CC BY
232
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Н.Д. Котовчихина
А.С. СЕРАФИМОВИЧ. СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
Статья посвящена жизненному и творческому пути донского писателя А.С. Серафимовича. Ретроспективный анализ литературной деятельности акцентирован на малых эпических жанрах -рассказах и повестях, долгое время остававшихся в тени знаменитого романа «Железный поток» и не получивших адекватной оценки в отечественном литературоведении.
Ключевые слова: роман, повесть, рассказ, очерк, характер, художественный образ.
Благодатная, пропитанная солнцем донская земля подарила миру немало талантливых писателей. Среди них замечательный мастер слова Александр Серафимович. Александр Серафимович Серафимович (Попов) (1863-1949) происходил из казацкой военно-чиновничьей семьи, которая сформировала его как личность и как писателя.
Широкому читателю А.С. Серафимович известен в основном как автор «Железного потока» - монументального повествования о страданиях и героизме людей. Все остальное творчество писателя оставалось в тени этого талантливого произведения. Время
расставило свои акценты. Рядом с «Железным потоком» в настоящее время заслуженно стоят рассказы писателя. Это глубокие, емкие, навек созданные маленькие шедевры. В них запечатлены раздумья о смысле творчества, об ответственности художника слова за свои произведения, о нелегком пути в литературу и о путеводных звездах на этом пути.
О горячей любви к родному краю писатель говорил в своих произведениях, в беседах с сыновьями Анатолием и Игорем, в выступлениях перед читателями.
Путь Серафимовича, как и жизненный путь в литературе, был непростым. После окончания гимназии юноша поступил в Петербургский университет. «Он был покорен прекрасным городом напряженной мысли, скрытой борьбы, красоты искусства, - рассказывает сын писателя, - но очень тосковал по родному южному солнцу, бескрайним степям, белым, тихо отраженным в Дону горам. Его давила тяжелая, непроницаемая мгла большого каменного города, хотелось вдохнуть сухой, звенящий зноем воздух юга, увидеть непоседливых живых южных птиц» [8, 32].
Но до встречи с родиной было далеко. В Петербурге Серафимович вошел в круг революционно настроенной молодежи. Это были умные, образованные, увлеченные своим делом люди, среди которых особенно выделялся Александр Ульянов. В воспоминаниях Серафимович писал об Ульянове: «Он сразу выделялся среди студентов своим матовым лицом, на котором - кипучая энергия, своей крепкой, немного наклоненной, точно в порыве, фигурой. Этот юноша буйно блестящих способностей. И это был удивительного блеска оратор, поразительной силы» [13, 192-193].
Вполне понятно, что общение с такими сильными и мужественными людьми имело решающее значение в определении Серафимовичем своего дальнейшего жизненного пути.
В Петербурге обозначились две очень важные особенности отношения к миру будущего писателя: он особенно остро переживал любовь к родному краю, степному простору, любимой реке и горячему солнцу, и это чувство осталось в душе Серафимовича до последних дней жизни, во многом обусловив тематику его произведений и жизненные приоритеты. Здесь же проявилась удивительная жизненная активность Серафимовича, умение жадно впитывать впечатления, познавать мир, не переставая удивляться его красоте, естественная, природная жажда жизни.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Это качество помогало жить и в дальнейшем нашло отражение в творчестве.
В 1887 г., в год окончания университета, Серафимович был арестован за участие в революционной деятельности и отправлен в ссылку в Архангельскую область, в Мезень. Это стало страшным ударом: во-первых, потому, что ссылка подорвала здоровье (у юноши открылся туберкулез, началась болезнь глаз), во-вторых, родной солнечный край превратился для будущего писателя почти в мираж. Но и в глухой холодной Мезени, а потом и в Пинеге Серафимович встретил близких по духу людей. Они организовали трудовую артель и занимались нелегким столярным делом.
О жизни Серафимовича в Мезени можно судить по его письмам родным и близким. В письме товарищу по гимназии Фролу Гордееву будущий писатель рассказывал о жизни в ссылке, о людях, его окружавших. «Симпатичнейшие люди, превосходно устроились, завели мастерскую столярную, научились превосходно работать и исполнять заказы. Я поселился с Щепициным и Кравченко, а рабочий занимает другую квартиру; мастерская у нас. Обставлена она прекрасно, все необходимые инструменты и приспособления, кроме того, мы думаем устроить слесарную мастерскую. Насколько успешно идет работа, можно судить по тому, что мастерская давно окупилась, несмотря на то, что приходится выписывать инструменты, что обходится довольно дорого, и теперь идет чистый заработок» [3, 210-211].
В свободное от работы время юноша занимался самообразованием, много читал, начал писать рассказы, основанные на жизненных наблюдениях тех лет. Это была не первая проба пера, Серафимович еще в студенческие годы ощутил тягу к творчеству. Он написал рассказ об охоте на уток в придонских озерах, но товарищи по университету не восприняли всерьез этот рассказ. И юноша на время оставил попытку писать. Он еще не обрел, не выстрадал свою тему.
Величественная, таинственная картина северного края вначале подавляла Серафимовича, прелесть архангельского пейзажа открывалась не сразу. Только присмотревшись, он увидел картину жизни Севера во всей ее глубине, символической, философской значимости. Здесь, в суровом архангельском крае, жизнь подсказала начинающему художнику слова главный сюжет его произведений - жестокий поединок человека с природой, из ко-
торого человек далеко не всегда выходит победителем: «На льдине» (1887), «У холодного моря» (1890), «Месть (1897). В рассказах Серафимовича живая, звучащая картина выполнена в сдержанной манере, но объемно и многоцветно [12, т.1, 17]. Человек на фоне этой величественной картины кажется существом слабым и недолговечным. Таков герой рассказа «На льдине» Сорока. Он, опытный помор, вступает в единоборство с природой. Перед лицом смерти он видит прекрасную, полную глубокого смысла картину: «Чудилось ему, что ожило мертвое море и тихо дышало бесконечным простором, и тонкий пар его дыхания подымался к далеким звездам, а в его недрах совершалось что-то неведомое» [12, т.1, 17]. Человек не хочет сдаваться, он пытается бороться до конца: «Из последних сил бьется Сорока, слабее и слабее гнется длинный шест, занемели руки, не слышно ног, клонит отяжелевшую голову... Борется Сорока с дремотой и не думает уже: мысли спутались оборвались и неясно проносились, точно по ветру клочья безжизненного тумана. Понял Сорока - не жить ему, и опять вспыхнули в его холодеющем мозгу далекие родные картины, вспыхнули и погасли. Понял Сорока, теперь уже никто ему не поможет, не поспеет, не услышит.
- Братцы, пропадаю... отцы родные». За этим леденящим душу криком о помощи следует блестящая философская пейзажная зарисовка, полная глубокого смысла... «Этот безумный вопль дико нарушил ночное безмолвие, пронесся над водной гладью и, как бы подымаясь все выше и выше, замер в тонком, морозном тумане. Только дальние льды послушным эхом отразили ненужный вопль о помощи да маленькая звездочка сорвалась и скатилась, и снова все стихло» [12, т.2, 16].
Человеческая жизнь словно растаяла в бесконечном безмолвии, растворилась во вселенной.
Рассказ «На льдине» - это лирическое впечатление, а молодому автору хотелось реалистически точно изображать действительность, что он и попытался сделать в следующих рассказах северного цикла: «В тундре», «На плотах» и др.
Эти рассказы более сюжетны, хотя и в них ощутим полет фантазии писателя, определенная близость к символизму.
Главный герой рассказа «В тундре», молодой следователь, едет в тундру, где живет племя самоедов с целью арестовать человека, зверски убившего свою жену. Белое безмолвие завораживало героя. Он ощущал сложные, противоречивые чувства, связанные с нелегкой дорогой. С одной стороны, ему, молодому энергич-
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ному человеку, нравилось ощущение преодоления бескрайнего заснеженного пространства, лишенного из-за снегопада четких линий, где небо смешалось с землей, а ветер, пронзительно воя, будоражил снежную россыпь: «Я весь отдавался движению, отдавался пространству, которое, поглощало меня, расступаясь зияющей далью. Молодость, жажда жизни, жажда счастья, накипавшие силы и какие-то смутные желания приливали в виду этого бесконечного простора, в виду синеющей дали, манившей к себе смутной надеждой, радостными порывами и учащенно бившимся сердцем» [9, 6]. Но, с другой стороны, герой здесь впервые почувствовал неукротимую силу стихии, при столкновении с которой человек особенно остро ощущает себя одинокой беззащитной песчинкой мироздания: «Где же дорога? Где пройденный путь? Казалось, небо и земля соединились непрерывной завесой. Вихрь, мгла, снежные массы, все перемешалось. Нас погребали глыбы рыхлого снега... Вспыхивало острое предчувствие близкой гибели» [9, 6].
Картина разыгравшейся стихии подчеркивает в рассказе трагизм сюжета. Старый самоед, коренной житель тундры, зверски убивает жену, желая жениться на молодой. Характер его столь же свиреп и необуздан, как и окружающая его природа. Молодому следователю впервые довелось столкнуться с неодолимой враждебной силой, исходящей как от природы, так и от человека. Этот жизненный опыт запомнился навсегда. Как запомнилось и то, что окружающая его северная природа не мертва. Она полна сил. На бескрайних просторах Севера живут люди, складываются жизненные сюжеты, подчас очень драматические. Писатель доверил герою свои мысли, переживания, восприятие окружающего мира. Прожив несколько лет в Мезени, многое пережив, Серафимович запечатлел свое восприятие жизни сурового северного края и в других малых по объему, но глубоких и емких рассказах.
Уже в начале творческого пути он создавал очерки с натуры. Например, портрет сплавщика Толоконникова («На плотах»), рассказы об обыденной жизни, быте людей. Суровые нравы, жестокие законы, формирующие человеческие характеры, их отношение к миру, к понятиям нравственности, к жизни и смерти, к возмездию за деяния на земле - вот темы ранних рассказов Серафимовича. Характеризуя символическую особенность характера Кузьмы - героя рассказа «На плотах», В.Г. Короленко в рецензии
на первую книгу очерков и рассказов Серафимовича писал: «Читатель с некоторой грустью чувствует непосредственную жизненную правду и - увы! - не только местную правду: в чертах этого наивного сына дикого севера чувствуется нечто более широкое -и близкое» [2, 314].
Рассказы «На льдине» и «На плотах» составляют серию северных рассказов Серафимовича, в чем-то близких по манере к произедениям В.Г. Короленко и Дж. Лондона. Многочисленные описания природы, построенные на антропоморфизмах, насыщенная образность, особый звуковой строй речи придают повествованию символическую значимость, сближают рассказы с эпическими сказами.
Рассказ «В тундре» в жанровом отношении близок путевому очерку, широко представленному в творчестве писателя. Тема пути, преодоления пространства стала одной из ведущих в произведениях Серафимовича, а в «Железном потоке» это композиционный центр романа.
Интересно и важно знать, как тщательно работал Серафимович над своими рассказами. Позже начинающему автору Н. Моисееву Серафимович писал: «Все в творчестве достигается огромными усилиями и трудом. А ты, любезный, что же хочешь без труда? Тяп-ляп - и корапь? Так, что ли? Ты ахнул бы, если б узнал, сколько я бумаги попортил полвека назад на свой первый рассказ «На льдине». В нем-то триста строк, а ведь я писал его целый год! К тому же и скрывал я от друзей свои занятия литературой, боялся засмеют. Заберусь, бывало, в Мезени тайком на чердак дома, где я жил с такими же ссыльными, как сам, и строчу. Боязливо входил в литературу. А тебе-то чего пугаться? Сюжет повести у тебя за пазухой, весь материал в кармане, а живешь ты в той же среде, о которой пишешь. Знай работай, да не трусь» [4, 446].
Известный армянский художник Дм. Налбандян, побывав с Серафимовичем на выставке московских художников на Кузнецком мосту, вспоминал о беседе с писателем после осмотра картин, в том числе и его, Налбандяна, работ. Серафимович сказал: «Вот что, молодой человек, не надо спешить при работе над произведением. Вспомните, как работал Лев Николаевич Толстой над романом "Война и мир", как он многократно, тщательно переписывал каждую фразу. Ничего легкого в подлинном искусстве нет. Здесь нужны большой труд и настойчивость» [5, 561-564].
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Серафимович всегда придавал огромное значение отношению автора к изображаемому в произведении. Он призывал начинающих писателей создавать произведения о том, что хорошо знаешь и о том, что сильно любишь. Он рекомендовал учиться у классиков, особенно выделяя Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, A.M. Горького. Сам Серафимович в своей небольшой по объему, но очень тщательно подобранной библиотеке имел произведения русских и зарубежных авторов, которых много раз перечитывал, чье творчество оставило глубокий след в его писательской биографии. Свои размышления об этом Серафимович запечатлел в рассказе «Первые страницы», удивительно проникновенном и лирическом.
В книге А. Волкова приведены воспоминания Серафимовича об окончании работы над рассказом «На льдине»: «И вот пришел долгожданный день - рассказ был закончен и надо было его вынести на суд друзей. Это было одно из сильнейших переживаний молодости. Я решил пойти посоветоваться.
Постучал в дверь и думаю: «Зачем я это сделал?» Вошел я, они сидят за столом и пьют чай. Они на меня: «Что ты там сидишь, садись и пей чай, а то остынет. Посидел я и говорю: «Товарищи, я хотел прочитать свой рассказ. В это время все зашумели: «Что? Рассказ написал?». А я думаю, какую я сделал глупость. Развернул я свою рукопись, руки у меня дрожат, рукопись дрожит, закрылся я, чтобы не было видно их лиц, и начал читать. Читаю, читаю и не узнаю своего голоса. Читаю ровно, монотонно, а они все молчат. «Ну, - думаю, - пропал». Пот падает с меня в чай; кончил читать -они все молчат. Да вдруг как закричат: «Ай да Серафимович!» Так в ту ночь зимою я сделался писателем» [1, 36].
Такими были первые шаги в литературе. Лишенный гражданских прав, находясь вдали от родных мест, Серафимович написал свои первые рассказы, за непритязательной фабулой которых скрыт глубинный символический смысл. Будучи человеком скромным, очень требовательным к себе, преисполненным сомнений в степени своей талантливости, в необходимости своих произведений, Серафимович все-таки отправил рассказ «На льдине» в редакцию журнала «Северный Вестник». Там сослались на перегруженность журнала материалом и предложили писателю отправить рассказ в другой журнал. Серафимович выбрал «Русские ведомости». В этом журнале работали замечательные мастера слова Глеб Успенский, Н.Н. Златовратский, В.Г. Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, которые поддержали молодого писателя.
Серафимович навсегда запомнил уроки жизни и художественного мастерства, данные ему Глебом Успенским и В.Г. Короленко. До конца дней он с благодарностью вспоминал эти имена.
Серафимович описал свое состояние, когда получил номер журнала с опубликованным в нем первым рассказом: «Развернул -ахнул: по белой бумаге черными буквами - мой рассказ, мой... мой! Неужели же? И я никак не застегну губы: так и разъезжаются в дурацкую улыбку, так и хожу с ней.
Товарищ вырезал рассказ из газеты, приклеил к стене. И хотя я сказал ему стыдливо: "Ну, зачем вы это делаете?" - а сам, когда остался один в комнате, все с той же дурацкой улыбкой подойду и прочитаю рассказ на стене. Похожу, похожу - подойду и, ухмыляясь, опять прочитаю. Опять похожу - и опять прочитаю. Так ведь я месяца два его читал. Осточертел он мне, проклятый! Наизусть выучил, а не могу - все читаю, как пьяница» [15, 75].
Товарищи морально поддерживали начинающего писателя. Они внушали юноше веру в свои силы, внимательно слушали каждый новый рассказ.
Во многих рассказах Серафимовича сильно выражено автобиографическое начало, его тревоги и раздумья о смысле творчества, о герое своего времени, о сильных и слабых сторонах своих произведений. Подобные мысли волновали писателя. Ими он делился с Короленко и Г. Успенским. В 1892 г. Серафимович переехал на жительство в Новочеркасск, а в 1891 г. в «Русских ведомостях» был опубликован рассказ «Стрелочник» - первое после ссылки произведение писателя. Помог в публикации рассказа Г. Успенский. В 1896 году Серафимович переехал в Мариуполь, работал в качестве заведующего Мариупольским отделением газеты «Приазовский край».
Результатом жизни писателя в Мариуполе стал цикл рассказов и очерков «Мариупольские картинки» о трудовой жизни ремесленников и рыбаков, судьбы которых талантливо запечатлены автором. Это люди труда, живущие по суровым, даже жестоким законам, не придуманные, а реальные характеры и ситуации, наблюдаемые Серафимовичем в жизни,
Спустя полтора года Серафимович вновь переехал в Новочеркасск, где в те годы шла активная интеллектуальная жизнь, и начал работать в газете «Донская речь». Живя в Новочеркасске, а позже в Ростове-на-Дону, писатель занимался журналистской деятельностью - писал очерки, корреспонденции, фельетоны о
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
жизни края, рассказы о рыбаках и шахтерах, к нелегкому труду которых относился с особенным уважением («Стрелочник», «Под землей», «Маленький шахтер», «Машинист», «На заводе»). В редакцию газеты «Донская речь» и домой к Серафимовичу шли люди со своими бедами и обидами. Они знали, что молодой писатель внимательно выслушает, подбодрит, чем сможет, поможет. В этот период Серафимович начал писать рассказы о жизни российского мещанства, в изображении которого был близок Г. Успенскому, А.П. Чехову и A.M. Горькому. В творчестве писателя есть серия очерков, статей, фельетонов о жизни мещанства. К ним примыкают такие рассказы, как «Истинное происшествие», «Воспоминание», «Дежурство», «Предложение», «Под уклон» и другие. В них Серафимович показал духовную опустошенность, бессодержательность жизни обывателей, материально вполне состоятельных людей, имеющих возможность наполнить свою жизнь глубоким смыслом, но живущих убого, бездуховно.
Возможная судьба чеховского Ионыча запечатлена в рассказе «Истинное происшествие» (1898). Но в произведении Серафимовича уже не грустная усмешка по поводу постепенного умирания души героя. Герой Чехова воспринимал свое мещанское существование как норму, герой Серафимовича, талантливый журналист Иван Николаевич Коклюхин, остро чувствовал бессмысленность своей жизни: «Жизнь Ивана Николаевича слагалась странно и беспорядочно; он чувствовал себя всегда как на бивуаке, как будто все, что кругом него делалось, это было лишь временно, пока, а там вот наступит настоящее, что-то такое, что собственно и составляет жизнь. Но годы проходили, проходили силы и молодость, а то настоящее все было где-то там впереди» [11, т.8, 262]. Болезненно ощущая невозможность что-либо изменить герой пристрастился к вину: «Гм!.. нет, надо того... - говорил он себе, лез под стол, доставал «собаку», как он называл бутыль, и снова вдохновлялся» [11, т.8, 262].
«Дело-то в том, - утверждает черт, - что между вами, людьми, идет борьба - постоянная, неустанная, жестокая и беспощадная, вы душите друг друга и перегрызаете горло, но не просто, а прикрываетесь известными внешними формами, прикрываетесь честностью, и принципами, и правом; для нас же важно эту замаскированную борьбу сделать открытой, голой, чтоб вы перегрызли друг другу горло без всяких прикрытий. Понимаете, мы не вносим нового зла, не бросаем в вашу среду новой борьбы, мы
только желаем сорвать с вас маску лицемерия, то есть мы не искушаем вас на новое зло, мы требуем только от вас откровенности и прямоты» [11, 262].
В жестоких саркастических словах ощутима позиция автора, тяжело переживающего несовершенство жизни, за горькой иронией стоит острое чувство сожаления по отношению к талантливому человеку, не приемлющему мещанской беспринципности и утопившему свой талант в вине.
Образ черта-разоблачителя как бы предваряет булгаковского Воланда, срывающего маску с завуалированных человеческих пороков.
Создавая рассказы, очерки, корреспонденции о людях, Серафимович понимал, какую ответственность берет на себя, переживал, когда не все удавалось. В письме к Глебу Успенскому он писал: «Меня одно смущает, что, кажется, я никогда не сумею рассказать душу человеческую. Мертвая природа у меня выходит ярко и выпукло, а живой человек - бледно и неясно» .
В высказывании Серафимовича есть доля истины. Он, живописно создающий блестящие, емкие, аллегорические картины природы, скорее автор ситуации, чем психолог, углубляющийся в тайны человеческого сознания. Журналистская деятельность наложила отпечаток на художественную палитру писателя. Рассказы Серафимовича вобрали в себя очерковость стиля, часто они рождались просто из очеркового материала.
Особую группу в творчестве Серафимовича представляют рассказы о крестьянстве: «Колечко», «Чибис», «Две ночи», «Галина» и другие. В этих рассказах вновь большую роль играют картины природы, «в живом трепете красок, в победной симфонии звуков». Серафимович стремился воссоздать жизнь села в разных ее ипостасях. Полны драматизма лирически окрашенные образы Гаши, героини рассказа «Чибис», Варвары («Две ночи»), Матрены («Одинокий двор»). Рассказы имеют внешне локальный сюжет, но масштабны по содержанию. В них поставлены проблемы общечеловеческой значимости. Судьбы людей, пути, по которым они идут в поисках счастья, и бесконечная, выжженная солнцем дорога. «Чьи-и вы?» - кричит им вслед птица чибис. Этот вопрос волнует и самого автора, обеспокоенного смыслом человеческой жизни. Вопрос о месте человека в историческом процессе звучит во всех произведениях Серафимовича.
Важное место в творчестве писателя занимает тема родной
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
земли, беззаветной любви героев к ней, многострадальной, но такой прекрасной и любимой. В рассказе «Родная земля» герой Семен Притыка, давно покинувший родину в поисках заработка и достигший в жизни желаемого успеха, возвращается домой, вновь обрекая себя на нищету. Он понимает, что «где схоронились от божьего мира твои отцы и деды, там и ты лягай у домовину».
Этот рассказ во многом ключевой в понимании Серафимовичем значимости в судьбе человека отчизны и преемственности поколений.
Важнейшим событием в жизни Серафимовича в начале 1900-х годов был выход в свет первого сборника (в апреле 1901 г.), в который вошли рассказы «На плотах», «В тундре», «Поход», «Стрелочник», «Месть», «Прогулка», «Под землей». В 1902 году по приглашению Л. Андреева Серафимович стал постоянным сотрудником газеты «Курьер», а позже участником товарищества писателей «Среда», в котором общался с замечательными мастерами слова, читал свои произведения, участвовал в творческих дискуссиях.
Будучи человеком активной жизненной позиции, Серафимович откликался на все, происходящее в стране. Так, событиям 1905 года посвящены его рассказы и очерки «На Пресне».
Помимо малого жанра Серафимович в 1900-е годы, обратился к жанру романа.
Работу над романом «Город в степи» Серафимович начал в 1909 году: «"Город в степи" я начал писать в Москве. Писал с большими перерывами, иногда по полгода не брался за рукопись. Параллельно работал над мелкими рассказами. Кое-как с трудом первую половину романа сколотил в Москве. Потом, в начале июня 1910 г., уехал с матерью из Москвы на Дон, в станицу Раздорскую, которая лежит на крутой горе, спадающей в Дон. Я нанял на этой горе двухэтажный казачий «курень». Крыльцо выходило на Дон. За Доном - без границ луг. Обстановка очень располагала к работе. Не было московской суетни» [11, т.5, 349].
Серафимович с юности не любил каменных громад города. В них он ощущал угрозу вольному духу человека. Впечатления от жизни большого города, возникшего около железной дороги, растущего, делового, равнодушного к жизни людей, нашли отражение в романе «Город в степи». Роман представляет собой интересное исследование процесса расслоения людей в городе, изменения человеческих характеров под влиянием социальной
действительности. Причем герои выглядят живыми, неповторимо своеобразными, а проблемы, поднятые в романе, характерны для жизни большого города во все времена.
Особая страница в творчестве Серафимовича - его журналистская деятельность. Очерками, статьями, корреспонденциями он всегда откликался на события, происходящие в стране. Но не только сиюминутный отклик на жизненные явления был для него важен. Серафимович исследовал художественную лабораторию журналистики, особенности этой нелегкой профессии, описал сложный процесс выпуска газеты.
В 1915 году, несмотря на солидный возраст, Серафимович поехал рядовым санитаром на фронт в Галицию, где шли ожесточенные бои. Работая в санитарном отряде, он ухаживал за ранеными и много писал. Написанное в те годы, как и в годы Гражданской войны, на которой Серафимович находился в качестве военного корреспондента, составило серию батальных очерков о событиях на фронте и в тылу: «В Галиции», «Шрапнель», «На побывке», «Сверху», «Сердце сосет», «Встреча» и многие другие.
Стиль публицистических произведений Серафимовича уникален. Как проза Серафимовича вобрала в себя элементы очер-ковости, так очерки и корреспонденции писателя насыщены элементами художественности. В них сочетаются строгость и лаконичность документалистики с образными выражениями, порой поэтическими метафорами, эпитетами, параллелизмами, свидетельствующими о том, что написаны они рукой художника.
Трансформации сухого газетного материала в яркое публицистическое высказывание способствовали нестандартное видение ситуации, помещение объективных, конкретных фактов в эмоционально-экспрессивную среду. Среди наиболее часто употребляемых Серафимовичем средств образности особого внимания заслуживает скрытая ирония, подчас сарказм, умение вплетать в ткань повествования пословицы и поговорки, что обогащало художественный стиль очерковой прозы писателя.
Серафимович был убежденным реалистом, правдиво изображающим в своих произведениях то, что хорошо знал, но при этом оставлял за читателем право на собственное мнение. Он говорил: «Я всегда боялся что-нибудь подсказать читателю, я хотел, чтобы мои образы как зубами схватили его и привели к должным выводам».
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
К внимательному, деликатному отношению писателя к читателю Серафимович, уже будучи маститым художником слова, призывал молодых авторов. Интересны в этом отношении очерки «Читатель и писатель» и «Писатель и читатель».
После Октябрьской революции Серафимович много ездил по стране, активно участвовал в обустройстве государства, занимался просветительской деятельностью. В эти годы написаны очерки «Новая стройка», «Животворящая сила», «У текстилей» и другие, в которых автор стремился нарисовать образ героя времени. Не забывал Серафимович и о своем желании изобразить грандиозные драматические события начала века в романе! В 1924 году был опубликован роман «Железный поток», который вошел в золотой фонд отечественной литературы. Критик В. Чалмаев справедливо писал, что роман «Железный поток» - «поэма коллективных жизнеощущений, величественных жестов, "океанических" бурь на узкой, стесненной горами и морем дороге». В основе романа исторический факт - поход Таманской армии с Таманского полуострова, окруженного горами и морем, по горном дороге через перевал на соединение с частями Красной Армии. Серафимович внимательно слушал и записывал рассказы участников похода, но голые факты были сухи и информативны. А писателю хотелось наполнить их жизнью, передать чувства, страдания людей, показать процесс рождения из разрозненной, анархически настроенной, испуганной, но агрессивной массы людей единого, скрепленного одной целью, дисциплинированного коллектива, подчинившегося человеку, которому безоговорочно поверили. И под пером мастера слова факты ожили.
«Железный поток» - произведение своеобразное, самобытное, яркое - подготовлен всем предшествующим писательским опытом Серафимовича. В статье «Из истории "Железного потока"» Серафимович признавался, что несколько лет его воображение волновал могучий пейзаж водораздела Кавказского хребта, который он впервые увидел в 1913 году. На фоне этой величественной неукротимой природы виделись Серафимовичу человеческие судьбы и характеры. Жажда жизни, естественное желание людей спасти свои семьи от гибели, столь свойственное самому Серафимовичу качество, выплеснулось на страницы романа. Необычайна армия, состоящая из бойцов и их семей - седобородых стариков, изможденных старух, кормящих матерей, шустрых ребятишек и грудных младенцев. Орудийные выстрелы, лязг
железа врываются в детский плач, зарядные ящики и двуколки движутся рядом с колясками, повозками, нагруженными домашним имуществом, воинственные папахи, матросские бескозырки, фуражки и войлочные шляпы смешиваются с пестрыми бабьими платками. «Потемневшие от старости ветряки с удивлением смотрят: никогда не было такого» [10, 32].
Посредством сменяющихся драматических сцен, ситуаций Серафимович передал атмосферу нечеловеческого напряжения людей, показал трагичность их судьбы.
Роман захватывал читателя неподдельностью переживаний, штрихами набросанными, но емкими и полными глубокой символики человеческими характерами. Помимо традиционных художественных средств: обрамления, широкого использования художественной детали, эпитетов, метафор, сравнений, уподоблений, Серафимович для создания убедительной, живой картины происходящего использовал новаторский прием, позже широко применяемый отечественным кинематографом, - светом костра из темноты выхватываются человеческие лица, фигуры, высвечиваются отрезки жизни людей, вместе с семьями оказавшихся в этом нечеловечески трудном походе. Вот языки пламени осветили телегу, под которой расположился Степан с молодой женой и грудным ребенком. Холодно, голодно, вокруг свистят пули, а здесь крупица человеческой радости. Родители любуются своим ребенком. Их лица, улыбки, жесты и возгласы свидетельствует о том, что люди вопреки всему счастливы: «Под повозкой, придвинутой к самому плетню, как будто горлинка воркует. И откуда бы горлинке ночью ворковать под повозкой плетня, ворковать и делать гулюшки и пускать пузыри маленьким ротиком? Но, должно быть, кому-то это сладко, и милый грудной материнский молодой голос, тоже воркует: "Та що же ты, мое квиточко, мий цвиточек? Та покушай ще." И она смеется таким заразительно-счастливым смехом, что кругом посветлело» [10, 25].
Тем драматичнее воспринимается эпизод, когда случайная пуля убивает малыша на руках у кормящей его грудью матери. Щемящей болью пронизаны слова автора, полные горечи. Безусловна символика эпизода. Человек XX века, даже не участвующий в исторических катастрофах, не защищен от трагической судьбы. Такова жестокая логика жизни.
Интересен и символичен другой эпизод в романе. Свет костра освещает встречу юноши Алексея Приходько и девушки по
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
имени Анка, внучки одной из героинь романа - бабки Горпины. Зарождающееся в душе Алексея чувство к этой простой малограмотной девушке тяготит его, так как героиня далека от идеала, живущего в сознании юноши: «И сейчас же, как это всегда бывало, проступает тоненькая, как стебелек, шейка незнаемой девушки, голубые глаза, нежное голубовато-сквозное платье... Гимназию кончила... И даже не жена, а невеста... девушка, которую он никогда не видел, но которая где-то есть». Но это далекое виденье отступает перед нахлынувшим порывом к этой реальной, земной, такой милой, застенчивой и недоступной Анке. Так жизнь вносит свои коррективы в книжное представление о любви [10, 22].
Сцен, наполненных лиризмом и драматизмом, в романе множество. На его страницах оживают человеческие характеры, полны глубокой символики картины природы. Перед читателем развернулась драматическая панорама истории XX века, трагический смысл которой глубоко чувствовал автор.
Д. Фурманов в рецензии, написанной сразу же после выхода «Железного потока» из печати, отмечал: «"Железный поток" -классический образец исторической повести из эпохи Гражданской войны. По ней надо учиться добросовестному, тщательному изучению материала, его умелой распланировке, умению из хаоса и разбросанности творить цельное, мастерски сработанное произведение и, не нарушая исторической правдивости, дать шедевр художественной повести» [14, т.4].
В определении жанра «Железного потока» Д. Фурманов был значительно ближе к истине, чем те авторы, которые называли это произведение романом-эпопеей. Сам Серафимович понимал, что эпопея не его жанр. Он писал: «В сущности говоря, персонажи "Железного потока" мало разработаны. У них оттенены только ударные стороны. Если бы я дал большое полотно, разработал бы бытовые черты, показал человека со всех сторон, - вышло бы что-то вроде "Войны и мира" советского времени. Но мне, по-видимому, было не под силу справиться с такой широтой художественного охвата, и потому я отметал все, что в обстановке похода не служило основной цели яркого освещения коллективных стремлений и общих переживаний массы» [8, 31]. Эти слова - своеобразный ответ Серафимовича современным «антишолоховедам», утверждающим, что монументальные эпические произведения Шолохова написаны Серафимовичем.
Здесь еще раз уместно вспомнить и слова Серафимовича в письме Глебу Успенскому о том, что развернутые психологические портреты людей не его сфера. А во всех без исключения произведениях Шолохова даны глубокие, емкие, психологически развернутые характеры героев.
Произведения Серафимовича написаны искренне, кровью сердца. Он любил своих героев и страдал вместе с ними. В беседе с сыном он говорил: «Ведь пишешь кровью сердца и соком нервов, Ведь ты знаешь, я иногда, как дурак, реву, когда пишу о ком-нибудь измученном, изломанном жизнью, потому что он стоит перед моими глазами во всей своей измученности, во всей горечи своего несчастья. И это не со мной одним - Андреев говорит, с ним тоже, с Горьким тоже» [8, 31].
Глубокое сочувствие своим героям вообще характерно для русской классики. К этому призывал молодых писателей Серафимович. Он всегда был готов помочь словом и делом начинающим авторам, если чувствовал искренность и талантливость. Примеров тому можно привести множество, они зафиксированы в воспоминаниях о А.С. Серафимовиче, в дневниках и письмах писателей. Известно, какую огромную роль сыграла поддержка Серафимовичем М.А. Шолохова. Писатель увидел одно из главных качеств таланта еще никому неизвестного автора «Донских рассказов». Прежде всего Серафимович отметил необычность, яркость его языка: «Как степной цветок, живым пятном встают рассказы т. Шолохова. Просто, ярко рассказываемое чувствуешь - перед глазами стоит. Образный язык, тот цветной язык, которым говорит казачество. Сжато, и эта сжатость полна жизни, напряжения и правды» [16, 6]. История дальнейших творческих контактов между Серафимовичем и Шолоховым свидетельствует о том, как маститый писатель был внимателен к начинающему автору, сколько дал дельных советов, как глубоко почувствовал человековедческую силу Шолохова, глубокий психологизм изображенных им характеров. «Каждый по-своему ходит, поворачивает голову. У каждого свой смех; каждый по-своему ненавидит. И любовь сверкает, искрится и несчастны каждый по-своему. Вот эта способность наделить каждого собственными чертами, создать неповторимое лицо, неповторимый внутренний человеческий строй - эта огромная человеческая способность сразу взмыла Шолохова, и его увидели», - писал Серафимович.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Шолохов на всю жизнь сохранил глубокую благодарность Серафимовичу за помощь в публикации произведений и смелое участие в борьбе за отстаивание Шолоховым права на свое видение исторической судьбы казачества.
1930-40-е годы прошли для Серафимовича плодотворно. Поездки по стране, очерки, корреспонденции, репортажи, критические статьи и воспоминания. Все это делало жизнь писателя наполненной, помогало сохранять бодрость духа. В годы Великой Отечественной войны Серафимович был уже в преклонном возрасте, но это не останавливало писателя. Он много ездил с военными корреспондентами по стране, всматривался в кровавые отметины войны, слушал рассказы участников боев. Итогом поездок на фронт стал цикл очерков «Это - не чудо» о мужестве и отваге наших воинов. Денежную премию, полученную от правительства в 1942 году, Серафимович отдал в фонд обороны.
Знавших Серафимовича поражала необычайная сила духа писателя, его жизненная активность. Об этом сохранились интересные воспоминания, в которых вырисовывается удивительно живой, энергичный, до старости спортивный, внутренне собранный, подтянутый человек, который не только своими произведениями, но и своим обликом, образом жизни оказывал огромное влияние на окружающих. Его всегда очень любила молодежь. Он постоянно интересовался жизнью студенчества, сердечно относился к донскому землячеству. Чтобы помочь нуждающимся студентам, Серафимович устраивал спектакли, концерты, вечера. Землячество посылало ему пригласительный билет. Иногда он выступал на благотворительных вечерах с чтением своих рассказов. Собранные от таких вечеров средства землячество отчисляло в фонд стипендии имени Серафимовича. Многие студенты с благодарностью вспоминали, что благодаря такой помощи они смогли доучиться [7, 28-30].
Трудно назвать другого человека, который бы в 85 лет так рассуждал о жизни: «Скитаюсь, бывало, по горным кряжам. Идешь и идешь, поднимаешься все выше, выше, в гору. Перед глазами кусты, камни, змеистая тропа. Болят ноги, тревожно и напряженно бьется сердце; на лбу - испарина и набухшие жилы. Тяжел и труден подъем к манящей вершине. И вдруг оглянешься и ахнешь: какой простор открывается с вершины! И радостно вздохнешь... И почему-то грустно, и рой неосознанных дум и образов волнует сердце.
Так вот и сейчас - с высоты своих восьмидесяти пяти лет, оглядываясь на ушедшие десятилетия, невольно хочется вскрикнуть:
- Друзья! А жизнь-то какая чудесная! Да как она вкусно пахнет! ...Шалит сердце; какие-то колесики и пружинки внутри поскрипывают; отяжелевшие ноги подгибаются и тянут прилечь и забыться. А оглянешься на пройденное, вздохнешь густой аромат нашей жизни - и хочется опять продолжать подъем, преодолевать все препятствия, лишь бы еще... ну хотя бы вот до этой вершины подняться и там, оглянувшись, порадоваться голубым бескрайным просторам нашей жизни, ее многоцветной и ароматной радости... Жизнь пахнет упоительно!» [12, т.4, 493-494].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Волков А.А. Творчество Серафимовича. М., 1960.
2. Короленко В.Г. Собр. соч. в 10 т. М., 1955. Т. 8.
3. Литературный Сталинград. 1955. №10.
4. Моисеев Н. Радость за человека // Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче. М., 1977.
5. Налбадян Д. Две встречи //Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче. М., 1977.
6. Овчаренко А. От Горького до Шукшина. М., 1984.
7. Петров В. В далекие годы // Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче. М., 1977.
8. Попов И.А. О писателе-отце // Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче. М., 1977.
9. Серафимович А.С. В тундре. М., 1920.
10 Серафимович А.С. Железный поток. Рассказы. Л., 1973.
11. Серафимович А.С. Собр. соч. в 10 т. М., 1948.
12. Серафимович А.С. Собр. соч. в 4 т. М., 1980.
13. Фашов Н.Н. Серафимович. Очерк жизни и творчества. М.; Л., 1927.
14. Фурманов Д. Собр. соч. в 4 т. М., 1982.
15. Чалмаев В.А. Серафимович. М., 1982.
16. Шолохов М.А. Собр. соч. в 8 т. М., 1985.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
