CC BY
166
УДК 821.161.1
Грязнова Анна Юрьевна
Воронежский государственный университет
ОБРАЗ ОТЦА В ПОВЕСТИ А. ПЛАТОНОВА «ДЖАН»
В статье анализируется культурно-мифологический образ отца в творчестве А. Платонова. Анализ проводится в контексте мотивов «сиротства» и «безотцовщины». На примере повести «Джан»рассматривается роль образа отца в сюжете «возвращения».
Ключевые слова: А. Платонов, образ отца, сиротство, безотцовщина, повесть «Джан».
Миф о государстве как о большой семье характерен для русской культуры издревле. В народной поэзии прочно укоренились такие постоянные эпитеты, как «Россия-матушка» и «царь-батюшка». Естественно, что, как и в традиционных представлениях о семье, в мифе о государстве главная роль отводится образу отца. Исторически именно на отца возлагалась функция управления семьей, воспитания детей, точно так же как на государственную власть возлагается функция управления обществом. Кроме того, иерархическая и патриархальная модели общества подкреплялись христианским догматом о Боге Отце, наместником которого на Земле считался монарх. Поэтому революция 1917 года, свергнувшая царский режим и разрушившая религиозные устои, во всех смыслах стала в русской культуре событием, «осиротившим» народ. Семья как уменьшенная модель государства оказывается на какое-то время дискредитирована.
Формирующаяся в 1920-х гг. советская идеология активно пропагандирует идеалы равенства и братства, в противоположность империалистической системе, основанной на иерархическом принципе. Кроме того, коллективистский пафос, характерный для этого времени, предполагал приоритет социальных связей над родственными: человек должен был мыслить себя в первую очередь частью всего государства, а не отдельной «ячейкой общества». Идущий еще с 1917 года раскол страны на два лагеря, продолженный событиями коллективизации в конце 1920-х - начале 1930-х гг., приводил к тому, что пренебрежение семейными ценностями во имя гражданских идеалов становилось чуть ли не нормой. Характерным примером может служить прославление официальной советской литературой и культурой такой фигуры, как Павлик Морозов, чей поступок расценивался в 1920-е - 30-е годы не иначе как подвиг и должен был служить образцом для подрастающего поколения.
Трагичность положения народа без «отца» была замечена многими художниками, среди которых был и А. Платонов. По мнению Х. Гюнтера, исследователя платоновского творчества, образы отца и матери у А. Платонова во многом наследуют соответствующим мифологическим образам. Так, отец олицетворяет собой социальное и духовное начала в человеке, несет ответственность за пробуждение в нем сознания, в отличие от образа матери, символизирующего природное, инстинктивное и бессознательное [2]. Вырастая, ребенок все больше разрывает связь с матерью, и дальнейший его жизненный путь определяется как следование направлению, заданному отцом. Жизнь человека, таким образом, состоит в преодолении в себе природы и развитии сознания: «Самый хороший, самый разумный и сильный человек вышел бы тогда, если бы ребенка выкормила волчица в лесу, а когда он подрос и ушел бы от нее, то... потом пришел в города и одолел все книги и всякое человеческое знание, т.е. стал бы человеком, развил бы до конца ту возможность, которую он имеет по рождению от отца - человека» [5, с. 126].
Такой ход развития человечества - от природы к социуму и от инстинктивного к сознательному - представляется писателю естественным и гармоничным, а потому сиротство в произведениях А. Платонова предстает как одно из главных проявлений несовершенства мироустройства. Это не просто отсутствие матери или отца, это отсутствие важнейших жизненных ориентиров, связи со своим прошлым, своего места в мире. Ключевым моментом для преодоления сиротства у А. Платонова является память. Память о родителях толкает платоновского героя-сироту к взысканию утраченного, становится основной мотивировкой духовного поиска. Для произведений писателя типичен сюжет, когда герой, отправившийся искать родителей, усыновляется несколько раз чужими ему людьми, и эта череда
© Грязнова А.Ю., 2011
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5-6, 2011
145
усыновлений определяет его духовное становление (Саша Дванов в романе «Чевенгур», мальчик-сирота в рассказе «Глиняный дом в уездном саду»).
Иная картина сиротства складывается в случае незнания или полного забвения детьми своих родителей. Такое состояние А. Платонов именует «безотцовщиной», и оно представляет собой отсутствие отца как в буквальном, так и в социальном и духовно-религиозном смысле. Последствия существования человека в таком мире А. Платонов изображает в романе «Чевенгур» в образе «прочих» - «людей неизвестного назначения» [6, с. 284], никогда не знавших и не помнящих своего отца и потому бесцельно бредущих по земле в полном равнодушии к собственной судьбе. Путь «прочих», в отличие от пути других героев-сирот А. Платонова, - это не целенаправленное странствие в поисках родителей, а отсутствие пути как такового. Поэтому слова Прошки о том, что «прочие» «бредут в коммунизм», с этой точки зрения, должны быть восприняты с некоторой долей иронии, поскольку, не имея «классового отца», эти люди не имеют и представления о каком-либо социальном строе. Единственное, что связывает их в единую группу, -это душевное тепло и забота друг о друге, а вовсе не классовая идеология. Но именно это внутреннее родство, определяемое А. Платоновым как «остатки первоначальной родительской теплоты», оказывается сильнее, чем искусственно создаваемое чевенгурцами братство. Недаром в конечном итоге именно «прочие» остаются единственными жителями Чевенгура.
И. Спиридонова отмечает, что сиротство является основополагающим мотивом всего платоновского произведения и применимо практически ко всем персонажам романа, прежде всего к главному герою, Александру Дванову [7]. Осиротевшего Сашу усыновляет сначала Прохор Абрамович, отец многодетного семейства, образ которого воплощает собой отцовство в его буквальном, биологическом смысле, затем Захар Павлович, фактически выполняющий функцию социализации героя, помогая ему вступить в партию. Однако ни тот, ни другой не могут дать Саше полноценное отцовство, от каждого из них он уходит сиротой, каждый представляет собой лишь одну ипостась отца. То же самое можно сказать и о государственном «отцовстве» в городе «Чевенгур», управление которым осуществляется по сути двумя руководителями, один из которых «ду-
мает» (Чепурный), а другой «формулирует» (Прошка Дванов). Занятые укреплением товарищеских, «братских» отношений чевенгурцы оказываются сиротами, поскольку на роль «отца» не могут претендовать ни Прошка, который смотрит на все только с позиции выгоды и рациональности и для которого дети связаны с отцом «не чувством, а имуществом», ни Чепурный, в котором чувство, наоборот, «закупоривает головную мысль» [6, с. 245].
Поиски героями А. Платонова единого отца в какой-то степени оказались созвучны общей тенденции русской послереволюционной мысли. Как утверждает Х. Гюнтер [1], необходимость дать «осиротевшему» народу вождя была осознана в советской культуре уже в середине 1920-х годов, проявившись сначала в посмертном культе Ленина, а затем окончательно воплотившись в образе Сталина, за которым в 1936 году закрепился эпитет «отец народов». Однако платоновское понимание роли государственного «отцовства» радикально отличалось от навязываемого официальной советской идеологией. Уже в раннем творчестве А. Платонова появляется мысль о том, что человек пограничен по своей природе, сочетая в себе биологическое, социальное и духовное начала, при том что гипертрофия какого-либо одного из них ведет к ущербности, сиротству. Так, абсолютизация социальной стороны жизни приводит к забвению духовных основ, а полное доверие биологической природе и вовсе низводит человека до животного уровня. Поэтому преодоление народной «безотцовщины» должно начинаться с преодоления раскола внутри самого человека.
Эту мысль А. Платонов продолжает развивать и в 1930-е годы в повести «Джан», где путь главного героя, Назара Чагатаева, представляет собой последовательное и гармоничное развитие всех трех начал. В отличие от героев «Чевенгура», герой «Джан» избавляется от «безотцовщины», взяв на себя роль отца. В произведениях А. Платонова достаточно часто повторяется ситуация, когда ребенок, оставшись сиротой, берет на себя функцию родителя. Так поступает, например, главный герой рассказа «Семен», переодеваясь в одежду умершей матери, или безымянный мальчик-сирота из рассказа «Глиняный дом в уездном саду», мечтающий вырасти поскорее и стать отцом: «Детей тогда начну рожать и буду до самой смерти с ними жить. Пускай у них будет отец, а то у меня нету» [4, с. 125].
146
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5-6, 2011
Похожий сюжет присутствует и в повести «Джан». Главный герой произведения, Назар Ча-гатаев, - «безотцовщина», он никогда не знал своего отца. Его мать, Гюльчатай, по сути дела выполняет и отцовскую функцию, поскольку именно она выводит сына на дорогу и задает ему направление поиска: «Если узнаешь отца своего, ты к нему не подходи... Иди далеко к чужим. Пусть отец твой будет незнакомым человеком» [4, с. 13], - говорит она. Это напутствие еще раз свидетельствует о том, что непременным условием развития человека у А.Платонова является выход за пределы своего рода. С одной стороны, место отца не должно пустовать, его обязательно должен кто-то занять, пусть даже незнакомый человек. С другой стороны, возвращение героя «Джан» к родному отцу означало бы остановку развития, достижение конечной цели слишком простым путем, минуя весь тот опыт, который он должен приобрести в сопротивлении «чужому» миру и освоении его. Поэтому оказывается необходим «незнакомый человек», принадлежащий к принципиально иному, чуждому для Назара пространству
Однако, найдя отца в чужом человеке, герой по-прежнему ощущает собственное сиротство и ищет избавления от него тем же образом, что и названные выше платоновские герои-дети. Перед возвращением на родину он принимает решение усыновить еще не рожденного ребенка Веры, то есть самому стать отцом. Посредством этого шага он преодолевает сиротство в его буквальном смысле и восстанавливает целостность разрушенной семьи.
Следующим шагом является «отцовство» Ча-гатаева над «осиротевшим» народом джан. Характеристика, которую писатель дает этому небольшому племени, почти идентична описанию «прочих» в романе «Чевенгур»: «У народа ничего не было, кроме души и милой жизни, которую им дали женщины-матери» [4, с. 23]. Однако одной только жизни, доставшейся джан от матери (природы), недостаточно для того, чтобы люди были счастливы. Причина их страданий - «безотцовщина», как и «прочие», они живут «в забвении себя».
Таким образом, в повести «Джан» вновь встает вопрос об «отце народа» - вожде, способном раскрыть людям смысл их существования. Для А. Платонова эпитет «отец народа» имеет почти буквальный смысл: это человек, который связан со своим племенем узами родства, а не просто социально-политическими отношениями. Толь-
ко в этом случае его действия будут исходить из нужд самих людей, а не из соображений собственной выгоды. Ситуация, когда у власти оказывается «чужой» человек, приводит к застою и гибели. В повести «Джан» таковым является уполномоченный райисполкома Нур-Мухаммед, все политическое руководство которого сводится к тому, что он водит людей кругами по пустыне и роет могилы умершим. Чагатаев же, принадлежащий к народу джан, выполняет по отношению к своему народу именно роль отца, в том смысле, который А. Платонов формулирует в своей ранней статье, - дает людям возможность раскрыть заложенный в них природой потенциал.
Накормленные и отдохнувшие люди уходят из родной пустыни и расходятся в разные стороны света, и именно с этого момента А. Платонов говорит о джан уже не как о небольшом племени, а как о целом народе. Джан связывает воедино не территориальная общность, а общая «душа» (слово «джан», по словам главного героя, переводится как «душа или милая жизнь»), и именно в освобождении угнетенной души народа видит смысл своей деятельность Назар Чагатаев: «Он хотел помочь, чтобы счастье, таящееся от рождения внутри несчастного человека, выросло наружу, стало действием и силой судьбы. И всеобщее предчувствие, и наука заботятся о том же, о единственном и необходимом: они помогают выйти на свет душе, которая спешит и бьется в сердце человека и может задохнуться там навеки, если не помочь ей освободиться» [4, с. 87-88].
В повести «Джан» (как и в романе «Чевенгур» на примере «прочих») А. Платонов напрямую говорит о том, что душа - последнее, что остается у людей, даже если у них отобрать все. Следовательно, именно она является той сущностью человека, которая и определяет всю его деятельность и смысл пребывания на земле. И именно она, а не научное знание и техника, должна служить главным инструментом преобразования мира, избавления его от «сиротского» состояния. Смысл человеческого существования, по А. Платонову, состоит в том, чтобы «сделать героическую душу человека законом всей земли» [3, с. 213], обеспечив тем самым единство человека и мира.
«Джан» является одним из немногих произведений А. Платонова, в котором эта задача оказывается выполнена, а сиротство и «безотцовщина» преодолеваются. В романе «Чевенгур» Саша Дванов возвращается к отцу, но в этом случае
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5-6, 2011
147
завершение сюжета предполагает начало нового: из разрушенного, «сиротского» Чевенгура начинает свое странствие Прошка. Да и само возвращение оказывается возможным только со смертью главного героя. В повести же «Джан» сюжет органично завершен: отправляясь на поиски отца, главный герой находит его в себе. Становясь отцом семейства и «отцом народа», он тем самым преодолевает и собственное сиротство. В этом смысле путь Назара Чагатаева (уход от матери, поиск отца в «незнакомом человеке» и возвращение в качестве отца сначала к своему народу, а затем и к своей семье) оказывается тождествен пути всего племени джан (исход из пустыни, освоение чужого пространства и возвращение в Сара-Камыш) и пути всего человечества.
Библиографический список
1. Гюнтер X. Архетипы советской культуры // Соцреалистический канон: сб. статей / общ. ред.
Х. Гюнтера и Е. Добренко. - СПб.: Академический проект, 2000. - С. 743-784.
2. Гюнтер X. От «безотцовщины» к «отцу народов» // Осуществленная возможность: А. Платонов и XX век. - Воронеж.: Полиграф, 2001. -С. 51-60.
3. ПлатоновА.П. Ноев ковчег: пьесы. - М.: Вагриус, 2006. - 464 с.
4. Платонов А.П. Собр. соч.: В 3 т. - Т. 2. - М.: Советская Россия, 1984. - 528 с.
5. Платонов А.П. Сочинения: Т. 1. Кн. 2. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - 512 с.
6. Платонов А.П. Чевенгур. - М.: Высшая школа, 1991. - 654 с.
7. Спиридонова И.А. Мотив сиротства в «Чевенгуре» в свете христианских традиций // Евангельский текст в русской литературе Х1Х-ХХ веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. - Вып. 2. - Петрозаводск: Издательство ПГУ, 1998. - С. 514-537.
УДК 39=35
Гулиева Зухра Хасановна
Кабардино-Балкарская государственная сельскохозяйственная академия (г. Нальчик) [email protected]
ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОГО НАРТСКОГО ЭПОСА
Автором статьи предпринята попытка охарактеризовать гендерный аспект карачаево-балкарского эпического памятника на примере женских персонажей.
Ключевые слова: нартский эпос, мать нартов, богиня-мать, Сатанай, Байрымкыз, Акбилек.
Начало XX столетия отмечается проникновением «женского вопроса» во многие общественные сферы деятельности человека. Признание особости женского социального опыта и интерес, вызываемый «женской темой», получили развитие в научном понятии «гендер».
Гендер стал результатом исканий человека в стремлении понять и систематизировать взаимосвязь пола человека с его социокультурными потребностями. Разделение биологической и культурной составляющих в изучении вопросов, связанных с полом, дало толчок формированию особого направления в современном гуманитарном знании - гендерным исследованиям, появление и развитие которых рассматривает пол в социальной теории как инструмент социальной детерминации и стратификации наравне с классом, этносом, конфессией и т.д. А актуальные со-
циальные проблемы - власть, самосознание, свобода - предстают как проблемы, связанные с принадлежностью к определенному полу. Проблемы сущности человека, смысла и предназначения получили благодаря гендерным исследованиям гендерное измерение, представ как связанные с социально-половыми или «гендерными» ролями каждого индивида и существующей в любом обществе иерархией и дискриминацией по признаку пола.
Введенный в 1958 году в междисциплинарную исследовательскую практику психоаналитиком Робертом Столлером для анализа общественных явлений и их изменений, термин «гендер» стал основой современной социальной науки. Гендер нашел свое отражение во многих науках: лингвистике, истории, политологии, правоведении, психологии. Наш же интерес прикован к проявлению гендера в литературоведении.
148
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 5-6, 2011
© Гулиева З.Х., 2011
