CC BY
147
*
ИЗ ИСТОРИИ ПРАВА
*
Организация профессиональной подготовки юристов в дореволюционной России
Е. А. Юртаева
Из-за неочевидности социальной ценности научного правового знания системное изучение юриспруденции в России изначально не представлялось необходимым. Затем, уже в Петровскую эпоху, из-за утилитарной приоритетности технического познания перед гуманитарным юридическая наука не была ни предметом специального изучения, ни частью общеобразовательной подготовки, ни способом повышения квалификации государственных служащих.
Специфику российской системы юридического образования, точнее, того, чем объясняется отсутствие в течение длительного времени устойчивого интереса к развитию и академическому изучению юриспруденции, исследователи объясняют коренным отличием системы права, которая сложилась в России, от права стран Западной Европы. Законодательство Германии, например, объединяло в систему сложную иерархию местных, земельных и общегосударственных законов, и поэтому правильное формирование торговых, коммерческих и других договорных отношений требовало участия большого количества специалистов в области права, которые одновременно гарантировали своей деятельностью «преемственность» с римскими
Юртаева Евгения Анатольевна — ведущий научный сотрудник отдела теории законодательства ИЗиСП, кандидат юридических наук.
частноправовыми институтами. А в России процедура осуществления сделок проходила гораздо проще, и поэтому потребности в юридическом сопровождении их долгое время не было.
Отсутствие юридического образования и университетов в России, однако, отнюдь не свидетельствовало о недостатке образованности или учености в русской культуре. Это, скорее, означало недостаточность осознания необходимости возведения просвещения (и просветительства) на уровень общезначимой государственной деятельности. В отсутствие образовательной системы в России и те немногочисленные попытки обучить российское юношество наукам в европейских университетах (первенство в этом деле традиционно приписывается Борису Годунову1) в XVII не дали ощутимых результатов. Немногие смогли, во-первых, успешно занять место на университетской скамье, потому что не имели необходимого знания латыни: преподавание в европейских университетах велось только на латинском языке. Во-вторых, специфика университетской корпоративной системы жизни и обучения в том виде, в каком она сложилась в Евро-
1 Известно об учебе в Европе восемнадцати юношей, посланных по инициативе Бориса Годунова. Отдельные русские фамилии, которые встречаются в списках студентов средневековых европейских университетов, хотя и весьма заметные, однако все же единичные случаи.
пе (университет — это «цех ученых»), для молодых россиян (а также их родителей), для которых более привычным был стиль всеобщей государственной централизации, была как малопривлекательной, так и малоприемлемой. Другое образовательное начинание, имевшее просветительскую цель — «великое посольство» Петра I (в 1697—1698 гг.) — послужило ознакомлению с успехами европейской цивилизации не только самого царя, но и большого числа русских людей, их приобщению к европейским достижениям в области корабельного и оружейного дела, мореплавания, фортификации, архитектуры, медицины, но не в гуманитарной сфере.
Обучение «гражданским наукам», в частности праву и философии, начали практиковать позднее.
Первая школа не морского или инженерного направления, а именно общеобразовательная, которая задумывалась для осуществления начального уровня подготовки учеников, в том числе тех, кто пожелает в будущем продолжить учебу в университетах Европы, была открыта в Москве в 1703 г. Помимо необходимых для государственной деятельности знаний европейских языков (а для церковной — восточных) в школе, именовавшейся Gymnasium Petrinum, изучали философию, логику, грамматику, риторику, математику, географию, историю, политику, музыку, танцы, фехтова-ние2. Эта школа хотя и просуществовала до 1715 г., но к концу своей деятельности по сути стала школой, где изучались иностранные языки.
К началу 20-х гг. XVIII в. для обучения юношества при коллегиях были организованы специальные школы3. Школа при Юстиц-колле-
2 См.: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века. М., 2005. С. 97—98, 119.
3 См.: Именной указ «О сроках явки недо-
рослям в Сенат» // ПСЗ-I. Т. IV. 1700—1712.
№ 2497.
гии должна была обеспечить подготовку кадров для судов и некоторых других гражданских (административных и канцелярских) учреждений; школа при Военной коллегии готовила военных «законоведов». Эти школы при коллегиях не оправдали чаяний, возлагавшихся на них их создателями. Малолетние ученики — «коллегии юнкеры» — были из числа детей, которых посылали родители на обучение «за казенный кошт». Из семейств, как правило, необеспеченных дворян, эти дети часто были непригодны к обучению общей юридической науке из-за неграмотности, а специализированной военной юридической — из-за слишком юного возраста4.
Неудачи петровских начинаний в сфере гуманитарного и научного, в частности, юридического, образования вполне объяснимы. Распространение научного знания в начале XVIII в. и позднее было существенно осложнено тем обстоятельством, что привлекательность учебы была низкой, главным образом, потому что невысоким было социальное значение науки. С одной стороны, «ученость» в целом была востребована, но ее получение сопрягалось с немалыми трудностями — студенчество воспринималось как вынужденное изгнание, странствование в «чужых» странах. С другой стороны, востребованность научных знаний была очень специфичной. В петровские времена обучение было не столько восприятием научного опыта зарубежного образования, сколько копированием, «механическим» перенесением частных примеров зарубежного опыта или его отдельных образцов без учета социальной основы государства, без внимания к характеру общественных связей в стране.
Стремление Петра I к обучению молодежи ограничивалось почти
4 См.: Военно-юридическое образование: история и современность (научно-практическая конференция) // Государство и право. 1996. № 10. С. 145.
исключительно практическими соображениями; наука в понимании Петра сводилась к усвоению утилитарных сведений по кораблестроению и кораблевождению, архитектуре и фортификации. Поэтому Петр I охотно отправлял на учебу в голландские или английские училища. А вот «овладение науками» в университетах Европы он поощрял с гораздо меньшей охотой. Отдельные проявления интереса к заграничному обучению детей вельмож и столичного дворянства из числа приближенных не встречали препятствий, и они могли уезжать на обучение в Европу, но Петр относился к таким инициативам как к делу, которое, в общем, не дает практической пользы. Однако и петровское время оставило несколько примеров, когда активное стремление к наукам проявляли люди из слоев не только высшей бюрократии, но и «призренной бедности» (Н. М. Карамзин). В 1710 г. студентом юридического факультета Кенигсбергско-го университета стал Василий Каневский — дворовый человек кабинет-секретаря Петра I. А в 1716 г. — еще «30 или 40» студентов (как дворян, так и недворян, из разных городов России)5, были направлены на обучение, которое первоначально планировалось ограничить «научению» немецкому языку для проведения задуманной Петром административной реформы. Но они вернулись (их возвращение связывалось в том числе с прекратившимся государственным финансированием), показав неплохую подготовку в правовой сфере.
Обучение российского студенчества в западноевропейских университетах при Петре I не стало более или менее системным. Ценность высшего образования только-толь-
5 См.: Сенатский указ «Об обозных лошадях в армейских полках и о посылке в Кенигсберг молодых подьячих для научения немецкому языку» // ПСЗ-! Т. V. 1713— 1719. №2986.
ко начинала внедряться в общественное сознание: это было лишь самое начало профессиональной подготовки юристов. Об образовании как приоритете Российского государства стали говорить спустя почти полвека, после учреждения Московского университета. «Петру I не удалось организовать в России систему юридического образования, — отмечает профессор В. А. Томсинов, — не возникла в период его правления и русская теоретическая юриспруденция. Тем не менее великий царь-реформатор очень многое сделал для русской правовой культуры: своими реформами он создал условия и предпосылки для того, чтобы такая система и такая юриспруденция появилась в России в скором будущем»6.
Между тем объективные потребности диктовали необходимость уделять больше внимания государства к законодательству и правовой науке. Необходимость овладения начальным объемом знаний о праве и законодательстве всеми более или менее образованными людьми в начале 30-х гг. XVIII в. осознавалась все явственней: службе государству как главной обязанности дворянина должно предшествовать изучение и усвоение законов. Юридической подготовленности подрастающего поколения большое значение придавал ученый и государственный деятель В. Н. Татищев, считавший, что распространение гуманитарного, и в первую очередь — юридического, знания просто необходимо, так как дворянин — это не только подданный государства, но и «по природе судия» над социально подчиненными ему сословиями7.
6 Томсинов В. А. Развитие русской юриспруденции в первой четверти XVIII века. Статья третья // Законодательство. 2006. № 4. С. 89.
7 См.: Татищев В. Н. Разговор двух при-
ятелей о пользе науки и училищах // Татищев В. Н. Избранные произведения. Л.,
1979. С. 128.
Интерес к науке вообще в России прививался не быстро, к тому же главным образом усилиями государства. С юридической наукой на первых порах дело обстояло особенно сложно. Юридические факультеты российских университетов (а позднее — и юридические учебные заведения) были призваны «приготовлять деятелей, стоящих на страже закономерности и правосудия в нашем отечестве»8. А поскольку цель подготовки юристов вначале была исключительно практической, то и обучение праву на базе западных научных достижений, тем более за рубежом, представлялось нецелесообразным.
Впервые о пользе обучения на юридических факультетах в зарубежных университетах начали говорить во времена Екатерины II. В середине 60-х гг. XVIII в. начали напрямую связывать с обучением на юридических факультетах подготовку образованных чиновников. Тогда освоение права в западноевропейских университетах начали практиковать особенно активно. Например, в Лейпциг было направлено двенадцать студентов, в числе которых были ставшие впоследствии известными деятелями будущий революционер А. Н. Радищев, соратник Н. И. Новикова и оказавший влияние на молодого Н. М. Карамзина А. М. Кутузов, собравший ценные сведения по этнографии Русского Севера П. И. Челищев9. По сообщению инспектора, на которого возлагалось попечение о «русских молодых людях», к началу сентября 1769 г. студенты изучили помимо общеобразовательных наук «натуральное право, народное право... генеральное политическое право». Екатерина II придавала настолько большое значение обучению юрис-
8 Сюзор Г. Ко дню LXXV юбилея императорского Училища правоведения. 1835— 1910 гг. (исторический очерк). СПб., 1910. С. 5.
9 См.: Старцев А.Н. Радищев. Годы испытаний. М., 1990. С. 9, 11—15.
пруденции, что сочла необходимым подготовить для них специальное наставление10.
В 70-е гг. XVIII в. на юридический факультет Лейденского университета были записаны и успешно выпущены спустя примерно два года известные в будущем государственные деятели Н. И. и П. И. Панины, будущий вице-канцлер и управляющий Коллегией иностранных дел князь А. Б. Куракин, граф Н. П. Шереметев, позднее — младший брат А. Б. Куракина Алексей, который в свое время занял должность генерал-прокурора и возобновил работу по систематизации российского законодательства и составлению общероссийского уложения (при Александре I — министр внутренних дел), граф Н. П. Румянцев — инициатор императорского указа, известного под названием Закона о вольных хлебопашцах.
Из числа студентов, обучавшихся праву в Страсбургском университете, более других известным стал А. Я. Поленов (приступил к обучению в декабре 1762 г.)11. Своим кураторам Поленов еще запомнился «непослушанием» во время учебы. Обучение он начал вопреки указаниям кураторов из Академии наук на занятиях историко-филологического курса. Объяснял начало своего обучения «не по специальности» (оно требовалось для отчета направившей его на обучение Академии наук) Поленов тем, что юридический факультет в Страсбурге того времени был «в немалом беспорядке»12. По
10 См.: Собственноручное черновое наставление Екатерины II для молодых русских, отправленных в Лейпциг для изучения юриспруденции, и современные известия о пребывании их там (22 сентября 1766 года) // Сборник Русского исторического общества. Т. 10. СПб., 1872. С. 107—111; 111—131.
11 См.: Поленов Д. В. А. Я. Поленов — русский законовед XVIII в. // Русский архив. Год третий. 1865. М., 1866. Стлб. 564, 608—612.
12 Заканчивал обучение А. Я. Поленов уже на юридическом факультете в университете Гёттингена.
возвращении вопреки сложившейся практике он не был приглашен для преподавания в Академию наук, а оставлен в прежней должности переводчика (видимо, как лицо, позволявшее критически высказываться и по поводу процесса обучения, и в адрес контролировавшего его куратора из Академии советника И. И. Тауберта). Но талантливый правовед и на практике зарекомендовал себя весьма деятельным чиновником. Он принимал участие в обсуждении законодательных вопросов, возникавших накануне открытия Уложенной комиссии (1767 г.), переводил сочинения Ш. Монтескьё. Известен его труд «О крепостном состоянии крестьян в России» (1768 г.), представленный на конкурс Вольного экономического общества, за который Поленов был удостоен золотой медали; заметной была его работа в Комиссии по составлению законов, где он подготавливал обзор по истории русского законодательства.
Из других обучавшихся на юридическом факультете или прослушавших курсы по юридическим наукам — естественному и общественному праву, международным отношениям и договорам в Страсбурге, известно о показавших способности Д. Д. Легком (проходил обучение в 1765—1767 гг.) и сыновьях малороссийского гетмана К. Г. Разумовского Алексее (закончил в 1766 г.), Петре и Андрее (1765—1768 гг.), которые, завершив обучение в Италии и Англии, служили по дипломатическому ведомству.
Общая немногочисленность русских дарований, раскрывшихся в процессе обучения в Европе и оставивших позднее заметный след в российской юридической науке, объясняется еще и тем, что немногим из них довелось полноценно применить свои знания в России. Как считается, подчас сопряженная со значительными лишениями бытового характера из-за недостаточности выделяемых на обучение средств или почти регулярной за-
держки с их выплатой (студенты должны были оплачивать не только лекции профессоров, но и проезд, проживание, питание, покупку стоившей весьма недешево литературы, а также другие расходы, например услуги лекарей и лекарства) учеба существенно подрывала здоровье молодых людей. Известно, например, о «бунте» русского студенчества, обучавшегося в Берлинском университете. В 1767 г. студенты, в числе которых был отправленный Екатериной II А. Н. Радищев, протестовали против куратора, ограничивавшего денежное содержание студентов. (Впрочем, о других студентах известно другое — праздное и разгульное времяпровождение сразу после получения жалования оборачивалось необходимостью отказывать себе в насущном после того, как деньги были потрачены.)
В образовательном плане будущим ученым-юристам предписывалось обязательное изучение нравственной философии, истории, а главным образом права: естественного и всенародного — в первую очередь, римского — во вторую. Обязательным было изучение языков — не только европейских, но, по возможности, и славянских. Настоятельно рекомендовалось посещение, помимо лекций, всех университетских ученых собраний и публичных диспутов; предписывалось избегать потерь для собственного образования от пропущенных занятий, для чего запрещалось давать друг другу уроки в частном порядке. Во вне-университетской жизни предписывалось «похвальное и благородное» «незазорное» поведение, «честность обхождения», а также содержать в чистоте «платье».
Обучение за границей не стало достаточно популярным. Но бывали времена, когда сама возможность учиться в западных университетах ограничивалась властью. В 1798 г. императором Павлом I был введен запрет российскому юношеству обучаться в любых образовательных
учреждениях за границей из-за того, что, по мнению императора, обучению русских студентов стало вредить проникновение в «иностранные училища» «зловредных правил к воспалению незрелых умов на необузданные и развратные умствования подстрекающих, и вместо ожидаемой от воспитания посылаемых туда молодых людей пользы пагубу им навлекающих»13. Спустя два месяца последовал еще один указ — об обязательном возвращении в Россию всех ранее направленных на обучение учащихся в двухмесячный срок под угрозой наказания, применяемого к нелегальным эмигрантам, — конфискации принадлежащих им имений14. Так, стимулирование и поощрение европейского образования на время сменилось опасением за результаты приносимого им вреда.
Однако такое ограничение действовало недолго. Но снижение популярности заграничного обучения произошло уже по другим причинам.
Европейские университеты были не только местом обучения российского студенчества. На научно-образовательной основе немецких университетов позднее осуществлялось формирование всей системы высшего образования и повышения юридической квалификации профессорского состава российских университетов после их учреждения. Немецкие университеты сохраняли свое значение как стандарт научного знания на протяжении всего периода истории Российской империи. Но общественная роль и со-
13 См.: Именной указ «О запрещении отправлять в иностранные училища молодых людей и о учреждении университета для Лифляндского, Эстляндского и Курляндско-го рыцарства» // ПСЗ-! Т. XXV. 1798—1799. № 18474.
14 См.: Именной указ «О возвращении учащихся в чужих краях российских подданных сроком в два месяца» // ПСЗ-! Т. XXV. 1798—1799. № 18553.
циальное назначение университетов в России были отличными от тех, которые сопровождали деятельность европейских университетов. Если в Западной Европе университеты стали самостоятельными корпорациями преподавателей и обучавшихся, сформировавшимися на базе церковной организации и для развития богословия, то в России университеты служили общегосударственному интересу общего просвещения. Этим объясняется то, что внутренняя организация и порядок деятельности университетов очень скоро после их образования потребовали нормативной регламентации со стороны государства15. Динамика изменения степени влияния государства на решение внутренних дел университетами, по сути, определяла содержание всей системы высшего образования в России в продолжение более чем вековой истории.
Первый российский университет — Московский, открытый в 1755 г., — длительное время оставался единственным университетом в России16. Устройство этого университета было продиктовано стремлением сформировать внутреннюю организацию и обучение студентов по типу западноевропейских университетов, но его деятельность являла собой особый пример. Московский университет соответствовал формальным признакам университетов: система четырех факульте-
15 См.: Именной указ «Об учреждении Московского университета и двух гимназий» содержал в качестве приложения «1755 генва-ря 12 высочайше утвержденный проект об учреждении Московского университета», которым определялась организация (структура, штаты и т. п.) и вопросы деятельности университета в Москве // ПСЗ-! Т. IV. 1754—1755. № 10346.
16 Университет при Академии наук, учрежденный в Петербурге в 1724 г., не был должным образом организационно оформлен и не осуществлял прием студентов на по-
стоянной основе.
тов (богословского, юридического, медицинского, философского); провозглашение академических свобод (привилегий, включая свободу преподавания; введение научных степеней); некоторая автономность в области дисциплинарного суда над своими членами — преподавателями и учащимися (суд университета мог выносить разные приговоры, а потому частью его были и карцеры). Кроме того, самим университетом разрабатывались «нарочные законы», исполнение которых было обязательным для студентов17. Но университет был зависим от государства. Такая зависимость при учреждении университета была признана необходимой, потому что в России, особенно в условиях середины XVIII столетия, только государство, а не академическая корпорация могло обеспечить повышение «усердия» профессоров через государственное субсидирование, подбирать кадры ученых для преподавательской работы.
После учреждения Московского университета привлечение учащихся продолжало оставаться актуальной задачей. Университет — это важное государственное предприятие — какое-то время после своего открытия специально занимался поиском обучающихся. В 1758 г., например, в Московском университете обучалось около 100 студентов, а для страны с двадцатимиллионным населением — это цифра крайне небольшая. Научные «штудии» сами по себе, как в университетах Западной Европы, не особенно привлекали молодежь. Даже через призыв как «университету для слуг Отечества» интерес к научному обучению прививался на российской почве с трудом. Чтобы стимулировать этот интерес, М. В. Ломоносов в конце 1764 г. — начале 1765 г. предлагал наделить научное сообщество правом
17 См.: пункт 25 указа «Об учреждении Московского университета и двух гимназий».
награждать чиновными рангами обладателей научных степеней: магистров — поручическими (X класс — коллежский секретарь), докторов — капитанскими (IX класс — титулярный советник), а успешно окончивших обучение разночинцев производить в гражданские чины наравне с дворянами, не учившимися в университете18.
В начале XIX в. стали активно открываться новые российские университеты. Но они по-прежнему оставались малопривлекательными для российских дворян, покуда не приобрела достаточной заманчивости идея получения университетского образования в качестве образовательной основы для занятия государственных должностей: до этого классического лицейского образования было, в целом, достаточно для того, чтобы получить некоторую сумму основополагающих правовых знаний, а навыки практической юридической работы осваивались в ее процессе. «Выгоды ученого состояния в России так еще новы, — писал Н. М. Карамзин в 1811 г., — что отцы не вдруг еще решатся готовить детей своих для оного».
После воцарения Александра I поездки молодых людей на обучение за границу были возобновлены. Однако к тому времени число европейских университетов, привлекательных именно как научные центры, сократилось: после спада уровня преподавания многие стали закрываться, в других прекращались занятия вследствие войны с наполеоновской Францией19. Интерес для русских студентов сохранили уни-
18 См.: Ломоносов М. В. Проекты переустройства Академии наук. Документ 411 // Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. Т. 10. М.-Л., 1957. С. 163.
19 Так, например, к началу нового столетия был закрыт Страсбургский университет, практически не функционировал из-за отсутствия студентов Лейденский университет; на время войны с Наполеоном прекратились занятия в Галльском университете.
верситеты в Лейпциге и Геттингене, внутренняя организация и порядок научной деятельности в которых, как считается, были приняты за образец при формировании российской университетской системы в 1804 г.
Несмотря на то что и число студентов в российских университетах, и общее количество выезжающих на учебу за границу было невелико, специальным указом для Министерства народного просвещения разъяснялось, что при «производстве в чины» аттестаты иностранных учебных заведений (училищ, академий, университетов) «не заменяют аттестатов университетов рос-сийских»20.
Помимо юридических факультетов университетов подготовку юристов осуществляли и другие учебные заведения.
Как привилегированные учебные заведения юридического профиля, где специальное внимание уделялось наряду с образованием и воспитанию, учреждались «ведомственные» школы. При С.Е.И.В. Канцелярии по учреждениям императрицы Марии в 1811 г. Александром I был основан Царскосельский лицей. В числе целей его учреждения была и такая, как для «образования юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной и составляемого из отличнейших воспитанников знатных фа-милий»21, поэтому и учебная программа Лицея была близка к программе юридических факультетов университетов.
Эту же цель преследовало образование в 1814 г. при Царскосельском лицее Благородного пансиона;
20 См.: Именной указ «О порядке производства в чины по учебной части» // ПСЗ-! Т. XXXI. 1810—1811. №24483.
21 Селезнев И. Я. Исторический очерк им-
ператорского бывшего Царскосельского
ныне Александровского лицея за первое его пятидесятилетие с 1811 по 1861 год. СПб.,
1861. С. 4.
успешное прохождение 9-летнего курса обучения в Благородном пансионе открывало возможность для воспитанников претендовать на вакантные места в Лицее. Окончание Лицея открывало для его выпускников большие служебные возможности как на военном поприще, так и на гражданском (обучение и в Пансионе, и в Лицее было платным).
При Министерстве юстиции с 1835 г. действовало Училище правоведения. Оно, в отличие от Царскосельского лицея, который готовил чиновников для всех областей государственной службы, осуществляло подготовку чиновников для «судейской части». Общий срок обучения там, как и в университете, составлял 3 года, а уровень подготовки обеспечивал быстрый карьерный рост его выпускникам.
С увеличением числа университетов возникла необходимость обеспечения юридических факультетов профессорскими кадрами. В юриспруденции нехватка профессуры ощущалась особенно остро. Преподавание на юридических факультетах нуждалось в серьезном кадровом пополнении. Поэтому с открытием новых российских университетов существенно изменилась цель, с которой студенты из России стали уезжать на обучение: теперь возникла необходимость не только в подготовке юристов «широко профиля», но, главным образом, юристов-ученых для замещения вакансий в новых университетах. Расходы на обучение таких студентов уже полностью брало на себя государство. После возвращения в Россию окончившие курс университета должны были пройти аттестацию. Им присваивались российские научные степени и предлагались должности в университетах.
Привлечение в правовую науку преподавателей проходило под общей установкой на то, что «природные россияне, нужные знания и качества имеющие, должны быть предпочтены чужестранным». О не-
обходимости чтения лекций в Московском университете «природными россиянами» на «российском языке» «для лучшего распространения в России наук» говорилось уже в 1768 г.22 Поэтому подготовке российской профессуры стали уделять повышенное внимание. В 1827 г. император Николай I поддержал идею бывшего многолетнего ректора Дерптского университета академика Г. Ф. Паррота о необходимости форсированной подготовки профессоров для российских университетов, используя при этом все возможности, поскольку достойных российских профессоров «немного и нет им наследников»23. Николай I, озабо-тясь тем, чтобы активнее взращивать «природных» русских профессоров, предложил лучших студентов, а также кандидатов и магистров направлять в Берлин и Париж с тем, чтобы по возвращении они работали в русских университетах (не менее 12 лет). Обучению за границей должна была предшествовать двухлетняя подготовка на базе университета в Дерпте. В 1827 г. для этого был организован специальный Профессорский институт24 в Дерпте, главной задачей которого было воспроизводство профессорского состава российских университетов. Прохождение курса Профессорского института давало, главным образом, необходимую языковую — латынь, греческий, немецкий — подготовку для продолжения обучения за
22 См.: Московские ведомости. 1768, 15 января.
23 См.: Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 2. Отд. 1. СПб., 1875 (далее — Сборник.). Стлб. 96.
24 Учрежден 14 октября 1827 г. См.: Документ 48. По делу о приготовлении профессоров // Сборник... Стлб. 95—101. Решение о его закрытии было принято 20 января 1838 г., исходя из не вполне оправдавшего себя предположения, что подготовку профессоров в «экстренном» порядке должен был заменить плановый переход на преподавательскую работу лучших из студентов.
границей; допуск к обучению в Профессорском институте открывала успешная сдача вступительных экзаменов при Петербургской академии наук. Для отбора претендентов для продолжения учебы за границей помимо знания латинского языка, природных дарований и любви к наукам предъявлялись требования «надежной нравственности».
Исследователи отмечают большое значение для подготовки лучших выпускников и магистров российских университетов Профессорского института в Дерпте. Со времени учреждения и до своего закрытия он обеспечивал организацию всей работы: от подбора кандидатов для отправки за границу до защиты ими после возвращения в Россию
25
докторских диссертаций25.
Первыми воспитанниками Профессорского института из числа правоведов, которые продолжили обучение в Берлине, были П. Г. Редкин26 и П. Д. Калмыков. В Дерпт направлялись в качестве слушателей и выпускники других учебных заведений. Например, из Главного педагогического института27, который в те годы не ограничивался только подготовкой преподавателей средних школ, вышли известные правоведы Н. Д. Иванишев, В. Н. Леш-ков, А. И. Полюмбецкий, Ф. Г. Юшков, позднее — А. С. Жиряев, Д. И. Мейер.
Командирование выпускников российских университетов в западные, главным образом немецкие, университеты со временем становилось не просто образовательным путешествием, как это было в XVIII в. Это были научные стажировки: с изучением достижений западной науки, включая методологию, с ра-
25 Андреев А. Ю. Указ. соч. С. 29.
26 О П. Г. Редкине известно, что он, путешествуя по Европе, посещал лекции в разных университетах. См.: Редкин П. Г. О гей-дельбергском юридическом факультете // Юридические записки. 1841. Т. 1. С. 277—280.
27 На его базе в 1819 г. был учрежден Санкт-
Петербургский университет.
ботой в библиотеках под руководством профессоров, с участием в совместных научных разработках ученых и научном процессе университетов в целом, с экспортированием не только научных школ, но и системы образования за пределы своего университета.
Впрочем, к концу второго десятилетия XIX в. одной из причин ограничения выездов студентов для обучения за границу в некоторые из немецких университетов стала активизация политической деятельности студенческих объединений и, как следствие — вывод, что студентам за границей прививают «худые нравы». Но ограничения эти действовали недолго и продиктованы были политическими событиями в раздробленной на мелкие государства Германии.
Всего из 208 обучавшихся в Берлинском университете российских подданных в 1815—1849 гг. будущих юристов было 23 человека28 , в следующее десятилетие — не более 5, в числе которых известные в будущем профессора Д. И. Каченовский, В. А. Незабитовский29. Около трех десятков высокопрофессиональных ученых-юристов за четыре десятилетия на фоне не особенно благоприятной общей ситуации в Германии — показатель уже некоторой активности российской ученой молодежи. Объяснение этому видится в том числе в качестве постановки образования в университете Берлина именно в эти годы, когда университет представлял собой эталонный пример организации науки и преподавания под руководством В. фон Гумбольдта не только для России, но и для всей Европы.
Обучение российских студентов в Берлинском университете в эти годы
28 См.: Андреев А. Ю. Указ. соч. С. 297, 300.
29 См.: О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860 г. // Журнал министерства народного просвещения (далее — ЖМНП). 1864. № 2. С. 351—355.
проходило и под влиянием блестящего правоведа, цивилиста, знатока римского права и основателя исторической школы права Ф. К. фон Сави-ньи, получившего в России славу еще и потому, что был одним из немногих представителей дворянской аристократии, которая в те годы не слишком охотно занимала кафедры университетов, и, кроме того, тем, что поддерживал монархические идеалы.
По возвращении из Берлина с хорошими рекомендациями о пользе применения ими знаний на преподавательском поприще молодые юристы в исключительном облегченном порядке допускались к сдаче экзаменов и защите докторских диссертаций, связанных с историческими и философскими аспектами теории права. Такое кадровое «подкрепление» для Московского, Петербургского, Киевского, Казанского, Харьковского и Дерптского университетов в 40-е гг. XIX в. было очень кстати. Кроме того, с приходом нового поколения ученых-юристов связывались надежды на создание «науки законоведения», которая в будущем могла бы составить «честь уму русского народа»30.
Когда в конце 20-х годов XIX в. научные командировки в немецкие университеты начали ограничиваться, активизировались «подготовительно-преподавательские» силы самих российских университетов. В 1828 г. специальную подготовку профессоров правоведения начал осуществлять Петербургский уни-верситет31. Шесть лучших студентов Московской и Петербургской духовных академий были зачислены студентами Петербургского университета с тем, чтобы, окончив обучение и стажировку за рубежом, они
30 См.: П.К. Обозрение русских газет и журналов за вторую половину 1835 года // ЖМНП. 1836. № 12. С. 596.
31 См.: Документ 57. «Об образовании при С-Петербургском университете кандидатов правоведения» // Сборник... Стлб. 121—123.
заняли профессорские должности на кафедрах юридического факультета. Программа, содержащая требования по общей теоретической и практической — в области законоведения — подготовке этих студентов, составлялась в интересах «правильной» постановки «преподавания российского законоведения»; контроль за ходом целевого обучения осуществлял глава II Отделения С.Е.И.В. Канцелярии М. А. Балугьян-ский.
Заграничные командировки приостанавливались и позднее. Например, ограничения вводились в связи с революционными событиями 1848 г. в Европе; с 1852 г. перестали приглашать и западных специалистов на работу в российские университеты. Учебные контакты с европейскими университетами были прерваны до 1862 г. Но с возобновлением научных стажировок, с получением молодыми учеными казенных стипендий был снова открыт этот путь подготовки и совершенствования специалистов университетских кафедр. Блестящие профессора В. И. Сергеевич, Н. С. Таган-цев были в числе первых профессорских стипендиатов после возобновления научных стажировок за границей.
Активная деятельность государственного аппарата по подготовке мероприятий эпохи «великих реформ» потребовала притока специалистов. В 1858 г. императорским соизволением воспитанникам высших учебных заведений предписывалось после окончания курса обучения начинать службу не в губернских присутственных местах, а в столичных министерствах и главных управлениях. Союз либеральной бюрократии и творческой молодежи принес тогда хороший результат. «Все студенты 60-х годов, особенно юридического факультета, стали достойными сподвижниками судебной реформы», — писал в воспоминаниях член и эксперт редакционных комиссий по
подготовке документов по крестьянскому делу князь Д. Д. Оболенс-
кий32.
В это же время еще более активизируется подготовка к профессорскому званию в самих российских университетах. В 1884 г. был издан специальный циркуляр, определяющий объемы финансирования подготовки к профессорскому званию, а также правила «административного» сопровождения стипендиатов: назначение научных руководителей, утверждение программы подготовки, а также отбор достойных кандидатов. С 1899 г. была допущена подготовка профессоров без предоставления им государственных стипендий.
С середины XIX в., когда университеты начали расширять свою деятельность за счет разрешения публичных лекций, допущения к занятиям и ученым диспутам посторонних лиц, популярность высшего образования уже становится всеобщей. В это время в университетах начали появляться женщины. Хотя допуск женщин все же осуществлялся с разрешения лектора, большинство профессоров российских университетов не видело к этому препятствий33. К 1861 г. посещение
32 См.: Оболенский Д. Д. Университетские воспоминания студента выпуска 1865 года, Комментарии и примечания // Московский университет в судьбе русских писателей и журналистов. Воспоминания. Дневники. Письма. Статьи. Речи. М., 2005. С. 322.
33 В Киевском университете, например, для
женщин были введены специальные билеты,
подписываемые ректором. В большинстве же университетов (Петербургский, Харьковский, Новороссийский и др.) посещение лекций женщинами зависело от личной заинтересованности в углублении знаний или мастерства лектора (популярностью в Петербургском университете, как указывают, особенно пользовались лекции по истории профессора Н. И. Костомарова). См.: Вере-менко В. А. Женщины в русских университетах (вторая половина XIX — начало XX в.). СПб., 2004. С. 61—62.
женщинами занятий в университетах становится массовым. Однако официальное разрешение к зачислению женщин в университеты в качестве вольнослушательниц было получено лишь к 1904 г. «в особо уважительных случаях» с разрешения министра народного образования, расширенное в 1909 г. до права женщин после прослушания университетского курса сдавать испытательные экзамены в качестве экстернов (а в 1911 г. — до возможности получения научных степеней магистра и доктора34 ). Право женщин обучаться в университетах наравне с мужчинами (становиться «студентками») приобреталось постепенно, чаще — в индивидуальном или исключительном порядке35. Распространение возможности учиться в университете, претендовать на занятие профессорских должностей
34 Закон «Об испытаниях лиц женского пола в знании курса высших учебных заведений и о порядке приобретения ими ученых степеней и звания учительницы средних учебных заведений» // ПСЗ-Ш. Т. XLI. 1911. № 36226.
В 1910 и 1911 гг. первыми женщинами, окончившими юридический факультет Санкт-Петербургского университета, стали А. М. Горовиц, А. В. Лучинская, Е. И. Рид-ник, Т. М. Савинская, О. М. Шамановская.
35 См.: Положение Совета министров «О приеме лиц женского пола на отдельные факультеты некоторых императорских российских университетов» (СУ. 1915. Отд. 1. № 334. Ст. 2474), которым был допущен прием женщин на медицинский и физико-математический факультеты в Казани, на юридический — в Томске; при этом другие университеты не лишались этого права вовсе: право принимать решение в каждом случае перешло от императора к министру народного просвещения. А, например, ранее, в 1913г., дозволение обучаться на медицинском факультете в Томске получили «сибирячки христианских исповеданий», которое в 1915 г. было расширено снятием ограничения в отношении требования как о «сибирячках», так и об их «христианском исповедании».
гораздо чаще встречало препят-
ствия36.
Нужно заметить, что не только наука на протяжении всего представленного периода постепенно становилась объектом возрастающего государственного и общественного интереса, укреплялась и обратная связь: появление любого важного законодательного документа с конца XIX в. начало вызывать активный отклик в среде ученых-юристов; споры выходили на страницы периодических изданий. Уголовное уложение, например, будучи еще проектом, Гражданское уложение (которое проектом и осталось) становились источником «пробуждения» юридической мысли: тексты законопроектов становились предметом тщательного разбора и оценки.
С XX в. начали возникать частные учебные заведения с обучением праву: юридические курсы при гимназиях и высших училищах, академические юридические отделения частных университетов и др.37
Увеличение числа учебных заведений, занятых подготовкой юристов, конечно же, не могло не сказаться на повышении доступности юридического образования. Однако это не означало, что общественный отклик на такую практику был исключительно положительным: общее «качество» юристов теперь складывалось из большого множества случайных и не всегда должным образом подготовленных кадров. Спра-
36 О первой женщине-профессоре по кафедре русской истории М. А. Островской известно, что разрешение на преподавание она смогла получить после длительных рассмотрений, согласований, обсуждений соответствующих ходатайств лишь к началу учебного года в 1914г., спустя два года после прохождения всех испытаний и подачи прошения о чтении лекций в Петроградском университете в качестве приват-доцента.
37 См.: Скрипилёв Е. А. О юридическом образовании в дореволюционной России (XVIII в. — начало XX в.) // Государство и право. 2000. № 9. С. 85.
ведливости ради стоит отметить, что изменение «качественного» состава студентов происходило и в государственных (императорских) университетах. В 1908 г., например, отмечалось, что «среди студентов юридических факультетов имеется значительный контингент лиц, заинтересованных исключительно в получении диплома и связанных с ним прав государственной службы... В убытке оказываются и обширные категории наук, находящихся как бы в загоне, и сама государственная власть, далеко неудовлетворенная современным образовательным уровнем личного состава своих служащих»38. «Ремесленники в своем деле» — такими были отзывы о тех, чей «профессиональный» интерес к юриспруденции связывался исключительно с «получением диплома и связанным с ним прав государственной службы»39.
38 См.: Матвеев В. Ф. Государственная служба и юридическое образование в Германии // Журнал министерства юстиции. 1908. № 2. Февраль. С. 79, 80.
39 См.: там же. С. 79.
С 1911 г., когда в связи с политической обстановкой в стране «неблагонадежность» российских университетов стала несоизмеримо выше, чем в зарубежных учебных заведениях, рекомендации Министерства народного просвещения сводились к перемещению подготовки к профессорскому званию в Западную Европу: по римскому праву — в Берлинский университет, другим юридическим наукам — в Парижский.
В эпоху бурных и не всегда мирных событий начала XX в. юридическое образование и юриспруденция как наука, в наибольшей степени испытывающая влияние общественных настроений, эти настроения и отражали. Но не только. Правовая наука, как и юридическое образование, сама стала заложницей культивированных ею идей. Гуманизм и справедливость как общечеловеческие правовые ценности были тогда истолкованы на партийной идейной платформе, а юриспруденция на долгие годы была превращена в инструмент идеологической борьбы, оценку влияния которой на цивилизацион-ное развитие еще предстоит дать.
