CC BY
33
Т. Ф. Теперик
Онейротопика эллинистического эпоса: Аполлоний Родосский
Онейротопика1 Аполлония Родосского - наиболее яркое проявление отступления от гомеровской онейротопики в эпической традиции. В «Аргонавтике» наименьшее количество сновидений в сравнении с остальными произведениями античного эпоса2. Если в гомеровском эпосе их 6, в «Энеиде» - 7, в « Фарсалии» - 3, (сновидения главных героев и сны солдат Цезаря, показанные как сны всего войска), то у Аполлония - только три сна: Медеи, Кирки и Евфема. Что касается связи сновидений с образами персонажей, то и здесь поэма Аполлония демонстрирует особую мотивацию, так как лишь один сон принадлежит главному герою, точнее, героине. С божественным планом связаны два сновидения, но совершенно иначе, чем у Гомера. Особенно интересен сон Кирки, и не только своим символическим содержанием, но и личностью сновидца. Кирка - не олимпийское божество, но она и не человек, это мифологическое, богоподобное существо. В её сне присутствуют символические образы, кровь и огонь в её доме, точнее, огонь, который она тушит кровью. Сон Кирки описан в момент её встречи с аргонавтами, а именно, в момент совершения обряда очищения. Постсновиден-ческий ритуал и есть, таким образом, главный мотив введения сновидения в сюжет. Следует сказать, что символизм не свойственен эпическим сновидениям, он характерен прежде всего для трагедии3. Поскольку большая часть эпических сновидений связана с воздействием божества, то естественно, что воля его
1 О значении термина «онейротоп» см. статьи автора данной работы: Онейротопика как элемент культуры: классика и архаика. В кн.: Культура в эпоху цивилизационного слома. М., 2001; Онейротопика как элемент жанровой поэтики. Вопросы класс. фил., Х11, М., 2002.
2 Исследуемая нами эпическая традиция ограничена произведениями Гомера, Аполлония, Лукана и Вергилия, т. е. классическим героическим эпосом. В неё не входят ни философско-дидактическая поэма Лукреция, ни мифолого-риторическая поэма Овидия, связанные с иной жанровой поэтикой, ни эпос поздней античности, также результат иной жанровой и эстетической парадигмы.
3 См. Жанровая специфика онейротопа в греческой трагедии. Материалы чтений, посвящённых памяти Тронского И.М., СПб, 2000.
должна быть выражена понятным и ясным способом. Так проявляется воля Афины в «Одиссее» или Гермеса и Тиберина в «Энеиде». Однако там, где сновидение связано с изображением психологического состояния самой личности, присутствуют символические образы и действия, как в снах Пенелопы и Дидо-ны. Иными словами, сны связаны либо с развитием сюжета, либо с характером героя. В первом случае они не нуждаются в толковании, во втором оно необходимо. Сновидение Кирки (IV, 662-670) ни в коей мере не укладывается в эту схему. Существенно, что и кровь, и огонь распространились по её дому, и такой сон, естественно, вызывает у неё чувство ужаса. Сначала она не догадывается о том, от какого убийства очистила своих гостей, но затем, расспрашивая Медею и Ясона об их странствиях, она вспоминает о содержании своего сна, и хотя факт убийства Апсирта они утаивают, она понимает это и изгоняет их из своего дома. Между «вспоминанием»4 и пониманием нет ни временной дистанции, ни словесной интерпретации, и это можно объяснить лишь божественной сущностью Кирки. Перед нами единственный случай в эпосе, когда сновидец без чьей-либо помощи понимает смысл своего сновидения, и здесь связь между символизмом содержания и личностью самого сновидца несомненна. Но и сам момент «вспоминания» является также совершенно новой тенденцией в онейротопике. В отличие от снов Гомера, которые описывались в момент возникновения, и тем самым, не рассказывались, а показывались, в двух случаях из трёх сны «Аргонавтики» описываются после их появления, что существенно меняет композицию онейротопа. Она становится более сложной. Не случайно для всех сновидений характерно усложнение событийного ряда. Кроме того, для всех снов характерен мотив возвращения к ним, причем если на сюжетном уровне он может быть реализован однократно, то на лексическом - неоднократно. Евфем: «сон свой вспомнил, ему приснившийся ночью»5 (IV, 1732) «Сердце ему этот сон привело на
4 В психологической науке термин « вспоминание», в отличие от «воспоминания», является обозначением специфического мнестического процесса.
5 Греческий текст рассматривался нами по изданию Apolloni Rhodii Argonautica recognovit brevique adnotatione critica instruxit Hermann Frankel. Oxford, 1986. Русский перевод цитируется по книге : « Александрийская поэзия».М., 1972.
память» (IV, 1746). Кирка: «Дух её был ночными смущён сновидениями сильно» (IV, 664), «Страх отогнав, сновиденьем ночным порождённый» (685), «На ум ей воспоминанье пришло о ночных сновиденьях тяжёлых» (724). Медея: «Её стали сразу манить сновиденья обманные, злые» (III, 618), «Бедная я! Эти страшные сны, как они напугали!» (III, 636). «Дремотой забылась я и такие страшные видела сны!» (III, 691-692). Это усиление мотива сновидения связано с тем, что в «Аргонавтике» сны становятся необычайно сильным художественным средством, обладающим многоплановой выразительностью. Не случайно там реализовано наибольшее количество сюжетов в сравнении с Гомером, Луканом и Вергилием, хотя самих снов, как мы помним, меньше. При этом наибольшее число сюжетов содержится в сновидении главной героини, Медеи, единственном, описанном в соответствии с гомеровской традицией в момент возникновения (III, 619-633). Однако этим сходство с гомеровской онейротопикой ограничивается, так как ни в одном из сновидений гомеровского эпоса мы не найдём такого количества событий, как в сновидении Медеи. Она видит во сне следующее: 1) чужеземец прибыл не за руном, а за ней, 2) она сама вместо него успешно бьётся с быками, 3) Родители её подвига не признают, 4) Возникает ссора между гостями и отцом, 5) Ей поручают разрешить этот спор, 6) она предпочитает чужестранца , 7) Родные её кричат в скорби и гневе. (III, 619-632). Нельзя не согласиться с тем, что в этом сне Медеи «намечено всё её буду-щее...Аполлоний полунамёком заставляет вспомнить значение её «говорящего» имени»6. Но это то, что касается функции сновидения. Что же касается его поэтики, то она в большей степени явление александринизма, чем наследие эпической традиции. Невероятная насыщенность действием, сложная композиция, любовная тематика и интерес к детали, все эти черты онейрото-пики александийского эпоса - новый этап в развитии поэтики сновидений. При всех отличиях сон Медеи сближает со сном Кирки и отсутствие речей, и возвращение сновидца к своему сновидению, мотив «вспоминания».
6 Чистякова Н. А. Сказание об «Аргонавтах», его история и поэма «Ар-гонавтика» Аполлония Родосского. В кн. Аполлоний Родосский. Ао-гонавтика. М., 2001, с. 203. Ср: Грабарь-Пассек М.Е. Александрийская греческая литертура. В кн. Александрийская поэзия, с. 15-16.
Этот же мотив характерен и для сновидения аргонавта Эв-фема (IV, 1731-1745), где вновь наблюдается обилие сюжетов, отличающее александрийскую онейротопику как от предыдущей, так и от последующей эпической традиции. Эвфем вспоминает свой сон, в котором ему снилось, как 1) ком земли источал молоко, 2) из него появилась женщина, 3) он соединился с ней в любви, 4) плач после соединения,5) она обращается к нему с речью, 6) она открывает ему, что она — дочь Тритона, 7) просит аргонавта отдать её Нереидам (IV, 1732-1745).
Здесь мы видим редкое сочетание символических действий, происходящих с комком земли, постепенно превращающимся в девушку, и её слов, самих по себе ясных, но ещё не открывающих того, что ком земли необходимо бросить в море, и тогда из него появится остров. Об этом догадается Ясон, который выступит в качестве интерпретатора сновидения, и подобное завершение онейротопа также встречается в античном эпосе единственный раз. Связь с божеством состоит в том, что землю аргонавтам дал Тритон, но этот сон практически не связан с главными событиями поэмы, зато вновь связан с одной из основных тенденций александрийской поэзии - вниманием к географическим подробностям. Автору «Аргонавтики» было важно объяснить, как возник остров Санторин (он же Фера, он же Каллиста). Поэтому Эвфем вдруг неожиданно вспоминает (как и Кирка) о своем сне, и рассказывает о нём аргонавтам. Мы видим, что в «Аргонавтике» отход от гомеровской онейротопики прежде всего касается типологии изображения. Но касается он и того, что божественные сновидения связаны уже не с главными персонажами, не с основными богами, действующими в поэме, не с основными событиями. Однако эти отступления, как и уменьшение общего количества снов, при увеличении событийного ряда - результат не столько меньшей веры в сновидения, сколько влияния жанровой поэтики эллинистического эпоса с её любовью к интеллектуальным усилиям и к редким сюжетам, интересом к географическим подробностям и детализирующему изображению. Дальнейшее развитие онейротопики как римского александринизма, так и «нового стиля» было бы невозможно без достижений поэтики греческого александринизма, и прежде всего, «Аргонавтики» Аполлония Родосского.
