CC BY
36
\ общественный совет \
Хлеб в
Люди не хотят ни трудиться, ни учиться, поэтому Господь отнимает у них и работу, и учебу. Так считает настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в с. Акулово Московской области протоиерей Валериан (Кречетов).
Дмитрий
СИМОНОВ,
Ольга
КАМЕНЕВА,
Наталья
КАЛИНИЧЕНКО
Один с сошкой, семеро с ложкой
— Отец Валериан, как вы думаете, почему так случилось: дел вокруг много, земля заброшена, а миллионы людей остались без работы?
— В том-то все и дело: миллионы безработных появились оттого, что забросили землю. Были и есть страны, в которых даже пенсию не платят для того, чтобы растили детей, имея в виду, что они должны кормить родителей. И в трудные годы семьи всегда питались со своих участков земли, которые обрабатывали.
У нас когда-то были небольшие журнальчики для тех, кто занимается огородом. Потом их перестали издавать. Я думаю, потребность в этих журнальчиках появится, потому что там были конкретные советы по обработке почвы, по ведению хозяйства. Например, сажать, собирать, рубить нужно не тогда, когда у тебя есть время, а в определенные дни. Оказывается, есть один день в году, когда, если заготовить дерево, оно не горит — обугливается, тлеет, но не горит. Из таких деревьев делали обрамления каминов, эти традиции теперь утеряны.
— Какой же это день?
— 1 марта по новому стилю.
— У газеты «Шесть соток» скоро будет много читателей?
— И с шести соток даже, при правильном аграрном употреблении этого участка, можно питаться небольшой семьей.
Дело в том, что у нас масса людей ушла из сельскохозяйственной области, деревни опустели, а все устремились в города на производство. Я — не экономист, не хозяйственник, а как священник просто наблюдаю со стороны: ну, что мы производим, если маркетинг провести? Из практически необходимых вещей продается очень мало, в основном — кофемолки, кофеварки, комбайны, тостеры, джостеры, всякие электроплиты, электродуховки и масса электронной техники. Потом — машины, кото-
рые все больше напичканы электроникой: спину, там, почешут, сиденье поднимут, опустят, надо только кнопочку нажать, самому не нужно напрягаться, все с учетом тонкостей, прогибов...
Происходит перенасыщение рынка такой техникой. Далее вещь обесценивается, потому что это не предмет первой необходимости. А куда ее девать, что с ней делать, ведь кто-то ее произвел? Поэтому постепенно эти рынки сужаются. Не говоря уже о том, что для реализации таких вещей существует множество систем, так называемых рыночных. У нас дефицитные специальности — плотник, печник, столяр. А менеджер, торговый работник — очень распространенные, в основном молодежные, профессии.
И, видимо, жизнь все-таки заставляет задуматься над переоценкой этих вещей. Не говоря уже о том, что можно жить в квартире, напичканной всякой техникой и с пустым холодильником. Потому что сейчас тенденция довольно явная — повышения цен на продукты.
Тут еще нужно учесть, что труд людей, которые только договариваются, стал значительно, в несколько раз, дороже труда тех, кто все это производит. Что, мягко говоря, немножечко непорядочно. Потому что получается «один с сошкой, а семеро с ложкой».
Эту старинную поговорку в советские годы пытались отнести ко многим, но это было искусственно. Тот же помещик, по Сологубу («Тарантас»), был не тот, кто с ложкой. Он — банкир для своих крестьян, выдавал кредиты, которые ему потом отрабатывали, через него проходили
вопросы введения новых культур. Скажем, Андрей Болотов в свое время вводил картошку при Екатерине II. Культуры картофеля, помидоров ведь появились через бар, через господ. Крестьяне осторожно смотрели.
Есть, кстати, у Николая Лескова такой рассказ «Загон»: крестьяне с сохой пашут, а барин пытается им внушить, что лучше плужком. Они говорят: «Ну, хорошо, а где мы в этом случае будем хлеб покупать? Потому что те, кто у нас хлеб покупает, как раз такими плужками пашут. А мы-то — сохой».
Все эти вещи — были. Не говоря уже о том, что когда выстраивали «с ложкой» еще священника, это, конечно, во-первых, просто ложь наглая, потому что в сельских местностях священники жили своим хозяйством. Да, им крестьяне помогали, но, простите, они вели самую главную работу — они воспитывали поколение. Они трудились в церковно-приходских школах, занимались воспитанием нравственности. А честные, добросовестные работники, извините, на вес золота — сейчас по крайней мере. А тогда эту проблему решала Церковь. Поэтому сошка там присутствовала, но и остальные-то все были не только с ложками.
А вот теперь-то, может, как раз наоборот.
Кто-то указывает, куда направить продукт, он не совсем с ложкой, какое-то дело делает, но, увы, оказывается, что потоки продуктов направляются не всегда даже для пользы своей страны. Не говоря уже о пользе людей. Какие-то другие рычаги в этом участвуют: закупаем заграничную продукцию, а своей пренебрегаем. Хотя про-
Протоиерей Валериан (КРЕЧЕТОВ)
сачивается другая информация: продукция, которой пренебрегают, скупается за границей, в частности зерно.
Вообще, оказывается, где оно производится, не все равно. Известный факт с оренбургскими платками, когда взяли коз с Урала и стали разводить в других странах. А платки-то оказались не те, потому что козы живут не там. Местность, где они обитали, вода, которую они пили, растительность, которой они питались — все это давало соответствующую шерсть. Для продукта имеет значение, где он производится. Поэтому можно было бы возрастать на тех вещах, которые традиционно у нас были.
Например, вы можете производить что-то в культурных посевах, но клюква, которая выросла в лесу, — другая. Даже малина простая имеет особый аромат, в ней больше витаминов. Эти вещи у нас забыты, увлеклись прогрессом так называемым. А прогресс-то, за исключением некоторых моментов, касается в основном технической области, а не той, которая обеспечивает жизнедеятельность человека.
Без труда
— Отец Валериан, каждое следующее поколение людей становится все более немощным. Мы, например, вряд ли сможем выполнить тот же объем работ на огороде, на поле, который легко делали наши бабушки и дедушки. С чем это связано?
— Это — гиподинамия, то есть отсутствие движения. Я недавно встречался со своим родственником, который старше меня, и мы вспоминали свое детство. Родственник этот вырос в Белоруссии и рассказывал о своей деревенской жизни: с четырех лет ребенок занимался помощью в домашнем хозяйстве. Я помню, как пас гусей, когда мне было шесть лет. Дальше — пололи, ребенку же легко, он на земле совсем. Да, иногда, говорят, по ошибке вырывали не то, но постепенно привыкали. Я сейчас могу отличить по молодому росточку, что это: репа, морковь или свекла. Потому что это было заложено с детства. С десяти лет ребенок уже работал на поле — это более широкая деятельность — пасти скотинку, козу, корову, лошадь; это было элементарным обычным делом. Поливать — тут никуда не денешься. Я вспоминал свое детство: до речки было метров 100, я по 50 раз бегал за водой. Оказалось,
«У детей, я пробегал до вечера 10 км, из них 5 км — с полными вед-
особенно рами. Конечно, такой «запас» энергии с детства потом всю
у маленьких, жизнь сказывается.
есть потреб- Видимо, совершенно верно, дальше люди становятся
ность все слабее и слабее здоровьем. Я-то как священник это
что-нибудь рассматриваю. Для блага человека все делалось, а в кон-делать». це концов оказалось, что блага-то из этого настоящего
очень мало. И чем дальше, тем меньше. Потому что человек уже перестал считать — есть электронные машинки. Он уже не знает таблицу умножения. Некоторые говорят: «А зачем мне нужна география? Я нажму на кнопку — мне покажут, где этот город находится, как туда прилететь». Не говоря уже о многих других вещах.
Поэтому получается, что как личность человек начинает деградировать. У него меньше умственных способностей, не говоря уже о физических. Почему сейчас очень часто говорят, что, если мужчина дожил до 40, до 50 лет, то, значит, «потянет дальше». А многие не дотягивают, потому что движения-то мало, даже спортом почти никто не занимается — только профессионалы. Но спорт — это не совсем то. Другое дело — физический труд. Человек трудится и трудится, регулярно, на свежем воздухе, сильно не перенапрягается.
Вот этот постоянный труд как раз приучает к терпению, к выдержке, потому что нужно какой-то объем сделать, воля тренируется, и физически человек укрепляется. Потом питались всем свежим, тут же, конечно, и ели. Видимо, к этому всему и идет возврат.
А количество так называемых безработных. Работы-то полно, только никто не хочет трудиться. Вот эта безработица, с точки зрения духовной, дана для того, чтобы обратились к труду, веками присущему человеку: «В поте лица твоего будешь есть хлеб твой» (Быт., 3, 19). Ну, а за компьютером не вспотеешь, здесь имеется в виду всегда физический труд.
Мы знаем, что такое отдых. Это — смена деятельности, то есть сначала человек сидит, читает или пишет, потом ему нужно что-то сделать физически. Классический пример этого — наши святые. Они все служили, молились. Святитель Феофан Затворник очень много писал, переводил, но у него была мастерская, он занимался переплетом, столярным делом. У преподобного Серафима
Саровского топорик был, он на грядках работал. Все они трудились и духовно, и телесно. В этом, собственно, состоит гармоническое развитие личности. Те же наши великие ученые — Ломоносов, другие — имели светлый, ясный ум, но они многое умели делать своими руками. Сочетание умственного и физического труда всегда было залогом гармоничного развития личности.
Я думаю, что мы сейчас это в некоторой степени утратили. Бедные несчастные дети — это прямо вопли родителей — сидят у компьютеров, у телевизоров неподвижно, их не могут оторвать, а для детей естественно двигаться. Они сидят, смотрят, а время-то идет, организм отвыкает трудиться, а потом начинаются «остаточные» явления в позвоночнике. Поэтому думается, что в некоторой степени то, что сейчас происходит, — это особая милость Бо-жия к нам. Потому что жизнь заставляет людей задуматься и над ее смыслом, и над своим развитием, и над тем, какой нужен режим, какой распорядок.
— Трудовое воспитание детей — это, действительно, больная тема. У нас сегодня много «развивающих» игр, конструкторов, дети многому учатся с малых лет, а «развивающее мытье посуды» почему-то отсутствует...
— Совершенно верно. Я вам уже рассказал, как трудились раньше дети в простых семьях. У меня сейчас, например, 29 внуков пока что, и у них, особенно у маленьких, есть потребность что-нибудь делать. У нас часто говорят: «Ну, ладно, ну потом», дают какую-нибудь безделушку. Да, конечно, расход некоторый бывает — чашку разобьет или что-нибудь грохнет, но он несоизмерим с той пользой, которую приносят эти дела: мыть посуду, убирать со стола, протереть, подмести пол. Мы недавно беседовали с одним батюшкой, он из старообрядцев, сам труженик, и плотник, и печник. У него дочка, ей четыре годика, она видит где-то мусор — бежит, хватает веник, совочек, начинает подметать, собирать, выносить. Ребенок видит работу, его не нужно даже заставлять что-то делать. Но родителям важно поддержать потребность трудиться личным примером.
Увы, этого не делают. Почему одна из сложнейших проблем сейчас — обучение? Потому что учеба — это труд, он немножко другой, но все равно нужно трудиться. А трудиться никто не хочет. Все это связано между собой. Причем
«Труд людей, которые договариваются, стал значительно дороже труда тех, кто производит».
самое замечательное в таком детском труде — подметать, посуду мыть, чистить картошку (раньше опасно было — ножом чистили, теперь чистилки, не поранишься), что он, во-первых, вырабатывает навык трудовой, а, во-вторых, как бы показывает реальную пользу — чистая посуда, чистое все вокруг, приготовленная еда. Это не просто занятие, которое ничего не дает, а дело, необходимое для жизни.
— У меня дочка начинает чистить картошку, одну почистила: «Все, надоело, я пошла».
— Это вторая ступень — терпение.
— Как тут быть? Заставлять?
— Для этого дают норму. Если чистить картошку, то не одну, а сколько ты ешь?
— Одну ест.
— Хорошо, а других накормить? Или давай я буду чистить картошку, а ты будешь делать остальное. У нас было так: пока не пропашешь три грядки, как хочешь — никуда, никаких игр, никаких развлечений. Кто лучше делает, кто кое-как, сачкует, как говорится, а все равно приходится трудиться. Какие-то обязанности предполагают определенный объем.
Дело лени живет и побеждает
— В СССР была уголовная статья за тунеядство. Сейчас ситуация поменялась, причем во всем мире. В Голландии, например, на каждого работающего приходится один безработный, который живет на социальное пособие, и его это устраивает. И у нас масса людей, которые довольны тем, что сидят на шее у родителей. Как вы считаете, может, стоит вернуться к ответственности за тунеядство?
— Я думаю, что эти вещи необходимы, хотя степень уголовной ответственности должна быть разной. Среди людей, которые побираются — приходят в храм, стоят в переходах, есть довольно здоровые, они просто не хотят работать, а живут за счет доброты других людей, питаются добротой. Но сажать нужно только мошенников, игроков — тех, кто ничего не делает, а зарабатывает, обманывая людей.
— У нас в советское время за тунеядство сидели, в том числе диссиденты, поэты.
— Пушкин, когда писал об Александре Радищеве, отмечал, что нужно не просто указывать на недостатки и бичевать, а показывать выход из этого положения. Например, в церковь приходят бомжи, просят: «Покормите».
У нас говорят: «Вот подметешь или снег уберешь — тогда покормим». Некоторые поедят и убегут, есть такие, но некоторые что-то делают. Конечно, когда он не может физически, это уже другая статья. Но когда он все-таки в состоянии что-то делать, он — должен, надо дать ему такую возможность.
Оптина пустынь всегда была разумной хозяйственной единицей. В монастыре обычно кормили паломников, и детишки тоже прибегали, просили, чтобы им дали поесть. И один из оптинских игуменов, строителей Оптиной, прежде чем покормить, заставлял их гонять галок, чтобы те не гадили на крыши (а птичий помет разъедает краску). Так просто даже детям не давалось. Например, у нас паломников кормят, но они тоже должны чем-то помочь, на кухне например, вроде послушание какое-то понести. Другое дело, что для того, чтобы дать всем этим людям применение, нужен специальный штат. Получается так, что мы выделяем деньги на тех, кто пришел поесть.
— Сейчас государство как раз финансирует программу по трудоустройству безработных — их, в частности, направляют на общественные работы, переобучение, в другие города, где можно заработать.
— Совершенно верно, это, собственно, то, о чем я и говорю. Конечно, все это нужно контролировать, обеспечивать взаимодействие с МВД, потому что некоторые преступно пользуются такими вещами. Тут нужно, чтобы это было неповадно.
— Батюшка, как вы думаете, есть ли универсальное средство от лени?
— Средство от лени — это те обстоятельства, которые заставляют человека трудиться: потребности в еде, одежде, проживании. Но в этом человеку нужно помогать. Не хочешь работать? А есть ты хочешь? Вот если хочешь есть, нужно сделать то-то. Голод — не тетка.
Но ты можешь трудиться, когда есть возможность трудиться. Так вот, видимо, с точки зрения духовной безработица связана с тем, что человек не использует эти дарования, возможности трудиться.
Нравственность — это чувство
— Многие экономисты, политики на фоне кризиса заговорили о том, что закончилась эпоха неолиберализма, что глобалистская по своей сути бизнес-философия потерпела фиаско. Как сказал президент Франции Николя Саркози: «Идея, согласно которой рынок всегда прав, оказалась безумной». Но какая экономическая модель придет на смену неолиберализму — пока не ясно. Как вы думаете, что это может быть за система?
— Во главу угла нужно ставить человека. В основе всего должна лежать нравственность — законы и постановления, которые бы служили возрастанию, развитию человеческой личности. Чтобы людей приучить трудиться, а не лениться, чтобы люди, а это очень важно, снизу доверху помнили, что на них лежит определенная ответственность. Потому что у нас часто никто ни за что не отвечает серьезно. Наши семьи, к несчастью, так непрочны, потому что люди не привыкли ни к обязанностям, ни к ответственности с детства. Когда дети растут, они не чувствуют ответственности — убрать за собой, вымыть посуду, пол, сходить в магазин. А потом вырастают, а обязанности
«Сочетание отца, матери, увы, никто не знает. Откуда появились так умственного называемые контракты брачные? Это один из горьких и физического примеров того, что люди не воспитаны в ответственности. труда всегда Им понадобились специальные правила, нравственная было залогом замена ответственности.
гармоничного — Отец Валериан, как можно воспитать ответс-развития твенность?
личности». — Это только всем миром, всем вместе. Получается
Николай II так: ему что-то говорят, а другой: «Оставьте ребенка, ну, в Тобольске. мало ли, он имеет свое право». И вот «каждый — свое право», получается броуновское движение. Есть даже такое выражение, когда про людей говорят, что это «молекула», оно вроде уменьшительное такое, безобидное, а на самом деле очень печально, что иногда каждая броуновская молекула движется в свою сторону. А должны быть какие-то устои, правила, принципы.
Когда поступают на службу, то договариваются о зарплате, а обязанности и ответственность многие не знают. Только когда появляются проблемы, начинают возмущаться: «Нет, я этого не должен делать». Это возникает оттого, что не существует нравственности, человеку нужно указывать каждый шаг. Помните изречение, которое я когда-то приводил о том, что государство, в котором множество законов и инструкций, имеет развращенный народ. То есть положения семейной, общественной жизни всем нужно расписывать по каждому пункту — что делать, что не делать.
У нас часто приводят в пример заграницу. Да, у них, правда, уже приучили к некоторым вещам, там, не бросить лишнюю соринку на улице, не переходить в неуказанных местах, остановить машину, когда пешеход встал на зебру — это все правильно, хорошо, но это некоторые положения, которые вытекают из нравственности.
Это — еще не нравственность. Потому что когда произошли какие-то катаклизмы, то началось мародерство, оказалось, что нравственность невысока.
— что же такое нравственность?
— Нравственность — это чувство. Обстоятельства могут быть нестандартными, но человек чувствует, как поступать. Например, наше поколение воспитано в почитании старших, учителей, у нас, когда входил взрослый, все вскакивали. А сейчас могут спокойно сидеть. Когда со мной разговаривает кто-нибудь из старших, я должен встать, мне неудобно сидеть. Вот такой простейший пример.
— Батюшка, а как Церковь относится к богатству?
— К богатству? Она говорит: «Трудно богатому войти в Царство Небесное» (Мк., 10, 23).
— Но капитализм основан на культе капитала, культе денег.
— Отец Николай Гурьянов с острова Залит сказал: «Дьявол включил свое последнее оружие — деньги». Я когда-то очень любил оперу и даже пел, опасался этих слов, но они звучали интересно. Мефистофель: «На земле весь род людской чтит один кумир священный, он царит во всей Вселенной, тот кумир — телец златой. Люди гибнут за металл, сатана там правит бал». Так и есть — за металл.
«Трудно богатому войти в Царство Небесное». Когда апостолы стали ужасаться об этом и говорить: «Кто ж может спастись?», вот тут Господь сказал: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф., 19, 23-26).
Некоторые-то вещи явно отрицательные, но в большинстве своем для человека вредны не вещи сами по себе, а их употребление. Ну, что там говорить, даже наш язык: мы можем произносить добрые слова, молиться, а можем сквернословить, клеветать, в общем безобразить. Так — по применению всего. Филарет Милостивый, а еще раньше Иов Праведный были богаты. А такого человека, как Иов, по всей Поднебесной не было, как Господь сказал о нем. Авраам тоже был довольно богат, но у него была такая доброта, что он не садился за стол, если не вводил путника. Если с таким богатством иметь такую доброту — сколько же можно сделать добра.
Отец Иоанн Крестьянкин сказал: «Тут говорят, телевизор выкинуть бы. Ну, что эту машину разбить? Так по этому телевизору можно пускать фильмы о церкви, о природе, интересные вещи просто. Смотря что показывать». К несчастью, у нас хают телевидение, но это ведь относится не к самой сути изобретения, а к тому, что через него преподносится.
— И для чего используется.
— Для создания определенного мнения.
— Для промывания мозгов.
— Один из известных режиссеров сказал, что телевидение так же врет, как и прочие средства массовой информации.
— Но наши родители верят.
— Видите, в чем дело: человеку свойственно верить. Без веры, имеется в виду не только религиозной веры, без веры-то и наука не существует. Когда нам что-то говорят ученые, мы-то ведь верим. Хотя в самой науке есть разные взгляды на некоторые вещи. И одни верят одному, другие другому. Была же система Коперника, Галилея, разные системы мира. Мы верим, когда нам рассказывают об истории, о том, что как происходило, однако потом оказывается, что не совсем так это было.
Можно демонстрировать отдельные кадры, другие не показывать просто. Это как какой-то американский босс по информации сказал: «Чтобы информация имела успех, нужно говорить правду, чистую правду, только правду. но не всю». Примерно этим часто занимаются средства массовой информации. Показывают иногда даже правду. Хотя, если бы правду! А иногда, увы, неправду, потому что полуправда — это уже не правда. Например, можно взять фразы, вырванные из контекста, и перевернуть как угодно. Чем и занималась раньше атеистическая
«Господь посылает обстоятельства, в которых будут ценить работу, вообще возможность трудиться».
пропаганда — брали положение из Священного Писания и начинали им размахивать как хотели. На самом деле есть определенное толкование Священного Писания, объяснения, как и что нужно понимать.
В резерве
— Батюшка, у нас теперь модная тема — кадровый резерв президента. Около 1000 человек вошло в список людей, которые будут привлекаться к управлению государством. Все претенденты не старше 50 лет. Как вы относитесь к самой идее кадрового резерва и к ограничению по возрасту?
— Ну, кадровый резерв, конечно, имеет смысл. А что касается возрастного ценза, то мне кажется, тут важно учитывать две вещи. Во-первых, профессиональный уровень, а во-вторых, практическое здоровье человека. Ведь бывают люди и с опытом и со здоровьем — они могут трудиться и после 50 лет. Если он под этот ценз не подходит — его, значит, выпирают, пользуются этим. Это не совсем то. Больше того, я просто знаю, что у нас в ракетной области, одной из сильнейших в мире, генеральным конструкторам под 80 и за 80. И Царствие Небесное, Николаев, ректор Баумановского института, академик, будучи 80 лет с лишним и сохраняя бодрость, успешно вел такое учебное заведение.
Может, какой-то смысл в этом ограничении есть, но нет правил без исключений. И потом те, кто составляет списки, — им-то сколько лет? Для того чтобы экзаменовать, должен быть возрастной ценз обратный: не меньше 50 лет — для людей, которые могут заниматься такими «выборами».
— В нашем государстве огромный репрессивный аппарат, в том числе налоговый. Тысячи людей не привыкли трудиться, но любят хорошо получать. Сейчас — в связи с сокращением бюджетных расходов — по идее многие из них должны оказаться на улице. Куда пристроить эту армию бывших полицейских?
— Есть понятие кризиса в болезни, когда нарыв вскрывается или температура достигает предела, после которого наступает перелом. Это болезненное состояние общества, когда нужно переболеть. Часть из этих людей
все-таки задумается и, может быть, переплавится, жизнь-то заставляет смиряться. Очень интересная история Меньшикова, «полудержавного властелина», как сказал о нем Александр Сергеевич Пушкин. Он из простых, конечно, вышел, и когда попал в опалу, понял, что не туда полез, забылся, и жизнь свою окончил в покаянном смиренном состоянии. Поэтому даже если человек занесся, мы-то и имеем в виду, что если он осознает, задумается, он может изменить свою жизнь.
Кто такие налоговые работники? Это мытари. И оказывается, одними из самых ревностных последователей Христа были мытари — кающиеся, конечно, не все же стали как Закхей, Матфей. Да ведь и разбойники — один в Царствие Небесное пошел, а другой — туда, в противоположную сторону. Поэтому тут уже 100% результата не бывает. Но все равно ради тех, кто способен задуматься, уже надо что-то делать. Ради тех, кто не задумается, не лишать же возможности тех, кто задумается...
— Но у нас любой ларек замучают поборами, проверками...
— Тут есть обратная сторона — качество. Когда мелкий бизнес торгует, допустим, своими натуральными продуктами — это одно. Когда мелкий бизнес — это подпольное производство какой-нибудь отравы — другое.
Да, необходимы какие-то правила, нельзя ведь делать что попало, контроль должен быть. Но с другой стороны, печальный принцип «был бы человек, статью найдем» не приемлем в органах.
— Но тогда их тоже надо «зачистить» и набрать заново.
— По-моему, примерно так поступили в свое время в Грузии — почти полностью сменили — совсем полностью нельзя, потому что нужно сохранять какие-то навыки. Да, но это — решительные действия правительства.
— Армию тоже поменять?
— В армии в наше время довольно много людей приличных, потому что очень скромно они там обеспечены, перспективы неважные, и несмотря на это люди трудятся. Но это та же самая проблема кадров, проблема человека. Когда Пирогова спросили: «Кем бы Вы хотели видеть своего сына — военным, инженером, экономистом, коммерсантом?», он сказал: «Я хочу его видеть человеком».
В любой системе, какая бы она ни была, если нравственность не ставить на первое место, все остальные вещи бесполезны. Увы, мы имеем печальную картину. Но опять — из-за того, что кто-то какие-то вещи не правильно делает, нельзя не учитывать человека и отбрасывать то, что может принести пользу хоть кому-то. Принцип духовный именно таков. Садом и Гоморра — страшные города были, но они остались бы, если бы там нашлось десять праведников.
Я вспоминаю свою молодость. В начале служения, будучи благочинным, я приехал в один приход по поводу всяких там доносов на священнослужителей. Меня встретил старец, которому было 80 с лишним лет, буквально в ноги он мне кланялся с такими словами: «Лучше десять виноватых оправдать, чем одного невинного осудить».
Поэтому, понимаете, нужно все-таки думающим людям, нравственным, стараться какие-то такие постановления создавать из расчета на порядочность, а не на то, что это все может продаться. А остальное будет творить Бог. Потому что человек все равно не сможет все это учесть.
Не время для каникул
«Кто такие налоговые работники? Это мытари. И оказывается, одними из самых ревностных последователей Христа были
мытари — кающиеся, конечно, не все же стали
как Закхей».
— Некоторые экономисты предлагают: чтобы люди сами себя кормили, занялись малым бизнесом, освободите их совсем от налогов
— дайте каникулы. Это правильный подход?
— Я думаю, не совсем. Если вещи какие-то существуют, разумные естественно, их нельзя отменять совсем. Например, у нас мало кто — хотя сейчас стало больше — соблюдает посты по всей строгости. Можно относиться снисходительно к тому, кто не может, не способен это делать, но отменять правило нельзя. Так же и налоги должны быть какие-то, иначе люди вообще будут безответственны, но можно ввести минимальные ставки. Вы помните, что Господь даже несправедливый налог заплатил, таким образом показал: налог-то пусть будет (Мф., 17, 24-27). Применять его нужно правильно, Иоанн Предтеча говорил об этом: больше не берите, но то, что положено, оно положено, «ничтоже более от поведенного вам творите» (Лк., 3, 12-13).
Сколько его — это другое дело. Получается часто совсем неразумное обложение налогами, например того самого труда, который никто не хочет делать — в сельском хозяйстве. Если человек столько трудится, с него надо меньше брать налог, чтобы он имел возможность за свой труд что-то получать.
Одна раба Божия еще давно написала кандидатскую диссертацию. Где эта диссертация почила, я не знаю, но смысл ее был таков (а происхождение его — из духовной области — о Введении во храм Пресвятой Богородицы).
Почему Матерь Божия была приведена в храм трех лет? Потому что, как говорит Священное Предание тех времен, до трех лет проходит примерно половина жизни человека — по интенсивности того, что ребенок набирает в себя. Поэтому три года Матерь Божию воспитывали родители Иаким и Анна. Затем уже трудилась Церковь: Она при церкви жила, это уже другая часть жизни.
Потом я прочитал в каком-то журнале педагогическом — такие вещи у нас иногда проскальзывают — что половина жизни проходит до трех с половиной лет. Ну, это условно, потому что не положишь: до 1 января — первая половина, а со 2-го — другая.
И больше того — эта интенсивность не сразу убывает, а постепенно, график тянется еще долго — сколько он может? — до 90 или 100 лет.
И вот таким образом в смысле воспитания работники детских садов, детских яслей должны быть самыми настоящими педагогами и эти профессии — самыми высокооплачиваемыми. Но и ответственность должна быть, чтобы не пасти 20 человек, а пять или, может, максимум десять, за которыми — следить и заниматься их нравственной стороной. Потому что основа воспитания — нравственность, и они должны закладывать этот фундамент. Далее — начальные классы, где дают азы науки. И азы должны преподавать учителя высокого класса. А потом уже — специализация, узкая специализация, там особых педагогических способностей не требуется, оплата может быть скромнее.
Но никто с этим не согласился, вспомнили про ученые степени, преподавание предметов.
Так вот, необходимо, чтобы ценность труда была, насколько возможно, разложена по своим полочкам.
Потому что поражаешься иногда, когда кто-то дергается на сцене, да еще под фонограмму, кривляется, и ему платят такие бешеные деньги. И тут старушки пашут, пашут. А что стоит пучок редиски? Но его ведь надо вырастить, привезти в город.
— Во многих городах сейчас фермерам во время кризиса разрешили торговать прямо на улицах.
— Необходимо, чтобы они могли торговать свободно, без особых налоговых обложений. А ведь иногда криминальные структуры запрещают — здесь не появляйтесь. Вот где должны работать не налоговые органы, а МВД.
— Как вы думаете, вообще у мелкого бизнеса есть перспективы в нашей стране?
— По идее, у мелкого бизнеса и должна быть основная перспектива. Что такое мелкий бизнес? Это, в сущности, во все времена существовавшие «бартерные отношения»: был сапожник в селе, кузнец, печник. Не всегда имелись деньги у всех, но каждый свое дело делал, потом обменивались: этот — зерно, этот ему сапоги, а тот — ведра, инвентарь служебный. Это и есть мелкий бизнес.
— Батюшка, можно дать какой-то духовный совет людям, которые остались без работы?
— Ну, духовный совет — это, прежде всего, молиться, чтобы Господь указал, что делать, чтобы узнать волю Божию. И Господь укажет, Господь всегда заботится. Если кто желает, появляются люди, возможности куда-то пойти трудиться и чем-то заниматься. Но тут нужно не брезговать никаким трудом, не думать: «Как же я буду это делать?». Ну, ничего, поработаешь и этим. И, конечно, надо возвращаться к земле. Ведь если правильно вести хозяйство, правильно питаться, человеку не так много и нужно.
— Земля дорогая, а безработных в Москве много.
— Из тех миллионов, которые накопились в Москве, я думаю, больше половины, если не две трети, — вообще Средняя Азия и окраины. На всех, конечно, Московской области не хватит. Но есть страна. Едешь по России — такие просторы, думаешь: «Что ж такое — вообще ничего нету».
— Перебираться из Москвы подальше?
— А чем в Москве заниматься?
— Учиться, работать.
— И с работой и с учением картина печальная. Получается такая беда, что люди не хотят ни учиться, ни трудиться. И поэтому Господь отнял и работу, и ученье. Господь посылает обстоятельства, в которых будут ценить работу, вообще возможность трудиться.
Мне очень интересную историю, диалог, рассказала моя невестка. К метро, где она живет, приезжает одна старушка, продает — чтобы копеечку получить — ре-дисочку, цветы. А тут ее кто-то попросил реализовать статуэтки — знаете, год коровы, поросенка, петуха, индюка — продают эти все изделия, чтобы сбыт шел. Она такая добрая, добродушная, стоит, радуется: «Ой, Господь столько дает, столько дает!». И вдруг раздается голос человека, который перебирает эти статуэтки: «Ну, да, дает. Пашешь, пашешь, работаешь, работаешь...» Невестка даже остановилась: что же старушка скажет? А она так спокойно отвечает: «Да ты что? Ты хочешь, чтобы Бог за тебя еще и работал?»
