CC BY
83
и.в. Журавлев
УДК 81'23
Д.Б. Маховиков
Е.Ф. тарасов
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ НАУЧНОГО ТВОРЧЕСТВА
А.А. ЛЕОНТЬЕВА: ПСИХОЛИНГВИСТИКА И ПСИХОЛОГИЯ
Онтологическими предпосылками научного творчества А.А. Леонтьева в области психологии и психолингвистики является деятельностный объяснительный принцип, сформированный в немецкой классической философии и использованный А.А. Леонтьевым прежде всего в его материалистической версии (Л. Фейербах, К. Маркс, Ф. Энгельс), а также общепсихологическая теория деятельности А.Н. Леонтьева.
Ключевые слова: теория речевой деятельности, деятельностный объяснительный принцип, языковое и неязыковое сознание, производство речи, психология общения, теория речевого общения.
Ignaty V. Zhuravlev
Denis V. Makhovikov
Evgeny F. Tarasov
ONTOLOGICAL FOUNDATIONS OF ALEXEY A. LEONTIEV'S CONCEPTION: PSYCHOLINGUISTICS AND PSYCHOLOGY
The ontological foundations of Alexey A. Leontiev's works are the activity explanatory principle formulated in German classical philosophy and used by Leontiev primarily in its materialistic version (Ludwig Feuerbach, Karl Marx, Friedrich Engels) and Alexey N. Leontiev's psychological theory of activity.
Keywords: speech activity theory, activity explanatory principle, language and non-language consciousness, speech production, psychology of communication, theory of verbal communication.
1. Картезианская онтология и возможности ее преодоления
Психологическая теория деятельности мыслилась ее создателями как методологическая альтернатива по отношению к психологическим теориям конца XIX и первой половины XX века (это прежде всего структурная психология В. Вундта, бихевиоризм, психоанализ, гештальтпсихология). Однако и на современном этапе развития теория деятельности (в психологии) и теория речевой деятельности (в психолингвистике) представляют собой принципиальную альтернативу по отношению иным господствующим в науке направлениям, и в первую очередь - по отношению к так называемому когнитивному направлению (в психологии, лингвистике, психолингвистике). В чем же состоит эта альтернатива, в чем принципиальное отличие деятельностного подхода в психологии и психолингвистике от других подходов и направлений?
Дело прежде всего в той позиции, которую занимает научная теория по отношению к фундаментальной, «вечной» проблеме философии - проблеме соотношения бытия и сознания. Классическая онтология, восходящая к декартовскому
дуализму мыслящей и протяженной субстанций, а стало быть, и к парадоксу невозможного, но постулируемого взаимодействия между ними (психофизическая проблема), до сих пор задает композиционные ходы, способы постановки и решения вопросов в самых разных научных исследованиях; картезианская схема «субъект-объект» настолько укоренилась в научном мышлении, что и сами научные теории (например, психологические теории восприятия) оказывается возможным распределить на три группы: ориентированные на субъект, ориентированные на объект и ориентированные на взаимодействие между субъектом и объектом.
Исследователь, мысль которого зажата в тисках субъект-объектной парадигмы, сталкивается с поистине неразрешимыми проблемами, но упорно продолжает их решать, будучи движим (прав был Кант!) вечными вопросами, вытекающими из того, чем и как преформирована его собственная мысль. Вопросы о происхождении сознания, мышления и речи, как и саму проблему соотношения между сознанием и физическим миром, еще в конце XIX века знаменитый естествоиспытатель Э.Г. Дюбуа-Реймон объявил мировыми загадками. Уже тогда классический тип рациональности, господствовавший в науке и философии Нового времени, входил в стадию острейшего кризиса. Классическая онтология руками лучшего своего представителя уже тогда расписалась в своем бессилии перед целым рядом проблем (ignoramus et ignorabimus!).
Ярким примером, демонстрирующим наследие классической онтологии в современной науке, является миф о субъективности и индивидуальности сознания. Если познающий (или действующий) субъект противостоит миру объектов, к которому должны быть отнесены и другие субъекты (т.к. к чужому сознанию никакого непосредственного доступа нет), то все представления, всё содержание сознания субъекта может появиться исключительно из двух источников: изнутри либо извне. В первом случае речь идет либо о врожденных идеях, которые «вдуваются» в индивидуальную душу Богом, либо о материальных процессах в индивидуальном мозге, «излучающем» сознание (и, соответственно, о врожденных «способностях», реализуемых мозгом) - из синтеза этих «либо» мы получаем, к примеру, «картезианскую лингвистику» Н. Хом-ского. Во втором же случае речь идет о научении (в том числе о «социальном научении»), о tabula rasa, об ассоциации идей, передаче, переработке и хранении информации и т.д. Так в современной науке оживает наследие классики, так вновь и вновь дает о себе знать старая контроверза эмпиризма и рационализма, основанная на представлении об индивидуальности сознания.
Преодолеть эту контроверзу позволяет лишь отказ от субъект-объектной схемы и, как следствие, перенос фокуса рассмотрения в область отношения «индивидуальное-общественное», а что наиболее важно - рассмотрение этого отношения как диалектического (социальность индивида), что и было наиболее ярко продемонстрировано советской психологией и психолингвистикой1. Здесь уместно привести слова А.А. Леонтьева: «...особенно важным представляется не ограничивать понимание социальности языковых явлений. пониманием, сводящим социальное начало в речевой деятельности к разного рода социальным взаимоотношениям говорящих индивидов, каждый из которых берется как внесоциальная реальность. <.> мы должны искать социальное
1 Справедливости ради отметим, что попытки преодоления картезианского дуализма предпринимались не только в психологии. Ломка классического идеала рациональности происходила во всех науках конца XIX - начала XX века.
начало прежде всего не вне, а внутри личности говорящего человека <...> коммуникация (общение) есть не столько процесс внешнего взаимодействия изолированных личностей, сколько способ внутренней организации и внутренней эволюции общества как целого» [Леонтьев А.А. 2004: 19-21]. Свойственное психологической теории деятельности понимание личности как «ансамбля социальных отношений» сопряжено с включением в концептуальный аппарат теории, помимо категории личности, еще двух категорий - образа и деятельности (эти три категории - личности, образа и деятельности - и составляют, по А.Н. Леонтьеву, три момента предмета психологии в целом).
Главная идея, задающая методологическое «звучание» всей психологической теории деятельности, была сформулирована А.Н. Леонтьевым, по-видимому, в середине 1930-х гг. (она зафиксирована в рукописи 1940-1941 гг., известной сейчас как «Материалы о сознании»). «Отражение мира в сознании нужно мыслить в движении, в процессе возникновения и разрешения противоречий. <...> Действительная противоположность есть противоположность образа и процесса, безразлично внутреннего или внешнего, а вовсе не противоположность сознания, как внутреннего, предметному миру, как внешнему. Образ, обобщение и процесс связаны друг с другом не неподвижно, но динамическими отношениями. Их "совпадение" выступает лишь как момент, и они могут находиться в открытом противоречии друг с другом. Существует инерция образа. Образ отстает от процесса. <...> Принципиальное отношение "образ-процесс" остается одинаковым, на каком бы уровне развития мы его ни исследовали» [Леонтьев А.Н. 2003: 354-371].
Эта идея коренным образом отличает психологическую теорию деятельности от других психологических теорий, восходящих в своей методологии к классической оппозиции внутреннего и внешнего, субъекта и объекта. «Онтологически первичен. не объектный мир и противополагаемый ему субъект (картезианская точка зрения), а единый континуум, в котором субъект взаимодействует с миром объектов» [Леонтьев А.А. 2001: 262]. Но тогда и «.главное различение, лежавшее в основе классической картезианско-локковской психологии, - различение, с одной стороны, внешнего мира, мира протяжения, к которому относится и внешняя, телесная деятельность, а с другой - мира внутренних явлений и процессов сознания, - должно уступить свое место другому различению, с одной стороны - предметной реальности и ее идеализированных, превращенных форм <...>, с другой стороны - деятельности субъекта, включающей в себя как внешние, так и внутренние процессы. А это означает, что рассечение деятельности на две части или стороны, якобы принадлежащие к двум совершенно разным сферам, устраняется» [Леонтьев А.Н. 1975: 99-100].
Таким образом, «категория деятельности открывается... в своей действительной полноте в качестве объемлющей оба полюса: и полюс объекта, и полюс субъекта» [Леонтьев А.Н. 1975: 159]. Индивид, т.е. «телесный, материальный субъект», вступает в практические контакты с предметным миром и становится субъектом деятельности; объект, будучи потенциальной деятельностью (ее источником), в самой деятельности становится ее предметом. В связи с этим у А.Н. Леонтьева возникает принципиальная формулировка: «Не восприятие полагает себя в предмете, а предмет - через деятельность - полагает себя в образе» [Леонтьев А.Н. 1979: 11]. Так достигается монистическое понимание предмета психологии: «.психология имеет своим предметом деятельность субъекта по отношению к действительности, опосредствованную отображением этой действительности» [Леонтьев А.Н. 1994: 163]. Именно принцип монизма, реали-
зованный в философии Спинозы, Гегеля, Маркса, стал методологическим принципом неклассической психологии, сущностная черта которой - отказ от картезианского противопоставления двух субстанций, мыслящей и протяженной, и, соответственно, отказ от каких бы то ни было попыток описания взаимодействия между ними. Как мы уже говорили, «действительной противоположностью» является противоположность образа и процесса: таково главное положение неклассической (антикартезианской) психологии. Упомянутая противоположность есть противоположность диалектическая: образ и процесс, по А.Н. Леонтьеву, «бывают тождественными», могут переходить друг в друга, представляют собой диалектическое единство. Основным в этом единстве является процесс, связывающий субъекта с действительностью: «.чтобы понять природу образа, я должен изучить процесс, его порождающий» [Леонтьев А.Н. 1974: 10]. Но самое главное (это уже идея «позднего» Леонтьева) - в том, что через деятельность человека, опосредствованную образом мира, мир открывается самому себе; функция образа - это «самоотражение мира» [Леонтьев А.Н. 1986: 73]. Иначе говоря, все сложные переходы в деятельности, целеполагание, «удвоение жизни образа» (образ как цель и как предмет), осознание мотивов и т.д. - всё это процессы, которые мы не можем «приписать» ни «чистому сознанию» (абстрактному картезианскому ego), ни внеположенному по отношению к нему бытию: в них мир (через деятельность субъекта) открывается самому себе.
2. Деятельность и сознание
Подчеркнем еще раз: деятельность человека в мире опосредуется отображением этого мира в человеческом сознании, т.е. образом мира. Перед лицом мира, тем самым, находится не биологический организм, не индивид, а личность как носитель социальности, и смотрит эта личность на мир не индивидуальным, а социальным взглядом, т.е. взглядом, в который «встроен» коллективный опыт социума, иначе говоря - взглядом сознательным. Как же «устроен» этот взгляд? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо остановиться на главных характеристиках образа мира.
«Человек стоит перед лицом не отдельного предмета, а предметного мира как целого. <...> Наиболее непосредственная ситуация встречи человека с миром - это непрекращающееся движение сознания в актуально воспринимаемом образе мира» [Леонтьев А.А. 2003: 125-126]. Образ мира в психологической теории деятельности и психолингвистике понимается как отображение в психике человека предметного мира, опосредованное предметными значениями и поддающееся сознательной рефлексии. «Мир презентирован отдельному человеку через систему предметных значений. Человек не "номинирует" чувственные образы предметов - предметные значения суть компонент этих образов, то, что их цементирует для человека.» [Леонтьев А.А. 1997: 268-269]. Образ мира первичен по отношению к отдельным чувственным восприятиям: «.условием адекватности восприятия отдельного предмета является адекватное восприятие предметного мира в целом и отнесенности предмета к этому миру» [Зинченко 1983: 149]. Кроме того: образ мира амодален, т.к. по способу происхождения он соотносится не со стимулом, а с действиями субъекта в предметном мире [Зинченко 1983: 147]. Но если образ формируется в ходе деятельности (а затем, на втором шаге, начинает руководить ею), то и восприятие предстает как активный процесс, в ходе которого реципирующая система уподобляется свойствам воздействующих на субъекта предметов. А.Н. Леонтьеву удалось экспериментально продемонстрировать, что уподобление процессов в реципирующей системе свойствам предмета (в ходе его «опробования», «прощупывания») является общим механизмом восприятия: моторные звенья реципи-
рующей системы «не просто дополняют или усложняют конечный сенсорный эффект, но входят в число основных компонентов данной системы» [Леонтьев А.Н. 1959: 179]. Это положение, сформулированное полвека назад, подтверждается и современными исследованиями, демонстрирующими активацию моторных систем мозга в ходе восприятия предмета: «.зрительный образ чашки есть только лишь предварительная форма действия, некий призыв к движениям руки, который. определяет ее функции и возможности для действия, которые она в себе заключает» [Риццолатти, Синигалья 2012: 56]. В связи с этим становится понятной наиболее глубокая характеристика образа мира - его прогностическая направленность. Образ мира представляет собой не столько отображение прошлого и настоящего, сколько отражение будущего, т.е. систему ожиданий и прогнозов человека, совершающего те или иные действия. В этой системе ожиданий можно выделять различные уровни или слои [Смирнов 1983: 152].
Сознание, по А.Н. Леонтьеву, следует рассматривать «не как созерцаемое субъектом поле, на котором проецируются его образы и понятия, а как особое внутреннее движение, порождаемое движением человеческой деятельности» [Леонтьев А.Н. 1983: 100]. Ключ к морфологии сознания лежит в морфологии деятельности [Леонтьев А.Н. 1994: 45-46]. «Именно в деятельности и происходит переход или "перевод" отражаемого в субъективный образ, в идеальное; вместе с тем в деятельности совершается также переход идеального в ее объективные результаты, в ее продукты, в материальное» [Леонтьев А.Н. 1974: 7]. Основными признаками деятельности как специфически человеческого вида активности являются предметность, целенаправленность, мотивированность, иерархическая («вертикальная») организация, фазная («горизонтальная») организация.
Отдельные деятельности различаются по своим мотивам; мотив как предмет деятельности придает ей направленность, побуждает ее. «Деятельности без мотива не бывает» [Леонтьев А.Н. 1974: 12]. Появление у деятельности внутренней структуры связано с возникновением таких процессов, мотив которых не совпадает с их предметом - что возможно только в рамках совместной деятельности людей, ибо требует от человека взгляда на предмет не только своими глазами, но и глазами других: человек должен субъективно отражать связь своих действий с достижением общего результата. Если понятие деятельности соотносительно с понятием мотива, то понятие действия -с понятием цели. Действие и представляет собой целенаправленный процесс, мотив которого не совпадает с его предметом. У действия различаются интенциональный аспект (что должно быть достигнуто) и операционный аспект (как это должно быть достигнуто). Иначе говоря, одно и то же действие может быть выполнено в виде различных операций. Действие соотносительно цели, а операция - условиям ее достижения.
Вместе с рождением действия возникает и основная «единица» человеческой психики - смысл действия как отношение мотива (того, что побуждает человека действовать) к цели (к результату, т.е. к тому, на что действие направлено). «Сознание смысла действия и совершается в форме отражения его предмета как сознательной цели» [Леонтьев А.Н. 1999: 224-225]. Таким образом, отношения между человеком и вещью всегда оказываются отношениями между вещью (предметом) и обществом. Именно поэтому в любом предмете мы воспринимаем наш сознательный образ этого предмета: сознание предмета и есть, как говорил Гегель, сознание самого себя в своем инобытии [Гегель 2000: 91]. Видеть в вещи ее образ - значит видеть ее как предмет, который можно разделить с другими людьми в совместной деятельности. Чело-
век видит в другом человеке продолжателя своих собственных действий, и наоборот, сам становится продолжателем действий другого человека, смотрит на себя и свои действия глазами других людей. Предмет действия тем самым обобществляется, он становится целью (образ - и есть цель, которую человек воспринимает в предмете). Пока нет цели, нет и смысла как главной образующей сознания; когда же цель появляется, сам человек как бы раздваивается, переставая быть равным самому себе: он уже не наедине с миром, он - участник совместной деятельности людей. В этот момент удваивается и мир: появляется идеальный мир, или - объективный мир, который мы и воспринимаем вокруг себя [Журавлев 2012: 76].
Мы в реальном мире воспринимаем идеальный мир, и именно поэтому мир не пропадает, когда мы закрываем глаза. При этом основной формой существования этого идеального мира является язык. Снова процитируем А.Н. Леонтьева: «.предмет должен выступить передо мной в особой форме, чтобы я мог увидеть в нем свой исходный образ, то есть представление о представлении, воплотившееся в какой-то объективности. Эта объективность, говоря философским языком, должна еще быть идеализирована, то есть еще должна найти форму своего существования для меня, для сознания человека. Она должна существовать в чем-то, что не есть предмет, иначе предмет закроет то содержание, которое в нем воплощено» [Леонтьев А.Н. 2001: 94]. Напомним в связи с этим, что, согласно Э.В. Ильенкову, идеальное есть лишь там, где форма деятельности, соответствующая форме внешнего предмета, превращается для человека в особый предмет, с которым можно действовать особо, не изменяя самого предмета, образом которого является данная форма деятельности [Ильенков 1962: 226]. Итак, предмет должен быть введен «.в такую систему отношений, в которой он бы мог сыграть роль зеркала, превращая представление человека в сознательное. Этот предмет должен быть означен и жить в особой форме - в форме языка. Язык и есть то необходимое условие, единственно посредством которого предмет может получить свою жизнь в голове человека, свое существование в идеализированной форме и, следовательно, преобразовать форму отражения» [Леонтьев А.Н. 2001: 94].
Здесь возникает вопрос о том, как связаны смысл (отношение мотива к цели) и значение (идеальная форма предмета/действия, закрепленная языком). Так же, как мотив выражается в целях, смысл воплощается в значениях (а не наоборот). Значение - это то, что открывается в предмете или явлении объективно. Оно фиксируется в языке и приобретает благодаря этому устойчивость. «В этой форме, в форме языкового значения, оно составляет содержание общественного сознания; входя в содержание общественного сознания, оно становится также и "реальным сознанием" индивидов, объективируя в себе субъективный смысл для них отражаемого» [Леонтьев А.Н. 1999: 238]. «Если внешняя чувственность связывает в сознании субъекта значения с реальностью объективного мира, то личностный смысл связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с ее мотивами» [Леонтьев А.Н. 2001: 103]. Первоначально (в первобытном сознании) смыслы и значения совпадают, в дальнейшем (в связи с изменением строения деятельности) они разводятся; отношение между ними - это главная «образующая» структуры человеческого сознания [Леонтьев А.А. 2001: 202]. «Как правило, смысл не существует для человека-носителя этого смысла как что-то отдельное от значения; напротив, человеку кажется, что он непосредственно воспринимает денотат (или слово) в его объективном значении» [Леонтьев А.А. 2003: 163]. Процесс воплощения смысла в значениях всегда сложен, всегда представляет собой (воспользуемся словами Л.С. Вы-
готского) «живую драму». «Человек извлекает смысл из мира-текста, переводит его на свой язык предметных, операциональных или вербальных значений. Процедура в целом носит название означивания смысла. Означивание смысла, построение знака и "размещение" его между собой и миром - это и есть Культура» [Зинченко 1998: 102].
3. Речевая деятельность
Теория речевой деятельности сформировалась в результате применения методологического аппарата психологической теории деятельности к анализу различных речевых событий (прежде всего - процессов порождения и восприятия речи). Не углубляясь сейчас в подробности старой дискуссии о том, можно ли считать речь деятельностью, отметим следующее. Согласно А.А. Леонтьеву, речевая деятельность как таковая имеет место лишь тогда, когда побуждающий ее мотив может быть удовлетворен только в речи (но это редкий случай). Обычно же речь обслуживает трудовую, игровую или познавательную деятельность, входя в ее состав в виде совокупности речевых действий с собственными промежуточными целями. Но, так или иначе, в теории речевой деятельности речевые события рассматриваются под углом зрения системы параметров, образующей «деятельностный фрейм» (соответственно этому фрейму, речевые события описываются исходя из представлений о деятельности и ее мотиве/мотивах, действиях и операциях с их целями и условиями) [Леонтьев А.А. 1997: 63-64]. Соответственно, в качестве единицы психолингвистического анализа выступает речевое действие (или операция), наделяемое всеми признаками деятельности (предметность, целенаправленность, мотивированность, иерархическое строение, фазная организация).
Выше мы уже отмечали, что в концепции А.Н. Леонтьева предмет психологии в целом включает три момента: деятельность, образ (сознание) и личность. Психология имеет своим предметом «деятельность субъекта по отношению к действительности, опосредствованную отображением этой действительности» [Леонтьев А.Н. 1994: 163]. Иначе говоря, здесь звучит противопоставление образа (отображения) и процесса (деятельности). Это противопоставление сохраняется и в психолингвистической теории, которая «призвана быть синтезом подхода деятельностного (процессуального) и подхода в плане образа (отображения) [Леонтьев А.А. 1997: 70]. Поэтому упомянутые три момента - деятельность, образ и личность - оказываются «образующими» и для предмета психолингвистики как теории речевой деятельности: «Предметом психолингвистики является соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной «образующей» образа мира человека, с другой» [Леонтьев А.А. 1997: 19].
4. Теория порождение речи
Такая специфика предмета психолингвистики нашла свое отражение в разработанной А.А. Леонтьевым (совместно с Т.В. Рябовой-Ахутиной) модели порождения речи [Леонтьев 1969; Рябова 1967].
Прежде всего, следует отметить, что свои представления о порождении речи А.А. Леонтьев квалифицировал как теорию, а не модель. Эвристический принцип, положенный в основу этой теории, оставлял за говорящим выбор конкретной порождающей модели в процессе производства речи. Таким образом, теория была способна включать в себя различные противоборствующие модели порождения, которые рассматривались как частные случаи и, соответственно, не требовали экспериментальной верификации. Такая специфика построения теории обеспечивала ей большую объяснительную силу.
Теория порождения речи А.А. Леонтьева возникла как результат критического осмысления и анализа преимущественно зарубежных моделей порождения речи, известных к концу 70-х гг. XX в. Преодолев недостатки существующих моделей порождения и учитывая представления, накопленные в отечественной психологии и отраженные в работах Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии и Н.И. Жинкина, А.А. Леонтьеву удалось создать свою оригинальную концепцию производства речи. Принципиальными для теории порождения речи А.А. Леонтьева стали положения психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева [1974; 1975], выделение А.Р. Лу-рией «коммуникации события» (сообщения о внешнем факте, доступном наглядно-образному представлению) и «коммуникации отношения» (сообщения о логических отношениях между вещами), которое впоследствии было соотнесено с противопоставлением синтагматических и парадигматических соотношений лексических значений [Лурия 1975а; 1975б], и идеи Н.И. Жинкина о предметно-схемном кодировании внутренней речи, отборе как универсальной операции на всех этапах порождения и порождении текста как развертывании его замысла [Жинкин 1958; 1982].
Как мы уже указали, по А.А. Леонтьеву, говорящий в процессе порождения речи выбирает конкретную порождающую модель. Однако независимо от выбора конкретной модели при производстве речи он реализует принципиальную схему, первым этапом которой является внутреннее программирование высказывания. Изначально внутреннему программированию А.А. Леонтьев приписывал линейный характер, позже внутренняя программа стала пониматься как иерархия пропозиций, лежащих в основе высказывания. Данная иерархия формируется у говорящего на базе определенной стратегии ориентировки в описываемой ситуации, зависящей от значимости того или иного компонента ситуации. Внутренняя программа отражает психологическую структуру ситуации, о которой говорят (ситуации-темы в терминах А.А. Леонтьева [1981]). Таким образом, внутреннее программирование структурно и функционально отличается и от внутренней речи (процесса программирования неречевых действий), и от внутреннего проговаривания. Кодируется внутренняя программа предметно-схемным кодом, т.е. в качестве ее основы выступает образ, которому приписывается смысловая характеристика (личностный смысл по А.Н. Леонтьеву), являющаяся, по сути, предикатом к данному элементу.
Особенность следующего этапа речепорождения - этапа грамматико-семантической реализации - состоит в том, что на разных его подэтапах (А.А. Леонтьев выделяет четыре подэтапа) действует то линейный, то нелинейный принципы. Так, на текстограмматическом подэтапе действует нелинейный принцип: единицы субъективного кода заменяются минимальным набором семантических признаков слова, ограничивающим семантический класс и позволяющим выбирать внутри этого класса различные варианты, и этим единицам приписываются дополнительные (относительно соответствующих слов будущего высказывания) семантические признаки, которые потом превратятся в глаголы, прилагательные и другие предицирующие компоненты высказывания.
Линейный принцип вступает в силу на фенограмматическом подэтапе, на котором признаки, ранее приписанные одной кодовой единице, распределяются между несколькими единицами в зависимости от структуры конкретного языка, а сами кодовые единицы линейно выстраиваются в высказывание, хотя на этом этапе они еще не обладают грамматическими характеристиками.
вопросы психолингвистики
На подэтапе синтаксического прогнозирования последовательные элементы получают лексико-грамматическую характеризацию: место в общей синтаксической схеме высказывания, конкретную морфологическую реализацию места в общей схеме и синтаксически нерелевантные грамматические признаки, полный набор семантических признаков, полный набор акустико-артикуляционных или графических признаков.
Следующим подэтапом является подэтап синтаксического контроля. На этом подэтапе говорящий, двигаясь слева направо, выбирает очередное слово на основании различных признаков, приписывает ему полную характеристику и производит проверку на соответствие программе высказывания, контексту, ситуации общения и другим факторам, т.е. соотносит свое предположение о синтаксическом строении высказывания с этими факторами. В случае необходимости он приписывает высказыванию другую синтаксическую схему, трансформирует и перепрограммирует высказывание. Отбор слов при порождении речи детерминируется их ассоциативно-семантическими характеристиками, звуковым обликом и субъективной вероятностной характеристикой.
Наряду с семантико-грамматическим программированием высказывания происходит его моторное программирование - построение в мозгу человека программы артикуляторных движений и ее реализация.
Как мы видим, согласно А.А. Леонтьеву, высказывание конструируется в самом процессе порождения речи (ср. у Л.С. Выготского: «мысль совершается в слове»), его синтаксическая структура не является заданной (она может быть задана лишь частично). При этом А.А. Леонтьев подчеркивал, что операции, лежащие в основе производства речи, не стоит рассматривать как реальные действия говорящего, их, скорее, стоит мыслить как граничные условия (говорящий может применять различные эвристические приемы, воспроизводить «готовые» куски и т.д.).
Описанная схема порождения речи в наиболее полном виде реализуется в спонтанной устной монологической речи. В других видах речи она модифицируется, в частности, наблюдается редукция некоторых этапов речепроизводства.
5. Онтологические предпосылки теории речевого общения
Построение теории речевого общения у А.А. Леонтьева основывается на дея-тельностном подходе, эпистемологический смысл которого состоит в том, что «сознание конструирует онтологию, приписывая миру те свойства, которые как бы заданы деятельностью и/или не противоречат самой возможности предстоящей деятельности» [Бажанов 2009: 177].
Несколько упрощая смысл деятельностного подхода (ДП) в познавательной деятельности, а психология общения А.А. Леонтьева - это исследование общения в структуре психологических понятий - можно рассматривать ДП как познавательную ситуацию, в которой аналитик занимает позицию субъекта, а познаваемый предмет (следовательно, весь мир, предстоящий человеку) - позицию объекта, на который направлено воздействие субъекта, превращающее объект в продукт, несущий застывшие в его форме характеристики направленного на него воздействия, которые согласуются с целями субъекта.
Непосредственно теория психологии общения А.А. Леонтьева восходит к психологической экспликации ДП - к общепсихологической теории деятельности А.Н. Леонтьева, - в рамках которой было создано два ряда понятий «деятельность-действие-операция» и «мотив-цель-условие».
По А.Н. Леонтьеву, деятельность складывается из действий, которые объединяются в деятельность, если они подчиняются одному мотиву, каждое действие направлено на свою цель и выполняется способом (операцией), зависящей от условия выполнения действий.
Эти понятия для теории «психологии общения» А.А. Леонтьева как научной теории, т.е. теории среднего уровня научного исследования, играют роль методологических категорий, которую имеют любые научные понятия, перенесенные в структуру другой теории.
Ориентируясь на общепсихологическую теорию деятельности А.Н. Леонтьева, учитывая и утилизуя представления, развитые другими исследователями общения в философии, социологии, социальной психологии, А.А. Леонтьев формирует собственную понятийную парадигму.
Абсолютно по-новому он сформулировал задачи анализа общения, которое ранее изучалось, как показал сам А.А. Леонтьев, в парадигме, образованной терминами теории связи, теории передачи информации по каналу связи. Эти теории редуцировали общение до модели технических устройств, элиминировав социальные, психические характеристики коммуникантов и всей ситуации общения.
Сформировав задачу изучения общения как задачу исследования «взаимоотношения личности и общества через посредство речи», А.А. Леонтьев строит совершенно новый объект исследования - это прежде всего «способ внутренней организации и внутренней эволюции общества как целого» [Леонтьев 2008: 21; курсив А.А. Леонтьева].
Далее он разворачивает эту мысль: «Общество воспроизводит себя в человеке и производит человека, <...> точно так же как человек воспроизводит и производит общество в своей продуктивной деятельности и в своем общении» [там же: 22].
Очевидно, что модель жизнедеятельности людей в форме совместной деятельности и в форме общения отображает тот необходимый социальный контекст, в рамках которого только и возможно адекватное человеческим целям исследование речевой активности коммуникантов. Этот социальный контекст принципиально отличается от редукционистских объектов исследования речи коммуникантов, которые обычно строятся лингвистами, анализирующими речь исключительно в общении, понимаемом только как ситуация, где передается информация.
А.А. Леонтьев предлагает систему категорий, в структуре которой общение находит свое место: это деятельность (прежде всего предметная деятельность, объективным содержанием которой является продукт), существующая преимущественно в форме совместной деятельности, т.е. в форме взаимодействия, или интеракции), затем собственно общение, где коммуниканты регулируют поведение друг друга, организуя взаимодействие, общественное отношение и его личностный коррелят -взаимоотношение - знание о фактах взаимодействия и об общении, существующее на уровне субъективного обыденного сознания, в отличие от общественного отношения - знания о системе актов совместной деятельности и общении, хранящиеся в социальной памяти на уровне официального общественного сознания [Леонтьев 2008: 27-28].
Представляется необходимым обратить внимание на то, что общественное отношение и взаимоотношение, условно разделяемое как знание общества (отношение) и как знание личности (взаимоотношение), имеют две формы существования: совместную деятельность, протекающую между членами социума и наблюдаемую объективно, и образы сознания, отображающие эту совместную деятельность, рефлексируемую
только субъективно.
Теперь мы должны приступить к анализу положения, имеющего прежде всего гносеологический смысл, которое вместе с тем является исходным не только для «психологии общения» А.А. Леонтьева, но и для любой осмысленной попытки исследовать общение.
Еще раз повторим, что А.А. Леонтьев настаивает на том, что при анализе общения необходимо учитывать аспект взаимоотношения личности и общества через посредство речи [Леонтьев 2008: 20]2. Развивая эту мысль, А.А. Леонтьев пишет, что общение «не столько процесс внешнего взаимодействия изолированных личностей, сколько способ внутренней организации и внутренней эволюции общества как целого, процесс, при помощи которого только и может осуществляться развитие общества -ибо это развитие предполагает постоянное динамическое взаимодействие» [там же: 21; курсив А.А. Леонтьева].
Общество воспроизводит себя в человеке и производит человека, чтобы творить человеческий мир, порождать «овеществленную силу знания (Маркс), обогащать социально-исторический опыт и, опираясь на него, делать очередной шаг вперед - точно так же, как человек воспроизводит и производит общество в своей продуктивной деятельности и в своем общении» [там же].
А.А. Леонтьев исходит из того, что и личность, и общество являются агентами формирования друг друга: личность и общество суть демиурги друг друга и одновременно продукты своей активности. Но главное в этой конфигурации - процесс конструирования личности и общества - этот процесс есть взаимодействие (совместная деятельность) и общение. Если мы попытаемся встать на позицию аналитика, то личность и общество могут быть поняты как превращенные формы процесса взаимодействия. Было бы несправедливым, если бы мы не указали на эту до сих пор актуальную попытку А.А. Леонтьева представить общение не как частное дело коммуникантов, а как процесс существования общества, хотя, естественно, воспроизводимого личностями. С этой мыслью вступают в противоречие прежние попытки лингвистов, продолжающиеся и до нашего времени, исследовать общение с понятийным аппаратом, в котором заведомо отсутствуют не только средства анализа речевого общения как процесса, но и концептуальные представления об интегрированности общения в социальную структуру общества.
Нетрудно увидеть, что расширение онтологических предпосылок теории речевого общения за счет внесения знаний о взаимоотношении личности и общества, кардинально меняет онтологическую картину исследования общения.
Справедливость требует указать, что меняются не только онтологические предпосылки анализа общения.
Исходным основанием для понимания возникновения сознания А.А. Леонтьев делает мысль К. Маркса и Ф. Энгельса из «Немецкой идеологии»: «подобно сознанию, язык возникает лишь по настоятельной необходимости общения с другими людьми. Сознание, следовательно, уже с самого начала есть общественный продукт» [Богатурия 1965].
2 Легко проследить связь этой мысли с идеями из «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса, но мы не будем на этом останавливаться.
Для понимания проблем познания А.А. Леонтьевым существенно отметить его мысль, сформированную с опорой на идею о том, что существует связь отношения человека к природе с отношением людей друг к другу и с сознанием как новой формой психического отражения. В этой мысли подчеркивается приоритет трудовой деятельности людей по отношению к взаимоотношениям людей в трудовом коллективе, которые (взаимоотношения) обусловливают сознание, а также и язык как общественно отработанную систему в значительной мере конституирующую сознание [Леонтьев 2008: 24].
Выстраивание иерархии: трудовая деятельность (направленная на природу) как детерминанта формирования взаимоотношений людей в трудовом коллективе (т.е. как детерминанта содержания общения), с одной стороны, и как детерминанта сознания, с другой, легитимируют валидный понятийный, объяснительный контекст для понимания общения, который формирует альтернативу тощей абстракции, используемой лингвистикой в виде коммуникантов, изолированных и от совместной деятельности, и от общения.
Эта ментальная иерархия позволяет А.А. Леонтьеву сделать важный вывод о том, «что не подлежит никакому сомнению, что изучать общение, в том числе (и особенно!) процессы формирования общения можно, только имея определенное представление о социальной структуре и социальной психологии общества. Общение, коммуникация есть не только и не столько взаимодействие людей в обществе, сколько - прежде всего! - взаимодействие людей как членов общества» [Леонтьев 2008: 24-25].
Далее А.А. Леонтьев, опять же опираясь на положения К. Маркса, содержащиеся в его «Экономических рукописях», о противопоставлении «производственных отношений» и «отношений общения» и о вторичности общественных отношений, зависящих от производственных, полагает отношения общения как «перенесенные» производственные отношения.
Сейчас спустя полстолетия можно считать, что утвердилось положение о вто-ричности общения (и отношения общения), о его производности от совместной деятельности, которая детерминирует общение, т.к. содержание последнего есть организация общей деятельности отдельных личностей, отличающихся целями и мотивами. Для анализа речевого общения эта мысль о его зависимости от совместной деятельности оборачивается необходимостью учитывать мотивы сотрудничающих коммуникантов. Если, кстати, учитывать семиотические отношения совместной деятельности и общения, то можно считать, что они являются знаками друг друга.
Несомненной заслугой А.А. Леонтьева является введение в практику исследования общения системного образования, состоящего из социально-экономического уклада общества, уровня развития идеологических отношений (отраженных в развитии форм общества) и типологии разновидностей общения (детерминированной различными условиями его протекания) [там же: 44]. Эта триада «экономический уклад -идеологические отношения - разновидности общения» образует материальную основу духовной жизни общества, где формируется сознание, и феноменологию (общение людей в различных формах), где оно функционирует. Почему важно указать на эту связь сознания с материальной деятельностью, идеологией и общением? Такая привязка сознания к материальной деятельности (которую оно отображает), идеологией (где оно функционирует) и общением (где оно используется, конституируя общение, понимаемое как процесс взаимного программирования сознания коммуникантами), очерчивает как онтологическую, так и феноменологическую картину общения.
Одно из центральных мест в психологии общения у А.А. Леонтьева занимает идея генезиса общения, процесс которого включает в себя формирование общения, целиком помещенного в структуру совместной деятельности как в процесс ее организации, и которое затем обособляется от этой деятельности, приобретая, по мнению А.А. Леонтьева, статус самостоятельной активности, которая может быть описана по деятельностной схеме.
Использование общепсихологической теории деятельности А.Н. Леонтьева в качестве онтологической предпосылки построения теории психологии общения позволяет А.А. Леонтьеву создать детальную картину генезиса и функционирования не только речевого общения, но и показать функции речи и в общении, и в мышлении, и в сознании. Из теории деятельности А.Н. Леонтьева А.А. Леонтьев прежде всего заимствует следующие положения:
внутренняя идеальная деятельность не только имеет такое же строение, что и внешняя практическая деятельность, но и отдельные структурные элементы внутренней теоретической деятельности переходят во внешнюю практическую и наоборот, «так что внутренняя деятельность постоянно включает в себя отдельные внешние действия и операции, а развитая внешняя, практическая деятельность - действия и операции внутренние, мыслительные» [Леонтьев А.Н. 1965: 312-313];
психологически важным является то, «что внешняя и внутренняя деятельности равно, хотя и различным образом, связывают человека с окружающим миром, который отражается вследствие этого в его голове, что как одна, так и другая форма деятельности опосредованы психическим отражением действительности и что они равно суть осмысленные и смыслообразующие процессы» [Леонтьев А.Н. 1965: 312-313].
Из этих онтологических предпосылок А.А. Леонтьев делает два вывода, обусловливающих его понимание общения.
Во-первых, это вывод о том, что деятельность у человека есть «способ включения в психическую активность отдельной личности социальной детерминанты» [Леонтьев 2008: 49].
Во-вторых, «деятельность может рассматриваться с психологической точки зрения как определенный способ организации психических процессов, связанный с мотивацией и целеполаганием, с предметным содержанием и иерархическим строением» [Леонтьев 2008: 50].
Именно, понятия мотива и цели А.А. Леонтьев делает центральными для понимания деятельности и общения.
При помощи понятия деятельности описывается активность человека, состоящая из целенаправленных действий (т.е. каждое действие имеет собственную цель), подчиненных одному общему мотиву, обусловливающему смысл всех действий. Пока общение имеет статус целенаправленного действия, подчиненного мотиву деятельности, оно включено в структуру деятельности и не является, естественно, самостоятельным, но если общение в форме речевых действий имеет не только самостоятельную цель (цели), но и самостоятельную мотивацию, не совпадающую с детерминирующей мотивацией, то, как полагает А.А. Леонтьев, можно говорить о деятельности общения, или, точнее, можно говорить об общении, которое приобрело статус самостоятельной активности.
Формирование представления о деятельности общения позволяет А.А. Леонтьеву развести понятия речи и речевой деятельности: «речь - потенциальный ком-
понент любой деятельности, например, познавательной (мыслительной), мнемической и т.п.», а «речевая деятельность есть специализированное употребление речи для общения, частный случай деятельности общения» [Леонтьев 2008: 56; курсив А.А. Леонтьева].
При формировании понятия «психическая динамика общения» А.А. Леонтьев в качестве онтологических предпосылок использует современную ему отечественную психологию, которая в своем институциональном качестве была ориентирована почти исключительно на нужды обучения прежде всего в начальной и средней школе. Пользуясь ограниченным набором понятий: «знание», «обучение», «навыки и умения», «деятельность», «мотивы и потребности», А.А. Леонтьев строит номенклатуру способов речевого воздействия, сохранившую актуальность до сих пор:
• первая форма речевого воздействия - это только информирование объекта воздействия, только расширение его знаний или поддержание их на прежнем уровне (информирование и обучение);
• вторая форма - это регулирование собственно деятельности объекта при помощи внушения или убеждения;
• третья форма - это отказ от информирования, отказ от сиюминутного регулирования деятельности объекта, это формирование новых мотивов и потребностей (или поддержание старых) при помощи убеждения, иначе говоря, формирование готовности (установки) к совершению в будущем некоторого действия, понимаемого как цель речевого воздействия.
Первая и третья форма речевого воздействия - это самые распространенные формы речевого воздействия, реализуемые постоянно институтами СМИ. Вторая форма - это случаи регулирования поведения объекта воздействия в самой совместной деятельности с опорой на уже сформированные заранее установки.
Книга А.А. Леонтьева «Психология общения» [2008] может оцениваться на основе различных критериев, но, представляется, что наиболее возможным основанием для осмысления роли идей, предложенных А.А. Леонтьевым научному сообществу, являются те теоретические положения, которые могут служить основанием для решения наиболее актуальных проблем как психологии общения, так и лингвистики. Такой нерешенной проблемой, существующей не только в психологии общения (как, впрочем, и в общей психологии), но и в лингвистике, является проблема знака, решению которой А.А. Леонтьев посвятил значительные усилия. Попытка А.А. Леонтьева решить проблему знака заслуживает особого внимания, т.к. она предпринята в рамках деятельностного подхода, который, вероятно, можно считать наиболее адекватным для решения этой проблемы.
Вся проблематика знака укладывается в ответы на следующие вопросы. Как члены социума формируют свои знания и создают общность сознаний? Как члены социума формируют способность использовать предметы не по прямому назначению, а для замены других предметов?
Исходным в деятельностном подходе является положение, что человек «не сводим к субъекту сознания и воли, но есть субъект деятельности, которая образует собой весь культурный мир общественного человека, человеческую действительность. Деятельность и есть "способ бытия" всей этой действительности, а никоим образом не процесс, замкнутый в одних лишь сознательно предусмотренных и воле адекватных ее аспектах в одних лишь феноменах "дурной" субъективности. Он (человек) постигает
вопросы психолингвистики
мир не как завершенную и замкнутую в ее субстанциональности систему "данностей", а как мир проблем, решая которые человек одновременно и наследует, и "достраивает" субстанциональность природы в творимой им истории культуры» [Батищев 1969: 81].
В этой мысли следует обратить внимание на то, что жизнь общественного человека - это культурный мир, т.е. культура, которая предстоит ему как мир культурных предметов, как мир активных действий людей, направленных на культурные предметы, и как мир знаний, формируемых в результате воздействия на культурные предметы.
Общество предоставляет своим членам культурные предметы, которые или потребляются, или распредмечиваются/опредмечиваются. В ходе распредмечивания субъект направляет на культурный предмет так называемую адекватную форме этого предмета активность, навыки осуществления которой в результате многократного повторения закрепляются в его теле, а кроме того в сознании субъекта формируются знания о процессе распредмечивания. Опредмечивание - это процесс перевода навыков по изготовлению культурного предмета в сам культурный предмет. В форме изготовленного культурного предмета застыли навыки субъекта, которые в процессе распредмечивания переходят в деятельностную форму. Распредмечивание и опредмечивание -это два полюса деятельности, и часто оба эти процесса осуществляются одновременно.
При усвоении языка - родного и чужого - обучаемый для распредмечивания получает в свое распоряжение звуки языка, которые он пытается воспроизвести при помощи действий своих артикуляторных органов, т.е. форму предметов (звуков) обучаемый переводит в деятельностную форму, которую он опредмечивает в воспроизведенных им самим звуках.
Если разным членам общества для распредмечивания предоставляются идентичные наборы культурных предметов, то у них образуются идентичные наборы навыков и сходные знания, т.е. культура общества, присваиваемая его членами, позволяет формировать определенную общность сознаний, позволяющую им участвовать в совместных деятельностях. Знания, будучи субъективными образами реальности, для своего функционирования в совместной деятельности членов общества должны быть «привязаны» к некоторым предметам, которые могут функционировать в межсубъектном пространстве в качестве указателей на эти субъективные образы, являющиеся общими для разных коммуникантов в силу того, что они присвоили одну и ту же этническую культуру. Предметы, к которым «привязаны» субъективные образы коммуникантов, являются овнешнителями этих образов и обладают специфическими свойствами: эти предметы утратили свои субстанциональные и функциональные свойства в пользу единственного свойства - замещать другие предметы и указывать в сознании коммуникантов на знания, отображающие эти замещаемые предметы. Иначе говоря, субстанция предмета-знака стала безразлична к его смыслоразличительной функции и получила обозначение квазипредмета.
При анализе проблемы «знак и деятельность», решаемой А.А. Леонтьевым в рамках деятельностного подхода, целесообразно указать на два аспекта этой проблемы, мимо которых лингвистика прошла, не приняв предложенного им решения.
Во-первых, это четкое различение при анализе сознаний коммуникантов образа тела знака и образа предмета, замещаемого знаком. По А.А. Леонтьеву, тело знака является «основной составной частью системы общезначимых форм и способов внешнего выражения идеальных явлений». Перенося далее на весь язык идею чувственности предметной стороны знака, он пишет, что язык «выступает как продукт специфи-
ческой, адекватной ему деятельности: в языке как общественном достоянии, как части культуры общества, как элементе общественно-исторического опыта откладываются, опредмечиваются развивающиеся в индивидуальном порядке (хотя и под воздействием общества) непосредственно испытывающие на себе воздействие социальной среды речевые умения отдельных носителей языка, членов языкового коллектива [Леонтьев 2008: 84-85].
Во-вторых, это четкое понимание «соотношения предметной действительности языка и мира идеального», в котором языку отводится роль «одной из форм взаимодействия субъекта и объекта человеческой деятельности как своего рода "мостика", связывающего совокупный опыт и совокупную деятельность общества, человеческого коллектива, с психикой, сознанием, личностным опытом отдельного члена этого коллектива, как условия и формы существования адекватных явлений» [Леонтьев 2008: 85-86].
Мысль о том, что язык есть средство обобщения индивидуальных знаний коммуникантов, обобщения, необходимого как условие взаимопонимания обладателей неидентичных знаний о предмете общения, рассыпана по многим работам, начиная с работы В. Гумбольдта, и не является абсолютно новой, но наиболее четко она выражена, вероятно, у Л.С. Выготского и у А.А. Леонтьева.
Распространяя на процесс владения и овладения языком идею распредмечивания/ опредмечивания, следует четко различать то обстоятельство, что в звуковой форме слова опредмечены движения артикуляторных органов во время его произнесения, а кроме того в грамматической форме слова опредмечены речевые действия по организации речевой цепи, но не опредмечены знания, составляющие лексическое значение слова, которое зафиксировано при помощи тела знака, но не опредмечено.
В знаменитой «глокой куздре» Л.В. Щерба показал знания, ассоциированные с грамматической формой языковых знаков, эти знания неизбежно формируются у пользователя языком в процессе опредмечивания/распредмечивания тел языковых знаков. Знания, составляющие значения языковых знаков, формируются не в речевой, а предметной деятельности, будучи введены в речевую деятельность, эти знания не опредмечиваются в телах языковых знаков, а фиксируются при помощи тел языковых знаков, которые суть внешние опоры при оперировании этими знаниями.
Подводя итог нашему неизбежно краткому очерку об онтологических предпосылках творчества А.А. Леонтьева, можно сделать вывод о глубокой укорененности его теоретических построений в идеях деятельностного подхода и общепсихологической теории деятельности.
литература
Багатурия Г.А. Новая публикация первой главы «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса // Вопросы философии. - 1965. - № 10. - С. 93.
Бажанов В.А. Деятельностный подход // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. - М., 2009. - С. 144-146.
Батищев Т.С. Деятельностная сущность человека как философская проблема // Проблема человека в современной философии. - М., 1969. - С. 81.
Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. - М.: Наука, 2000. - 495 с.
Жинкин Н.И. Механизмы речи. - М.: Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1958. - 370 с.
Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. - М.: Наука, 1982. - 159 с.
Журавлев И.В. Сознание и миф. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. - 160 с.
Зинченко В.П. Психологическая педагогика. Материалы к курсу лекций. Ч. 1. Живое знание. - Самара, 1998. - 216 с.
Зинченко В.П. От генезиса ощущений к образу мира // А.Н. Леонтьев и современная психология (Сборник статей памяти А.Н. Леонтьева). - М., 1983. - С. 140-149.
Ильенков Э.В. Идеальное // Философская энциклопедия. Т. 2. - М., 1962. - С. 219227.
ЛеонтьевА.А. Деятельный ум. - М.: Смысл, 2001. - 380 с.
Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. - М.: Смысл, 1997. - 285 с.
Леонтьев А.А. Об одной модели описания русского языка для целей обучения // Содержание и структура учебника русского языка как иностранного. - М., 1981. -С. 108-120.
Леонтьев А.А. Психология общения. - 5-е изд., стер. - М.: Смысл, 2008. - 368 с.
Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. - М.: Наука, 1969. - 307 с.
Леонтьев А.А. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической психологии. - М.: Издательство Московского психолого-социального института, 2003. - 534 с.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М.: Политиздат, 1975. - 303 с.
Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. Т. II. - М.: Педагогика, 1983. - 391 с.
Леонтьев А.Н. К психологии образа // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. - 1986. - № 3. - С. 71-78.
Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. - М.: Смысл, 2001. - 509 с.
Леонтьев А.Н. Общее понятие о деятельности // Основы теории речевой деятельности. - М., 1974. - С. 5-20.
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - М.: Издательство АПН РСФСР, 1959. - 496 с.
Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - 2-е изд. - М.: Мысль, 1965. - 574 с.
Леонтьев А.Н. Психология образа // Вестник МГУ Серия 14. Психология. - 1979. -№ 2. - С. 3-13.
Леонтьев А.Н. Становление психологии деятельности: Ранние работы. - М.: Смысл, 2003. - 439 с.
Леонтьев А.Н. Философия психологии. Из научного наследия. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 285 с.
Леонтьев А.Н. Эволюция психики. - М.: Московский психолого-социальный институт, 1999. - 410 с.
Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975а. - 253 с.
Лурия А.Р. Речь и мышление. - М.: Изд -во Моск. ун-та, 1975б.
Риццолатти Дж., Синигалья К. Зеркала в мозге: о механизмах совместного действия и сопереживания. - М.: Языки славянских культур, 2012. - 208 с.
Рябова Т.В. Механизм порождения речи по данным афазиологии // Вопросы порождения речи и обучения языку. - М., 1967. - С. 76-94.
Смирнов С.Д. Понятие «образ мира» и его значение для психологии познавательных процессов // А.Н. Леонтьев и современная психология (Сборник статей памяти А.Н. Леонтьева). - М., 1983. - С. 149-155.
Вопросы психолингвистики
