CC BY
243
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2009. № 2 (19). С. 137-142. © А.А. Короткевич, 2009
УДК 343.139.5
ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ИНФОРМАЦИЯ:
АКТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ В БОРЬБЕ С КОРРУПЦИЕЙ
А.А. КОРОТКЕВИЧ
Исследуются вопросы соотношения нетрадиционного использования оперативно-розыскной информации в борьбе с преступностью и использования этой информации в уголовном процессе.
Современная преступность как социальное явление уже не является простым «множеством преступлений и лиц, их совершивших», каким представлялась криминологам начала и даже середины ХХ в. Она не только имеет организованность и экономическую мощь одного порядка с возможностями государства, но и сформировала альтернативную «администрацию», идеологию и контркультуру.
Большинство исследователей [1] полагают, что современная преступность является угрозой национальной безопасности, в частности, отмечают угрозу криминализации общественных отношений [2]. Такая криминализация проявляется в том, что организованная преступность поставляет товары и услуги большому числу людей: её преступления совершаются потому, что их желает потребляющая публика. «В основе деятельности организованной преступности лежит социальный заказ. В тех случаях, когда этот заказ отличается интенсивностью, правоприменяющие органы действуют вопреки достаточно сильным побуждениям значительной части населения» [3]. Эта криминализация проявляется в представлении о преступности как о неотъемлемой и даже до определенной степени полезной части общества. Указанное представление иногда реализуется в фактах коллективных писем инвалидов, пенсионеров, спортсменов и так далее, требующих освобождения уголовных авторитетов, оказывающих им материальную помощь [4].
Современная преступность сформировала свой язык, своеобразное «правосознание» («понятия»), «теневую» юстицию, даже специфические этику и эстетику. Поэтому
при выработке стратегии и тактики борьбы с ней приходится считаться с тем, что идеология криминалитета достаточно эффективно внедряется в массовое сознание (отнюдь не без помощи ангажированных деятелей культуры), формируя маргинальное нравственное сознание, в котором размывается грань между этическими нормами общества и своеобразной этикой криминалитета. Под влиянием этой идеологии частью населения, в первую очередь молодежью, общество в целом начинает восприниматься как несправедливая и даже враждебная сила, что порождает негативно-пренебрежительное отношение к
нравственным нормам этого общества.
Фактически современная преступность стала государством в государстве. «Организованная преступность обладает сегодня огромными финансовыми и экономическими возможностями, не контролируемыми ни государством, ни обществом. Она имеет собственную систему внутреннего управления и организации противодействия государству в интересах получения сверхприбылей путем ограбления государства и общества. Созданы боевые формирования, специфические силовые структуры, обеспечивающие безопасность организованной преступности. Эти силовые структуры имеют современные материально-технические средства. Сложилась система агентурно-оперативного обеспечения собственной безопасности и реализации преступных акций. Преступные формирования имеют в своем распоряжении специалистов различных сфер экономической и научной деятельности, консультантов по правовым и другим вопросам обеспечения преступной деятельности. Организованная пре-
ступность располагает в настоящее время довольно прочными и влиятельными позициями в государственных органах, включая правоохранительные, мощным аппаратом лоббирования своих интересов в государственных и общественных структурах», - пишет И.В. Годунов [5].
Следовательно, для эффективной борьбы с криминальными структурами и их влиянием на общество и государство необходимо применять те же методы, что и в борьбе с потенциально враждебным государством.
При этом приходится учитывать, что ключевые фигуры криминальных структур уже дистанцируются от совершения конкретных уголовно-наказуемых деяний и создают для себя «зонт безопасности» из числа коррумпированных общественных деятелей, чиновников, сотрудников силовых ведомств. Поэтому «высшие» лидеры организованного криминалитета зачастую столь же недоступны для уголовного преследования, как и лидеры враждебных государств. Доказывание связи таких фигур с конкретными преступными деяниями и установление степени их виновности, вообще говоря, не исключено. Однако представляет собой настолько сложный, длительный и - что немаловажно - дорогостоящий процесс [6], что в сферу действия уголовного закона попадают, как правило, лишь относительно мелкие фигуры.
В этих условиях закономерно возрастает значение оперативно-розыскной деятельности (ОРД). Однако в существующей ситуации сложившаяся в прошлом веке практика использования оперативно-розыскных возможностей уже недостаточно эффективна в борьбе с современной преступностью. Традиционная ориентированность этих возможностей на обслуживание в основном уголовного преследования и обусловленные этой ориентированностью методы использования результатов ОРД уже не отвечают требованиям сегодняшнего дня. Хотя признание угрозы нового криминалитета уже обрело юридические формы [7], предлагаемые меры по нейтрализации этой угрозы базируются, по нашему мнению, на старых (точнее, устаревших) взглядах на преступность (см. выше) и неадекватную сложившейся социаль-
ной ситуации оценку роли уголовной ответственности и наказания.
По нашему мнению, в настоящее время результаты ОРД должны в первую очередь использоваться для дестабилизации и разложения преступной среды, разоблачения «идеологии» криминалитета, развенчания конкретных системообразующих фигур преступного мира - «воров в законе», коррумпированных чиновников [8], лидеров и авторитетов уголовной среды. В практике специальных служб подобные воздействия называются активными мероприятиями [9], тайными (специальными) операциями [10] или акциями психологической войны [11].
Однако такой, по сути, преактивный [12] подход к установлению контроля за преступностью является скорее исключением, чем правилом в теории реализации результатов оперативно-розыскной деятельности и оперативной практике органов, осуществляющих борьбу с преступностью. В нормативных документах, регламентирующих ОРД (например, части первой ст. 14 Закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности» или части первой ст. 11 Федерального закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности») акцент по-прежнему сделан на использовании этих результатов (материалов) «для подготовки и осуществления следственных и судебных действий» и «в качестве доказательств по уголовным делам после их проверки в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством» [13].
Возможность использования результатов ОРД для проведения «активных» мероприятий ещё практически не изучалась. В большинстве исследований, посвященных вопросам использования результатов ОРД (даже в тех, где упоминается оперативнорозыскная профилактика), речь ведётся о профилактике индивидуального преступного поведения и пресечении конкретных преступлений на стадии приготовления и покушения [14].
Мы полагаем, что исследование возможности использования активных оперативнорозыскных мероприятий (ОРМ) в борьбе с организованной преступностью и коррупцией и пределах тактической активности при осуществлении этих мероприятий является настоятельной необходимостью и должно осуществ-
ляться на стыке теории ОРД, науки уголовного процесса, оперативно-розыскной психологии и теории пропаганды.
Отметим, что предлагаемый нами подход отнюдь не умаляет значения уголовного процесса и важности использования результатов ОРД в этом процессе. Однако при внедрении этого подхода в практику неизбежно возникнет проблема взаимосвязи и взаимовлияния ОРМ по дестабилизации уголовной среды (активных ОРМ) и ОРМ по обнаружению доказательственной информации (фиксирующих ОРМ) и, соответственно, возможности использования в доказывании результатов последних.
Разумеется, далеко не все виды активных оперативно-розыскных мероприятий (мы будем использовать этот термин) приводят к результатам, способным затронуть сферу уголовного процесса. «Непроцессуальное использование оперативно-розыскной информации может включать широчайший комплекс мероприятий - от создания общественного мнения в средствах массовой информации до компрометации лидеров преступного мира в глазах их сообщников путем целенаправленных информационно-психологических воздействий как на сознание, так и на подсознание. Имеются в виду воздействия, направленные на разложение преступных групп и сообществ и просто на отвлечение отдельных их участников от преступной деятельности», - пишет А. С. Овчинский [15].
Итак, активные мероприятия могут быть направлены:
1) на формирование у населения негативной установки по отношению к преступности в целом и конкретным преступным группировкам, разоблачение «идеологии» криминалитета;
2) на формирование у населения негативной установки по отношению к коррупции и привнесение в общественное мнение представления о том, что коррупционные деяния не только аморальны и противоправны, но и невыгодны;
3) на побуждение отдельных лиц к отходу от преступной деятельности;
4) на срыв преступных планов путем предания этих планов огласке;
5) на разжигание противоречий между преступными формированиями;
6) на дискредитацию «воров в законе», коррумпированных чиновников, лидеров и авторитетов уголовной среды перед их окружением [16].
Совершенно очевидно, что первые три направления, которые нацелены на создание у социальных групп общественно-полезных установок и стереотипов и побуждение отдельных лиц к общественно-полезному поведению, не могут оцениваться как провокационные. Предание огласке преступных планов препятствует криминальной деятельности, а не провоцирует таковую.
Мы полагаем, что из приведенного перечня только два последних направления активных мероприятий могут повлечь события, требующие принятия мер уголовно-правового воздействия и, соответственно, осуществления уголовного преследования (например, если преступные формирования попытаются разрешить противоречие насильственными методами или если возмущенное окружение уголовного лидера решит принять в отношении него репрессивные меры). В этих случаях, дабы лишить сторону защиты возможности с успехом обвинить правоохранительные органы в провокации, информационный продукт, используемый в проведении активных ОРМ как средство воздействия на объекты этих мероприятий, должен отвечать определенным требованиям.
Под информационным продуктом, следуя А.С. Овчинскому, мы понимаем «все те данные, сведения и знания, которые непосредственно используются при аналитической обработке информации» [17].
При традиционном использовании оперативно-розыскной информации «информационным продуктом является фактическая информация о совершении (несовершении) преступления и лице, его совершившем (несовершившем); без вести пропавшем лице или обнаруженном трупе; угрозе государственной, военной, экономической или экологической безопасности; необходимости проверки лица по административно-правовым основаниям» [18]. Такой продукт подготавливается в соответствии с потребностями пользователя (внутреннего - субъекты ОРД или внешнего - органы государственной власти, субъекты и участники уголовно-процессуальной и административной деятельно-
сти). Исполнителем и пользователем информационного продукта здесь выступают официальные органы, а сам продукт должен представлять собой документированные и проверяемые данные или сведения. Во всяком случае, именно такой информационный продукт вводится в уголовный процесс с соблюдением требований ст. 130, 121 и 123 УПК РФ. И пользователь, и исполнитель знают, для каких целей предназначен информационный продукт.
В ходе активных ОРМ информационный продукт используется принципиально иным способом. Во-первых, информационный продукт фактически предназначен для двух пользователей - внутреннего (субъекта ОРД, осуществляющего активную операцию) и внешнего - объекта активных ОРМ. Во-вторых, внутренний пользователь осведомлен об источнике информационного продукта и цели его предоставления внешнему пользователю, а внешний пользователь может заблуждаться относительно источника предоставленных ему сведений и, однозначно, не осведомлен о том, с какой целью этот информационный продукт предоставлен в его распоряжение. В-третьих, информационный продукт, предоставляемый в распоряжение объекта активных ОРМ, должен содержать проверяемые данные или сведения, но не давать документального обоснования этих данных (сведений). В-четвёртых, этот продукт должен содержать компоненты, направленные на трансформацию убеждений, стереотипов и установок внешнего пользователя (что принципиально исключается при традиционном использовании оперативно-розыскной информации, в первую очередь при использовании её в уголовном процессе).
Именно в связи с последним пунктом субъект активных ОРМ может быть обвинен в провокации. Поэтому необходимо рассмотреть этот аспект подробнее.
Отметим, что действующий Уголовный кодекс РФ не даёт легального определения провокации, хотя и включает ст. 349 «Провокация взятки или коммерческого подкупа». Поэтому при проведении анализа мы будем и опираться на общепринятое определение провокации, и использовать доктринальные положения, данные в комментарии к ст. 349 УК.
«Провокация - это подстрекательство, побуждение лиц, групп, организаций и т. п. к действиям, которые повлекут тяжелые последствия» [19]. Такое определение дает большинство словарей. В рассматриваемом случае, разумеется, под провокацией понимается побуждение к совершению преступления, иными словами, к совершению деяний, причиняющих вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям. Таковое побуждение может быть осуществлено путём принуждения (экономического, физического, морального), убеждения и внушения.
Экономическое, физическое или моральное принуждение со стороны правоохранительных органов в исследуемом случае исключено - информационный продукт предоставляется объекту активных мероприятий опосредованно, без контакта этого объекта с субъектами ОРД.
«Убеждение есть процесс логического обоснования сообщением какого-либо суждения или умозаключения с целью добиться согласия собеседника (или аудитории) с высказываемой точкой зрения. Убеждение предполагает такой сдвиг в сознании собеседника (или аудитории), который делает его готовым защищать эту точку зрения и действовать в соответствии с нею» [20]. Следовательно, информационный продукт, используемый при осуществлении активных мероприятий, не должен содержать логического обоснования желательности или необходимости совершения какого-либо преступления.
«Внушение - это способ коммуникационного воздействия, рассчитанный на некритическое восприятие сообщений, в которых нечто утверждается или отрицается без доказательства» [21]. Имеется и другое эквивалентное определение: «Внушение - различные способы вербального и невербального эмоционально окрашенного воздействия на человека с целью создания у него определенного состояния или побуждения его к определенным действиям» [22]. Следовательно, информационный продукт, использующийся при осуществлении активных мероприятий, не должен содержать «эмоционально окрашенного воздействия на человека с целью побуждения его к определенным (в данном случае - к конкретным противоправным)
действиям». Авторы «Комментария к Уголовному кодексу Республики Казахстан» отмечают, что «с субъективной стороны данное преступление совершается с прямым умыслом. Обязательным признаком состава данного преступления является цель искусственного создания доказательств преступления» [23]. А поскольку при проведении активных мероприятий преследуется не цель «искусственного создания доказательств преступления», а цель противодействия криминальной либо криминогенной деятельности преступных формирований или отдельных лиц, то не может быть и речи о юридической оценке таких мероприятий, как «провокации».
Чтобы минимизировать возможные обвинения в провокации, информационные продукты, используемые в активных ОРМ, должны, по нашему мнению, иметь полисемантичный характер, т. е. допускать неоднозначную интерпретацию.
Изменение чьих-либо убеждений, стереотипов и установок объекта оперативнорозыскной деятельности в результате активных ОРМ не состоит в необходимой причинной связи с решением этого объекта совершить конкретное уголовно-наказуемое деяние. В сложной ситуации деловой или личной жизни далеко не каждый человек выбирает криминальный путь разрешения проблемы. Ознакомление объекта активных ОРМ с полисемантичным информационным продуктом позволяет ему извлечь из него полезную информацию, т. е. «интерпретировать предоставляемые данные, сведения, знания исходя из преследуемых целей и решаемых задач» [24] и самостоятельно осуществить выбор между законопослушным и преступным поведением.
Автор полагает, что все вышеизложенные ограничения необходимо будет учитывать при проведении активных мероприятий по борьбе с коррупцией, подобных осуществленной на рубеже 1960-1970-х гг. в США операции «Шейх», кампании «чистые руки» (по-итальянски «мани пулите»), начатой миланской прокуратурой и направленной против коррупции в высших эшелонах власти. Координатор кампании «мани пулите» Джерардо Д. Амбозио считает, что она полезна уже тем, что итальянцы стали относиться к
коррупции как к преступлению, а раньше относились как к норме жизни. Когда активные мероприятия правоохранительных структур нашей страны дадут такой же результат, это станет не только прорывом в борьбе с коррупцией, но и разрушит «зонт безопасности» организованной преступности в Казахстане.
1. См., напр.: Гриб В.Г. Противодействие организованной преступности. - М., 2001; Исма-гилов Р. Ф. Экономика и организованная преступность. - М., 1997; Лунев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. - М., 1997; Нургалиев Б.М. Организованная преступная деятельность (уголовно-правовые, процессуальные и криминалистические аспекты). - Караганда, 1997 и др.
2. Общая теория национальной безопасности / под ред. А.А. Прохожева. - М., 2002. -С. 125.
3. Ерохин А.А., Короткевич А.А., Нургалиев Б.М. Борьба с организованной преступностью (криминологический и криминалистический аспекты). - Караганда, 1993. - С. 12.
4. Воронин Ю. Криминальная революция в государстве: экономические и политические аспекты организованной преступности в России // Российская организованная преступность: новая угроза? / под ред. Ф. Вильямса. -М., 2000. - С. 118-119.
5. Годунов И. В. Противодействие организованной преступности. - М., 2003. - С. 55-56.
6. Уголовное преследование по делу «Клана Гамбино» в США длилось десять лет и стоило 70 млн долларов. К уголовной ответственности было привлечено двенадцать человек, в том числе один коррумпированный полицейский. См.: Блум Г. Страна крестных отцов. ФБР против мафии. - М., 1995.
7. Закон Республики Казахстан «О национальной безопасности» // СПС «КонсультантПлюс».
8. Автор не случайно ставит коррумпированных чиновников на одно из первых мест среди системообразующих элементов организованной преступности. Весь мир, кроме стран СНГ, «воров в законе» вообще не знает, а вот коррупционеров к структуре мафии относят везде.
9. Красильников Р. С. Азбука разведки и контрразведки // КГБ против МИ: Охотники за шпионами. - М., 2000. - С. 340.
10. Блоч Д., Фитцджеральд П. Тайные операции английской разведки. - М., 1987. - С. 7.
11. Эйджи Ф. Внутри компании. Дневник агента ЦРУ. - М., 1979. - С. 61, 73.
12. Планкет Л., Хейл Г. Выработка и принятие управленческих решений. Опережающее
управление. - М., 1984. - С. 24.
13. Галиев С.Ж., Сапарин О.Е. Комментарий к Закону Республики Казахстан «Об оперативно-розыскной деятельности». - Алматы, 1998. - С. 64. См. также: Оперативно-розыскная деятельность / под ред. К. К. Горяинова,
В.С. Овчинского, Г.К. Синилова, А.Ю. Шумилова. - М., 2004.
14. См., напр.: Оперативно-розыскная деятельность / под ред. К. К. Горяинова, В. С. Овчинского, Г.К. Синилова, А.Ю. Шумилова; Лекарь А.Г. Основы тактики предотвращения преступлений органами охраны общественного порядка. - М., 1967; Бахин В.П., Ищенко А.В., Кузьмичев B.C. О необходимости новых форм и методов борьбы с преступностью // Вестник Днепропетровского университета. Правоведение. - Днепропетровск, 1995. -Вып. 2; Казиев З.Г. О правовой регламентации использования в уголовном процессе результатов оперативно-розыскной деятельности // Борьба с преступностью в Казахстане: вопросы теории и практики. - Алматы: АВШ МВД РК, 1998; Бандурка А.М., Горбачев А.В. Оперативно-розыскная деятельность: правовой анализ. - Киев, 1994 и др.
15. Овчинский А.С. Информация и оперативнорозыскная деятельность. - М., 2002. - С. 71.
16. См.: Крысько В.Г. Секреты психологической войны. Цели, задачи, методы, формы, опыт. -Минск, 1999.
17. Овчинский А. С. Указ. соч. - С. 49.
18. Федеральный закон «Об участии в международном информационном обмене» // СПС «КонсультантПлюс». См. также: Шумилов А.Ю. Словарь оперативно-розыскной деятельности. -М., 2004. - С. 49.
19. Советский энциклопедический словарь - М., 1986. - С. 1063.
20. Социальная психология / под ред. Г.П. Предвечного и Ю.А. Шерковина. - М., 1975. -С. 164-165.
21. Там же. - С. 166.
22. Психологический словарь / под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др. -М., 1983. - С. 51.
23. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Казахстан / под ред. И.И. Рогова,
С.М. Рахметова. - Алматы, 1999. - С. 715.
24. Сетров М.И. Информационные процессы в биологических системах. - Л., 1975. - С. 30. См. также: Овчинский А. С. Указ. соч. - С. 16.
