CC BY
106
Обвинение жертвы в уголовном праве: история проблемы и пути её решения
Зотов Антон Дмитриевич,
студент, Юридическая школа, ФГАО ВО «Дальневосточный федеральный университет» E-mail: zotov.ad@students.dvfu.ru
Краснов Игорь Аркадьевич,
студент, Юридическая школа, ФГАО ВО «Дальневосточный федеральный университет» E-mail: krasnov.igor2001@gmail.com
В данной статье рассматривается новое направление в российском уголовном праве - обвинение жертвы. Виктимблей-минг был представлен авторами в историческом аспекте: с момента возникновения, развития и кризиса в западных странах и преобразования в «защиту» потерпевшего, предоставления последнему дополнительных гарантий и льгот. Актуальность научной работы выражена распространенной практикой пренебрежительного отношения и обвинения жертв домашнего насилия и изнасилования как со стороны государственно-властных субъектов, в числе которых сотрудники органов дознания, следственного комитета и др., так и со стороны граждан. Целью настоящей работы являлось исследование истории виктимблейминга, ее развития и преобразования в западных странах, а также выявление пробелов в позициях западных и отечественных правоведов. Методологию исследования составили общенаучные методы исследования, в числе которых анализ, синтез, индукция, дедукция, сравнение и наблюдение. Результатами исследования явилось выявление исторического развития начиная с 1940-х годов, судебных прецедентов, позиций правоведов - виктимологов, а также выявление пробелов среди последних.
Ключевые слова: обвинение жертвы, виктимблейминг, викти-мология, жертва, виктимизация.
На первый взгляд, определенная роль жертвы в совершении над ней преступления существует, тогда почему бы участникам уголовного процесса не учитывать этого? Почему бы государственно-властным субъектам не снимать с преступника ответственность за содеянное, если последнее вызвано аморальным поведением жертвы? По мнению авторов, такой подход является ошибочным, более того, оказывающим неблагоприятное воздействие на все судебное разбирательство и механизм правового регулирования в целом.
На примере России и США можно отметить уже о существующей подобной практике по обвинению жертвы, где последняя, в свою очередь, носит двоякий характер, поскольку может как лишить потерпевшего конституционной гарантии на защиту нарушенного права [2], так и освободить лицо, совершившее общественно-опасное деяние и запрещенное уголовным законодательством под угрозой наказания, от наказания.
Однако на примере вышеуказанных государств необходимо отмечать существенное различие. Так, если о судебных прецедентах по обвинению жертвы в США было известно еще 50 лет назад, то в России о подобном практике стало известно совсем недавно.
Тема и содержание настоящей работы непосредственно связано с формой профессиональной деформации органов государственной власти - обвинение жертвы (виктимблейминг), что означает возложение ответственности за преступление, совершенное в отношении лица, на самого пострадавшего. Указанное явление являлось важной предпосылкой, основанием возникновения науки об обвинении жертвы - виктимологии, которая появилась в 40-е годы в США и играло в ней большую роль вплоть до пересмотра научной доктрины в 70-е и более поздние годы, поэтому рассмотрение их в совокупности имеет особое значение.
Стоит отметить, что в рамках настоящей работы не рассматриваются «преступления без жертв», например, организация занятия проституцией. Также под жертвой в настоящей работе не понимаются родственники и близкие лица пострадавшего, которым статус потерпевшего может быть придан в силу уголовного процессуального законодательства.
Следует обратить внимание на то, что, в основном, правоведы по рассматриваемому вопросу описывают обвинение жертвы в рамках преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы человека и гражданина, в частности, изнасилований. Однако УК РФ включает в себя и такие составы преступлений, как убийство и причинение тяжкого или средней тяжести вреда
5 -о
сз
<
в состоянии аффекта (ст. 107, 113 УК РФ), а также смягчающее обстоятельство для каждого преступления как аморальное поведение потерпевшего (п. «з» ч. 1 ст. 61 УК РФ) [5].
Для комплексного понимания указанной науки и её истории, по мнению авторов, необходимо выделить в рамках виктимологической мысли в США и Европе два подхода в отношении к ответственности потерпевшего:
1) позитивистский, основанный на обвинении жертвы (потерпевшие, за исключением несчастных случаев, в той или иной степени обладают виктимностью, свойством быть потенциальной жертвой), распространён в отечественной науке, когда среди исследователей стран Европы и Северной Америки он был пересмотрен. В рамках него признается частичная или полная ответственность жертвы за совершенное над ней насилие, что и отражает сам термин «виктимность»;
2) феминистский, основанный на защите жертвы. Название, данное авторами в рамках настоящей работы, связано с тем, что его становление пришлось на 1970-ые годы, когда в США феминистические и правозащитные объединения выступили с критикой позитивистского подхода в виктимологии. Предметом исследований виктимологов этого подхода является не виктимность, а состояние жертвы после преступления, её реабилитации.
Ролью жертвы в преступлении бурно заинтересовались учёные-криминологи в 1940-ые годы в США, когда в 1941 году была опубликована статья по поводу интеракции между преступником и жертвой криминологом Гансом фон Гетин-гом [11, с. 135]. Спустя 7 лет он также опубликовал монографию, посвященную исследованию по со-циобиологии преступности. Указанные научные труды оказали огромный толчок становлению виктимологии. Тогда же жертвой преступления и вик-тимизацией, т.е. процессом или конечным результатом превращения в жертву преступного посягательства, заинтересовались и другие учёные-криминологи.
Одним из первых трудов отечественной виктимологии можно считать опубликованную в 1977 году монографию Франка Л.В., которая была посвящена проблемам советской виктимологии. Так, Франк Л.В. справедливо отмечает, что изучение потерпевших от преступления «...а также и тех, которые проявили определенную «способность» превращаться в потерпевших в силу выполняемой ими социальной роли или присущих им индивидуальных качеств («виктимности»), даёт возможность глубже распознать и измерить целую малоизведанную подструктуру. Она и составляет по своей сути концентрат социальных послед-„ ствий преступности, её проекцию на жизнь нашего 2 общества» [7, с. 157]. Франк Л.В. одним из первых ^ отметил существующее свойство каждого челове-° ка - виктимность, которую необходимо понимать, ав как совокупность внутреннего и внешнего факто-
ров виктимизации, где в качестве последнего выступает непосредственно лицо, совершившее преступление.
Также он отмечает, что степень виктимности теоретически можно свести к нулю в случае оптимального поведения субъекта. Продолжая мнение Франка Л.В. авторы отмечают, что следствием оптимального поведения субъекта является невозможность стать потерпевшим преступления, за исключением несчастных случаев.
Многие отечественные виктимологи, основываясь на трудах Франка Л.В. и других правоведов, в настоящее время уделяют особое внимание виктимности той или иной социальной группы [6, с. 205], что и является одной из наиболее развивающихся тем в отечественной виктимо-логии, чего нельзя сказать про западные тенденции. Дело в том, что в США к 1970-ым годам виктимология находилась в состоянии бурного развития, более того, частичная или полная ответственность потерпевшего в том или ином преступлении, как правило в изнасиловании или домашнем насилии, признавалась судьями. Однако тогда и наступил кризис в западной вик-тимологии, поскольку практическая реализация идей виктимологов-позитивистов была крайне удручающей: возложение на жертву преступления ответственности стало новым каналом воздействия адвокатов на решение конфликта [15, с. 407]. Например, Сью Лис приводит решение суда присяжных, оправдавших насильника женщины, которая ответила отказом на приставания подсудимого. На суде адвокат обвиняемого заявил: «Как могут понять джентльмены-присяжные, когда девушка говорит «нет», она не всегда имеет в виду «нет»». Судья, согласившись с ним, заявил: «Если бы каждый мужчина остановился в первый раз, когда женщина сказала ему «нет», мир стал бы гораздо менее захватывающим местом для жизни». По итогу судебного разбирательства судом присяжных мужчина был оправдан [14, с. 278].
Среди правозащитников и исследователей преступлений об изнасилованиях возник термин «изнасилование жертвой», которым характеризовались те изнасилования, при судебном разбирательстве которых судьи имели тенденцию винить жертву в произошедшем. Однако также обвинение жертвы было и в других преступлениях, особенно актуальным такое явление было по отношению к жертвам домашнего насилия. Например, Гастингс в своём исследовании, посвящён-ном виктимблеймингу по отношению к жертвам домашнего насилия, отмечает одно судебное разбирательство. Так, после того, как женщина подала на обед своему мужу рыбу, которую он не любил, последний избил свою жену, и она была госпитализирована. Судья во время заседания заявил: «Но вы же знали, что ваш муж не любит рыбу» и назначил всего 3 года лишения свободы её мужу, что было экстремально низким наказанием за подобное преступление [12, с. 95].
Таким образом, потерпевшая сама виновата в виктимизации: если бы она отказывала настойчивее или не приготовила рыбу, то и изнасилования или домашнего насилия не было. При этом важна её роль во всей виктимизации: «Почему она просто не ушла от бьющего её мужа?» - именно это интересовало судей, они уделяли особое внимание не подсудимому, а потерпевшей. По мнению авторов, развивая идею, отмеченную научной парадигмой, то получится, что абсолютно каждый потерпевший является виновным в совершении в отношении него преступления.
В 1970-ые годы с критикой позитивистского подхода и возложения ответственности за преступление на жертву выступили феминистские и правозащитные организации [13, с. 425]. Тогда и появился феминистский подход в виктимологии, основанный на защите потерпевшей.
Виктимология как наука начала с обвинения лица, в отношении которого было совершенно общественно-опасное, виновное деяние, запрещенное уголовным законодательством под угрозой наказания, однако в настоящее время в странах Северной Америки и Европы она занимается изучением ролью преступления в жизни жертвы, над которой оно было совершено, а также способов предупреждения преступлений домашнего насилия и изнасилований, исправления преступника, реабилитации жертвы. Последнее реализовалось на практике, например, в предоставлении компенсаций потерпевшим в Великобритании во второй половине XX века [10, с. 121], что в дальнейшем стало практикой многих государств.
В российских реалиях обвинение жертвы изнасилования или домашнего насилия как в науке, так и в деятельности государственно-властных субъектов остаётся актуальным, что неудивительно, учитывая, что 44% населения России считают, что жертва - провокатор и виновник произошедшего над ней [3].
Зачастую обвинение жертвы в том или ином случае основывается на представлении, что люди должны осознавать опасности, которые существуют в обществе, и, следовательно, должны принимать необходимые меры предосторожности для поддержания определенного уровня безопасности. Те, кто не принимает таких мер, считаются виновными в своей смерти или в преступлении, которое было совершено над ними, даже, если они не действовали небрежно или легкомысленно. Эти восприятия фактически смещают ответственность с лица, совершившего преступление, на жертву.
Как справедливо отмечает Мелвин Лернер, обвинение жертвы строится на вере в справедливый мир - психологической защите, которая позволяет сохранять иллюзию того, что плохое не случится с тобой, если «соблюдать правила» [9, с. 78]. В рамках неё человек верит в моральное равновесие, когда зло порождает зло, а добро обязательно воздастся добром. Эта вера строится в первую очередь на предубеждениях и обычаях, сложившихся в этом обществе, также важную роль в этом
играет уровень преступности. Данное явление повлияло на многих людей, ведь у ряда распространённых религий существуют различного рода и формы загробные «ад» для тех, кто был несправедлив и нечестен, и «рай» для благоразумных, что и основывается на вере в справедливый мир. Поэтому и говорят о вине жертвы, её ответственности за совершенное над ней преступление, возлагая на неё роль подстрекателя или провокатора.
Как уже отмечалось ранее, обвинение жертвы (виктимблейминг) актуально, как правило, для жертв домашнего насилия и изнасилования, именно они подвергаются осуждению и обвинению. Также это актуально и для женщин, носящих вызывающую, откровенную одежду, тем самым, якобы соблазняющих сексуального партнёра (а следовательно, и соглашающихся на сексуальные действия), т.н. «слатшейминг». Применительно к последнему необходимо отметить важное замечание о проведенном научном исследовании Бейнером Т., который опроверг указанную теорию о «слатшейминге» [8, с. 145].
Также зачастую, отмечая обвинение жертвы, правоведы имеют в виду именно вышеуказанные преступления, объясняя это не только выше описанной верой в справедливый мир, но и различными культурными предпосылками, например, патриархально-устроенным миром, доминирующей ролью мужчины в семье, когда женщина экономически зависит и находится в подчинительном положении, а потому и должна проявлять любовь и заботу как обязанность, следовательно, наказание за неисполнение последней в форме домашнего насилия считается вполне оправданной.
По мнению авторов, также необходимо рассматривать обвинение жертвы, как часть процесса виктимизации. Так, виктимизация представляет из себя совокупность взаимосвязанных элементов:
1. первичная виктимизация: наступает с момента нападения, т.е. начала правонарушения, протекает на протяжении всего его процесса и взаимодействия жертвы с другими людьми после него, когда она или обращается в полицию, или разговаривает с близкими или с кем-то другим о произошедшем. Первичную виктимизацию принято делить на три этапа:
1) само правонарушение, те взаимодействия, что возникают между преступником и жертвой именно в момент совершения преступления;
2) поведение жертвы, изменения в нём и её характере после совершения над ней правонарушения, включает также поступки, совершаемые ею и основывающиеся на преступлении;
3) общение жертвы с людьми, взаимодействие с ними в целом, обращение в правоохранительные органы и те разговоры, связанные с преступлением, что возникают между ней и полицией, прокуратурой, следственными органами;
2. вторичная виктимизация: в случае если в рамках первичной виктимизации реакция окружающих по отношению к жертве будет негативной,
5 -а
сз
<
порицающей, то наступает повторная, то есть обвинение или осуждение жертвы, высказывания по поводу совершенного над ней преступления, вызывающие у неё страдания. Примером последнего может служить отказ правоохранительных органов в защите или хамское поведение государственно-властных субъектов, осуществляющих предварительное расследование, по отношению к жертве [4]. Необходимо отметить, что именно в рамках повторной виктимизации и происходит обвинение жертвы. Жертва изнасилования или домашнего насилия, встречающая осуждение со стороны общества, возложение на неё ответственности за содеянное над ней, может оказать негативное влияние на психическое здоровье самой потерпевшей, например, возникновение депрессии, апатии и т.д. Вместе с тем нельзя не сказать о неэтичном поведении со стороны правоохранительных органов, поскольку невозможность обеспечить психологическую помощь, а иногда даже, наоборот, оказывая негативное воздействие на состояние потерпевшего, приводит к отказу последнего от участия в судопроизводстве, из-за чего увеличивается сложность привлечения виновного лица к уголовной ответственности.
Однако, по мнению отечественных виктимо-логов, в случае учёта вклада потерпевшей в ее виктимизацию можно выявить действия провокационного характера, которые повлекли за собой совершение преступления. Так, например, для допроса жертвы домашнего насилия характерно следовать следующей линии: «что вы сказали?» «что вы делали?», что даёт чёткое сообщение о том, что обвиняемый ответил насилием на некоторые провокационные слова или поведение потерпевшей.
Как справедливо отмечает Давыдов Н.А., исследования психологами, криминалистами, вик-тимологами индивидуально-личностных и пове-денческо-психологических особенностей потерпевшего всегда актуальны, так как способствуют решению целого ряда вопросов: более правильной квалификации преступления, глубокому исследованию его причин и условий, всестороннему расследованию уголовного дела, обнаружению новых доказательств [1, с. 188].
Давыдов Н.А. также отмечает, что преступления в большинстве своём обусловлены поведением жертвы, а также признает виктимность как важный фактор преступления: «Часто преступления (особенно кражи) как бы провоцируются самими потерпевшими: не так трудно обворовать пьяного или беспечного человека, забывшего обо всем на свете у витрины магазина, в общественном транспорте или на вокзале». В связи с указанным мнением автора, возникают вопросы о снис-£ ходительном отношении государственно-властных 2 субъектов к лицам, совершивших преступление, S воспользовавшись заведомо беспомощным со° стоянием потерпевшего, например, хищение, со-SB вершенное в отношении лица, находившего в со-
стоянии сильного алкогольного опьянения. Должны ли мы из-за такого «подстрекательства» выносить более мягкое наказание вору? По мнению авторов, очевидно, что нет, поскольку подобное признание виктимности у лица, находящего в заведомо беспомощном состоянии для виновного приводит к необоснованным снисхождениям для осужденных. Представляется справедливым мнение о том, что подобные ситуации должны, наоборот, учитывать отягчающее обстоятельство, предусмотренное п. з ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Литература
1. Давыдов Н.А. Юридическая психология // М.: Проспект. 2015. Ст. 304
2. «Конституция Российской Федерации» (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020) [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.consultant. ru/document/cons_doc_LAW_28399/ (дата обращения: 07.02.2021)
3. Насилие. Безнаказанность. Возмездие? [Электронный ресурс] - Режим доступа: https:// wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/ nasilie-beznakazannost-vozmezdie (дата обращения: 07.02.2021)
4. Никулин П.В. В полиции говорят: «Подумаешь, ничего же не произошло» [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://takiedela. ru/2016/04/znak-ravenstva/ (дата обращения: 07.02.2021)
5. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер.закон от 13.06.1996 № 63-ФЗ [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/ (дата обращения: 02.01.2021)
6. Фоминых Е.С. Коммуникативные установки студентов-инвалидов как условия виктимности // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 2011. № 1977. Ст. 200-208.
7. Франк Л.В. Потерпевшие от преступления и проблемы советской виктимологии [Электронный ресурс] - Режим доступа: https:// perviydoc.ru/v42054/франк_л.в._потерпевшие_ от_преступления_и_проблемы_советской_ виктимологии (дата обращения: 07.02.2021)
8. Beiner T. Sexy Dressing Revisited: Does Target Dress Play a Part in Sexual Harassment Cases // Duke Journal of Gender Law & Policy. 2007. № 14. Ст. 125-152.
9. Dussich J. The Belief in a Just World: A Fundamental Delusion (Critical Issues in Social Justice) // New York: Springer, 1980. Ст. 210
10. Dussich J. Victimology: Past, Present and Future // Resource Material Series. 2006. № 70. Ст. 116129.
11. Hans H. Remarks on the Interaction of Perpetrator and Victim // Journal of Criminal Law & Criminology. 1941. № 3. Ст. 303-309.
12. Hastings B. An Empirical Study of Victim-Blame in Domestic Violence // London: Routledge. 2004. CT. 116.
13. Karmen A. Crime Victims: An Introduction to Victimology // Devon: Wadsworth Publishing. 2003. CT. 608.
14. Lees S. Carnal Knowledge: Rape on Trial // University of Hull: Hamish Hamilton. 2012. Ct. 416.
15. Randall M. Sexual Assault Law, Credibility, and "Ideal Victims": Consent, Resistance, and Victim Blaming // Canadian Journal of Women and the Law University of Toronto Press. 2010. № 22. CT. 397-434.
VICTIM BLAMING IN A CRIMINAL TRIAL: THE HISTORY OF THE PROBLEM AND WAYS TO SOLVE IT
Zotov A.D., Krasnov I.A.
Law School of the «Far Eastern Federal University»
This article examines a new direction in Russian criminal law-the accusation of the victim. Victimblaming was presented by the authors in the historical aspect: from the moment of emergence, development and crisis in Western countries and transformation into" protection " of the victim, providing the latter with additional guarantees and benefits. The relevance of the scientific work is expressed by the widespread practice of neglecting and blaming victims of domestic violence and rape both on the part of state authorities, including employees of the bodies of inquiry, the investigative Committee, etc., and on the part of citizens. The purpose of this work was to study the history of victimblaming, its development and transformation in Western countries, as well as to identify gaps in the positions of Western and domestic legal scholars. The research methodology consists of general scientific research methods, including analysis, synthesis, induction, deduction, comparison and observation. The results of the study were the identification of historical developments since the 1940s, judicial precedents, the positions of legal scholars-victimologists, as well as the identification of gaps among the latter.
Keywords: victim blaming, victimblaming, victimology, victimization, victimization.
References
1. Davydov N.A. Legal psychology // M.: Prospekt. 2015. Art. 304
2. «The Constitution of the Russian Federation» (adopted by popular vote on 12.12.1993 with amendments approved during the All-Russian vote on 01.07.2020) [Electronic resource] - Access mode: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_ LAW_28399/ (accessed: 07.02.2021)
3. Violence. Impunity. Retribution? [Electronic resource] - Access mode: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/ nasilie-beznakazannost-vozmezdie (accessed: 07.02.2021)
4. Nikulin P.V. The police say: «Just think, nothing happened» [Electronic resource] - Access mode: https://takiedela. ru/2016/04/znak-ravenstva/ (accessed: 07.02.2021)
5. Criminal Code of the Russian Federation: feder.Law No. 63-FZ of 13.06.1996 [Electronic resource] - Access mode: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/ (accessed: 07.02.2021)
6. Fominykh E.S. Communicative attitudes of disabled students as conditions of victimization // Bulletin of the Chelyabinsk State Pedagogical University. 2011. 1977. Art. 200-208.
7. Frank L.V. Victims of crime and problems of Soviet victimolo-gy [Electronic resource] - Access mode: https://perviydoc.ru/ v42054/i£paHK_n.B._n0TepneBwi/ie_0T_npecTynneHi/ifl_i/i_ np06neMbi_c0BeTCK0M_BMKTMM0n0nuu (accessed: 07.02.2021)
8. Beiner T. Sexy Dressing Revisited: Does Target Dress Play a Part in Sexual Harassment Cases // Duke Journal of Gender Law & Policy. 2007. № 14. Art. 125-152.
9. Dussich J. The Belief in a Just World: A Fundamental Delusion (Critical Issues in Social Justice) // New York: Springer, 1980. Art. 210.
10. Dussich J. Victimology: Past, Present and Future // Resource Material Series. 2006. № 70. Art. 116-129.
11. Hans H. Remarks on the Interaction of Perpetrator and Victim // Journal of Criminal Law & Criminology. 1941. № 3. Art. 303309.
12. Hastings B. An Empirical Study of Victim-Blame in Domestic Violence // London: Routledge. 2004. Art. 116.
13. Karmen A. Crime Victims: An Introduction to Victimology // Devon: Wadsworth Publishing. 2003. Art. 608.
14. Lees S. Carnal Knowledge: Rape on Trial // University of Hull: Hamish Hamilton. 2012. Art. 416.
15. Randall M. Sexual Assault Law, Credibility, and "Ideal Victims": Consent, Resistance, and Victim Blaming // Canadian Journal of Women and the Law University of Toronto Press. 2010. № 22. Art. 397-434.
