CC BY
6512. Ульянов Г. К. Просветительская работа среди мордовской национальности (письмо работникам просвещения) // Жизнь национальностей. - 1920. - 23 мая.
13. Ульянов Г. К. Задачи мордовской интеллигенции // Жизнь национальностей. - 1921. - № 8.
14. Ульянов Г. К. Колхозы и дошкольные учреждения в МАО // Просвещение национальностей. -1932. - № 7.
Поступила в редакцию 22 мая 2013 г.
Сведения об авторе
мокшин Ииколай Федорович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России Историко-социологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов - этногенез и этническая культура, общественный и семейный строй, культура и быт, этнические процессы, этнокультурные связи мордовского и других народов Волго-Камья и Приуралья. Автор более 400 научных и учебно-методических работ, в том числе 20 монографий. тел.: (8342) 29-07-94 E-mail: [email protected]
УДК 929:2-31 ББК Т3(2Рос.Мор)
Е. В. мочалов
ОГнЕОПАЛЬнЫИ АВВАКум: жизнь, идеи, судьба
Ключевые слова: общественная жизнь, религиозный раскол, Аввакум, средневековая Русь, Мордовский край.
E. V. Mochalov FIREBURNT AVVAKUM: Life, Ideas, Fate
Keywords: public life, religious schism, Avvakum, the medieval Russia, the Mordovian region.
Труды мыслителей и писателей средневековой Руси отобразили общественную жизнь во всем многообразии и во всей широте. Проследив развитие русской этической и философской мысли ХУ-ХУ11 вв., мы видим сложный процесс ее становления и выработки устойчивых традиций. Памятники «книжности» в Средние века отличались глубиной в охватывании всех сторон человеческого бытия. Это стало доминантой древнерусской творческой мысли [7].
Речь идет в первую очередь о проблемах, которые и по сей день актуальны. Они заставляют задуматься над «вечными» вопросами бытия: что такое добро, что такое зло, как стать личностью, как жить в гармонии с окружаю-
щими и самим собой. Нам есть чему учиться у прошлого, есть что изменить в самих себе, есть что развивать и совершенствовать дальше. Особо нужно сказать о патриотической направленности философско-этической мысли средневековой Руси. Тема родины, любви к матери, уважения старших, почитания обрядов, бережного сохранения связи времен и природы - все это нашло отражение в наследии мыслителей Русского Средневековья.
Вместе с тем XVII в. вошел в историю как век русского религиозного раскола. Совершенно очевидно, что раскол является следствием целого комплекса причин. Прежде всего, в тот период шло вызревание сложнейших цивилизационных процессов:
Гуманитарий: актуальные проблемы ^ 3 (23) 2013 гуманитарной науки и образования - V л
произошла открытая встреча Запада и Востока, России и Европы, требующая решительных действий, углубления диалога, сотрудничества, реформ. Отсюда и нестабильность социально-экономической ситуации, в которой была начата церковная реформа патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, приведшая к религиозному расколу. Главной его чертой, по нашему мнению, следствием сложных политических, духовных, нравственных основ является амбивалентность. В этом вся его парадоксальность и урок.
Фактически в это время Русь и Европа впервые столкнулись друг с другом открыто. Европа уже не могла больше не замечать растущего политического и духовного могущества Руси. Именно в это время, накануне Петровских реформ, Восток и Запад встретились на просторах России.
В середине XVII в. Россия наконец пережила Смутное время, но религиозное сознание народа, во всяком случае его большей части, оставалось по-прежнему смутным и туманным. Одной из характерных черт русского менталитета был мессионизм.
Говорить о мессионизме, т. е. особом предназначении, богоизбранности и богосоз-данности, можно, пожалуй, применительно к еврейскому народу в свете Библии. Но в XVII в. общество России оказалось «больным» именно этой «болезнью».
Греческие митрополиты неутомимо воспитывали у духовных чад пиетет к Византии и императору. Вскоре ход событий совершенно изменился. В. О. Ключевский, характеризуя обстановку, предшествующую религиозному расколу, говорил о влиянии на Русь Византии и Запада [6, с. 48]. Россия совершенно не замечала последнего. Эти отношения имели под собой «страх латинства», подсознательное имплицитное неприятие «латинской ереси». Совершенно адекватным было отношение Запада к России. В 1620 г. в Упсальской академии молодой богослов Иоанн Ботвид защитил диссертацию «Христиане ли московиты?», придя к негативным для русских выводам. Многочисленные купцы из Европы рассказывали анекдоты из религиозной жизни России, о «неучености и идолопоклонстве», господствующих в сознании русского человека.
Основу церковно-государственных воззрений России ХУ!-ХУП вв. составляла доктрина «Москва - третий Рим». Изложенная впервые в нескольких посланиях старца Псковского Елиазарова монастыря Филофея в первой трети XVI в., она вошла в митрополичье и великокняжеское летописание и превратилась в своеобразную аксиому средневекового сознания, не изжитую и по сей день. Но русское православие к тому моменту совершенно закоснело в самоизоляции, исходя из данной самовозвеличивающей идеологии. В чем суть воззрений старца Филофея? Как усваивались они современниками и потомками? Как жили в сознании власти и народа? В известном смысле эти вопросы стали ключевыми в сознании позднего Русского Средневековья. Но без хотя бы краткого обращения к ним невозможно понять, как и почему произошел русский религиозный раскол.
Послание Филофея являло собой первый опыт национального самосознания великороссов в христианской истории, первую попытку осознания национальной истории в контексте всемирно-исторического процесса. До Филофея попыток описания национальной истории как некоего целого мы не знаем. В основу такого описания старец монастыря положил представление о «вечном городе Риме», сознаваемом как синоним «христианского царства».
В основе его исторического сознания лежит, в сущности, не библейская, а политическая концепция: Иерусалим, город Христа, Богородицы и апостолов, им нигде не упоминается. Ось мировых событий пролегает для него во времени от одного царствующего города к другому. Как бы продолжая традицию книги пророка Даниила, Филофей пытается и христианскую историю изложить как историю языческую, т. е. как смену одного царства другим.
История Церкви не только привязывается к политической истории, но растворяется в ней, насыщая последнюю эсхатологией.
Утверждая, что «два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не бывать... Соборная церковь наша в твоем державном государстве одна теперь, как солнце сияет благочестием во всей поднебесной; все православные царства собрались в твоем царстве; на всей
земле один ты - православный царь» [4-6] Филофей решительно обрекает на историческое небытие не только католический Запад, но и православный Восток.
Массовый приезд греков в Москву за милостыней укрепил чувства национального превосходства русских. Иван Грозный стал великим князем, царем и самодержцем, а русская церковь и ее глава митрополит попали в зависимость от светской власти.
Протестовавший против произвола венценосца митрополит Филипп был заключен в тюрьму и там задушен по царскому приказу. Стоглавый собор 1551 г. проходил под непосредственным руководством царя. Вопрос о разницах в обрядах, который поднимали греки, был решен в пользу русского обряда.
В 1589 г. Константинопольский патриарх Иеремия посвятил в сан Всероссийского патриарха митрополита Иова. После недолгих колебаний патриархи Александрийский и Иерусалимский признали его. Патриарх Руси стал полноправным членом вселенского православного патриархата. Русь обрела свою каноническую и церковно-православную самостоятельность.
Важен для понимания причин «русской реформации» и анализ непросвещенности и безграмотности русского народа. Входя в церковь в начале XVII в., нередко можно было видеть такую картину. Прихожане, купив свечи, расставляли иконы и молились каждый своей иконе, своему Богу. Нередки были ссоры из-за моления не перед «своим» образом. Смысл божественной литургии состоит в духовном единении христиан во Христе, в прощении грехов благодатью Святого Духа и в обретении душевного мира. Но взоры молящихся часто обращались не к евхаристической чаше, а к «своей» иконе. У народа постепенно утрачивалось чувство соборности. Внимание верующих приковала не сущность обряда, а его форма. Например, в «Кирилловом вопрошании», памятнике церковной литературы XVII в., главное место занимает вопрос: «Можно ли есть мясо белки, тетерева или пить рыбью кровь?».
Не менее важной была проблема взаимоотношений царя и патриарха. К тому времени она стояла очень остро. Следует подчеркнуть, что отношения главы Церкви и государства были сложными во времена почти всех царей
и князей. Светские владыки всегда стремились к господству над церковью. В сознании русского народа преобладала мысль о нераздельности всего национального и религиозного, смешение религии и политики. К тому же в Древнерусском государстве очень слабо были развиты юридические понятия о гражданской власти, и князья никогда не имели четкого представления о ее границах.
После известных событий 1663 г. была проведена огромная работа по исправлению русских богослужебных книг и приведению их в согласие с греческими. Собор 1654 г., а затем и собор 1666 г. (на нем был осужден патриарх Никон) одобрили исправления и постановили: «Во всем без всякого сомнения и прекословия покоряться святой церкви, принимать и употреблять новоисправленные книги... Если же кто не послушает нас и не покорится святой церкви и всему освященному собору, или начнет прекословить и про-тивляться, такого противника данною нам от Святого Духа властью, извергаем и проклятью предаем, если же из мирян - отлучаем и предаем проклятью, пока не вразумится и не возвратится к правде покаяния» [3, с. 320]. Вынося такого рода суровое суждение, деятели церкви и подумать не могли, насколько высоко взметнется пламя раскола в народе. Уже был известен протопоп Аввакум, и летели его пламенные послания по Руси, призывая «мучиться за сложение перст», но не покоряться властям и «окаянным никонианам»; уже сослан коломенский епископ Павел, отказавшийся поддержать на соборе нововведения Никона, отстранен от служения и удален из столицы священник Казанского собора Иван Неронов. Народ захлестнуло чувство собственного религиозного достоинства, люди старались отстоять «веру отцов и прадедов», не допустить попрания «милой сердцу старины» - раскол ширился, раскол вошел в жизнь народа.
Раскол поставил ясно и неотвратимо вопросы историософии и связанные с ней вопросы морального сознания. Параллельно старообрядчество развивало свою религиозную мысль в иконописи и иконопочитании. В них получила выражение чрезвычайная обращенность русского духа к красоте, но не отрешенной, не идеальной, а исторически конкретной. В иконе духовно фиксировалась
18 Гуманитарий: актуальные проблемы ^ 3 (23) 2013
гуманитарной науки и образования - V л
идея Божественного прошлого, достижения царства Божия, рушилось неверное отношение к истории.
Огромная жертва, принесенная старообрядчеством на алтарь священной мечты, явно свидетельствует о том, сколько горячей силы, духовной целостности, безраздельной преданности идее «священного царства» накопилось в церковном сознании.
Раскол открыл две перспективы в отношении к истории: первая - сожаление о недосягаемости «царства Божия» в Московской Руси, вторая - церковное сознание открыло перспективу для нового отношения к истории. Одни искали «нравственную чистоту» в прошлом, другие были обращены в будущее, но в обоих случаях уже веял дух свободы.
Подводя итог нашему рассуждению, мы хотели бы еще раз обратиться к влиянию, которое оказали описанные выше события на формирование мировоззрения гражданина России XVII в.
Главная его черта - это неуверенность, боязнь. Именно эти качества заставляли человека сомневаться в будущем. Чувство неуверенности заставляло обращаться к прошлому, приводило его к неизбежности. Это чувство поглощало все сознание средневекового человека, оно стало доминантой. Человек искал успокоения, искал решения вопросов православной веры. Он искал доказательства своей правоты чудом, поступком и жизнью. Народу нужны были нравственные авторитеты, именно нравственные, а не властные.
На фоне таких общественно-политических и религиозных коллизий 1 апреля 1681 г. окончил многострадальную жизнь протопоп Аввакум. «За великия на царский дом хулы» «вместе со товарищи» он был приговорен к сожжению заживо. Более трехсот лет прошло с тех пор, а память о протопопе Аввакуме сохранялась главным образом одними старообрядцами. В широком русском обществе, научных кругах о нем говорили немного удивленно, как об упрямце, не пожелавшем соблюдать правила грамматики в Священном Писании, и вообще - всему этому эпизоду придавали мало значения.
Причиной такого невнимания, по всей вероятности, была истовая убежденность Аввакума в правильности своих идей. Он
был страстно убежденным русским националистом. Скорее всего, именно поэтому его имя очень часто отсутствовало на страницах русской общественной истории.
Только теперь наши взоры мало-помалу обращаются к родной истории, образы прошлого начинают светиться особенным блеском.
Аввакума в большей степени ценили за его литературный талант, чем за идеи. Сами по себе они часто оказывались в тени, мало привлекая внимание исследователей общественной философской мысли.
Внимательное изучение «Жития протопопа Аввакума...», свобода и решительность его суждений убеждают нас в том, что мы столкнулись с одним из интереснейших пластов древнерусской, духовной и философско-этической мысли. Он удивительно богат попытками поставить и решить насущные проблемы времени, необыкновенно привлекателен стилем изложения, притягателен образами подвижников в делах веры и повседневной жизни.
Автор «Жития», сын земли мордовской, родился в 1620 или 1621 г. в с. Григорове Нижегородского края, в семье священника. Мать, «молитвенница и постница», занимаясь воспитанием сына, сумела внушить ему глубокое религиозное чувство. Нам, к сожалению, очень мало известно об отрочестве Аввакума. По косвенным источникам, постигать грамоту и учение святых отцов он начал в стенах Макарьевского Желтовод-ского монастыря Нижегородчины. Сам этот факт притягателен уже хотя бы потому, что это один из самых крупных и влиятельных духовных центров Московской Руси и, конечно же, Поволжья.
Монастырь располагал прекраснейшей библиотекой, включавшей почти все известные переводы святоотеческих текстов, большой коллекцией светской древнерусской литературы. Юный Аввакум, если судить по его позднему литературному опыту, воспользовался книжными богатствами монастыря в полной мере. Особый устав монастыря в соединении с огромным духовным авторитетом воспитали в юноше жгучее желание донести свои знания окружающим, личным примером и жизнью проповедовать Слово Божье. Эту «пылкость неофита», сердечность в про-
поведях, строгость к себе и другим Аввакум сохранил до конца дней.
В возрасте 17 лет он женился на сироте Анастасии. «Аз же присвятей богородитце молихся, да даст ми жену помощницу ко спасению» [2, с. 23]. Можно только восхищаться верностью Анастасии Марковны, до конца прошедшей вместе с мужем трудный путь и сумевшей стать ему верным другом и помощником. Нам неизвестны причины изгнания Аввакума из с. Лопатищи (Лопатицы), где он был рукоположен сначала в дьякона, затем в иерея.
В 1647 г. Аввакум бежал вместе с женой и сыном в Москву, спасаясь от преследований паствы, пороки которой он так страстно обличал. В Москве он нашел поддержку у Стефана Вонифантьева и стал членом кружка «ревнителей древнего благочестия», восторженно принимая идеи его членов об улучшении нравственного состояния духовенства и простого народа, изменение роли церкви в обществе. Аввакум верил в способность изменить нравы общества путем добросовестного исполнения обязанностей священника, проповедью, подвижническим образом жизни. Однако пропаганда суровой нравственности, аскетизма, осуждение пороков общества вызывали ненависть воеводы города Юрьевца-Польского, где Аввакум служил настоятелем собора.
В 1652 г. он бежал оттуда и получил назначение в Казанский собор Москвы. Именно в то время, время подготовки и проведения реформ, его роль в кружке «ревнителей древ-лего благочестия» стала значительной. Но в 1653 г. за отказ исполнения реформ Никона его заключили в подземелье Андроникова монастыря. Ни голод, ни побои не смогли заставить Аввакума признать нововведения. В том же году начались его скитания: Якутский острог, Забайкалье, Тобольск. Нужда, жестокие притеснения и издевательства воеводы Пашкова не сломили непреклонную волю борца за старину. Он провел в ссылке почти 11 лет.
В Сибири он делил свои тяготы и лишения вместе с казаками-землепроходцами, именно тогда его религиозная проповедь выросла до социального обличения: он не просто вел религиозную полемику, а последовательно разоблачал царя и его окружение. В Сибири зародилась слава Аввакума как
страдальца за веру, мученика за правое дело. В 1662 г. царь вызвал Аввакума из ссылки, но и на обратном пути страстно и пламенно звучали его призывы к сохранению «старой веры». Несмотря на увещания царя и бояр, Аввакум не отказался от своих взглядов и продолжал открыто выражать протест.
В 1664 г. Аввакума вновь сослали. Его ждал маленький городок на далеком Севере - Пустозерск. В 1666 г. писателя привезли в Москву для суда церковного собора. Вскоре после этого протопоп был лишен сана и посажен на цепь. Во время скитаний из монастыря в монастырь Аввакума по-прежнему пытались уговорить отказаться от своих взглядов.
17 июля 1667 г. собор приговорил «главных расколоучителей» и их соратников к ссылке в Сибирь и снова в Пустозерск. Пятнадцать лет провел Аввакум в срубе земляной тюрьмы. Но и тогда он не оставлял своей деятельности. Узники сумели превратить пустозерский острог в литературный и агитационный центр. И летели послания Аввакума в Москву, распространяясь затем по всей России; не без его влияния началось Соловецкое восстание (1668-1676 гг.). В 1682 г. 14 апреля Аввакум вместе с попом Лазари-ем, иноком Епифанием и дьяконом Федором были заживо сожжены в деревянном срубе.
Так закончился жизненный путь одного из самых выдающихся писателей-публицистов, мыслителей и общественных деятелей XVII в., выдающегося представителя земли мордовской.
Когда, повторяя основные догматы Православной церкви, Аввакум писал «сице аз протопоп Аввакум, верую сице исповедую, сим живу и умираю», то это были не пустые патетические выражения, но подлинное исповедание искренней веры, ради преданности которой он всегда был готов и даже рад умереть и ради которой он закончил жизнь на костре.
Аввакум воспринимал самостоятельность в человеке как умение жить в согласии с основными православными догматами, а самое главное проявление самостоятельности заключается в умении души избегать греха.
Отношение Аввакума к вере особое. Это не просто стержень духовного мира человека, его нравственный идеал единства веры
20 Гуманитарий: актуальные проблемы ^ 3 (23) 2013
гуманитарной науки и образования - V л
и дела [9, с. 32]. Вера определяет бытие человека. «Вера есть мати всякому делу»: он видел в вере не только проявления религиозного чувства, а проявление нравственности человека. Вера - связующее звено между людьми, между поколениями, она не только связывает духовно отцов и детей, «она -основа существования» человека на этой земле, критерий человечности. Поэтому так трагично и восприняты Аввакумом нововведения Никона: «Мы же задумалися, сошед-шеся между собою: видим, яко зима хощет быти; сердце озябло и ноги задрожали» [1, с. 27]. Перед обществом встал вопрос, так отчетливо выраженный Аввакумом: «Аще вера наша старая неправа суть, но яко же есть, права и истинна, яко солнце на поднебесной блещатися» [1, с. 231]. «Мы так и веруем, как церковные книги учат» [1, с. 211].
По Аввакуму, вера предполагает и поступки по вере, высокую нравственность, это нравственная вера, и она должна быть неизменна. Очень интересна трактовка Аввакума человека как индивидуальности и утверждения соборности, включающей людей, живую и неживую природу. В объединенной узами родства «большой семье» Аввакума его «Марковна» и «робятки», «миленький мужичок», что «мается шесть дней в трудах, а в день воскресный прибежит в церковь», и «курочка черненькая», что «по два яичка на день приносила робяти на пищу божьим повелением», и «деланные» море и горы с растениями и животными, созданными «для человеков»: «Небо одно, земля одна, хлеб общ, вода та-кожде» [8], - так писал Аввакум. Это его формула жизнепонимания, своего рода формула идеального общественного устройства.
Со страниц «Жития...» Аввакум предстает выдающимся общественным деятелем своего времени, проповедником, политиком, высказывающимся по самым злободневным и насущным проблемам.
Что же побудило Аввакума стать яростным противником реформ, обличителем царя и его окружения? Только ли причиной этого стало исправление русских богослужебных книг по образцам или нечто более глубокое? Внимательное изучение произведений этого выдающегося писателя XVII в. позволяет заключить: он видел в реформе не просто начало истребления «правоверия», откуда «вся
злая постигоша ны и доселе» [1, с. 202], а изменение нравственных условий жизни. Эта жизнь в неизвестности отождествлялась в его понимании с западным образом жизни, который на Руси считали еретическим: «переменили предание святых отец... так же и в Риме прежде все саделался папа еретик» [1, с. 209]. Аввакум инстинктивно почувствовал, что книжная реформа меняет не только исполнение привычных обрядов, а гораздо более важное - жизнь людей, их нравственные устои, он испугался неизвестности: не принесет ли она народу новых страданий! Назад к милой старине! «Вздохни-тко по старому, как при Стефане...», - обращался он с призывом к царю Алексею Михайловичу.
Не случайно в свои сторонники он привлек такого авторитета в православном русском мире, как митрополита Филиппа. За выступления против деспотического правления Ивана Грозного тот поплатился жизнью. Борясь за веру, он чувствовал глубокую связь с народом, его поддержку и взаимопонимание, все более становился ему близок, делались понятными его душевные порывы. Аввакум, в силу определенных исторических условий, стал в какой-то мере выразителем его идей, не только в религиозной, но и в социальной сфере. Он говорил, что многие хотят стать ему «духовными детьми», принять его идеи, быть последователями. В Аввакумовском призыве мучиться за «сложение» перст и идти на костер за «аз» содержится, несомненно, помимо религиозного нравственный и социальный призыв.
Ему свойствен гуманизм в понимании человека, отличающегося от просто «твар-ных творений». Он подчеркивает, что Бог создал его не просто словом, а боголепными руками», т. е. по своему образу и подобию. Именно добро определяет суть человека, ему дана от Бога душа, и он не существует от нее отдельно, а живет в ней. Человек -венец творения Бога - был поставлен им, «яко царь над всей тварию». Но «дьявол ввел первых людей в беду». В трактовке «первородного греха» Аввакумом мы видим желание самооправдаться в глазах создателя. Не может быть у настоящего человека «лукавой совести», «двойной жизни». Автор «Жития» старается сгладить проклятие Богом людей. Аввакум их жалеет: «Бедные! Все правы и
виноватова нет». Жалость к людям, стремление как-то помочь им присутствуют во многих его произведениях. Но неправомерно было бы замыкать отношение Аввакума к человеку только в этих понятиях. Это больше чем жалость и любовь, это его боль за человека, стремление хоть как-то ему помочь. «Он, мой бедной, мается шесть-ту дней на трудах, а в день воскресной прибежит во церковь помолити Бога» [1, с. 77].
В «Послании к Борису» он подробно рассказывает, сколько времени он вместе с семьей проводил за молитвой, прочитывая целый ряд канонов, кондаков. Потом уже вместе с женой он принимался снова за молитву, во время которой клал 350 земных поклонов, 600 раз читал молитву Иисусову и 100 раз молитву Богородице. Именно умение найти к прихожанам нужные душевные слова способствовало славе Аввакума, создало ему вместе со стойкостью его веры и литературным талантом руководящее положение среди старообрядцев. Считаем нужным еще раз подчеркнуть, что центральное место в учении Аввакума занимает все-таки не использование обряда, а любовь к Богу и ближнему.
Человеку дана от Бога власть быть хозяином на земле, и это нужно использовать сразу, а «не насыщаться довольно» и проводить праздно время». Как актуально это изречение автора в наше время!
В книге «Что есть тайна христианская и как жити в вере Христовой» просматривается демократизм в понимании веры. Если человек хочет быть помилован, он должен миловать; «хочет взять - другому нужно давать».
Интересны эстетические воззрения Аввакума. В беседах «Об иконном писании» и «О внешней мудрости» писатель критикует иконописцев за «подражательство немецкое». Живописцы перестали уделять внимание силе воздействия иконы, ее духовному облику. А ведь это главное. Зачем придавать «лице одутловато», «персты надуты», «бедры толсты» образу Спаса? «Христос бог наш тон-костны чювства имея все, - учит Аввакум, - и нужно их показывать». Он оберегает самобытность древнерусского искусства. «Русь, чего тебе захотелось немецких поступков и обычаев?» Аввакум выступает за «священный реализм». Нужно ли показывать рождение Христа, изображая его совершенным челове-
ком? «Мы же, правовернии, тако исповедуем, яко святии научают нас», - делает вывод писатель. Все это придает рассуждениям Аввакума об искусстве и его идеале оригинальные черты. Во многом эти рассуждения резонны.
Совершенно удивительны по глубине взгляды Аввакума на взаимоотношения человека и природы. Вот он любуется красотами тайги Байкала. Человек рассматривается им в единении с природой. Природа больше, чем фон, на котором развертываются действия людей. Она способна «понимать и чувствовать человека». «О горе стало! Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть - залома голову». Все это рассматривается как проявление величия Бога, как доказательство его могущества. «Человече! Убойся бога... презирающего бездны...». Это придает смелости писателю. С новыми силами «преодолевает он трудности», «варит казакам кашу».
В этой связи нам необходимо обратиться к взглядам Аввакума на язык и его роль в обществе. В предисловии к «Житию...» Аввакум пишет: «...аще что реченно просто, и вы, господа ради... не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык, виршами философскими не обык речи красить, понеже не словес красных бог слушает, но дел наших хощет... Вот что много рассуждать: ни латинским языком, ни греческим, ни еврейским, ниже иным коим ищет от нес говоры господь, но любви с прочими добро-детельми хощет; того ради я и не брегу о красноречии и не унижаю своего языка русского».
Важное значение в понимании языка писателем имеет мысль, высказанная им в «Книге толкований». Она несколько конкретизирует его взгляды на русский литературный язык. В обращении к царю Алексею Михайловичу протопоп восклицает: «Вздохни-тко по-старому... добренько и рцы по русскому языку: господи, помилуй мя грешного... А ты ведь, Алексей Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком, не уничтожай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах. Как нас Христос научил, так и подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чево же нам еще хощется лутше тово? Разве языка ангельска?» [1, с. 158]. Называя
22 Гуманитарий: актуальные проблемы № 3 (23) 2013
гуманитарной науки и образования
свой стиль изложения «вяканьем», писатель противопоставляет его и высоким «елинско-славянским стилем» и образцам западной риторики. Обращает на себя внимание призыв писателя о бережном отношении к языку, «не унижать его». Язык должен использоваться «и в церкви, и в дому, и в пословицах».
Творчество Аввакума соединило явления совершенно нового культурного порядка с
идеализацией прошлого, со стремлениями возложить этот идеал на настоящее и будущее ценой авторитета, примером личной жизни, культом совести. Все это позволяет вести речь о протопопе Аввакуме, нашем земляке, великом русском писателе, мыслителе и общественном деятеле, наследие которого так актуально и должно быть востребовано в XXI в.
Библиографический список
1. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. - М., I960.
2. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. - В., 1979.
3. Зеньковский С. Русское старообрядчество / С. Зеньковский. - М. : Церковь, 1995. - I—II. - 527 с.
4. ЗызыкинМ. В. Патриарх Никон и его государственные и канонические идеи / М. В. Зызыкин. -Варшава, 1931-1938. - I-III. - 867 с.
5. Карташов А. В. Воссоздание святой Руси / А. В. Карташов. - Париж, 1956. - 685 с.
6. Ключевский В. О. Сочинения / В. О. Ключевский. - М., 1956-1959. - Т. 1-8.
7. Мочалов Е. В. Гуманитаристика в XXI веке : кризис философии или философия кризиса? / Е. В. Мочалов // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2009. -№ 8. - С. 134-137.
8. Памятники истории старообрядчества XVII в. - Л., 1927. - Стбц. 482.
9. Румянцева В. С. Огнеопальный Аввакум / В. С. Румянцева // Вопр. истории. - 1972. - № 11. -С. 32.
Поступила в редакцию 20 мая 2013 г.
Сведения об авторе
мочалов Евгений Владимирович - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Историко-социологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов - история русской философии, философская антропология; релевантная логика; история западноевропейской философии. Автор более 130 научных и учебно-методических работ. тел.: (8342) 29-05-89 E-mail: [email protected]
