CC BY
49возникновения государства, принимающую во внимание эмпирические факты.
Пристатейный библиографический список:
1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т.1. Структуры повседневности: возможное и невозможное / Пер. с фр. J1.E. Куббеля; Вступ. ст. и ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1986.
2. Васильев J1.C. Государство на Древнем Востоке // Государство в докапиталистических обществах Азии / Отв. ред. Г.Ф. Ким, КЗ. Ашрафян. - М.: Наука, 1987.
3. Венгеров А.Б. Значение археологии и этнографии для юридической науки // Советское государство и право. 1983. №3.
4. Галич З.Н. Город в меняющемся мире: переходы и процессы (от доиндустриального к постиндустриальному обществу) // Город в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. М„ 2001.
5. Кашанина Т.В. Происхождение государства и права. Учеб. пособие / Т.В Кашанина. - М.: Высшая школа, 2004.
6. Локк Дж. Два трактата о правлении // Сочинения: в 3 т. / Пер. с англ. и лат. Т.З. Кн. II / Ред. и сост., авт. примеч. A.JI. Субботин. М„ 1988.
7. Магазинер Я.М. Избранные труды по общей теории права. М., 2006.
8. Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). JI., 1976.
9. Молчаков Н.Ю., Малиновский A.A. Проблемы происхождения государства и их решение на современном этапе // Проблемы современной юридической науки. Сб. ст. ст-в, асп. и молодых ученых в 2-х ч. Т. 1. -Красноярск: СФУ, 2011.
10. Никифоров В.Н. Восток и всемирная история. М„ 1977.
11. Проблемы истории докапиталистических обществ / Под ред. JI.B. Даниловой. М., 1968.
12. Самигуллин В.К. Государство (общетеоретические очерки). Уфа, 2012.
13. Таценко Т.Н. Укрепление территориальной власти и развитие централизованного государственного управления в курфюршестве Саксонском во второй половине XV-первой половине XVI в. // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI-XVII вв. / Под ред. В.И. Рутенбурга и И.П. Медведева. JI., 1991.
14. Теория государства и права. Ч. I. Теория государства / Под общей ред. А.Б. Венгерова. М„ 1996.
15. Теория государства и права: Учебник / Под ред. Ф.М. Раянова. - 2-е изд., перераб. и доп. Уфа, 2011.
16. Тимонин А.Н. Теоретические «универсалии» и античные реалии: критический очерк одной из современных трактовок возникновения государства // Правоведение. 2007. № 4 (273).
17. Тимонин А.Н. Об основных направлениях исто-рико-материалистической теории происхождения государства // Евразийский юридический журнал. 2013. № 1(56).
18. Петров М.К Язык, знак, культура. М„ 1991.
19. Печатнова Л.Г. Спартанские парфении // Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сборник научных статей к 65-летию со дня рождения проф. Э.Д. Фролова. Под ред. д-ра ист. наук. И.Я. Фроянова. СПб., 1998.
20. Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. / Пер. с англ. М.Б. Граковой-Свиридовой. Пре-дисл. и ред. В.И. Авдиева. М„ 1956.
21. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. М.,1957.
22. Юстин Марк Юниан. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historia Hhilippicae» / Пер. с лат. A.A. Декон-ского, М.И. Рижского; Под ред. М.Е. Грабарь-Пассек; Комментарии К.В. Вержбицкого, М.М. Холода; В ст. К.К. Зельина. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005.
Б.А. Молчанов, Ю.С. Анциферова
ОБОСНОВАНИЕ ВИНЫ КАК ПРИЗНАКА СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ТРУДАХ ЮРИСТОВ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА
В статье подробно раскрыты взгляды ученых Х1Х-начала XX в.в. Г.С. Фельдштейна, И.Я. Фой-ницкого, Н.Д. Сергеевского, Н.С. Таганцева и В.Д. Спасовича на вину как неотъемлемый признак субъективной стороны состава преступления. Проведен сравнительный анализ обоснования вины как психического отношения виновных к содеянному. Достижением ученых было и то, что в Уголовном Уложении 1903 г. впервые выделялись формы вины в виде умысла и неосторожности, учение о виновности есть как бы барометр уголовного права.
Ключевые слова: вина, формы вины, волевые способности правонарушителя, мотивы правонарушителя, умысел, неосторожность, самонадеянность.
В.А. МокЬапоу, Уи.8. Ап181Гегоуа
GUILT GROUND AS THE FEATURE OF THE SUBJECTIVE ASPECT OF THE ELEMENTS OF CRTME TN THE WORKS OF LAWYERS OF THE XTX - THE BEGINNING OF THE XX CENTURIES
The article discloses of the views of scientists of the XIX - beginning of the XX centuries G.S. Feldstein, I.Ya. Foinitskiy, N.D. Sergeevskiy, N.S. Tagantsev and V.D. Spasovich on guilt as an integral feature of the subjective aspect of the elements of crime. A comparative analysis of the justification of guilt as psychic attitude of the guilty persons to the offense committed is given. The achievement of the scientists was the fact that the Criminal code 1903 for the first time singled out forms of guilt in the form of intention or negligence, the doctrine of the guilt is like a barometer of the criminal law.
Key words: guilt, forms of guilt, volitional capacity of the offender, the motives of the offender, intention, negligence, self-reliance.
Конституционное право на свободу и личную неприкосновенность в правовом государстве предполагает возможность каждому гражданину распоряжаться собой по собственному усмотрению. На защиту подобной независимости человека направлен принцип «свободного осознанного согласия на вторжение в сферу здоровья человека». Нередко психическое заболевание лица угрожает жизни и здоровью других лиц, поэтому в отношении него возможно применение принудительных мер медицинского характера. Правовые нормы и следственно-судебная практика, относящиеся к изоляции душевнобольных в психиатрических больницах, способам лечения и защиты, являются одним из сложнейших вопросов, который в современных условиях стал предметом острых дискуссий1.
Вопросам вины как признаку субъективной стороны состава преступления в XIX - начале XX века было посвящено значительное количество научных трудов философов, психологов и, конечно же, юристов. Но при изучении поставленных перед нами вопросов наиболее интересными представляются исследования юристов, труды которых составляют юридическое наследие России, и взгляды которых не утратили своего значения и сегодня -Г.С. Фельдштейна, И.Я. Фойницкого, Н.Д. Сергееве кого, В.Д. Спасовича.Н.С. Таганцева и Так, Г.С. Фельдштейн отмечал, что: «доктрина права, несомненно, является тем цементом, который приспособляет положительное право к существующим условиям, заполняет собой и сглаживает все то, что может становиться между ними»2. Обращаясь к вопросу вины, Г.С. Фельдштейн уделял внимание историческому опыту возникновения субъективной виновности в доктрине западных государств3, по-
1 См. подробнее: Бахин C.B. Принудительные медицинские меры и права человека // Современные проблемы медицинского права и на охрану здоровья (материалы международной научно-практической конференции). - М.: Издательство РУДН, 2003. С.36.
2 Фельдштейн Г.С. Учение о формах виновности в уголовном праве. М., 1902. Новое издание этой книги вышло в Москве в 1903 году под названием: «Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве» /www.allpravo.rii.
3 Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве» / www.allpravo.ni.
влиявшему на закрепление вины в российском праве. Но поскольку положительное право в силу его консервативности быстро отстает от жизни, которую ему предстоит регулировать, Г.С. Фельдштейн помимо исторического опыта, обращался к теориям обоснования вины - теории свободы воли, теории предвидения, антропологической и социологической теориям вины и выделял их положительные и отрицательные стороны. В итоге он пришел к выводу, что наибольшее влияние на законодательное закрепление вины оказали теория воли и теория представления. Разница между ними, по мнению автора, сводилась к спору о границах сознания и воли при определении субъективной вины, но как психологических элементов, к различным ответам на вопрос о том, где кончается область сознания и начинается сфера воли. По мнению Г.С. Фельдштейна, и воля лица, и его индивидуальные способности предвидения не должны противопоставляться и одновременно являются важными элементами вины, которые зависят от психологии правонарушителя. Под волей, по его мнению, следует понимать стремление души к наступлению того или другого результата. А решимость на преступление он считал возможным конструировать не как феномен волевой, но как познавательный. Он также указывал, что возможность предвидеть известные обстоятельства зависит от специфических особенностей лица, при этом должна быть констатирована субъективная связь с наступившим правонарушением. Но помимо этих специальных признаков вины - воли и предвидения - должен учитываться и признак осознанности (понимания) своих действий виновным.
Так, Г.С. Фельдштейн обосновывал новый для своего времени психологический подход к установлению вины в уголовном праве, но с учетом исторического опыта и уже имеющихся теоретических разработок вины как в России, так и за рубежом. Ученый полагал, что при определении вины правоприменителю не следует принимать во внимание мотивы правонарушителя, поскольку они недостаточно характеризуют личность виновного. Может случиться, что мотив, сам по себе, не является антисоциальным и совершенно безобиден, но только путь, на который вступило данное лицо для осуществления своей цели, является противоправным. И
если правоведы хотят придать мотиву действительное значение в деле уголовного вменения, то, по его мнению, это может иметь место, когда мотив станут понимать в смысле всего психического существа преступника.
Соглашаясь с существованием таких форм вины как умысел и неосторожность, Г.С. Фельдштейн указывал, что они являются только одним фактором из целого ряда тех из них, которые влияют на вменение и не считал нужным конкретизировать оттенки вины. Для признания наличности умысла достаточно ограничиться констатированием предвидения наказуемого деяния, но при помощи реализации воли. Умысел, конструированный таким образом, по мнению автора, включает в себя два элемента: представление и направление воли. Эти элементы могут иметь и некоторые оттенки, однако, их строго различать не следует, так как человек не может рассчитывать на наступление последствия с точной уверенностью, что все произойдет так, как он предполагал.
Предвидение и направление воли, по Г.С. Фельдштейну, также являются элементами, определяющими неосторожную вину. Однако здесь на почве внимательного исследования личности виновника должен быть решен вопрос, «могло ли» данное лицо предвидеть известный результат. И ответ на него должен быть дан после изучения психологических особенностей данного лица с учетом обстоятельств его жизненного опыта. Уголовная реакция против неосторожных действий лица должна быть направлена на то, чтобы сделать его психологический латентный материал (возможность предвидения по средствам внимательности) более активным. Но высшая наказуемость лиц, действующих умышленно по сравнению с лицами, действующими неосторожно, по мнению Г.С. Фельд-штейна, желательна только из-за удовлетворения чувства справедливости в обществе. Но поскольку главной целью наказания, по мнению автора, является требование, чтобы сам правонарушитель перестал быть опасным для общества, необходим индивидуальный подход к установлению субъективной вины. Ученый справедливо заметил, что вина должна устанавливаться с учетом субъективных способностей каждого лица, что степень его вины должна устанавливаться в зависимости от степени опасности лица - возможности его исправления.
Г.С. Фельдштейн смотрел на вину как на психологическое явление, а степень вины определял степенью опасности виновного для общества. И.Я. Фойницкий, рассматривая субъективную сторону преступного деяния, на первый план выдвигал свободу воли и волевого акта человека, в том числе и правонарушителя, но с учетом влияния факторов
внешней среды4. Он также ставил вопросы: свободен ли человек в выборе своих действий или не свободен, какие обстоятельства оказывают влияние на поведение правонарушителя, как все эти обстоятельства влияют на назначение справедливого наказания виновному? Он анализировал решения этого вопроса по таким теоретическим направлениям, как: а) теория абсолютной свободы, когда воля человека ни от чего не зависит, человек свободен от всех общественных условностей, в том числе и от наказания. Соответственно, в этом случае мы должны вообще отказаться от понятия вины, что неприемлемо для общества и государства; б) теория нецессариз-ма, когда человек есть ничтожная песчинка, подчиненная внешним обстоятельствам (наследственность, природная среда, «больное» общество и др.), при этом понятие свободы воли заменялось столь же метафизическим понятием необходимости. Здесь вообще не учитывался субъективный элемент вменения, а, значит, эта теория отрицала и субъективную вину; в) теория закономерности человеческих действий и условий преступных деяний основывалась на том, что человек «управляется» не механическими законами движения, а психическими законами ощущения и разума. Эту теорию, включающую в себя основные положения двух вышеизложенных теорий, признавал и И.Я. Фойницкий наиболее верной, поскольку она учитывала все внешние и внутренние факторы, которые оказывают влияние на поведение преступника и определяют степень его вины в зависимости от того, какие факторы оказали большее влияние на поведение обвиняемого - объективные или субъективные. То есть И.Я. Фойницкий стоял на позиции теории достаточной причины (причиносообразности), которая и учитывала соотношение субъективных и объективных причин преступления.
Но если Г.С. Фельдштейн, с точки зрения психологии, выделял направление воли, которая вместе с предвиденьем и сознанием приводит к правонарушению (без учета мотивов), то И.Я. Фойницкий, говоря о вине, выделял сам волевой акт и его элементы: 1) мотив, побуждение (который согласуется с психологией правонарушителя) 2) его оценка, которая зависит от сознания и характера лица - от его волевой способности (которая согласуется с сознательными явлениями). Так, с одной стороны И.Я. Фойницкий более объективно указывал, что на субъективную вину влияют как внутренние, так и внешние причины, а с другой стороны, Г.С. Фельдштейн справедливо внес в конструкцию вины признак предвидения, на который не указал
4 См.: Фойницкий И.Я. Учение о наказаниях в связи с тюрьмо-
ведением. - СПб.: Типография Министерства путей сообщения, 1899.
И Я. Фойницкий и который нельзя просто включить в признак сознания. По - разному авторы относились и к мотивам правонарушений: если в первом случае мотив ставился в зависимость от психологии лица, то во втором - в зависимость от социальных потребностей и условий. Но оба автора сходились на том, что признавали влияние на установление вины воли правонарушителя. Но неодинаково характеризовали ее. Если Г.С. Фельдштейн важным считал направление воли, то И.Я. Фойницкий учитывал наличие самой волевой способности лица.
И.Я. Фойницкий указывал, что состояние волевой способности зависит от: влияния на нее страстей, от недостатка волевой энергии (апатического состояния волевой способности), от ложных данных, лежащих в основе волевой деятельности, общественных бедствий, величины налогов и др. Однако «одни и те же причины на разных людей действуют неодинаково; для того, чтобы не ошибиться в них, необходимо принять во внимание волевую способность человека, которая не дает места понятию механической причинности»5. Поэтому автор указывал, что целью наказания должна являться именно борьба с личными условиями преступности.
И в связи с тем, что наказание должно носить индивидуальный характер, он разделяет нарушителей на категории (не говоря об оттенках вины):
1) лица, деятельность которых объясняется только внешними влияниями (космическими или общественными) - такие лица не в состоянии сознавать значения и свойства происшедшего и руководить своими поступками (здесь нет места преступности, а есть только болезнь); 2) лица, обладающие способностью к индивидуальному самоопределению, но впадающие в преступление под влиянием внешних побуждений и внезапного порыва страсти - это случайные преступники; 3) лица, отличающиеся наклонностью превратить преступную деятельность в профессию - таких лиц следует разделять на исправимых и неисправимых. Преступники привычки соответственно требуют иных мер наказания, чем преступники случая.
То, что И.Я. Фойницкий обратил внимание на внешние причины преступности в совокупности с личными условиями преступности, имеет положительное значение. Но, думается, что невозможно разделить правонарушителей на три указанные группы. Каждый правонарушитель индивидуален как личность, и каждое правонарушение имеет свои неповторимые условия, которые необязательно вызваны порывом страсти или природными, государственными причинами. Как, например, классифицировать по И.Я. Фойницкому бытовые преступления? Как определить волевые способности правона-
5 Там же. С.41.
рушителя? То есть законосообразность не всегда может быть положена в основу установления вины.
И если Г.С. Фельдштейн разрабатывал психологическую теорию вины, а И.Я. Фойницкий интересовался волевыми способностями субъектов, то Н.Д. Сергеевский был сторонником теории представления (предвидения). В своем «Русском уго-6
ловном праве» он указывал, что наказание должно применяться к лицам, имеющим уши, чтобы слышать закон, и душевную силу, чтобы принимать заявления закона в число мотивов и в руководство своей деятельности. Способность принимать закон в руководство своей деятельности он обусловливал наличностью элементарных духовных сил или способностей. Эти элементарные способности он называл способностью к вменению.
При этом Н.Д. Сергеевский, как Г.С. Фельдштейн и И.Я. Фойницкий, критически проанализировал теории вины, но в отличие от вышеуказанных авторов, пришел к выводу, что свобода воли вовсе не нужна для вменяемости: «Мы признаем ответственным перед законом и подлежащим наказанию всякого, кто способен руководствоваться велениями закона в своей деятельности; а свободен ли он или нет, - это для уголовного права безразлично. Самый вопрос о свободной воле есть вопрос психологический, но вовсе не входит в область ведения науки уголовного права; он включен был в эту область лишь благодаря ошибке старых криминалистов»7.
Возможно такое расхождение в решении одной и той же задачи среди ученых-юристов связано с отсутствием единой научной терминологии, которая к этому времени еще не сформировалась. При расхождении мнений указанные юристы сходились на том, что наказуемой должна быть именно субъективная вина, определяемая внутренними побуждениями человека и отношением его к своим действиям. И нельзя отрицать ни психологические особенности лица, повлиявшие на его решимость совершить преступное деяние (как бы мы эти особенности не называли - волевой акт, направление воли, духовные силы и проч.), ни общей дееспособности (о правоспособности догма еще не упоминала), свидетельствующей о наличии познавательной способности у конкретного лица, которой оно должно руководствоваться в своих действиях. Но заслуга Н.Д. Сергеевского в развитии института вины заключается в том, что он четче сформулировал признаки вины и ее виды. Условием субъективной виновности, по мнению автора, является совершение противоправного деяния лицом, обладающим способностью к вменению, когда оно действительно понима-
0 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. Общая часть (пособие к лекциям). - 4-е изд. - СПб.: Типография М.М. Статюле-вича, 1990.
7 Там же. С.220.
ло свойства совершаемого, предвидело последствия, сознавало запрещение закона и действительно имело возможность принять это запрещение в руководство своей деятельности.
Три первых положения автор сводил к познавательной способности, а последнее - практическую возможность руководствоваться законом - ставил в зависимость от обстановки. При этом Н.Д. Сергеевский, выделяя основополагающий признак предвидения при установлении вины, сходился в этом с мнением с Г.С. Фелбдштейна, а указывая на важность обстановки при совершении правонарушения, он соглашался с И.Я. Фойницким, что на преступность могут влиять внешние причины. Но в отличие от указанных правоведов, Н.Д. Сергеевский уделял важное внимание выделению умысла и неосторожности и анализу Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., где и были заложены основы теоретического обоснования вины. Он указывал, что умышленными (dolus) именуются деяния, производимые с сознанием совершаемого, предвидением последствий и с сознанием противозаконности деяния. С точки зрения положительного права, умысел должен быть признаваем, когда первые два элемента его констатированы; третий же элемент всегда предполагается в наличии8. Относительно видов умысла автор Учебника русского уголовного права указывал, что с практической точки зрения вина умышленная всегда выражается в: 1) умысел в тесном смысле (dolus) - при желаемости предвидимых последствий; 2) преступное безразличие (dolus eventualis) - при допущении предвидимых последствий деяния. А с теоретической точки зрения можно выделить теоретическое тройственное деление
9
умысла .
8 Н.Д. Сергеевский, анализируя установление умышленной вины по Уложению о наказаниях 1845 г., указывал, что документ не дает положительного определения об умысле: из слов 1458 статьи «зная и ведая» вытекает, что знание или сознание (совершаемого) и предвидение (последствий) образуют понятие умысла. Однако с практической точки зрения виновность умышленная всегда выражается или в допущении последствий деяния, при их предвидении (преступное безразличие), или в их желаемости при том же условии. Признак желаемости выражается Уложением в слове «намерение», которому противополагается признак «без прямого намерения», то есть - с предвидением, но без желаемости.
9 Но при этом Н.Д. Сергеевский отмечал, что с начала XIX в.
теория и законодательства выдвигают другое разделение умыс-
ла на виды - по большей или меньшей интенсивности преступного настроения лица, поэтому слагается тройственное деление умысла: 1) особо тяжкий вид умысла, определяемый: а) зрелой обдуманностью предстоящих последствий (premeditation); б) в факте обдуманности самого преступного деяния (Ueberlegung); 2) умысел в запальчивости и раздражении как низший вид умысла; 3) случаи, которые не подойдут под указанные виды умысла образуют умысел простой, как умысел нормального типа.
Н.Д. Сергеевский указывал, что закон повелевает гражданам воздерживаться также от поступков, заключающих в себе вероятность наступления вредного последствия по данным общежитейского опыта, то есть от неосторожных (culpa) деяний, которые должны регламентироваться в Особенной части уголовных кодексов, хотя и были совершены без умысла. Поскольку виновный в таком деянии мог и должен был сознавать свойства и значение совершаемого и предвидеть его последствия, (culpa в тесном смысле или небрежность), а также такое настроение, когда он и предвидел, но надеялся их избежать (luxuria или преступная самонадеянность).
Если же по стечению обстоятельств лицо не сознавало и не могло сознавать свойства совершаемого или предвидеть его последствия, то такое деяние считалось случайным и невиновным казусом. В этом автор опирался на положения, которые были разработаны историей права, в том числе были закреплены в Уложении о наказаниях 1845 г. Казус, по мнению Н.Д. Сергеевского, мог быть подразделен на казус непосредственный и казус посредственный или казус в последствиях, хотя практических последствий такое деление не имело. Но в любом случае целесообразнее выделить случайные деяния, чем «случайных» преступников, как это сделал И.Я. Фойницкий.
Так, из вышеизложенного мы видим, что теория обоснования вины Н.Д. Сергеевского отличалась глубоким анализом и четкостью, в результате чего многие юристы второй половины XIX в., придерживающиеся точки зрения господствующей доктрины, выдвигающие на первый план при установлении вины теорию свободы воли, согласились с выводами Н.Д. Сергеевского, выдвигавшего на первый план признак предвидения последствий деяния. А подход Н.Д. Сергеевского к умыслу и неосторожности изучается и ставится в пример некоторыми современными юристами. Но при всех заслугах учения Н.Д. Сергеевского «классическое» учение о вине не утрачивало своего значения. И сторонником его являлся такой крупный ученый и известный общественный деятель, как Н.С. Таганцев, который раскрыл теорию вины в «Курсе лекций по русскому уголовному праву»1". Он считал, что сущность виновности составляет воля, так как всякая виновность заключает в себе порочность или недостаток, дефект нашей воли (даже мысль, как бы порочна она ни была, может подлежать суду совести, но не суду уголовному). Соотношение между волей и преступным посягательством, по Н.С. Таганцеву, допускает различные оттенки виновности, которые доктрина сводила к двум типам - умыслу и неосто-
10 Таганцев Н.С. Курс лекций по русскому уголовному праву. Изд. 1892 г./ www.allpravo.ru.
рожности. Понятие вины умышленной Н.С. Таган-цев определял сознанием совершаемого и направлением воли (учинивший преступное деяние сознательно проявляет злую волю, направляя свою деятельность вопреки требованиям закона), и хотением (возбуждение к деятельности или мотив, постановку цели, выбор намерения, которые предполагают психическую работу, которая часто изменяет степень ее опасности, влияет и на наказуемость).
Также он указывал, что для наличия вины необходимо соединительное звено между мыслью и делом, порыв к действию - акт решимости, за которым следовало само деяние. Н.С. Таганцев четче, чем вышеуказанные авторы обозначил элементы вины - сознание, хотение, направление воли, акт решимости и совершение деяния.
В зависимости от сознательного направления деятельности лица Н.С. Таганцев выделял оттенки умышленной вины - умысел прямой и эвентуальный. Умысел прямой, - когда «посягающий желал именно этого посягательства, ради него и предпринял какое-либо действие». Эвентуальный умысел, -когда «безразлично к этому относился, допускал его наступление»11. При этом Н.С. Таганцев различал исполнение преступного действия в спокойном состоянии и аффектированное. Характеристика этих видов делалась по психическому состоянию лица или в момент действия, или в момент сформирования умысла. Неосторожная вина, по Н.С. Таганцеву, могла представлять два оттенка: 1) преступная самонадеянность, беспечность и 2) преступная небрежность. При преступной самонадеянности -«действующий сознает, что последствием его деятельности может быть посягательство на правоох-раняемый интерес, но он не относится безразлично к этому последствию, не допускает его, а, наоборот предполагает, что благодаря принятым им мерам предосторожности преступные последствия не наступят. Преступление признается совершенным по небрежности, если «действующий не сознает, что он учиняет преступное деяние, хотя и мог бы это предвидеть при надлежащей внимательности».
Разновидности вины Н.Д. Сергеевский и Н.С. Таганцев именовали фактически одинаково, но содержание их трактовали каждый с позиции своей теории вины. Так, если Н.Д. Сергеевский, анализируя виды умысла, говорил о желании или нежелании последствий деяния, то Н.С. Таганцев, считал нужным учитывать желание или нежелание самого деяния, последствия которого точно знать нельзя. А
11 Однако Н.С. Таганцев не отрицал возможности деления умысла а) по степени большей или меньшей определенности цели: умысла альтернативного, умысла специального, б) на условиях сформирования преступной воли подразделяется на степени обдуманности и хладнокровия, проявленных виновным (этом деление учитывалось в Уложении о наказаниях 1845г. и влияло на ответственность при преступных деяниях).
при определении неосторожности Н.Д. Сергеевский указывал ее основным признаком предвидение возможных последствий деяния, то Н.С. Таганцев говорил о сознании нарушения закона. Но несмотря на противоположность взглядов данных юристов, учение каждого из них не лишено смысла и отразилось в УК РФ и современной теории уголовного права. Но для создания объективного представления о развитии института вины мы не можем обойти стороной учение о субъективной стороне преступления В.Д. Спасовича, которое и сегодня имеет интерес для доктрины уголовного права12.
В своем «Учебнике уголовного права» он писал, что субъектом преступления может быть только лицо сознательное и потому нравственно свободное (обладающее свободной волей), без этого нельзя никого и винить. В.Д. Спасович придерживался волевой теории воли, но, с другой стороны, как и Н.Д. Сергеевский указывал на важность для установления вины признака общежитейского опыта, который дает представление о совершаемом, и сознания, которым должен руководствоваться человек в своей деятельности. Поэтому, говоря о вине, как и Г.С. Фельдштейн, он различал только два главных оттенка: умысел и неосторожность. Умысел по В.Д. Спасовичу - намерение воли преступной, когда субъект действовал намеренно и с предвидением последствий, причём все равно желал ли он этих последствий или нет: если он их предвидел, то, решаясь на преступления, он взял их на свою ответственность (тогда как Н.С. Таганцев признавал признак «хотения» важным элементом вины).
Думается, что именно теория вины В.Д. Спасовича отличается наибольшей продуманностью и четкостью, опираясь на уголовно-правовой подход. Так, согласно Уложению о наказаниях уголовных и исправительных не вменяло в вину деяния малолетним от десяти до семнадцати лет, которые не могли понимать свойства и значение ими совершаемого или руководить своими поступками», а также тем, кто не мог предвидеть преступность своих действий. Не считалось преступлением деяние, совершенное при необходимой обороне. Так к началу XX в. в уголовном законе России отмечалась историческая преемственность опыта правотворчества. В Уголовном Уложении 1903 г. впервые выделялись формы вины в виде умысла и неосторожности, которые при этом не дробились на виды. Как отмечал Г.С. Фельдштейн: «Большинство представителей науки уголовного права единогласно признают, что учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права, что оно - лучший показатель его культурного уровня»13.
12 См.: Чучаев А.И. В.Д. Спасович - ученый, педагог, судебный оратор // Законность. 2006. № 10. С.60-62.
13 См.: Фельдштейн Г.С. Учение о формах виновности в уголовном праве. М., 1902.
Ш
№ 2 (36) 2014
Пристатейный библиографический список:
1. Бахин C.B. Принудительные медицинские меры и права человека. // Современные проблемы медицинского права и на охрану здоровья (материалы международной научно-практической конференции). - М.: Издательство РУДЫ, 2003.
2. Психологические основы и юридическая конструкция форм виновности в уголовном праве» / www.allpravo.ra.
3. Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. Общая часть (пособие к лекциям). - 4-е - изд. - СПб.: Типография М.М. Статюлевича, 1990.
Г.М. Азнагулова
4. Таганцев Н.С. Курс лекций по русскому уголовному праву. Изд. 1892 г. // www.allpravo.ru.
5. Фельдштейн Г. С. Учение о формах виновности в уголовном праве. М., 1902.
6. Фойницкий И .Я. Учение о наказаниях в связи с тюрьмоведением. - СПб.: Типография Министерства путей сообщения, 1899.
7. Чучаев А.И. В.Д. Спасович - ученый судебный оратор // Законность. 2006. № 10\
отозвана/retracted
ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ДОСТИЖЕНИЙ РИМСКОГО П ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В статье исследуются общие проблемы рецепции западных пра право. Отмечены и раскрыты вопросы влияния рецепции правовую систему. Особое внимание в статье автором значения римского права для модернизации правовой сист
Ключевые слова: право, рецепция права, правов, модернизация права, западная идея права. ^^^
С.М. Аг1^ои1оуа
щиции в российское 1ава на отечественную рассмотрению проблем и
преемственность в праве,
CONTINUITY OF ACHIEVEMENTS OF THE ROMAN LAW: HISTORICAL AND
THEORETICAL ASPECTS
General problems of western legal traditions reception in the Russian law are investigated in the Article. Issues of the Roman law reception influence on the Russian legal system are singles out and disclosed. The author pays special attention to the review of issues and significance of the Roman law to the modernisation of the Russian legal system.
Key words: law, reception of law, legal system, continuity of law, modernisation of law, western legal concept.
В настоящее вцсмХ, вопрос О формах взаимодействия национальных правовых систем не нашел достаточную разработку в юридической литературе. В этой связи принципиально важное значение приобретает изучение особенностей взаимодействия права различных стран, в том числе рецепции римского права, с целью более целенаправленного и продуктивного использования
зарубежного опыта правотворчества для модернизации собственной правовой ,
j " Муромцев С.А. О консерватизме римской юриспруденции, системы. Существуют три основные концепции , м., 1875. С.182.
зародившиеся в XIX в. и определяющие степень 3 См., например: Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в
России. Казань, 1893. С.238.
--4 См., например: Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в
Древней России. М., 1869. С.40-42,172-175. 107
влияния рецепции римского права на развитие российского права: 1) концепция самостоятельного развития российского права независимо от римского права (С.А. Муромцев, Ф. Леонтович)2; 2) концепция полного заимствования российским правом римского (К.Д. Кавелин, Г.Ф. Шершеневич)
3) концепция частичного заимствования российским правом отдельных римских институтов и понятий (Н. Рождественский, Н.Л. Дювернуа, A.M. Гуляев)4.
Современная правовая наука придерживается третьей точки зрения, отмечая при этом, что доминирующее влияние римское право оказало на
1 Косарев А.И. Римское право. М., 1986.
