CC BY
43
2005
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА_Сер. 6. Вып. 2
КРАТКИЕ НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
А.И. Фатенков
КОНЦЕПЦИЯ ПОДВИЖНО-ИЕРАРХИЧЕСКОЙ ПРИЧИННОСТИ (на пути преодоления механистической каузальности)
Нововременная рациональность исторически складывалась как научная, или даже естественнонаучная, по своему типу и как механистическая по своему характеру. Ее затруднения, приобретшие сегодня форму хронических, затрагивают в силу захвата механицизмом значительной доли интеллигибельного пространства не только область производства «позитивного знания», но и мировоззренческую сферу в целом.
Ученые-ревизионисты, подобно Р.Л. Томпсону, выступающие за кардинальную трансформацию модерновой сциентистской парадигмы, связывают свои надежды с обретением практических методов получения «совершенного знания о высшем смысле и цели жизни (курсив наш. -А.Ф.)»1. Если наука, здраво полагает, например, В.Д. Захаров, намеревается выйти из конфронтации с религией и философией, она должна овладеть помимо физической еще и метафизической причинностью, «той, которой владеет Откровение», или, лучше сказать, абсолют, обладающий личностными качествами. Тем не менее, уточняет отечественный исследователь, ни один из очерченных видов каузальности не может доказательно полностью отвергнуть другой2.
Философы-диалектики тотчас разглядят «прорехи» нововременного теоретизирования, одной из базовых предпосылок которого, констатирует П.П. Гайденко, было элиминирование из сферы природы, а затем - в XVIII в. - и из сферы социума целевой причины, «между тем как совершенно очевидно, что принцип целесообразности - это начало всего живого»3. Ателеологический тон задает Р. Декарт, предписавший не только физикам, но и метафизикам рассматривать, «не для какой цели бог создал каждую вещь, а лишь каким образом он пожелал ее создать»4. Отличная от картезианской и несомненно
^лттоо ттогтттттогг */-литгагтгтия РВ ТТои^тттто тлооо тт1лт тгапллтпа^лпцтттпи тх гтлт-тттгттч"чтж и^л^С гилщии/! п^ии,^/»!^,/!/! 1 .и. -< 1 ч/пиимца \yi\ujujiuvu г^ои^ хриуиоанпип п п\/иипл дуп
временниками. «Мои философские взгляды, - разъяснял немецкий мыслитель, - занимают промежуточное положение между Демокритом и Декартом, так как я считаю, что все (курсив наш. — А.Ф.) совершается по законам механики, в согласии с мнением Демокрита и Декарта и вопреки г-ну Мору (кембриджскому неоплатонику XVII в. - А.Ф.) и его сторонникам. Но в противоположность демокритовцам я считаю, что кроме этого все (курсив наш. - А.Ф.) совершается и по законам жизни, в силу конечных причин»5. Частичная реабилитация принципа целесообразности, осуществленная неокантианством и герменевтикой, не вернула природе личностноподобные черты.
Механистический ателеологизм - настоящая ахиллесова пята нововременной рациональности. В результате его культивирования происходит дискредитация науки, препарирующей, по С.Н. Булгакову, не более как «труп природы»6. Девальвируется и чело-
© А.Н. Фатенков, 2005
веческий разум как таковой, на что обратил внимание A.A. Любищев7. Действительно, если признавать целеполагание сущностным свойством ratio (что, по меньшей мере, весьма правдоподобно) и одновременно объявлять телеологизм эфемерностью (нововременная наука в этом сильно постаралась), то кажимостью, в конце концов, становится и разум. Устранение обнаруженных концептуальных изъянов, подготавливаемое постнововремен-ным проектом, требует, бесспорно, существенного повышения статуса финальных детерминант. В то же время нелепой и в плане аксиологии, и в плане эвристики была бы абсолютизация телеологизма. Подобная ситуация уже наблюдалась в интеллектуальном сообществе в эпоху средневековья, «когда, - по признанию даже религиозного философа, - очень злоупотребляли (курсив наш. - А. Ф.) понятием "конечной причины"»8, спровоцировав во многом последовавшую затем антителеологическую реакцию. Следует также учесть, что механицизм преодолевается далеко не всяким телеологизмом. К данному выводу пришли в XX столетии органицистски ориентированные философы и ученые. Они вполне оправданно предложили различать целесообразность трансцендентную и имманентную, сплошную (инвариантную) и свободную (вариативную). Первая, поясняет С.А. Левицкий, «означает целесообразность, раз и навсегда заложенную в организм свыше», она «была бы возможна и при механическом строении Вселенной» - если представлять себе Бога совершенным механиком; втирая осуществляется «изнутри свободной самоактивностью тел». Инвариантный телеологизм предопределяет фаталистическое развитие событий, вариативный «допускает возможность искажения и ошибок в выборе целей и средств без устранения при этом телеологической формы деятельности органических целых»9.
Продуктивный подход органицистов к разрешению проблем детерминизма, намеченный еще Аристотелем, опирается на две фундаментальные идеи: 1) самопричинного единства и 2) единой (системной) причинности. Первым пунктом вводится настоятельная рекомендация обсуждать апории каузальности в тесной связи с вопросом о целост-кости и структурированности изучаемого объекта, который не всегда уместно редуцировать к механизму. Атрибутивным признаком более сложной системы - организма - как раз и признается его внутренняя активность, «способность действовать от себя.., из себя начинать причинность, по-своему преломлять причинную связь» и тем нарушать свойственную механицизму «железную необходимость», противопоставляя ей «свободную целесообразность»10. Вторым пунктом подчеркивается структурированность самих отношений причинности. В качестве отдельных аспектов каузального единства вычленяются детерминанты материальная и формальная, действующая и целевая.
Недоверие к телеологической связи, выказываемое апологетами сциентизирован-ного здравого смысла, преодолеть непросто. Ведь в ней вроде бы будущее, т.е. пока не существующее, влияет на настоящее. Чаще всего здесь оказывается востребованным контраргумент о цели-норме: она «еще не осуществлена в бытии, но наличествует как скрытая, но реально существующая сила: так, в семени березы наличествует сила, движущая жизнь семени к тому, чтобы стать именно березой, а не деревом вообще»". Онтологически весомее выглядит контраргумент о существовании в бытии помимо плана текучей длительности еще и плана неподвижной сверхвременности (вечности). «В телеологической связи, - убежден С.Л. Франк, - не будущее влияет на настоящее, а начало сверхвременное, которое в настоящем предвосхищает будущее и содержит его зародыш в себе, ведет к осуществлению будущего»12. Придавая вычерченной С.Л. Франком схеме большую пластичность, полагая временность и вечность подвижно-иерархичными друг по отношению к другу, получаем диалектико-метафизическую конструкцию, успешно ра-
ботающую за рамками сугубо (преимущественно) эссенциалистского (в том числе, теистического) дискурса, опирающегося на фиксированный иерархизм. Тот не преодолевается и С.А. Левицким, попытавшимся сформулировать - с претензией на безоговорочность - «категориальный закон бытия»: «причинная зависимость высших слоев бытия от низших при телеологической зависимости низших слоев от высших»13. В предлагаемом правиле проступает идея жесткой субординации и слоев бытия, и моментов каузальности.
Сегодня и позитивистам ясно, что высокоорганизованную систему не позволительно мыслить вне отношений типа целевых. Дискуссии идут только о степени их влияния на поведение системы сравнительно с влиянием причин действующих. На терминологическом уровне диспутанты заявляют о себе желанием подобрать удачное название для обозначения аспекта телеологичности, обнаруживающегося в исследуемом объекте. Если идеал-реалисты «целенаправленность» предпочитают «целесообразности», то диалектические материалисты, напротив, отдают приоритет «целесообразности» и «телеоно-мии». Последний термин (введенный в 1958 г. Р. Питтендраем, или Р. Питтендрихом, -фамилия этого западного ученого переводится у нас по-разному), наряду с «квазителеологией», широко используют также естествоиспытатели. Они упорно продолжают дистанцироваться от аристотелевской «телеологии», именующей-де связь сплошную и внешнюю (трансцендентную).
Сразу отметим, что в отечественной интеллектуальной традиции распространена иная, с опорой на имманентизм, трактовка стагиритовского детерминизма. «В действительности, - читаем у Вл. Карпова, - телеология Аристотеля никогда не была внешней; он понимал цель как нечто имманентное природе, как естественное завершение процесса индивидуального развития, соответственно тому значению, которое имело греческое слово [телос], соединяющее в себе понятие конца, завершения и цели... Плохому пониманию Аристотеля много содействует странное для современного читателя отождествление цели с благом.., ценным... и прекрасным.., которое на каждом шагу встречается в... трудах Аристотеля»14. Онтолого-аксиологический монизм Стагирита модерн отодвинул на периферию. В центр интеллектуальной моды начала XX в. вышел дуализм неокантианства и европейской «философии жизни».
Философы-сциентисты искренне желают помочь естествоиспытателям довести концепцию квазителеологии до логического завершения. Парадокс в том, что вряд ли «физики» будут за это благодарны «метафизикам». Телеономия, плывущая в фарватере нововременной науки, как и несущая ее матрица декларирует апостериоризм'5 и сопряженное с ним метафизическое непредрешенство (за которым скрывается, как правило, весьма примитивная механистическая мировоззренческая установка, отнюдь не исключающая тривиальный внешний телеологизм). Пафос телеономического дискурса в том, что a priori ничего определенного нельзя.сказать о существовании активно влияющей на развитие событий финальной детерминанты или какого-то ее подобия. Более того, онтологически значимая конечная причина полагается скорее отсутствующей. Однако если она или, вероятнее, какое-то ее подобие все-таки присутствует в отслеживаемой системе, а еще вернее, если некоторое стечение обстоятельств заставит нас учесть и такую возможность, то a posteriori мы имеем шанс не упустить из виду целевой момент каузальности и адекватно описать его, прибегнув, естественно, к процедуре редукции. Телеономия - не просто квазителеология, это квазителеология на всякий случай, который некорректно и неуместно оговаривать и прояснять заранее. Иначе, нарушив принцип метафизического непредрешенства, а точнее, обнажив механистическую подопле-
ку нововременной рациональности, мы открыто столкнемся с множеством подспудно вызревших там «невынужденных» методологических и содержательных противоречий.
Так, если человек рассматривается в качестве закономерного продукта эволюционирующей природы, то сомнительным выглядит утверждение, будто он способен ставить себе цели, а она нет. Если полагать его возникновение незакономерным, то это означает фундаментальное отличие породившей человека случайности от: 1) случайности, встречающейся в остальном природно-космическом мире, и тогда приходится пускаться в объяснения по поводу наличия двух разнородных типов непредвиденного, что очень похоже на «умножение сущностей без надобности»; 2) укорененной в природном мире закономерности, но тогда, пожалуй, окажутся правы философы-иррационалисты, постулирующие высочайшую ценность и осмысленность случайности, связанной с человеческим бытием, в противовес низкой (или даже нулевой) ценности и бессмысленности космической закономерности; какой же огород городит тогда естественная наука? Незакономерное появление на свет человека можно еще приписать чуду (Божественной воле), но тогда, спроецировав сюжет на плоскость ratio, получаем банальный трансцендентный телеологизм. Как и в том экзотически-спекулятивном варианте, когда не чудесно и не закономерно, а как-то иначе рожденный человек противостоит природной регулярности и/или случайности, привнесенным в космос Творцом. Во всех прокомментированных ситуациях мы встречаемся со свойственным механицизму онтологическим дуализмом, эпистемологическим коррелятом коего выступает агностицизм.
И все равно влечение естествоиспытателей и позитивистски ориентированных философов к телеономии неодолимо. Остроумную реплику отпустил в их адрес Нобелевский лауреат П. Медавар: «Биологи (не исключено, что и остальные легитимные члены научного сообщества. - А. Ф.) относятся к телеологии, как благочестивый человек - к источнику искушения, когда он не очень уверен в своей способности устоять. Вот почему они предпочитают употреблять более уклончивый и чисто описательный термин те-леономия, чтобы обозначить целенаправленный или "как бы целенаправленный" характер биологической деятельности»16. Философ дйалектико-метафизического склада вряд ли удовлетворится телеономическим вариантом, а то и вовсе назовет его, да не очень обидятся на меня оппоненты, фиговым листком, прикрывающим уязвимые места механицизма.
Впрочем, не все естествоиспытатели и представители технических дисциплин зачарованы паллиативным телосом. Намерение решать апории каузальности с учетом полновесной финальной детерминанты порой обнаруживается и в их среде. Обсуждая вопрос о легитимности конечных причин в ракурсе общей теории систем, с акцентом на анализ социальных систем, P.J1. Акофф и Ф. Эмери постулируют полную совместимость (правда, лишь по корреляционному принципу дополнительности) объективной механистической ателеологии с объективной опять же (а не «als ob») телеологией. При изучении человеческого поведения вторая версия детерминации, по мнению этих ученых, несомненно плодотворнее первой17. В популярной ныне теории самоорганизации привлекательна линия Р. Тома, в которой спектр бифуркационных изменений, подчиняясь некоему изначальному плану, a priori ограничен18. Оригинальную типологию телеологических отношений построил A.A. Любищев, помещая их в матрицы эвтелизма, псевдотелизма и эврителизма. Эвтелизм исходит из «реального существования в природе целеполагаю-щих начал». Псевдотелизм, признавая «важное значение проблемы целесообразности», пытается все же объяснить возникновение целесообразного «простым взаимодействием сил, не заключающих в себе ничего целеполагающего», хотя и не надеется даже в отда-
ленном будущем обойтись исключительно ателеологической алгоритмикой. В эврите-лизме целеполагающая предпосылка считается «полезной фикцией, пригодной для разыскания законов природы», в последующем получающих обоснование, лежащее вне какого-либо телеологизма19. Согласно A.A. Любищеву, применительно к эволюции живой природы допустимо прилагать разнообразные целеустремительные модели, причем антропоцентрическая, т.е. заведомо наполненная телеологизмом, оказывается продуктивнее дарвинистской, фетишизирующей ситуативно складывающийся естественный отбор. Русский ученый высказывал надежду, что «путем последовательных синтезов мы снова дойдем до космоцентрического (в смысле принятия реальных космических целепо-лагающих начал - курсив наш. - А.Ф.) и антропоцентрического мировоззрения», органично сопрягающегося с диалектикой, которая восстановит на новом, более высоком концептуальном уровне наивный реализм наших предков20.
Итак, приверженцы органического мировоззрения, в той мере, в какой они ориентированы на его архетип, и, отчасти, их попутчики прочно сопрягают активное, энергий-ное, детерминирующее начало со структурированным субстратом. Они убеждены, что активного начала, существующего ранее анализируемой целостности и/или действующего на нее извне, следовательно, извне привносящего в нее энергийность, цель и ценность, явно недостаточно для уяснения динамики сложных объектов. Апеллируя к трансцендентной созидающей инстанции, можно адекватно описать только систему, квалифицируемую как механизм. Неоспоримая заслуга органицистов состоит в том, что они всегда поддерживали, а зачастую и возвращали в философский и научный обиход представление о высокой эвристической и аксиологической значимости целевой (финальной) детерминанты. К сожалению, ее приоритет над детерминантой действующей нередко трактовался ими безоговорочным: цель всегда, мол, и безусловно (на худой конец, в итоговой перспективе) включает в себя и покрывает собой действие. Подобная интерпретация покоится на механистических ожиданиях, на жестко фиксированной ранжиру-емости сущего. Неполнота истолкования организма посредством обращения лишь к действующей причине отнюдь не означает отказа от ее обнаружения и учета при объяснении функционирования и развития отслеживаемого объекта. Просто causa efficiens должна быть осмыслена вкупе с другими каузальными составляющими.
Детерминанта действующая (тесно связанная с детерминантой материальной) и детерминанта целевая (прочно сопряженная с детерминантой формальной) взаимообусловливают друг друга, формируя причинное единство конкретной развивающейся системы (в максимуме своем возвышающейся до субстанции-личности). Каузальные компоненты не только дополняют друг друга по принципу корреляции (слишком слабая установка), но иерархически соотносятся между собой. Их ранжируемость подвижна, вплоть до обратимости. В зависимости от места и времени доминировать может как действующая причина, так и целевая. Первая играет главенствующую роль при прохождении системой каждой из многочисленных точек ветвления пути, привнося с собой элемент случайности и ярко демонстрируя аспект непредначертанности развития. Вторая превалирует вблизи координат финального (квазифинального) равновесия. Она же, скорее всего, первенствует, хотя и без исчерпывающих гарантий, в выстраивании цепочки равновесных и, не исключено, бифуркационных состояний, конституирующих траекторию движения системы. Правда, цепочка эта практически в любое мгновение и в любом своем звене может быть надломана, расщеплена, разорвана или, наоборот, стянута в узел действием (в том числе, непреднамеренным). Находясь и в двух шагах от Рая, человек легко может оказаться низвергнутым в Ад. И почти раздавленный судьбой, он способен на бунт против нее.
1 Томпсон РЛ. Механистическая и немеханистическая наука / Пер. с англ. М., 1998. С. 14.
2 Захаров В Д. Метафизика в науках о природе // Вопросы философии. 1999. № 3. С. 98-99.
3 Гайденко П.П. Проблема рациональности на пороге XXI века // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 9.
4 Декарт Р. Начала философии // Антология мировой философии: В 4 т. М., 1970. Т. 2. С. 245.
5 Лейбниц - Т. Бернету, 24 августа 1697 г. // Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. / Пер. с фр. и латин. М., 1983. Т. 2. С. 614.
6 Булгаков С.Н. Философия хозяйства II Булгаков С.Н. Соч.: В 2 т. М„ 1993. Т. 1. С. 199.
7Любищев A.A. Проблема целесообразности //Любищев A.A. Проблемы формы систематики и эволюции организмов. М., 1982. С. 153.
8 Зеньковский В.В. Основы христианской философии. М., 1997. С. 231.
9 Левицкий С.А. Трагедия свободы II Левицкий С.А. Соч. М., 1995. С. 63.
10 Булгаков С.Н. Указ. соч. С. 214.
" Зеньковский В.В. Указ. соч. С. 231.
12 Франк С.Л. Очерк методологии общественных наук. М., 1922. С. 40.
13 Левицкий С.А. Указ. соч. С. 71.
14 Карпов Вл. Натурфилософия Аристотеля и ее значение в настоящее время // Вопросы философии и психологии. 1911. Кн. IV (109). С. 572-573.
15 См.: Майр Э. Причина и следствие в биологии // На пути к теоретической биологии / Пер. с англ. М„ 1970. С. 57.
16 Медавар П., Медавар Дж. Наука о живом / Пер. с англ. М., 1983. С. 18.
17 Акофф Р.Л., Эмери Ф. О целеустремленных системах / Пер. с англ. М., 1974. С, 14.
18 Сокулер З.А. Спор о детерминизме во французской философской литературе // Вопросы философии. 1993. №2. С. 143.
19 Любищев A.A. Указ. соч. С. 150.
20 Там же. С. 184.
Статья поступила в редакцию 26 января 2005 г.
