CC BY
47
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 34 DOI 10.24411/2073-0454-2020-10335
ББК 67 © Е.С. Жигарев, 2020
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология, уголовно-исполнительное право
ОБЪЕКТИВНЫЙ И СУБЪЕКТИВНЫЙ ДЕТЕРМИНИЗМ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ ПРИЧИННОСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Евгений Семенович Жигарев, профессор кафедры криминологии, доктор юридических наук, профессор, Почетный член (академик) Российской академии естественных наук (РАЕН)
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117997, г. Москва, ул. Академика Волгина, д. 12). E-mail: [email protected]
Аннотация. Представлено теоретическое исследование сущности объективного и субъективного детерминизма. Первое учение марксизм связал со всеобщей, объективной причинностью, определяющей все явления действительности, включая и человеческие мысли, чувствование, волеизъявления, и в этой связи индивид представлен не свободным, а зависимым от социальной среды.
Философская концепция индетерминизма, наоборот, считает, что в физическом мире имеются также явления, которые невозможно объяснить причинностью, их как бы нет. Индетерминизм, отвергая всеобщий характер объективной причинности, не противоречит концепции субъективного детерминизма, утверждающей свободу воли человека, совершающего преступления по своему произволу. Эта концепция позиционирует побудительные причины (мотивы) как категории психического порядка, а не социального. Тем самым она соответствует истине и поэтому приемлема для современной неидеологизированной криминологии.
Ключевые слова: объективный детерминизм, диалектический материализм, субъективный детерминизм, теории причинности, свобода воли, необходимость, мотивы.
OBJECTIVE AND SUBJECTIVE DETERMINISM IN THE CONTEXT OF THE THEORY OF THE REASON FOR THE CRIMES
Evgenij S. Zhigarev, Professor of Department of Criminology, Doctor of Law, Professor, Honorary Member (Academician) of the Russian Academy of Natural Sciences (RANS)
Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia named after V.Ya. Kikot (117997, Moscow, ul. Academician Volgin, d. 12).
E-mail: [email protected]
Abstract. The article is devoted to the theoretical study of the essence of objective and subjective determinism. Marxism associated the first doctrine with universal, objective causality, which determines all phenomena of reality, including human thoughts, feelings, and will, and in this connection the individual is represented not as free, but as dependent on the social environment.
The philosophical concept of indeterminism, on the contrary, believes that in the physical world there are also phenomena that cannot be explained by causality, they do not exist. Indeterminism, while rejecting the universal character of objective causality, does not contradict the concept of subjective determinism, which asserts the free will of a person who commits crimes at will. This concept positions motivating causes (motives) as categories of mental order, not a social one. Thus, it corresponds to the truth and is therefore acceptable for modern non-ideologized criminology.
Keywords: objective determinism, dialectical materialism, subjective determinism, theories of causality, free will, necessity, motives.
СИа^оп-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Жигарев Е.С. Объективный и субъективный детерминизм в контексте теории причинности преступлений. Вестник Московского университета МВД России. 2020(6):116-22.
Д е т е р м и н и з м — этим термином, в переводе с латинского означающим «определять», классики марксизма называли учение о всеобщей причинной
обусловленности всех явлений физического и социального мира. В этой связи можно сказать, что каждое явление определяется своей причиной или, другим
словом, ничего не происходит без причины.
Диалектический материализм, являющийся методологией для криминологов и постсоветского периода, признает не только всеобщий характер причинности, но и ее объективность, т.е. независимость от сознания людей. Но такой объективный детерминизм не оставляет места для ответственности человека за свои противоправные поступки. Тем не менее, концепция объективного детерминизма на правах аксиомы была внедрена идеологами советского времени во все сферы наук, в том числе и криминологическую теорию.
Итак, суть объективного детерминизма, позиционируемым диалектическим материализмом, заключается в представлении, что все процессы, совершаемые в мире, включая и человеческое мышление, чувствование, волеизъявление, связанное с поведением, обусловлены всеобщей причинностью.
Диалектический материализм утверждает, что причина возникновения и развития материальных предметов окружающего мира содержится в них самих и представляет собой взаимодействие элементов (частей), их составляющих [3, с. 250]. Из этого постулата следует, что причина развития материальных предметов внутренняя, а не внешняя. И эта причина отождествляется с взаимодействием (или борьбой, как в известном диалектическом законе) противоположных «сторон», «моментов» (а может еще чего-то, находящегося в предмете, об этом материалистическая диалектика ничего определенного не говорит), благодаря которому все предметы эволюционно развиваются сами из себя, за счет внутренних противоречий.
Это и есть кредо монистического учения марксизма, отвергающего воздействие на предметы какой-либо посторонней силы.
Но классик диалектического материализма Ф. Энгельс полагал, что взаимодействие происходит и между предметами объективной действительности, что является истинной causa finalis — конечной причиной вещей. Из этого следует, что в физическом мире (природе) все предметы и явления находятся в постоянном взаимодействии. «В этом обстоятельстве, — писал Ф. Энгельс, — что ... тела находятся во взаимной связи, уже заключено то, что они воздействуют друг на друга, и это их взаимное воздействие ... и есть именно движение» [5, с. 392] или развитие (выд. курс. автором — Е. Ж.).
Следовательно, диалектический материализм полагает два вида взаимодействия: внутреннее и внешнее. Согласно первой гипотезе, внутреннее взаимодействие (или по закону — это борьба противоположностей) связано с эволюционным развитием пред-
метов из самих себя, от простых форм к сложным. Вторая — предполагает, что все предметы и явления объективной действительности находятся во взаимодействии друг с другом, в процессе которого возникают новые явления (следствия). Ибо «без способности к взаимодействию материя не могла бы существовать» [7, с. 70].
Опираясь на энгельсовскую концепцию взаимодействия, советские криминологи разрабатывали свою теорию причинности преступности. В этой связи А.Б. Сахаров писал: «Согласно диалектическому материализму причинность ... есть объективная связь между явлениями, одно из которых (причина) порождает другое, как свое следствие» [6, с. 46]. Автор особо подчеркивал, что причинная связь носит объективный характер, т.е. не зависит от людей.
На основе этого А.Б. Сахаров представлял преступность в качестве самостоятельного явления, независимого от лиц, совершивших преступления, и развивающегося в силу собственных причин, не связанных с причинами конкретных преступлений. Хотя, по сути, из этих элементов и состоит преступность как реальное статистическое образование.
В нынешней аполитической ситуации, сложившейся в криминологической науке в связи с конституционными гарантиями идеологического многообразия (см. 13 ч. 1), свободы мысли и слова (ст. 29 ч. 1), а также преподавания (ст. 44 ч. 1), диалектический материализм с его объективной причинностью многими криминологами был поставлен под сомнение и стал подвергаться критическому осмыслению.
Криминологи, наконец-то, обратили внимание на серьезный изъян концепции объективного детерминизма, проповедующего причинность, не зависящую от сознания индивидуумов. А это значит, что апологеты диалектического материализма и объективного детерминизма серьезно считали, что личность не может быть носительницей прирожденных свойств, а определяется исторически данным общественным строем [7, с. 235].
К сожалению, криминологи-детерминисты, поддерживая эту догму, продолжают в унисон ей утверждать, что личность формируют общественные отношения. Поэтому методологически важным принципом криминологии является исследование личности преступника через изучение общественных отношений [4, с. 288].
Однако авторы этого учебника, как бы не продолжали позиционировать объективный детерминизм, связывающий преступность с противоречиями общественного развития; как бы не рекламировали
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
главенство внешнего материального над внутренним психическим, тоже стали вникать в проблему психических причин криминальных действий личности и излагать верные мысли. В частности, о причинах преступлений, которые заложены в самой личности человека, и связывать криминальные деяния с психикой, мыслительной деятельностью, пораженной дефектами нравственного сознания и моральной запущенностью. Также выделять характерные качества, присущие этим лицам, как индивидуализм и эгоизм, корысть, жадность и алчность, мстительность и завистливость, стремление к наживе и обогащению, стяжательство, местничество, равнодушие, неискренность и лживость, подхалимство и угодничество, заискивание и лесть, лицемерие и тщеславие, пренебрежение к интересам других людей и основным нормам совместного проживания в обществе [4, с. 232].
А это значит, что из криминологии в недалеком времени может быть окончательно вытеснен объективный детерминизм, и место его по праву займет субъективный детерминизм, ориентирующий на личность индивида, совершившего преступление. Ведь никто не будет отрицать, что без личности — нет преступления. Это она проявляет побудительные причины (мотивы), порождающие криминальные деяния. А это и есть субъективный детерминизм.
Внешняя среда, в которой социализируется индивид как гражданин, и жизненная ситуация, в которой он постоянно находится, безусловно, могут усугубить формирование порочной личности и способствовать проявлению противоправный мотивов поведения. Но никогда негативная обстановка не детерминирует (не определяет) преступления. Лишь философия марксизма проповедует учение объективного детерминизма о всеобщей причинной обусловленности всех явлений.
Но есть другая философская концепция, именуемая «индетерминизм» (т — это отрицательная частица «не»). Это учение о том, что имеются состояния и события, для которых объективная причина не существует или не может быть вообще определена. Следовательно, индетерминизм отрицает не только всеобщий характер причинности, но также ее наличие в некоторых процессах.
Такому выводу способствовали открытия ученых-физиков. Например, датский физик, лауреат Нобелевской премии Н. Бор говорил, что «принципы квантовой механики несовместимы с самой идеей казуальности» [цитата по 3, с. 249], т.е. причинности (кауза — причина). Ученые-физики говорят: в классической физике на основе знания скорости и положения объекта в одно время можно предсказать его скорость и положение
в другое время, что свидетельствует об объективной причинности. Но в квантовой механике нельзя предсказать поведение микрочастицы так же, как нельзя одновременно определить ее положение и скорость. Именно на этой основе возник конфликт между каузальными представлениями классической физики и данными квантовой механики. В то время как первая принимает за самоочевидность, что всякое явление природы детерминировано, квантовая механика отказывается от признания возможности предсказать до конца ход событий в природе и тем самым разрушает убеждение материалистов о всеобщей причинной обусловленности явлений природы [3, с. 249-250].
Этот факт свидетельствует, что в физическом мире наряду с причинами объективного характера, имеющими прямое назначение производить определенные явления, есть явления, ход поведения которых невозможно предугадать. Такие события не могут быть не связаны со свободой.
Тем не менее, эти две концепции каждая по-своему ущербна. Первая — объективного детерминизма, позиционирующая всеобщий характер причинности, якобы властвующая и над человеком: над мышлением, чувствами и волеизъявлением, крайне не приемлема для криминологии. Потому что она исключает, как было отмечено, ответственность человека за свои криминальные поступки.
С концепцией индетерминизма сложно согласиться по причине, когда она отвергает причинность в процессах, происходящих в микромире. Если ученым невозможно было определить причину, все равно это не значит, что ее не было. Но для криминологии важным является то ее положение, которое отвергает всеобщий характер объективной причинности, что позволяет криминологам говорить о субъективном детерминизме. Термин «субъективный детерминизм» означает, что субъект сам определяет свое поведение, для которого мотивы — побудительные причины находятся в нем самом, а не во внешней социальной среде.
Апологеты диалектического и исторического материализма сразу же отвергли концепцию индетерминизма, потому что она не подтверждает установку о всеобщей причинности, порождающей все явления действительности. Кроме того, эта концепция воскрешает идею «свободы воли», которая, по мнению материалистов, не дана изначально человеку. Свободна не воля, которая выбирает, исходя лишь из желаний субъекта, как отмечали приверженцы объективного детерминизма, а воля, которая выбирает правильно, в соответствии с объективной необходимостью [7, с. 78].
«Объективная необходимость» — это та же при-
чинность, которая детерминирует явления неизбежно, закономерно, исключая даже мысль об их недопустимости. В этой связи диалектический материализм заявляет: «Всякая причина неизбежно порождает строго определенное следствие» [3, с. 252] (выд. курс. автором — Е. Ж.).
Но философы-идеалисты рассматривают категории «свобода» и «объективная причинность» («необходимость») как взаимоисключающие понятия и трактуют свободу как самоопределение духа, как свободу воли и сознания, как возможность человека поступать по своему усмотрению. В этой связи они считают, что идея объективного детерминизма, устанавливающая подчинение человеческой воли необходимости, полностью снимает ответственность индивида, ибо невозможно дать нравственную оценку его действиям. А если взять во внимание криминальное поведение человека, то объективная причинность делает невозможным проведение и правовой оценки этих действий, ибо они были совершены несвободно.
Диалектико-материалистическое решение проблемы соотношения свободы и необходимости исходит из признания объективной причинности как первичного элемента в гносеологическом (познавательном) плане, а свободы воли и сознания человека как вторичного, производного от его материального мозга. Подобная диалектическая взаимосвязь, по мнению адептов этого учения, происходит следующим образом: чем глубже человек познает объективные закономерности, тем более осознанной и свободной становится его деятельность.
В этой незамысловатой формуле закодировано спинозовское определение свободы как осознанной необходимости. Получается следующая картина: человек необходимо открывает и познает объективные законы, которым он необходимо подчинен, но подчинен осознанно, что и является, по марксизму, подлинной свободой.
Однако объединение в одно образование двух взаимоисключающих категорий ведет, по мнению апологетов того же диалектического материализма, к ошибкам и просчетам в теории. Тем не менее, таким незатейливым способом «факиры-материалисты» подчинили субъективную свободу объективной (закономерной) причинности. Подобная метаморфоза происходила с любой теорией и философской категорией, идущими в разрез с диалектическим материализмом.
Но все равно с трудом верится, что классики монистического учения марксизма и его апологеты так безнадежно заблуждались. Видимо, классики, находясь под воздействием «эвристического открытия», связан-
ного с переформатированием гегелевских идеалистических законов в материалистические, уже не могли отступить назад от своего монистического учения, отвергающего существование в мире духовной субстанции, элементом которой является и свобода воли. Поэтому они называли свободу воли человека фикцией, т.е. выдумкой, вымыслом идеалистов, и утверждали, что индивид мыслит и поступает в зависимости от побуждений, вызванных общественными отношениями, среди которых главными, по их разумению, являются экономические, материальные. Родившихся и малолетних детей, наверное, они не брали во внимание, а считали личностями только взрослых людей, связанных между собой пресловутыми общественными отношениями.
В этой связи нужно определить, что представляет собой внутренняя духовная свобода человека, без которой нет оснований говорить об осознанно совершенном преступлении.
Итак, свобода, рассматриваемая в данном ракурсе, — это всегда свобода воли. Воля как духовный акт всегда является свободной. Поэтому она может выбирать среди многих мотивов даже такой, который противоречит жизненным потребностям человека.
Доказательством свободы человека, например, в области мышления служит то, что он может сожалеть о допущенной ошибке в разрешении того или иного вопроса. Если бы мыслительный процесс не был свободным актом, а только механическим, то человек не стыдился бы своего заблуждения и аморальных поступков.
Конечно же, криминологи-детерминисты знали и об открытиях ученых-физиков, знают и об учении христианской антропологии, рассматривающим человека свободной личностью, перед которой замирает даже воля Бога, Который обращается к человеку словами: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20). Эти слова Иисуса Христа как раз свидетельствуют о наличии метафизической, духовной, внутренней свободе человека, с которой считается даже Он.
Следовательно, философская концепция индетерминизма весьма подходит для объяснения криминальных действий, которые были совершены личностью индивида свободно и осознанно. Эта концепция не противоречит и психическому устройству человека, которое без внутренней свободы невозможно представить, в противном случае он — не человек. Ведь в любых ситуациях проявление воли — это всегда сознательное стремление человека осуществить опре-
деленные действия. Именно благодаря свободе воли субъект сам, по своему усмотрению определяет собственный способ существования в обществе и приемы выходить из сложных жизненных ситуаций. В этой связи нужно специально отметить, что всё нематериальное в человеке сосредоточено в личности — категории психической, представляющей собой его духовно-нравственную сущность, совокупность разнообразных душевных черт и свойств.
Однако учение объективного детерминизма, являвшегося для криминологов советской поры непреложной истиной, надолго сдружило их с концепцией всеобщей причинности всех явлений. Проблема причин преступности, как отмечал А.Б. Сахаров, «в значительной мере проблема политическая». Поэтому советские криминологи всегда находились в поиске и неоднократно меняли концепции причинности преступности. Они на протяжении всех лет развития криминологической теории старались сформулировать единую концепцию причинности и преступности, представляемую явлением, и преступлений, являющихся реальными явлениями. То есть хотели обосновать идеальное и материальное едиными причинами.
Так в криминологии прошли своим чередом следующие концепции и теории причин преступности и преступлений. В 20-х годах, на этапе становления новой отрасли знаний — советской криминологии, в умах ученых-юристов преобладала «теория факторов». К 50-м годам, когда криминологии как таковой не существовало, оформилась своеобразная концепция «пережитков капитализма». В 70-е годы в основу причинности криминологи положили «диалектическое взаимодействие». А к середине 80-х годов криминологи-детерминисты сформировали теорию причинности на основе «социальных противоречий». Источник самой преступности, объясняли авторы, связан с негативными социальными противоречиями, а преступления — с противоречиями между ограниченностью взглядов преступника на решение индивидуальных проблем и реально существующими возможностями их решения. Эта теория здравствует и поныне.
Однако советские криминологи так и не смогли окончательно определиться с решением этой проблемы. Ни одна из этих теорий не выдерживает критики. Потому что за методологическую основу каждой концепции причинности они брали объективный детерминизм.
Если преступность продолжать считать самостоятельным объективным явлением, развивающимся в силу собственных причин, тогда хоть как-то можно признать ее существование за счет социальных не-
гативных причин. Однако, и это понимают криминологи-детерминисты, преступность, названная социальным явлением, всего лишь воображаемое, не настоящее явление. На самом же деле она — криминологический термин, выражающий определенную совокупность зарегистрированных преступлений и выявленных лиц, их совершивших. И, конечно же, они знают, что причины проявились, когда лица совершали преступления. Значит, надо искать их в области психического, а не в сфере социального.
Поэтому авторы приведенного учебника, наряду с позиционированием объективного детерминизма, пишут и противоположное ему. А именно: человек может подняться выше сложившихся обстоятельств, и тогда причины и условия преступления для данной личности могут не играть никакой роли, и оно не совершится.
Смысл этого тезиса для сегодняшних криминологов особо актуален, ибо свидетельствует о том, что человек как личность — свободная субстанция. Его свобода — это внутреннее духовно-нравственное состояние, контролируемое им же самим.
В этой связи нужно особо отметить переориентацию с объективного детерминизма на субъективный автора названного учебника Г.А. Аванесова, который в последние годы своей жизни опубликовал сразу две монографии, посвященные новому теоретическому направлению в криминологии, связанному с изучением базовых мотивов преступных действий индивида [1; 2]. Главная заслуга этих работ состоит в том, что концепция объективного детерминизма, со всей очевидностью, была поставлена им под сомнение. Автор впервые заговорили об обусловленности преступности психической мотивацией, которая представляет собой систему внутренних побудительных причин. А это уже субъективный детерминизм.
Тем не менее, он не смог окончательно порвать с объективным детерминизмом. Об этом свидетельствует все та же трактовка преступности как самостоятельного, объективного явления. Но ее обусловленность в таком случае может быть только объективной причинностью, потому что она оторвана от субъектов. В этой связи Г.А. Аванесов допустил ряд ошибочных положений, противоречащих смыслу субъективного детерминизма, для которого философским основанием является индетерминизм.
Во-первых, Г.А. Аванесов пытался новую концепцию так называемой мотивационной криминологии, ориентированной на изучение внутренних психических мотивов преступного поведения, объединить с прежней теорией объективной причинности, которая
рассматривает сознание человека (следовательно, и поведение) продуктом общественных отношений. А это есть объективный детерминизм, позиционирующий подчинение внутренней психической структуры человека внешней, всеобщей причинности.
Однако следует напомнить, что внешнее и внутреннее, объективное и субъективное и в теории, и в эмпирических исследованиях рассматриваются самостоятельно. Потому что их смешивание в единое «эклектическое» образование ведет, по признанию того же диалектического материализма, к ошибкам и просчетам. И действительно объединение разных субстанций в одно звено мешает найти главную причину в механизме преступного поведения. Пусть адепты диалектического материализма продолжают считать, что субъект в другом отношении является объектом и поэтому подчиняется объективным закономерностям. Но мы-то знаем, что субъект и объект — противоположные явления и в этой связи не могут отождествлять друг друга, но если только в монистическом учении марксизма.
Во-вторых, Г.А. Аванесов как один из авторов монистической криминологии, представляющей психику человека материальной структурой, строящейся по законам физиологии в результате взаимодействия органов и тканей организма, полагал, что появление новых мотивов поведения можно прогнозировать. Наблюдая физиологические изменения в организме человека, якобы можно предугадать появление новых побудительных причин поведения. Такая точка зрения соответствует марксистской установке, что психика человека вне и независимо от материи существовать не может, ибо она есть ее продукт. Поэтому криминологи-детерминисты, ориентированные на эту догму, мало уделяли внимания личности индивида как психической категории. В этой связи Г.А. Аванесов говорил о невозможности наблюдения за физиологическими изменениями в организме человека, совершившего преступление.
Разумеется, тотальное материалистическое мировоззрение, внедренное советскими идеологами, не признает самостоятельную сущность мотива, выражаемую термином «психический двигатель». Тем не менее это так. Мотив — это импульс души человеческой, который проявляет себя, возбуждая те или иные действия. К импульсам «психического двигателя» противоправных действий можно отнести: корысть, зависть, месть, ненависть, ревность, алчность и пр. чувства, переживаемые индивидом. Как представляется, прогнозировать появление новых мотивов и даже повторение личностью индивида в преступном
поведении какого-либо мотива для сотрудника полиции весьма сложная задача. Потому что личность человека, в силу ее трансцендентности, всегда скрыта от внешнего наблюдения.
Следовательно, являясь долгое время проводником идей объективного детерминизма, Г.А. Аванесов так и не смог до конца изменить свое мировоззрение, сформировавшееся под воздействием марксистской идеологии. В этой связи Г.А. Аванесову даже невдомёк, что чувства относятся к группе свойств сущности, являющейся внутренней основой трансцендентной личности. А она уже является сущностью самого человека. Для Г.А. Аванесова все человеческие переживания формируются извне, обществом, потому что так учит марксизм.
В-третьих, автор мотивационной криминологии обозначил мотив как мысль, умозаключение, продуцентом которых, естественно, является мозг — мягкая ткань, заполняющая череп человека. Схожесть мотива с мыслью (или умозаключением) автор видит в том, что и мотив, и мысль можно выразить вербаль-но. В этой связи Г.А. Аванесов соглашается с точкой зрения Г.Т. Василя, который считает, если индивид вербально «обнажил» свои мотивы, следовательно, их можно нейтрализовать еще до предполагаемых (возможных) действий. То есть предусматривается изолировать человека от общества до его возможных противоправных поступков.
Даже советские апологеты объективного детерминизма считали, что мотивы играют важную роль, но только в оценке действий и поступков индивида. Да и практики, осуществляющие непосредственно контакты с лицами, совершившими преступления, дают оценку мотивам лишь при их проявлении в противоправных действиях.
В предложении Г.А. Аванесова подвергать нейтрализации лиц, вербально «обнаживших» свои мотивы предполагаемых криминальных действий («нейтрализуя мотив, — писал Г.А. Аванесов, — мы устраняем преступление») прослеживается непонимание сущности мотива как побудительной причины. Ведь побудительная причина всегда связана с конкретными действиями. Следовательно, определяют мотив только действия, поступки индивида, без которых он сам по себе не проявляется в действительности. В этой связи уголовный закон нас ориентирует, что основанием ответственности (или нейтрализации, как у Г.А. Аване-сова) может быть только преступное поведение, а не помыслы и убеждения, даже выраженные вербально.
В-четвертых, неверное представление Г.А. Ава-несовым сущности мотива привело к выводу, что
мотив преступления может быть общественно опасным. Поэтому проанализируем и это утверждение. Возьмем, к примеру, такое преступление как кража, мотивом которой, как правило, является корыстное побуждение. Однако нужно признать, что корыстью заражено большое количество из числа так называемых законопослушных граждан. В таком случае они, как представляющие опасность, должны также быть нейтрализованными от общества. Но уголовный закон вновь ограждает таких правоприменителей от поспешных действий. Он гласит, что непосредственно само преступное деяние является выражением опасности личности, а не мотивы действий. Таким образом, общественная опасность — это критерий, с помощью которого законодатель отделяет проступки от преступлений, и дифференцирует административные и гражданско-правовые деликты, дисциплинарные нарушения и аморальные поступки. Следовательно, не проявленный (а значит, неизвестный) мотив в принципе не может быть общественно опасным. Ведь он себя проявляет только в произведенных человеком действиях и поступках. Даже корыстные побуждения могут быть удовлетворены человеком законными, а не только криминальными действиями.
Итак, криминальными являются действия, а не их мотивы, потому что за преступления, а не за их причины, несет ответственность индивид.
Таким образом, концепция субъективного детерминизма (а не объективного), позиционирующая личностные мотивы преступного поведения индивида, только и приемлема для криминологии.
Литература
1. Аванесов Г.А. 10 глав о мотивации и мотивах. М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2012.
2. Аванесов Г.А. Мотивационная криминология и базовые мотивы преступного поведения:
учебное пособие. М.: Изд. дом Шумиловой И.И., 2013.
3. Диалектический материализм. Учеб. пособие / под ред. А.П. Шептулина. М.: «Высш. школа», 1974.
4. Криминология: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / [Г.А. Аванесов и др.]; под ред. Г.А. Аванесова. 6-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2015.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20.
6. Сахаров А.Б., Саркисов Г.С. Проблема преступности в современных условиях. Ер.: Айа-стан, 1991.
7. Философский словарь / под ред. М.М. Розента-ля и П.Ф. Юдина. М.: Политиздат, 1963.
References
1. Avanesov G.A. 10 chapters on motivation and motives. Moscow: UNITY-DANA, The law and the right, 2012.
2. Avanesov G.A. Criminology and Motivation underlying motives of criminal behaviour: a tutorial. Moscow: Shumilova I. I. Publishing house, 2013.
3. The dialectic materialism. Studies. benefit / edited by A.P. Sheptulina. M.: "Highest school", 1974.
4. Criminology: textbook for University students studying in the specialty "Jurisprudence" / [G. A. Avanesov et al.]; ed. by G.A. Avanesov. 6th ed., reprint and additional. M.: UNITY-DANA, 2015.
5. Marx K., Engels F. Works. T. 20.
6. Sakharov A. B., Sarkisov G. S. The problem of crime in modern conditions. Yerevan: Hayastan, 1991.
7. Philosophical dictionary / edited by M.M. Rosenthal and P.F. Yudin. M.: Politizdat, 1963.
