CC BY
44
УДК 821.161.1.09"19"
Копцов Алексей Николаевич
Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского
alexeykoptsov1991@mail.ru
очерк в дооктябрьском творчестве а.с. Серафимовича
Реализм А.С. Серафимовича органично сочетал в себе «жизнь» и «искусство», именно поэтому в раннем творчестве писателя таким востребованным оказался жанр очерка, аккумулирующего художественное и публицистическое начала. Очеркистика Серафимовича, тематически и стилистически многогранная, явилась стартовой площадкой для начала философских рассуждений автора, для реализации его потенциала - прежде всего писательского, а уже потом - журналистского. В статье рассматриваются очерковые циклы писателя - «Мариупольские картинки» и «Заметки обо всём», выявляются характерные особенности жанра.
Ключевые слова: А.С. Серафимович, очерк, публицистический очерк, художественный очерк, проблемный очерк, реализм в литературе, натурализм в литературе, демократическая литература, поэтика жанра.
В пределах социальной темы ранний А.С. Серафимович часто обращается к жанру очерка, демонстрирующего сложное взаимодействие жизненного факта и художественного вымысла. Очерк, по замечанию О.Н. Хайруллиной, имеет широкий тематический диапазон - «от публицистики и социологии до сокровенного сложного внутреннего мира человека» [9, с. 3]. Жанр прошёл долгий путь развития: своё начало он берёт ещё в древнерусской литературе, продолжает развитие в XVIII столетии в сатирических журналах и творчестве А.Н. Радищева, а затем уже и в золотом веке, когда возникают очерки писателей-декабристов. Значимой вехой в истории жанра явилось формирование в рамках натуральной школы физиологического очерка, ознаменовавшего демократизацию литературы. Очерковая литература «оказывала огромное влияние на читательскую публику», а «прямое практическое содержание произведений, учитывающее реальные условия труда и быта народа, притягивало к ним внимание читателей» [4, с. 138].
Популярность очерка на рубеже XIX-XX вв. сигнализирует о переходе реалистического искусства в модернистскую плоскость, жанр обнаруживает структурно-смысловую открытость: очерк соединяет «бытовой материал с преображённым автором особым миром», и последний «оказывается едва ли не более значимым, нежели реальные впечатления» [8, с. 135]. Именно в очерке можно ставить знак равенства между автором и автором-повествователем, то есть между «я»-повествователем и авторским «я». Это связано с тем, что в основе очерка - реальный факт, случай, событие. Жанр «не создаёт, а воссоздаёт действительность "в форме жизни"» [2, с. 264]. Рассматривая очерковый текст как медиатекст, Д.И. Арзуманиян указывает на «преобладание в тексте эмоций, чувств над рассуждениями, раз-
Не гнулся и не сдавался этот кремниевый человек -ни в испытаниях, ни в искушениях житейских... Не сошёл с боевого пути, никогда не сфальшивил ни в жизни, ни в литературной работе...1
Д.А. Фурманов
мышлениями, художественной составляющей над публицистической» [1, с. 42].
Серафимович репродуцирует специфические черты жанра: отметим актуальность информационного повода и характерные источники фабулы (письмо в редакцию, жизненные наблюдения автора), сентенциозность, сатирический пафос. Традиционный мотив пути не только превращает очерк в «маленькую историю путешественника», но и свидетельствует о социологизации жанра, о его претенциозности и даже о приобретении им черт investigative journalism. Очерку Серафимовича присущи острота и злободневность (обращение к насущным социальным проблемам), сатирический пафос, документальность (поводом для написания являются события, свидетелем которых был автор, письма читателей), диалогичность повествования (обращение к читателю на «вы» сближает очерки с жанром духовной беседы), поучительность, связывающая спектр социальных явлений с проблемами нравственного плана (отсюда обилие фразеологии, паремий, цитации, иноязычных вставок).
В жанре очерка Серафимович расширил границы своего реализма, и рассматривать эти тексты нужно в русле искусства, сочетающего все валентности жанра - просветительскую, проблемную, биографическую. Серафимович превращает «живущий один день» газетный текст, опубликованный на страницах «Приазовского края», «Донской речи» или «Курьера», в произведение, стремящееся к уровню настоящей литературы. Заметим, что устроиться в «Курьер» Серафимовичу помог Л.Н. Андреев, который в то время и сам уже занимался злободневной беллетристикой. Предложение редактора позволило Серафимовичу окончательно переехать в Москву и обрести в большом городе стабильную материальную базу. В этом смысле можно говорить и об истоках того сострадания, которым исполнена ранняя очеркистика автора, го-
© Копцов А.Н., 2017
Вестник КГУ „Ь № 4. 2017
105
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
дами скитавшегося без денег и места, написавшего значительное количество писем с просьбами о поддержке Г.И. Успенскому и В.Г. Короленко.
Примечательно, что рассказы Серафимовича носят характер очерковый, а его очерки отличаются нарративностью. По нашему убеждению, публицистика Серафимовича не столько воплотила в себе журналистские амбиции автора, сколько явилась базой для реализации его писательского, литературного потенциала - настолько она самобытная, узнаваемая, порой манерная. Серафимович-очеркист исполнил сразу несколько ролей - и писателя, и журналиста-хроникёра, и общественного деятеля. Предшествующее писательство не прошло даром: автор может поднимать любую локальную проблему, однако непреложной чертой и условием создания очерка остаётся его антропоцентричность, устремлённость к познанию человека. Выделим некоторые тематические группы очерков: на «рабочую» тему («Нет мест», «Даровой труд», «Ещё раз о даровых работниках», «Война с прислугой», «Фабрика инвалидов»), о детях («Фараоны», «Дети», «Маленькие рабы», «Малолетние бродяги»), о положении женщины («Женская доля», «Обыкновенная история»), о деградации русского общества («Золотой телец», «Город самоубийц», «Студенты», «Собачья жизнь», «Отравители»).
Изображая жизнь трудового народа, Серафимович не ограничивается теперь лишь созерцанием: очерк отличается призывностью, автор открыто обращается к общественным организациям, городскому управлению. Метко сказал о писателе Г.А. Ершов: «Серафимович не "общался", не "интересовался", а жил жизнью народа» [7, с. 407]. Писатель-реалист, идущий от конкретного жизненного материала, обнаруживает мастерство художественного обобщения: не принципиально, о ком идёт речь - железнодорожнике или шахтёре; важно, что автор имеет своей целью повлиять на работу сознания человека, привести его к пониманию своего достоинства. У Серафимовича, наблюдающего, как «старая Россия» медленно уходит в прошлое, появляются сатирические ноты, а некоторые очерки, особенно обличающие хищническую сущность хлебной торговли, сближаются с жанром фельетона.
Возьмём сцену «охоты» кулаков на крестьянина: «...Каждый кулак садится на бегунки и в ногах ставит смертоносное оружие. - бутыль с сивухой... Эти кавалеристы выезжают подальше от города и, завидя мужика, направляют на него жерло ужасного орудия. Мужик, ухмыляясь, вытерев на обе стороны усы и перекрестившись, выпивает и. продаёт всего себя с хлебом, с потрохами, с своей пьяненькой душой» («В лапах амбарщика») [7, с. 152].
Сатирически изображая негативные стороны социальной жизни, Серафимович словно ощущает приближение Первой революции. Виктор Чалмаев, автор единственной в своём роде художественной
биографии писателя, подробно описывая мытарства Серафимовича по редакциям, начиная с «Приазовского края» и заканчивая «Курьером», отмечает: «Уже первые очерки. резко выделялись среди прочих материалов "Приазовского края". Вчерашний поднадзорный писал с ошеломляющей прямотой» [10, с. 106]. Сатирический пафос подчёркивает специфику самого метода Серафимовича, соответствующего известной марксистской формуле «человечество, смеясь, расстаётся со своим прошлым». Создавая свою революционную антибуржуазную философию, К. Маркс указывает на очищающее начало, свойственное комическому: «История. проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть её комедия. Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым» [3, с. 418].
Образ прислуги, к примеру, традиционно представавший в виде социального бича и зла, получает у Серафимовича двоякое толкование: в няньке-убийце, пятнадцатилетней девочке, отданной «в люди», рассказчик увидел прежде всего живую душу, человека, заслуживающего счастья, - здесь берёт своё начало гуманизм Серафимовича, демократический пафос его публицистики. Приевшаяся тема получает в буржуазном обществе новую трактовку: «Пока публика не привыкнет смотреть на выросший слой прислуги как на людей, в полной мере считаясь с этим, до тех пор семья внутри себя постоянно будет чувствовать молчаливого врага» («Война с прислугой») [5 с. 135]. И здесь автор следует своей жанровой схеме: жизненный факт (телеграфное сообщение), размышление автора (оценка события и другие подобные примеры), мораль (от факта к более широким проблемам - семьи, нравственности, человеческого достоинства).
Писателя не оставляла равнодушным и детская тема. Мы согласимся с советскими исследователями, разглядевшими в раннем Серафимовиче социалиста: классик отдаёт дань таким мощным и в то же время «невыгодным» буржуазии силам, как образование и воспитание. Именно научное знание, по Серафимовичу, приведёт человека к осознанию своего достоинства. В то же время у писателя-марксиста обнаруживается и достаточно чёткое представление о ценности отдельно взятой человеческой жизни. Пример тому - следующий портрет мальчика: «крохотный мальчуган с прелестным, но очень бледным личиком, с ясными большими наивными глазками, которые он то подымал и глядел на сверкающую и колеблющуюся сталь, то опускал и напряжённо следил за маленькими измучившимися ножонками» («Малолетние бродяги») [5, с. 190]. Автор далее уходит от конкретной картины к проблеме детской беспризорности вообще и, резюмируя сказанное, обращается к любителям подменять истинную заботу о человеке «душеспасительной»
106
Вестник КГУ№ 4. 2017
подачкой. Так, общество, лояльно относящееся к факту детского бродяжничества, должно готовиться к порождению его закономерного продукта - проституток, воров и убийц. Серафимович доказывает: не всегда добро сеет новое добро, но зло продуцирует лишь зло, ещё более масштабное и циничное. В Таганроге группа хулиганов расправилась с мальчиком-гимназистом, до смерти избив его («Фараоны»). Этот случай стал поводом для рассуждения о природе агрессии: не отрицая животного начала в человеке, Серафимович находит жестокость свойством приобретённым, социально обусловленным: «Вы теперь видите, что избавиться от этого гнетущего, сосущего страха можно только, сделав из "фараонов" людей путём... путём просвещения, школ, народных чтений.» [5, с. 131].
Последний пример иллюстративен: в любом очерке мы видим повествовательную стратегию Серафимовича - от частного явления писатель уходит к более широкой проблеме. Спецификой повествовательной манеры автора являются непосредственность, простота подачи материала с позиции мысли, сочетающиеся с экспрессивностью, изысканностью языка. Здраво оценивая состав читательской публики, писатель смело экспериментирует с языком: включает фразеологические (и вообще устойчивые) сочетания и их трансформации (карающий меч Немезиды, témpora mutantur et nos in illis mutamur, добрыми намерениями дорога шоссирована в самое пекло), сравнения, заключающие наглядно-чувственные образы (наша жизнь переплетается с жизнью прислуги, как нитки в холсте), апеллирует к читателю в форме несобственно-прямой речи (Я вижу, достоуважаемый читатель, вы меня слушаете; Вы думаете, вы воспитываете детей? Ошибаетесь).
Основное противоречие в писательской позиции Серафимовича, наверное, в том, что его литературный дар как раз и мешает ему писать «просто». Призывая к «простоте» восприятия, писатель при этом демонстрирует всю его глубину: «Самое большое несчастие - потеря непосредственности. <...> Мы не умеем любить непосредственно и сильно, не оглядываясь, не рассчитывая, просто потому, что любовь - счастье; мы не умеем наслаждаться солнцем, рекой, озарённой луной, лесом, дремлющим в весеннем тумане. Ко всему подходим с кислой, скептической улыбкой, корректные, сдержанные, полулюбим, полунаслаждаемся, полужалеем, полуненавидим и никогда не смеёмся, а только улыбаемся» («Из всех зол и несчастий.») [6, с. 538]. По мнению классика, «простота» и интеллект всегда дополняют друг друга, при этом Серафимович-очеркист отличается сложным, витиеватым, глубоко образным языком.
Г.В. Краснов предлагает целую классификацию очеркового жанра [2]. Наиболее подходящим применительно к публицистике Серафимовича
является такое определение: очерк - лирико-фило-софское раздумье. Несмотря на довольно прочные теоретические представления о жанре лишь как о literatura («написанное»)2, очерку Серафимовича нельзя отказать в его художественной ценности, принадлежности к искусству. Главным достижением Серафимовича является то, что, отталкиваясь от частных фактов и наблюдений, он вышел к проблемам не столько социального, сколько нравственного плана, а значит, обеспечил своим произведениям по-настоящему долгую «жизнь». Несомненно, давно ушёл в прошлое «старый мир», отражённый в очерках и фельетонах писателя, однако очевидным и ощутимым остаётся то объединяющее эти малые жанры эпическое начало, через которое формируется в сознании читателя целая панорама русской жизни начала ХХ века.
Примечания
1 См.: ФурмановД.А. О «Железном потоке» А. Серафимовича // Фурманов Д.А. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3: Повести, рассказы, очерки, литературно-критич. статьи, рецензии. - M.: ГИХЛ, 1961. - С. 287-288.
2 Например, Н.Д. Тамарченко пишет об очерке, что «чаще всего этот жанр принадлежит литературе, но не искусству слова» (см.: Теория литературы: в 4 т. Т. 3. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 229).
Библиографический список
1. Арзуманиян Д.И. Каковы возможности несобственно-прямой речи в художественно-публицистических жанрах (к постановке вопроса)? // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. - 2008. - № 70. - С. 40-43.
2. Краснов Г.В. Очерк малая повествовательная форма // Вестник Чувашского государственного университета. - 2006. - № 6. - С. 260-265.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: в 39 т. Т. 1. -М.: Гос. изд-во полит. литературы, 1955. - 699 с.
4. Подлевских 7Н.Становление жанровых и функциональных особенностей русского очерка 40-х годов XIX века // Вестник Вятского государственного университета. - 2009. - № 4. - С. 134-139.
5. Серафимович А.С. Собр. соч.: в 10 т. Т. 2. -М.: ГИХЛ, 1947. - 448 с.
6. Серафимович А.С. Собр. соч.: в 7 т. Т. 2. - М.: ГИХЛ, 1959. - 680 с.
7. Серафимович А.С. Собр. соч.: в 4 т. Т. 2. - М.: Правда, 1980. - 416 с.
8. Скибина О.М. Жанр путевого очерка на страницах периодики 80-90-х гг. XIX в. // Вестник Московского университета. Сер. 10: Журналистика. -2009. - № 6. - С. 132-145.
9. Хайруллина О.Н.Очерк второй половины Х1Х века: жанрово-стилевая характеристика (на материале очерков о российском Дальнем Востоке): дис. ... канд. филол. наук. - Владивосток, 2001. - 172 с.
10. Чалмаев В.А. Серафимович. Неверов. - М.: Мол. гвардия, 1982. - 399 с.
Вестник КГУ № 4. 2017
107
