CC BY
0Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
ПаХторюога: еп %ропю, еп лрооюлю, еп ег5ег Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 2 (26) 2024
ev "Проа^,
гЛЩАр!
<2.
ПАЛАЮРШЛА ДРЕВНЯЯ РУСЬ Я>
личной
А. Г. Волкова
Образ древнерусского монастыря в гимнографии (на материале службы преподобному Тихону Калужскому)
УДК 271.2-532.2-282.5+821.161.1'04.09-141
DOI 10.47132/2618-9674_2024_2_71 EDN SZMNCH
Аннотация: В статье на материале службы преподобному Тихону Калужскому рассматривается словесный образ древнерусского монастыря, формируемый в гимно-графических текстах. Преподобный Тихон известен как создатель святой обители (Тихонова пустынь), и языковой материал рассматривается в контексте того, как словесно позиционируется образ монастыря. Через лексику, словосочетания, метафоры и иные средства художественной выразительности показывается то, как появлялся монастырь, рассказывается о некоторых моментах его истории, а также говорится о значении обители в духовной жизни и самого преподобного, и верующих. Язык гимнографических текстов формирует образ древнерусского монастыря как святой обители, являющейся подобием рая на земле. Гимнографические тексты выполняют не только герменевтическую функцию, но и могут являться историческим свидетельством, а также показывают то, каким образом воспринимался монастырь в религиозном сознании.
Ключевые слова: гимнография, канон, акафист, древнерусский монастырь, образность, рецепция, Тихонова пустынь.
Об авторе: Анна Геннадьевна Волкова
Кандидат филологических наук, руководитель Межрегионального центра информационной безопасности. E-mail: volkova.expert@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7944-2431
Для цитирования: Волкова А. Г. Образ древнерусского монастыря в гимнографии (на материале службы преподобному Тихону Калужскому) // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2024. № 2 (26). С. 71-78.
Статья поступила в редакцию 07.07.2023; одобрена после рецензирования 20.07.2023; принята к публикации 30.08.2023.
Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas
nalaiopwoia: ev cpovw, ev ppoowpw, ev eidei
Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 2 (26) 2024
ev "npoaoiy, ^ -
<2.
ÜAAAIOPQSIA
äpebhhh pyct
Anna Volkova
The Image of Old Russian Monastery in Hymnography Based on Service to Venerable Tikhon of Kaluga
UDK 271.2-532.2-282.5+821.161.1'04.09-141 DOI 10.47132/2618-9674_2024_2_71 EDN SZMNCH
Abstract: Based on the service to venerable Tikhon of Kaluga, the article analyzes a verbal image of Old Russian monastery, formed in hymnography. Venerable Tikhon is known as a founder of Tikhon's Hermitage, and the linguistic material is analysed in the context of the verbalized image of the monastery. Lexis, phrases, metaphors and other means of artistic expression reveal how the monastery appeared and some circumstances about its history. The language of the hymnographic texts forms the image of Old Russian monastery as a holy place resembling heaven on earth. The Hymnographic texts perform not only a hermeneutic function, but can also be historical evidence and show how the monastery was perceived by the religious consciousness.
Keywords: Hymnography, Kanon, Akathistos, Old Russian Monastery, Imagery, Reception, Lexis Means, Tikhon's Hermitage.
About the author: Anna Volkova
PhD in Philology, the Head of Inter-regional Centre of Information Security.
E-mail: volkova.expert@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7944-2431
For citation: Auther I. The Image of Old Russian Monastery in Hymnography Based on Service to Venerable Tikhon of Kaluga. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2024, No. 2 (26), p. 71-78.
The article was submitted 07.07.2023; approved after reviewing 20.07.2023; accepted for publication 30.08.2023.
имнография зачастую становится предметом рассмотрения как своеобразный
герменевтический опыт: «...песнописец уже не просто цитировал библейский
текст, но делал попытки к его интерпретации. песнописец, а вместе с ним и все мы, становимся участниками описываемых событий, что отнюдь не затрудняло, но скорее наоборот облегчало понимание для читающего или слушающего того или иного текста песнопения»1. Многочисленные песнопения различных жанров, как коротких (например, стихиры, тропари), так и более объемных (канон, акафист), собранные в богослужебных книгах, представляют собой развернутое поэтическое толкование библейских сюжетов и событий: в стихирах, тропарях, кондаках, канонах и акафистах ветхозаветное или новозаветное событие словно разворачивается при помощи введения нарративного элемента (повествования), а также благодаря различным поэтическим средствам, среди которых одно из главных мест занимает метафора, выражающая картину мира и тесно связанная с концептами, понимаемыми как сложные ментальные структуры, отражающие действительность: «концепт — это термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека»2. Концепты представляют собой средства моделирования окружающей действительности3, что важно при анализе гимнографических текстов, которые транслируют не просто религиозные смыслы, но и показывают особенности религиозного восприятия действительности, религиозного мышления.
Не менее важным моментом при лингвокультурологическом рассмотрении богослужебных текстов является то, что гимнография имеет и другой аспект смысловой направленности: она может репрезентировать определенные исторические события, агиографические сюжеты и демонстрировать то, каким образом религиозное сознание определенной эпохи воспринимало реалии духовной жизни4.
Гимнография святым представляет собой обширный пласт славяно-византийских песнопений, позволяющий восстановить не только образы святых такими, какими они виделись авторам гимнографических текстов, но и проследить рецепцию жизни святых, в частности, те их деяния, которые связаны с основанием и возведением знаменитых монастырей Руси. Словесный образ монастыря, создаваемый в гимнографических текстах в данном случае попытаемся раскрыть на материале службы прп. Тихону Калужскому (ум. 1492 г.). Тихон был прославлен на Соборе 1551 г., служба святому была составлена примерно в то же время, то есть создание анализируемых текстов относится примерно к середине — второй половине XVI в. Прп. Тихон известен не только как великий подвижник, но и как создатель обители в честь Успения Пресвятой Богородицы (Тихонова пустынь), соответственно, языковой материал песнопений рассматривается в данном случае в контексте того, как словесно позиционируется образ монастыря. В богослужебных текстах прп. Тихону образ монастыря появляется в крупных гимно-графических жанрах — каноне и акафисте, — тяготеющих к нарративности. Употребляя термин «нарратив», «нарративность», имеем в виду повествовательный тип текста, в котором рассказывается о каких-либо событиях (то есть это событийное повествование), причем зачастую в линейной, прямой последовательности5.
1 Никифорова А.Ю. Поэтический строй византийской гимнографии и Священное Писание // Раннехристианская и византийская экзегетика. М., 2008. С. 219.
2 Маслова В. А. Когнитивная лингвистика. Минск, 2008. С. 45.
3 Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. М., 2009. С. 67.
4 Волкова А. Г. Служба святому праведному Лаврентию Калужскому: образ святого в богослужебных текстах // Богословско-исторический сборник. 2021. № 2 (21). С. 32.
5 Косиков Г.К. Нарратив // Современная западная философия. Энциклопедический словарь. М., 2009. С. 159-160.
В первую очередь, рассмотрим тропари в песнях канона, где появляется упоминание о монастыре: такие упоминания обнаруживаются в 4-й и 7-й песнях6. Впервые в каноне монастырь появляется в 4-й песни канона: «Потоки слезными пустыню напоил еси, Блаженне, семя трудов твоих сея в ней, темже и сторичный плод радост-не пожал еси, вопия: слава силе Твоей, Господи». Обратим внимание на то, что здесь появляется не образ самого монастыря, а образ пустыни, который контаминируется, сливается с обителью (здесь вспоминается и номинация монастыря, устоявшаяся в языке — «пустынь»). 7-я песнь тоже содержит образ не монастыря, а пустыни, который так же контаминируется с образом обители и с образом самого святого: «Мужески в пустыни подвизался еси и, зарю духовную восприем, взялся еси к высоте небесней, преподобне отче Тихоне... Молчанием в пустыни язык твой обуздал еси, и немятежным житием во плоти ангельски, отче наш Тихоне, пожил еси». Указание на обитель здесь также имплицитно: употребляется номинация «пустынь», которая одновременно обозначает и пустынное место, где поселился будущий великий святой, и тот монастырь, который будет основан на этом месте.
Как видно, в каноне образ монастыря появляется имплицитно, однако в другом жанре, склонном к нарративу — акафисте, — об обители преподобного говорится эксплицитно и даже в определенном историческом контексте. Более того, в акафисте происходит своеобразное развитие сюжета: говорится об основании монастыря, о его возрастании, укреплении и значении для духовной жизни.
В 1-м икосе, открывающем акафист, описывается, как Тихон поселился в пустынном месте: «Радуйся, яко в пустыню вселился еси. яко слезами оную напоил еси. яко теми оную многоплодну сотворил еси. яко в той ученик стадо собрал еси. яко страху Божию тех научил еси». Образ процветшей, плодоносящей пустыни является повторяющимся в богослужебных текстах, посвященных прп. Тихону и с художественно-языковой точки зрения представляет собой антиномию или соединение несоединимого (бинарные оппозиции) — довольно частотный прием в славяновизантийской гимнографии7. Следует обратить внимание на то, что этот образ является библейским: в книге пророка Исаии достаточно подробно описывается, как процветет пустыня и как она оживится водными потоками, — «да возвеселится пустыня жаждущая, да возрадуется пустыня и процветет, яко крин, и да прозябнет, и вся возвеселятся. И возрадуются пустынная Иорданова, и слава Ливанова дана бысть ей и честь Кармилова, и людие Мои узрят славу Господню и высоту Божию. Укрепи-теся, руки ослабленныя, и, колена разслабленная, утешитеся, и рцыте малодушным мыслию: укрепитеся и не бойтеся, се Бог наш суд воздает, Той приидет и спасет нас. Тогда отверзутся очеса слепых, и ушеса глухих услышат, тогда скочит хромый, яко елень, и ясен будет язык гугнивых, яко проразися в пустыни вода и дебрь в земли жаждущей» (Ис 35:1-7). Этот ветхозаветный образ является метафорой Божественного присутствия, благодаря которому любой локус становится священным, полным благодати. При этом антиномичность этой метафоры заключается в том, что происходит невозможное: пустыня цветет, в ней пробиваются водные потоки, хромой танцует, а немой поет — именно так изображается картина вселенской радости о Господе. Этот образ переходит в гимнографию, где используется при описании святой обители, возникшей как место особого присутствия Бога.
2-й икос акафиста полностью посвящен устроению обители: «вселился еси в пустыню, и в ней обитель в честь Успения Пресвятой Богородицы устроив, собрал
6 Текст службы преподобному Тихону цитируется по: Минея (в 12-ти тт.). Июнь, ч. 1. М., 2002.
7 Волкова А.Г. Антиномия как поэтико-богословский принцип византийской гимнографии // Культурология. 2017. № 2 (81). С. 131.
еси ту множество ученик». В пределах одного предложения здесь фактически рассказывается вся история монастыря, начиная с того, как преподобный пришел в пустынное место, поселился там, и заканчивая тем, как он собрал в своей обители много учеников, превратив ее тем самым в крупный монастырь своего времени. В хайретизмах этого икоса используются характеристики прп. Тихона Калужского, которые экстраполируются и на основанный им монастырь, точнее — на монастырский образ жизни:
— «смиренномудрием тех исправлял еси»;
— «обычай кроток имел еси»;
— «незлобиво сердце стяжал еси»;
— «земная отринув»;
— «в добродетелях преславен обрелся еси».
Подобное перечисление, если определить семантику входящих в него языковых единиц, оказывается не просто перечислением добродетелей, но и действий, которые совершал святой: с одной стороны, говорится о его добродетелях (смиренномудрие, кротость, незлобие), но с другой, речь идет о поведении, о деятельности преподобного, основанной, разумеется, на феномене его святости. В контексте христианской духовности эти добродетели и модели поведения, оцениваемые положительно, применяются не только в описании святого, но и метонимически переносятся на его деятельность по устроению обители и на саму обитель и пребывание в ней монахов — таким образом, монастырь изображается как уголок рая на земле. При этом подобное «райское» состояние описывается не через какие-либо внешние признаки, а через внутреннюю духовную жизнь, то есть интериоризируется. Здесь необходимо вернуться к тому, о чем шла речь выше: когда в богослужебных текстах говорится, что Тихон пустыню «напоил слезами» и тем самым сделал ее «многоплодной», происходит та же самая интериоризация образа — пустыня метафорически становится плодоносной, благодаря добродетелям и, в первую очередь, духовным трудам подвижника.
Кондак 6-й продолжает тему и метафору процветшей пустыни: «Темже в пустыни яко древо благоплодовитое явился еси, от негоже духовно питаемся». Однако здесь эта метафора несколько видоизменяется: сам святой предстает в образе цветущего древа, которое выросло в пустыни и которое теперь дает нам духовный плод. Здесь можно провести образную параллель с Акафистом Пресвятой Богородице, послужившим образцом для написания других текстов этого жанра. В Богородичном Акафисте образ «древа благосеннолиственного» используется по отношению к Божией Матери. Таким образом, происходит своеобразная экстраполяция метафоры — от метафорического описания Богородицы на такое же иносказательное описание святого и далее — на описание того, что он сделал (устроил монастырь в пустынном месте, которое отныне перестало быть пустынью в первичном значении этого слова).
10-й кондак акафиста преподобному содержит сведения о том, что предшествовало устроению обители, а также тому, как св. Тихон устраивал обитель: «Спасти хотя душу твою, преподобне отче Тихоне, в юности возраста своего оставя отечество твое и страну, достигл еси царствующаго града Москвы, и конечнаго ради смирения своего восприяв иноческий образ; вселися еси в пустыне, идеже обитель Пресвятой Богородицы в честь Ея Успения устроив и собрав ученик множество, богоугодно подвизался еси в посте и воздержании, терпя различныя искушения благодарно, и работая Господеви, Емуже на Небесех предстоя, ныне вопиеши: Ал-лилуиа». Следует обратить внимание на то, что здесь в пределах одного короткого песнопения рассказывается как предыстория возникновения обители, так и история
монастыря — при помощи образов, уже известных по предыдущим икосам и кондакам. Так, из 10-го кондака можно узнать некоторые исторические факты, зафиксированные и в агиографии: считается, что прп. Тихон был родом из Киева, однако в юные годы он покинул родной город и добрался до Москвы, где нес послушание в Чудовом монастыре8. Об этом в песнопении говорят слова: «в юности возраста своего оставя отечество твое и страну, достигл еси царствующаго града Москвы, и конечнаго ради смирения своего восприяв иноческий образ».
Гимнографический текст не только содержит указание на некоторые агиографические эпизоды, но и включает в себя осмысление этих эпизодов, выражающееся через характеристики будущего основателя обители: он принимает решение о постриге «ради своего смирения». Далее это качество послушника Тихона экстраполируется и на его решение удалиться в пустынное, уединенное место, так как он желал не просто монашеского образа. Вскоре после удаления в «пустыню» преподобный собирает вокруг себя и других, желающих послужить Господу: «идеже обитель Пресвятой Богородицы в честь Ея Успения устроив и собрав ученик множество». Как видно, появление и устроение монастыря описывается в тексте этого кондака акафиста лаконично, без сложных метафор и сравнений — это даже не описание, а простая констатация факта. Однако далее монастырская жизнь и жизнь самого преподобного описываются не фактуально, а концептуально9: «богоугодно подвизался еси в посте и воздержании, терпя различныя искушения благодарно, и работая Господеви, Емуже на Небесех предстоя». Это осмысление образа святого распространяется и на его обитель, которая в гимнографических текстах, через языковые средства позиционируется как идеальный локус.
Таким образом, образ монастыря в гимнографических текстах, посвященных прп. Тихону, конструируется через фактуальную и концептуальную информацию: с одной стороны, богослужебные тексты содержат указания на определенные факты, события, которые были локализованы во времени и пространстве: Москва, куда пришел будущий святой, Чудов монастырь, где он принял постриг (при этом название этого монастыря не эксплицируется), «пустынь», которая и становится образом монастыря, основанного преподобным. С другой стороны, эти события, как и образ обители прп. Тихона, осмысливаются в поэтико-богословском ключе: пустынь-обитель изображается в контексте библейской образности, где неоднократно встречается представление о процветшей пустыни, которая источает потоки вод. Здесь уместно отметить, что и при монастыре прп. Тихона был обнаружен источник целебной воды, что добавочно акцентировало параллель с библейскими текстами.
Через лексику, словосочетания, метафоры и иные средства художественной выразительности показывается то, как появлялся монастырь, рассказывается о некоторых моментах его истории, а также говорится о значении обители в духовной жизни и самого преподобного, и верующих. Несмотря на то, что образ монастыря в богослужебных текстах описывается достаточно лаконично, можно говорить о том, что в гимнографии представлен концепт древнерусской обители10, так как совокупность гимнографических текстов дает именно представление о монастыре того времени как о локусе особого Божественного присутствия, при этом появлением этого локуса верующие обязаны какому-либо святому (в данном случае, прп. Тихону). Перспектива рассмотрения богослужебных текстов, в которых так или иначе появляется образ древнерусского монастыря, находится в языковой плоскости, то есть
8 Житие и чудеса преподобного Тихона, Калужского чудотворца. М., 1998. С. 43.
9 Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 2007. С. 27-28.
10 Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация. М., 2006. С. 29-30.
в рассмотрении как средств художественной выразительности, так и синтаксических конструкций, библейских аллюзий и параллелей, так как язык гимнографиче-ских текстов формирует образ монастыря как святой обители, являющейся подобием рая на земле.
Источники и литература
1. ВолковаА.Г. Антиномия как поэтико-богословский принцип византийской гимнографии // Культурология. 2017. № 2 (81). С. 130-138.
2. Волкова А. Г. Служба святому праведному Лаврентию Калужскому: образ святого в богослужебных текстах // Богословско-исторический сборник. 2021. № 2 (21). С. 31-41.
3. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: КомКнига, 2007.
4. Житие и чудеса преподобного Тихона, Калужского чудотворца. М.: Изд-во Моск. подворья Свято-Троиц. Сергиевой лавры, изд-во монастыря Свято-Тихонова Пустынь, 1998.
5. Косиков Г.К. Нарратив // Современная западная философия. Энциклопедический словарь. М.: Культурная революция, 2009. С. 159-160.
6. Маслова В. А. Когнитивная лингвистика. Минск: ТетраСистемс, 2008.
7. Минея (в 12-ти тт.). Июнь, ч. 1. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2002.
8. Никифорова А. Ю. Поэтический строй византийской гимнографии и Священное Писание // Раннехристианская и византийская экзегетика. М., 2008. С. 212-243.
9. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. М.: Флинта; Наука, 2009.
10. Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация. М.: ГИС, 2006.
Sources and References
1. Volkova A. G. Antinomija kak pojetiko-bogoslovskij princip vizantijskoj gimnografii [Antinomy as a poetic and theological principle of Byzantine hymnography]. Culturology, 2017, no 2 (81), p. 130-138. (In Russian)
2. Volkova A. G. Sluzhba svjatomu pravednomu Lavrentiju Kaluzhskomu: obraz svjatogo v bogosluzhebnyh tekstah [Service to the Holy Righteous Lawrence of Kaluga: the image of the saint in liturgical texts]. Bogoslovsko-istoricheskij sbornik = Theological-historical collection, 2021, no 2 (21), p. 31-41. (In Russian)
3. Halperin I. R. Tekst kak objekt lingvisticheskogo issledovanija [Text as an object of linguistic research]. Moscow, KomKniga Publ., 2007. (In Russian)
4. Zhitie i chudesa prepodobnogo Tihona, Kaluzhskogo chudotvorca [The Life and Miracles of St. Tihon, the Kaluga Miracle Worker]. Moscow, Moscow Publishing House of Holy Trinity Sergius Lavra, Publishing House of St. Tikhon Pustyn Monastery, 1998. (In Russian)
5. Kosikov G. K. Narrative. Sovremennaja zapadnaja filosofija [Modern Western Philosophy], Encyclopedic Dictionary. Moscow, Kul'turnaja revoljucija Publ., 2009, p. 159-160. (In Russian)
6. Maslova V. A. Kognitivnaja lingvistika [Cognitive Linguistics]. Minsk, TetraSistems Publ., 2008. (In Russian)
7. Menaion, in 12 vol. June, p. 1. Moscow, Publishing Council of the Russian Orthodox Church, 2002. (In Old-Russian)
8. Nikiforova A. Ju. Pojeticheskij stroj vizantijskoj gimnografii i Svjashhennoe Pisanie [Poetic Structure of Byzantine Hymnography and Holy Scripture]. Rannehristianskaja i vizantijskaja jekzegetika [Early Christian and Byzantine Exegesis]. Moscow, 2008, p. 212-243. (In Russian)
9. Prohorov Ju. E. V poiskah koncepta [In Search of a Concept]. Moscow, Flinta Publ., Nauka Publ., 2009. (In Russian)
10. Thorik V.I., Fanjan N. Ju. Lingvokul'turologija i mezhkul'turnaja kommunikacija [Linguocultural Studies and Intercultural Communication]. Moscow, GIS Publ., 2006. (In Russian)
