CC BY
77
рию художественного процесса, если он был художник-любитель дворянского происхождения.
Одной из точек пересечения творчества Вишнякова и Островского могла быть усадьба Тиши-ниных Тихвино-Никольское Рыбинского уезда Ярославской губернии, где хранились портреты Николая и Ксении Тишининых кисти Вишнякова (1755 г.), кстати, единственные подписные работы этого мастера. Это относительно недалеко от усадьбы Нероново Солигаличского уезда Костромской губернии. По всей вероятности, портреты Тишининых всегда находились в Тихвино-Никольском, и, если Островский и мог их видеть, то именно там. Тем более что, по версии краеведа Е.В. Сапрыгиной, художник, возможно, происходит из рода мологских дворян Ярославской губернии3.
Другой точкой пересечения могла быть, безусловно, Москва. Возможно, в какой-нибудь из
подмосковных усадеб Голицыных Островский мог увидеть портрет мальчика Федора Голицына и, может быть, другие портреты кисти Вишнякова, до нашего времени не сохранившиеся.
Таким образом, выявленные нами сходные черты в творчестве Григория Островского и Ивана Вишнякова дают основание считать, что они были обусловлены не только типологическим сходством полотен, но и прямым влиянием портретов столичного мастера на живопись Островского.
Примечания
1 Сапрыгина Е. Фантом Григория Островского // Стражи времени. - Кострома: Промдизайн-М., 2005. - 380 с. с илл. Сс. 294-308. С. 305.
2 Ильина Т.В. Иван Яковлевич Вишняков. Жизнь и творчество. - М.: Искусство, 1979. - 207 с. с илл. С. 109.
3 Сапрыгина Е. Указ. соч. - С. 294-308.
Ю.В. Терешина
ОНТОЛОГИЯ КАТЕГОРИИ КАУЗАТИВНОСТИ
Причинность как проявление универсальной связи вещей, состояний и событий получает выражение в языке через функционально-семантическую категорию «каузативности». Понятие «каузативность» в лингвистике неоднозначно и включает в себя разнообразный круг языковых явлений: от конструкций с одушевленным агенсом, воздействующим на лицо/предмет и вызывающим реакцию со стороны последнего, при узкой трактовке каузатив-ности (С.Д. Кацнельсон), и до конструкций, выражающих причинно-следственные отношения, при широкой трактовке данной категории (В.П. Не-дялков, Г.Г. Сильницкий). Анализ «от семантики к форме», используемый в функциональной лингвистике, требует ясного понимания природы причинности и ее форм, что невозможно без обращения к философским основаниям данной категории, истории ее становления и развития.
Идея причинности зародилась в древности как обобщение опыта и практической деятельности первобытных людей. В мифологическом мировоззрении причинность связывалась с идеей порождения: происхождение природных и общественных явлений объяснялось цепью рождений мира и бессмертных богов из Хаоса.
Ранних древнегреческих философов-«физи-ков» волнует вопрос о причине, первоначале мира. Понятия - «причина» и «начало» - неразрывно связаны в термине «архэ», который ввел в употребление Анаксимандр [8, с. 188]. «Физики», отвечая на вопрос о первопричине всего сущего, пытаются отойти от антропоморфных мифологических представлений и ищут объективное, субстанциальное начало мира. У Фалеса этим началом является вода, у Анаксимена - воздух, у Гераклита - огонь, у Анаксимандра - «апей-рон» (неопределенное, вечное и бесконечное пер-вовещество). В философии Анаксагора введено понятие универсального начала - Разума - всеведущей и движущей силы сущего и одновременно цели движения мира.
Демокрит сводит первоначала других мыслителей к атомам, которые, в отличие от выдвигавшихся ранее идей, не несут в себе черт антропоморфности и содержат принцип предела делимости материи. Атомы вечны, неизменны, неделимы, все многообразие сущего проистекает из их соединения и разделения. Движение атомов подчинено необходимости, отождествляемой с причинностью. Случайность - лишь неизвестная разуму причина.
В дальнейшем крайний детерминизм Демокрита нашел отражение в трудах стоиков, которые ввели тотальную доктрину ананкэ: все в природе «происходит по предшествующим причинам в силу естественного сцепления и переплетения причин, и всем вершит необходимость» [14, с. 310].
В учении Платона причинами всего многообразия мира являются вечные, неизменные, самостоятельные сущности - идеи. Бытие и свойства вещей обусловлены тем, что в умопостигаемом мире имеется их причина. Идеи, по Платону, можно рассматривать как образцы, целевые причины вещей. Помимо целевой, Платон говорит и о действующей причине, когда описывает создание Космоса в диалоге «Тимей». Платон различает «творца» Космоса - демиурга (по сути, действующую причину), и тот «первообраз» (целевую причину), глядя на который он сотворил Вселенную: «...Для всякого очевидно, что первообраз был вечным; ведь космос - прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург - наилучшая из причин» [11].
Философская мысль Древней Греции достигла наибольшей высоты в трудах Аристотеля. Аристотель, проанализировав значения, в которых употребляется слово «причина», выделил четыре вида причин: 1) материальные, то, из чего состоят вещи, их субстрат; 2) формальные, в которых форма (активный творческий фактор, стимул) проявляет себя, образуя сущность, субстанцию бытия; 3) действующие или производящие -рассматривающие источник движения и превращения возможности в действительность, «первое начало изменения или покоя»; 4) целевая или конечная причина, отвечающая на вопрос «Ради чего?» [1]. Четыре вида причин Аристотеля мыслятся им как четыре принципа бытия каждой вещи, диалектически слитые в единое целое, но главными для него являются формальная и целевая причины, представляющие «аспекты одного и того же определяющего телеологического фактора» [7, с. 64]. Под телеологическим фактором понимается «первое сущее», «первопричина» Аристотеля - вечный и неподвижный первый двигатель, высшая форма, «чистый акт», целевая причина всего сущего, источник бытия всех остальных вещей [2].
По мнению Г. Патти, представления Аристотеля о причинности распространяются и на область языка. Так, глагол - форма эффективной причины, а субъект или объект могут выступать
в виде материальной причины. Если субъект обладает умственными способностями, событию можно приписать также формальную, телеологическую причины [10, с. 137].
Телеологические воззрения на природу причинности господствовали в течение всего средневековья. Первопричиной всего сущего является, по христианскому вероучению, сверхъестественное начало - Бог, который сотворил мир актом своей воли. «Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог», как сказано в Евангелии от Иоанна. Божественная воля является, таким образом, верховной причиной всякого бытия, ибо, по словам Дунса Скота, «ничто, кроме воли, не является причиной всего того, чего хочет воля» [2]. В гносеологии Бог видится как высшая цель познания, смысл человеческого бытия состоит в уподоблении Богу. Бог, как и в трудах Платона и Аристотеля, мыслится как соединение действующей и целевой причин.
Представления Аристотеля о четырех причинах как о четырех принципах бытия каждой вещи получают развитие у Фомы Аквинского, который различает четыре уровня бытийности вещей в зависимости от актуализации формы: 1) форма есть causa formalis сущего, т.е. внешняя определенность вещи (неорганические стихии и минералы); 2) форма - causa finalis, конечная причина вещи, которой внутренне присуща целесообразность (растения); 3) форма - causa efficiens, действующая причина, сущее имеет в себе не только цель, но и принцип деятельности (животные); 4) форма - сама по себе (forma per se, forma separata). Это дух, или ум, разумная душа - высшее из сотворенных сущих [2].
Развитие научных представлений о причинности тесно связано со становлением физики в XVI-XVII вв. Причинение в трудах Галилея и Ньютона рассматривается наряду с учением о силах, вызывающих изменения в движении тел. Важной особенностью причинно-следственных взаимодействий считается строго однозначное их развертывание во времени, при котором одна причина в конкретных условиях порождает лишь одно следствие. Таким образом, причинность рассматривается как некая внешняя сила, воздействующая лишь на количественные характеристики объекта, его положение в системе.
Фундаментальные открытия в механике потребовали философского обоснования целей, задач и методов науки. Фрэнсис Бэкон, родоначальник
нового подхода к науке, провел строгое разграничение предмета и функций физики и метафизики: физика изучает законы природы и только фактические действующие причины, а метафизика - Бога и конечные (целевые) причины [6].
Процесс устранения из физики всех причин, кроме действующих, получил развитие у Рене Декарта, сформулировавшего главный принцип картезианства: наука должна устанавливать не просто (математический) закон, описывающий поведение объекта, но находить причины всех явлений природы.
Последователь Ф. Бэкона и Р. Декарта Бенедикт Спиноза провозгласил принцип причинности основой существования всех вещей. Он утверждал, что существует единая, находящаяся вне сознания субстанция, которая является причиной самой себя (causa sui) и не нуждается ни в каких других причинах.
Форма причинности в механике постепенно распространяется на естествознание и соотносится с моделью жестко детерминированного мира, которая получила яркое выражение в концепции Лапласа. Пьер Лаплас был убежден, что все многообразие мира сводимо к неизменным и неделимым частицам, движущимся по законам механики. Для пояснения своей концепции он вводит воображаемый сверхчеловеческий ум - демона, который, зная начальные условия движения всех частиц во Вселенной, способен, опираясь на законы механики, вывести все будущее и прошлое состояние Вселенной (принцип механистического детерминизма). Причинность осознается как основополагающий онтолого-гносеологический принцип, детерминирующий внешние, количественные характеристики объектов, возводящий в абсолют необходимость и исключающий случайность. Однако, по замечанию А.Н. Колтыше-ва, такая форма причинности «приводит к абсурду, поскольку возникновение нового качества в таком мире невозможно» [5, с. 16].
Иную концепцию причинности развивал Давид Юм с позиций скептицизма. Он исходил из тезиса о недоступности человеческому познанию ничего, кроме образов и восприятий. Идея причинности возникает из регистрации сознанием определенных отношений между объектами: 1) отношений смежности в пространстве и времени; 2) отношения предшествования причины следствию во времени; 3) постоянной и регулярной связи причины и следствия. В результате че-
ловеческий разум, по Юму, делает ложный вывод о необходимости связи между причиной и следствием, тогда как объективно, «ни в одном из единичных примеров действий тел мы не можем, несмотря на крайнюю тщательность, найти что-либо, кроме следования одного явления за другим» [15, с. 75]. Тем самым он, вслед за Дж. Локком, ставит под сомнение познаваемость причин. Позиция Юма позднее была положена в основу позитивистского толкования причинности.
Иммануил Кант продолжает тенденцию, наметившуюся в трудах Дж. Локка и Д. Юма. Причинность в его учении - одна из категорий рассудка, априорная форма мышления, структурно упорядочивающая восприятия человека. Рассудок способен познать только явления - «вещи в себе» как они существуют в сознании человека. В мире явлений царит необходимость и действующие, механические причины. Причинный ряд бесконечен, но человеку свойственно стремление обрести абсолютное знание, получить «абсолютную целокупность условий», некую первопричину. При попытке применить категории рассудка, в частности причинность, по отношению не к явлениям, а к «вещам в себе», рассудок запутывается в противоречиях. Мир «вещей к себе» закрыт для чувственного восприятия, теоретического разума и, следовательно, науки. Подобная идея высказывалась и Шарлем Бонне, который утверждал, что «мы вовсе не знаем реальной сущности вещей», «мы познаем только следствия, а не сами действующие причины» [2]. Кант, однако, уходит от агностицизма Д. Юма и Ш. Бонне и говорит о познаваемости «вещей в себе» в мире свободы, где действует практический разум. Движущей силой последнего является воля, которой он ставит цель. Цель есть «причинность из свободы», а свобода - «независимость от определяющих причин чувственно-воспринимаемого мира». Автономия воли, таким образом, состоит в том, что она определяется не внешними причинами, а своим собственным нравственным законом [4].
Гегель разрабатывает диалектическую концепцию причинности. Он утверждает, что причину нельзя отделять от следствия (действия) - они нераздельны, поскольку «причина, которая не производила бы никакого действия, не была бы причиной, равно как и действие, которое не имело бы причины, уже не было бы действием» [3]. При таком механистическом понимании причинности неизбежно представление о бесконечности
причин и действий, следующих одно за другим, и появляется необходимость в первотолчке. Гегель преодолевает бесконечность причинной цепи тем, что принимает за основу самопричинение. Он признает спинозовское представление о субстанции как причины самой себя и показывает, что «субстанция проявляется в акциденциях именно через причинность». Она переливает свое содержание в действие в процессе своего самоопределения. В процессе диалектического движения причинность угасает в действии, и возникает «диалектическое тождество причины и действия, их единство» [5, с. 17]. Таким образом, Гегель возвращается к внутреннему, качественному, а не количественному истолкованию причинности.
Позитивисты отрицают как объективный характер причинной связи, так и ее особенность как связи порождения. Так, основоположник позитивизма Огюст Конт, описывая стадии интеллектуальной эволюции человека, отмечал, что на первой, теологической стадии, все явления объясняются на основе религиозных представлений; на метафизической стадии сверхъестественные факторы заменяются в объяснении природы причинами; задача третьей стадии, позитивной, - отказаться от метафизических наслоений в науке, в частности, от претензии науки на раскрытие причин явлений. Тем самым он высказывает идею, изрекаемую еще Галилеем («для физика важнее установить закон, описывающий процесс изменения явлений, чем искать умопостигаемые причины последних») и Ньютоном («Причину... свойств сил тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений, гипотез же я не измышляю») [2].
Процесс естественнонаучного знания на рубеже ХІХ-ХХ вв., связанный с развитием квантовой физики, поставил под вопрос механистическую методологию, основанную на принципах ньютоновской физики, и разрушил прежнюю картину мира. В квантовой физике параметры, знание которых необходимо, чтобы предсказать будущее состояние системы - это то, одновременное определение чего принципиально невозможно в соответствии с принципом неопределенности Гейзенберга. Параметры системы могут быть вычислены лишь до некоторого уровня точности, поэтому квантовая физика имеет дело с вероятностью и статистическими закономерностями. Если ранее считалось, что действие причины порождает протекание процесса строго однозначным образом, то сейчас, согласно квантовой тео-
рии, «одно и то же силовое (энергетическое) воздействие приводит к разнообразию в следствиях: одна и та же причина способна породить множественность следствий» [13, с. 155]. В настоящее время можно говорить о становлении новой формы причинности - вероятностной.
Кризис механистического детерминизма и утверждение вероятностной причинности привели к популярности агностической позиции на природу причинности. Так, эмпириокритик
Э. Мах утверждал, что понятие действующей причины ведет происхождение от «анимистических представлений дикаря, проводящего аналогию между странными для него явлениями природы и его собственными действиями» [8, с. 191-192].
Логические позитивисты занимались анализом научных высказываний и при этом исходили из предпосылок, что все знания выражаются с помощью языка. Анализируя причинные высказывания, Р. Карнап постулировал следующее положение: «Утверждение является каузально истинным, или С-истинным, если оно представляет собой логическое следствие всех основных законов». Р. Карнап также обратил внимание на то, что при попытке объяснить понятие «причина» обращаются к словам «производит», «вызывает», «создает», «творит», что является «элементами анимистического мышления» [8, с. 192].
Бертран Рассел критикует понятие «причины», сложившееся в трудах большинства фило-софов-эмпиристов, и точку зрения Д. Юма на причинение. Он утверждает, что «неизменное сосуществование или следование не есть то, что мы имеем в виду под причинностью: причинность имплицирует их, но не наоборот» [12, с. 486]. Б. Рассел выводит собственную концепцию причинности, основанную на понятии «квазипостоянства». Он считает, что «вещь» или часть материи «не должна рассматриваться как отдельная, постоянная субстанциональная сущность, а как цепь событий, имеющих определенную причинную связь друг с другом», которую он и называет «квазипостоянством» [12, с. 489]. В связи с этим он формулирует причинный закон следующим образом: «Если в определенное время дано событие, тогда во всякое несколько более раннее или несколько более позднее время в каком-либо месте по соседству имеется очень похожее событие» [12, с. 489]. Этот закон, по Расселу, имеет вероятностный характер. На основе причинного закона Б. Рассел описывает концепцию «причин-
ных линий», понимая под последними «временную последовательность событий, так относящихся друг к другу, что если даны некоторые из них, то что-то может быть выведено из других» [12, с. 490]. Таким образом, для Рассела основополагающей является внутренняя причинность, которую он рассматривает как постоянство вещи, качества, структуры, изменений.
Новая модель познания, основанная на законах микромира, привела в XX в. к усложнению понятия «причинности», представлению о многообразии каузальных отношений. Огромную роль в современной науке играет вероятностная причинность. Все более утверждается целевая причинность, раскрывающая объективный характер причинной целесообразности в поведении биологических систем. Решающее значение при функционировании живых и искусственных самоуправляемых систем имеет информационная причинность. Выделяют также социальную причинность, характеризующую причинные связи в развивающихся общественных структурах.
Для лингвистики и психологии важную роль играет когнитивный вид причинности, который «обеспечивает в науке концептуализацию объекта познания, порождение знания, конвенциональный фон и самопроизводимость» [9, с. 44]. К особенностям данного вида причинности относятся ее «много-многозначность», т.е. локализован-ность каждого компонента общей причинности в различных сферах жизнедеятельности общества, и ее социально-динамический характер воздействия, обусловленный тем, что «отдельные последствия, производимые частями полной причины, зависят от целого» [9, с. 43-44].
Идея причинности прошла в своем развитии разные стадии: наивное понимание причинности в первобытном обществе; причина как «первоначало» у древних греков; телеологическая причинность периода эллинизма и средневековья; действующая, «силовая» причина в механике и философии нового времени; внутренняя, качественная причина в немецкой классической философии; агностицизм Д. Юма и позитивистов в трактовке причинности. Современное научное представление о природе причинности исходит из положения о сложности данной кате-
гории и многообразии форм казуальных отношений.
Библиографический список
1. Аристотель. Физика // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. - М., 1999.
2. Гайденко П.П. История греческой и новоевропейской философии и ее связи с наукой // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. -М., 1999.
3. Гегель Г. В. Ф. Наука логики // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. - М., 1999.
4. Кант И. Критика практического разума // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. -М., 1999.
5. Колтышев А.Н. Проблема причинности: история и теория: Автореф. дис. ... д-ра ф. наук. -СПб., 1995.
6. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. - М., 1999.
7. МакаровМ.Г. Развитие понятий и предмета философии в истории ее учений. - Л.: Наука, 1982.
8. Маслиева О.В. Проблема причинности в философии и науке // Философия и академическая наука. - СПб.: РАН, СПб. науч. центр, 2002. -С. 188-206.
9. Никитин А.Г. Когнитивная причинность: особенности и функции // Гуманитарные науки: научно-теоретические и логико-методологические аспекты. - Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КГТУ 2002. - С. 42-45.
10. Патти Г. Причинность, контроль и эволюция сложности // Причинность и телеономизм в современной естественно-научной парадигме. - М.: Наука, 2002. - С. 137-154.
11. Платон. Собрание сочинений // Электронный ресурс: Библиотека в кармане. - М., 1999.
12. Рассел Б. Человеческое познание. Его сферы и границы. - К.: Ника-Центр, 1997.
13. Сачков Ю.В. Автономность в причинных сетях // Причинность и телеономизм в современной естественно-научной парадигме. - М.: Наука, 2002. - С. 154-174.
14. Цицерон М. Т. Философские трактаты. - М.: Наука, 1985.
15. Юм Д. Исследования о человеческом познании. Соч. в 2 т. Т. 2. - М.: Наука, 1965.
