CC BY
6
УДК 821.(04).09 МЕЛЬНИКОВА Л.А.
кандидат филологических наук, старший преподаватель, кафедра русского языка и литературы, Бала-шовский институт (филиал) ФГБОУ ВО «Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского» E-mail: [email protected]
UDC 821.(04).09 MELNIKOVA L.A.
Candidate of Philology, senior lecturer, Department of Russian language and literature Balashov Institute of the
Saratov State University E-mail: [email protected]
ОБРАЗ РУССКОГО КАК ДРУГОГО В РОМАНЕ З. ЛЕНЦА «БЮРО НАХОДОК»
THE IMAGE OF A RUSSIAN AS THE OTHER IN THE NOVEL BY S. LENZ "THE LOST-AND-FOUND OFFICE"
Статья посвящена осмыслению особенностей репрезентации образа русского персонажа Федора Лагутина в романе З. Ленца «Бюро находок». Изображение данного героя осуществляется в произведении в рамках оппозиции «Восток-Запад». Сопоставление поведения Лагутина с поведением отдельных немецких персонажей происходит по принципу контраста и рельефно выделяет такие национальные черты образа Федора, как открытость миру, широта души, духовность, интернационализм, бескорыстие, терпение.
Ключевые слова: З. Ленц, Федор Лагутин, национальный характер, немецкий социум, Другой, русский персонаж, межкультурный диалог.
The paper is devoted to the understanding of the peculiarities of the representation of the image of the Russian character Fyodor Lagutin in the novel by S. Lenz "The Lost-and-Found Office". The portrayal of this hero is carried out in the book within the framework of the East-West opposition. A comparison of Lagutin's behavior with that of individual German characters is based on the principle of contrast and clearly highlights such national features of Fyodor's image as openness to the world, breadth of the soul, spirituality, internationalism, selflessness, patience.
Keywords: S. Lents, Fyodor Lagutin, national character, German society, Other, Russian character, intercultural dialogue.
Начиная со второй половины ХХ века в индивидуально-авторских дискурсах отдельных немецких писателей (Э.М. Ремарка, Г. Белля, И. Шульце, Х. Шедлиха и др.) образы России и «русскости» приобретают особую информационную значимость. С одной стороны, это объяснялось победой над фашизмом и началом «холодной войны», с другой - личными интересами авторов, чья биография так или иначе была связана либо непосредственно с Россией, либо с носителями русской ментальности. К числу немецких писателей, творчество которых характеризуется повышенным интересом к «русскости», относится и Зигфрид Ленц (1926-2014). Определенную роль в этом сыграло многолетнее увлечение этого автора русской литературой, знакомство с которой у него состоялось еще в детстве. После того, как бабушка, добрая и сердечная женщина, рассказала ему о переходе донских казаков через Мазуры в 1915 году, все его детские игры посвящались казакам. Героем первых драм был Тарас Бульба. И хотя воспитание в школе было в духе нацистской романтики и жестокости, тем не менее учитель немецкого языка и литературы магистр Адольф Пауль во внеурочные часы читал своим ученикам Достоевского и Гоголя, также вместе с этим учителем З. Ленц штудировал Лессинга, Томаса и Генриха Маннов, Генриха Гейне и Эриха
Кестнера, Бальзака и Джека Лондона» [4].
В ряду русских классиков З. Ленц особо выделял Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Он был знаком с книгой А. Д. Синявского «В тени Гоголя». Подтверждением факта профессиональной рецепции творчества Н.В. Гоголя служит его рассказ под названием «Как у Гоголя» («Wie bei Gogol», 1973). Под влиянием Ф.М. Достоевского им создан один из первых романов «То были коршуны в небе» («Es waren Habichte in der Luft», 1951). З. Ленц изучал дневники Л.Н. Толстого, воспоминания об отце его старшей дочери Татьяны Толстой «Жизнь с моим отцом», а также биографию Толстого, написанного В. Шкловским. Итогом такого подробного изучения жизненного и творческого пути этого русского автора стало формирование у З. Ленца убеждения о том, что Лев Толстой - это художник, отдавший сердце добру. «Толстой - один из самых интереснейших и противоречивейших авторов мировой литературы» [4], - констатировал позднее немецкий писатель.
Одним из аспектов проявления интереса к России в творчестве З. Ленца, помимо рецепции творческого наследия русских классиков, становится его обращение к проблеме русского национального характера.
Национальный характер народа - трудно уловимая
© Мельникова Л. А. © Melnikova L.A.
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
материя [1, с. 46]. При разнообразии всевозможных интерпретаций понятия «национальный характер» неизменно предполагается наличие у представителей той или иной культурной традиции общих личностных элементов и структур, которые обеспечивают общие для всех них (или доминирующие у них) формы мировосприятия, поведения и мышления. Эта совокупность особых личностных и поведенческих качеств отличает членов данной группы (и группу в целом) от представителей других групп [5, с. 7]. С понятием «национальный характер» оказывается тесно связанным понятие «менталитет», под которым понимают образно-метафорическое обозначение особенных (специфических) признаков того или иного этноса [2, с. 40]. Пока не существует перечня признаков русского менталитета, которые <...> обозначают «русскость» человека [2, с. 46]. Однако в отечественной науке предпринимаются попытки суммирования некоторых из них. К особенностям русского менталитета исследователи относят следующие качества: 1) соборность, 2) духовность, 3) всемирная отзывчивость, 4) русское «авось» (надежда на случайность), 5) русская «штурмовщина» (мобилизация всех сил, способностей в критический момент жизни), 6) универсализм (широта души), 7) бескорыстие, 8) терпение, 9) прощение, 10) правдоискательство, 11) совесть, 12) коллективизм, 13) интернационализм, 14) открытость миру, 15) чрезмерность (нарушение границ, нормы) [2, с. 46-67].
Система персонажей романа З. Ленца «Бюро находок» (2003) примечательна наличием в ней образа русского героя Федора Лагутина. Посредством репрезентации последнего в данном произведении получает также воплощение и поволжская тема, так как Лагутин аккумулирует в себе информацию о трех поволжских регионах - Самаре (где он живет), Саратове (где он учился) и Башкирии (где он вырос) - и тем самым дает своим собеседникам определенное представление о России. В разговоре с Генри Нефом Лагутиным осуществляется сопоставление Самары и Саратова: «<...> на Волге <. > оба города находятся недалеко друг от друга, у них много общего из того, что несет с собой история - набеги, крестьянские восстания, разорения, пожары, войны» [3]. Приводит он подробное описание особенностей рельефа и быта башкирского региона.
Будучи математиком, Лагутин прибывает в Германию по приглашению Высшей Технической школы для участия в разработке международного научного проекта, связанного с созданием вычислительных машин с программным управлением. Он оказывается ровесником главного героя романа - Генри Нефа (им обоим по 24 года), работающего в бюро находок. Непосредственной задачей данной организации является возвращение потерянных либо в поездах, либо на перроне или вокзале вещей их владельцам. Федор также попадает в категорию последних, поскольку по приезде в Германию теряет свой портфель. Генри возвращает ему потерю и таким образом между ними завязывается знакомство.
Непосредственному появлению Федора перед читателем в романе предшествует сообщение скупой фактической информации, полученной Нефом из найденных им документов Лагутина, а именно о его месте жительства, результатах выпускных экзаменов в университете, полученной им квалификации. Портрет-представление этого героя также представлен в восприятии Нефа: «узкое лицо с темными глазами, отмеченное выражением внутреннего спокойствия и некоторой меланхолии; судя по фото, на вид ему можно было дать тридцать -тридцать пять лет, но ему было 24» [3]. Последнее замечание можно рассматривать в качестве указания на неоднозначность личности этого персонажа, а также как намек на возможную ошибочность оценок последнего. Мотив несоответствия ожидаемого реальному будет последовательно прослеживаться по мере раскрытия характера Федора на протяжении всего повествования.
В восприятии Нефа Федор с первых мгновений предстает как Другой. Согласно типологии Шапинской [6], его следует рассматривать в данном случае как этнического Другого. Своеобразный немецкий, на котором разговаривает русский персонаж, откровенно забавляет Генри: «такой он был старомодный, из далеких времен и сегодня абсолютно неупотребимый» [3]. В ответ на вопрос Нефа о том, где Федор обучался языку, Лагутин, демонстрируя открытость миру, дает весьма прямодушный ответ: «В Саратове, в университете, у нас даже есть там свой немецкий клуб, и когда у кого-то из ваших писателей, которых мы ценим и любим, случается день рождения, мы вспоминаем об этом и в их честь делаем докладе и устраиваем вечер с кофе и домашней выпечкой» [3]. Участие в подобных мероприятиях и упоминание о них является показателем высокого статуса немецкого языка и немецкой литературы в системе этических и культурных ценностей этого персонажа. В данном аспекте репрезентации русских героев З. Ленц сближается с другим немецким писателем - Г. Бёллем, в произведениях которого некоторые русские персонажи также оказываются исполнены любви и уважения к немецкой культуре (пример тому - образ советского военнопленного Бориса Колтовского в романе «Групповой портрет с дамой», который выступает не только знатоком немецкой литературы, но также и приобщителем к последней своей возлюбленной - немки Лени Пфайфер).
Образы Федора Лагутина и Генри Нефа можно рассматривать в качестве антиподов в рамках оппозиции «Восток» - «Запад». Зачастую они соотносятся друг с другом по принципу контраста. Так, к примеру, данные персонажи являются носителями прямо противоположных точек зрения на значение потерянных вещей. Если Неф убежден, что любую потерянную вещь можно заменить другой, то Федор Лагутин, радуясь возвращению утраченного им портфеля, признается: «Этому портфелю немало досталось, он многое повидал, меня ничто бы не смогло утешить, если бы он пропал навсегда» [3]. Это позволяет сделать вывод о том, что данные герои являются антиподами по своему отношению к жизни. Неслучайно их совместная попытка подружиться, не-
смотря на наличие устойчивого взаимного интереса, в финале повести терпит неудачу: Лагутин и Неф были интересны друг другу, но оказались слишком разными, для того чтобы стать друзьями на долгие годы.
Русский герой в рассматриваемом романе периодически оказывается в окружении русского контекста. По дороге к гостинице, в которой остановился Федор, Неф встречает на площади девушку, играющую на гармошке «Подмосковные вечера», одну из сотрудниц гостиницы, непосредственно общающуюся с Лагутиным, зовут Таня. В присутствии Нефа он обещает привезти ей две банки меда диких пчел, так как его дед занимается бортничеством. Упоминания о бортничестве как одном из видов занятий русских встречается и в других текстах З. Ленца, например, в уже названной выше повести «Людмила». Это позволяет предположить, что мед выступает в текстах З. Ленца в качестве одного из культурных атрибутов «русскости». В высказываниях Лагутина об особенностях быта и занятий башкир содержатся элементы этнографической характеристики этого этноса, отмеченные влиянием автостереотипов и не лишенные самокритики: «Разводить пчел и играть на тростниковой флейте - это мы умеем, но на этом все и кончается» [3].
Каждый раз соприкосновение Лагутина с немецким социумом подчеркивает его чуждость и инородность этой среде. Все попытки Федора ассимилироваться с ней терпят неудачу и лишь усиливают разрыв. Это лишний подтверждает эпизод избиения его рокерами. При этом З. Ленц показывает, что оценки немецких персонажей, данные Лагутину как представителю Другой культуры, отмечены влиянием поверхностных впечатлений и гетеростереотипов. Экзотичность, присутствующая в облике Федора (в будни он ходит с сумкой, обшитой мехом ондатры, на шее носит особый талисман на кожаном шнурке, на студенческую вечеринку отправляется в русской косоворотке и в сапогах с украшением на голенище), вызывает у окружающих неоднозначную реакцию. Наиболее выразительно это отражено в точке зрения матери Генри Нефа, которая, характеризуя Федора, констатирует: «По нему видно, что он прибыл с Востока, с далекого-далекого Востока» [3]. Генри пытается внешне выразить протест, несогласие с подобным взглядом (однако писатель дает понять читателю, что внутренне Неф согласен с мнением матери): «Не говори так, мама <.> Когда у нас заводят речь о Востоке, имеют ввиду что-то отсталое, жалкое, нуждающееся в снисхождении. А ведь кто теперь не знает, что и с Востока порой приходит что-то такое, чему мы тут можем лишь удивляться. Экзамен по математике Федор, например, сдал на «отлично» [3]. В то время как Лагутин, пытаясь наладить дружеский контакт с Генри, его друзьями и семьей проявляет открытость, широту души, бескорыстие, духовность, терпение. Он обещает сыграть на флейте один раз в случае победы команды Генри во время игры в хоккей и два раза в случае его поражения, чтобы не дать тому упасть духом, предлагает в качестве лекарства для лечения полученной Нефом травмы осо-
бую мазь, приготовленную его бабушкой по старинному татарскому рецепту.
Немецкие герои постоянно на протяжении общения с Федором проявляют по отношению к нему снисхождение. Особенно яркое выражение это получает в эпизоде, происходящем в этнографическом музее. Паула и Неф привозят туда Лагутина и предлагают взглянуть на экспозицию, демонстрирующую идиллию башкирской жизни, предоставляя ему тем самым возможность увидеть ее со стороны. Вопросы, которые задают экскурсоводу в это время остальные немецкие посетители музея, свидетельствуют о невысоком мнении последних башкирском этносе, об их убежденности в недостаточной степени развитости последнего. Лагутин же, будучи представителем Другой нации и культуры, проявляет уважение ко всему немецкому.
Органичное сочетание Федора с музейными экспонатами можно интерпретировать как указание писателя на невозможность адаптации данного персонажа к реальным условиям немецкой действительности. К сожалению, немецкие герои, находясь во власти прагматичного ума, видят его место скорее в музее, чем в повседневной немецкой реальности. Парадоксальность же личности Лагутина заключается в том, что внешне производя впечатление несколько отставшего от развития цивилизации человека, он своими научными разработками на деле вносит активный вклад в осуществление технического прогресса.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что образ русского персонажа в данном произведении подчинен писателем следующим целям: 1) обратиться к проблеме русского национального характера и в то же время дать развернутое представление об одном из крупнейших поволжских этносов - башкирах; 2) представить данного героя не только как типичного представителя Другой культуры, но и как антипода главному герою в рамках оппозиции «Восток» - «Запад»; 3) в оппозиции «русский герой - немецкая среда» подвергнуть первого испытанию на прочность, а вторую - испытанию на толерантность. Западный снобизм по отношению к восточному человеку, основанный только на его происхождении и внешнем облике, особо проявленный некоторыми персонажами на студенческой вечеринке в финале романа, имплицитно подвергается осуждению со стороны автора, который показывает, насколько считающие себя представителями высокоразвитой культуры оказываются порой духовно пусты, невежественны, грубы и жестоки. З. Ленц констатирует в своем романе не только факт отторжения немецким социумом «ина-ковости», представленной в образе Федора Лагутина, но и чрезмерную зависимость от стереотипов и шаблонность в восприятии последнего. Цивилизованное немецкое урбанизированное общество, с которым сталкивается герой, не принимает этических ценностей Лагутина, ориентированного на единение с природой и проявляющего такие качества русской ментальности, как духовность, бескорыстие, терпение, открытость миру, интернационализм, широта души. Различия, при-
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
сутствующие в системе мировоззренческих координат представителей двух культур, ярко выраженное и скрытое неприятие чужих ценностей немцами делают невозможной продолжительную дружбу между западными и восточным героем. Хотя попытки наладить с контакт с Федором и таким образом опосредованно познакомиться с Другой культурой, с их стороны присутствуют.
Посредством репрезентации образа русского как Другого З. Ленц поднимает в своем романе ряд животрепещущих проблем, касающихся как немецкой действительности в целом, так и отдельного человека в частности. Среди них оказывается и проблема жизненного выбора, также умения брать на себя ответственность за свои поступки. В связи с этим особый
символизм приобретает название произведения. Сотрудники данной организации не только часто находят интересные и необычные потерянные вещи, но и имеют возможность при их возвращении познакомиться и пообщаться с их обладателями. Среди них, подобно Федору Лагутину, встречаются и настоящие «находки» - уникальные и удивительные люди из Другой культурной среды, контакты с которыми могут помочь не только найти свое профессиональное призвание в жизни, но и заставить задуматься, привести к пониманию необходимости внесения изменений в систему собственных морально-этических принципов в аспекте толерантности для создания эффективного межкультурного диалога в дальнейшем.
Библиографический список
1. Гачев Г. Ментальности народов мира. М.: Эксмо, 2003. 544 с.
2. Зеленов Л.А., БалакшинА.С., Владимиров В.В. Русский дух: монография. Н. Новгород: Общероссийская Академия Человековедения, Нижегородский Философский Клуб, 2017. 122 с.
3. Ленц З. Бюро находок [Электронный ресурс]. URL: https://libking.ru/books/prose-/prose-contemporary/162505-zigfrid-lents-byuro-nahodok.html (дата обращения: 04.03.2019).
4. Хотинская-Каллис Г. Зигфрид Ленц. О классиках русской литературы и о себе...// Мнемозина. 2015. № 4 [Электронный ресурс]. URL: http://mnemozina.eu/?p=687 (дата обращения: 04.03.2019).
5. Четвертакова Ж.В. Методологические подходы к проблеме изучения национального характера // Аналитика культурологии. 2009. № 14. С. 7-13.
6. Шапинская Е.Н. Образ Другого в текстах культуры: политика репрезентации // Знание. Понимание. Умение. 2009. №3. С. 51-56.
References
1. Gachev G. Mentalities of the peoples of the world. M .: Eksmo, 2003.
2. Zelenov L.A., Balakshin A.S., Vladimirov V.V. The Russian spirit: monograph. N. Novgorod: All-Russian Academy of humanology, Nizhny Novgorod Philosophical Club, 2017.
3. Lenz S. The lost-and-found office[Electronic resource]. URL: https://libking.ru/books/prose-/prose-contemporary/162505-zigfrid-lents-byuro-nahodok.html (accessed on March 4, 2019).
4. Khotinskaya-Kallis G. Siegfried Lenz. On the classics of Russian literature and about yourself ... // Mnemosyne. 2015. № 4 [Electronic resource]. URL: http://mnemozina.eu/?p=687 (accessed on March 4, 2019).
5. Chetvertakova Zh.V. Methodological approaches to the problem of studying the national character // Analitika kulturologii. 2009. № 14. Pp. 7-13.
6. Shapinskaya E.N. The image of the other in the texts of culture: the policy of representation // Knowledge. Understanding. Skill. 2009. №3. Pp. 51-56.
