CC BY
159
М.А. Андриянов
Андриянов Михаил Алексеевич — соискатель Чебоксарского кооперативного института Российского университета кооперации Центросоюза РФ
Общее понятие, признаки и виды коррупционных преступлений, совершаемых воинскими должностными лицами, рассматриваемые с позиций технико-юридического подхода и задач совершенствования как законодательства о военной коррупции, так и преподавания соответствующей уголовно-правовой проблематики
Некоторая недостаточность научных исследований проблемы криминальной коррупции состоит прежде всего в том, что они посвящены данной проблеме в целом и, как представляется, не «достают» до конкретных видов коррупционных преступлений, совершаемых конкретными категориями должностных лиц. В данной связи, полагаем, было бы важным, а главное - плодотворным изучать это многообразное общественно опасное явление сквозь призму конкретных видов должностных лиц, совершающих соответствующие коррупционные преступления, причем делать это нужно с внедрением результатов такого исследования не только в практику деятельности органов военно-уголовной юстиции, но и в учебный процесс тех высших учебных заведений, которые готовят для названных органов кадры соответствующего профиля.
В частности, весьма перспективными представляются такого рода исследования коррупционных преступлений, совершаемых чиновниками органов местного самоуправления, администраций субъектов Федерации, сотрудниками органов федеральных округов, правительственных учреждений, депутатами представительных органов различных уровней, судьями, работниками органов внутренних дел, таможенных, прокурорских, других правоохранительных органов, сотрудниками кадровых аппаратов этих органов. Понятно, что точно так же, как нельзя привить должного уважения со стороны курсантов (студентов) к закону, не раскрыв достаточно полно резервов его возможного совершенствования, так нельзя в полной мере сохранить и авторитет государства, не разъяснив обучаемым, как оно очищается от дискредитирующих его чиновников, как оно наказывает их за «прегрешения» и что вообще делает для того, чтобы оставаться на высоте своего предназначения, воплощая лучшие свойства своих граждан и решительно отмежевываясь от их негативных свойств, высокоэффективно играть роль фактора политики, управления и порядка.
Остаются в стороне от активного исследовательского, практического и дидактического внимания и коррупционные преступления, совершаемые должностными лицами-военнослужащими или с их участием. Данное обстоятельство, в сочетании с тем, что тема о преступлениях против военной службы изучается едва ли не последней в курсе уголовного права (с учетом расположения раздела XI и главы 33 в УК РФ), отрицательно сказывается на качестве усвоения обучаемыми соответствующей актуальной проблематики.
Заметим, что военно-должностные коррупционные преступления, в отличие от многих других коррупционных преступлений, за редкими исключениями, не попадают в поле зрения и средств массовой информации. Если практически каждый номер каждой более или менее респектабельной газеты («Российская газета», «Известия», «Труд», «Аргументы и факты», «Коммерсантъ» и некоторые другие) не обходится без материалов о коррупции в сфере учительства, преподавания в специальных средних и высших учебных заведениях, медицинского обслуживания населения, правоохранительной, таможенной, культурной, фармацевтической, лицензионной, контролирующей деятельности, то материалов о коррупции в армейской среде почти не встречается. И дело здесь заключается не в том, что такое явление в армии не присутствует, а в том, что оно там довольно часто «покрыто мраком» секретности. В поле зрения общественности попадают лишь редкие факты такого рода. Обычно они касаются уклонения от призыва на военную службу, укрывательства дезертирства, злоупотреблений при закупке продовольствия и воинского снаряжения, карьерного взлета по службе
лиц, не заслуживших повышения, но располагающих значительными материальными возможностями. Соответственно «молчат» и наука, и преподавание. В результате Вооруженные силы Российской Федерации остаются по существу без надежного антикоррупционного научного, идеологического и информационного «прикрытия».
Заметим, что для развитых зарубежных государств характерно то, что их средства массовой информации, другие структуры гражданского общества, граждане, как правило, активно реагируют на коррупцию в военных эшелонах власти, даже речь идет о Верховном главнокомандующем Вооруженными Силами страны. Наглядный пример тому - Южная Корея, в которой по существу каждый президент находится под пристальным антикоррупционным присмотром, а как минимум два из них уже побывали по этому поводу на скамье подсудимых. С другой стороны, вооруженные силы там нередко служат своеобразным гарантом антикоррупционной чистоты чиновничества - по крайней мере, как только назревает какой-либо более или менее крупный коррупционный скандал, общество сразу же начинает апеллировать к армейскому командованию. У нас же получается так, что общегражданское чиновничество всячески покрывает коррупцию в армейской и флотской среде, а армия и флот проявляют поразительную терпимость к коррупции в среде общегражданского чиновничества. Однако бесконечно долго так продолжаться, разумеется, не может, поскольку на этот счет у нас есть и собственные уроки - например, расправа Н.С. Хрущева с Л.П. Берией после смерти И.В. Сталина в 1953 году, свержение Н.С. Хрущева в 1964 году, ГКЧП, последовавшие затем вооруженные мятежи, вооруженная расправа Б.Н. Ельцина с парламентом страны в октябре 1993 года. Дидактика уголовного права не может обходить эти события своим молчанием. Чтобы разрубить гордиев узел заговора молчания вокруг военно-коррупционной проблематики, надо, по меньшей мере, вытащить ее на свет информационно-дидактической гласности.
Однако вначале необходимо разобраться в том, что вообще представляет собой криминальная коррупция. Криминальная коррупция - это совокупность преступлений должностных лиц, совершаемых обычно систематически или на постоянной основе с использованием должностных полномочий, но из корыстной или иной личной заинтересованности, то есть вопреки интересам службы, а именно в нарушение действующих правовых требований и в ущерб охраняемым законом интересам граждан, организаций, общества и (или) государства. Такими преступлениями, согласно уголовному законодательству, являются злоупотребление должностными полномочиями, незаконное участие должностного лица в предпринимательской деятельности, получение и дача взятки, а также присвоение или растрата должностным лицом вверенного ему имущества (ст. 285, 289, 290-291 и 160 УК РФ).
Действующее законодательство, с одной стороны, неоправданно расширяет понятие криминальной коррупции, а с другой - сужает его. Так, Федеральный закон от 25 декабря 2008 года № 273 «О противодействии коррупции» (п. «а» ст. 1) необоснованно включает в это понятие любое корыстное незаконное использование должностного положения вопреки интересам службы (а не только деяния, предусмотренные законом в качестве соответствующих правонарушений) и, в то же время, необоснованно не включает в него такие же деяния, но совершенные не из корыстной, а из иной личной заинтересованности1. В результате получается так, что должностное лицо, принимающие, например, от граждан за действия (бездействие), сопряженные с использованием в их интересах должностных полномочий, деньги или иные материальные ценности - коррупционер, а должностное лицо, принимающее от граждан при тех же обстоятельствах иные «знаки внимания» (скажем, пользующееся услугами проститутки, направленной должностному лицу под видом стенографистки, консультанта по вопросам гигиены половой жизни, массажистки и т. д.) - не коррупционер. Такая, мягко говоря, половинчатая позиция законодателя, отсекающая от коррупции значительную ее часть, причем под видом внешне респектабельного, благопристойного (то есть не коррупционного) поведения, не может обеспечить достаточно эффективную борьбу со столь опасным явлением, поразившим в настоящее время буквально все сегменты, все сферы и части наших раздираемых противоречиями государства и общества.
Помимо прочего, названный закон, вопреки собственной же позиции о том, что коррупция - это незаконное использование должностного положения, охватил данным понятием и определенный круг деяний, субъектами которых должностные лица не являются, в том числе, например, таких, как коммерческий подкуп и злоупотребление любыми служебными (а не только должностными) полномочиями. Но последние лишь с определенной степенью условности могут быть отнесены к корруп-
1 См.: Российская газета. - 2008. - 30 декабря. 390 -------------------------------------------
ции - постольку, поскольку соответствующие коммерческие или иные организации действуют на основе лицензий, выдаваемых государственными и муниципальными учреждениями. Действуя на такой правовой основе, указанные организации так или иначе представляют государственные органы или органы местного самоуправления, а следовательно, любые отклонения в их деятельности не просто дискредитируют власть, а наглядно демонстрируют ее неспособность или прямое нежелание пресекать подобные отклонения, показывают ее заинтересованное «соучастие» в них.
Вместе с тем, весьма положительным является то, что упомянутый выше Закон в пункте «б» статьи 1 относит к коррупции не только соответствующие действия, совершаемые должностными лицами, преследующими цель получения выгоды для себя или третьих лиц (первое лицо в данном случае - государственные органы или органы местного самоуправления, за счет которых виновное лицо стремиться получить ту или иную имущественную выгоду, второе - сам виновный, а третье -лицо, в пользу которого действует виновный), но и такого же рода действия, совершаемые «от имени или в интересах юридического лица».
Одним из исходных положений о коррупции, достаточно прочно утвердившихся в преподавании уголовного права, является то, что любая коррупция - это всегда преступление. Нельзя чиновника называть коррупционером и ограничиваться при этом лишь одними разговорами с ним об этике поведения государственного или муниципального служащего, о культуре его профессиональной деятельности и т. п. Место коррупционера - в тюрьме, так как коррупция - это всегда именно преступная деятельность, причем деятельность весьма опасная, а не, скажем, просто личные разговоры чиновника по служебному «мобильнику» или стрижка ногтей служебными ножницами в рабочее время. Все, что находится за рамками коррупционных преступлений, но лишь отдаленно походе на них - это иные правонарушения или даже только аморальные проступки, которые можно было бы назвать просто предкоррупционными деяниями. Расширение понятия коррупции до рамок обычного служебного безкультурья и обычной должностной пошлости дезориентирует правоохранительные органы и делает всякое противодействие ей неэффективным и бесперспективным занятием. Когда по телевидению, радио или в бумажной прессе звучат заявления тех или иных высокопоставленных должностных лиц государства о том, что государственные органы и органы местного самоуправления - это лишь часть общества, а поэтому то, что есть в обществе, непременно есть и в аппарате управления им, что, например, у взяточничества (наиболее опасного проявления коррупции) две руки - одна из них «берет», но «берет» потому, что другая «дает», что взяткополучатель появляется лишь тогда, когда появляется взяткодатель, что мздоимство первичнее лихоимства, что воспитывать человека в антикоррупционном духе надо с пеленок, то есть когда он лежит еще поперек лавки, что рука руку моет, мыла и всегда будет мыть, и тому подобное, то возникает мысль о том, что такого рода заявления как раз и являются следствием столь широкого представления о коррупции, размывающего ее до рамок обычного должностного крохоборства. Если коррупция - это любые «шалости» любого службиста в собственную пользу или пользу иных заинтересованных лиц, то тогда она действительно непобедима - во всяком случае, в обозримом будущем; если же коррупция - это лишь наиболее опасные «шалости» такого рода, то здесь уже появляются вполне реальные возможности для прицельного и, можно сказать, весьма чувствительного удара по ней.
Исходя из сказанного выше, общее понятие совершаемых должностными лицами-военно-служащими1 или с их участием коррупционных преступлений может быть определено так: совершаемые указанными лицами или с их участием преступления, посягающие на военно-должностной правопорядок и выражающиеся в корыстном или обусловленном иной личной заинтересованностью использовании виновным воинско-должностных полномочий вопреки интересам военной службы и в существенное нарушение как этих интересов, так и прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства2.
Правильная трактовка в преподавании уголовного права общественной опасности военнодолжностной коррупции предполагает хорошее знание объекта этого тревожащего граждан явления. Общим объектом рассматриваемой криминальной коррупции является военно-должностной правопорядок, содержанием которого является установленный законом и другими нормативными правовыми актами порядок комплектования и функционирования Вооруженных сил РФ. Дополни-
1 В дальнейшем для краткости эту категорию должностных лиц будем называть с учетом контекста воинско-должностными (должностными) лицами.
2 В дальнейшем - воинско-должностные коррупционные преступления.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------ 391
Андриянов М.А. Общее понятие, признаки и виды коррупционных преступлений...
тельный ее объект - права и законные интересы граждан или организаций либо охраняемые законом интересы общества или государства. В случае совершения воинским должностным лицом присвоения или растраты (ст. 160 УК РФ) появляются основания говорить еще об одном дополнительном объекте, в качестве которого выступает собственность. При этом в вину должностному лицу-военнослужащему вменяется, наряду с присвоением или растратой, отягченными квалифицирующим признаком совершения данного преступления лицом с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 160 УК РФ), также злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ)1.
Необходимость «подключения» к квалификации соответствующих действий еще и статьи 285 УК РФ возникает, кстати, и в том случае, если воинское должностное лицо незаконно участвует в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК РФ) - при условии, если названное преступление характеризуется корыстной или иной личной заинтересованностью виновного лица и сопровождается причинением правоохраняемым интересам существенного вреда (ч. 1 ст. 285 УК РФ) или тяжких последствий (ч. 3 ст. 285 УК РФ).
Вместе с тем, получение воинским должностным лицом взятки, не сопровождающееся самостоятельным реальным злоупотреблением должностными полномочиями (помимо самого факта получения взятки, которое по своей сути тоже есть злоупотребление должностными полномочиями), не требует квалификации содеянного дополнительно еще и по статье 285 УК РФ, так как в данном случае имеет место конкуренция общей и специальной нормы, требующая обращения лишь к специальной норме, которой здесь является именно статья 290 УК РФ. Иной подход необходим при совершении воинским должностным лицом дачи взятки - здесь нельзя обойтись без дополнительного обращения к статье 285 УК РФ, поскольку все признаки злоупотребления должностными полномочиями тут налицо.
Объективная сторона военно-должностных коррупционных преступлений выражается, как правило, в активных действиях. Злоупотребление должностными полномочиями лишь в отдельных случаях может выражаться в бездействии - например, в случае, если за взятку воинское должностное лицо не препятствует подчиненному военнослужащему вывезти за пределы воинской части незаконно списанное ценное имущество, то есть похитить его.
Объективной стороне военно-должностных коррупционных преступлений все чаще свойственны те или иные вредные последствия. Исключением здесь являются составы получения и дачи взятки и незаконного участия в предпринимательской деятельности, которые принято считать «формальными». Применительно к «материальным» составам коррупционных военнодолжностных преступлений (ст. 285 и 160 УК РФ) важно устанавливать причинную связь между деянием виновного лица и наступившими в результате его вредными последствиями.
Субъективная сторона анализируемых преступлений выражается в прямом умысле и мотиве корыстной или иной личной заинтересованности виновного лица. Будучи корыстно или иным образом лично заинтересованным в соответствующих действиях (бездействии), воинское должностное лицо здесь осознает общественную опасность своих действий (бездействия), предвидит возможность или неизбежность наступления в результате их вредных последствий и желает наступления их. Что касается мотива корыстной или иной личной заинтересованности, то на таковой нет прямого указания в статьях 289-291 и 160 УК РФ, но он здесь прямо подразумевается. Невозможно представить случаи, когда воинское должностное лицо занималось бы взяточничеством (получало или давало взятку), незаконно участвовало бы в предпринимательской деятельности, а тем более совершало бы присвоение или растрату, и не имело бы при этом никакой личной заинтересованности.
Мотив корыстной заинтересованности означает здесь (как и во всех других случаях) стремление виновного получить ту или иную материальную выгоду, а мотив иной личной заинтересованности - иную (не материальную) выгоду, что может наблюдаться, например, в случае, если виновный использует свои должностные полномочия для целей содействия родственнику - скажем, в продвижении его по служебной лестнице, устройстве его на работу, на учебу и т. д.
Мотив корыстной или иной личной заинтересованности присутствует и в тех случаях, когда виновное в коррупции лицо действует не непосредственно в собственных интересах, а в интересах как бы третьих лиц, в том числе в случаях, когда оно действует по поручению, от имени или в пользу
1 Такая же схема квалификации применяется и при совершении рассматриваемого преступления иными (не воинскими) должностными лицами, а также лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации (соответственно ч. 3 ст. 160 плюс ст. 285 УК РФ или ч. 3 ст. 160 плюс ст. 201 УК РФ).
каких-либо юридических лиц, что прямо вытекает из уже цитировавшегося пункта «б» статьи 1 Закона «О противодействии коррупции».
Субъект военно-должностного коррупционного преступления - воинское должностное лицо, совершающее соответствующее коррупционное преступление. Данное лицо характеризуется всеми признаками должностного лица, предусмотренными в примечании 1 к статье 285 УК РФ. Представляется пробелом отсутствие в диспозиции части 2 статьи 285 УК РФ специального указания на высокопоставленных должностных лиц Вооруженных Сил РФ и других структур военизированного типа, в связи с чем в указанную норму предлагается внести соответствующее дополнение. Соответственно статью 285 УК РФ целесообразно дополнить примечанием 3.1, в котором раскрывалось бы понятие указанных высокопоставленных должностных лиц. Его редакция могла быть, например, такой: «Под высокопоставленными должностными лицами Вооруженных сил Российской Федерации и других структур военизированного типа понимаются должностные лица, занимающие высшие должности в этих структурах и указанные в качестве таковых в соответствующих нормативных правовых актах федерального уровня». Естественно, в актах военизированных структур необходимо дать исчерпывающие перечни таких лиц.
Наиболее опасными воинско-должностными коррупционными преступлениями являются получение и дача взятки. Не случайно то, что лиц, совершающих такие преступления, называют в средствах массовой информации «оборотнями в погонах». Правда, обычно подобная терминология чаще связывается с коррупцией в милицейской среде, но она, как представляется, вполне подходит и к тем, кто совершает подобные преступления, имея на плечах погоны любой другой силовой структуры, в том числе погоны военнослужащего.
Опасность любой коррупции, в том числе воинской, определяется не только тем, что должностное лицо, получая, например, взятку, подрывает авторитет воинской службы и государственной службы в целом, наживается за счет тех, от кого получает взятки, забираясь при этом в их карман и порой обдирая их «как липку», но и в том, что, с одной стороны, взяткополучатель за взятку идет нередко на нарушение закона, то есть на разного рода злоупотребления по службе, а с другой -взяткодатель за взятку приобретает, как правило, не принадлежащие ему по закону или иному легальному основанию права, ставя тем самым себя в явно привилегированное положение и, следовательно, грубо попирая права других граждан на равенство их перед властью, а именно перед законом, судом, представителями власти, иными должностными лицами и т. д.
Если за взятку должностное лицо идет на преступление (например, на злоупотребление должностными полномочиями), то оно должно отвечать еще и за него. А с учетом того, какая именно сторона (взяткополучатель или взяткодатель) являлась инициатором соответствующей коррупционной сделки, решается вопрос еще и о другой ответственности ее участников. Так, если инициатором коррупционного отношения являлся взяткополучатель, то, помимо получения взятки, сопряженного с вымогательством (п. «в» ч. 4 ст. 290 УК РФ), вымогательства как такового (ст. 163 УК РФ), соответствующего совершенного за взятку злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ) и подстрекательства к даче взятки (ч. 4 ст. 33, ст. 291 УК РФ), он должен отвечать еще и за подстрекательство к пособничеству в упомянутом злоупотреблении (ч. 4 ст. 33, ч. 5 ст. 33, ст. 285 УК РФ). Если же инициатором коррупционной сделки является взяткодатель, то, помимо дачи взятки (ст. 291 УК РФ) и подстрекательства к получению взятки (ч. 4 ст. 33, ст. 290 УК РФ), он должен отвечать еще и за подстрекательство должностного лица (ч. 4 ст. 33 УК РФ) к тому злоупотреблению, которое оно за взятку совершает.
Интересные правовые ситуации возникают в случаях, когда взяткополучатель лишь обещает совершить за взятку злоупотребление по службе, но, на самом деле его не совершает; или когда должностному лицу лишь обещают дать взятку, а в действительности, получив требуемое, «умывают руки». Ситуации, когда участники коррупционной сделки, образно говоря, «надувают» друг друга («обувают», «клеят» и т. д.) обычно разрешаются на практике с использованием статьи 159 УК РФ (мошенничество). Нам лично такая практика не представляется исключительно правильной, так как она невольно подталкивает к выводу о том, что участники коррупционной сделки должны быть «добросовестными» ее исполнителями, то есть, так сказать, «честными» коррупционерами -дал, мол, слово, так держи его; иначе ты - мошенник. Обязательства участников коррупционного отношения - это совсем не те обязательства, которые должны выполняться и невыполнение которых автоматически превращало бы их в мошенников. В рассматриваемых случаях и без статьи 159 УК РФ достаточно юридических оснований для уголовно-правового реагирования. Это, в частности, нормы о подстрекательстве к преступлению и о неоконченном преступлении. Например, если по------------------------------------------------------------------------------------------ 393
тенциальный взяткополучатель реально взятки не получил, но под обещание ее получения совершил в интересах потенциального взяткодателя злоупотребление должностными полномочиями, то с учетом того, какая именно сторона коррупционного отношения была инициативной, делается вывод относительно того, кто и за что должен отвечать. Если инициатор коррупционного отношения -потенциальный взяткополучатель, то он должен рассматриваться как подстрекатель к покушению на получение взятки и еще как подстрекатель к реально совершенному злоупотреблению должностными полномочиями; если же инициатор коррупционной сделки - потенциальный взяткополучатель, то правовые основания его ответственности - диаметрально противоположные (они являются как бы зеркальным отражением правовых оснований ответственности инициативного потенциального взяткодателя), то есть он отвечает за подстрекательство к покушению на дачу взятки (ч. 4 ст. 33, ч. 3 ст. 30, ст. 290 УК РФ).
Сам по себе коррупционный сговор - тоже достаточно весомый повод для оценки его с использованием силы уголовного закона. Это есть не что иное, как приготовление к коррупции. Инициатор коррупционного сговора должен отвечать даже при отсутствии каких-либо объективизированных «телодвижений» (внешне более или менее четко выраженных) в направлении коррупционной сделка как таковой - в соответствии с вышеприведенным правилом, требующим подключения в соответствующих случаях института подстрекательства к преступлению.
Некоторые из предложенных выше решений о квалификации коррупции на ранних ее стадиях вступает в некоторое противоречие с частью 5 статьи 34 УК РФ, гласящей, во-первых, о том, что «в случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам остальные соучастники несут уголовную ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление», а во-вторых, о том, что за приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления». Однако мы позволим себе высказать некоторые сомнения в правильности приведенных положений. Они, конечно же, в угоду практике, не терпящей, как известно, усложненных схем квалификации преступных действий, упрощают задачу и предлагают не полную и не точную схему. В нашем представлении ч. 5 ст. 34 УК РФ должна звучать так: «В случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам остальные соучастники несут уголовную ответственность за соучастие в соответствующем неоконченном преступлении, то есть в приготовлении к преступлению или в покушении на преступление. Если лицу по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить другое лицо к совершению преступления, то оно отвечает за покушение на подстрекательство к совершению преступления.
Соответственно нуждаются в некоторой корректировке и законодательные нормы о добровольном отказе соучастников преступления от доведения преступления до конца, ставящие пособника преступления в недвусмысленное и неоправданно привилегированное положение по отношению к другим соучастникам. Здесь нужна определенность в том, должны ли признаваться предпринятые соучастниками действия по предотвращению совершения исполнителем преступления обстоятельством, смягчающим наказание. По крайней мере, допущенная в части 5 статьи 31 УК РФ с использованием слов «могут быть» двусмысленность сводит практически на «нет» стимулирующее значение данной нормы.
Кроме того, сама законодательная регламентация института добровольного отказа от преступления несовершенна, поскольку, исходя из буквального прочтения части 3 статьи 31 УК РФ, лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности и за данное преступление, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления - наряду с этим «фактически совершенным деянием». По этой причине часть 3 статьи 31 УК РФ целесообразно изложить в следующей редакции: «Лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, не подлежит уголовной ответственности как за него, так и за приготовление к нему или покушение к нему. Если фактически совершенное лицом деяние содержит состав иного преступления, то оно отвечает только за него. При этом факт добровольного отказа лица от доведения до конца основного преступления рассматривается судом в отношении иного преступления как смягчающее наказание обстоятельство».
Что касается частей 4 и 5 статьи 31 УК РФ, то новая их редакция могла бы выглядеть так:
«4. Организатор преступления, пособник преступления и пособник преступления не подлежат уголовной ответственности, если эти лица предпринятыми ими действиями или (и) своевременным сообщением органам власти предотвратили совершение преступления исполнителем.
5. Если указанные в части четвертой настоящей статьи действия организатора преступления, подстрекателя или пособника не привели к предотвращению совершения преступления исполнителем, то они рассматриваются судом в качестве обстоятельства, смягчающего наказание».
Могут возникнуть сомнения в целесообразности отнесения к разряду воинско-должностных коррупционных преступлений дачи взятки, совершаемой лицом, не имеющим отношения к военной службе (применительно к такому лицу). Вместе с тем, такого рода сомнения быстро рассеиваются, когда речь заходит о даче взятки, совершенной хотя и штатским лицом, но о даче взятке именно должностному лицу-военнослужащему. Особенно, если инициатива в совершении коррупционной сделки принадлежит лицу, дающему взятку. В этом случае лицо, дающее взятку, одновременно является еще подстрекателем к получению взятки, совершенному воинским должностным лицом.
Но и в тех случаях, когда инициатива в совершении коррупционной сделки принадлежит воинскому должностному лицу, в том числе в случаях, когда такая инициатива сопряжена с вымогательством взятки, не имеющее отношения к военной службе лицо, дающее взятку, не может, грубо говоря, «отмазаться» от причастности к воинско-должностной коррупции, так как оно вольно или невольно соучаствует в ней, в том числе в строго юридическом смысле. И такое соучастие выражается здесь не иначе, как в пособничестве, что тоже должно быть отражено в квалификации содеянного.
Если мы действительно стремимся к усилению борьбы с коррупцией, то прежде чем вносить соответствующие коррективы в уголовное законодательство, надо поискать скрытые резервы такого усиления в плоскости правоприменительной практики. И если говорить о таких резервах, то нельзя обойти молчанием очевидную несправедливость, связанную с тем, что взяткополучатель-инициатор (а тем более взяткополучатель-инициатор, являющийся одновременно еще и взяткопо-лучателем-вымогателем) должен признаваться виновным, наряду с получением взятки, еще и в подстрекательстве к даче взятки. А в случае вымогательства взятки - наряду с получением взятки, сопряженным с ее вымогательством (п. «в» ч. 4 ст. 290 УК РФ), еще и в вымогательстве как таковом (преступлении против собственности), квалифицируемом по статье 163 УК РФ.
Тем самым осуществлялся бы как бы двойной удар (а в некоторых случаях, как вытекает из вышесказанного, и тройной) по воинской должностной коррупции. Здесь нет необоснованного «накручивания» квалификации, а есть обычное обеспечение необходимой ее полноты, которой, к сожалению, довольно часто так не хватает нашей уголовно-правовой практике. В результате получается так, что опасное и многоликое коррупционное явление мы бьем как бы «по хвостам», а оно в результате лишь активизируется и, вполне понятно, укрепляет свои позиции, причем не только защитительные, но и наступательные.
Воинские должностные лица наиболее часто получают взятки за всякого рода послабления по службе, за допускаемое в отношении их покровительство (необоснованное освобождение от «терний» военной службы, предоставление незаслуженных льгот и т. п.) и попустительство (нереагирова-ние или необоснованно мягкое реагирование на нарушения дисциплины), необоснованное освобождение («отмазку») от призыва на военную службу, за продвижение по службе, удобное для военнослужащего перемещение его «по горизонтали», за досрочное присвоение очередного воинского звания, за необоснованное освобождение от направления в так называемые «горячие точки», в другие нежелательные для военнослужащего места службы и т. п. Сложилась даже своеобразная «тарификация» воинской коррупции - в диапазоне от одной тысячи до десяти тысяч долларов США.
Все это говорит за то, чтобы сугубо уголовно-правовые меры борьбы с воинско-должностной коррупцией (правильная ее квалификация, назначение достаточно строгих наказаний и т. д.) дополнялись развернутым спектром мер криминологического, социального, экономического, культурного, организационного и иного характера. Надежной базой этому может послужить реализация предложений по дальнейшему совершенствованию законодательства об ответственности за военно-должностную коррупцию, внесенных в настоящей статье на основе требований, с одной стороны, юридической техники, а с другой - дидактики уголовного права. Кроме того, не лишним было бы предварительно основательно «обкатать» эти предложения на полигоне преподавания уголовного права. Это можно сделать в рамках преподавания двух уголовно-правовых тем, а именно тем «Преступления против военной службы» и «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления».
