CC BY
61
© ІаЬогаіогіцт. 2010. № 1: 160-181
ОЧЕРКИ АНТРОПОЛОГИИ ГОРОДА, ПЕРЕЖИВШЕГО ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Гаяне Шагоян
Гаяне Шагоян. Адрес для переписки: Институт археологии и этнографии Национальной академии наук Республики Армения. 375001, Армения, Ереван, ул. Чаренца 15. [email protected]; [email protected]. Исследование было проведено благодаря поддержке стипендиантской программы Фонда имени Генриха Бёлля в 2006 году.
Ленинакан ушел, Помри остался...
Выражение, выведенное в эпиграф, появилось в первые же дни после землетрясения (7 декабря 1988 года) в Ленинакане, вскоре переименованного в Кумайри, а затем в Пюмри. Что же послужило основой для такого определения, какой городской дискурс и какая городская идентичность кроются за этими названиями, и, наконец, как землетрясение повлияло на осознание и конструирование истории города, что воплотилось в разных его образах? Попытаюсь ответить на эти вопросы, опираясь на источники нескольких типов, которые предопределили разные планы восприятия городского пространства, а именно: историческое, мифологизированное и экзистенциальное (последнее большей частью по материалам международных биеннале современного искусства1, про-
1 Особую благодарность хочу выразить автору этих инициатив Вазгену Пахлавуни-Тадево-сяну, не только предоставившему мне многочисленные материалы о выставках и фестивалях в Пюмри после землетрясения, но и любезно согласившемуся ознакомиться с настоящей работой и прокомментировать некоторые ее части. Именно он стал организатором фестиваля авангардного искусства — индивидуальной выставки «Метаполис-58» в 1996 году, а в 1997 году был одним из инициаторов групповой выставки авангардистов из Пюмри и Еревана («Экспедиция-101»). «Метаполис», по задумке автора, должен был представить метафизический город из остатков строительной техники и недостроенных зданий, руин, оставшихся после землетрясения. «58» — это название нового микрорайона, который возник после катастрофы. «101-й км», ставший символической границей допуска диссидентов к Москве, в данном случае использовался как приблизительное физи-
водимых в Пюмри с 1998 года)2. С учетом того, что трудно переоценить роль телевидения в создании новых образов города, в качестве источников были использованы материалы гюмрийских телестудий «Цайг»3, «Шант», «Ширак» и «ПАЛА», а также документальные фильмы, посвященные городу4.
Опираясь на анализ указанных материалов, можно сказать, что именно после землетрясения город стал восприниматься как некая матрешка, составленная из предыдущих образов города (ср. другие названия города), отличающихся по внешнему виду, но с неизменным городским духом5 и особым положением в системе мира, которая горожанами воспринимается, в первую очередь, как некая система городов. Землетрясение как бы анатомировало город, обнажив его внутренности, что потребовало нового осмысления. «Сегодня город все еще в развалинах. И, как ни странно, именно руины составляют каркас, сквозь который проступает лик города Пюмри - Ленинакана - Александрополя - Кумайри» (Веселова 2003: 20).
ческое расстояние в километрах между Помри и Ереваном, которое в 1990-х годах, по мнению участников выставки, стало также информационной, психологической и культурной преградой между двумя городами.
За этими выставками последовали в 1998 году посвященная десятилетию землетрясения первая биеннале, концептом которой стало «Исследование, время и пространство», вторая биеннале — в 2000 году под названием «Переход. Точка Зеро», третья — в 2002 году («Печать творения, природа»). Четвертая биеннале в августе 2004 года была посвящена 1600-летию армянской письменности, ее проекции на наши дни и алфавиту как основе коммуникации. И, наконец, биеннале 2006 года под названием «Море, мечты, иллюзии» была посвящена проблемам водного пространства.
2 Об указанных выставках и фестивалях см.: Пахлавуни-Тадевосян и Джалоян 2003; Expedition 101 1999; Микаэлян 2004.
3 Выражаю глубокую благодарность дирекции этой телестудии за предоставленную мне возможность ознакомиться с ценными для меня архивными телематериалами и готовность помочь при написании настоящей работы.
4 Среди этих фильмов стоит особо выделить трилогию режиссера Сатеник Кахзванцян, приуроченную к 15-летию землетрясения: «Кумайри», «Пород мастеров», «Пород надежды», где выделены основные исторические вехи формирования Пюмри. Из более поздних фильмов были проанализированы визуальные и вербальные тексты работы Армана Мазманяна «Мой город», а также фильма, снятого телестудией ПАЛА при поддержке Армянского благотворительного общего союза «Лондон траст» (ABGU London Trust), — «Пород: вчера, сегодня, завтра». Были отслежены и проанализированы передачи гюмрийских, ереванских как частных, так и республиканских телестудий, транслируемых в день города (19 октября) и в день годовщины землетрясения — 7 декабря (в частности, в 2006 году).
5 В работе Питера Акройда о Лондоне есть любопытные примеры постоянства функций многих городских мест, сохранившихся или мистически воспроизводимых в разные исторические периоды, тем самым подтверждающих преемственность загадочного городского духа (Акройд 2009 passim).
КУМАЙРИ - ГЮМРИ - АЛЕКСАНДРОПОЛЬ -ЛЕНИНАКАН - КУМАЙРИ - ГЮМРИ
Наречение — акт метафизический, имя становится путем
и способом исполнения судьбы6.
Судя по пафосу многих документальных фильмов о Помри, предысторию своего города его жители воспринимали как этапы постоянного восхождения, эволюции, завершившейся пиком городского развития — советским Ленинаканом, который не только унаследовал предыдущие урбанистические традиции, но и перешел на совершенно иной, лучший, порядок развития. С учетом объема советского строительства, беспрецедентного для города расширения жилого и индустриального фонда, такое представление имело убедительные основания. Однако, разделяя мнение Владимира Паперного о том, что (согласно советской идеологии) история вообще и история города (любого поселения) в частности двигалась по линейному пути и завершалась настоящим7, смею предположить, что если город и не был бы отстроен в таких масштабах, то все равно горожане обязаны были чувствовать себя на вершине развития. Вследствие землетрясения, за чем вскоре последовало установление национальной независимости Армении, такая схема линейно-эволюционного развития была разрушена. В постсоветской идентичности закладывается идея возвращения8, сворачивания с неправильного, тупикового пути советского развития на предыдущий перекресток истории, когда был совершен «неправильный поворот». Итак, возникают различные споры о том, на какой «поворотный пункт» следует вернуться: какой из них считать «своей» историей, а какой — чужой, имперской, импортной, навязанной.
Приведенные в подзаголовке топонимы отражают исторически зафиксированные названия города (или поселения) на месте нынешнего Гюмри, которые упоминаются в письменных источниках и прослеживаются в обозримом прошлом. Помимо этих официальных названий под влиянием особой фонетики ширакского диалекта появились несколько вариантов их произношения. Так, Гюмри встречается также как Кимри, Гюмлук, Кюмлук; Александрополь обычно сокращали до Алекполя (ср. Константинополь, который армяне называли Полис), а Ленинакан обычно выговаривали «Леннакан». Редуцирование «и» позволяло видеть в названии города корень «len» — ширакский диалектный вариант армянского «lain» («широкий»), что ленинаканцами часто обыгрывалось в качестве шутки: «Название нашего города от слова “len", поскольку у нас и сердца широкие, и рты». За-
6 Замечание сделано по поводу названий Гюмри, см. Веселова 2003: 20.
7 Такое восприятие истории Владимир Паперный определил как один из характерных признаков «культуры-два» — особой фазы советской культуры, которая специфическим образом отразилась на градостроительстве. См. Паперный 1996: 41-60.
8 Ср. переименования как прыжок в досоветскую историю, где еще ничто не предвещало революцию: АЬга1лат1ап 2006: 45.
метим, что «широкоротость», вернее «большеротость»9, является стереотипной чертой образа гюмрийца-ленинаканца, которому приписывают остроумие, несдержанность в выражениях и хвастовство. Видимо, «большой / широкий рот» воспринимается как «необходимый атрибут» при указанных качествах (многие гюмрийские анекдоты, обыгрывая эту метафору, отсылают к указанному признаку как физическому10). «Широкое сердце» отсылает к другой стереотипной характеристике — щедрости и стремлению жить на широкую ногу. Хвастовство гюмрий-цев этнолог Арутюн Марутян связывает с традицией ремесленников нахваливать свой товар, что впоследствии, видимо, распространилось и на другие сферы, вплоть до самовосхваления11. Корни остальных признаков надо искать скорее в образах переселенцев XIX века из Карина, Карса и Баязета. Существовало представление о том, что баязетцы — жадные и грубые, каринцы — веселые и щедрые, карсцы — трудолюбивые и «любящие деньги»12. В анекдотах многие из этих качеств приписываются современным гюмрийцам без какой-либо отсылки или упоминания «их корней».
Исторически первое наименование — «Кумайри» — связывается либо с киммерийцами (VIII век до нашей эры — Азатян 1989: 23-27), либо с хурритским богом зерна (Петросян 2004). Александрополь официально был объявлен городом лишь в 1840 году, а в 1850 году стал центром Александропольского уезда Эри-ванской губернии. Название «Гюмри» как переозвученное под влиянием турецкого языка «Кумайри», бытующее среди переселенцев из городов Западной Армении (Баязета, Карса и Эрзрума), до последнего переименования (в 1991 году) практически не было официальным названием города. Получается, что в историческом ряде Кумайри - Гюмри - Александрополь «Гюмри» отсутствует или бытует неофициально наряду с Кумайри, а затем с Александрополем, поскольку переименование Кумайри в Александрополь в 1837 году императором России Николаем I в честь своей жены императрицы Александры Федоровны не имело этого посре-дующего звена13. Но в городском сознании именно «Гюмри» символизирует определенный колорит и городской уклад, сложившиеся в результате напластования трех составляющих города: местного (сельского) населения, пришлых ремесленников из западно-армянских городов с хорошими традициями каменного строительства и русского классического градостроительного мышления XIX века14.
9 Ср. реплику из КВН (1987 года) в 23 ленинаканской средней школе: «Для чего ленинакан-цу уши? Ответ: для ограничения рта».
10 Эту тему не обошел и черный юмор, который создал ряд анекдотов, как это ни страшно звучит, по поводу землетрясения. Согласно одному из них на крик «На меня панель падает», слышится совет: «Ртом лови, ртом!».
11 Этнолог Арутюн Марутян обратил мое внимание на это обстоятельство во время частной беседы.
12 См. фильм «Город мастеров».
13 Исторические реконструкции названия города см. Сехбосян 1991а; Сехбосян 1991б.
14 Полевые этнографические материалы автора (далее ПЭМ). Гюмри, 2006, из интервью с архитектором Рафаэлом Егояном. Другой архитектор Сашур Калашян кратко охарактеризо-
Это эклектичное соединение и создало феномен Пюмри в плане не только градостроительства, но и социального организма, заложившего фундамент для формирования образа традиционной городской среды. Не случайно в упомянутом фильме-трилогии о Пюмри этот период назван не Пюмри, Александрополем или Ленинаканом (хотя частично охватывает и этот период15), а «Породом мастеров», поскольку именно ремесленное население предопределило его особый образ. По словам гюмрийского этнографа Пригора Аганяна, «в Пюмри было около ста различных ремесел и несколько тысяч ремесленников, которые были объединены в ремесленные цехи»16. Образ мастера стал символом города, и городская медаль за заслуги в области искусства называется «Медалью мастера», которую вручают в день города, отмечаемый 19 октября17 (с 2001 года). Кроме того, в городе появилась улица Мастеров, где расположены дома-музеи знаменитых гюмрийцев (поэтов Аветика Исаакяна и Ованнеса Шираза, актера Мгера Мкртчяна). В Пюмри принято было к деятелям искусства обращаться «мастер» — так же, как к ремесленникам18. «Мастер» как знаток (своего ремесла) стал настолько распространенным обращением, что его удостаиваются не только ремесленники, поэты, певцы, но и разные «мастера своего дела» вплоть до водителей, парикмахеров и так далее.
В том, что в нынешнем Пюмри стал актуализироваться образ мастера, не последнюю роль сыграл и тот факт, что мэр города Вардан Пукасян — из ремесленного квартала, так называемой Слободки, которая унаследовала свое название от русского «слобода»19. Этот квартал, застроенный в основном одноэтажными частными домами, меньше всего пострадал от землетрясения и потому в первую очередь ассоциируется с понятием «старый город». Практически все наши респонденты отмечали этот квартал как место ностальгических прогулок «в поисках города без руин». По словам управляющего отделом муниципального строительства Прайра Карапетяна, эту часть города планируется полностью реконструировать. В годы правления нынешнего мэра (с 1998 года) именно образ «города мастеров» стал активно пропагандироваться, были установлены новые памятники знаменитым «мастерам» Пюмри20. Так мэр, целенаправленно реанимируя такой образ города, актуализирует часть его истории, связанную со знаменитыми «масте-
вал гражданское зодчество Пюмри как пример русского неоклассицизма (ПЭМ, Ереван, 2006).
15 Пород был переименован в Ленинакан после смерти Ленина в 1924 году.
16 Из интервью с гюмрийским этнографом Пригором Аганяном в фильме «Пород мастеров».
17 В зависимости от различных (в основном организационных) обстоятельств эту дату иногда смещают на несколько дней.
18 Армянское слово «варпет» (мастер) является сокращенным вариантом от «вардапета» (церковный сан), который в средневековье одновременно означал и ученого-теолога, и архитектора (Petrosyan 2001: 46).
19 Здесь в XIX веке проживала русская военная элита.
20 Поэту Ованнесу Ширазу, актеру Мгеру Мкртчяну (работы Ара Шираза), народным певцам (гусанам) Шераму и Дживани (работа Артуша Папояна).
рами», и восстанавливает пространство, которое идентифицируется как место жительства мастеров-ремесленников, обыгрывая и соединяя два типа гюмрий-ских персонажей.
В 1990-х годах на волне национального движения, повлекшего за собой замену советских названий армянскими досоветскими аналогами, решением городского совета Ленинакан был переименован в Кумайри. Но неблагозвучность этого названия (в частности, наличие в его составе qu — «твою», mair — «мать», воспринимаемых как ругательство) (Abrahamian 2006) и якобы трудность склонения формы «кумайриец» привели к тому, что вопрос был решен референдумом в сентябре 1991 года в пользу «Помри». Таким образом, после землетрясения город пережил на уровне названий цикличный повтор своей истории: Кумайри — Гюмри, где снова столкнулись официальная и народная версии названия города, но зарождающаяся демократия (в виде референдума) решила спор в пользу по-следней21.
В работах авангардистов во время первой биеннале множество акций были посвящены экзистенциальному переживанию того или иного исторического образа города. Так, если в некоторых работах Александрополь был городом, который все еще можно посетить (ср. «Визит в Александрополь» Сергея Параджанова, кураторы: Завен Саргсян, Карен Микаэлян) или приукрасить (ср. акцию Мамука Цецхладзе «Александрополь»), то Ленинакан во время акции Ованнеса Маргаряна «180 воздушных шаров на пьедестале» стал символом отсутствия, пустого места, выраженным воздушными шарами, которые были установлены на месте памятника Ленину22. Здесь был расположен горком Ленинакана, и площадь воспринималась как идеологический центр города. Вообще судьба этого памятника, можно сказать, стала мистериальной инсталляцией самого города. Когда после провозглашения независимости во многих бывших республиках СССР стали убирать памятники советской эпохи (прежде всего памятник Ленину)23, в разрушенном Гюмри, где было не до демонтажа памятника24, его решили буквально прикрыть до лучших времен. Ленинакан после землетрясения был заполнен домиками — временным жильем для пострадавших от бедствия, и на памятник также надели деревянное сооружение, напоминающее домик. Домики наряду с руинами для гюмрийцев стали символом землетрясения. Об этом свидетельствуют, например, и описания разрушенного города в сочинениях учеников25, где домик и руины
21 Историю переименования Кумайри в Гюмри Левон Абрамян рассматривает в рамках анализа дискурса об армянской идентичности, считая, что здесь столкнулись парадигмы «древности» и «традиционности» города (АЬгаІлатіап 2006: 45-46).
22 Памятник работы Сергея Меркурова был установлен в 1954 году.
23 О демонтаже памятника Ленину в Ереване, который вылился в ритуал, см. Абрамян 2003.
24 Ср.: «По слухам, в которые до сих пор верят, он до этого уже один раз был низвергнут — подземными толчками 7 декабря 1988 года, но был за один день вновь водружен на постамент» (Абрамян, рукопись).
25 Для изучения восприятия города у поколения, не знавшего спитакское землетрясение, в старших классах трех школ: гюмрийских 4-й, 10-й и ахурянской 1-й средней школы, —
упоминаются через запятую, и концепция восстановления города, согласно которой «город можно считать восстановленным только тогда, когда последний житель покинет домик»26. Статуя человеку, имя которого город носил во время землетрясения, «оказавшись» в домике, отчасти удостоилась судьбы «согоро-жан». Неисправимые остряки-гюмрийцы по этому поводу сердито шутили: «И даже здесь он получил жилье вне очереди!» После того как памятник все же был демонтирован, пустующий пьедестал в центре города стал ассоциироваться с руинами (ср. «руины советской идеологии»). Не удивительно, что богопочитающий мэр города решил символ советской идеологии заменить новым, постсоветским. Такой идеологией для него стало христианство27, поэтому место Ленина заняла статуя святой Богородицы (работа Артуша Папояна). Однако католикос28, видимо, усмотревший в такой замене профанацию святого персонажа, не согласился с этим проектом. Последовало «исправление» памятника: со статуи убрали нимб, и Богородица преобразилась в обычную женщину на фоне христианского символа — креста, а памятник соответственно был переименован в «Армянку».
Если замена статуи Ленина воздушными шарами на биеннале 1998 года — это отчасти попытка «отменить» Ленинакан (советскую историю города, включая период землетрясения), то фотоакция Карена Азизяна «Алекполь-Пюмри. Явление» действительно явила старый город на стене зала во время торжественного закрытия первой биеннале. Автор, проводя губкой по белой фотобумаге (особой техникой, проэкспонированной в Англии), на глазах зрителей стал проявлять старую фотографию — широкую городскую панораму Алекполя-Пюмри. Так было визуализировано выражение «Ленинакан ушел, Пюмри остался», подразумевающее, что во время землетрясения в основном рухнули дома, возведенные в советский период (период «Ленинакана»), а досоветские постройки выстояли.
Что касается нового памятника «Армянка», то он не «приживается» на этом месте. У опрошенных мною гюмрийцев не возникает никаких ассоциаций между
были проведены сочинения на тему «Что я знаю о землетрясении 1988 года». Тем же школьникам было задано домашнее задание — написать сочинение на близкую тему «Что случилось 7 декабря 1988 года» для выявления различий семейного дискурса землетрясения и его восприятия непосредственно у детей. Пользуясь возможностью, хочу выразить глубокую благодарность дирекции и преподавательскому составу указанных школ за оказанное содействие.
26 Из беседы с мэром Пюмри Варданом Пукасяном в фильме «Пород надежды» (2003). Эта же идея звучала во многих интервью с прохожими в Пюмри и Ереване в телерепортажах по поводу 18-летней годовщины землетрясения 7 декабря 2006 года.
27 Кстати, и в Ереване место памятника Ленину в 2001 году занял огромный крест, который водрузили по поводу празднования 1700-летия принятия в Армении христианства, но в Ереване изначально было решено, что замена памятника крестом временная. Затем место креста на ереванской площади занял рекламный щит, который впоследствии также убрали. Споры о том, нужно ли на центральной ереванской площади устанавливать какой-либо памятник и кому, все еще продолжаются.
28 Католикос — титул патриархов Армянской апостольской церкви.
образом Богородицы или Армянки с площадью Независимости. Памятник, занявший центральное место на этой площади после установления государственной независимости Армении, идеологически (содержательно) «зависает» в окружении появившихся здесь вузов (Академии искусства, университета «Прогресс», колледжа и университета имени Анания Ширакаци). Почти все мои информанты отмечали, что «памятник не на месте». Наименования площади и памятника, установленного там же, обычно бывают если не идентичными, то хотя бы созвучными, поскольку планировка площадей уже на стадии проектирования обычно предполагает установку того или иного памятника. Изменение государственной доктрины подвергает пересмотру в первую очередь идеологически нагруженные центры, каковыми чаще и являются городские площади. Связь площадь-памятник настолько нерушима, что, например, в Ереване переименование площади имени революционера Спандаряна в честь идеолога-националиста Гарегина Нжде неожиданно повлекло за собой «народное переименование» памятника Спандаряна в памятник Гарегина Нжде. Молодое поколение или новоприезжие, не знающие Ереван до независимости, часто путают героев-современников, которые могли носить похожий наряд29.
Постсоветская административная перестройка города создала такую систему управления, что архитектура во многом начинает определяться личным вкусом его мэра. Если коротко определить современный архитектурный стиль Гюмри, то его можно обозначить как «лужковский стиль»30. На персону своего московского коллеги мэр Гюмри часто ориентируется, вплоть до личного имиджа (например, ходит в знаменитой «лужковской кепке»). Одно из качеств стиля московского мэра, сочетание монументализма и реализма, предопределило выбор мэрами «любимых скульпторов», работающих в таком жанре. В случае Юрия Лужкова в «любимцы» попал Зураб Церетели, а в случае гюмрийского мэра Вардана Гукасяна — Артуш Папоян31.
Чем дальше в историю отходит «история Ленинакана», тем он дороже становится для его горожан, особенно для той части, молодость которой проходила именно в советском городе. Пространство поселения становится частью личных воспоминаний, и происходит переоценка его значимости в контексте «общей истории города». В результате «Ленинакан» достаточно успешно начинает конкурировать с «Гюмри», наряду с этим слышатся и голоса, ратующие за «Алекполь», поскольку «алекпольцами» называли себя многие старые жители города, используя
29 Еще одним примером «трансформации» советского памятника в национальный можно считать появление в Пюмри на месте комсомольского колосса арки Багратидов как дани исторической (культурной) памяти региона. (Территория Ширакского марза входила в феодальное царство династии Багратидов, лев с герба которых и вошел в новый герб Пюмри.) Так в концепции возрождения Пюмри появилась тема «сильного государства» со своим князем, которого в современном городе «замещает» персона мэра.
30 О лужковском стиле см. например: Паперный 2004: 153-155, 159.
31 Он является автором «Армянки», установленной на месте памятника Ленину, а также скульптурного ансамбля, посвященного гюмрийским музыкантам Шераму и Дживани.
одновременно с «Пюмри» сокращенный вариант официального названия — Алек-сандрополя32.
Пользуясь терминологией Яна Ассмана (Ассман 2004: 50-59), можно сказать, что Кумайри является отголоском культурной памяти33, который в данном случае не выдерживает конкуренции с памятью коммуникативной34 — «Алекполем», «Пюмри», «Ленинаканом», о которых «вживую» рассказывали если не отцы, то деды. Предпочтение того или иного названия города чаще предопределяется тем, какое из имеющихся «личных» воспоминаний является наиболее важным в том или ином случае: собственная биография (молодые годы, совпадающие с «Ленинаканом»), биография родителей («Пюмри», «Алекполь») или «культурные знания». Фактически за «Кумайри» ратовали в основном те, у кого не было активной коммуникативной памяти, связанной с этим городом (или по каким-то причинам, например профессиональным, она уступала памяти культурной). Таковыми, скорее всего, являлись интеллигенция (особенно историки) и та часть горожан, которая переехала в этот город, видимо, не раньше «периода Ленинакана».
Наименования города не только отражают этапы исторических изменений, но и, олицетворяя эти периоды, воспринимаются как самодостаточные образы, которые иногда отражаются друг в друге (совпадают), а иногда соревнуются, пытаясь занять наиболее почетный пьедестал на иерархической шкале городов.
ПЕРЕМЕЩЕНИЯ ГЮМРИ ПО ИЕРАРХИЧЕСКОЙ ШКАЛЕ ГОРОДОВ
Владимир Паперный как одно из свойств тоталитарной культуры выделил ранжирование городов в некой иерархической системе, где место на вертикальной оси определяло возможности города и отчасти права его граждан: «То, что можно было Москве, нельзя было Ленинграду, а то, что можно было Москве и Ленинграду, нельзя было всем остальным городам» (Паперный 1996: 108). Вероятно, подобные сложные отношения (центра и провинции / периферии) в той или иной степени присущи многим поселениям. Однако возможность передвижения по иерархической лестнице всегда порождала соревновательность между городами, стоящими на соседних ступенях (между первым и вторым, вторым и третьим).
В советский период ленинаканцы никогда не упускали возможности отметить, что живут во втором городе республики. «Второй город» стал атрибутом
32 Автор выражает глубокую благодарность Центру урбанистических исследований и особенно его директору Ашоту Мирзояну как за предоставление результатов исследования, посвященного данному вопросу, так и за содержательную беседу.
33 Согласно Яну Ассману, «культурная память направлена на фиксированные моменты в прошлом. В ней прошлое также не может сохраняться как таковое. Прошлое скорее сворачивается здесь в символические фигуры, к которым прикрепляется воспоминание» (Ассман 2004: 54).
34 «Коммуникативная память охватывает воспоминания, которые связаны с недавним прошлым. Это те воспоминания, которые человек разделяет со своими современниками. Типичный случай — память поколения. Ее группа приобретает исторически. Эта память возникает во времени и проходит вместе с ним, точнее, со своими носителями» (Ассман 2004: 52-53).
и почти вторым названием. Эта ступень в иерархии была очень важной для гюм-рийцев. С одной стороны, такое положение Ленинакана-Пюмри приближало его к Еревану — городу с миллионным населением35, который как столица был не только первым среди близких по масштабам вторых и третьих, но и на порядок выше36. С другой стороны, в этом качестве Ленинакан был сопоставим с прочими «вторыми городами» СССР и в первую очередь с Ленинградом, ставшим «эталонным вторым городом». Ленинград в таких случаях начинал играть роль матери, которая рождает подобных ей детей, а роль «пуповины» или преемственности в случае Ленинакана выполнил перенос вечного огня из Ленинграда в город-дитя37: «В центре площади горит вечный огонь. Его доставили сюда, в Ленинакан, 9-го декабря 1963 года от неугасимого огня памятника вечной славы жертвам революции, установленного на Марсовом поле в Ленинграде» (Азатян 1989: 127).
Отождествление своего города с Ленинградом у ленинаканцев строилось и в другой, неофициальной, системе, где «традиционно-урбанистический, интеллигентный» город Ленинград противопоставлялся «большой деревне» Москве, а город ремесел и искусства Пюмри38 — сельскому (глиняному) Еревану. Сопоставление Пюмри (Ленинакана) с Ленинградом не ограничивалось советской эпохой. У «вторых» синхронизировалась и история: Петроград (Санкт-Петербург) когда-то был впереди Москвы, был столицей, точно так же, как место Пюмри в историческом прошлом должно было быть выше Еревана. Это соревнование в пользу Пюмри в городском дискурсе встречается по поводу двух исторических эпох: периода Урарту и XIX века. Обнаруженная на скале близ села Ваграмаберд Ахурян-ского района клинописная надпись Урартского царя Аргишти I гласит: «Величием бога Халди завоевал город Ирдануни до страны Ишкикулу»39. Эту надпись гюмрий-ский ученый комментирует как паспорт города Пюмри и добавляет: «Если тот же урартский царь Аргишти I дал Еревану свидетельство о рождении, я имею в виду его клинописную запись об основании Эребуни, то нам он вручил паспорт, по-
35 Эта характеристика имела и практические выгоды, например, миллионное население было необходимым рубежом для строительства метро. Население же Ленинакана накануне землетрясения было около 230 000 человек.
36 Из трехмиллионного населения республики в 1980-х годах полтора миллиона проживало в Ереване.
37 Ср. со славянской традицией возжигания очага нового дома огнем из очага старого или армянской традицией переноса золы из очага дома невесты в очаг дома жениха в знак установления родства между ними.
38 Ср. мнение о Гюмри директора гюмрийского драматического театра Андраника Гамчяна: «Гюмри был эталонным городом, поскольку имел ремесла высокого уровня. А там, где есть хорошее ремесло, не может не быть хорошего искусства. И, наоборот, там, где есть хорошее искусство, не может не быть Ремесла» — цитата из фильма Арпине Тамразян и Тиграна Барсегяна «Гюмри: старый и новый», снятого телестудией «Цайг».
39 «Город Ирдануни идентифицируется как Кумайри. В Урартский период край, расположенный в окрестностях города, назывался Эриах (или Эриаини)» (www.newarmenia.net/ru_gy-umri_main.html, просмотрено 14 июня 2006 года); см. также интервью с историком Саргисом Петросяном в фильме «Кумайри» Сатеник Кахзванцян.
скольку его запись свидетельствует о том, что город существовал уже до того, как он был завоеван»40.
«К концу XIX века город населяли 32 тысячи жителей. После Тифлиса и Баку Александрополь считался третьим, по величине и значению, торговым и культурным центром Закавказья» (Азатян 1989: 29). Как видим, здесь Александрополь объявлен третьим городом. Приведенная градация — одна из излюбленных в городском дискурсе гюмрийцев, она не только повторяется в туристических путеводителях, но и озвучивается в упомянутом фильме «Пород мастеров». Третьим Пюмри предстает и в некоторых анекдотах: «У гюмрийца спрашивают, сколько есть в мире городов. Ну, — отвечает он, — это Париж, Ленинград и Пюмри». Конечно, в такой градации город передвигается по иерархической лестнице на третье место, но не вниз, а вверх — на порядок выше, в ряд столиц41 (Париж, Тбилиси, Баку)42, которые в свою очередь как бы рассчитались на первый, второй, третий... И в этом ряду нет Еревана, впрочем, как и Москвы, — города-соперники остались на другой плоскости.
Возможно, отчасти соперничеством с Ереваном или желанием быть первым можно объяснить постоянное стремление гюмрийцев видеть в своем городе некий центр чего-нибудь, неважно чего43. Центр, который является обязательным признаком столиц, в советском дискурсе приобрел значение также абсолютного хозяина, координатора, управляющего ситуацией и ресурсами. Многие планировщики города именно с этой точки зрения стремятся «закрепить» центральное положение Пюмри:
Если Пюмри умело управлять, то он может стать индустриальным и туристическим региональным центром. Регион может охватить соседние с Пюмри области не только в Армении, но и в Турции, Прузии, Иране. Он может стать ведущим городом, который возьмет под свое влияние этот регион. Если он не выступит с инициативой взять на себя такую функцию, то это сделает какой-нибудь другой город, и Пюмри может оказаться вне игры44.
Даже вопрос о новом генеральном плане стал предметом соревнования между Пюмри и Ереваном. Пюмрийский мэр стремился во что бы то ни стало сделать город первым среди остальных городов Армении и раньше Еревана утвердить новый генплан города. Пенплан Пюмри действительно был готов раньше генплана
40 Цитата из беседы с Саргисом Петросяном в фильме «Кумайри» Сатеник Кахзванцян.
41 Ср. выражение из школьного сочинения десятиклассника гюмрийской средней школы: «За несколько минут была полностью разрушена вторая столица Армении» (ПЭМ. Гюмри, 2006).
42 Ср. цитату из беседы с мэром города Варданом Гукасяном в фильме «Гюмри: старый и новый»: «Все было в нашем городе. Был такой черный рынок, что к нам съезжались из Тбилиси и Баку, во всех областях наш город был передовым».
43 Еще раз отмечу, что по всему миру многие (если не все) города находятся в определенной конкуренции со столицей или друг с другом, и стремление видеть центр в своем поселении — достаточно распространенная модель. Однако в случае Гюмри данный дискурс действительно чрезвычайно активен по сравнению с общественным дискурсом других армянских городов, по крайней мере, согласно тем материалам, с которыми мне удалось ознакомиться.
44 Комментарий автора нового генплана Гюмри Сашура Калашяна (ПЭМ. Ереван, 2006).
Еревана, но утвердили его после столичного проекта45. Однако мэру второго города фактическое первенство в наличии генплана46 кажется настолько важным, что в нескольких своих интервью, он, как бы между прочим, отмечает, что первым был сделан генплан Пюмри47. Утверждение генплана для Пюмри помимо функциональной ценности документа, видимо, имеет определенное символическое значение, поскольку письменно подтверждает надежду на «восстановление». Видимо, поэтому все генеральные планы города воспринимались как некие исторические вехи и отдельно отмечались в хронологии важнейших событий Пюмри48. А во время биеннале 1998 года экспозиция Арарата Саргсяна представила старый генплан, на котором были выделены три участка под условными названиями «вчера», «сегодня», «завтра». Таким образом карта-план становится символической основой для создания «художественного пространства», объединившего прошлое, настоящее и будущее, с одной стороны, а с другой — условно распределившего между временными вехами физическое пространство города.
Когда в 1988 году в Ереване был введен комендантский час, на митинге в Лени-накане объявили, что центр Карабахского движения перемещается из столицы в «отцовский» город. На армянском языке столица буквально означает «материнский город» (mairaqaghaq — «мать-город»), а Ленинакан горожане любят называть «отцовским городом» (hairaqaghaq — «отец-город»). Стоит вспомнить, что подобное распределение «семейных ролей» встречается и в русской «городской» мифологии: «Москва-матушка», «Петербург-батюшка» (Топоров 1987: 132). «Отец» или маскулинность для традиционного (патриархального) общества, как известно, является более ценной категорией49. В этом смысле Ленинакан снова вырывается вперед, взяв на себя роль отца государства. Кстати, к этому каламбуру любит часто прибегать и нынешний мэр Пюмри, даже предложивший «в целях децентрализации республики несколько министерств перенести в Пюмри как в hairaqaghaq [отцовский город]»50. То, что Пюмри является «городом-отцом», не раз отмечалось и во
45 Об этом соперничестве в интервью говорит архитектор Рафаэл Егоян (ПЭМ. Гюмри, 2006).
46 Этот документ, состоящий из трех альбомов, по словам автора, Сашура Калашяна, должен быть доступен всем, но на деле далеко не все желающие имели возможность подержать генплан в руках. В октябре 2006 года по инициативе одного из работников мэрии большая карта нового генплана была повешена на стене кабинета главного художника города. Генпланом города в 2007-2008 годах особенно заинтересовались экологические общественные организации Гюмри, которым этот документ был нужен для прослеживания изменений зеленых участков, однако, насколько мне известно, им так и не удалось его получить именно от муниципалитета.
47 В последний раз мэр этот факт упомянул во время вечернего интервью телеканалу «Шант»
7 декабря 2006 года.
48 Ср. Варданян 2006: 208. См. также интервью с архитектором Рафаэл Егояном (ПЭМ. Гюмри, 2006).
49 В качестве доказательства маскулинности Гюмри один из его поэтов приводил примеры высоких достижений ленинаканцев-гюмрийцев в таких мужских видах спорта, как тяжелая атлетика (с отсылкой на штангиста-чемпиона Олимпийских игр гюмрийца Юрия Варданяна) и бокс (Передача телестудии ГАЛА, 7 декабря 2006 года).
50 Цитата по фильму «Город надежды» (2003 год) Сатеник Кахзванцян, фильм сделан по заказу мэра.
время репортажей 7 декабря по поводу годовщин землетрясения. Причем за последние несколько лет, после того как это определение прозвучало из уст гюмрий-ского мэра, оно стало еще одним нарицательным названием города и отчасти вошло в официальный дискурс, перекочевав из дискурса площадного.
Претензия Пюмри на «центр», на первое место среди других подобных городов время от времени дает о себе знать, перестраивая мир по разным принципам так, чтобы город занял лидирующее положение. Нескромность, стереотипная черта образа гюмрийца, наилучшим образом иллюстрируется заявкой на роль столицы культуры для стран СНП51. Другая неожиданная ипостась лидирующего положения Пюмри появляется в диалоге Вардана Джалояна с Вазгеном Пахлаву-ни-Тадевосяном, где Пюмрийской биеннале предлагается создать некое интернациональное содружество разрушенных городов: Прозный, города в Сербии, Боснии, Косово, Афганистане и разрушенные землетрясением города Турции. Видя в разрушенном городе живую метафору постмодернизма, который, отказавшись от канона, живет на руинах искусства, авторы предлагают Пюмри взять на себя роль координатора проведения подобных мероприятий, пока какой-нибудь город не перехватил инициативы (Пахлавуни-Тадевосян и Джалоян 2003: 4). Мы уже встречались с опасением «перехвата инициативы» на роль центра. Создается впечатление, что Пюмри одержим страхом потери потенциального места очередного центра в «мире городов». Лучше всего ощущение своего центрального положения, иронизируя, определили сами гюмрийцы: «Мы знали, что мы — центр, но не думали, что, более того, эпицентр».
На новом гербе города, принятом 29 марта 2001 года, изображен строительный отвес (для определения вертикальности кладки стен), выходящий из центральной точки церкви, а его гиря уходит глубоко под центр — в «эпицентр». Не думаю, что идею именно эпицентра хотел выразить автор герба, Лева Пукасян, но в таком исполнении отвес действительно может читаться как ребус «эпицентра». Сходным образом отвес использован и в логотипе республиканской конференции «Исследования культурно-исторического наследия Ширака», проводимой в Пюмри раз в два года с 1996 года (автор логотипа — Ваан Топчян). Итак, каким бы центром / эпицентром ни был Пюмри, для его жителей он представляет собой «реальную» точку отсчета мира. Ср. шуточные стихи гюмрийского поэта-любителя:
В Нью-Йорке я ел, А в Лондоне пил,
И двор за двором Москву познавал.
Центр мира — Ленинакан.
Прошагал весь путь:
Париж-Сингапур. Прошел и Урал,
Ловил рыбу в Байкале не раз,
Океана Тихого видал берега.
Но в Ленинакане понимаю тотчас,
Что и Чикаго — лишь деревня пред нас. И если мне скажут: «У них Эрмитаж»,
Я им в ответ: «А у нас — Трикотаж».
И если начнут воспевать их метро,
— Так, сукин ты сын, а как же депо?..
(Царукян 2006: 669-670. Перевод мой. — Г.Ш.)
51 См. Гюмрийский центр современного искусства и Фонд развития Гюмри 2003: 41-43.
Если опустить иронию и амбициозные заявления людей искусства, то, конечно, землетрясение не только разрушило город, но и серьезно поколебало его позиции. Ощущение центра сохранялось и даже усилилось в первое после катастрофы время. Пород действительно стал центром человеческой солидарности, сочувствия и благотворительности. Такую трактовку понятия «эпицентр» мы находим, например, в советских репортажах ТАСС: «Эпицентр разрушительного землетрясения стал в эти дни поистине эпицентром людской заботы, деятельного сострадания и ответственности» (ТАСС 1990: 19, ср. также «стал символом милосердия» — Зулумян 2006).
Сегодня школьники на уроках истории заучивают, сколько стран оказали помощь Армении в эти страшные дни. И, видимо, хорошо заучивают, поскольку в 90% школьных сочинений, конкурс которых я специально провела в трех школах, было указано, что городу оказали помощь 113 стран. Это также означает, что сведения многими учениками почерпнуты не столько из домашних рассказов, сколько из учебников, где информация о землетрясении сводится в основном к статистическим данным о потерях и масштабах гуманитарной помощи. Многие школьники старательно перечисляли первых лиц государств, посетивших Пюмри в эти дни, оценивая их внимание не меньше, чем оказанную этими странами материальную помощь.
Вопреки ожиданиям и обещаниям отстроить город за два года52 начались тяжелые будни53, которые совпали с экономическим54 и энергетическим кризисом. Как определил председатель горсовета Пюмри Карлен Амбарцумян, «город пережил два землетрясения: природное и экономическое»55. Второе оказалось не менее тяжелым: город покинуло гораздо больше людей, чем он потерял во время землетрясения или эмиграции в первые три года после трагедии56.
52 Обещание отстроить Ленинакан за два года было сделано Михаилом Порбачевым: «Кстати, Н.И. Рыжков пригласил сюда два дня назад представителей всех республик, и они взялись, причем это их предложение, за два года все восстановить» (из интервью М.С. Порба-чева корреспондентам центрального телевидения и телевидения Армении 1990: 26).
53 Ср. замечание иностранца, посетившего Пюмри через 17 лет после землетрясения: «Хорошо знакомо то, что происходит после масштабных стихийных бедствий. Неделя-другая душераздирающих кадров на экранах телевизоров и призывов об оказании помощи, всплеск международной и местной щедрости, десяток репортажей полгода спустя и немного больше в первую годовщину трагедии. А затем забвение. Подвергшиеся удару стихии люди пытаются встать на ноги, в основном опираясь на собственные силы. Ленинакан, который вновь обрел свое досоветское название Пюмри, ничем не отличается в этом плане от других мест» (Стил 2005).
54 «Для восстановления нашего города в этом году необходимо было около 2,5 миллиардов рублей, однако нам выделили всего 656,5 миллионов рублей, да и те в кредит» (Выступление председателя горсовета К. Амбарцумяна, 1991).
55 Из фильма Сатеник Кахзванцян «Пород надежды» (2003 г.).
56 За 1988-1991 годы из зоны бедствия эмигрировало 177 117 человек, но одновременно наблюдалась и возвратная миграция, соответственно эмиграция за этот период составляла 50,2%, а иммиграция — 49,8%. Тогда как за 1992-1994 годы эмиграция составила 61,9%, а иммиграция — 38,1%, а за 1995-2002 годы соответственно 66,1% и 33,9% (Пабриелян 2004: 93).
Зазвучала фраза о потерянном городе. Он стал игнорироваться новыми республиканскими властями, что было обусловлено войной, блокадой и тяжелым состоянием страны в целом. Жители разрушенного города, которые еще недавно находились в центре мирового внимания и теперь оказались вне всякого внимания, были не только обижены, они не видели никакого просвета. Именно тогда город «пошел по наклонной». Люди стали сравнивать Пюмри с третьим городом Ванадзором (бывший Кировакан), причем в пользу последнего57. В иерархии городов Пюмри, как мы видели, перемещается не шаг за шагом, а прыжками, но на этот раз не вверх, а вниз: горожане стали сравнивать свой город с селом58 (ср. иерархический ряд: столица — город — деревня). А в тех немногих случаях, когда гюмрийцы сравнивают свой город с Ереваном, они указывают на несопоставимость масштаба: «Все теперь принадлежит Еревану и ереванцам. Есть масштаб один к одному, сейчас масштаб Ленинакана по сравнению с Ереваном 1:1 000 000. Сейчас у нас настолько мелкий масштаб, что нельзя даже сравнивать. Кто такой мэр, кто сейчас принимает его во внимание, о каком городе можно говорить, когда 95% принадлежат Еревану и лишь 5% — нам и все?!» (Шагоян 2003: 179). Вот еще одно мнение: «Во что превратили Ленинакан? В город второго сорта. Относятся настолько плохо, что даже марзпета [губернатора края. — Г.Ш.] назначают из Еревана. Это что же, значит, в Ленинакане нет людей? Нет таких умников, как нынешний марзпет или как инспектор милиции, как инспектор ПАИ, как заведующий таможней, как заведующий социальным отделом?»59. А гюмриец Вардгес Амбарцумян, противопоставляя свой город миру, опять возвращается к концепции центра, но на этот раз свергнутого, карнавально опрокинутого: «Раньше, когда Пюмри был благополучен, мир был в руинах, теперь мир благополучен, а Пюмри — в руи-
нах»60.
Видимо, такое восприятие городов в иерархической системе, но уже ереванцами, стало причиной того, что 33-36-метровые металлические конструкции, которые сначала предназначались для строительства в Пюмри кольцевой дороги61, были перевезены в столицу и использованы для возведения ереванского Давта-шенского моста62. Как видим, положение «первого» действительно означает его приоритетность при удовлетворении материальных нужд. Эта ситуация снова
57 Ср.: «У этого города будущего нет. Ванадзор сейчас гораздо лучше Ленинакана, и в Ереване тоже хорошо» (см. Варданян 2003: 156).
58 Ср.: «Ленинакан — большое село, он больше не оставляет впечатления города. Выше города муниципалитет стал раздавать земли для обработки, многие взяли, картошку копают, семена дали, но есть проблема с поливом» (Варданян 2003: 157).
59 Там же.
60 Цитата по фильму «Пюмри: старый и новый».
61 Разработка кольцевой дороги в срочном порядке в первые дни после землетрясения была сделана московским институтом «Пипрогор» (Посударственный институт проектирования городов) по заказу института «Ереванпроект». Значение этой дороги для Пюмри оценивается настолько высоко, что она включена в новый генплан города.
62 ПЭМ. Пюмри-2006; Ереван-2006.
напоминает «Культуру-Два» Владимира Паперного: «Влас Чубарь, выступая в 1937 году на съезде архитекторов (незадолго до ареста), говорил о недопустимости переноса московских приемов в города более низкого ранга» (Паперный 1996: 108). Для страны, переживающей экономический кризис и имеющей возможность построить только один из двух мостов, важных для развития соответственно Еревана и Помри, «естественно», приоритет получает столичный мост, пусть даже за счет второго города.
С точки зрения республиканских властей, в сложившихся условиях удержание второго места за Пюмри — это обретение им потерянных позиций и в этом смысле почти равнозначно его восстановлению. Именно эту идею, по всей видимости, хотел передать гюмрийцам президент Роберт Кочарян во время предвыборного митинга в Пюмри: «Нашим Вторым городом был Пюмри и Вторым городом является сегодня! (апплодисменты)»63.
«Мир городов» помимо иерархической структуры имеет также некую горизонтальную протяженность, где города не соревнуются, а сопоставляются по «сходству». Образ города становится более узнаваемым, если найти смежные, похожие на него города. В гюмрийском дискурсе упоминаются три города, с которыми второй город себя сверяет, находя общие черты.
С первым сопоставлением — Ленинград — Ленинакан — мы уже знакомы: оно позволяет видеть в Пюмри город искусства и некий «центр духовности». Даже новые здания, построенные после землетрясения, сверяются с питерскими. Так, очередной торговый центр с достаточно вычурной архитектурой тут же был окрещен «Эрмитажем».
Второй город-«побратим» — это Карс64, напоминающий старый Пюмри своей архитектурой и населением. Этот город иногда называют городом-близнецом Пюмри, и «если человеку заранее не сказать, в каком он городе, то тот никогда и не поймет, что гуляет не в Пюмри, а в Карсе. Даже сегодня там такие же дома, такие же армянские вывески на них»65. «Пюмри в начале XIX века называли «маленьким Карсом»66. Сравнение с Карсом — это выделение образа старого «традиционного» Пюмри, отчасти сохранившегося в его ремесленном микрорайоне Слободка.
Третий образ, который то и дело появляется рядом с Пюмри, — это Ани, древнеармянский город (V-XVI века, ныне на территории Турции), один из наиболее развитых средневековых городов Армении, столица царства Багратидов (в XXI веках), впоследствии полностью опустевший и превратившийся в величественные руины, которые туристы часто рассматривают в бинокль с пограничного гюм-рийского поста. Архитектура Ани иногда противопоставлялась Пюмри67, облик
63 Цитата из фильма «Пород надежды».
64 Ныне на территории Турции.
65 ПЭМ. Пюмри, 2006; см. также ПЭМ, Ереван, 2006.
66 Из фильма «Пород мастеров».
67 Ср.: «Конечно, архитектура Пюмри — это не Ани. Ани — это город с традициями средневековой армянской архитектуры, ничего подобного в Пюмри ты не найдешь» (из беседы
с одним из архитекторов в Пюмри).
которого был лишен средневекового величия. Обнаруженный археологами средневековый культурный слой Кумайри изучен слабо, поскольку, несмотря на все возражения ученых, в советское время здесь стали возводить туристический комплекс (после землетрясения здание было подорвано в целях демонтажа68).
Культурный слой, соответствующий Анийскому периоду69, был безвозвратно утерян, и у ленинаканцев так и не сложилось чувство родства с этим городом, хотя осознание его величия было всегда. Не случайно в новом гербе города верхний щит (по законам геральдики указывающий на то, «что герб принадлежит младшей ветви данного рода» — Похлебкин 2004: 109) занимает лев с анийского герба. Так, ставший символом города храм Всеспасителя (кстати, также включенный в новый герб Пюмри) был построен самоучкой по образцу Анийского храма Като-гике на деньги горожан, ремесленных цехов в 1859-1873 годах. Легенда гласит, что мастер каждое утро садился в повозку и ехал в Ани, делал замеры и, вернувшись в Пюмри, застраивал соответствующую часть храма. В конечном счете было построено одно из наиболее высоких архитектурных сооружений Армении того периода (46 м)70 с довольно смелыми пролетами. Приехавшие для экспертизы петербургские архитекторы, узнав, что такой храм построен мастером-самоучкой, не решились войти в здание. Поэтому, хотя строительство было окончено в 1871 году, храм освятили спустя только два года, после того как английский специалист дал разрешение на его эксплуатацию71. Храм, сделанный по модели Анийского и дважды разрушенный землетрясениями (в 1926 и 1988 годах), по иронии судьбы как бы воссоздает образ разрушенного Ани в центре Пюмри.
Именно эта церковь стала символом города, заняв законное место на гербе. Произошло это, видимо, потому что, во-первых, построена она на пожертвования горожан, во-вторых, однажды она уже пострадала во время землетрясения (в 1926 году) и была реконструирована в советское время, что само по себе было редким явлением. И, наконец, что наиболее важно, она изначально была задумана как предмет гордости, претендуя на позицию «самой-самой». Между тем, будучи самым высоким сооружением в регионе, этот храм, по мнению экспертов, не представлял собой особой архитектурной ценности, поскольку был построен с ошибками, неизбежными для строителя-самоучки. Он не включен в список архитектурных памятников, подлежащих охране государством72. Но его восстановление для гюмрийцев и особенно для мэра73 стало не только делом чести, но и символом
68 По словам заведующего отделом строительства Прайра Карапетяна, решением муниципалитета на территории Ботанического сада, где была расположена туристическая база, сейчас будут вестись археологические исследования в целях выявления остатков церкви и ее реконструкции.
69 Было обнаружено множество керамических образцов анийской культуры.
70 Из фильма «Пород мастеров».
71 Там же.
72 Из интервью с архитектором Сашуром Калашяном (ПЭМ. Ереван, 2006).
73 Мэр Пюмри Вардан Пукасян, трижды переизбиравшийся на эту должность, начал свою предвыборную кампанию лозунгом «надежда, любовь и вера» (в армянском языке приня-
возрождения Пюмри. По словам мэра, «лишь в тот день, когда храм Аменапркич будет восстановлен, можно считать Пюмри восстановленным»74.
В дискуссии, которая развернулась вокруг концепции восстановления этого памятника, были озвучены практически все подходы относительно восстановительных работ в Пюмри. Были рассмотрены почти все известные обществам охраны памятников тактики сохранения исторического окружения, которые «обычно рассматривают ряд ступеней — от минимального до максимального вмешательства: от сохранения через консервацию и реставрацию к реконструкции и перемещению на новое место вплоть до создания новодела» (Линч 1982: 144). Применительно к Аменапркичу обсуждались разные варианты тактик: 1) разрушить до конца и расчистить территорию; 2) достроить сохранившиеся части камнем другого цвета так, чтобы был виден не только шов новостройки, но вся дополненная часть; 3) «разрушенную часть храма вместе с куполом предлагалось достроить в виде каркаса со стеклами, т.е. храм достраивался “прозрачно", храня призрачную память о своем прошлом» (Абрамян 2003); 4) восстановление прежнего вида храма с минимальными технически необходимыми изменениями (например, из-за железобетонной прокладки стены храма должны были слегка утолщиться, что несколько меняло внутреннее пространство здания). Победила концепция реанимации, возврата к жизни функционирующей, а не превращение руин в «естественный» памятник о землетрясении (второй и третий варианты75), в чем был бы очевиден подход эстетизации преходящего76, присущий, например, японской культуре. «Руины, словно возвращающиеся обратно в землю, ценятся повсеместно за эмоциональные оттенки, порождаемые их видом... Но в самой основе эмоционального удовлетворения лежит обостренное чувство течения времени» (Линч 1982: 152). Однако у города, так близко соприкоснувшегося со смертью, были «свои счеты» со временем и быстротечностью жизни, поэтому Пюмри старался не консервировать «гибель», а реанимировать «жизнь». Выбор реставрационного подхода к судьбе храма был обусловлен именно таким отношением к разрушенной архитектуре, отношением к живому человеку:
После землетрясения во время заседаний я всегда говорил, что раненых нельзя расстреливать. Тогдашнему марзпету Арарату Помцяну я часто объяснял,
что нельзя искажать, коверкать, унижать, демонстрировать инвалидность.
В конце концов, ты же тем самым говоришь: «Ты человек ненормальный, твоя
та именно такая последовательность). В его политический рекламный клип вошли сцены, где он водружает крест на храме св. Знамения), работы по восстановлению которого были проведены на его средства.
74 Цитата из фильма Сатеник Кахзванцян «Пород надежды» (2003).
75 По мнению архитектора Рафаэла Егояна, от этих вариантов отказались еще и по той причине, что они требовали безукоризненного технического исполнения, что в годы, когда обсуждались проекты, было нереалистично для уровня строительства Пюмри, да и Еревана.
76 Не случайно, что предложение о стеклянной достройке храма, насколько мне известно, принадлежит художнику Вазгену Пахлавуни-Тадевосяну.
одна половина на месте, а второй половины нет», — или перекрашиваешь эту половину. Тогда как это один организм, одна структура, одна идея, одно творчество, которое родилось сразу, вместе. Ну и однажды Помцян мне сказал, раз ты так уверен, пойди и сделай77.
Антропоморфизация города получила буквальное воплощение и во время биеннале 1998 года, например, в концепции гюмрийского скульптора Альберта Варданяна, сделавшего «операционное вмешательство»: железными проводами он «сшил» трещину на одном из домов Пюмри. Человеческое отношение к «раненым стенам» гюмрийских зданий во время той же биеннале проявил и москвич Даниил Филиппов, представивший инсталляцию «Иглотерапия стены».
Что касается других подходов, возникших при обсуждении судьбы храма Всеспасителя, то некоторые из них имели неожиданное продолжение. Так, идея здания из стекла и металла получила другое воплощение78. Рядом со второй церковью св. Богородицы, выходящей на ту же площадь (бывшего Майского восстания), сын архитектора, реставрирующего храм Всеспасителя, архитектор Парик Егоян спроектировал здание из стекла и металлической решетки для магазина аппаратуры. Новое здание сымитировало внутри стеклянной части блок соседнего с ним кинотеатра «Октябрь», сохранившегося во время землетрясения и ныне отреставрированного. В результате архитектор по-своему воплотил проект «здания-витрины» для демонстрации старины (в данном случае — имитации старого здания). Трансформация идеи стеклянной консервации храма Всеспасителя в застекленный макет прошлого (продолжения здания кинотеатра «Октябрь») является весьма остроумным решением, иллюстрирующим идею «временного коллажа» архитектора-семиотика Кевина Линча: «Для усиления сегодняшних ценностей и чувства потока времен я бы применил “временной коллаж" — творческое соединение разрушения и добавления, а в тех случаях, где в игру входят персональные отношения, я считаю естественным сохранение отпечатков столь же избирательно и нестойко, как это делает сама память» (Линч 1982: 163). Продолжением такого отношения к прошлому стало особое направление в строительстве Пюмри после землетрясения, которое пытается делать новое, сохраняя сходство со старым (ср., например, новое здание рядом со старым зданием текстильной фабрики или строящийся новый торговый центр на месте и по контуру «Десятиэтажки», бывшего центра квартального значения).
Возвращаясь к третьему собрату Пюмри — Ани, отмечу, что параллель между ними проводится больше как между городами-руинами, нежели живыми архитектурными комплексами. Не удивительно, что желание ереванских проектировщиков видеть Ани в восстановленном Пюмри и потому назвавших один из планируемых микрорайонов Ленинакана «Ани» не получило отклика у горожан. Новое название осталось лишь на бумаге, жители же города новый микрорайон называ-
77 Интервью с архитектором, автором проекта восстановления храма Аменапркич Рафаэлом Егояном (ПЭМ. Пюмри, 2006).
78 На эту параллель мне указал художник Вазген Пахлавуни-Тадевосян.
ют по номеру — «58-й городок»79. Не прошло и предложение о переименовании центрального кинотеатра «Октябрь» в «Ани»80. Вопреки нынешнему мейнстриму переименований, кинотеатр сохранил свое советское название, которое воспринимается как часть истории «потерянного города» и тем самым рассматривается вне революционного контекста. Ани остался символом руин, сходство с ним в этом смысле невозможно не признать, но от него жители Пюмри стремятся избавиться. Судьба Ани, по мнению мэра Пюмри, наиболее нежелательный сценарий: «После землетрясения не верили, что город будет жить, думали, что повторится история Ани»81.
Авангардисты, наоборот, считают, что руины могут стать неким образом города, который не только порождает отчаяние и чувство потерянности, но и может стать символом надежды. По их мнению, тяжелое впечатление от руин может быть смягчено путем их переосмысления. «В несчастье мы расщепляемся, наша личность превращается в руины. И от этого расщепления, как от расщепления урана, рождается свет. Именно в состоянии отчаяния начинают надеяться» (Пахлавуни-Тадевосян и Джалоян 2003: б). Разработан даже проект фестиваля концептуального искусства, который мог бы развернуться в двух разрушенных городах, соединяя их по сходству в разрушенности и противопоставляя по цвету: белый Шуши — черному Пюмри82.
Тем не менее руины больше воспринимаются как символ неосуществленных надежд. Так, руины Прозного могут быть интерпретированы как символ поражения российской идеи, руины Косово — европейской, а руины Пюмри — идеи международной солидарности83. В отличие от оценки авангардистов, гюмрийцы не хотели видеть в руинах символ надежды, потому авангардистский памятник из остатков искореженной машины не прижился в разрушенном городе84. То, что вполне адекватно могло быть воспринято в благоустроенном выставочном зале, не могло быть признано на естественном фоне разрушенного города85, и памятник вскоре убрали. Видимо, искусство слишком стало походить на реальность, терялся смысл человеческого творчества, а результат больше напоминал видевшим землетрясе-
79 Сложились две версии, объясняющие происхождение этого названия. Согласно одной,
58 — это порядковый номер нового микрорайона (до этого в Ленинакане насчитывалось всего 57 микрорайонов). По другой версии, название «58» связано с 58 гектарами территории, занимаемыми новым микрорайоном. Примечательно, что в этих интерпретациях видны две оценки нового района: по первой он является продолжением города, а по второй он больше тяготеет к автономности.
80 Предложение о переименовании было опубликовано в гюмрийской газете «Кумайри»
22 октября 1991 года.
81 Из передачи «Акция Возрождение» гюмрийского телеканала Нойем 7 декабря 2004 года.
82 Интервью с Вазгеном Пахлавуни-Тадевосяном (ПЭМ. Пюмри, 2006).
83 Там же.
84 Работа «Объект» Ваана Румеляна, Ара Алекяна. Пюмри, 1998.
85 Эту идею мне подсказал этнолог Левон Абрамян. Практически такую же мысль высказал во время интервью скульптор Завен Коштоян (Пюмри, 2006).
ние гюмрийцам неутешительные картины творчества стихии. После землетрясения жители Помри могли бы назвать его «городом надежды»86, но не иносказательно, из-за руин, как это делает Вардан Джалоян (Пахлавуни-Тадевосян, Джалоян, 2003: 4), а желая видеть действительно восстановленный или новый город, без руин. Руины же для них остались как символ конца, а не начала.
БИБЛИОГРАФИЯ
Абрамян, Левон. 2003. Борьба с памятниками и памятью в постсоветском пространстве (на примере Армении) // Acta SlavicaIaponica. Tomus XX. Sapporo: 30-34.
Абрамян, Левон. Жизнь и смерть памятников в постсоветском Ереване: мифы, герои, антигерои (рукопись).
Азатян, Вазген. 1989. Ленинакан. Ер.: изд-во ЦК КП Армении.
Акройд, Питер. 2009. Лондон: биография. М.: изд-во Ольги Морозовой.
Ассман, Ян. 2004. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры.
Варданян, Т. 2003. «Почему я не уехал, почему я остался?» // Эмиграция из Армении. Ереван: Веселова, Светлана. 2003. Переход. Точка Зеро // Art aisor. 1: 20.
«В эпицентре заботы и ответственности»: Из сообщений ТАСС. 1990 // Армения, декабрь'88. Ереван: Айастан: 19.
Габриелян, Н. 2004. Основные тенденции развития миграционных процессов населения зоны бедствия // Ширакский центр арменоведческих исследований: Научные труды. Вып. VII.-«Помри: старый и новый» ("Giumri' hin u nor") 2003. Документальный фильм, снятый на телестудии «Цайг». Автор сценария Арпине Тамразян (Arpiñe Tamrazyan), режиссер Тигран Барсегян (Tigran Barseghyan).
Зулумян, Арутюн. По ночам снится Армения //www.armtown.com/news/ru/gol/20060126/ 2006012606/ (8.06.06).
Микаэлян, К. 2004. Пюмрийское биеннале. Время и пространство // Art aisor 2: 86.
Линч, Кевин. 1982. Образ города. М.: Стройиздат.
Из интервью М.С. Порбачева корреспондентам центрального телевидения и телевидения Армении 1990 // Армения. Декабрь' 88. Ереван: Айастан: 25-27.
Паперный, Владимир. 1996. Культура «Два». М.: Новое литературное обозрение.
Паперный, Владимир. 2004. Мос-Анджелес. М.: Новое литературное обозрение.
Похлебкин , В.В. 2004. Геральдические метки: Словарь международной символики и эмблематики. М.: Центрполиграф.
Стил, Джонатан. После катастрофы. Какие уроки могут извлечь пакистанцы из восстановительного процесса в Армении, который идет далеко не идеально? //www.inosmi.ru/panorama/ 20051020/223154.html > (20.10. 2005).
Топоров, В.Н. 1987. Заметки по реконструкции текстов. IV. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Исследования по структуре текста. М.: Наука: 99132.
Abrahamian, Levon. 2006. Armenian Identity in a Changing World. Costa Mesa, CA: Mazda. www.newarmenia.net/ru_gyumri_main.html (14.06.06).
Expedition 101. 1999 // Gyumri. First International biennial 1998. Yerevan: 13-14.
Gabrielyan, N. 2004. Agheti gotu bnakchutian migratsion gortzentatsneri zargatsman endhanur mitumnere [Основные тенденции развития миграционных процессов населения зоны бедствия]/ Shiraki hayagitakan hetazotutiunneri kentron: Gitakan ashkhatutsiunner VII. Giumri: 92-97.
86 Ср. название третьего фильма «Пород надежды» в фильме-трилогии о Пюмри Сатеник Ках-званцян.
Giumrii zhamanakakits arvesti kentron ev Giurii zargatsman himnadram. Giumrin' APH-i mshakutayin mairaqaghaq. [Гюмрийский центр современного искусства и Фонд развития Помри, Гюмри - культурная столица СНГ].2003. Art aisor 1:41-43.
Pahlavuni-Tadevosyan Vazgen, and, Vardan Jaloyan. 2003. Erkkhosutiun. [Диалог]. META-POLIS // Art aisor 1:4-7.
Petrosyan, Hamlet. 2001. The Temple // Armenian Folk Arts, Culture, and Identity / Ed. by L.Abra-hamian & N. Sweezy. Indiana University Press:40-51.
Petrosyan, A. 2004. Kumairin haikakan lernashkharhi hnaguin araspelneri hamatekstum / Shiraki hayagitakan hetazotutiunneri kentron. Gitakan ashkhatutiunner VII. Giumri: 5-9. [Кумайри в контексте древних мифов Армянского нагорья].
Qaghsoveti nakhagah' K. Hambardzumyani eluite. 1991. / Kumairi: 25 hunisi. [Выступление председателя горсовета К. Амбарцумяна].
Seghbosyan, K. 1991а. Kumairi bnakavairi patmutiunits // Kumairi: 4 hunisi. [Из истории поселения Кумайри].
Seghbosyan, K. 1991б. Patmakan pasty' hanraqvei? // Azg: 19 hoktemberi. [Исторический факт на референдум?].
Shagoyan, G. 2003. Butirken nstel em' himi endzi gortz tveq / Artagaghte Hayastanits. Yer.: Zeitun:170-180. [Сидел в Бутырке, значит сейчас дайте должность].
Tzarukyan, R. 2006. Leninakan. ashkharhi kentron // Vardanyan, G. Giumri. Girq arajin. Yer.: Tigran Metz: 669-670. [Центр мира - Ленинакан].
Vardanyan, T. 2003. «Es enchi chgnatsi, inchi mnatsi? // Artagaghte Hayastanits, Yer.: Zeitun:154-157. [Зейтун].
Vardanyan, G. 2006. Giumri, Girq arajin. 2006. Yer.: Tigran Metz. [Гюмри. Книга первая. Ереван].
