CC BY
613
ИСТОРИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 1. С. 91-98.
УДК 94(47).084.8 А. А. Днепровская
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ОБРАЗ СОВЕТСКОЙ ТРУЖЕНИЦЫ В ПЕРВОЕ
ПОСЛЕВОЕННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ
(по материалам специальных женских изданий)
Говорится о специфике представления образа советской женщины в послевоенных женских журналах «Работница», «Крестьянка», «Советская женщина». Образ задавался властью и имел набор определённых нормативных характеристик: героизм, трудолюбие, инициативность, скромность. Предпринята попытка выделить наиболее тиражируемые советской системой черты образа женщины, что позволяет обнаружить его расхождения с послевоенной действительностью.
Ключевые слова: советская женщина, советская труженица, советские журналы, образ женщины, крестьянка, официальный образ, героиня.
Современное видение «советского» несёт на себе печать ностальгии по утопии, что особо проявляется в продуктах современной массовой культуры. Растёт поколение, сознание которого уже не будет отмечено советской тональностью, и потому советская культура, доступная нам в материальных свидетельствах и «отпечатках», сегодня должна подвергаться спокойному научному анализу, свободному от сиюминутной конъюнктуры, с применением новых исследовательских практик, позволяющих увидеть привычные культурные реалии в неожиданном ракурсе. Спокойный научный взгляд на историю советского эксперимента, отстранение от своей культуры при попытке понять советскую, уже ставшую чужой, и беспристрастность исследователей позволят науке донести до последующих поколений объективное видение советской истории и избежать культурной амнезии. Это требует от исследователя умения посмотреть «извне» не только на советское общество, но и на источник, заключающий в себе информацию о нём. Представляется необходимым обращение к комплексу советских источников с целью выявления и пересмотра их информативных возможностей, поскольку ставшие привычными стереотипы, шаблоны и образы советской печати сами по себе являются феноменом, требующим отдельного рассмотрения и анализа. В данной статье мы обратим внимание на образ советской труженицы, который транслировался в средствах массовой информации в первое послевоенное десятилетие.
Образ - понятие, находящееся в плоскости «второй реальности», отражающее культурные представления и социокультурное мифотворчество. Как продукт коллективного воображения, образ сознательно конструируется заинтересованными лицами [1]. Хотя следует различать образы, задаваемые «сверху», властью, и образы, рождённые «снизу», в данном исследовании мы сосредоточим внимание на
© А.А. Днепровская, 2011
первом, официальном образе и его наиболее общих характеристиках и проанализируем, как власть через женские журналы транслирует образ советской труженицы в 1945-1955 гг.
Предлагаемое исследование написано в рамках социальной истории и исторической антропологии, с позиций которых женщины рассматриваются как особая социальная группа со своими специфическими интересами. В качестве метода для анализа выступает гендерный подход, который предполагает экспертизу социально-исторических явлений с учётом фактора пола. Но отношения полов представлены не с точки зрения биологических свойств, а как результат культурно-исторического развития. Привлекательным для исследования оказался визуальный анализ, позволяющий выйти за рамки констатации отдельных фактов и индивидуальных свойств к раскрытию системы связей и отношений между ними. Процесс разглядывания и вживания в визуальный образ, представленный на страницах источника, предполагает как поиск коллективной идентичности (собирательное женское «мы»), так и выявление «антиканона» (случайного и неповторимого, часто «лежащего между строк»).
Необходимо отметить специфику используемых мной источников. Ввиду демографической диспропорции первого послевоенного десятилетия произошло изменение гендерной идеологии и политики. Женщина стала рассматриваться как важный ресурс производства и воспроизводства. Эти изменения нашли своё отражение в советской печати. Речь идёт о возрождении и популяризации женской прессы. Тоненькие, серые с виду тетрадки журналов «Работница», «Крестьянка», «Советская женщина», так похожие своей идеологической заданностью, находили каждый своего читателя.
Общественно-политический и литературно-художественный журнал «Работница», первый номер которого вышел в марте 1914 г., был наиболее растиражирован в пространстве женской прессы и не прекратил своего издания даже в суровое военное время, и уже к 60-м гг. стал журна-лом-миллионником. По степени оперативности он выполнял фактически функцию газет, а дополнительную содержательную ценность обеспечивала журналу
не только информация с «женским» уклоном, но и обилие в нём резолюций, постановлений, общественно-политических передовиц, репортажей «из цехов» и «с полей». Основная проблематика советских журналов строго привязывалась к потенциальному читателю, а сам этот читатель обычно указывался в названии: журнал «Работница» был ориентирован на работниц и был призван отражать проблемы рабочего класса.
Журнал «Крестьянка», основанный в 1922 г., также демонстрирует в послевоенные годы тенденции роста и жёсткую ориентированность на адресата. Рассчитанный на сельскую женщину, колхозницу, журнал обнаруживает некоторое тяготение к «упрощению» информации. Простоту издания подчёркивает и «культура печати», на порядок уступавшая журналу «Работница»: жёлтая («газетная») бумага, плохая полиграфия, черно-белые тона, меньшее количество сильно отретушированных фотографий, отсутствие вкладышей и выкроек.
«Советская женщина» - общественнополитический и литературно-художественный журнал комитета советских женщин и ВЦСПС, стал непосредственным продуктом послевоенного десятилетия. Издававшийся с 1945 г. на четырнадцати языках, своим адресатом видел советскую активистку, ярую общественницу, выступавшую за сохранение послевоенного мира, обеспечение прав женщин и детей, равноправие в профессионально-общественном статусе.
Силами редакций партийные идеологи создавали на страницах этих изданий нормативные медиа-образы, которые встраивались в общую идеологическую концепцию «советского человека». Перед нами определённый «кодекс нормы» жизни послевоенного общества. Что и говорит о ценности гендерного стереотипа в переломную эпоху, когда привлекательный образ женщины, представленный в пространстве журнала, воспринимался как важнейшее охранительное и порождающее начало.
Яркое воплощение получает образ труженицы и в плакате, размещённом на страницах женской прессы. Однако плакат может выступать и как самостоятельный вид источника. Женщина в плакате, подобно рекламе - то лицо, по которому, как по одёжке, оценивают событие, по-
этому плакат не просто изображает современность, но наиболее колоритно воспроизводит культурный миф, характерный для послевоенного советского общества [2].
Сочетание подобного рода источников позволяет увидеть образ женщины с различных сторон: от абстрактного и обобщённого образа героини до конкретного и повседневного образа советской женщины. Комплексное использование источников позволяет наметить границы созданного партией медиа-конструкта и зафиксировать присущие ему характеристики.
Нам не известны специальные исследования, посвящённые реконструкции образа женщины в послевоенной советской печати. Наука делает первые шаги для того, чтобы увидеть историю ХХ века, советскую по преимуществу, с разных углов зрения. Советская тональность сознания российских исследователей часто препятствует видению истории извне, в то время как обширный корпус источников позволяет собрать следы повседневных практик обычных людей и взглянуть на советское прошлое по-новому, проведя границу между идеальным, условным, сконструированным партийными идеологами и тем, что лежало за гранями официальной советской версии и имело место в реальности.
Тем не менее благодарности заслуживают, во-первых, советские авторы -«классики» женской темы, такие как Н.Д. Араловец, В. Бильшай, В. И. Старо-дуб, З.П. Иванова, А.Г. Харчев, собравшие большой фактический материал и обобщившие его настолько, насколько тогда это было дозволено [3]. Во-вторых, -авторы современные, прокладывающие путь новым исследовательским практикам и проливающие свет на многие мифы официальной советской пропаганды. В числе последних, сделавших весомый вклад в развитие исторической антропологии, необходимо назвать Е.Ю. Зубкову, Е.С. Сенявскую, Т. Дашкову, И. Жереб-кину и других, силами которых исследования стали развиваться на новой интегрированной междисциплинарной основе, в новых интеллектуальных и культурных контекстах [4]. Примечательно само обращение современных исследователей к сюжетам и явлениям, считавшимся до этого малозначимыми или просто игнорировавшимися. Однако хронологически и
проблемно наиболее обстоятельно «советская женская история» представлена «переломным периодом» 20-х - первой половины 30-х гг. [5], в то время как другие этапы советской истории в современных исследованиях демонстрируют глубокие разрывы и лакуны.
Послевоенному времени, ввиду резкого снижения числа мужчин, были присущи матриархальные черты. В этой ситуации женщина многократно усилила свою «видимость» и значимость. При несомненном патриархальном внешнем мироустройстве сталинского времени этот образ охранительной и внушительной женской власти стал фоном, который превысил силу переднего плана. Оказалось, что визуально фигура женщины способна быть впереди и даже заслонить мужскую фигуру [6].
Советские специалисты заключили, что женский труд не уступает мужскому, а в ряде отраслей его даже сочли преимущественным: текстильной, швейной, табачной, часовой, радио- и телевизионной отраслях, здравоохранении, образовании и сфере услуг [7]. Посчитали, что женщина обладает большим терпением, ловкостью в пальцах и развитым вкусом, что и обеспечило ей это преимущество [8]. Традиционные ролевые обязанности матери: готовить, следить за здоровьем, воспитывать -были вынесены из дома, обезличены и стали инструктироваться коллективом. Женское умение приглядывать, вести учёт, копить, хранить пригодились в сфере массового бухучёта, инженерии, в чиновничьей среде [9]. Таким образом, женщина нашла применение во всех сферах общественного производства и понятие «неженская профессия» стало исчезать. Способствовали тому и растущая механизация и автоматизация производства.
Однако сама природа женского организма требовала более мягких трудовых норм по сравнению с мужчиной. Забили тревогу медики, робко засомневались социологи, указали на тревожную динамику специалисты в области семьи. Но образ советской женщины как равносильного соратника мужчины являлся предметом гордости и символом Страны Советов. Да и альтернативы для общества, все это понимали, по сути, не было. Отказаться от женских рабочих рук в той ситуации было невозможно. Потому женский труд из подвига превратился в каждодневную практику.
И только в 1959 г. вышел указ, предусматривающий меры по облегчению труда женщин и перевод на более лёгкие работы. Было запрещено использование женского труда на подземных работах, морских судах, в шахтах. Были снижены нормы по переносу и поднятию тяжестей [10]. Женщин стали удалять с горячих участков, шумных и вредных производств, ограничивать их контакт с химически активными веществами, отменять ночные смены [11].
Так в общих чертах выглядела суровая послевоенная действительность. Но так ли сурово эта действительность отражалась в официальной советской печати, призванной побудить граждан к радостной созидательной деятельности на благо светлого советского будущего?! Тщательно сконструированный советский миф, трепетно относящийся к своей «витрине», особенно в ситуации идеологического раскола в мире, не предполагал появления на страницах массовой печати уставших, подорвавших здоровье непосильным трудом женщин. Пришло время обратить внимание на то, какой представлена советская труженица в официально одобряемой партией версии.
В советских журналах женщина-труженица предстаёт перед нами как носитель коммунистических идеалов, а значит, ориентируясь на первостепенные нужды своего государства, она проникается духом радостного созидания и чувством полной солидарности с коллективом. Труд этот основан на началах свободы и демократического равенства, когда один стоит за всех и все за одного. Изображаемая труженица с гордостью следует громкому лозунгу «Без труда нет наслаждения, без наслаждения нет труда». При этом женщина чётко следует нормам советской корпоративной морали, зная, что производство несовместимо с прогулами, опозданиями на работу, выпуском недоброкачественной продукции, халтурным отношением к делу. В систему ценностной ориентации советской труженицы входит не просто добросовестное выполнение своих трудовых обязанностей, но и сбережение народного добра, экономичное расходование материалов, повышение качества продукции [12]. Дорожа своей рабочей честью, советская труженица помнит: если будешь работать добросовестно, твоё имя будут повторять
сотни людей на заводе, а может быть, и во всей стране [13].
Будь то рано состарившаяся солдатская мать или юная девушка с внезапно оборвавшимся детством - представленная в прессе женшдна - героиня. Героизм, отчаянное мужество, жертвенность - ключевые характеристики в изображении женщины. Несмотря на грянувшие удары судьбы, она, засучив рукава, вновь отвечает на вызов времени и партии и, согласно журнальным клише, «трудится с горячим энтузиазмом», «берёт высокие обязательства», «отвечает делом» и т. д. Представленная в советской печати героиня всемерно содействует успешному осуществлению великих строек коммунизма - гидроэлектростанций на Волге и Днепре, каналов и оросительных систем в Поволжье и При-каспии, на Украине и в Крыму [14].
С героической готовностью подходит изображаемая труженица к любым задачам и призывам партии, будь то повышение темпов восстановления хозяйства, образцовое проведение весеннего сева или освоение целины. Сибирь, Казахстан, Урал и приволжские степи ждали нашу героиню, где она в тяжёлых, «неженских» условиях становилась трактористкой, прицепщицей, штурвальщицей на комбайне, водителем грузовика, строителем [15]. Редко на страницах журналов появлялись робкие жалобы: «Трудностей было много. Тянулись однообразные дни - многие приуныли. Многим сначала не хватало техники. Назначались не по специальности. Быт был не обустроен» [16]. Но чаще на страницах прессы встречаются радостные, полные трудовой готовности призывы: «Ничего, если будет трудно на первых порах. Коммунистическая партия учит нас преодолевать трудности. Хочется быть на самом трудном участке» [17]. Необъятна география трудового подвига советской труженицы, не менее необъятно и число позитивных характеристик, которыми наделяет советская система женщину: смелую, терпеливую, самоотверженную, энергичную и преданную.
Все фотографии, плакаты, статьи преисполнены пафосом трудовых побед. В плакатах особенно неуместна была тяжёлая официальность. Задор молодости изображаемых героинь был призван подчеркнуть особую красоту труда и передать чувство радостного созидания. Чаще
женщина изображалась в статичной позе на фоне трактора, станка, поля, трибуны, реже - за работой. Духовное богатство, уверенность в своих силах, большое человеческое достоинство - вот черты новой советской женщины, которые должны были донести художник через кисть и журналист через слово.
Кроме готовности к труду, представленную в журналах героиню отличает небывалый энтузиазм. Перед нами женщина-ударница, стахановка, новатор. Инициативность труженицы позволяет ей не только выполнить план в срок, но и перевыполнить его, при этом сэкономив сырьё и снизив процент брака. Отсюда невиданное число лозунгов на страницах журналов: «Новаторы - производству!», «План - досрочно!», «Дадим стране больше тканей хорошего качества!», «Обязуемся выполнить девятимесячный план на 110 %!», «Пятилетку за три года». Краткие эллиптические предложения, но сколько в них энергии, столь необходимой для реализации населением планов и замыслов государства.
Что же побуждало нашу героиню к труду? Прежде всего, экономическая необходимость. В послевоенном обществе женщина нередко оставалась единственным или основным кормильцем в семье. Советские специалисты к причинам вовлечения женщин в общественное производство относили и изменение характера труда в результате научно-технической революции, снижение его тяжести, потребность в рабочей силе во всех отраслях народного хозяйства. Кроме того, среди причин называли феминизацию образования, демографические особенности, повлекшие за собой уменьшение семьи и снижение количества детей, рост социально-экономических потребностей в труде в связи с ростом потребностей населения в материальных и духовных благах [18]. И, конечно, советская печать не могла не делать акцента на том, что труд для женщины - это вопрос морального удовлетворения, потребность женщины вырваться из однообразной жизни домохозяйки [19].
В свою очередь партия отвечает работнице за её беззаветную преданность государственными наградами: звание Героя Социалистического Труда, медали «Серп и молот», «За трудовую доблесть», орден Трудового Красного Знамени, знаки почёта, медаль Материнства. И эти знаки
отличия, дающие определённый социальный вес своему носителю, могли быть доступны каждому. Равенство стартовых возможностей повсеместно подчёркивается в советской прессе. Так, на страницах «Работницы» восклицает простая ткачиха, удостоенная правительственной награды: «На какую же недосягаемую высоту партия и советская власть подняли женщину?!» [20]. Интересен в этом ключе и сам язык советских публикаций: каждодневный труд советских женщин именуется в источниках «подвигом», а сфера деятельности - «фронтом работ». Например, читаем отрывок из «Крестьянки»: «Фронт борьбы за высокие урожаи в настоящее время является самым важным трудовым фронтом, и каждый трудовой подвиг на этом фронте теперь так же отмечается правительственной наградой, как отмечался боевой» [21]. Каноны военной жизни повсеместно переносились в послевоенную действительность.
Но на этом внимание власти к женщине не заканчивается. Для экономики страны, конечно, было бы выгоднее, чтобы женщина трудилась на всех без исключения участках народного хозяйства. Но подчеркивается, что советское государство не могло исходить из внутренних узкоэкономических соображений. Потому рядом указов 40-50-х гг. были приняты меры по облегчению труда женщины, переводу на более лёгкие работы, предоставляющие льготы беременным труженицам и т. д. Редакторы добросовестно транслировали на страницах изданий инициативы советских идеологов, грамотно расставляя акценты и подчёркивая заслуги партийных верхов в деле охраны женского здоровья. Хотя очевидно, что предпринятые верхами меры - не просто «нравственный закон социалистического общества», но и вынужденная дань той нервной эпохе, которая грозила физическим вырождением слабому полу.
Колоритно представлена в пространстве женских журналов сельская труженица, именуемая чаще колхозницей, нежели крестьянкой, поскольку термин этот исконно советский. В послевоенной прессе нет ни намёка на антиколхозные настроения и бегство крестьян в города. «Весь народ у нас вместе, - восторгается на страницах «Советской женщины» колхозница Максименко, - и у власти мы са-
ми» [22]. В источнике видим, что представленная нашему вниманию героиня действительно любит колхозный строй и не мыслит иного жизнеустройства, что диссонирует с современными представлениями о советской действительности. Так, в работе Е.Ю. Зубковой приводится письмо крестьян: «Работаем в колхозе, как у помещика, потому что на работу гонят, а не кормят и за работу не платят. Для приманки в день дают по чайной ложке баланды и 50 гр. хлеба, и то не всегда, чтобы жили и не подохли» [23]. А теперь, для сравнения, приведём совершенно типичный отзыв о трудовой жизни, опубликованный на страницах «Советской женщины»: «Советский строй и партия Ленина-Сталина преобразили нашу жизнь. Мы работаем не на капиталистов, а на себя. Мы строим и укрепляем свою миролюбивую державу - самую демократическую страну мира, образец и пример для всех стран и народов. Мы работаем ради счастья и благополучия всех людей, и потому труд для нас - радость» [24]. Складывается ощущение, что за последним посланием, преисполненным
идеологических штампов, вообще не стоит человек - потеряны следы живой человеческой речи и крестьянского просторечия. Грамотная целенаправленная работа редакторов представляла вниманию читателей те отзывы и в той форме, которые были угодны советской системе.
Не приводили официальные редакции и таких писем: «Учителя Ивановской неполной средней школы Чебулинского района так износились, что им стыдно в такой одежде появляться в школу» или «В Белебеевском районе заведующая Знаменским родильным домом не имеет ни одного платья, пальто надевает на голое тело и ходит в лаптях» [25]. Согласно же официальной советской печати, рядовая женщина 40-50-х гг. имела возможность приобрести себе яркие зимние, летние и весенние платья, домашнюю и торжественную одежду, сделать перманентную завивку и покрыть ногти воском, словом, при желании могла догнать и перегнать западную моду. Е.Ю. Зубкова же в своём исследовании заключает, что послевоенная повседневность запомнилась современникам в серо-зелёном цвете: мелькали гимнастёрки, шинели и другая одежда, в которой угадывались те же гимнастёрки и
шинели. Покупка отреза на платье или новое пальто были событием. Проблему обеспечения населения одеждой частично удалось решить за счёт гуманитарной помощи, поступающей главным образом из США и Великобритании. Однако известен и факт злоупотребления - лучшие вещи отходили сотрудникам аппарата управления, а до рабочих доходило лишь то, что оставалось от начальства [26]. Но постепенно промышленность всё же начала поворачиваться лицом к человеку. Известно, что в 50-е гг. начало расти потребление предметов санитарии и гигиены (мыла, зубного порошка, кремов, одеколонов). Так, в 1959 г. одна крестьянская семья потребляла около 0,5 кг туалетного мыла в год [27].
Итак, согласно источнику, внешний вид порядочной советской труженицы отличает чувство меры, простота и скромность, выдвинутые как эстетические критерии советской моды. Во-первых, ещё действовала инерция аскетических идеалов первых десятилетий советской власти, да и лёгкая промышленность ещё только оправлялась от военной разрухи. Во-вторых, скромность поощрялась в рамках идеологии коллективизма - дисциплина предписывала не выделяться из массы [28]. Хотя однообразие и серость «витрины» социализма самими обитателями советского рая если не осознавались, то ощущались: не случайно любое микроизменение-приобретение в этом униформенном мире воспринималось или как проявление прогресса, или как демонстрация символического капитала конкретного индивида [29].
В плакатах и изображениях художники стремились выявить красоту и индивидуальность облика женщины, подчеркнуть её достоинство, в деталях запечатлеть особенности скромных, но красивых причёсок и одежды: узорные шали, вышитые блузки, пёстрые национальные сарафаны, строгие костюмы [30]. Да и женщины, представленные нам на страницах официальной печати, не стремились угнаться за модой. Кто не успевал, кто считал это просто неуместным. Так, читаем в «Крестьянке»: «Отработав свою смену, она бежала в детский сад, забирала детей и в ласках и заботах забывала об усталости. Но на большее её не хватало. Не хватало времени на тщательную причёску кос, и
она закручивала их небрежным узлом. Некогда было заняться туалетом» [31].
Однако присутствуют на страницах журналов и случаи отклонения от коммунистической морали. Так из писем в редакцию мы узнаём, что «Галошница Маркина самовольно не явилась на работу» [32], «Заведующая детским садом Добрынина замечена в хищении продуктов» [33], «Медсестра Дудакова грубо и невнимательно относится к больным» [34]. Всё это и многое другое является лишь сознательным приёмом, демонстрирующим способность советской системы ответить на вызов времени и вернуть «оступившихся» в русло коммунистической морали. В ответ на «глас народа» партия осуществляла организованное вмешательство, оставляя за собой право судить, наказывать, поощрять. Каждый отдельный прецедент, представленный на страницах официальной прессы, выглядел как хороший урок для общественности, которой являлась многочисленная читательская аудитория, и как живое подтверждение жизнеспособности самой системы. Однако это лишь редкие случаи проникновения антиканона на страницы советской печати, преисполненной стереотипов и нормативных образов.
Оригинальное выражение получает эта тема и в плакатах - недобросовестные труженицы, представленные лежебоками, романтично глядящими в небо, толстыми базарными бабами, молодыми раскрашенными девицами, которые нередко становились и центральными фигурами очерков. И судьба их по закону жанра всегда печальна, в противовес тем, кто «засучив рукава» и «подбив подол платья» без устали трудится на благо страны.
Характерным приёмом в изображении советской труженицы в печати послевоенных лет было и противопоставление её несчастной и страждущей женщине стран капитализма, где согласно источнику процветала эксплуатация и дискриминация, несоблюдение трудовых норм, неравная оплата за труд. «Золотое советское время», во всех красках представленное на страницах советской прессы, просто не терпело сравнения с мнимой убогостью существования капиталистических стран.
И конечно, нельзя не сказать о том, что представленная в официальной печати труженица - энергичная, инициатив-
ная, богатая духовно, простая и скромная в своих желаниях - оставалась женой и матерью. Приобщение к труду для женщины представлено в источнике как социально-психологическая потребность,
хотя Конституция 1936 г., демонстрируя основы староукладного быта, подчёркивала, что труд - добровольный выбор матери, в то время как роль отца от обязанности трудиться не освобождает [35].
Но сложностью для советской женщины было то, что, помимо материнских обязанностей и участия в общественном производстве, она была вынуждена заниматься изнуряюшдм домашним трудом. «Вторая смена» для женщины занимала около 22 часов в неделю, в то время как для мужчины - лишь 9 часов, и то в лучшем случае [36]. Однако источник представляет нам счастливые коммунистические семьи, основанные на законах сотрудничества и взаимопомощи, где муж берёт часть тягот на себя. Другую часть с женщиной разделяет государство, разворачивая систему общественного питания, комбинатов бытового обслуживания, увеличивая выпуск бытовой техники. Подспорьем для матери становились и выросшие дети, которые, как гласит источник, выше оценивали заботу матери-труженицы, чем матери-домохозяйки, образ которой вызывал у ребёнка пренебрежительное отношение к женщине вообще.
За гранями официальной печати, в средствах неформальной коммуникации формировался иной образ, имевший отличия от «коммунистически-идеального» образа, транслируемого властью. Кроме стереотипов и символов, созданных пропагандой, на общественное мнение влияла и суровая, колоритная действительность первого послевоенного десятилетия. И были в ней женщины беспечные и безразличные, пьющие и безнравственные. Но всё это, характерное для любого общества на любом этапе развития, лежало за рамками официально транслируемого образа женщины, но черты этого не тиражируемого образа всё же прослеживаются в печатных изданиях послевоенных лет. Это является свидетельством того, что, так или иначе, официально транслируемый образ отражал не только желаемые, но и действительные черты советской женщины. Транслируемый образ находит совпадения с образом реально су-
ществовавшей советской женщины не только в характеристиках, несущих ярко позитивную окраску (героизм, трудолюбие, инициативность, преданность), но и в неявно прослеживающихся чертах, наделённых негативным содержанием.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Родигина Н. Н. Образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX -нач. XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2006. С. 8.
[2] Бабурина Н. М. Политический плакат художников РФ. Л., 1975. 37 с., ил.; Демосфенова Л., Нурок А., Шантыко Н. Советский политический плакат. М., 1962. 444 с., ил.; Женщины в русском плакате. М., 2001. 144 с., ил.
[3] Араловец Н. Д. Советские женщины - активные строители коммунизма. М., 1975. 64 с.; Биль-шай В. Решение женского вопроса в СССР. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1959. 264 с.; Старо-дуб В. И. Женщина - труженица и мать. Л., 1967. 91 с.; Женщина и труд / ред. З. П. Иванова. М., 1963. 96 с.; Харчев А. Г. Быт и семья в социалистическом обществе. Л., 1968. 40 с.; Харчев А. Г., Алексеева В. Г. Образ жизни. Мораль. Воспитание. М., 1977. 144 с.; Пруденский Г. А. Время и труд. М. : Мысль, 1965. 346 с.
[4] Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество : политика и повседневность. 19451953 гг. М., 1999. 229 с., ил.; Сенявская Е. С. Психология войны в ХХ веке: ист. опыт России. М., 1999. 383 с., ил.; Жеребкина И. Женское политическое бессознательное. СПб., 2002. 224 с.; Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность : сб. науч. ст. Саратов, 2007. 528 с., ил.; Женщина и визуальные знаки / под ред. А. Альчук. М., 2000. 280 с., ил.; Гендерная экспертиза российского законодательства / отв. ред. Л. Н. Завадская. М., 2001. 272 с.; Рябов О. В. «Матушка-Русь» : опыт гендерного анализа поисков национальной идентичности России в отеч. и зап. историософии. М.: Ладомир, 2001. 208 с.
[5] Дашкова Т. Идеология в лицах: формирование визуального канона в советских журналах 1920-1930-х гг. // Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность : сб. науч. ст. Саратов, 2007. С. 436-467; Шабату-ра Е. А. Образ «новой женщины» в советской культуре 1917-1929 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2007. 25 с.
[6] Аристов В. Советская «матриархаика» и современные гендерные образы // Женщина и визуальные знаки / под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 6.
[7] Женщина и труд / под ред. З.П. Ивановой. М., 1963. С. 18.
[8] Бебель А. Женщина и социализм. М., 1959. С. 263.
[9] Левинсон А. Женщина как цель и как средство в отечественной телерекламе // Женщина и визуальные знаки / под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 48.
Женщины страны Советов: краткий исторический очерк. М. : Политиздат, 1977. С. 212.
Коган В. Занятость ограниченно трудоспособных женщин // Женщины на работе и дома : сб. ст. / гл. ред. Д. И. Валентей. М. : Статистика, 1978. С. 5.
Шишков А. Сознательность трудящихся - основа наших успехов // Работница. 1952. № 4. С. 4. Кулакова М. Дорожить своей рабочей честью // Работница. 1952. № 11. С. 27.
Советские женщины - строители коммунизма // Работница. 1951. № 2. С. 9.
Рябчиков Е. Там, где была степь. // Работница. 1954. № 1. С. 17.
Соколов А. Девушки, на целину! // Работница. 1954. № 8. С. 17.
Костюкова Р. По призыву мариновских подруг // Работница. 1954. № 9. С. 8.
Женщины на работе и дома : сб. ст. / гл. ред. Д. И. Валентей. М. : Статистика, 1978. С. 21. Женщина и труд / под ред. З. П. Ивановой. М., 1963. С. 10.
Розова П. Семья Курзенковых // Работница. 1947. № 2. С. 23.
Выше знамя Всесоюзного социалистического соревнования // Крестьянка. 1947. № 4. С. 2. Овсянникова М. Думы крестьянки // Советская женщина. 1955. № 8. С.15.
Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество : политика и повседневность. 19451953 гг. М. : РОССПЭН, 1999. С. 62.
Ананьева Л. Счастье быть гражданкой СССР // Советская женщина. 1952. № 2. С. 3.
Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество : политика и повседневность. 19451953 гг. М. : РОССПЭН, 1999. С. 58.
Там же. С. 59.
Вербицкая О. М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущёву. Сер. 40-х - н. 60-х гг. М.: Наука, 1992. С. 170.
Вайнштейн О. Улыбка чеширского кота: взгляд на российскую модницу // Женщина и визуальные знаки / под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 34.
Усманова А. Советская визуальная культура как объект антропологического исследования // Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность : сб. науч. ст. Саратов : Научная книга, 2007. С. 21.
Женщины в русском плакате. М. : Контакт-культура, 2001. С. 11.
Новикова Т. Рассказ о любви // Крестьянка. 1945. № 6. С. 14.
Кулакова М. Дорожи своей рабочей честью // Работница. 1952. № 11. С. 27.
Письма в редакцию // Работница. 1952. № 1. С. 32.
По следам неопубликованных писем // Работница. 1951. № 3. С. 31.
Гендерная экспертиза российского законодательства / отв. ред. Л. Н. Завадская. М., 2001. С. 24.
Стародуб В. И. Женщина - труженица и мать. Л., 1967. С. 74.
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
