CC BY
56
произведений монологического типа. Эту же функцию выполняют и вопросно-ответные единства (Почему в стране с богатейшими природными ресурсами процветает безработица? Почему пенсионеры получают нищенскую пенсию? Ответ прост. В слабом государственном управлении; Как сделать Волгоградскую область богатой? - Восстановить экономику, чтобы Россия вновь стала производящей страной). Вопросно-ответные единства создают "двухагентную ситуацию" общения и являются прямым перенесением в монолог структур спонтанного диалога, благодаря чему адресат речи определяется как реальный участник коммуникации [1, с. 358-359]. Высокочастотны в ТПР формы повелительного наклонения (Выбери себе будущее! СПС - сходи, проголосуй! Только решай сам! Михаил Балабанов - не забудь проголосовать! Суди, избиратель, по делам! Не ошибись!). Семантика императива, связанная с выражением побуждения, обращенного к одному или нескольким лицам, не вызывает сомнения в отнесенности форм повелительного наклонения к системе языковых средств, отражающих направленность речи на адресата. Приведенные примеры показывают, что преобладают здесь формы 2 лица единственного числа повелительного наклонения.
Итак, особенности русского риторического идеала в ТПР отражаются в стремлении вести диалог с присущими ему равноправными субъектно-субъектными отношениями и гармонизирующим характером общения. Мы рассмотрели средства внешней диалогичности ТПР, которые реализуют традиционные симметричные (равноправные) отношения между адресатом и адресантом речи. Это обращения и "мы"-формы. Проанализированный материал позволил нам описать и специфичные, связанные с особенностями политической коммуникации, средства внешней диалогичности ТПР. Среди них выделяем глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа; вопросительные предложения и вопросно-ответные единства; формы повелительного наклонения.
Необходимо заметить, что средства внешней диа-логичности, реализующие симметричные отношения
между адресатом и адресантом, формируют так называемую кольцевую композицию, находясь в начале и конце ТПР, что позволяет быстро установить контакт, доверительные отношения между политиком и его электоратом. Приемы внешней диалогичности, связанные с активизацией адресата, позволяют политику «руководить» процессом восприятия избирателем предложенного материала, направляют интерпретацию текста в заданное им русло. Воздействие на избирателя посредством использования форм внешней диалогичности (симметричных, являющихся традиционными для русской речевой культуры, и асимметричных, составляющих специфику ТПР), оказывается более результативным, более успешным и оправданным в условиях политической коммуникации.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР, Серия Лингвистика и язык. Т. 40. №2 4. 1981. С. 358359.
2. См.: Лихачев Д.С. Величие древней литературы // Памятники литературы Древней Руси. XI - начала XII в. М., 1978; Красноречие Древней Руси (XI -XVI вв.) // Сокровища древнерусской литературы. М., 1987; Елеонская А.С. Русская ораторская проза в литературном процессе XVII в. М., 1990; Михаль-ская А.К. Пути развития отечественной риторики: утрата и поиски речевого идеала // Филологические науки. 1992. № 3. С. 55-67.
3. Михальская А.К. Педагогическая риторика: история и теория: учеб. пособие для студ. пед. университетов и институтов. М.: Издательский центр «Академия», 1998. - 432 с.
4. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Ред. М.Н. Кожина. М.: Флинта, Наука, 2008. - 696 с.
5. Кохтев Н.Н. Риторика: учеб. пособие. М.: Просвещение, 1994. - 207 с.
ОБРАЗЫ СУМЕРЕК И ЛУНЫ В СБОРНИКАХ М.И.ЦВЕТАЕВОЙ «ВЕЧЕРНИЙ АЛЬБОМ» (1910 Г.) И «ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ» (1912 Г.)
Шалаева Анастасия Владимировна
Аспирантка филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
г. Москва
АННОТАЦИЯ
В ранних сборниках «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912) М.И. Цветаевой показан мир глазами ребенка, который видит то, что скрыто. Лейтмотивными становятся образы сумерек и луны, связанные с мотивами смерти, памяти, воспоминаний, нарушения границ, перехода из реального мира в ирреальный.
ABSTRACT
In the early books ofpoems "Evening Album" (1910) and "The Magic Lantern " (1912) Tsvetaeva shows the world through the eyes of a child, who sees what is hidden. Leitmotifs of the twilight and the moon are connected with motifs of death, memory, memoires, boundary violations, the transition from the real world into the surreal.
Ключевые слова: поэзия, образ сумерек и луны, мотив, смерть, иной мир.
Keywords: poetry, image of the twilight and the moon, motif, death, other world.
Большинство стихотворений ранних сборников М.И. Цветаевой «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912) посвящено детям, восприятию мира глазами ребенка, который зачастую может видеть то, что недоступно взрослым: «Мы старших за то презираем, / Что скучны и просты их дни.../ Мы знаем, мы многое знаем /
Того, что не знают они!» [6, с. 12]. Дети тонко чувствуют границы, где реальный мир переплетается с миром иным. Они открываются в сумерки, на закате. Сумерки - это граница между днем и ночью, когда потусторонние силы могут ворваться в жизнь людей.
В стихотворении «Маме» из «Вечернего альбома» Цветаева пишет, что с мотивом штраусовского вальса в их с сестрой жизнь вошла тяга чего-то надмирного, они полюбили закаты: «В старом вальсе штраусовском впервые / Мы услышали твой тихий зов, / С той поры нам чужды все живые / И отраден беглый бой часов. // Мы, как ты, приветствуем закаты, / Упиваясь близостью конца» [6, с. 9]. Дети пытаются отстраниться от суетного мира, им больше по душе вечность. Закат - это умирание солнца, его уход за грань видимой жизни. Поэтому закат символически связан у Цветаевой со смертью, с умершими.
В стихотворении «Эльфочка в зале» из «Вечернего альбома» Цветаева образно передает свое восприятие вечера, проведенного с давней подругой ее сестры Аси -Аней Калин. Сама А.И. Цветаева в своей книге воспоминаний так описывает этот эпизод: «... спустясь волшебной лестницей нашего детства, мы входили в полутемную залу с лунными полосками зеркал?..
А за Аней Калин еще не пришли. Она садится за рояль. Каштановой россыпью волосы по плечам. Неужели ей двенадцать лет? Я стою у печки, грею руки о теплые изразцы. Марина ходит по зале медленным отсутствующим шагом, слушает "Танец Анитры". Вспоминает ли Марина брошенную свою игру? Грига Аня играет, маминого Грига, по нашей просьбе - "В пещере горного короля" и "Шествие гномов", - и корабль дома скользнул в волны музыки, и плывет, и куда мы плывем в ней?» [5, с. 264265].
Под ручками маленькой Ани Калин «запела рояль неразгаданно-нежно». Эти волшебные, чарующие звуки рушат границу между реальностью и иным миром. Аня сумела сделать это, потому что наступили сумерки: «Внушали напевы: «Нет радости в страсти! / Усталое сердце, усни же, усни ты!» / И в сумерках зимних нам верилось власти / Единственной, странной царевны Аниты» [6, с. 54]. Поэт расширяет пространство, параллельно замкнутой комнате вводя описание мира за окном - того света, где «мчались неясные сани», а «на улицах пустынно и снежно». В этом мире Аня уже не маленькая девочка, а «царица Анита», «эльфочка», она «внимала тому, что лишь эльфочкам слышно», своей игрой она может поведать то, «что не скажешь словами» и «соединять души».
Со смерти М.А. Мейн, мамы сестер Цветаевых, прошло к тому времени уже полтора года, но дом все еще был полон ее отсутствием, все напоминало о потере дорогого человека. Цветаева с тех пор очень редко играла на рояле, поэтому музицирование Ани Калин в сознании поэта превращается в свидание с мамой.
«Дети у Цветаевой понимают пустоту и банальность этого света, и радость того света, будь это смерть или только игра воображения», - пишет Джейн Таубман в своей книге «Живя стихами.» [2, с. 34].
Закат как предвестник смерти встречается и в другом стихотворении «Вечернего альбома» - «В Ouchy». Ouchy (Уши) - это предместье Лозанны, где сестры Цветаевы учились в пансионе, пока их мама лечилась от туберкулёза в Nervi. «Асе было 8, мне 10 лет, когда мы уехали за границу, — у мамы открылся туберкулез легких» [7, с. 122]. Стихотворение написано уже после смерти Марии Мейн, Цветаева переосмысливает время, проведенное в пансионе: «Держала мама наши руки, / К нам заглянув на дно души. / О, этот час, канун разлуки, / О предзакатный час в Ouchy! // <.> Нам грустно. Время, не спеши!.. / О этот час, преддверье муки, / О вечер розовый в Ouchy!» [6, с. 40]. Под перифразой «канун разлуки, преддверье муки» кроется «предзакатный час», который символизирует близость смерти матери - заката. Цветаева
с помощью градации передает нарастающее волнение: «О, этот час» - «канун разлуки» - «О предзакатный час в ОисИу»; и рефреном закольцовывает стихотворение: «О, этот час» - «преддверье муки» - «О вечер розовый в ОисИу». Поэт просит время не спешить, но, понимая неизбежность грядущего, повторяет строки, делая их пророческими.
Еще одним устойчивым образом в стихотворениях ранних сборников Цветаевой «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь», становится лунный свет. Чаще всего этот лейтмотив появляется в стихотворениях, связанных с действиями потусторонних сил. Образ луны у ранней Цветаевой укладывается в общеромантическую картину мира: луна влечет за собой загадку, следит за тем, что происходит в ночи. «Лунная» образность была распространена и в символизме. А. Ханзен-Лёве посвятил данному вопросу целый раздел в своем исследовании системы поэтических мотивов раннего символизма. Он отмечал, что лунный мир обычно тесно связан с «диаволическим» началом: это мир отраженный, вторичный, он противопоставляется миру истинному, солнечному [4, с. 199]. В словаре символов Дж. Трессидера находим такое толкование луны: «... была первой мерой времени. Кроме своего влияние на приливы и отливы, луна, как полагали, управляла и человеческой судьбой, а также ливнями, снегопадами, наводнениями и т.д. Считается символом женского начала. <...> Наиболее известная античная богиня луны, римская Диана, первоначально была второстепенной италийской богиней лесов, затем ее отождествляли с Артемидой, которая заимствовала некоторые характерные элементы греческого лунного культа Селены и Гекаты, представляющей луну в траурных ритуалах. Трехдневное отсутствие луны на небе, а затем новое ее появление сделали луну символом перехода от жизни к смерти и от смерти вновь к жизни. В некоторых традициях луна указывает дорогу в загробный мир или сама является местом посмертного жительства душ» [3, с. 205-206].
У Цветаевой можно выделить три функции, которые несет образ луны в ранних сборниках:
1. Луна, как и закат, является предвестником смерти, помогает мертвым нарушить границу и прийти из своего мира в мир живых.
Уже само название стихотворения «Волей луны» из «Вечернего альбома» говорит нам о том, что все происходящее будет осуществлено под действием лунного света. Пока светит солнце, пока в зале «облачно-лилово» (оттенок, появляющийся на обоях от солнечных лучей) всё окутано тишиной, безжизненно: «безутешны вечера», «горе всюду прилегло», «всюду ласка лёгкой пыли». Но как только закрылись ставни (т.е. пришла ночь, «потемнело»), дом наполняется колдовством: кто-то «шепчет еле-еле», лирическая героиня удивляется - «или в доме не мертво?»: «Это струйкой льётся в щели / Лунной ночи колдовство. / В зеркалах при лунном свете / Снова жив огонь зрачков, / И недвижен на паркете / След остывших башмачков» [6, с. 40]. Колдовство лунной ночи провожает в дом мертвых, которые оставляют на пыльном паркете свой недвижимый «след остывших башмачков».
В стихотворении сборника «Волшебный фонарь» луна приводит к рыцарю «девочку-смерть»: «Луна омывала холодный паркет / Молочной и ровной волной. / К горячей щеке прижимая букет, / Я сладко дремал под луной. // Сияньем и сном растревожен вдвойне, / Я сонные глазки открыл, / И девочка-смерть наклонилась ко мне, / Как розовый ангел без крыл» [6, с. 109]. Девочка просит мальчика: «Надень же (ты — рыцарь) мой шарф кружев-
ной!». Он подпадает под ее чары и, взяв шарф, отдает букет. Рыцарь, в результате обмена, сам символически приобщается к тому свету и переходит грань. Таинство состоялось, и лишь луна вечна: она, как светила, так и омывает «паркет / Молочной и ровной волной». Строки повторяются, кольцевая композиция показывает, что круг замкнулся и повторится снова.
2. Луна - вожатый, она может открыть грань между мирами и провести за собой. Она принадлежит и нашему свету, и иному, поэтому знает все тайны.
Лирическая героиня стихотворения «Лесное царство» из сборника «Вечерний альбом» с радостью вспоминает свое лето. Хорошо «Тихим вечером, медленно тающим, / Там, где сосны, болото и мхи, /<...> Возвращаться опасной дорогою / С соучастницей вечной — луной, / Быть принцессой лукавой и строгою / Лунной ночью, дорогой лесной» [6, с. 11]. В своем «лесном царстве» девочка чувствует себя принцессой. Ей совсем не страшна «опасная дорога», потому что ее провожает луна.
Луна следит и за маленькой Сарой в стихотворении «Сара в Версальском монастыре» («Вечерний альбом»): «Голубей над крышей вьётся пара, / Засыпает монастырский сад. / Замечталась маленькая Сара / На закат. // <.> Село солнце в медленном пожаре, / Серп луны прокрался из-за туч, / И всю ночь легенды шепчет Саре / Лунный луч» [6, с. 49]. Стихотворение открывается пейзажной зарисовкой заката, в преддверии конца (намек на смерть девочки находим в строках «не знает крошка, // Что готовит ей судьба») Сара «льнет к окну». Луна жалеет девочку и всю ночь рассказывает ей сказки. Классический пятистопный хорей предстает в стихотворении в неожиданной огранке. Двойная анакруза, предваряющая ударный слог в начале каждого стиха, затягивает ритм и переводит привычный нам энергичный, от греческого «хореос; - плясовой» размер (например, «Ой, цветет калина / В поле у ручья») в более мерное русло. Укороченный последний стих каждого катрена (двустопный, всего с одним ударным) часто выделяет значимые для смысла фразы: «На закат», «Ей судьба», «Давних лет», «Спать пора!», «Лунный луч», предрекающие близкую смерть девочки. Усеченная строфа произносится на одном дыхании, и похожа на вздох. Это на ритмическом уровне поддерживает эмоциональный тон стихотворения, пронизанного легкой грустью.
Укороченная фраза, игра с длинной строк станет одним из любимых приемов зрелой лирики Цветаевой. А. Седых в своей книге воспоминаний «Далекие, близкие» даже отмечал, что Цветаева, «читая стихи, напевает, последнее слово строк, кончая скороговоркой» [1, с. 79].
Луна, находясь на небе, многое видит. Она вечна, поэтому проносит свои тайны сквозь время, наблюдая, как сменяются эпохи, как течет жизнь. В стихотворении «В Кремле» («Вечерний альбом») лирический герой хочет стать поверенным луны, чтобы узнать, что таят в себе древние камни, что пережили эти стены: «Я понял смысл былых загадок, / Я стал поверенным луны. // В бреду, с прерывистым дыханьем, / Я все хотел узнать, до дна: / Каким таинственным страданьям / Царица в небе предана / И почему к столетним зданьям / Так нежно льнет, всегда одна. / Что на земле зовут преданьем, — / Мне все поведала луна» [6, с. 14]. Поэт называет луну «царицей», потому что она правит на ночном небе. Луна показывает лирическому герою картины прошлых лет, и он видит вереницу лиц, «в чьих <.> детских, детских глазках / Тот свет, что льет волшебный серп», которые «за собой увлек он». Лирический герой просит луну сказать, «за что страдали / Они в плену своих светлиц? / Чему в угоду погибали
/ Рабыни с душами цариц, / Что из глухих опочивален / Рвались в зеленые поля?». Ее ответ был «печален / В стенах угрюмого Кремля». Луна и Кремль слишком многое повидали на своем веку. Они знают все сокровенные тайны человеческой души, ее метания и противоречия, которые сжигают и лирического героя.
3. Лунная страна является убежищем душ, таинственных существ, эльфов.
В стихотворении «Колдунья» («Вечерний альбом») Эва - «призрачных эльфов сестра», воплощение сил природы. Прощаясь с рыцарем, она говорит: «. я в небо умчусь // Сегодня на лунном коне!» [6, с. 33].
Сестры Цветаевы были дружны с поэтом-символистом Эллисом (Львом Львовичем Кобылинским), которого называли чародеем. Анастасия Цветаева вспоминает о весне 1909 г.: «Эллис все чаще приходил к нам. Длинные весенние вечера без него теряли смысл» [5, с. 303]. В стихотворении «Чародею» («Вечерний альбом») Цветаева пишет о нем как о «возлюбленном бледной Луны»: «Оттого тебе искры бокала / И дурман наслаждений бледны: // Ты возлюбленный Девы-Луны, / Ты из тех, что Луна приласкала» [6, с. 67].
С помощью языка мистических образов Цветаева передает романтическую натуру Эллиса, его «надмир-ность». Возможно, здесь скрыта аллюзия на стихи самого поэта. Образ луны часто встречается в сборниках Эллиса. У него даже есть стихотворение «Даме-луне»: «Чей-то вздох и шорох шага / у заснувшего окна. / Знаю: это Вы, луна! / Вы - принцесса и бродяга! / ... До всего есть дело Вам, / до веселья, до печали, / сна роняете вуали, / внемля уличным словам» [8, с. 103].
В стихотворении «Как простор наших горестных нив.» («Вечерний альбом») рисуется образ девушки с «большими глазами» и «тонким профилем», необычной, которая живет «для всех невидимкой». Цветаева показывает, что она пришла из другого мира: «Из страны утомленной луны / Вы спустились на тоненькой нитке. / Вы, как все самородные слитки, / Так невольно, так гордо скромны» [6, с. 25].
Стихотворение «Сумерки» из раздела «Детство» «Вечернего альбома», соединяет в себе и образ луны, и время сумерек. Цветаева описывает картину Поля Шабаса «В сумерках». Зачин стихотворения - «Медленно в воду вошла / Девочка цвета луны» [6, с. 54]. В одном этом определении поэт соединил и цветовой, и эмоциональный образ девочки: она не просто сравнивается с луной, но приравнивается к ней, сливается, принимая ее цвет. Цветаева воссоздает сумеречную атмосферу, все эпитеты подчеркивают мотив спокойствия, неподвижности: «вошла медленно», всюду «Тихо», волны «уснувшей». «Мир лунный» противопоставляется «миру солнечному», т.е. миру взрослых, который полон суеты, шума, катания на лодках -«всплески весла», волн. «Всплески весла» «мучат» волны, поэт использует глагол с отрицательной коннотацией. Мы понимаем, что поэт принимает сторону «лунного мира»: дети хранят верность сумеркам. «Им, нежным, хвала», потому что «дети от солнца больны».
Рассмотрев стихотворения из «Вечернего альбома» и «Волшебного фонаря», в которых встречается образ заката (сумерек) и луны, мы отметили, что чаще всего они связаны с иным миром, с волшебством, которое открыто для детей, поэтов, ведь «на фею нужен глаз» [6, с. 42].
Список литературы 1. Седых А. Далекие, близкие. М.: Захаров, 2003. -
272 с.
2. Таубман Джейн «Живя стихами.»: Лирический дневник Марины Цветаевой / Пер. с англ. Т. Бабё-нышевой. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2000. - 344 с.
3. Трессидер Дж. Словарь символов. / Пер. с англ. С. Палько. М.: Изд. «Фаир-Пресс», 1999. - 448 с.
4. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999. - 511 с.
5. Цветаева А.И. Воспоминания. - М.: «Изографус», 2002. - 880 с.
6. Цветаева М.И. Собр. соч. в 7 т. Т.1: Стихотворения. - М., 1994. - 702 с.
7. Цветаева М.И. Собр. соч. в 7 т. Т.6: Письма. - М., 1995. - 702 с.
8. Эллис Стихотворения. Томск: Водолей, 2000. -288 с.
