Научная статья на тему 'Преступление в Советском уголовном уложении и доктрине уголовного права'

Преступление в Советском уголовном уложении и доктрине уголовного права Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
2405
156
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Lex Russica
ВАК
Область наук
Ключевые слова
THE SOVIET CRIMINAL CODE / CRIMINAL CODE OF 1903 / CRIME / CRIMINAL ELEMENTS / REFLECTION OF THE CONCEPT OF CRIME IN THE LAW / THE CONCEPT OF CRIME IN THE THEORY OF CRIMINAL LAW / THE DEBATE ON THE DEFINITION OF CRIME / TYPES OF CRIME / STAGES OF COMMITTING CRIME / COMPLICITY IN THE COMMISSION OF CRIME / INVOLVEMENT IN THE COMMISSION OF CRIME

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Грачева Юлия Викторовна, Чучаев Александр Иванович

В статье анализируются вопросы закрепления понятия преступления в Советском уголовном уложении 1918 г., практически не известном абсолютному большинству современных специалистов по истории государства и права и уголовному праву. Его основой выступало Уголовное уложение 1903 г., поэтому авторы сопоставляют дефиниции преступления, содержавшиеся в указанных уложениях. Главное же внимание уделяется состоянию разработки рассматриваемого понятия в теории уголовного права, которая к тому времени занималась научной разработкой многих проблем уголовного права, в том числе и преступления. В статье дан анализ взглядов по этому вопросу ряда известных ученых-криминалистов XIX начала XX вв.: А.Ф. Бернера, С. Будзинского, А.Ф. Кистяковского, Н.А. Неклюдов, А.Н. Орлова, П.П. Пусторослева, Н.В. Ратовского, Н.Д. Сергеевского, В.Д. Спасовича, Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, Ад. Франка, А.П. Чебышева и др. К времени подготовки Советского уголовного уложения в теории уголовного права были разработаны различные подходы к определению понятия преступления. Однако комиссия по составлению Уложения не воспользовалась имеющимися научными разработками, предпочтя закрепление формального малоинформативного определения его определения исходя из подхода, неоднократно подвергавшегося критике в литературе. Наряду с собственно понятием преступления и его видами анализу подвергнуты и непосредственно связанные с ним такие институты уголовного права, как стадии совершения преступления и соучастие в преступлении. Ключевые слова: Советское уголовное уложение, Уголовное уложение 1903 г., преступление, признаки преступления, отражение понятия преступления в законе, понятие преступления в теории уголовного права, дискуссии по определению преступления, виды преступления, стадии совершения преступления, соучастие в преступлении, прикосновенность к преступлению. Согласно Советскому уголовному уложению 1 «преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания» (ст. 1). Таким образом, понятие преступления содержит лишь два признака уголовную противоправность (запрещенность деяния уголовным законом) и его наказуемость. По сути, Советское уголовное уложение буквально воспроизводит ст. 1 Уголовного уложения 1903 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

CRIME UNDER THE SOVIET CRIMINAL CODE AND IN THE DOCTRINE OF CRIMINAL LAW

The article carries the analysis of the issues connected with defining the concept of crime in the Soviet Criminal Code of 1918 which is practically unknown to the absolute majority of contemporary scholars specializing in state and law history and in criminal law. Its basis was provided by the Criminal Code of 1903; that is why the authors compare definitions of crime contained in the given codes. The crucial issue of the research is the evolution of the given concept in the framework of the criminal law theory which by that time has been dealing with the scientific development of numerous problems of criminal law including the concept of crime. The article carries the analysis of the viewpoints on this issue expressed by the famous legal scholars of the XIX the beginning of the XX centuries: A.F. Berner, S. Budzinsky, A.F. Kistyakovsky, N.A. Neklyudov, A.N. Orlov, P.P. Pustoroslev, N.V. Ratovsky, N.D. Sergeevsky, V.D. Spasovich, N.S. Tagantsev, I.Ya. Foynitsky, A. Frank, A.P. Chebyshev and others. By the time the Soviet Criminal Code was compiled, in the theory of criminal law there had been elaborated different approaches to the definition of crime. However, the commission members responsible for drafting the Code failed to make use of the scientific materials which were at their disposal and preferred to confirm a formal definition which lacked detailed information in terms of its concept and therefore was subject to profuse criticism by legal scholars. Not only the concept of crime and its types have been subjected to analysis, but also such institutions which are directly related to criminal law, namely stages of commission of crime and complicity in the commission of crime.

Текст научной работы на тему «Преступление в Советском уголовном уложении и доктрине уголовного права»

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

Ю.В. Грачева*, А.И. Чучаев**

ПРЕСТУПЛЕНИЕ

В СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ УЛОЖЕНИИ И ДОКТРИНЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Аннотация. В статье анализируются вопросы закрепления понятия преступления в Советском уголовном уложении 1918 г., практически не известном абсолютному большинству современных специалистов по истории государства и права и уголовному праву. Его основой выступало Уголовное уложение 1903 г., поэтому авторы сопоставляют дефиниции преступления, содержавшиеся в указанных уложениях. Главное же внимание уделяется состоянию разработки рассматриваемого понятия в теории уголовного права, которая к тому времени занималась научной разработкой многих проблем уголовного права, в том числе и преступления. В статье дан анализ взглядов по этому вопросу ряда известных ученых-криминалистов XIX — начала XX вв.: А.Ф. Бернера, С. Будзинского, А.Ф. Кистяковского, Н.А. Неклюдов, А.Н. Орлова, П.П. Пусторослева, Н.В. Ратовского, Н.Д. Сергеевского, В.Д. Спасовича, Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, Ад. Франка, А.П. Чебышева и др. К времени подготовки Советского уголовного уложения в теории уголовного права были разработаны различные подходы к определению понятия преступления. Однако комиссия по составлению Уложения не воспользовалась имеющимися научными разработками, предпочтя закрепление формального малоинформативного определения его определения исходя из подхода, неоднократно подвергавшегося критике в литературе. Наряду с собственно понятием преступления и его видами анализу подвергнуты и непосредственно связанные с ним такие институты уголовного права, как стадии совершения преступления и соучастие в преступлении. Ключевые слова: Советское уголовное уложение, Уголовное уложение 1903 г., преступление, признаки преступления, отражение понятия преступления в законе, понятие преступления в теории уголовного права, дискуссии по определению преступления, виды преступления, стадии совершения преступления, соучастие в преступлении, прикосновенность к преступлению.

Согласно Советскому уголовному уложению1 «преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания» (ст. 1). Таким образом, понятие преступления содержит лишь два признака — уго-

ловную противоправность (запрещенность деяния уголовным законом) и его наказуемость. По сути, Советское уголовное уложение буквально воспроизводит ст. 1 Уголовного уложения 1903 г.2

1 См.: Чучаев А.И. Советское уголовное уложение (общая характеристика) // Lex Russica. 2012. № 5.

2 Новое Уголовное уложение, высочайше утвержденное

22 марта 1903 г. с приложением предметного алфавитного указателя. СПб., 1903.

© Грачева Ю.В., 2014

* Грачева Юлия Викторовна — доктор юридических наук, профессор Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики». [uvgracheva@mail.ru]

101000, Россия, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 20. © Чучаев А.И., 2014

** Чучаев Александр Иванович — доктор юридических наук, профессор Московского государственного

юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА).

[moksha1@rambler.ru]

125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9.

Между тем теория уголовного права к этому времени достаточно подробно и обстоятельно разработала учение о преступлении.

Так, А.Ф. Кистяковский писал: «Преступление есть нарушение закона, установленного для ограждения безопасности и благосостояния граждан, нарушение юридически вменяемое, совершаемое посредством внешнего, положительного или отрицательного действия, по характеру своему состоящее или из насилия, или обмана, или небрежности»3. Автор выделяет несколько признаков преступления: его противоправность; нарушение деянием закона, установленного для охраны безопасности и благосостояния граждан; его совершение путем внешнего

Следует заметить, что проект Уголовного уложения Российской империи 1813 г. содержит указание на два признака преступления — противоправность и общественную опасность («зловредность»), т.е. исходит из формально-материального его определения. В § 1 проекта говорится: «Всякое законом запрещенное и зловредное деяние, произвольно учиненное, есть преступление» (Безверхов А.Г., Коростелев В.С. Проект Уголовного уложения Российской империи 1813 г. Самара, 2013. С. 57).

В ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в ред. 1845 и 1857 гг. понятие преступления сформулировано следующим образом: «Всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховного и установленных ею властей или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление». В последующих редакциях данного Уложения (1866 и 1885 гг.) законодатель вернулся к формулировке преступления, закрепленной в ст. 1 проекта Уголовного уложения Российской империи 1813 г.: «Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано».

3 Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Часть общая. Киев, 1891. С. 235. Критикуя указанное определение, Н.С. Таганцев пишет: «...это определение ... оказывается неполным. Для значительного числа законов уголовных, анализируя их диспо-зитивную часть, мы действительно найдем соответственные определительные законы, помещенные, например, в том или другом из томов нашего свода законов. Но какую статью, какого тома нарушает, например, лицо, виновное в убийстве, изнасиловании, измене? Где найдем мы определительные законы, заключающие в себе веления о неприкосновенности жизни, здоровья, свободы частных лиц или целостности и независимости государства? Очевидно, что веления права, те приказы и запреты, неисполнение которых описывается в диспозитивной части законов уголовных, могут быть двух порядков: или это будут веления правопроизводящей воли, облеченные в форму закона, или на законе основанного постановления или распоряжения — писаное право, или это будут веления, не облеченные в закон или законное постановление, — право неписаное, коего бытие мы распознаем или из описаний его нарушений в законах уголовных, путем извлечения их из диспозитивной части закона, или посредством анализа условий и признаков различных юридических институтов права публичного или даже частного, или даже путем обобщения фактов общественной жизни» (Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая: в 2 т. М., 1994. Т. 1. С. 25).

действия; юридически вменяемое нарушение закона; нарушение закона, совершаемое положительным или отрицательным действием; нарушение закона характеризуется насилием, обманом или небрежностью4.

Первый признак преступления (преступление есть нарушение закона) основан на известном с древнего Рима постулате: nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без их указания в законе). Однако надо иметь в виду, что А.Ф. Кистяковский при этом, к сожалению, умалчивает об аналогии закона. Н.С. Таганцев, комментируя ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в ред. 1885 г., пишет: «Для признания какого-либо деяния преступным, необходимо: во-1-ых, чтобы оно было или прямо предусмотрено в законах уголовных... или чтобы по признакам своим оно подходило под предусмотренные законом преступные деяния, наиболее с ним сходные (ст. 1515)...»6.

Надо заметить, что закон А.Ф. Кистяковский в историческом аспекте трактует очень широко. К нему он относит как писаный закон, так и содержащийся в обычае запрет, которым охраняются установившиеся и признанные народным сознанием права как выражение общественных отношений. «Так как закон, вообще говоря, не есть акт произвола законодателя, а выражение общественности, исторически выработанной народом, то в нем всегда содержится запрещение под страхом наказания таковых действий или бездействия, которые признаются за преступные народным сознанием. Если существует противоположное, то это значит, что уголовный закон отжил свой век и нуждается в изменении. Признание известных действий преступными по обычаю составляет принадлежность уголовного права первой и второй формации, но не ныне действующего, по свойству которого только один закон может признать известное действие преступлением»7.

Уголовный закон, который нарушается преступлением, должен охранять безопасность и благосостояние народа. Последние охватывают как

4 Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 235-240.

5 В ст. 151 Уложения говорится: «Если в законе за подлежащее рассмотрение суда преступное деяние нет определенного наказания, то суд приговаривает виновного к одному из наказаний, предназначенных за преступления, по важности и роду своему, наиболее с оным сходные». Таким образом, для применения уголовного закона по аналогии требовалось два обстоятельства: во-первых, по своему роду и важности деяние должно относиться к числу деяний, запрещенных законом под страхом наказания; во-вторых, по фактическим обстоятельствам оно не подпадает под признаки действующей уголовно-правовой нормы.

6 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. СПб., 1899. С. 1.

7 Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 236.

ненарушимые в пользовании естественные, так и приобретенные права. К первым относятся право на жизнь, неприкосновенность тела и свобода; ко вторым — право на честь, имущество, исповедание известных политических, религиозных и научных убеждений. К последним же относятся многочисленные права коллективного и общественного свойства, начиная с права жить в обществе того или другого устройства. Защищая указанные права, уголовный закон тем самым обеспечивает защиту каждого члена общества и всего общества в целом. «Таким образом, данное преступление, нарушая какое-либо определенное право в общем его значении, нарушает и общую безопасность и благосостояние»8. Данный вывод А.Ф. Кистяков-ского, на наш взгляд, свидетельствует о том, что он наделял преступление таким свойством, как общественная опасность.

Преступление может быть совершено только действием («внешним действием»), при этом нарушение закона должно быть юридически вменяемым, т.е. может быть вменено лицу с точки зрения обыденной морали (нравственности). Это возможно только в случае, если отсутствовало принуждение лица, желавшего совершить то действие, которое ему вменяется. Другими словами, когда имеет место свобода воли.

Утверждение А.Ф. Кистяковского о том, что преступление — суть только действие, нельзя понимать буквально. Автор выделяет два вида действия: положительное — нарушение уголовно-правового запрета активным поведением; отрицательное — неисполнение или ненадлежащее исполнение закона, выражающего естественные потребности или предписание требований сложившейся общественности. В этом случае, по сути, речь идет о бездействии, которое в ряде случаев упоминается автором наряду с действием.

По А.Ф. Кистяковскому, преступление проявляется в насилии, обмане и небрежности. «Посему как бы действие ни было безнравственно или нерелигиозно, оно не может быть признано преступлением, если оно не содержит в себе ни насилия, ни обмана, ни небрежности по отношению к чужим правам»9. Они выступают тем элементом, «который главным образом служит признаком для отличения преступления от гражданского правонарушения или для отличения, как нередко выражаются, уголовной неправды от гражданской»10.

Н.Д. Сергеевский под преступлением понимает действие человека, нарушающее нормы правопорядка11; в другом случае он отождест-

8 Там же. С. 237.

9 Там же. С. 240.

10 Там же.

11 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. Пг., 1915. С. 257.

вляет преступление с внешней стороной содеянного, т.е. с его объективной стороной12. Автор выделял два признака преступления: его противоправность и наказуемость. Исходя из этого можно сделать вывод, что ученый стоял на позиции так называемого формального определения преступного деяния. Однако это не так. При оценке его взглядов на сущность преступления необходимо иметь в виду характеристику, которую он давал целям норм правопорядка. «Нормы правопорядка направляются ... ко благу общества и отдельных лиц. Они запрещают деяния, вредные для этого блага, и предписывают блага, для него полезные»13.

По мнению ученого, противоправность и наказуемость имеют самостоятельное значение и не всегда совпадают. Наказуемость является внешним признаком, основанным исключительно на уголовном законе.

Противоправность и наказуемость деяния обладают свойством изменчивости. «Каждое изменение в общественном строе неизбежно выражается в соответствующем изменении норм правопорядка, а следовательно, влечет за собою и соответствующие изменения области запрещенных деяний»14.

По своему содержанию нормы правопорядка заключают в себе два вида требований: запрет совершения деяния, противоречащего целям государства (запретительная норма), и совершения определенных действий, оказания государству содействия в реализации его целей (требовательная — в современном понимании, обязывающая норма). В соответствии с этим выделяются два вида преступных деяний: нарушение запретительной нормы образует действие; нарушение обязывающей — опущение или, говоря современным языком, бездействие.

Бездействие Н.Д. Сергеевский рассматривает основываясь на теории К. Биндинга, хотя, следует заметить, достаточно часто расходится с ним в выводах по частным вопросам15. Ученый выделяет два вида бездействия, обусловленные особенностями объективной и субъективной сторон деяния. Бездействие первого вида заключается «во всяком поставлении положительных условий, если только конкретная обстановка факта такова, что по окончании положительного действования представляется еще некоторое время возможность отклонить последствие — вытащить из воды сброшенного в воду, остано-

12 См. об этом подробно: Чучаев А.И. Уголовно-правовые взгляды Н.Д. Сергеевского. М., 2010.

13 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С. 59.

14 Там же. С. 47.

15 См. об этом подробно: Чучаев А.И. Причинная связь при

бездействии (формула Н.Д. Сергеевского) // Кримшальний

кодекс Украшы 2001 р.: проблеми застосування i перспективы

удосконалення. Львш, 2007: в 2 ч. Ч. 1. С. 127.

вить поезд, стремящийся к обрыву, благодаря потушению красного фонаря и т.п.»16.

Бездействие второго вида возможно тогда, когда «прекращаемая деятельность служила эквивалентом для положительных условий или когда она заменяла собою другие отрицательные условия»17. Разница между ними заключается в моменте возникновения преступного умысла: в первом случае он появляется после поставления в опасность; во втором случае момент его возникновения не имеет значения.

Преступное деяние может влечь за собой: а) вред обществу в целом или отдельным его членам; б) создание опасности причинения вреда. Оно может выражаться и в простом непослушании воле законодателя. Это обстоятельство характеризует норму как социально необусловленную. «Иного содержания правонарушения иметь не могут, так как юридические нормы, запреты и приказы могут возникать лишь из двух источников: или из стремления установить и поддержать известные правила жизни, необходимые и полезные для всего общества и для частных лиц, или из произвола законодателя исключительно, помимо каких бы то ни было соображений общественной пользы и необходимости»18.

Нарушаемая деянием норма имеет своим предметом права, блага и интересы лица или общества в отдельности или взятые вместе; поэтому им причиняется вред каждый раз при совершении преступления. Причем всякое нарушение права отдельного лица, по мнению Н.Д. Сергеевского, есть вместе с тем правонарушение против всего общества19. «Мы рассматриваем ныне преступное деяние как деяние, преследуемое в интересах общественных, а не в интересах частного лица. Содержанием преступного деяния представляется вред, причиняемый всему обществу; нарушение

16 Сергеевский Н.Д. О значении причинной связи в уголовном праве. Ярославль, 1880: в 2 ч. Ч. 1. С. 111.

17 Там же.

18 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С. 51.

19 Это положение разделяется и большинством современных криминалистов. Так, В.С. Прохоров, анализируя имеющиеся в настоящее время подходы к определению объекта убийства, отмечает: «При всей внешней привлекательности требования рассматривать в качестве объекта жизнь конкретного человека оно неверно, так как уводит от познания действительной сущности этого преступления. Эта суть заключается в том, что каждый из нас включен в защитную оболочку таких человеческих связей и отношений, для которых человек — абсолютная ценность именно потому, что он Человек. Поэтому закон охраняет жизнь каждого и всех, и его нерушимость — единственно возможный порядок жизни общества. Если объект преступления — конкретный человек, он и только он противостоит преступлению, ущерб равен утрате одной человеческой жизни. Если объект преступления — такой порядок отношений между людьми, который обеспечивает каждому его право жить, если убийство совершено, то убит "один из нас''» (Уголовное право России. Общая часть / под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Орехова. СПб., 2006. С. 391-392).

же частного права есть только средство или форма нарушения права общественного»20. Придя к такому выводу, автор максимально приблизился к пониманию преступления как посягательства на общественные отношения, хотя об этом нигде прямо не говорит.

По сути, эту же мысль выражает и Франк. Он пишет: «Так как общество, как в отношении к внешним врагам, так и в отношении к врагам внутренним, может пользоваться только правом самосохранения, то очевидно, что одной голой виновности или нравственной преступности недостаточно для того, чтобы деяние подвергалось власти уголовного закона: необходимо, кроме того, чтобы оно было противно общественному порядку, т.е. чтобы оно посягало на безопасность и свободу или всего общества, или отдельных его членов. Это положение сводится к следующему: известное деяние только тогда подлежит законному преследованию и наказанию со стороны общества, когда оно есть нарушение — не обязанности, а права, права индивидуального или общественного, основанного, как само общество, на нравственном законе»21.

Нарушение какого-либо субъективного права как признак правонарушения выделяет И.В. Ми-хайловский22.

По сути, об опасности деяния, выражающейся в его последствиях, говорит С. Будзинский, хотя при этом преступное деяние характеризует достаточно широко: преступление есть деяние, противное целям государства и поэтому запрещенное под страхом наказания»23.

В.Д. Спасович, в целом соглашаясь с так называемым практическим определением преступления как деяния, запрещенного законом под страхом наказания, замечал, что оно является недостаточным для науки. Более того, наказуемость, по его мнению, «есть признак его более внешний, случайный. Преступление потому наказуемо, что несовместно с общественным порядком: гораздо раньше запрещения его законодателем оно осознается многими как явление, несовместимое с общественным порядком»24. В связи с этим автор предлагает расширенное теоретическое определение преступления: «Оно есть противозаконное посягательство на чье-либо право, столь существенное, что государство, считая это право одним из необходимых

20 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С. 52.

21 Франк Ад. Философия уголовного права в популярном изложении. СПб., 1868 // Философия уголовного права. СПб., 2004. С. 145.

22 Михайловский И.В. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914 // Философия уголовного права. С. 335.

23 Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, 1870. С. 52.

24 Спасович В.Д. Учебник уголовного права: в 2 т. СПб., 1863. Т. 1. С. 83-84.

условий общежития, при недостаточности других средств охранительных, ограждает ненару-шимость его наказанием»25.

Как и другие ученые, В.Д. Спасович на первое место ставит признак уголовной противоправности деяния. Замену слова «нарушение» словом «посягательство» автор осуществляет преднамеренно, поскольку полагает, что второе понятие шире первого, содержит в себе как оконченное правонарушение, так и покушение, и приготовление к нему. По мнению В.Д. Спасо-вича, главное в преступлении не «дело», а воля, именно поэтому государство противодействует преступлению с самого начала исполнения преступного намерения.

Преступление, по В.Д. Спасовичу, есть посягательство на чье-либо право, а так как всякому праву одного лица соответствует обязанность других лиц, то, следовательно, преступление — это «отрицание известной обязанности»26. Право, на которое посягает преступник, должно быть столь необходимо для общежития, что при невозможности его охранять другими средствами, государство обеспечивает его ненаруши-мость наказанием.

Н.С. Таганцев преступным деянием признавал «преступление или нарушение норм или заповедей права, веление авторитетной воли, которыми регулируются наши юридические отношения друг к другу или к целому, т.е. к обществу или государству, определяются в интересах целого границы свободной деятельности каждого»27. Это определение сам же автор считал недостаточно полным и формальным.

Норма права сама по себе есть формула, понятие, созданное жизнью, но затем получившее самостоятельное, отвлеченное бытие. Являясь проявлением государственной («повелевающей») воли, она содержит в себе требование и ограждение (защиту): в одном направлении она ограничивает, в другом — защищает; «для одного создает должное — обязанность, для другого возможное — право в субъективном смысле; первое есть отрицательный, второй — положительный момент нормы»28.

По мнению Н.С. Таганцева, соответственно указанному выше возникли два подхода к определению преступления: во-первых, как нарушения субъективной обязанности; во-вторых, как посягательства на субъективное право. Сторонниками первого подхода являлись, как правило, криминалисты, которые более или менее отождествляли понятие преступного и безнравственного. Но в этом случае остается без ответа

25 Там же. С. 84.

26 Там же.

27 Таганцев Н.С. Указ. соч. Т. 1. С. 29.

28 Там же.

существенный вопрос: какую обязанность нарушает виновный — общую (например, обязанность подчиняться требованиям авторитетной власти, нормам права, не вредить ближнему и т.д.) или специальную (например, не убивать, не воровать и т.д.)? Первая ситуация нивелирует все разнообразие видов преступлений, сводит их к одному — неповиновению закону либо причинению вреда. Вторая ситуация наделяет определения преступления отвлеченностью, в первую очередь исключая из его характеристики индивидуальную особенность объективной стороны содеянного, придающей соответствующее значение деянию и его уголовно-правовой оценке.

Следовательно, по утверждению Н.С. Таганцева, при определении преступления необходимо исходить из закрепляемых и охраняемых нормой прав, т.е. положительного момента нормы. «Положительное и есть тот жизненный элемент нормы, на который посягает нарушающий норму»29; «.жизненным проявлением нормы может быть лишь то, что вызывает ее возникновение, дает ей содержание, служит ей оправданием — это интерес жизни, интерес человеческого общежития, употребляя это выражение в широком собирательном значении всего того, что обусловливает бытие и преуспеяние отдельного лица, общества, государства и всего человечества в их физической, умственной и нравственной сферах»30.

Исходя из этого автор считал, что посягательство на норму права в ее реальном бытии есть посягательство на правоохраняемый интерес жизни, на правовое благо. Таким образом, Н.С. Таганцев пытался отразить в дефиниции не только внешний («юридически-характеристический») признак преступного деяния, но и его юридическую сущность. При этом он подчеркивал, что если придавать исключительное значение только моменту противоправности деяния, то определение преступления будет формальным, жизненепригодным. Если же, наоборот, считать основным в преступлении его вредоносность, то утратит всякий смысл социальная сторона преступной деятельности, исчезнет возможность надлежащей оценки проявившейся в преступном деянии личности преступника, квалификации содеянного и т.д. Только признание одинакового значения обоих моментов позволит точно представить деяние как преступление, точно охарактеризовать его юридическую сущность.

Правоохраняемыми интересами, по Н.С. Та-ганцеву, выступают личность и ее блага — «жизнь, телесная неприкосновенность, личные чувствова-

29 Таганцев Н.С. Указ. соч. Т. 1. С. 30.

30 Там же. С. 32.

ния, честь, обладание или пользование известными предметами внешнего мира; проявление личности вовне, свобода передвижения и деятельности в ее различных сферах; возникшие в силу этой деятельности известные отношения или состояния — их неизменяемость, ненарушимость; различные блага, составляющие общественное достояние, и т.п.»31.

Признание интереса в качестве объекта уголовно-правовой охраны вызвало критику. Так, С.В. Познышев писал: «Интерес не может быть нарушен иначе как посредством посягательства на то благо, с которым этот интерес связан и которое является настоящим объектом преступления. Нарушение интереса только и может состоять в том или ином повреждении или поставле-нии в опасность этого блага»32.

Н.И. Загородников, давая оценку позиции Н.С. Таганцева, указывал, что ученый, говоря о «порвании» преступлением «...каких-либо нормальных отношений членов общества», удачно подметил определяющий признак преступного деяния — нарушение уклада общественных отношений. Однако наряду с этим он упорно связывал с преступлением нарушение нормы, закона, правил, принятых в обществе для взаимных отношений его членов. «Признание автором в ряде последующих работ, особенно в "Курсе" и лекциях, того, что преступлением является посягательство на норму права, может дать повод для упрека в формальном определении преступления, в отрыве от действительности. Однако подробное ознакомление с магистерской диссертацией Н.С. Таганцева и другими его работами не дает для этого серьезных оснований»33.

П.П. Пусторослев все подходы к определению преступления делит на два вида: одни ученые (Спасович, Тиссо, Фейербах34 и др. — их

меньшинство) полагают, что преступление есть нарушение чьего-либо права; вторые (Лист35, Сергеевский, Таганцев и др. — их большинство) таковым признают нарушение правового порядка или объективного права. Оба указанных подхода, по его мнению, страдают некоторой односторонностью36.

Термин «право» обладает полисемантично-стью. Во-первых, правом называется порядок особого рода. «Это — тот порядок, который должны соблюдать люди в своих внешних отношениях друг к другу, при удовлетворении своих материальн. и духовных потребностей, в среде совместного существования. Он учрежден государством, и государство же поддерживает его существование посредством внешн. принуждения и даже поощрения. В этом смысле правовым порядком называется совокупность правил, установленных и поддерживаемых государством, определяющих, каковы могут или даже должны быть внешние отношения людей друг к другу при удовлетворении материальных и духовных потребностей в среде совместного существования, и каковы могут или даже должны быть меры внешнего принуждения и даже поощрения людей к соблюдению надлеж. отношений»37. Эта совокупность отношений в литературе именуется также как «объективное право» или «право в объективном смысле слова».

Во-вторых, правом называется возможность удовлетворения определенной потребности; другими словами, возможность пользоваться каким-либо благом, предоставленная и обеспеченная объектив-

31 Таганцев Н.С. Указ. соч. Т. 1. С. 34.

32 Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. М., 1913. С. 133.

33 Загородников Н.И. Николай Степанович Таганцев // Таганцев Н.С. Указ. соч. С. XVII.

34 Павел Ансель Фейербах (1775-1833) писал: «Кто пре-

ступает правомерные границы свободы, тот нарушает права, делает оскорбление, обиду, вред. Кто нарушает свободу, утвержденную гражданским договором и обеспеченную наказательными законами, тот делает преступление, которое по сему в дальнейшем смысле есть повреждение или нарушение под наказательным законом состоящее, или деяние по закону наказанием впредь угрожаемое и правам другого противоборствующее...

Независимо от производимого в действо акта до правления касающегося и нарочного о том объявления Правительства, существуют права государственных подданных или и самого государства. Права сии, будучи обеспечены нака-зательными законами, рождают понятие о преступлении в тесном смысле (crimen), которое по разной великости сопряженных с тем наказаний и зависящего от того образа судоведения, ... на уголовное и гражданское преступление разделено быть может.

Поелику сохранение прав вообще есть цель наказательных

законов, то как права подданных, так и права, принадлежащие Государству (как нравственному лицу — Persona moralis), составляют предмет защищающего их угрожения. Итак, кто преступая наказательный закон нарушает непосредственно право государства, тот делает публичное преступление (государственное преступление, delictum publicum); но ежели право подданного есть непосредственный предмет нарушения, то это значит приватное или частное преступление (delictum privatum)... Буде другой кто (subject) имеет право от нас требовать, чтобы мы действительно обнаруживали силы наши или деятельность, в таком случае могут быть преступления, относящиеся к неисполнению (упущению, несоделанию, delicta omissionis, в противоположности преступлениям противозаконного делания — delictis commissionis) (Фейербах П.А. Уголовное право. СПб., 1810. С. 21, 22, 23, 24).

35 Франц Фон Лист (1851-1919) в первую очередь известен как специалист в области уголовной политики. Разработанная им в конце XIX в. концепция, известная как Марбургская программа, не утратила своей значимости и в настоящее время. Но наряду с разработкой указанных проблем Лист исследовал преступление как социально-патологическое явление, считая его посягательством на правопорядок, стремящийся водворить мир, обеспечить людям охрану их жизненных интересов и правовых благ (Лист. Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление. М., 2004).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

36 Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Вып. 1: Введение. Источники уголовного права. Юрьев, 1912. С. 169.

37 Там же.

ным правом физическому или юридическому лицу. «Так образом, правом во 2-м смысле называется полномочие к удовлетворению известной потребности или к пользованию известным благом, предоставленное и обеспеченное действующим правовым порядком... Это полномочие бывает двояким. В одних случаях оно подлежит свободному распоряжению лица... и называется правом в субъективном смысле слова или субъективным правом. В других же случаях правовое полномочие к удовлетворению извест. потребности, хотя и принадлежит лицу, но не подлежит распоряжению этого лица.»38.

Исходя из сказанного П.П. Пусторослев приходит к заключению, что каждое из преступлений представляет собой нарушение правил правового порядка или объективного права. Суть этого нарушения — неисполнение положительной или отрицательной правовой обязанности лица и нарушение чьего-либо права39.

К подобному же выводу пришел В.В. Есипов. По его мнению, преступное деяние как нарушение «юридического порядка состоит в разнозначи-тельном нарушении и права и обязанности»40.

Н.А. Неклюдов, вслед за П.П. Пусторослевым, все определения преступления также делит на две группы, но положив в основу деления совершенно иной системообразующий признак — отражение в дефиниции, говоря современным языком, общественной опасности деяния (нарушение прав государства и т.д.). Автор выделяет положительные определения и научные; первые, в свою очередь, делятся на формальные и материальные. По формальному определению преступлением будет считаться все то, что запрещено законом под страхом наказания; в материальном определении содержится ссылка на объекты, на которые направлено посягательство.

Научные определения также подразделяются на два вида. В первых из них за основу берется воля, поэтому под преступлением в этом случае понимается всякое проявление злой воли; во вторых за исходную точку берется нарушение правовых отношений, поэтому преступлением будет признаваться правонарушение41.

По мнению же самого Н.А. Неклюдова, «преступление есть заведомо (сознательно) бесправое посягательство на самые объекты людских отношений»42. Таким образом, автор выделяет следующие признаки преступления:

1) заведомость; следовательно, неосознанное деяние не образует преступления (Н.А. Не-

38 Там же. С. 170.

39 Там же. С. 170-171.

40 Есипов В.В. Очерк русского уголовного права. Варшава, 1904. С. 119.

41 Неклюдов Н.А. Уголовное право. Общая часть. Конспект. СПб., 1875. С. 14.

42 Там же.

клюдов к этому признаку относил случай, неосторожность, сумасшествие);

2) бесправность; если лицо действовало на основании реального или предполагаемого права, согласие потерпевшего);

3) наличие посягательства, т.е. внешнего действия; там, где нет указанного действия, нет и не может быть преступления;

5) наличие объекта посягательства; пока действие лица не направлено на известный объект, т.е. пока имеет место спор о праве, не выполняются принятые на себя условия по поводу функционирования объектов, не соблюдаются правила, которые предписаны законом в целях охранения безопасности последних (неправда полицейская), до тех пор деяние не может быть преступлением; где нет объекта вообще — там нет и не может быть речи о преступлении как таковом;

6) людские отношения; все то, что не составляет предмета указанных отношений, не может признаваться и предметом преступления (например атмосфера, никому не нужные вещи и т.д.)43.

Как и Н.А. Неклюдов, А.Ф. Бернер при определении понятия преступления исходит из злой воли, безнравственного поведения лица. «Преступлением, — пишет автор, — называются те роды безнравственных поступков, которыми отдельное лицо становится в разрез с волею всеобщей, совершая посягательство на публичное или частное право, на религию или нравы, поскольку государство охраняет оба последние. Наказуемость преступления обусловливается запрещением его уголовным законом»44.

Преступление А.Ф. Бернер воспринимает как один из видов безнравственности вообще. В то же время автор выделяет безусловно и относительно безнравственные поступки. К первым он относит, например, убийство, воровство-кражу, прелюбодеяние и т.д.; к относительно или условно безнравственным — например, ношение запрещенного оружия, прошение милостыни и т.д. Последние становятся безнравственными только в том случае, если власть найдет необходимым запретить их в интересах общественного порядка. В такой ситуации совершение подобного рода действий причиняет вред гражданскому быту.

Безнравственность имеет как внутреннюю, так и внешнюю характеристику. Безнравственность, принимающая характер преступления, должна проявляться вовне в виде деяния (внешнее свойство) либо формироваться в виде злого помысла (внутреннее свойство). Но злой помысел не может признаваться преступлением, поскольку не обнаружена злая воля виновного во внешнем мире.

43 Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 14-15.

44 Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. Т. 1: Часть Общая. СПб., 1865. С. 308-309.

Деяние, признаваемое преступлением, должно посягать или на право, или на религию и нравы. При этом право не может быть сугубо частным, исключительным правом отдельного лица, предметом преступлений могут быть права семьи, корпорации, общества (публики), государства.

Таким образом, делает вывод А.Ф. Бернер, большинство преступлений — суть правонарушения. К этому большинству автор не относит деяния, посягающие на религию и нравы. Более того, он замечает, что вообще затруднительно их отграничение от «простых» антирелигиозных проступков и безнравственности. Если бы государство наказывало за все без исключения безнравственные и религиозные проступки, то это бы свидетельствовало о его нахождении на низкой ступени развития. Но в то же время даже самое цивилизованное государство должно более или менее значительно опираться на религию и нравы. Именно в этой связи их оскорбление является посягательством на государство. «...Оскорбление религии и нравов разделяются на деяния, подлежащие и не подлежащие наказанию. Границы, за пределами которых наступает безнаказанность подобных проступков, расширяются или суживаются государством, смотря по тому, более или менее слиты между собою государство и церковь; ибо чем более они расплываются друг от друга, тем более преследуются простые безнравственности и нерелигиозные поступки; и наоборот: чем более они выделяются друг от друга, тем более сосредотачивает государство свои кары только на правонарушениях»45. Поэтому даже самое развитое уложение должно заключать в себе запреты преступных посягательств на религию и

нравы46.

Оценивая дефиницию преступления, сформулированную А.Ф. Бернером, Н.А. Неклюдов замечает, что она имеет несомненные преимущества перед определениями, данными другими учеными, но также не вполне удовлетворяет научной цели. «Определением понятия преступления должно быть выяснено, как самое содержание уголовного права, так и отличие его от права частного и полицейского как пограничных ему

45 Бернер А.Ф. Указ. соч. С. 311.

46 Преступления против религии в собственном смысле слова Советское уголовное уложение не содержит. В гл. 7 разд. 3 включены несколько норм, так или иначе относящихся к указанной группе деяний:

а) принуждение посредством насилия над личностью наказуемой угрозы или злоупотребления властью к совершению богослужения, религиозного обряда или к участию в нем;

б) воспрепятствование совершению указанных действий, совершенное тем же способом;

в) принуждение путем обольщения обещанием выгод или обмана, склонение к вступлению в религиозное общество (ст. 108-109).

предметов; следовательно, определение преступления должно заключать в себе резкое отличие неправды уголовной от неправды гражданской и полицейской. Этот вопрос бесспорно один из самых капитальных и труднейших вопросов уголовного права; не одно перо криминалистов преломилось над ним бесплодно.»47.

Во-первых, критике подвергается утверждение, согласно которому гражданская неправда есть неправда добросовестная, уголовная неправда — неправда злонамеренная. Однако очевидно, что не всякое преступление злонамеренно и не всякий гражданский иск добросовестен. Если бы утверждение А.Ф. Бернера было справедливым, «то всякая, заведомо неправая, гражданская тяжба должна бы быть отнесена к праву уголовному и, наоборот — всякий незлонамеренный уголовный поступок должен бы быть отнесен к праву гражданскому»48.

Во-вторых, высказанное положение, согласно которому неправда уголовная посягает на самую сущность права, чего нет в неправде гражданской, непонятно для самих авторов, использующих его в дефиниции преступления (например, кроме А.Ф. Бернера, А.П. Чебышев-Дмитриев49). Самое главное не ясно, что понимается под «самой сущностью права»? А.П. Чебышев-Дмитриев в этом случае говорит о «явном нарушении права». Но вполне понятно, что не всякий явный поступок можно априори признать преступлением, например открытый отказ от платежа долга и др.

Наконец, в-третьих, авторы игнорируют то, что «все права — суть права общественные. всякое право, какое бы оно ни было, может быть предметом всех неправд — уголовной, гражданской и полицейской — стало быть, нельзя и разграничивать эти неправды различием характера права»50. Другими словами, необоснованным является утверждение о том, что гражданская неправда есть нарушение чьих-либо частных прав, поставленных в полную зависимость от частного произвола, а преступление есть нарушение учреждений, установленных в интересах общественного порядка. Поэтому под последним следует понимать посягательство, направленное непосредственно на «самый объект права или на самого конкретного представителя его, так сказать, на самый корпус права, все равно — личный или вещный»51.

Таким образом, ко времени подготовки Советского уголовного уложения в теории уголовного права понятию преступления уделялось

47 Бернер А.Ф. Указ. соч. С. 312.

48 Там же. С. 313.

49 См. об этом подробно: Чебышев А.П. О преступном действии по русскому допетровскому праву. Казань, 1862.

50 Бернер А.Ф. Указ. соч. С. 314.

51 Там же. С. 316.

достаточно много внимания, были разработаны различные подходы к его определению. Однако, как указано выше, комиссия по составлению Уложения не воспользовалась имеющимися научными разработками, предпочтя закрепление формального малоинформативного определения его понятия, исходя из подхода, неоднократно подвергавшегося критике в литературе.

В Уложении выделяются два вида деяния: преступления и проступки. Критериями их разграничения выступает максимальное наказание, предусмотренное законом за совершенное деяние. «Преступные деяния, за которые в законе определено, как высшее наказание, лишение свободы на срок выше шести месяцев или лишение всех или некоторых политических прав, именуются преступлениями»; а преступные деяния, за которые в законе определено «как высшее наказание, лишение свободы на срок не свыше шести месяцев или денежная пеня, именуются проступками».

Как известно, Уголовное уложение содержит три вида деяний, также классифицируемых исходя из возможного максимального наказания за их совершение: 1) тяжкие преступления 2) преступления и 3) проступки. К первым относятся преступные деяния, за которые в законе определены в качестве наиболее строгого наказания смертная казнь, каторга или поселение; ко вторым — деяния, совершение которых наказывается заключением в исправительном доме, крепости или тюрьме. В Советском уголовном уложении эти категории преступлений объединены воедино.

Проступками признаются деяния, за которые в законе предусмотрены наказания в виде ареста или денежного пеня. В этом случае характеристики проступка по Уголовному уложению и Советскому уголовному уложению во многом совпадают (максимальный срок ареста составлял 6 мес., этот же срок указывался во втором акте применительно к лишению свободы).

Общественно опасные деяния, совершенные в возрасте до 17 лет, не признаются преступлениями. Дела в отношении указанных лиц должны передаваться комиссиям по делам несовершеннолетних.

В литературе выделяется возраст, который относится к так называемой полной невменяемости, — до 14 лет. В это время воля подростка находится под влиянием, с одной стороны, инстинктивных потребностей, с другой стороны — других лиц (родителей, сверстников, старших по возрасту и т.д.). «Субъекту этого возраста чуждо как ясное понимание о правом и неправом, так и способность сознательного выбора между добром и злом, а следовательно, способность к самоопределяемости»52.

52 Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 426.

П.П. Пусторослев обоснованно подчеркивает, что указан-

ный возраст не является раз и навсегда заданным, его гра-

Вопросы ответственности указанных лиц в Уголовном уложении решены иначе. Согласно ст. 41 Уголовного уложения «не вменяется в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от десяти до семнадцати лет, который не мог понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими поступками», т.е. в основе регулирования лежат положения о вменяемости лица. В соответствии со ст. 39 Уголовного уложения «не вменяется в вину преступное деяние, учиненное лицом, которое во время его учинения не могло понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими поступками вследствие болезненного расстройства душевной деятельности, или бессознательного состояния, или же умственного неразвития, происшедшего от телесного недостатка или болезни».

В юридической литературе XIX в. подчеркивается: «Учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно показатель его культурного уровня»53.

Определяя «виды виновности», Советское уголовное уложение практически дословно им-плементировало формулировки, заложенные в Уголовном уложении 1903 г. Так, называются умышленная и неосторожная формы вины. При этом виды вины формально не выделяются, хотя, судя по дефинициям, они несомненно подразумеваются. В ст. 6 Советского уголовного уложения (ст. 48 Уголовного уложения) говорится: «Преступное деяние почитается умышленным не только когда виновный желал его учи-нения, но также когда он сознательно допускал наступление последствия, обусловливающего преступность сего деяния»; преступное деяние признается неосторожным «не только когда виновный его не предвидел, хотя мог и должен был оное предвидеть, но также когда он хотя и предвидел наступление последствия, но легкомысленно предполагал такое последствие предотвратить».

Уголовная ответственность за деяние, совершаемое по неосторожности, наступает только в специально предусмотренных случаях.

ницы не отличаются неизменностью. В разных странах он определяется по-разному исходя из ряда обстоятельств, в том числе оказывающих влияние на развитие подростков (Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 209-215). По этому вопросу также см.: Богдановский А. Молодые преступники. СПб., 1870; Гвоздев В.М. О врожденных и приобретенных свойствах детей как зачатках преступности взрослых. СПб., 1896; Кистяковский А.Ф. Молодые преступники. Киев, 1878; Попов В. Критический очерк нового закона о юных преступниках 2 июня 1897 г. М., 1898; Та-ганцев Н.С. Исследования об ответственности малолетних преступников по русскому праву. СПб., 1871; Щеглов А.Л. Об умственной работоспособности малолетних преступников. СПб., 1903 и др.

53 Фельдштейн Г. С. Природа умысла. М., 1898. С. 2.

«Проступки наказываются при наличности не только вины умышленной, но и неосторожной, за исключением случаев, особо законом указанных».

По поводу определения умысла в Уголовном уложении в объяснительной записке указано: понятие умысла или вины умышленной определяется двумя признаками — сознанием совершаемого и направлением воли («хотением»). Желание составляет главный момент этого вида виновности, так как желать или даже допускать что-либо возможно только при сознании желаемого. «Поэтому комиссия в свое определение первого вида умысла и внесла только момент хотения, не упоминая о сознании действующего, хотя само собой разумеется, что при разрешении в каждом отдельном случае вопроса об умышленности этого рода суд должен прежде всего установить наличность сознания, а потом уже определить направление воли действовавшего»54. Кстати сказать, такой же подход применен и при определении сути умышленной формы вины в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных.

Н.Д. Сергеевский говорил не только об осознании как интеллектуальном элементе вины, но и о предвидении наступления последствий деяния.

В теории уголовного права неосторожной форме вины не придавалось самостоятельного значения. Она рассматривалась как дополнение к умышленной форме вины. Н.С. Таганцев выделял два его вида («два оттенка»):

1) при первом виде лицо сознавало совершаемое деяние, но у него не было желания наступления последствий — преступная самонадеянность;

2) при втором виде осознание характера совершаемого деяния отсутствует — преступная небрежность55.

Н.А. Неклюдов, предлагая под неосторожностью понимать такого рода деяния, которые происходят по неосмотрительности лица, выделял два ее вида:

а) простая неосторожность (неосмотрительность) — лицо не предвидело вредных последствий, но могло бы их предвидеть при большей осмотрительности;

б) преступная небрежность (беспечность) — лицо не могло ожидать вреда от своего действия56.

Таким образом, в первом случае автором приводились элементы вины, присущие небрежности; во втором случае — элементы, характеризующие казус (невиновное причинение вреда). Вероятно, на позиции автора сказалось общее восприятие неосторожных деяний как случай-

54 Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 229.

55 Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 248.

56 Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 58.

ных; «неосторожность будет не более как случай и в вину поставлена быть не может»57.

В целом конструкция неосторожности, представленная в литературе (если отвлечься от нюансов) сводится к следующему: лицо не осознает характера совершаемых действий, не предвидит его последствий, хотя должно было и могло сознавать содеянное и предвидеть его последствия, либо предвидело последствия, но надеялось их избежать. Н.Д. Сергеевский по этому поводу пишет: «Мы позволим себе коренным образом разойтись в этом вопросе с господствующим воззрением. Эта конструкция неосторожности основывается на неправильном представлении, что человек может находиться к своей деятельности в следующих отношениях: имеет возможность познать результаты своей деятельности, но тем не менее не познает их; имеет возможность осознать противозаконность деяния, но тем не менее не делает этого. Можем ли мы, действительно, допустить такое состояние? — Не должны ли мы, наоборот, признать, что если человек в известном данном случае т сосгеШ не предусматривал последствия, то он в этом случае и не мог предусмотреть? — Мы со своей стороны убеждены в последнем»58.

В своих рассуждениях автор исходит из того, что закон обязывает граждан воздерживаться не только от поступков, наносящих наличный вред, но и от действий, заключающих в себе опасность причинения вреда.

В Советском уголовном уложении, как и в предыдущих уложениях, законодатель не выделяет «стечение умысла и неосторожности». Между тем этот вопрос в теории уголовного права уже ставился, хотя надо сказать, что существенного продвижения в выявлении сущности преступления, совершаемого с двумя формами вины, на наш взгляд, осуществить не удалось. Так, Н.А. Неклюдов говорил о трех таких сочетаниях: 1) разновременное совершение умышленного и неосторожного преступления; 2) совершение реальной совокупности преступлений с разными формами вины; совершение идеальной совокупности преступлений, одно из которых является умышленным, другое — неосторожным59.

57 Там же. С. 57.

В то же время автор выделял три случая наказуемости неосторожных деяний: 1) преступления, которые могут повлечь за собой особый вред (смерть, поджог); 2) полицейская неправда, при которой упущение или бездействие наказывается независимо от формы вины; 3) преступления по службе (неисполнение особо возложенных на лицо обязанностей) (там же. С. 57-58).

58 Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. С. 269. Автор исходит из концепции неосторожности Штюбеля, основанной на учении о неосторожной форме вины Фейербаха. Вместе с тем его взгляды близко примыкают к теории Руппа (см. об этом подробно: Чучаев А.И. Уголовно-правовые взгляды Н.Д. Сергеевского. С. 77.)

59 Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 59.

В Советском уголовном уложении выделяются две стадии преступления — приготовление и покушение60. Приобретение или приспособление средства для приведения в исполнение умышленного преступного деяния, если «оно было остановлено по обстоятельству, от воли виновного не зависевшему», считается приготовлением. Оно наказывается только в случаях, специально предусмотренных законом.

Покушением признается действие, которым начинается приведение в исполнение преступного деяния, совершение которого желал виновный, но который не был завершен по обстоятельствам, не зависящим от его воли. Покушение на преступление является наказуемым, но при этом наказание смягчается (не может быть назначена высшая мера наказания, предусмотренная законом; суд имеет право уменьшить наказание, назначить его условно или вообще освободить от всякого наказания).

Покушение на проступки не влекут наказания.

Учение о покушении берет начало, пожалуй, с работы О. Горегляда «Опыт начертания российского уголовного права»61. Под рассматриваемой

60 Говоря о ступенях развивающейся преступной деятельности как проявлении вовне преступной воли, Н.С. Таган-цев логически сводил их к трем типам: «1) воли обнаружившейся, заявившей чем-либо свое бытие, но не приступавшей еще к осуществлению задуманного; 2) воли осуществляющейся, т.е. покушающейся учинить преступное деяние, и 3) воли осуществившейся». В первом случае речь идет об обнаружении умысла, не являющемся уголовно наказуемым; во втором случае — о приготовлении к совершению преступления; в третьем — о покушении на совершение преступления (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 290-291).

Н.А. Неклюдов называл первую стадию «голым умыслом». «Преступная мысль, — пишет он, — есть только безнравственное желание; закон же уголовный... преследует только действия. Посему только умысел, хотя бы и обнаруженный внешним образом, ненаказуем. Отступление от этого допускается в тех случаях, когда мысль является орудием для совершения преступления. Это случаи следующие: 1) словесные оскорбления чести; 2) подстрекательство к преступлению; 3) преступления по делам печати, а равно 4) произнесение речей, воззвания, сочинения и превратное воспитание и развращение юношества» (Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 62). Между тем законодатель считал иначе. Согласно ст. 111 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных «изъявивший на словах или письменно, или же обнаруживший каким-либо действием намерение совершить преступление, наказывается за сие как за преступный умысел. Случаи, в коих за умысел, смотря по роду и важности преднамеренного преступления, назначается наказание, именно означены в законах». В первую очередь речь идет о наказуемости подобного рода деяний, отнесенных к числу государственных преступлений (о преступлениях против Священной особы государя императора и членов императорского дома — ст. 241, 242, 244, 249 и 253).

61 Горегляд О. Опыт начертания российского уголовного права. СПб., 1815.

Анализ данной работы О. Горегляда см.: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003.

О разработке автором вопросов о приготовлении к преступлению и покушению на преступление см.: Ситникова А.И. Русские криминалисты о приготовлении и покушении. Орел, 2007.

стадией автор понимал деяние, которое не было учинено до конца, так как не было исполнено преступное намерение62. При этом он выделял два вида покушения: «ближайшее или сильное» и «отдаленное или слабое». «Первое есть такое деяние, с окончанием которого совершилось бы само преступление, второе же состоит в пред-уготовительных токмо поступках к главному преступному деянию»63. Автор имеет в виду соответственно покушение на преступление и приготовление к преступлению. Причем надо заметить, что О. Горегляд говорит о двух видах покушения. Он пишет: «Деяние. которое воспрепятствовало токмо внешними обстоятельствами, или же преступник отложил предприятие оного до другого времени»64, в этом случае первое является вынужденно прекращенным покушением, второе — добровольно оставленным.

Взгляды Г.И. Солнцева формировались под влиянием воззрений П.А. Фейербаха65. Последний же исходил из того, что преступление только тогда можно считать оконченным, когда совершены все необходимые действия и наступили все последствия, характеризующие его. «Однако же и внешнее деяние, устремленное с намерением к произведению полного преступления (предпринятое преступление, сопа^ delinguendi в дальнем смысле) есть уже само по себе нарушение и подлежит наказанию: 1) когда оно не совершено единственно по причине внешних препон, а не по свободной перемене воли а), 2) когда самое деяние по внешнему качеству своему (посредственно или непосредственно, больше или меньше) с преднамеренным преступлением в связи причин состоит — то есть когда бывает предлежательно66 опасно б)»67.

Основываясь на указанном утверждении, Г.И. Солнцев выделял оконченное («содеянное», delicta со^ейа) и неоконченное («несодеянное», delicta айеП^а) преступление. В последнем случае, как утверждал автор, «средства не все предприняты. и преднамеренный вред . по встретившемуся препятствию или по другим обстоятельствам еще не последовал»68.

62 Горегляд О. Указ. соч. С. 93.

63 Там же. С. 94.

64 Там же.

65 Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. С. 286-336.

66 Автор различает два понятия: 1) предлежательно (objective) и 2) подлежательно (subjective). Первое характеризует предмет или лицо, против которого осуществляется преступление; второе — самого преступника, его злые намерения, побуждения воли к совершению преступления, нарушению чужих прав или положительных законов (Фейербах П.А. Указ. соч. С. 40).

67 Фейербах П.А. Указ. соч. С. 39-40.

68 Солнцев Г.И. Российское уголовное право. Ярославль, 1907. С. 18.

В зависимости от степени реализации преступного намерения Г.И. Солнцев выделял в неоконченном преступлении «три степени»:

1) покушение отдаленное (conatus remo-tus) — приготовительные действия к совершению преступления. Таким образом, автор фактически отождествлял покушение и приготовление к совершению преступления;

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2) покушение менее отдаленное (conatus proximus, inchoatus delicti) — неоконченное покушение, которое по своим свойствам могло привести к наступлению преступных последствий;

3) самое ближайшее покушение (summus conatus) — оконченное покушение, когда все необходимые действия выполнены, но преступный результат не наступил69.

П.Д. Калмыков, наряду со стадиями совершения преступления, вероятнее всего, впервые фактически выделил добровольный отказ от его исполнения, отсутствовавший в то время (начало второй половины XIX в.) в законодательстве: «.преступник по приготовлении средств к преступлению может отказаться от совершения последнего»70. Он же выделял так называемое негодное покушение, когда для реализации преступного умысла применялись негодные средства. При этом автор исходил из того, что при использовании безусловно негодных средств покушение отсутствовало, а при применении относительно негодных средств покушение имело место71. Следует заметить, что современные

69 Там же.

Оконченное и неоконченное покушение выделял В.К. Елпа-тьевский. См. об этом подробно: Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. С. 392.

70 Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. СПб., 1866. С. 125.

71 В теории права по этому поводу господствовали три позиции: одни авторы отрицали преступность подобного рода

действий; другие, наоборот, признавали их преступными;

третьи (к которым относился и П.Д. Калмыков) выделяли

два вида такого покушения, считая один из них уголовно наказуемым, другой — нет (анализ указанных точек зрения

подробно см.: Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 381-389).

В ст. 37 Советского уголовного уложения говорится: «Покушение учинить преступное деяние очевидно негодным средством, выбранном по крайнему невежеству или суеверию, ненаказуемо».

Наряду с покушением с негодными средствами выделялось покушение на негодный объект. Его наличие, а главное — правовые последствия таких действий вызывали в литературе дискуссию. Ряд ученых (Н.С. Таганцев, Н.А. Неклюдов и др.) признавали их уголовно индифферентными, некоторые криминалисты (Г.Е. Колоколов и др.) считали уголовно наказуемыми. Третья группа ученых (А.Ф. Бернер и др.) делила рассматриваемое покушение на два вида: покушение на абсолютно негодный объект (настаивала на его непреступности) и покушение на относительно негодный объект (признавала преступным).

Уголовное уложение 1903 г. решало этот вопрос следующим образом: «Не почитается преступным деяние, направленное на предмет несуществующий или очевидно негодный для учинения того рода преступного деяния, которое за-

криминалисты данное обстоятельство оценивают так же. Кроме того, П.Д. Калмыков выделял как самостоятельный вид сложное покушение, в котором независимо от исполнения намерения виновного содержится иное оконченное преступление, например причинение вреда здоровью при наличии умысла причинить смерть72.

По мнению А.И. Ситниковой, первой попыткой создания научной теории покушения на преступление является монография А.Н. Орлова «О покушении на преступление по началам науки и современным законодательствам», опубликованная по решению юридического факультета Императорского Московского университета в 1868 г.73 Это утверждение ошибочно. За 26 лет до этого в 1842 г. в Казани вышла в свет работа Н.В. Ратовского — ученика Г.Л. Фогеля — «О покушении на преступление. Рассуждение, сочиненное кандидатом Ратовским для получения степени магистра законоведения»74.

По мнению Н.В. Ратовского, «покушением называется внешнее, с злым намерением учинить преступление, предпринятое действие, или опущение, посредством которого не все то произведено или последовало, что к понятию совершенного преступления принадлежит»75. Таким образом, покушению присущи: злое намерение (dolus); неполнота деяния или ненаступление последствий, присущих определенному преступлению. Н.В. Ратовский выступает против признания преступного последствия вообще, как, например, Г.И. Солнцев, признаком, отграничивающим оконченное преступление от неоконченного. Во-первых, в некоторых случаев закон

мышлено» (ст. 47). Советское уголовное уложение аналогичного положения не содержало.

П.П. Пусторослев допускает возможность покушения при наличии неосторожной формы вины, но при этом исключает их преступность и наказуемость. «Основания ясны. Учинители неосторожных покушений на уг. правонарушения в огромном большинстве случаев или вовсе не имеют состояния преступности, или не страдают той напряженностью этого состояния, которая требует признания преступности и наказуемости покушения. Провозглашение же преступности неосторожных покушений на уг. правонарушения подвергло бы, при этих условиях, много лиц напрасному привлечению к уголовному суду и даже осуждению и наказанию» (Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 396). Критикуя позицию указанного автора, Н.С. Таганцев пишет: «По причинам субъективным покушение юридически немыслимо при неосторожных деяниях... В нашем праве такая невозможность вытекает из самого определения покушения, как начала или продолжения приведенияе задуманного в исполнение. Не может быть не только покушения на неосторожные деяния, но и неосторожного покушения на какие бы то ни было преступные деяния» (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 304).

72 Калмыков П.Д. Указ. соч. С. 124-125.

73 Ситникова А.И. Русские криминалисты о приготовлении и покушении. Орел, 2007. С. 10.

74 Ратовский Н.В. О покушении на преступление. Казань, 1842.

75 Там же. С. 16.

не связывает момент окончания преступления с наступлением каких-либо общественно опасных последствий, для этого достаточно совершения самого деяния; во-вторых, покушение само по себе способно причинять вред76.

А.Н. Орлов выступал против признания основным критерием выделения покушения намерение, преступный умысел. «.Все это имеет лишь второстепенное значение и должно быть принимаемо в соображение лишь при решении вопроса, какое преступление начал преступник, и составляет ли его действие конечную цель его деятельности, или есть только средство для другого преступления»77.

В творческом наследии А.Н. Орлова главным, пожалуй, является разработка состава покушения. Автор выделяет его объективные и субъективные признаки. К первым относит: а) действие должно быть направлено на совершение известного преступления; б) действие стоит в такой связи с умышленным преступлением, из которой ясно видно намерение совершить таковое. Субъективным признаком признает умысел виновного78.

Таким образом, в доктрине уголовного права сложились два подхода к определению покушения на преступление, а следовательно, к его отграничению от смежных явлений — приготовлению к преступлению и к оконченному преступлению. Различаются они между собой основанием, положенным в разграничение стадий совершения преступления. Если отвлечься от некоторых нюансов, то так называемые объективные теории исходят из характеристики преступной деятельности, не достигшей требуемой законом полноты; субъективные теории — из характеристики воли, стремящейся к посягательству. Оценивая эти теории Н.С. Таганцев замечает: «.Для признания известной деятельности покушением необходимо доказать наличность субъективного момента, т.е. необходимо доказать, что эта деятельность была осуществлением злой воли, так как благодаря только этому условию она и получает уголовно наказуемый характер. В этом отношении объективное воззрение отнюдь не

76 Там же. С. 5-10.

77 Орлов А.Н. О покушении на преступление по началам науки и современным законодательствам. М., 1868. С. 7.

В связи с приведенной цитатой ошибочным является утверждение А.И. Ситниковой о том, что А.Н. Орлов считал субъективный элемент доминирующим, определяющим сущность покушения. Данное обстоятельство им приводилось в качестве характеристики русского законодательства, согласно которому «покушением на преступление признается всякое действие, коим начинается или продолжается приведение злого намерения в исполнение» (ст. 9 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных) (Орлов А.Н. Указ. соч. С. 30). Как указывалось, в целом так же характеризуется покушение и по Советскому уголовному уложению.

78 Орлов А.Н. Указ. соч. С. 30-51.

игнорирует значение преступной воли в покушении, а только для характеристики этой стадии развития воли ищет во вне признаков объективного свойства.»79.

Советское уголовное уложение не содержит общего понятия совершения преступления в соучастии, нет такой дефиниции и в Уголовном уложении 1903 г. В теории же уголовного права предлагались различные понятия соучастия. Так, А.Ф. Кистяковский писал: «Когда преступление совершается двумя или несколькими субъектами, тогда происходит форма преступности, называемая стечением преступников или участием в преступлении»80. Все высказанные точки зрения П.П. Пусторослев свел в четыре группы81.

К представителям первой группы он относит Бернера, Листа, Н.С. Таганцева и др. Под соучастием они признают совершение преступления несколькими лицами, хотя бы двое из которых поступили виновно и «притом соумышленно, т.е. не только умышленно, но и зная об умысле друг друга». Их мнение являлось господствующим в доктрине уголовного права. Ученые второй группы (Гейб, Гейер, Гельшнер, Мейер, Шютце и др.) соучастием считали виновное умышленное способствование нескольких лиц осуществлению преступления. Третья группа (Биндинг, Биркмейер, Вехтер, Минц, Н.Д. Серге-евсий и др.), если абстрагироваться от некоторых частностей, присущих взглядам отдельных ее представителей, соучастием в преступлении считает виновное содействие нескольких людей совершению преступления.

Основы концепции представителей четвертой группы разработаны И.Я. Фойницким82, дальнейшее развитие она получила в работах его немногочисленных последователей (В.В. Есипова, С.П. Мокринского, А. Николадони, Б. Гетца и Е.М. Кулишера). И.Я. Фойницкий утверждает, что соучастие в преступлении существует только в воображении криминалистов, а не в действительности. Где криминалисты видят соучастие в преступлении, там на самом деле имеется столько преступлений, сколько человек участвует в его совершении. Оценивая этот подход к определению соучастия, П.П. Пусторослев замечает: «Этот взгляд на соучастие в преступлении чрезвычайно оригинален, но совершенно не состоятелен, по его полному несоответствию с фактами действительности и требованиями логики»83.

79 Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 302.

80 Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 529.

Впервые о соучастии как стечении нескольких преступников в одном преступлении заговорил А.С. Жиряев (Жиряев А.С. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. Дерпт, 1850).

81 Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 422-427.

82 Фойницкий И.Я. Уголовно-правовая доктрина о соучастии // Юридический вестник. 1891. № 1.

83 Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 427.

Следует заметить, что в дореволюционной литературе допускалось соучастие и в неосторожных преступлениях. Так, П.П. Пусторослев пишет: «.Соучастие ... есть виновное и притом умышленное или неосторожное способствование нескольких людей внешним действием или бездействием осуществлению внешней составной части прест. деяния»84.

Согласно Советскому уголовному уложению соучастниками признаются лица, которые, согласившись совершить деяние и действуя заведомо сообща: а) непосредственно учинили преступное деяние или участвовали в его выполнении; б) подстрекнули другого к соучастию в преступном деянии; в) были пособниками, доставлявшими средства, устранявшими препятствия или оказавшими помощь в совершении преступления советом, «указанием или обещанием не препятствовать его учинению или скрыть оное».

Таким образом, выделяются исполнитель, подстрекатель и пособник; организатор преступления при этом не называется85. По общему правилу действия пособника признаются менее опасными, при оказании несущественной помощи наказание смягчается по основаниям, указанным в ст. 41 Советского уголовного уложения. Ответственность соучастников за проступок дифференцируется: уголовному преследованию подлежат только лица, «непосредственно учинившие его или участвовавшие в выполнении оного»; подстрекатель и пособник наказываются только в случаях, особо предусмотренных законом.

В ст. 39 Советского уголовного уложения содержится практически значимая оговорка, согласно которой «особые личные отношения и условия, определяющие, усиливающие или уменьшающие наказуемость кого-либо из соучастников, не влияют на ответственность других». Надо заметить, что аналогичное положение общего

характера было бы кстати и в УК РФ, который содержит лишь указание на то, что «смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников, учитываются при назначении наказания только этому соучастнику» (ст. 67).

Уложение регулирует вопросы освобождения от уголовной ответственности. Для такого освобождения необходимо: 1) отказаться от участия в совершении преступного деяния; 2) своевременно принять все зависящие меры для предотвращения преступления.

Участник преступного сообщества, не участвовавший в совершении конкретного преступления, несет ответственность только за участие в сообществе. В соответствии со ст. 40 Советского уголовного уложения «участие в сообществе для учинения преступления или в шайке, составившейся для учинения нескольких преступлений, наказывается в случаях, особо законом указанных».

Советское уголовное уложение не регламентирует прикосновенность к преступлению. Между тем в литературе выделялись:

1) попустительство — невоспрепятствование совершению преступления;

2) недонесение — несообщение органам власти о готовящемся или совершенном преступлении;

3) укрывательство — сокрытие лица, совершившего преступление, орудий и следов преступления86.

Коротко подытожим изложенное. Советское уголовное уложение, в целом базируясь на многих известных теоретических постулатах уголовного права, не в полной мере использовало возможности уголовно-правовой науки, имевшей к тому времени достаточно глубокие исследования по основным институтам законодательства.

Библиография:

1. Безверхов А.Г., Коростелев В.С. Проект Уголовного уложения Российской империи 1813 г. — Самара, 2013.

2. Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. Т. 1: Часть Общая. — СПб., 1865.

3. Богдановский А. Молодые преступники. — СПб., 1870.

84 Пусторослев П.П. Указ. соч. С. 428.

85 Н.А. Неклюдов выделял: 1) главного интеллектуального

виновника (подстрекателя) — лицо, которое задумало преступление и подговорило к его совершению других; 2) интеллектуального пособника — лицо, которое не замышляло преступление и не принимало физического участия в его исполнении, оказывало лишь интеллектуальное содействие подстрекателю, физическому виновнику или пособнику; 3) главного физического виновника — лицо, которое не замышляло преступление, а совершило его по уговору подстрекателя; 4) физического пособника — лицо, которое само не совершало преступления, а лишь содействовало или физически помогало виновному или его физическим пособникам (Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 72).

Неклюдов Н.А. Указ. соч. С. 77.

86

4. Будзинский С. Начала уголовного права. — Варшава, 1870.

5. Гвоздев В.М. О врожденных и приобретенных свойствах детей как зачатках преступности взрослых. — СПб., 1896.

6. Горегляд О. Опыт начертания российского уголовного права. — СПб., 1815.

7. Есипов В.В. Очерк русского уголовного права. — Варшава, 1904.

8. Жиряев А.С. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. — Дерпт, 1850.

9. Загородников Н.И. Николай Степанович Таганцев // Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. — М., 1994. — Т. 1.

10. Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. — СПб., 1866.

11. Кистяковский А.Ф. Молодые преступники. — Киев, 1878.

12. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Часть общая. — Киев, 1891.

13. Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление. — М., 2004.

14. Михайловский И.В. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914 // Философия уголовного права. — СПб., 2004.

15. Неклюдов Н.А. Уголовное право. Общая часть. Конспект. — СПб., 1875.

16. Орлов А.Н. О покушении на преступление по началам науки и современным законодательствам. — М., 1868.

17. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. — М., 1913.

18. Попов В. Критический очерк нового закона о юных преступниках 2 июня 1897 г. — М., 1898.

19. Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Вып. 1: Введение. Источники уголовного права. — Юрьев, 1912.

20. Ратовский Н.В. О покушении на преступление. — Казань, 1842.

21. Сергеевский Н.Д. О значении причинной связи в уголовном праве. — Ярославль, 1880: в 2 ч. — Ч. 1.

22. Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право. — Пг., 1915.

23. Ситникова А.И. Русские криминалисты о приготовлении и покушении. — Орел, 2007.

24. Солнцев Г.И. Российское уголовное право. — Ярославль, 1907.

25. Спасович В.Д. Учебник уголовного права: в 2 т. — СПб., 1863. Т. 1.

26. Таганцев Н.С. Исследования об ответственности малолетних преступников по русскому праву. — СПб., 1871.

27. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая: в 2 т. — М., 1994. Т. 1.

28. Уголовное право России. Общая часть / под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Орехова. — СПб., 2006.

29. Фейербах П.А. Уголовное право. — СПб., 1810.

30. Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — М., 2003.

31. Фельдштейн Г.С. Природа умысла. — М., 1898.

32. Фойницкий И.Я. Уголовно-правовая доктрина о соучастии // Юридический вестник. — 1891. — № 1.

33. Франк Ад. Философия уголовного права в популярном изложении. СПб., 1868 // Философия уголовного права. — СПб., 2004.

34. Чебышев А.П. О преступном действии по русскому допетровскому праву. — Казань, 1862.

35. Чучаев А.И. Причинная связь при бездействии (формула Н.Д. Сергеевского) // КримЫальний кодекс УкраУны 2001 р.: проблеми застосування i перспективы удосконалення. — Львiв, 2007: в 2 ч. — Ч. 1.

36. Чучаев А.И. Советское уголовное уложение (общая характеристика) // Lex Russica. 2012. № 5.

37. Чучаев А.И. Уголовно-правовые взгляды Н.Д. Сергеевского. — М., 2010.

38. Щеглов А.Л. Об умственной работоспособности малолетних преступников. — СПб., 1903.

Материал поступил в редакцию 5 мая 2014 г.

CRIME UNDER THE SOVIET CRIMINAL CODE AND IN THE DOCTRINE OF CRIMINAL LAW

Gracheva Yulia Viktorovna

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Doctor of Law, professor, Research University «Higher School of Economics»

[uvgracheva@mail.ru]

Chuchaev Aleksander Ivanovich

Doctor of Law, professor, Kutafin Moscow State Law University [moksha1@rambler.ru]

Abstract

The article carries the analysis of the issues connected with defining the concept of crime in the Soviet Criminal Code of 1918 which is practically unknown to the absolute majority of contemporary scholars specializing in state and law history and in criminal law. Its basis was provided by the Criminal Code of 1903; that is why the authors compare definitions of crime contained in the given codes. The crucial issue of the research is the evolution of the given concept in the framework of the criminal law theory which by that time has been dealing with the scientific development of numerous problems of criminal law including the concept of crime. The article carries the analysis of the viewpoints on this issue expressed by the famous legal scholars of the XIX — the beginning of the XX centuries: A.F. Berner, S. Budzinsky, A.F. Kistyakovsky, N.A. Neklyudov, A.N. Orlov , P.P. Pustoroslev, N.V. Ratovsky, N.D. Sergeevsky, V.D. Spaso-vich, N.S. Tagantsev, I.Ya. Foynitsky, A. Frank, A.P. Chebyshev and others. By the time the Soviet Criminal Code was compiled, in the theory of criminal law there had been elaborated different approaches to the definition of crime. However, the commission members responsible for drafting the Code failed to make use of the scientific materials which were at their disposal and preferred to confirm a formal definition which lacked detailed information in terms of its concept and therefore was subject to profuse criticism by legal scholars. Not only the concept of crime and its types have been subjected to analysis, but also such institutions which are directly related to criminal law, namely stages of commission of crime and complicity in the commission of crime.

Keywords

The Soviet Criminal Code, the Criminal Code of 1903, crime, criminal elements, reflection of the concept of crime in the law, the concept of crime in the theory of criminal law, the debate on the definition of crime, types of crime, stages of committing crime, complicity in the commission of crime, involvement in the commission of crime.

References

1. Bezverkhov A.G., Korostelev V.S. Draft Criminal Law of the Russian Empire of 1813. — Samara, 2013.

2. Berner A.F. Textbook on Criminal Law. General and Special Parts. Vol. 1: General Part. — SPb., 1865.

3. Bogdanovsky A. Young offenders. — SPb., 1870.

4. Budzinskiy S. Origins criminal law. — Warsaw, 1870.

5. Gvozdev V.M. About congenital and acquired properties of children as criminal inclinations of the adults. — SPb., 1896.

6. Goregliad O. Experience in outlining of Russian criminal law. — SPb., 1815.

7. Esipov V.V. Essay on Russian criminal law. — Warsaw, 1904.

8. Zhiryaev A.S. Regarding the involvement of several offenders in the same crime. — Derpt, 1850.

9. Zagorodnikov N.I. Nikolay Stepanovich Tagantsev // Tagantsev N.S. Russian criminal law. Lectures. General part. In 2 v. — M., 1994. — Vol.1.

10. Kalmyikov P.D. Textbook on Criminal Law. General and Special Parts. — SPb., 1866.

11. Kistyakovsky A.F. Young offenders. — Kiev, 1878.

12. Kistyakovsky A.F. Elementary textbook on general criminal law with detailed accounts of the origins of Russian criminal law. General Part. — Kiev, 1891.

13. List F. Objectives of criminal policy. Crime as a socio-pathological phenomenon. — M., 2004.

14. Mikhailovsky I.V. Essays on the philosophy of Law. T. 1. Tomsk, 1914 // Philosophy of Criminal Law. — SPb., 2004.

15. Neklyudov N.A. Criminal law. General part. Notes. — SPb., 1875.

16. Orlov A.N. Regarding the attempt to commit a crime according to the principles of science and modern legislation. — M., 1868.

17. Poznyshev S.V. Basic Principles of the Criminal Law Science. — M., 1913.

18. Popov V. Critical Essay regarding the new law on juvenile delinquents of June 2, 1897. — M., 1898.

19. Pustoroslev P.P. Russian criminal law. General Part. Vol. 1: Introduction. Sources of criminal law. — Yuriev, 1912.

20. Ratovsky N.V. Regarding the criminal attempt. — Kazan, 1842.

21. Sergeyevsky N.D. On the significance of causation. — Yaroslavl, 1880 in 2 parts. — Part 1.

22. Sergeyevsky N.D. Russian criminal law. — Pg., 1915.

23. Sitnikova A.I. Russian forensic scientists about the preparatory activities and assassination. — Orel, 2007.

24. Solntsev G.I. Russian criminal law. — Yaroslavl, 1907.

25. Spasovich V.D. Textbook on criminal law. 2 v. — SPb., 1863. Vol. 1.

26. Tagantsev N.S. Studies on the responsibility of juvenile delinquents under Russian law. — SPb., 1871.

27. Tagantsev N.S. Russian criminal law. Lectures. General Part. In 2 v. — M., 1994. Vol& 1.

28. The Criminal Law of Russia. General part / under the editorship of N.M. Kropachev, B.V. Orekhov. — SPb., 2006.

29. Feuerbach P.A. Criminal law. — SPb., 1810.

30. Feldstein G.S. Main currents in the history of science of criminal law in Russia. — M., 2003.

31. Feldstein G.S. Nature of intent. — M., 1898.

32. Foinitsky I.Ya. Criminal legal doctrine on complicity // Legal Courrier. — 1891. — № 1.

33. Frank A. Philosophy of Criminal Law in comprehensible presentation. — SPb., 1868; Philosophy of Criminal Law. — SPb., 2004.

34. Chebyshev A.P. Criminal act under Russian law before Peter the Great's reign. — Kazan, 1862.

35. Chuchaev A.I. Criminal causation while omission (N.D. Sergeevsky's formula) // Criminal Code of Ukraine of 200: application problems and prospects for improvement. — Lvov, 2007: in 2 parts. P. 1.

36. Chuchaev A.I. The Soviet Criminal Code (general analysis) // Lex Russica. — 2012. — № 5.

37. Chuchaev A.I. N.D. Sergeevsky's outlook on criminal law. — M., 2010.

38. Shcheglov A.L. On mental workability of juvenile delinquents. — SPb., 1903.

The material was received on May 5, 2014.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.