CC BY
17
трактор кyзyрезi, ат тiгiрезi тол парган» [7, с. 183] ('За короткое время степь наполнилась весёлым смехом, пением, гулом трактора, топотом коней').
Ограниченность рамок данной работы не позволяет исчерпать проблематику исследования. Очевидно то, что М. С. Коков, как и многие другие хакасские авторы, писавшие в разное время, важное место отводил пространственному образу степи. Данный образ, сформировавшись и укрепившись в фольклоре, широко применяется писателями разных поколений, являясь одним из важнейших элементов космогонии народа.
Библиографический список
1. Султанов, К. К. Национальное самосознание и ценностные ориентации литературы / К. К. Султанов. - М.: ИМЛИ РАН; Наследие, 2001. - 196 с.
2. Лотман, Ю. М. Избранные статьи: в 3 т. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры / Ю. М. Лотман. - Таллинн: Александра, 1992. - 479 с.
3. Унгвицкая, М. А. Роль фольклора в развитии хакасской литературы / М. А. Унгвицкая. - Красноярск: Изд-во Краснояр. пед. ин-та, 1986. - 86 с.
4. Трояков, П. А. Очерки развития хакасской литературы / П. А. Трояков. - Абакан: Хакасское кн. изд-во, 1963. - 144 с.
5. Карамашева, В. А. Хакасская литература: становление и развитие / В. А. Карамашева // Творческие индивидуальности: сб. литературоведческих статей. - Абакан: Дом литераторов Хакасии, 2015. - 306 с.
6. Майнагашева, Н. С. Хакасская драматургия 1920-1990-х годов: поэтика, типология, закономерности развития / Н. С. Майнагашева. -Абакан: Хакасское кн. изд-во, 2008. - 150 с.
7. Коков, М. С. Акун: пьеса / М. С. Коков // Хызыл чазы. Повести, рассказы, стихи, пьесы на хакасском языке / В. А. Кобяков, А. М. Топанов, М. С. Коков. - Абакан: Хакасское отд-ние Краснояр. кн. изд-ва, 1982. - С. 198- 248.
8. Майнагашева, Н. С. Отражение национального образа мира в эпосе хакасов и шорцев / Н. С. Майнагашева // Вестник СевероВосточного федерального университета им. М. К. Аммосова. Серия «Эпосоведение». - 2017. - № 4(08). С. 17-28.
9. Кобяков, В. А. Торка чалFыс кем полFан / В. А. Кобяков // Хакас поэзиязыньщ антологиязы. - Абакан, 1960. - С. 87-88.
© Майнагашева Н. С., 2018
УДК 81'373.3(571.51/.52)(093)
ОНОМАСТИКА ХАКАССКО-МИНУСИНСКОГО КРАЯ В ТРУДАХ М. А. КАСТРЕНА
В. М. Мальцева
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
Статья посвящена описанию ономастики Хакасско-Минусинского края, записанной М. А. Кастреном во время его экспедиций в Сибирь в 1845—1849 гг. по поручению Санкт-Петербургской академии наук. Установлено, что учёным зафиксированы многочисленные имена собственные, представляющие наименования физико-географических реалий, а также имена исторических деятелей, учёных, местных жителей и др. Выявленный М. А. Кастреном ономастикон представляет упорядоченное образование с ядерной и периферийной зонами. Дан подробный анализ онимов различных разрядов.
Ключевые слова: М. А. Кастрен, путешествие в Сибирь, региональная ономастика, ономастикон, антропонимы, топонимы, этнонимы, мифонимы.
В 1845-1849 гг. выдающийся лингвист и этнограф М. А. Кастрен совершил поездку в Сибирь с целью изучения языков аборигенных народов и доказательства родства самодийских языков с финским. Поездка была организована Санкт-Петербургской академией наук. Выполняя поручение академии, во время экспедиций М. А. Кастрен обследовал бассейны рек Оби, Иртыша и Енисея и собрал богатейший материал по истории, быту, обычаям и языкам этносов, проживавших на этих территориях.
В результате поездок появилась книга «Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири в 18381844, 1845-1849 гг.» (СПб., 1860). В этой книге в разделе «Путешествие в Минусинском округе до китайской границы» (далее «Путешествие...» - В. М.) М. А. Кастрен в письмах и отчёте приводит сведения о поездке по территориям нынешней Хакасии и южных районов Красноярского края, сопровождая их подробными записями многочисленных имён собственных, чтобы подкрепить доказательство родства самодийских языков с финским данными топонимии [1].
Труды М. А. Кастрена оказались востребованными. Их изучением, популяризацией занимаются представители различных отраслей науки: систематизированы его материалы по этнографии сибирских народов Хакас-ско-Минусинского края [2, с. 110-117]; проанализированы роль М. А. Кастрена в истории русской науки [3, с. 148-167; 4, с. 3-35], представление учёного о традиционной культуре эвенков [5, с. 126-131]; исследован вклад лингвиста и этнографа в изучение топонимики [6, с. 73-80]; продолжается работа по изучению уральских и алтайских языков [7] и т. д. Даже этот небольшой обзор демонстрирует широту проблем, затронутых в трудах М. А. Кастрена. Однако работ, в которых был бы обобщён вклад учёного в изучение региональной ономастики Хакасии и юга Красноярского края, пока нет. Между тем записанные М. А. Кастреном в ходе поездок многочисленные имена собственные позволяют установить, что собой представляет ономастикон Хакасии и юга Красноярского края середины XIX века.
Под ономастиконом нами подразумевается вся совокупность онимов разных классов, существовавших в тот период на данной территории и используемых для наименования различных объектов.
С целью установить структуру регионального ономастикона, отражённого в материалах М. А. Кастрена, нами проанализированы следующие его письма:
1) Письмо к Шёгрену. Минусинск, 20 апреля (2 мая);
2) Письмо к Раббе. Минусинск, 22 апреля (4 мая);
3) Путевой отчет. Минусинск;
4) Письмо к Шёгрену. Шуша, 15 (27) июля;
5) Письмо к Раббе. Шуша, 17 (29) июня;
6) Письмо к Шёгрену. Шадатск, 5 (17) июля;
7) Письмо к нему же. Деревня Тес на Тубе, 5 (17) августа;
8) Письмо к Раббе. Деревня Тес, 5 (17) августа;
9) Письмо к Шёгрену. Минусинск, 5 (17) сентября;
10) Письмо к Раббе. Минусинск, 5 (17) сентября;
11) Письмо к Лёнроту. Красноярск, 23 сентября (5 октября) [1, с. 202-254].
В результате сплошной выборки нами установлено, что в ономастикон, включающий 203 единицы, упоминаемые в письмах и отчёте 674 раза, входят следующие разряды онимов: антропонимы, гидронимы, ойконимы, оронимы, хоронимы, этнонимы, мифонимы, дромонимы, эортонимы, поэтонимы, гемеронимы, эргонимы, по-литонимы. Количество данных разрядов онимов и число их употреблений, выявленных в изученных письмах исследователя, представлены в таблице.
Качественно-количественный состав ономастикона
Разряды онимов Количество онимов Количество упоминаний онимов
Антропонимы 17 59
Гидронимы 23 89
Ойконимы 30 89
Оронимы 16 43
Этнонимы 62 254
Хоронимы 28 65
Мифонимы 11 45
Эортонимы 3 3
Поэтонимы (прецедентные имена) 2 2
Дромонимы 1 1
Гемеронимы 1 1
Эргонимы 2 13
Политонимы 7 10
Итого 203 674
При изучении ономастического пространства в соответствии с полевым подходом выделяется ядерная и периферийная зоны. Ключевые слова-онимы, которые со смысловой и информативной точек зрения являются наиболее важными, занимают особое место, составляют ядерную зону. В «Путешествии...» ядерную зону составляют антропонимы и топонимы.
Антропонимическое пространство представлено лексемами, которые называют: 1) адресатов писем - учёных, друзей: Шёгрен, Раббе, Лёнрот; 2) лиц, упоминаемых в письмах. Это учёные, друзья (Лёнрот, Шёгрен, Готланд, Бекер, Европеус, Спасский, Паллас), люди, связанные с исследуемыми территориями (Степанов / губернатор Степанов, койбал Собакин, г-жа Кутузова / Катерина Петровна / Катерина Петровна Кутузова, татарин Тьенар-кус, братья Латкины).
Все антропонимы принадлежат реальным людям. Большинство из них является историческими личностями, оставившими заметный след в науке (Шёгрен, Лёнрот, Европеус, Спасский, Паллас) или на поприще государственной службы (губернатор Степанов), промышленности (братья Латкины).
Единичными являются имена местных жителей: койбал Собакин, г-жа Кутузова / Катерина Петровна / Катерина Петровна Кутузова - хозяйка квартиры, где останавливался М. А. Кастрен; татарин Тьенар-кус. Обратим внимание на передачу в «Путешествии.» имени Екатерина в народном и разговорном варианте - Катерина и даже в официальной форме называния: «имя + отчество» (Катерина Петровна) или «имя + отчество + фамилия» (Катерина Петровна Кутузова).
Образ автора тоже присутствует в ономастиконе, но в виде перифраз, которыми М. А. Кастрен подписывает письма: «твой тюркский брат» [1, с. 208], «твой китайский брат» [1, с. 247].
Географическое пространство представлено именами собственными, называющими реальные географические объекты: названия водных объектов, элементов рельефа, населённые пункты, регионы, страны. Все они существовали в то время; большинство из них существует и в настоящее время. Использованные имена собственные называют реалии, либо известные самому широкому кругу лиц того времени, либо интересные регионально-исторической информацией. Фиксация их М. А. Кастреном представляет особый интерес для историков, этнографов и языковедов, так как имена собственные записаны автором в тех вариантах, которые употреблялись в середине XIX века; по этим вариантам можно проследить изменения в графемно-фонематическом облике.
В гидронимическом пространстве выделяются названия широко известных рек (Абакан, Енисей), а также рек «местного значения», ручьёв, местных озёр: реки Амыл, Аскис, Зизим, Иртсук, Каратус, Кача, Кенчуг, Ки-зир, Маджар, Минуса, Салба / Солба / Сальба, Табат, Туба, Уйбат, Чулым, Юс, ручей Ут, озёра Небесные озёра, Чёрное озеро (Kara kol), море - Белое море.
Интерес представляют записанные М. А. Кастреном названия, в которых в настоящее время произошли гра-фемно-фонематические изменения, поэтому они функционируют сейчас в иных вариантах написания: Аскис -Аскиз, Зизим - Сисим, Каратус - Каратуз, Кенчуг - Кемчуг, Юбат - Уйбат, Юс - Июс. Из записанных М. А. Кастреном вариантов Сальба - Салба, Солба в настоящее время используются Салба / Солба. В записи некоторых гидронимов в письмах встречаются ошибки: Алым (с. 206) вместо правильного Амыл; некоторые гидронимы встречаются в письмах в обоих вариантах: Юбат / Уйбат; в настоящее время употребляется только вариант Уйбат. Сохранение конечного К/Г/F в гидрониме Иртсук говорит о хакасском происхождении названия.
Кроме того, М. А. Кастреном записана одна из легенд, в которой объясняется происхождение и значение гидронима Минуса: «О происхождении слова минуса татары рассказывают, что два брата древнего народа (чуди) заспорили о землях на берегу реки, и каждый восклицал при этом: «Min usa, min usa!». Выражение это, говорят, значило по-чудски «моя часть», следовательно, сходство с финским minun osa» [1, с. 208].
Оронимическое пространство составляют наименования элементов рельефа - гор, равнинных участков и под. См., например, названия гор: Кумтигей, Саянские горы, Саянский хребет, Чокур, Ю-таг / Yy-tag, Ала-таскыль, Кодур-таскыль, Кором-таскыль, Кыркы-таскыль, Торос-таскыль; Качинская степь, Минусинская степь и др. Среди оронимов представлены географические термины как русского (гора, хребет, степь), так и хакасского (тигей, таг, таскыль) происхождения; у некоторых из них к настоящему времени произошли гра-фемно-фонетические изменения: таскыль - тасхыл.
Интерес представляет следующее замечание М. А. Кастрена: «...к вечеру мы всё-таки взобрались целы и невредимы на вершину Саянских гор, или так называемого Урала» [1, с. 236], которое свидетельствует о том, что Уралом в Сибири называли любые горы.
Ойконимическая группа включает имена собственные общероссийского и местного значения, а также отдельные зарубежные наименования. К ойконимам общероссийского значения относятся названия городов: Ачинск, Екатеринбург, Енисейск, Иркутск, Казань, Красноярск, Минусинск, Нижнеудинск, Пермь, Петербург, Томск, Тункинск, Туруханск, Ужур. Ойконимами местного значения являются названия деревень (Абаканск, Азначенное, Тес, Ут, Шуша), улусов (Ара, Тубинский), форпостов (Саянский форпост, Шадатский казачий форпост), золотопромывальни (Николаевск). Среди зарубежных наименований встречаются названия городов: Гельзингфорс (в середине XIX века входил в состав Российской империи) и Пекин.
Некоторые ойконимы имеют варианты: Абаканск - Абаканское (офиц.), Азначенное - Означенное (совр.), Тес - Тесь (совр.), Шуша - Шушенское (совр.); Гельзингфорс - Гельсингфорс (ныне Хельсинки).
Топонимический ономастикон показывает место действия, конкретизирует пространство писем и отчёта, с документальной точностью показывает направление передвижений М. А. Кастрена по Минусинскому округу.
Наименования административно-территориальных единиц, или хоронимов, в письмах и отчёте - это названия стран, губерний, регионов: Восточная Сибирь, Енисейская губерния, Каян, Китай / Небесная империя, Италия, Канский уезд, Красноярский уезд, Кузнецкий округ, Минусинский округ, Минусинский уезд, Лапландия, Северная Россия, Сибирь, Томская губерния, Урал, Финляндия и пр.
К отличительным особенностям ономастического пространства писем и отчёта исследователя, по нашим наблюдениям, следует отнести включение в ядерную зону также этнонимов. Они в «Путешествии.» являются наиболее частотными. Этнонимы называют народы (татары/минусинские татары, качинские татары, сагай-ские татары, кайташинские татары, русские, финны, тюрки, киргизы, койбалы, камассинцы, карагасы, арины, ассаны, сойоты/соян или саян, чудь, остяки, маторы, монголы, китайцы, лопари, сагай, белтир, качинцы, калмыки, самоеды/енисейские самоеды, кизильцы, тубулары/тубуляры, тубинцы/качинские тубинцы) или роды этих народов (роды Сагай и Белтир; койбальские роды (большой и малый Байгадо/Бай, Канг, Тараджак, Тйо-да, Мадор, Кёль, Ингара, Бёгёдьи, Ирген, Артьи, Кёйек, Кайденг); все остяцкие роды (Том, Сор, Кей, Кизилкая, Карга, Коби и Тайас); киргизские семейства и другие племенные роды (Тин, Джайстек, Джарен, Джильтаг, Сукарлар, Тубалар или Тубинцы). В «Путешествии.» приводятся также варианты этнонимов: тубулар - тубу-ляр, тубинцы. Отметим, что татарами, минусинскими татарами по сложившейся в то время традиции называли современных хакасов.
Интересны объяснения значений отдельных этнонимов, которые М. А. Кастрен приводит из рассказов проводников, стариков и пр.: «Совсем другого рода толки происходят у меня ежедневно с язычником-тюрком, или так обыкновенно называемым татарином» [1, с. 208]; «почти в каждой богатырской татарской песне упоминается о том, что люди, т. е. татары... » [1, с. 220]. Обратим внимание на то, что в древнетюркском языке татар/тадар - «человек, мужчина, мужчины, люди» [8, с. 40]. То же самое можно сказать и о другом этнониме: «Во всяком, однако ж, случае по обыкновенному и первоначальному значению слово тубулар - общее название самоедов, в языке которых и слово tuba, или чаще tebe, употребляется как нарицательное имя в значении человека и самоеда» [1, с. 220].
Именно этнонимы можно считать в «Путешествии.» ключевыми словами-онимами, потому что цель поездки - изучить языки аборигенных народов. От этнонимов образуются многочисленные прилагательные, вступающие в различные сочетания с существительными: кизильские татары, калмыцкое происхождение, тюрк-ско-татарские песни, полутатарский стиль, койбальская тризна, татарские могилы, татарская телега, татарская деревня, горно-лопарские юрты, самоедские юрты, татарский миллионер, татарская пословица, татарские брачные условия, татарская совесть, татарские аристократы, татарский обычай, татарские богатырские песни, татарский чиновник.
Имена собственные иных разрядов немногочисленны, они относятся к периферийной зоне ономастикона.
Гипотетический ономастикон представлен мифонимами, в составе которых - названия хакасских мифологических существ: Кудай - высшее божество, Джиите Кудая (Djiite Kudai, семь Кудаев), Тоогос Кудая (девять Кудаев), Тоогос Тйейенов (девять Тйейенов), Бог, Ирле-хан, айна /Айна - духи: «Кудай представляет в татарской мифологии доброе начало, все же злые, враждебные Кудаю существа называются айна. Эти живут под землёй и подчинены набольшему, именуемому Ирле-ханом» [1, с. 220]. Кроме того, в легендах, записанных М. А. Кастреном, упоминаются императоры Улу-хан «Большой хан» (так называли китайского императора), Ак-kan «Белый хан» (русский император), а также Торос - герой одной из легенд.
Интерес представляет также упоминание М. А. Кастреном имени одного из героев карело-финского народного эпоса «Калевала» Вайнемойнен («Вековечный заклинатель» Вяйнямёйнен); см. другие транскрипции -Вайнемейнен, Вяйнемёйнен. Он считался первым человеком Земли. В одних случаях учёный приводит строки из «Калевалы» для оценки окружающей обстановки: «Как я въехал в замеченное мною с горы зимовье, скот загоняли уже в загороди. Пожилой татарин пустил меня к себе на ночлег, но заснуть не было никакой возможности. Там, где собраны сотни коров, овец и коз, неизбежна музыка, от которой, как говорит Вайнемойнен, «лопаются перепонки уха, и сон бежит прочь на целые недели»» [1, с. 218]. В других случаях выступления шаманов и исполнителей татарских богатырских песен исследователь сравнивает с пением героя карело-финского эпоса: «Даже Айна выходит из земли по пояс, чтоб послушать звуки арфы и песнь, которой увлекаются и птицы воздушные, и рыбы водные, и звери степные, и даже сами скалы и горы. Как не вспомнить при этом песни Вайнемойнена, когда он в первый раз дотронулся до струн своей арфы из щучьих рёбер!» [1, с. 219].
В периферийную зону ономастикона входят также эортонимы - названия церковных праздников: Пасха, Духов день; дромонимы - названия дорог: Московский тракт; эргонимы - названия учреждений и деловых объединений людей: Академия / Петербургская Академиия наук, Палласова экспедиция; политонимы - наименования органов власти: Качинская управа, Кизильская управа, Качинская канцелярия, Койбальская канцелярия, Са-гайская канцелярия, Сагайскоеуправление, Койбальское управление; гемеронимы - названия печатных изданий: «Suometar»; поэтонимы - имена литературных героев: Ламанчскийрыцарь.
Таким образом, в ономастиконе «Путешествия...» представлены прежде всего наименования элементов реальной действительности. Все онимы, образующие ономастическое пространство «Путешествия.», передают содержательно-фактическую информацию. Проанализированные разряды имён собственных показывают, что ономастикон писем и отчёта «Путешествия.» неоднороден по своему составу, в нём сосуществуют официальные и разговорные формы онимов. Все элементы ономастикона взаимодействуют друг с другом и образуют сложную единую систему в рамках конкретного региона, в данном случае - Хакасско-Минусинского края. Наименования людей и реалий географического пространства представляют интерес не только для лингвистов, но и для лингвокультурологов, историков, так как они свидетельствуют об историческом наследии.
Различие в графемно-фонематическом оформлении отдельных онимов в русском языке (Аскис - Аскиз, Ка-ратус - Каратуз и под.) показывает, с одной стороны, что данные лексемы на тот момент не до конца усвоены новой системой, с другой стороны, что они передают бережное отношение автора к материалу, его стремление отразить исконный облик национального онима.
Возникновение вариантов (Сальба - Салба, Солба, Ю-таг / Yy-tag, Юбат - Уйбат) связано с преобладанием устной формы передачи онимов во времена поездок М. А. Кастрена и правилами, которые применяются в настоящее время в письменной речи при передаче имён собственных иноязычного происхождения. При освоении хакасских онимов происходит приспособление звуков, морфем и форм к фонетическим, словообразовательным и грамматическим законам русского языка.
Зафиксированные учёным имена собственные приобретают ценность особенно в свете произошедших со времён путешествия М. А. Кастрена историко-культурных изменений в обществе и культуре.
Изучение ономастической лексики региона, отражающей многонациональный состав населения и сложную историю формирования ономастикона, позволяет получить интересные результаты для более полного понимания процессов функционирования современных языков в регионе.
Библиографический список
1. Кастрен, М. А. Сочинения в двух томах: Т. 2. Путешествие в Сибирь (1845-1849) / под ред. С. Г. Пархимовича; сост. Ю. Л. Мандри-ка; коммент. А. П. Зенько и С. Г. Пархимовича. - Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 1999. - 352 с.
2. Чертыков, В. К. М. А. Кастрен и его исследования в Хакасско-Минусинском крае (середина XIX века) / В. К. Чертыков // Научное обозрение Саяно-Алтая. - 2017. - № 4(20). - С. 110-117.
3. Жук, А. В. М. А. Кастрен и А. Ф. Миддендорф: из истории русской науки 1840-х гг. / А. В. Жук // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». - 2015. - N° 2(6). - С. 148-167.
4. Богораз-тан, В. Г. Кастрен - человек и учёный / В. Г. Богораз-тан // Памяти М. А. Кастрена: к 75-летию дня смерти / АН СССР - Л.: Изд-во АН СССР, 1927. - С. 3-35. - (Очерки по истории знаний. Вып. II).
5. Грядунова, О. В. Традиционная культура эвенков в трудах М. А. Кастрена / О. В. Грядунова // Ценности и смыслы. - 2016. - № 6(46). Т. 2. - С. 126-131.
6. Агеева, Р. А. Топонимика в трудах М. А. Кастрена / Р. А. Агеева // Развитие методов топонимических исследований. - М.: Наука, 1970. - С. 73-80.
7. Уральские и алтайские языки и народы: сопоставительно-типологический взгляд: мат-лы Междунар. науч. конф., посвящённой 200-летию со дня рождения выдающегося финно-угроведа и алтаиста М. А. Кастрена (1813-1852) (Абакан, 25-28 сент. 2013 г.) / отв. ред. А. Д. Каксин. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2013. - 268 с.
8. Саттаров, Г. Ф. Этнонимы волжских татар в топонимии Среднего Поволжья / Г. Ф. Саттаров // Ономастика Поволжья: мат-лы 6-й конф. по ономастике Поволжья. В 2-х ч. Ч. 1. - М.: Ин-т этнологии и антропологии АН СССР: Волгоградский гос. пед. ин-т им. А. А. Серафимовича, 1991. - С. 37-47.
© Мальцева В. М., 2018
УДК [81 '44+81 '282.2]:821.571.513
КОНСОНАНТНЫЕ ВАРИАНТЫ ФОНЕТИЧЕСКИХ ДИАЛЕКТИЗМОВ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ХАКАССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
М. А. Медведева
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье предпринимается попытка анализа фонетических диалектизмов в области консонантизма в произведениях хакасских писателей. Автором выявлены следующие часто употребляемые соответствия: [с] в литературном языке - [ч] в качинском диалекте хакасского языка, [ш] - в шорском диалекте, [ч] - в сагайском диалекте; [у] в литературном языке - [и / г] в сагайском диалекте; [п] в литературном языке - [м] в сагайском диалекте. Все соответствия согласных подкрепляются разнообразным иллюстративным материалом.
Ключевые слова: хакасский язык, консонантизм, фонетические диалектизмы, сагайский диалект, качинский диалект, кызыльский диалект, шорский диалект.
В развитии литературного языка важную роль играет живая разговорная речь. Взаимосвязь живой разговорной речи и литературного языка обусловливает приток в его словарный состав диалектных слов. «Говоря о путях обогащения словарного состава литературного языка за счёт внутренних ресурсов, исследователи в качестве одного из основных источников рассматривают диалекты и говоры» [1, с. 269; 2, с.77]. С другой стороны, отход от существующих фонетических, лексических, грамматических норм литературного языка во многом зависит от индивидуальной манеры писателя, его мастерства в отборе диалектного материала, от характера данного произведения и от цели включения диалектизмов в текст произведения.
Авторская речь, речь персонажей, прямая и косвенная речь и т. д. расширяют возможности использования писателями диалектных особенностей и служат различным стилистическим целям. Некоторые авторы при описании тех или иных событий, характеристике образов своих героев отдают предпочтение диалектным словам, используют их в речи персонажей. В умелом использовании диалектных слов в художественной литературе важную роль играет мастерство писателя, его чувство нормы языка.
Вариантность в области фонетики широко представлена в хакасском разговорном языке. В данном случае речь идёт о вариантах слова в собственном, узком смысле, как регулярно воспроизводимых изменениях одного и того же слова, характеризующихся частичным различием его звукового состава.
В данной статье рассматриваются варианты именно в пределах тождества слова и в основном те из них, которые распространены почти повсеместно и широко употребляются (в том числе и в письменной литературе).
Если диалектные слова по фонетическим закономерностям определённого диалекта приобретают форму, отличную от литературного языка, нормы которого зафиксированы в нормативной фонетике и грамматике хакасского языка, то такие слова считаются фонетическими диалектизмами. Например, такие характерные фонетические явления, как переход [о] в [у], [о] в [е] (хол - хул 'рука', пдрш - пeрiк 'шапка'), выпадение сонорных согласных [р], [л[ (идерге - идеге 'делать', чоохтирга - чоохтига 'говорить') в сагайском диалекте, а также звуковое соответствие согласных [с//ч] (кис - кичерге 'резать', сас - чач 'волосы'), выпадение [р] после широких гласных [а], [е] в конце слова (пастыхтар - пастыхтаа 'начальники', олганнар - олганнаа 'дети') в качинском диалекте и другие особенности, характеризуют данные словоформы как фонетические диалектизмы.
Фонетические диалектизмы в исследованных нами художественных произведениях употребляются реже по сравнению с морфологическими и лексическими диалектизмами. Это обусловлено, во-первых, тем, что в фонетических диалектизмах слабее выражена экспрессивная окраска; во-вторых, их употребление в известной степени ограничено, то есть они используются только в речи персонажей и служат для её индивидуализации; в-третьих, фонетическое изменение, происшедшее в слове того или другого диалекта, не влияет на собственно лексическое значение данного слова, то есть эти слова-диалектизмы выражают те же значения, что и их литературные эквиваленты. Поэтому такие слова в языке художественного произведения не выполняют особых эмоциональных функций.
В анализируемых произведениях хакасских писателей случаи обращения к таким диалектизмам не очень часты. Однако в результате умелого использования в своих произведениях фонетических особенностей диалектизмов авторам удаётся усилить жизненность характеров своих героев, каждый из которых говорит по-своему, раскрывая свои отличительные для него свойства и своё душевное состояние.
Вначале отметим часто употребляемые соответствия.
Соответствие согласных [с] (лит.) - [ч] (кач.) является одним из широко распространённых в качинском и кызыльском диалектах хакасского языка. Поэтому это соответствие можно встретить в языке произведений, например В. Кобякова («Айдо», «Мылтых табызы», «Сеген»), как правило, в речи персонажей для выражения их индивидуальных речевых особенностей.
Следует отметить, что в качинском диалекте соответствие [с] (лит.) - [ч] (кач.) (кис - кичерге) наблюдается в тех словах, где [с] восходит к древнему [ч], то есть в определённых фонетических условиях в качинском диалекте восстанавливается древний [ч] [3, с. 16].
В сагайском диалекте иногда также наблюдается соответствие [с] (лит.) - [ч] (саг.): сыганах - чыганах 'локоть', апсах - апчах 'старик'. Сравните:
[Ч] (саг.) - [с] (лит.): - Апчах кт килзе, ас хорахац, чиит кiзi килзе, ис хорахац [4, с. 29] ' - Старик придет, еды убавится, молодой придёт, богатство убавится'; - Апчахты анынац ударник тогынган ечен сыйлааннар [5, с. 55] ' - Это подарили старику за ударный труд'.
