автономии (независимости) сознания по отношению к бытию. «Относительная автономия сознания» обращена к внешнему бытию, а «абсолютная автономия сознания» - к бытию внутреннему. Внутренним механизмом их взаимосвязи выступает культура. Внутреннее бытие сознания - это система собственных оснований сознания: социальных, культурных, знаково-символических и личностных. Субстанцией этих оснований является социокультурная природа человека. Автономия сознания, таким образом, концентрированно выражает автономию человеческого бытия, создавая многомерную картину автономных горизонтов сознания. Начало полной автономии сознания мы видим в этической автономии, которая внешним образом действует по закону обратной детерминации, а внутренним образом раскрывает себя в качестве нравственного закона. Особенно заметна автономия сознания в виде выражения свободы и творчества универсального субъекта культуры в динамике эстетических ценностей. Формы духовной автономии в знаково-символическом горизонте (религиозное, философское и научное сознание) становится возможным интерпретировать в качестве культурных кодов социальной памяти, транслирующих автономию субъекта от поколения к поколению. Для того чтобы зафиксировать полноту, «верхнюю границу» автономии сознания, мы предлагаем ввести понятие релевантности сознания. Концепт «сознание» служит инструментом понимания целостности глубинных оснований бытия современного (автономного) человека. Идея полной автономии сознания сопряжена с рациональной реконструкцией проблемы относительной самостоятельности общественного сознания в истории философии путем поиска точек соприкосновения между диалектическим методом детерминистского исследования общественного сознания («вертикаль») и феноменологическим («горизонтальным») видением проблемы индивидуального сознания путем их синтеза
на плоскости социокультурных «секторов» социального пространства-времени.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шаронов В.В. Социальная антропология. -СПб: Лань, 1997. - С. 46.
2. См.: Живкович Л. Теория социального отражения - М.: Прогресс, 1969. - 454 с.; Журавлев В. В. Марксизм-ленинизм об относительной самостоятельности общественного сознания. -М.: Высш. шк., 1961. -158 с. и др.
3. См.: Marx K. Das Kapital: Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 3. - Berlin: Dietz Verlag. 1976. - S. 316.
4. В качестве диалектической противоположности относительной самостоятельности сознания в структуре полной автономии сознания.
5. См.: Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. -М.: Изд-во АН СССР, 1957. - С. 176-177.
6. См.: Гусейнов А.А. Мораль как относительно самостоятельная форма общественного сознания // Общественное сознание и его формы. -М.: Политиздат, 1986. - С. 177-187. Близко подходит он к идее начала полной автономии сознания в статье: Гусейнов А.А. Об идее абсолютной морали // Вопросы философии. - 2003. - № 3. - С. 3-12.
7. См.: Голдстейн М. Как мы познаем. Исследование процесса научного познания. - М.: Знание, 1984. - С. 235-251.
8. Степин В.С. Теоретическое знание. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 744 с.
9. См.: Гегель Г.В.Ф. Система наук. Ч. I. Феноменология духа // Соч.: В 36 т. - М., Соцэкгиз, 1959.. - Т. 4. - С. 102-105.
10. Внутренние основания и внутренние формы находятся в единстве на всех уровнях, поскольку основанием может быть лишь то, что уже сформировано.
11. Наша трактовка релевантности как характеристики сознания отличается от трактовки релевантности у других авторов.
12. См.: Шпербер Д., Уилсон Д. Релевантность // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 13. Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988. - С. 212-233.
13. См.: Тищенко Ю.Р. Философская концепция К. Маркса: идеальное и сознание // Рациональное и внерациональное: грани проблемы. - Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 2002. - С. 89-90; Толстых В.И. Общественное сознание: социальная природа, функции и формы // Общественное сознание и его формы. - М.: Политиздат, 1986. -С. 38.
14. Различие между дизъюнктивным и недизъюнктивным подходами вводит А.В. Брушлин-ский. См.: Брушлинский А.В. Мышление и прогнозирование: логико-психологический анализ. -М.: Мысль, 1979. - С. 6-110.
15. Bollnow O.F. Existenzphilosophie und Paedagogik. - Stuttgart, Verlag, 1960.
16. См.: Макинтайр А. После добродетели. -М.: Академический проект, Екатеринбург, Деловая книга, 2000. - С. 5-10.
17. См.: Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. - М.: Языки славянской культуры, 2001; Микешина Л.А. Философия познания. - М.: Прогресс-Традиция, 2002 и др.
18. Микешина Л.А. Философия познания. - М., 2002. - С. 507.
19. См.: Oshana M.P.I. Personal autonomy and society // J. of social philosophy. Villanova, 1998. -Vol. 29. № 1. - Р. 98.
Об авторе
Похилько Александр Дмитриевич, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и культурологии Армавирского государственного педагогического университета.
