CC BY
106
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2013. № 1
ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ПРАВА
П.л. Полянский, кандидат юридических наук, доцент кафедры истории
государства и права юридического факультета МГУ*
определение правового статуса незаконнорожденных детей В РОССИИ
В XVIII-XIX вв.
В статье автор пытается опровергнуть устоявшееся с дореволюционных времен в историко-правовой науке мнение о том, что сословное положение незаконнорожденных детей в России XVIII—XIX вв. соответствовало статусу их фактических матерей. Политика правительства в отношении незаконнорожденных была простой: их причисляли в податные сословия в зависимости от разных обстоятельств и интересов государства в конкретный момент. Дворянству при случае удавалось избавить своих внебрачных детей от подобной участи, но вплоть до Октябрьской революции 1917 г. закон не считал их членами фамилии (рода) фактических отцов и матерей.
Ключевые слова: XVIII век, Россия, история права, семейное право, незаконнорожденные.
We prove that status of illegitimates during XVIII—XIX centuries was not depended on social status of their mothers. Even if the parents of illegitimates were among nobility, Russian law accounted their as members of such unprivileged groups as townspeople or rural population with appropriate rights and duties. Officially until the Great October social revolution of 1917 illegitimates were not belongs to families of their factual parents.
Keywords: Russia, XVIII century, history of law, family law, illegitimates.
В одном недавнем исследовании по истории отечественного семейного права прозвучала мысль о том, что в XVIII—XIX вв. женщина сообщала своему незаконнорожденному ребенку собственный сословный статус1. И хотя утверждение это никак не обосновано, его истоки следует искать, по-видимому, в дореволюционных работах, авторы которых неоднократно высказывались в этом же духе. Так, К.А. Неволин выводил из законодательства XVIII в. правило о «зависимости состояния незаконнорожденных детей от состояния
1 См.: Нижник Н.С. Правовое регулирование семейно-брачных отношений в русской истории. СПб., 2006. С. 149.
их матери»2. Того же мнения (о «начале материнства») держался и А.И. Загоровский3.
Представляется, что «начало материнства», которое с легкостью принимают на веру современные исследователи, не находит достаточного основания в истории русского права рассматриваемого периода. Во-первых, «сословное начало», которое буквально пронизывало все российское законодательство, определяло почти полное безразличие российского правительства к деталям сословного статуса незаконнорожденных. Важно было лишь то, что внебрачные дети зачислялись в одно из податных сословий, а соответствовало ли это сословие материнскому, для законодателя было делом второстепенным. Во-вторых, законы дореволюционной России так никогда и не дали положительного разрешения вопроса: статус кого из родителей обретает их незаконнорожденный ребенок? Лишь в 1902 г. были определены родительские права и обязанности матерей (и отчасти отцов) по отношению к внебрачному потомству, но и тогда оно (внебрачное потомство) не получило того же статуса, который имели законные дети от тех же фактических родителей.
* * *
Какой же сословный статус получали незаконнорожденные? Это понятие («сословный статус») по отношению к детям ХУШ—Х1Х вв. требует отдельного пояснения. С ноября 1917 г. по настоящий момент россияне не делятся на сословные группы, поэтому вот уже почти век права и обязанности детей и родителей единообразно урегулированы для всех жителей нашей страны. В дореволюционный период в России все обстояло иначе: набор прав и обязанностей родителя-дворянина по отношению к своему ребенку отличался от аналогичного набора родителя-горожанина или родителя-крестьянина. Чтобы понять причину, почему детско-родительские права и обязанности закреплялись в законах по-разному, нужно вспомнить о специфике сословного разделения труда в России ХУШ—ХГХ вв.
Каждая из социальных групп в России имела в то время свое назначение. На дворян (служилых людей) должны были ложиться тяготы военной и гражданской службы. Кроме того, дворянам вверялось непосредственное управление судьбами крепостного крестьянства (огромного большинства населения) и посредничество между ним и государством. Духовенство должно было стать идеологической опорой самодержавия. Крестьяне и горожане относились к тем сословиям,
2 Неволин К.А. История российских гражданских законов. Ч. 1: Введение и книга первая о союзах семейственных // Доступ из СПС «Гарант».
3 См.: Загоровский А.И. О незаконнорожденных по иностранным гражданским кодексам и русскому гражданскому праву // Журнал министерства юстиции. 1898. № 5. С. 10, 42.
которые не только являлись податными, но и привлекались на государственную службу в качестве низших чинов. Низшие чины разных ведомств (военное, лесное, почтовое, медицинское и пр.) образовывали особые сословные группы («состояния»), для которых служба становилась такой же потомственной, как и для перечисленных выше слоев населения. Соответственно разбирая сословный статус ребенка отдельной социальной группы, необходимо как минимум понимать претензии на него со стороны государства, а также взаимоотношения ребенка с родителями в обеспечение этих претензий.
Представители социальных групп, предназначением которых была служба, должны были обеспечить получение своим потомством мужского пола образования, достаточного для замещения соответствующих вакансий. Родители также были обязаны зарегистрировать мужское «поголовье» своих потомков в специальных органах и вовремя представить своих чад государству для продолжения учебы или начала службы. Дети низших воинских чинов также проходили обучение, но не за родительский, а за казенный счет в гарнизонных школах. До полного перехода детей под крыло государства на родительские плечи ложились заботы о прокормлении потомства.
Само рождение детей у служилого сословия было предметом заботы русского правительства. Ничем иным, например, нельзя объяснить запрет Петра I помещикам препятствовать своим крестьянкам выходить замуж за людей нижних воинских чинов: ради будущих солдатских детей правительство жертвовало интересами дворян4. Нижние воинские чины, поселяемые в Поволжье в первой половине ХУШ в., командование буквально заставляло жениться, чтобы их будущее потомство составило служилый контингент в этом еще неспокойном регионе5.
Служебная специфика определяла некоторые тонкости имущественных отношений в семье. Так, чтобы предотвратить оскудение дворянских служилых фамилий, издавна существовали ограничения по сделкам с родовой недвижимостью, что сохраняло ее для нисходящего мужского потомства. Или, например, желая сохранить контингент поселенцев в Поволжье из нижних воинских чинов, правительство закрепляло за ними определенные земли. Закрепление выражалось в том числе в запрете дочерям из семей поселенцев выходить замуж за людей иного чина, если в приданое ей давалась часть фамильного участка.
Дети горожан и крестьян, хотя ни на какие должности претендовать не могли, также подлежали учету, поскольку на них ложились подушная подать, рекрутская повинность и прочие обязанности их классов. Ремесло и земледелие на уровне ХУШ—ХГХ вв. еще не предполагало профильного образования, но развивающееся фабричное про-
4 Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое (1649-12 декабря 1825 г): В 45 т. Спб., 1826-1830 (далее — ПСЗРИ). Т. VII. № 4294, 4533, 4535.
5 ПСЗРИ. Т. Х № 7727; Т. ХШ. № 9817.
изводство уже требовало квалифицированных специалистов. Именно по этой причине фабричные мастера также стали образовывать особое сословное состояние, и их дети были обязаны после соответствующего обучения последовать судьбе отцов. Впрочем, обеспечивать обучение должны были не сами мастера, а хозяева фабрик (на казенных фабриках — за казенный счет). Разумеется, дети крестьян и мещан должны были достичь определенного возраста, прежде чем их лично коснулись бы сословные тяготы. До этого момента попечение о малолетних возлагалось на родителей.
Прежде чем заняться статусом внебрачных детей, необходимо привести некоторые сведения, красноречиво свидетельствующие о бедственном положении женщин, оставшихся по разным причинам без материальной помощи своих мужей. Так, в 1761 г. Главная полицмейстерская канцелярия докладывала о значительном количестве старых и увечных солдатских жен, которые «по улицам и по церквям бродят, и на дорогах лежат, а в случае запрещения с голода и без покровительства помирают»6. При Екатерине II солдаток, которые были способны к физическому труду, было велено посылать на фабрики Мануфактур-коллегии, увечных — в ведение Коллегии экономии7.
Не менее бедственным могло быть положение женщин церковного звания, оставшихся вдовами или сиротами. Благо, если место покойного клирика занимал его сын, племянник или иной родственник: в этом случае вдова с детьми сохраняла хозяйство, которое прихожане выделили покойному церковнику. В противном случае вновь назначенный на вакантное место клирик мог согнать с насиженного места осиротевшую семью. При этом если сыновья покойного могли (и должны) быть устроены в духовную семинарию, то вдове и незамужним дочерям никаких пенсий или пособий законодательство XVIII в. не выделяло. Именно поэтому в эпоху Екатерины II была узаконена старая практика, когда жена или дочь престарелого церковника могли еще при его жизни «закрепить» за семьей место. «Закрепление» предполагало, что семья сама бралась обеспечить заполнение будущей вакансии через приискание жениха духовного звания для вдовы или дочери покойного клирика.
Представительницы дворянского сословия также не всегда могли оказаться в состоянии содержать себя и семью. В правление Екатерины II рассматривалось дело об устройстве в гарнизонную школу детей дворян Ахматовых. Глава семейства устроился по бедности перегонять барки, а мать осталась с тремя сыновьями (3, 5 и 7 лет) без средств к их прокормлению и воспитанию. По ее прошению дети были определены в Новгородскую гарнизонную школу за казенный счет8.
6 ПСЗРИ. Т. XV. № 11389.
7 ПСЗРИ Т. XVI. № 11859.
8 ПСЗРИ. Т. XIX. № 14105.
Мог ли законодатель в условиях, когда для женщин немало проблем представляло воспитание и содержание законного потомства, возложить на них одних заботу о детях внебрачных? А.И. Загоровский на этот вопрос отвечал просто: «Правда, что закон умалчивает об обязанности матери давать содержание незаконнорожденным детям, но эта обязанность разумелась сама собой: они ее дети (и de facto, и de jure), следовательно, она и должна их кормить»9. Представляется, что А.И. Загоровский придал этому умолчанию совершенно неверный смысл. Законодательство не только не заставляло матерей содержать своих внебрачных детей, но и искало способы снять эту ношу с их плеч.
Во-первых, родившие вне брака женщины могли отдать своих детей в приюты, начало организации которых приходится на правление Петра I10. На содержание детей и их воспитателей в приютах выделялись «кормовые деньги»11. Правительство заботилось и о дальнейшем устройстве судьбы отданных в приют «зазорных младенцев». Подросших мальчиков отдавали в гарнизонные школы12, в военную службу13, на заводы14. Девочки могли определяться на работу в мануфактуры или в услужение частным лицам15. Принимая детей в приюты на началах анонимности, сословное положение матерей никогда не выясняли, поскольку государство принимало незаконнорожденных под свою опеку и само определяло их статус и дальнейшую судьбу. В 1764 г. в Москве был открыт первый в России воспитательный дом для незаконнорожденных, первым куратором которого стал И. Бецкой, внебрачный сын генерал-фельдмаршала И.Ю. Трубецкого. В 1770-е гг. аналогичное заведение открылось в Санкт-Петербурге. Питомцы этих домов получили такие права и преимущества, которых, возможно, не имели их матери, в том числе право приобретать фабрики и заводы, заниматься купеческим промыслом. Кроме того, они не могли быть закабалены или закрепощены, даже вследствие брака с зависимым человеком.
Во-вторых, снимая с неимущих матерей тяжкое бремя, правительство допускало передачу незаконнорожденных детей для прокормления всем тем, кто возьмет их с обязательством уплачивать за них подушную подать. Так, вторая ревизия (1744 г.) выявила, что множество солдатских жен были не в состоянии содержать своих незаконнорожденных детей. Сенату пришлось разрешить отдавать их «всякого чина людям» под условием уплаты подушной подати. В идеале, конечно,
9 Загоровский А.И. Указ. соч. С. 10.
10 ПСЗРИ. Т. IV. № 2467; Т. V. № 2856, 2953; Т. VI. № 3502 и пр.
11 ПСЗРИ. Т. VII. № 4844; Т. VIII. № 5679 и пр.
12 ПСЗРИ. Т. Х. № 7815.
13 ПСЗРИ. Т. Х. № 7438; Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе (12 декабря 1825 — 1 марта 1881 г.): В 55 т. Спб., 1830-1884 (далее — ПСЗРИ-2). Т. ХГ Отд. 2. № 9786; Т. ХУГ Отд. 1. № 13257.
14 ПСЗРИ. Т. VII. № 4421.
15 ПСЗРИ. Т. VIII. № 5452, 5584, 5674.
фактические воспитатели должны были по достижении такими детьми 7-летнего возраста сдать их в гарнизонную школу. Однако законодатель не предполагал у россиян подобного альтруизма и допускал отдачу незаконнорожденных солдатских детей разночинцам «навечно» из опасения, что еще до достижения совершеннолетия они «без всякого призрения будут пропадать, а иные по возрасте в худых поступках обращаться и без всяких платежей остаться могут»16. Подобная отдача незаконнорожденных солдатских (казачьих) детей «на воспитание» (с возможностью изменения их сословного положения) практиковалась и в XIX в.17
Как же закон определял сословный статус незаконнорожденных детей? Прежде всего надо рассмотреть аргументы тех, кто видел в законах XVIII—XIX вв. «материнское начало». В работе «История российских гражданских законов» К.А. Неволин приводит целый ряд нормативных актов в поддержку этой версии. Так, указ 21 сентября 1815 г. пересказывает и подтверждает норму не вошедшего в 1-е ПСЗРИ указа от 21 декабря 1783 г. (время проведения третьей ревизии) о закреплении незаконнорожденных от крепостных девок и замужних женщин за их владельцами18. Приведенная норма, действительно, вполне однозначно позволяет судить о том, что сословное состояние незаконнорожденного ребенка было тем же, что и у его матери. Более того, ст. 564 т. IX Свода законов Российской империи 1832 г. издания со ссылками на упомянутые указы 1783 и 1815 гг. уже совсем однозначно закрепила: «По матери крепостное состояние сообщается только незаконнорожденным ее в сем состоянии детям». Но означало ли это, что такие дети будут иметь по отношению к матерям с точки зрения закона те же права и обязанности, которые имели законные дети крестьян по отношению к своим матерям?
Ответ на этот вопрос содержится в самой норме указа 1815 г., закрепляющего незаконнорожденных не за матерями, а за их владельцами, так что официально попечение о таких детях имели не матери, а помещики-крепостники. Нелишним будет вспомнить, что законодательство XVIII—XIX вв. возлагало на дворян немало обязанностей, связанных с обладанием крепостными. Забота о снабжении крестьян продовольствием в случае неурожая или нужды, попечение об исправлении крестьянами государственных повинностей, представление интересов крестьян, ответственность за них в ряде случаев, а также многое другое возлагалось на дворянство вплоть до отмены крепостного права в 1861 г. С этой точки зрения законнорожденность или незаконнорожденность крестьянского «поголовья» ничего не меняла ни для помещиков, ни для правительства. Таким образом, «отцом» и «ма-
16 ПСЗРИ. Т. XII. № 8989.
17 См., напр.: ПСЗРИ-2. Т. XXV. Отд. 1. №№ 23927, 24045; Т. XXXIV. Отд. 1. № 34259.
18 ПСЗРИ. Т. XXXIII. № 25947(п.6).
терью» для крестьянского ребенка был помещик независимо от того, при каких обстоятельствах этот ребенок появился на свет.
Кроме помещика имелся и другой субъект, ответственный перед правительством за крестьян, — это община (селение). Так, до отмены крепостного права круговая порука членов общины являлась способом обеспечения исправного платежа податей и недоимок19. Но после ликвидации власти помещиков над крестьянами в 1861 г. полномочия сельского общественного управления были серьезно расширены. Помимо вопросов землепользования, раскладок податей и других чисто хозяйственных вопросов к ведению самоуправления относились семейные разделы, распоряжение имуществом (или его частями) членов общины и даже смена старших членов отдельных крестьянских хозяйств. К ведению органов самоуправления также относилось удаление порочных членов из сельского общества. Таким образом, правительство по-прежнему предпочитало иметь дело не с отдельными крестьянами, а с посредниками, только теперь место помещиков заняли органы крестьянского самоуправления. Совершенно логично, что и незаконнорожденные от освобожденных крестьянок с 1863 г. стали вместо помещика приписываться к сельским обществам20.
Логику, по которой крестьяне (законно- или незаконнорожденные) приписывались к владельцам или к сельским обществам, еще легче понять, если помнить о раскладочном характере повинностей податного населения в ХШИ-ХСХ вв. Одна из них — рекрутская. До 1724 г. с каждых 20 дворов выставлялся 1 рекрут, позже — с каждых 1000 ревизских душ выставлялось по 5-7 рекрутов. При усиленных и чрезвычайных наборах количество рекрутов на 1000 душ увеличивалось. С середины XУIII в. Россия делится на полосы (с 1831 г. их всего две), в каждой из которых в порядке очередности осуществлялись наборы по расчету 1 рекрут со 100 душ. Таким образом, на каждую общину в свое время приходилось определенное количество рекрутов, выставление которых обеспечивал помещик, а с 1861 г. вплоть до введения всеобщей воинской повинности (1874 г.) — органы сельского самоуправления.
Еще более ярко раскладочный характер выражен в подушной подати, которая вводится для сельского населения Петром I. Первоначальный принцип определения размера подати состоял в раскладке необходимой для содержания армии суммы. В 1718 г. такая сумма была определена в 4 млн. руб. В ожидании точных итогов переписи населения за приблизительное количество приняли 5 млн. Таким образом, на каждую душу пришлось по 80 коп. С течением времени размер подушного платежа неоднократно менялся, но заслуживает внимания роль сельской общины в этом деле, так как именно на ней, согласно
19 Ст. 630-640 Т. К (О состояниях людей в государстве) Свода законов Российской империи. Спб., 1832.
20 ПСЗРИ-2. Т. XXXVШ. Отд. 1. № 39882.
законодательству, лежала подушная подать. Размер подати с общины определялся путем умножения подушного оклада на количество членов общества мужского пола, зафиксированное последней ревизией. Полученная сумма раскладывалась между отдельными домохозяевами по решению общинного схода. Для обеспечения платежей община могла применять такие указанные выше меры, как продажу имущества неисправного домохозяина, смену старшего в хозяйстве и пр.
А.Ф. Кистяковский в 1880 г. писал, что улучшение положения внебрачных детей наталкивается в России на сословность гражданских законов21. Рассмотренное закрепление незаконнорожденных крестьян сначала за помещиками, а затем — за сельскими обществами полностью подтверждает этот тезис. До тех пор пока правительство подходило к крестьянству как к массе, ведомой для выполнения ее сословных функций указанными посредниками, ответственными за судьбу законно- и незаконнорожденных крестьян становились именно эти посредники, а не матери. Не случайно в 1863 г. императором было утверждено следующее мнение Государственного Совета: «Незаконнорожденные, к какому бы званию ни принадлежали их матери (курсив мой. — П.П.), подкидыши и непомнящие родства приписываются к податным обществам, до совершеннолетия»22. Подати и повинности ложились не только на сельское, но и на городское население в соответствии с теми же принципами. Так что приведенная норма 1863 г. распространялась на все податное население, независимо от места проживания.
Таким образом, законность или незаконность рождения в среде податного населения никак не влияла на правовое положение ребенка, а статус его матери вообще никак не учитывался.
Какие же факторы в самом деле были важны для определения сословного положения незаконнорожденных детей? Ответ на этот вопрос дает документ, который К.А. Неволин также использовал для обоснования «материнского начала», — указ 9 января 1723 г. Речь в нем шла о проверке данных только что проведенной первой ревизии, и на вопрос, куда приписывать незаконнорожденных от женщин свободного состояния, Сенат ответил: «к селам и к деревням, и к посадам, кто где живет»23. Иными словами, решающим фактором оказывалось не состояние матери, а место проживания незаконнорожденных. Буквально такая же ситуация рассматривается в законе 1827 г., которым К.А. Неволин также пытался обосновать свою позицию. В документе речь шла о внебрачных детях, произошедших от солдатских жен и их дочерей. Однако в данном случае детей велено было числить не по военному ведомству (к которо-
21 См.: Кистяковский А.Ф. О незаконнорожденных // Журнал гражданского и уголовного права. 1880. Кн. 1. Январь-февраль. С. 23.
22 ПСЗРИ-2. Т. XXXVIII. Отд. 1. № 39882.
23 ПСЗРИ. Т. VII. № 4139 (п.19).
му принадлежали матери), а оставлять при горных заводах, поскольку именно там роженицы находились в данный момент24. Причисляя незаконнорожденных в ХШИ — первой половине ХК в. к военному, горному, почтовому25 и прочим ведомствам «по месту рождения», правительство последовательно проводило сословную политику закрепления (можно сказать, «закрепощения») части населения за определенным родом деятельности. В этих условиях решающим фактором оказывалось, конечно, не сословное положение матери внебрачного ребенка, а принцип «где родился, там и пригодился».
Следующим фактором, который определял особенности правового положения незаконнорожденных, мог быть сословный статус их фактических воспитателей. Родителей внебрачный ребенок юридически не имел, но если его не подкинули в приют или не умертвили, значит, кто-то взял его на воспитание. Еще во время проведения второй ревизии (1744 г.) было сформулировано общее правило о том, что незаконнорожденные зачисляются в подушный оклад за теми, кто возьмет их на воспитание26. Дворяне числили внебрачных детей (во внутреннем обиходе — «воспитанников», «приемышей») своими крепостными. Горожанин мог также принять незаконнорожденного на воспитание, и тогда ребенок приписывался к тому податному обществу, где числился сам воспитатель27. При этом законодательство запрещало горожанкам, занимавшимся торговой деятельностью, вносить незаконнорожденных детей в купеческое свидетельство28.
На воспитание незаконнорожденных могли принять и церковники, обязавшиеся уплачивать за них подушную подать29. При этом законодательство не предусматривало, да и не могло предусматривать обретение таким воспитанником церковного статуса. Уже Петр I существенно сократил количество белого (приходского) духовенства. Потомки великого преобразователя продолжили эту линию. В XУIII в. не только незаконнорожденный, но и законный ребенок попа, дьякона или пономаря и даже сам отец-церковник могли быть выведены «за штат», т.е. их попросту признавали излишним обременением для населения и предлагали избрать другой род занятий. Заштатные церковники и их дети могли определиться в военную службу, в городские цеха, в помещичьи крестьяне. Так что в церковной среде могло не оказаться места для самих церковников, что уж говорить об их незаконнорожденных потомках.
Со временем правительство нашло возможность облегчить мате-
24 ПСЗРИ-2. Т. II. № 1660.
25 См., напр.: ПСЗРИ-2. Т. I. № 348.
26 ПСЗРИ. Т. ХП. № 9011.
27 Там же.
28 См., напр.: ПСЗРИ-2. Т. XXXVШ. Отд. 1. № 39118 (п. 66).
29 ПСЗРИ. Т. ХП. № 9343.
риальное бремя воспитателей незаконнорожденных, перестав с 1845 г. взыскивать за внебрачных воспитанников подушную подать30.
Наконец, еще один фактор, который уже в XVIII в. играл роль при определении сословного положения незаконнорожденных, — их личное желание по достижении совершеннолетия. В 1744 г. Сенат специально указал на необходимость писать незаконнорожденных «по желаниям их» в посады, в солдаты или крепостные крестьяне31. Но подобное желание не учитывалось, если его высказывало лицо, записанное в крепостные за воспитателем-дворянином. Лишь в том случае, когда воспитатель добровольно отпускал незаконнорожденного воспитанника, тот мог уже по собственному желанию избрать для себя род податного со-стояния32. О желании совершеннолетнего незаконнорожденного определить свое податное состояние говорит и законодательство XIX в.33
Одним из косвенных аргументов, доказывающих «материнское начало», А.И. Загоровский признает отсутствие запрета незаконнорожденным наследовать «после матери» до третьего издания Свода законов Российской империи (1857 г.)34. Действительно, в ст. 93 т. X ч. 1 Свода законов издания 1832 г. говорится лишь следующее: «Незаконные дети, хотя бы они воспитаны были их родителями, не имеют права ни на фамилию отца, ни на законное после него в имуществе наследство». Такое положение было изменено лишь с изданием в 1850 г. высочайше утвержденного мнения Государственного Совета «О пояснениях и исправлениях узаконений о действительности и законности браков и о детях, от сих браков рожденных»35. Именно этот закон дополнил приведенную формулировку, и ст. 136 (в новой редакции) стала звучать так: «Незаконные дети, хотя бы они и были воспитаны теми, которые именуются их родителями, не имеют права ни на имя фамилии отца и законное после него или после матери своей (курсив мой. — П.П.) в имуществе наследство».
Историкам права еще предстоит выяснять все мотивы, которыми руководствовалось II Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии при разработке новой редакции статьи, однако даже первый взгляд на обе формулировки позволяет увидеть несовершенство варианта 1832 г. Так, в этой редакции говорилось о воспитании незаконных детей их родителями. В новом варианте говорилось лишь о воспитателях, именующихся родителями. Однако ни один исследователь почему-то не пришел на основании сопоставления статей к смелому выводу о том, что до 1850 г. законом косвенно признавалось наличие
30 ПСЗРИ-2. Т. XX. Отд. 1. № 19067.
31 ПСЗРИ. Т. XII. № 8966.
32 Там же.
33 ПСЗРИ-2. Т. XX. Отд. 1. № 19067; Т. XXXII. Отд. 1. № 31928 (п. «ф» ч. 25 § 3 гл. 1).
34 См.: Загоровский А.И. Указ.соч. С. 11.
35 ПСЗРИ-2. Т. XXV. Отд. 1. № 23906.
правоотношений (связанных с воспитанием) между внебрачными детьми и родившими их лицами. Так почему аналогичное заключение сделано в отношении наследования незаконнорожденными имущества их матерей? Вероятно, закон 1850 г. просто уточнил формулировку и устранил недоразумение, а не ввел новый запрет.
Таким образом, увидеть в законодательстве ХШИ-ХЕК вв. «материнское начало», определяющее правовое положение незаконнорожденных, дореволюционным исследователям удалось лишь при помощи логики и несовершенства юридической техники того времени. Однако из анализа законодательства Х^И-ХК^ столетий можно сделать следующие выводы. Российское правительство, проводя сословную группировку населения, в отношении податных слоев (горожане, крестьяне) имело дело не с отдельными обывателями, а с ответственными за них лицами (помещиками, городскими и сельскими органами самоуправления). Именно эти лица должны были обеспечивать выполнение населением личных повинностей и имущественных податей, из-за чего были наделены властными полномочиями в отношении отдельных представителей податных сословий. В подобных условиях не только не имело смысла законодательно устанавливать «материнское начало» в отношении незаконнорожденных из податных слоев, но и выяснять саму законность рождения: в интересующих государство пределах судьбой детей распоряжались не матери и не отцы.
В отношении внебрачных детей, фактическими родителями которых были представители привилегированных сословий, законодательство ХШИ-ХК^ вв. также не закрепляло «материнское начало». Казалось бы, судьба таких детей могла быть связана только с податными сословиями, поскольку это было прямо указано в приведенных нормативных актах. Однако законы и практика рассматриваемого периода допускали разнообразные способы, благодаря которым некоторые дворяне могли добиться для своих внебрачных детей лучшей участи, нежели быть записанными в одно из податных состояний. Речь, конечно, идет исключительно о легальных способах. Например, в 1762 г. вдова генерал-экипажмейстера Зотова была приговорена к пострижению в монахини за подлог в целях приписки незаконнорожденного ребенка к своему дворянскому роду36.
Основным способом, которым могли действовать представители дворянского сословия в подобных случаях, была подача на высочайшее имя прошения об узаконении внебрачных детей. Правда, этот способ был возможен лишь в том случае, если родители к моменту подачи прошения вступили в брак. Нечто подобное могло практиковаться и у податного населения — через институт усыновления37. Уза-
36 ПСЗРИ. Т. ХУ № 11436.
37 ПСЗРИ-2. Т. III. № 2136. Дворяне (в отличие от мещан) могли усыновлять только чужих законнорожденных детей, да и то в случае опасности пресечения фамилии.
коненные дети «присовокуплялись к фамилии и гербу» усыновителя, а усыновленные мещанами приписывались к семействам усыновителей или к семейным капиталам. Благодаря подобным способам незаконнорожденные de jure переставали быть таковыми, поэтому с момента узаконения или усыновления судьба этих детей для настоящей статьи не представляет интереса38.
Между тем история знает немало примеров, когда незаконнорожденные не попадали в податной класс населения и, не будучи узаконенными, становились основателями дворянских родов. Узнать незаконнорожденных от знатных родителей часто было легко: «говорящие» фамилии не скрывали происхождения. Упомянутый выше И. Бецкой являлся незаконнорожденным сыном князя И.Ю. Трубецкого. Внебрачные потомки князя Голицына (1726—1807 гг.) получили фамилию «Лицыны». От Шереметевых пошли «Реметевы», от Репниных — «Репнинские» и пр.
Знатные отцы могли помочь своим незаконным сыновьям устроить карьеру, а внебрачным дочерям — удачное замужество. Так, И.С. Свиц-кой (незаконный сын князя С.В. Несвицкого), хотя и числился разночинцем, был определен в шляхетный сухопутный корпус, предназначенный для обучения «благородного юношества»39. Высочайшим приказом 1799 г. Свицкой зачисляется солдатом в Преображенский полк, а через год он уже стал прапорщиком. Окончил карьеру И.С. Свицкой в чине титулярного советника. Н.Н. Репнинский (внебрачный сын фельдмаршала Н.И. Репнина) дослужился до чина полковника Белозерского полка. П.П. Лищев (незаконный сын П.И. Челищева) был в милости у императора Павла I и его супруги, дослужился до чина штабс-капитана Вилен-ского мушкетерского полка. Внебрачные дочери графа А.К. Разумовского (1748—1822) весьма успешно выходили замуж: Мария — за коменданта Санкт-Петербургской крепости генерал-лейтенанта Крыжановского, Елизавета — за сенатора Жемчужникова, Анна — за графа К.П. Толстого. Числясь до замужества воспитанницами или приемышами, незаконнорожденные женщины в браке обретали высокое сословное положение по мужу. Немало подобных примеров весьма благополучных судеб незаконных детей дворянского происхождения можно почерпнуть из специального исследования К.А. Губастова «Генеалогические сведения о русских дворянских родах, происшедших от внебрачных союзов» (СПб., 2003).
В ход шло не только родительское влияние, но и маленькие хитрости. Так, замужняя сестра князя Ю.В. Долгорукого пришла на помощь
38 Законодательство 1891 и 1902 гг. существенно упростило узаконение и усыновление собственных внебрачных детей, но сословные ограничения так до конца и не были сняты. Например, усыновленные дворянами не-дворяне получали лишь статус почетных граждан (Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. 1-33. Спб., 1885-1916 (далее — ПСЗРИ-3). Т. XI. № 7525; Т. XXII. Отд. 1. № 21556).
39 ПСЗРИ. Т. XVII. № 12741.
его незаконной сожительнице, когда та готовилась стать матерью. Сердобольная родственница имитировала беременность, послеродовые недомогания и родившаяся девочка была записана ее дочерью40. Продолжение этой истории очень хорошо показывает, что в условиях абсолютизма имел значение не столько закон, сколько воля монарха. Екатерина II в 1785 г. заставила Синод признать супружество князя Долгорукого, хотя его сожительница находилась с ним в 4-й (запрещенной для брака) степени родства. Соответственно после этого фактическая дочь князя была признана законной княжной. Александр II в 1869 г. в нарушение законодательства разрешил внебрачному сыну генерал-майора П.Ф. Фермора, Николаю, не только именоваться фамилией отца, но и пользоваться его правами состояния41. В 1874 г. аналогичное решение император принял в отношении двух воспитанниц действительного статского советника А.Ф. Волкова, незаконно прижитых его сыном В.А. Волковым42.
В некоторых случаях в соответствии с законом статус незаконнорожденных детей непосредственно зависел от воли монарха. Однако это касалось лишь детей, происходивших от противозаконного брака, когда одна сторона была вовлечена в него обманом43. И кстати, лишь в этом случае практика (не закон!) пошла по пути признания «материнского начала». Об этом позволяет судить записка, внесенная в Комитет министров в начале 60-х гг. ХК в. по делу о мещанской дочери Пелагее Масленниковой, обманом вовлеченной в брак с дезертиром Федором Гидзером. Из записки узнаем, что «доныне детям, рожденным от незаконного брака, постоянно предоставлялось пользоваться не теми фамилией и правами, которые принадлежали виновным мужьям, а теми, коими пользовались их жены по рождению своему до вступления в незаконный брак»44. Впрочем, пользование «фамилией и правами» не означало, что незаконнорожденный ребенок входил в фамилию (род) матери: наследования родового имущества он был лишен45. Современный исследователь полагает, что внебрачные дети до 1902 г. «были полностью бесправны в интересах наследования по закону»46. Однако в 1863 г. в случае с незаконнорожденным ребенком Масленниковой было допущено наследование благоприобретенного имущества матери47.
40 См.: Карабанов П.Ф. Русский двор в ХУШ столетии. Биографические заметки // Русская старина. 1871. Октябрь. С. 401.
41 См.: Губастов К.А. Генеалогические сведения о русских дворянских родах, происшедших от внебрачных союзов. СПб., 2003. С. 160. В данной работе приведено еще несколько подобных примеров (с. 26, 161 и др.).
42 Там же. С. 193.
43 ПСЗРИ-2. Т. ХГ Отд. 2. № 9713.
44 ПСЗРИ-2. Т. ХХХУШ. Отд. 1. № 39766.
45 ПСЗРИ-2. Т. ХХУ. Отд. 1. № 23906; Т. ХХХУШ. Отд. 1. № 39766.
46 Паничкин В.Б. Наследование по закону внебрачными детьми в англо-американском праве в сравнении с российским // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
47 ПСЗРИ-2. Т. ХХХУШ. Отд. 1. № 39766.
Закон 1902 г. изъял детей, рожденных в браке, признанном впоследствии недействительным, из числа внебрачных, так что с этого момента они стали сохранять права детей законных48. Других внебрачных детей закон 1902 г. подчинил родительской власти матери, однако так и не ввел их в ее род: фамилия детям давалась одинаковая с отчеством (по крестному отцу), наследовать они могли только материнское благоприобретенное имущество49.
Причиной, по которой в начале XX в. внебрачные дети оказывались вне фамилии своих фактических родителей, оставалась той же, что и в XVIII в.: сословная организация общества с выделением привилегированных слоев населения. Действуя в интересах этих слоев, российское законодательство ставило целью сохранить в их руках прежде всего недвижимое имущество. Предотвращая попадание родовой недвижимости к посторонним лицам, российское право сохраняло до начала XX в. такие институты, как указная доля для женщин при наследовании, раздельность имущества супругов, майораты и пр. Институт внебрачных детей также предохранял фамилию от «засорения» посторонними лицами, претендующими на родовое имение. Поэтому нельзя еще раз не согласиться с мнением А.Ф. Кистяковского о сословности российского законодательства как главном тормозе улучшения положения внебрачных детей. Окончательно эту проблему решила Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г., которая уничтожила сословное неравенство и, следовательно, сняла с повестки дня вопросы о правовом статусе незаконнорожденных.
Таким образом, статус российских незаконнорожденных во всех слоях общества в XVIII—XIX вв. был меньше всего связан с положением их фактических матерей. Закон не позволял женщине-дворянке ввести в свою фамилию внебрачного ребенка в интересах ее же рода. За счет незаконнорожденных от женщин духовного звания круг духовенства не мог быть расширен, так как правительство постоянно было озабочено исключением из этого круга большого числа законных, но излишних священно- и церковнослужителей. В податных сословиях не только «материнское начало», но и сама законность рождения не были особенно интересны правительству, так как исполнение ими основных повинностей не зависело от происхождения. Развитие российского государства и общества находилось еще на той стадии, когда власти во многом выстраивали отношения не с отдельными подданными, а с корпорациями (сословиями, податными обществами и пр.). Требуя от корпорации исполнения возложенных на нее обязанностей, власть смотрела на внебрачных детей как на ее полноправных членов и не видела большой проблемы в неопределенности их статуса. Характерно,
48 ПСЗРИ-3. т. XXII. Отд. 1. № 21556.
49 Там же.
что законодательство об изменении положения незаконнорожденных появляется в эпоху, когда все активнее разрушаются корпоративные перегородки (вторая половина ХК — начало ХХ в.): обязательная дворянская служба давно канула в Лету, отменены крепостное право и сословная юстиция, военная служба нижних чинов перестала быть наследственной, ликвидирована круговая порука как обеспечение казенных податей, раскладочный принцип постепенно заменяется индивидуальным налогообложением и пр. Тем не менее сословное деление российского общества в начале ХХ в. сохраняло свою актуальность, поэтому и сохранялась проблема принадлежности незаконнорожденных к какой-либо из социальных групп.
В заключение необходимо немного вернуться к взглядам дореволюционных ученых и попробовать понять, почему у них возникла идея о «материнском начале» как факторе, влияющем на статус незаконнорожденных. Оба автора, придерживавшиеся данной концепции (К.А. Неволин и А.И. Загоровский), по-видимому, считали неоспоримым влияние византийского законодательства, содержащего соответствующие постановления, на русское право. Но если К.А. Неволин в своей работе просто предпослал своему тезису краткий обзор норм византийского происхождения и не говорил прямо о заимствовании50, то А.И. Загоровский не только настаивал на рецепции, но и попытался ее обосновать.
Ученый полагал, что со времен принятия Русью христианства вопросы «разграничения прав законных и незаконных детей» регулировались церковными нормами51, и русское духовенство соответственно в этом вопросе руководствовалось «занесенным в номоканон церков-но-светским римским правом»52. В дальнейшем церковные нормы, как считал ученый, оказывали в данной сфере определенное воздействие и на светское законодательство53.
Представляется, что названные авторы преувеличивали влияние византийского права на отечественное. Точка зрения о том, что в христианской Руси прочно утвердились христианские нормы о браке и семье византийского происхождения, сомнительна54. Кроме того, российское законодательство о незаконнорожденных ХУШ-ХК вв. было направлено на решение совершенно иных задач, нежели постановления «римского права и Восточной церкви»55. Симптоматично, что в России проблема незаконнорожденных всплывала в основном во время проведения очередных ревизий, главной задачей которых являлся учет по-
50 См.: Неволин К.А. Указ. соч.
51 См.: Загоровский А.И. Указ. соч. С. 2.
52 Там же. С. 5.
53 Там же. С. 9.
54 См., напр.: Полянский П.Л. Формирование семейного права как отрасли в России (постановка проблемы) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2010. № 2. С. 7-10.
55 См.: Загоровский А.И. Указ. соч. С. 5.
датного населения. Также этот вопрос поднимался в связи с укомплектованием необходимых государству служб (военной, почтовой и пр.). Римские же юристы и востребовавшие их постановления византийские власти решали в связи с незаконнорожденными вопросы чисто имущественного характера, определяя отношение внебрачного ребенка к имуществу семей своих фактических родителей. Так что в данном случае предметы правового регулирования русского и византийского законодательства совершенно различны. Таким образом, увидеть совпадение принципов правового воздействия в разных странах разных эпох и по разному поводу вряд ли возможно без сильной натяжки.
Список литературы
1. Загоровский А.И. О незаконнорожденных по иностранным гражданским кодексам и русскому гражданскому праву // Журнал министерства юстиции. 1898. № 5.
2. КистяковскийА.Ф. О незаконнорожденных // Журнал гражданского и уголовного права. 1880. Кн. 1. Январь-февраль.
3. Неволин К.А. История российских гражданских законов. Ч. 1: Введение и книга первая о союзах семейственных // Доступ из СПС «Гарант».
4. Паничкин В.Б. Наследование по закону внебрачными детьми в англоамериканском праве в сравнении с российским // Доступ из СПС «Консуль-тантПлюс».
Работа подготовлена с использованием СПС «Гарант» и «КонсультантПлюс»
