CC BY
34
Научная статья
УДК 34
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-2-79-85
NIION: 2003-0059-2/22-222
MOSURED: 77/27-003-2022-02-421
Объективный детерминизм и свободная воля — антиномические категории
Евгений Семенович Жигарев
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, Москва, Россия
Аннотация. Статья посвящена научному анализу таких антиномических понятий как «объективный детерминизм», из сущности которого исходит закономерное, предопределенное преступное поведение, и «свободная воля», определяющая возможное криминальное поведение в силу наличия волевых и осознанных действий, полностью зависящих от самого человека. Противопоставляя эти две антиномические категории, автор приходит к выводу об автономии человеческой воли, производящей действия свободно в абсолютном смысле этого слова. Из-за чего можно говорить о своезаконии, о личностной закономерности, которую самоограничивает каждый индивид собственными, волевыми усилиями.
Ключевые слова: объективный детерминизм, законы диалектического материализма, идеалистические законы Гегеля, социальный детерминизм, свобода воли, тема воли в русской философии
Для цитирования: Жигарев Е. С. Объективный детерминизм и свободная воля — антиномические категории // Вестник Московского университета МВД России. 2022. № 2. С. 79-85. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-2-79-85.
Original article
Objective determinism and free will — antinomic categories
Evgenij S. Zhigarev
Moscow University of the Ministry of the Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia
Abstract. The article is devoted to the scientific analysis of such antinomic concepts as «objective determinism», from the essence of which comes a natural, predetermined criminal behavior, and «free will», which determines possible criminal behavior due to the presence of volitional and conscious actions that completely depend on the person himself. Contrasting these two antinomic categories, the author comes to the conclusion about the autonomy of the human will, which performs actions freely in the absolute sense of the word. Because of this, we can talk about our own law, about the personal regularity that each individual self-restricts with his own volitional efforts.
Keywords: objective determinism, the laws of dialectical materialism, Hegel's idealistic laws, social determinism, free will, the theme of will in Russian philosophy
For citation: Zhigarev E. S. Objective determinism and free will — antinomic categories. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022;(2):79-85. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-2-79-85.
Философская концепция марксистского радикального материализма утверждает объективный детерминизм (от лат. determinare — определять), определяющий всеобщую объективную причинность всех без исключения явлений, возникающих в физическом мире и общественной жизни. В этой связи в одном из источников, проповедующих эту сомнительную теорию, прямо указывается, что исторический материализм (а это одно из основных учений классиков марксизма)
© Жигарев Е. С., 2022
впервые утвердил подлинный детерминизм в социальных исследованиях. «Ярким образцом детерминистического подхода к современным общественным процессам является Программа КПСС, обосновывающая... неизбежность перехода от капитализма к социализму и коммунизму» [5, с. 122] (имеется в виду Программа, принятая на XXII съезде КПСС в октябре 1961 г.).
В этом легковесном умозаключении обращает на себя внимание выражение «неизбежность перехода от
капитализма к социализму и коммунизму». Согласно учению об объективной и всеобщей причинности, лежащей в основе теории детерминизма, неизбежный переход к социализму должен был произойти одновременно во всех странах. Но в основу Программы положено убеждение В. И. Ленина о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Тем самым утверждение вождя социалистической революции напрочь отвергло всеобщий характер и объективность причинности, ибо разработка плана совершения революции основывалась только на умозрительном, субъективном взгляде В. И. Ленина.
Данное отступление от темы статьи было вынужденным, чтобы предметно показать несерьезность, легкомысленность учения марксизма-ленинизма с его диалектическим материализмом, являющимся до сих пор методологическим ориентиром для некоторых криминологов-материалистов.
Детерминизм, связанный с идеей о всеобщей причинной обусловленности всех явлений, имеет не только далекую историю, которая берет свое начало в древней философии, но и другой смысл, имевший место в античном атомизме. Суть этого учения состоит в проповедовании концепции о дискретном, прерывном строении материи. Но такая точка зрения материалистический марксизм не устраивала из-за ее метафизичности. Абсолютизировав идею дискретности, атомизм допускает наличие прерывности в строении «неизменной» сущности материи, так называемых «первых кирпичиков» мироздания, чем, кстати, и занимаются сегодня физики на Большом адронном кол-лайдере (БАК) в Швейцарии1.
Однако тотальный, универсальный материализм, проповедующий марксистским учением, продолжает и сегодня сковывать разум криминологов, стоящих на позиции объективного детерминизма. Но даже для ученых естественных наук давно стало ясным, что материалистическая система знаний, сформировавшаяся из космо-физической картины мира (Бэкона, Галилея, Декарта, Ньютона, Лапласа, Спинозы и др.), преждевременно убрала понятие идеальной реальности и изъяла параметр независимого сознания из материального мира. Космос стал описываться наполненным лишь веществом, исключая духовную энергию — информацию Мирового Разума. Физическая природа в соответствии с монистическим представлением, что в мире нет ничего, кроме материи и законов ее движения и изменения, стала бездушной и безумной. Хотя в головах радикальных материалистов вполне могли возникнуть и такие вопросы: если существуют законы развития материального мира, тогда Кто установил эти законы? Или другой пример: если закон выражает определенный порядок объективной (необходимой)
1 Западные ученые-физики англичанин П. Хиггс и бельгиец Ф. Энглер, предугадавшие существование этого «кирпичика», именуемого «частицей Бога», а по-научному термином «бозоном Хиггса», в 2013 г. стали лауреатами Нобелевской премии за «теоретическое открытие механизма, который обеспечил понимание происхождения масс элементарных частиц».
причинной связи между свойствами материальных объектов, то Кто установил такой порядок? Но, к сожалению, такие вопросы их почему-то не волнуют.
Поэтому, полагаясь на универсальность детерминизма, проповедующего объективную закономерность — причинную обусловленность всех происходящих в природе процессов, марксизм перенес эту бездушную и безумную схему и на развитие общества, внедрив термин «социальный детерминизм». Сущность подобной точки зрения понятна. Монистическое учение марксизма, пропагандирующее универсальность материи, столкнувшись с реальностью человеческого сознания, не зависящего от материи (ибо оно не материально), и объективного детерминизма, можно сказать, оказалось в тупике.
Хотя должно же быть понятным даже упертому материалисту, что общество — это разумная организация людей и объективный детерминизм с его учением о причинной обусловленности всех происходящих в физическом мире процессов здесь ни при чем. Но тогда нужно было классикам марксизма отвергнуть атеизм и признать особую субстанцию — Дух (или Разум), который есть начало всему видимому и невидимому, на что, конечно же, они не могли пойти. В этой связи они стали выискивать в идеалистических философских учениях такие положения, которые можно было бы без особого интеллектуального труда приложить на материализм. Таким трафаретом стало гегелевское учение, в частности, его идеалистические законы развития мышления. У Гегеля они сформулированы следующим образом: 1) закон перехода количества в качество и обратно; 2) закон взаимного проникновения противоположностей; 3) закон отрицания отрицания. Но эти законы, повторим вновь, касаются трансформации мысли человека.
У классиков марксизма они представлены в следующей интерпретации (версии): 1) закон перехода количественных изменений в качественные; 2) закон единства и борьбы противоположностей; 3) закон отрицания отрицания. Но они у них якобы развивают по эволюционному пути материю.
По Гегелю основной формой мышления является понятие2. Понятия находятся в непрерывном движении, переходят, «переливаются» друг в друга, изменяются, развиваются, превращаются в свою противоположность, обнаруживая внутренние присущие им противоречия, которые и составляют движущую силу их развития. Развитие понятий, идей идет от абстрактного к конкретному, от одностороннего, бедного содержанием понятия к понятию все более богатому содержанием, охватывающему в единстве различные, даже противоположные, стороны.
Гегель приходит к умозаключению, что противоречие является внутренним источником развития мышления, и «смешно говорить, что его нельзя мыслить».
2 Понятие - одна из логических форм мышления в противоположность суждению и умозаключению, которые состоят из понятий (см.: Философский энциклопедический словарь. М. : ИНФРА-М, 2003. С. 354).
В учении Гегеля о противоречии основным законом мышления объявляется закон отрицания отрицания. В этой связи вся его логическая система, состоящая из трех названных законов, является продуктом определенной ступени развития человеческого духа или разума. А если вспомнить изречение итальянского философа Аббаньяно, сказавшего, что «человек не есть разум, он может быть разумным», тогда напрашивается вывод, что реализация этих трех законов развития мышления может и не произойти. Разум — всего лишь потенция, скрытая возможность, которая может проявиться лишь при определенных условиях.
Классики марксизма переиначенные гегелевские законы представили безусловными и определили среди них главный — закон единства и борьбы противоположностей. Зачем? Объясняется этот выбор очень просто. Им необходимо было найти внутренний источник развития материи. У идеалистов, как известно, таким источником был внешний Дух, вселенский Разум, именуемый в религиях Богом. А диалектический материализм упрямо искал этот источник в самой материи, а иначе это учение потерпело бы фиаско. Поэтому и ухватились классики марксизма за эти метафизические гегелевские законы как, образно говоря, утопающий за соломинку. Взяв за основу понятие «противоположность», они наделили ее надуманными признаками: «единство» противоположных моментов, сторон предметов, означающее сплоченность, и в то же время признак «противоречие», приводящее к борьбе этих моментов, сторон предметов, исключающее сплоченность.
Признак «единство» необходим для того, чтобы объединить некие противоположные стороны всякого без исключения предмета, как явные, характеризующие его целостность; а признак «борьба» был необходимо нужен, ибо без борьбы невозможно говорить априори о развитии материи. Вот на таком мифическом законе, согласно гипотезе классиков марксизма, якобы развиваются предметы физического мира от простых форм к сложным, от неорганической к органической материи. Объективная же причинность, обусловливающая развитие, и есть борьба противоположных тенденций в самих предметах. Здесь причинность выступает не в форме взаимодействия, как у Энгельса, а в виде борьбы, которая, по Ленину, абсолютна.
Но борьба противоположных тенденций предмета будет реальной только в том случае, если, по мысли радикальных материалистов, между ними существует противоречие. Ведь реальный мир состоит из множества противоположных вещей и предметов, как и человечество из противоположных полов. Но это не значит, что между ними должна происходить борьба до сведения к нулю другой противоположности, как представляют этот процесс диалектики [1, с. 283]. Ибо тогда будет наблюдаться не развитие, а уничтожение и разрушение.
Противоречие, по мнению диалектиков, должно быть, как и борьба, абсолютным. Поэтому его внедрили в сущность отдельных предметов, из которых
состоит физическая реальность. «Природа да развивается, достигая высших своих форм, включая жизнь и мыслящую материю, не из потусторонней силы, а по причинам, заложенным в ней самой, в ее законах» [5, с. 130] (выд. курс. Е. Ж.). Иначе невозможно было бы даже гипотетически говорить, что из неживой материи постепенно в процессе эволюции, благодаря внутреннему противоречию появилась живая материя, из которой впоследствии развилась психика, одним из видов которой является сознание. Но Кто заложил в природу эти законы — вопрос по-прежнему остается открытым.
Таким образом, категория «противоречие», отражающая единство взаимоисключающих противоположностей, в диалектическом материализме приобрела определяющее значение. В этой связи и возникла необходимость доходчиво объяснить мифологическую сущность диалектического детерминизма, принятого криминологами на веру, объясняющего аналогичным образом развитие не только общества, но и преступного поведения людей, что является весьма странным. Но вначале — об обществе.
Во-первых, введённое классиками марксизма понятие «социальный детерминизм», согласно которому якобы объективно развивается общество, как представляется, тоже имеет определенный смысл. Если согласиться, что общество развивается по объективным законам, тогда исключается всякая ответственность вождей партий за организацию кровавых революций и переворотов, за гражданские войны, за провальные социальные программы и т. д.
Во-вторых, нужно было упразднить метафизическое сознание, существующее независимо от материи. Для этого марксизм признает за сознанием общественный характер, определяющийся материальным бытием. В этой связи он общество считает материальным образованием, развивающимся самостоятельно, без участия разумных людей, его составляющих. Лозунг классиков марксизма: «Общественное бытие определяет общественное сознание!» стал лейтмотивом в историческом материализме. Получается, что вне общества как бы и нет сознания у людей. Ибо индивидуальное сознание, по марксизму, тоже возникает в процессе труда, в процессе общественно-производственной деятельности людей: «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание». «Сознание поэтому есть продукт общественного развития и вне общества не существует» [5, с. 414].
В то же время советские идеологи заявляли, что абсолютное противопоставление этих двух сторон жизни людей действительно лишь в рамках основного вопроса: что первично и что вторично. Следовательно, за пределами этого вопроса такое абсолютное противопоставление теряет смысл. Потому что сам марксизм не отрицал обладание человеком индивидуальным сознанием, согласно которому он осваивает действительность идеально. Идеальное сознание, значит, оно — не вещественно, не материальное образование. В этой связи можно предположить, что
марксизм понимал, что говорить об абстрактном общественном сознании нужно только тогда, если вначале признать индивидуальное сознание. А признание индивидуального сознания как духовной реальности ведет к вопросу: может ли социальное бытие породить духовное? Сами же криминологи признают, что подобное может порождать лишь подобное себе. Следовательно, материальное не может породить духовную категорию, связанную с сознанием и с психическим в целом. Поэтому индивидуальное сознание определяет собственное бытие, вследствие чего оно у каждого из нас разное; индивидуальное сознание отдельных людей формирует и так называемое общественное сознание, а не наоборот, как это видят криминологи-материалисты [3, с. 236].
Если материя была бы мыслящей, то ее мельчайшая частица атом, как носитель свойств какого-либо элемента, должен был бы обладать разумом, который выводил бы его на путь эволюционного развития. Но сегодняшняя наука свидетельствует, что на микроуровне эволюции не существует. В этой связи перечислим установленные факты: 1) эволюции нет на уровне клетки; 2) ее нет и на молекулярном уровне; 3) эволюции нет и на генетическом уровне (в 60-х годах 20-го столетия ученые открыли, что всё живое от бактерии до человека имеет одинаковый генетический код); 4) эволюции не может быть и потому что, как выяснилось, на каждом уровне материи определяющую роль играют свои особые, специфические законы и принципы, не выводимые из законов низших уровней; 5) сходство человека с животным чисто внешнее и биологическое, но главное — это духовное отличие, проявляющееся в его религиозности и нравственности; 6) сотворение внешнего мира не противоречит ни второму закону термодинамики, ни природному свойству мутаций, ухудшающих живые организмы. Кроме того, сотворение вытекает само себе из гипотетической теории Большого взрыва, которая изначально вызвала немало споров в среде физиков. Возникло несколько вопросов, на которые теория не может до сих пор вразумительно ответить. Например, Вселенная настолько сбалансирована, что в это трудно поверить. Чтобы стать такой, ее параметры в первые моменты рождения должны быть выверены с фантастической точностью 10-50. Как все это могло быть получено естественным путем? Другая загадка связана с удивительной однородностью Вселенной на гигантских расстояниях в миллиарды световых лет. Она всюду одинакова. Чем это объяснить? И еще один вопрос. Вселенная однородна в гигантских масштабах, но в ней есть галактики. Для этого на самых ранних стадиях должны быть неоднородности. Откуда они взялись? Из всех этих вопросов вытекает один, самый главный: Кто так ювелирно подогнал начальные условия Большого взрыва, чтобы получилась столь удивительная Вселенная?
Правда, около 40 лет назад советские ученые-астрофизики В. Муханов и А. Старобинский выдвинули некую теорию «инфляции». Она гласит: до Большого взрыва произошла космологическая инфляция,
которая и задала начальные условия для зарождения Вселенной. Чтобы отстроить космический механизм, хватило всего 10-34 секунды. Благодаря инфляции однородность Вселенной обеспечивалась автоматически с поразительной точностью.
Если даже согласиться с такой гипотезой, все равно она указывает на наличие Разума, Который через гипотетическую инфляцию обустроил Вселенную таким фантастическим образом.
Против материализма, атеизма и эволюционизма выступают и космология, утверждающая, что материальный мир не вечен, а имел начало (например, об этом свидетельствует теория «Большого взрыва»); и термодинамика, объясняющая, что количество полезной энергии в системе неизбежно уменьшается, стремясь к нулю, то есть Вселенная будет иметь конец; и микробиология, отвергающая случайное возникновение «простейших» одноклеточных организмов из-за их сложного строения; и генетика, определившая, что мутации на генетическом уровне носят лишь дегенеративный, а не прогрессивный характер; и систематика, показавшая, что естественный отбор направлен на сохранение старых, а не на возникновение новых признаков вида; и палеонтология, объявившая, что переходных звеньев нет.
В этой связи нынешняя криминологическая теория, проповедующая социальный детерминизм с его объективной причинностью, теряет свою актуальность. Теперь сложно убедить читателя и грамотного студента, что задачей криминологии является изучение причин преступности в целом как явления на уровне общего; причин отдельных видов преступности на уровне особенного и причин конкретных преступлений на уровне отдельного, единичного. Ибо проблема соотношения названных категорий диалектического материализма сама по себе надуманная советскими криминологами и для сегодняшней теории потеряла актуальность и не стала иметь никакого значения в принципе. Советская криминология к тому же извратила сущность философских категорий «общее» и «особенное», придав им не свойственный характер, возвысив их до самостоятельных явлений — неких преступных образований. Тогда как диалектический материализм, опираясь на философию Аристотеля, не считает «всеобщее» («общее») самостоятельной сущностью, изолированной от единичного. «Всеобщее», по Аристотелю, это, прежде всего, абстракции человеческого разума. В унисон этому взгляду, материалистическая диалектика повторяет: «Всеобщее существует в виде абстракции» [4, с. 91], то есть некоего умозрительного представления, отвлеченного от реальности.
И в отношении категории «особенное», к которому криминологи относят отдельные виды преступлений, диалектический материализм свидетельствует, что в реальной действительности такого вида самостоятельных явлений и предметов нет. Особенное — это и есть единичное. Каждые отдельные предметы отличаются друг от друга особенными признаками, при-
сущими только данному материальному образованию [1, с. 233].
Надуманность криминологов, приведшая к преобразованию философских категорий «общее» и «особенное» марксистской философии в самостоятельные криминологические явления, привела их к идее введения субординации причин: первого, второго и третьего класса. Хотя каждому здравомыслящему человеку, не имеющему криминологических знаний, и без того ясно, что преступления совершают люди, и причины подобных действий (как, впрочем, и иных) лежат на индивидуальном психическом уровне, то есть они связаны с психикой (душой) человека. А игнорирование человеческой души (или психики по-научному) приводит к абсурдной мысли (кстати, мысль — результат тоже психического действия), что «каждое конкретное преступление имеет социальные причины». Подобную нелепость могла породить только аналогичная мысль, что личность — категория социальная. И так везде в сегодняшней криминологии — социальное, социальное, социальное, а где же психика человека, продуцирующая его преступные действия?
Социальный детерминизм, взятый криминологией из исторического материализма, превратно толкует причинность действий индивида, исключает трихотомич-ность человека и пропагандирует ложную идею, что все движется по воле самой материи. Но в такой тотальной объективности никогда не будет места субъективному — психике человека, в частности, его сознанию.
Диалектический материализм хотя и считает, что «субъективность сознания выражается прежде всего в его идеальности», что, безусловно, верно. (Напомним, идеализм — философское направление, считающее основой всего существующего Дух, сознание, а не материю). Однако субъективность сознания авторы данного источника поставили в зависимость от объективной реальности. «Адекватность воспроизведения в сознании свойств, отношений объекта — определяет объективность его содержания» [1, с. 119]. А если неадекватность воспроизведения сознанием внешней объективности, следовательно, его можно считать субъективным? Получается именно так. На этом примере показана неприкрытая изощренность, когда субъективному сознанию пытаются придать объективный характер.
Кроме того, криминологи-материалисты термин» социальный детерминизм» переложили на криминологический язык, назвав «криминологическим детерминизмом», положив в его основу обоснования якобы существующих в обществе объективных криминогенных причин, обусловливающих преступность вообще и конкретных преступных действий в частности. Однако смущает не только этот термин, но и термин «криминогенные факторы», как бы свидетельствующие, что общество располагает не только лицами, совершающими преступления (они-то и есть причины), но и априори криминогенными условиями. Однако сложно согласиться с таким усмотрением, потому что все эти термины сразу же теряют свой смысл и свою значимость, если привести иную точку зрения этих же
криминологов: «...человек может подняться выше сложившихся обстоятельств, при этом для данной личности исчезнут причины и условия преступления, и оно не совершится».
Разумеется, это так. Но в таком случае нужно было продолжить разговор о свободе воли человека1. Свобода — это всегда свобода воли. Но марксизм, объявив свободу фикцией, «бежал» от обсуждения этой темы, как черт от ладана. Потому что где дух — там свобода. А материя в принципе несвободна, ибо подчиняется закономерностям, т.е. необходимой причинной обусловленности. (Кстати, природа, по Гегелю, не развивается во времени, а лишь разнообразится в пространстве). Поэтому марксизм выступает против три-хотомичности человека (тело, душа, дух), в противном случае ему пришлось бы согласиться со свободой воли человека, являющейся духовной категорией, не подчиняющейся объективному детерминизму, ибо она сама детерминант — сила, определяющая его действия.
Поэтому советские криминологи никогда не осмысливали такой феномен как свобода воли. А некоторые до сих пор руководствуются точкой зрения монистического материализма, утверждающего, что свободная воля — такая воля, которая выбирает правильно, в соответствии с объективной необходимостью [5, с. 78]. И невдомек этим криминологам, что в этом ключевом тезисе марксизма о свободе воли заключен алогизм: объективная необходимость, в соответствии с которой воля человека «свободно» выбирает правильное решение, уже определила эти решения. Здесь нет никакой свободы, а значит, и выбора, но только необходимость, закономерность.
Согласуя взаимоисключающие понятия свободы и необходимости, апологеты марксизма пишут: «Подлинно научное, диалектико-материалистическое решение проблемы свободы и необходимости исходит из признания объективной необходимости как первичного ... а воли и сознания человека как вторичного, производного» [5, 398]. В этой связи действия и поступки человека во всех случаях предопределены внешними, не зависящими от него, обстоятельствами, ведь по представлению радикальных материалистов — апологетов учения марксизма, если имеется налицо определенные причины, соответствующее следствие наступает неизбежно [1, с. 252].
При таком видении механизма преступного поведения возникает вопрос: справедлива ли наказуемость человека за несвободное проявление криминальных действий? Ведь законодатель чётко определил наказуемость только тех действий, которые были волевыми и осознанными человеком. В этой связи есть необходи-
1 Однако не нужно путать: и здесь, и далее автор говорит о свободе внутренней, метафизической, а не о внешней, объективной, о которой говорят на уличных сборищах оппозиционеры и либералы. Они имеют в виду свободу действии, за которые не несли бы никакой ответственности, но это ведет к вседозволенности, анархии и в конечном итоге нравственной деградации. Автор же говорит о свободе внутренней, которую никто не может ограничить, даже Бог. Внутренняя свобода — антипод социальному детерминизму и означает единственную власть над поступками только самого человека.
мость рассмотреть понятие «воля» и отношение к ней отечественных философов.
С возникновение в конце XIX в. психологии как самостоятельной экспериментальной науки проблематика воли стала одной из важных ее областей. Изучение воли долгое время представляло собой отдельную область психологии человека; ныне оно входит в сферу психологии мотивации и саморегуляции.
Теме свободы воли даже были посвящены диспуты в Московском психологическом обществе в 1887-1889 гг., активными участниками которых были многие отечественные философы и психологи. Например, Л. М. Лопатин в работе «Вопрос о свободе воли» писал, что без самодеятельности воли невозможна нравственная жизнь человека. Основную причину ошибочных толкований свободы воли он видел в отождествлении физической причинности с психической. Собственное решение проблемы у Лопатина основывалось на понимании психической причинности, предполагающей наличие «субстанционального деятеля», то есть души. По мнению Лопатина, многообразные стремления, влечения и склонности в душе человека получают определенность и сознательность благодаря усилиям воли и становятся источником действий творческих, а не физических (механических). Душа, согласно Лопатину, заключает в себе бесконечные потенции добра и зла, а свобода выбора между добром и злом полностью зависит от воли человека.
В. И. Несмелое в книге «Наука о человеке» обращал внимание на метафизическое значение вопроса о свободе воли. В этой связи он писал, что человеческая воля не может быть безусловной, а деятельность воли в условиях есть то же самое, что и деятельность по закону причинности. Парадокс (странность) свободной воли, по Несмелову, состоит в том, что свободная воля действует по силе убеждения, и тем самым она причинно обусловлена и, следовательно, несвободна. Выход из такого парадокса Несмелов видел в необходимости различать содержание убеждения, связанного с мышлением, и утверждение этого содержания волей. Несмелов считал, что свобода не принадлежит воле самой по себе, она может стать целью для воли и может быть осуществлена в жизни человека, но ее осуществление зависит от развития человека и его усилий воли.
Л. И. Шестов в работе «В фаларийском быке: Знание и свобода воли», которая позднее была включена в книгу «Афины и Иерусалим», отмечал неразрывную связь свободы воли с учением о добре и зле. Он полагал, что вся история европейской философии, начиная с Сократа, была не чем иным, как познанием добра и зла, и обернулась подчинением не только человека, но и Бога необходимостям, установленным человеческим разумом. Шестов писал, что знание и добродетель парализовали нашу волю и привели нас к тому оцепенению духа, которое в бессилии и покорности видит своё совершенство.
Н. А. Бердяев в книге «О назначении человека» утверждал, что учение о свободе воли покоится на ложных предпосылках. В числе таких предпосылок Бердяев
отмечал: ошибочность представлений о воле, с помощью которой якобы совершается выбор между добром и злом; отсутствие выбора самого по себе, поскольку такой выбор изначально ограничен несколькими мотивами; связь учений о свободе воли, начиная с Аристотеля, с телеологией, подчиняющей свободу воли своими верховным целям. Полагая, что проблема свободы воли далека от подлинной религиозно-этической темы свободы, Бердяев писал: «... настоящее освобождение человека происходит от благодати, а не от свободы воли; человек свободен, когда ему не надо выбирать».
С. Л. Франк в книге «Реальность и человек» обсуждал вопрос о свободе воли в связи с общей проблемой отношения греха и свободы. Соглашаясь с французским философом А. Бергсоном, который отличал свободу воли от свободы выбора, Франк критиковал традиционное воззрение, которое объясняло происхождение первородного греха из свободной воли. По мнению Франка, свобода не может быть греховной, поскольку она дана человеку Богом и обозначает единство человека с Богом. Хотя воля человека автономна, считал он, ее осуществление есть выражение свободного выполнения воли Божией, действия Бога через человека.
Вместе с тем Франк признавал, что грех имеет отношение к свободе человека. Возникшую антиномию (то есть противоречие) он излагал следующим образом: «Грех не есть итог свободы... и вместе с тем грех, предполагая ответственность человека, тем самым предполагает в каком-то смысле его свободу». Выход из этой антиномии Франк видел в разработке учения об иной, или второй, свободе, которую он усматривал в «безосновной спонтанности», т.е. лишенной внутренних причинных оснований, а по сути связывал «безосновность» с силами человеческой души.
И. А. Ильин на вопрос, как возможна свобода воли человека, если она подчинена воле Божией, отвечал, что нет смысла говорить о свободе в значении индетерминизма (то есть он считал ошибочной попытку выводить свободу воли из самопроизвольности, спонтанности), так как такой воли ни у кого нет, и никогда не было. Только воля, подчиненная духу, в составе цельного религиозного акта, по мнению Ильина, способна изменить жизнь человека и наполнить ее духовным смыслом.
По убеждению Ильина, свобода не дана человеку в качестве абсолютной независимости, но задана как сила, освобождающая от зла. Это освобождение непосредственно связано с личной судьбой человека, с его молитвой, умением читать в своей жизни Божии смыслы и творить волю Божию, исполнение которой обязательно предполагает борьбу с соблазнами и искушениями [2, с. 315-319].
Из приведенного текста, показывающего точки зрения известных русских философов на проблему свободы воли, можно с уверенностью сказать, что эта метафизическая тема неподъемна даже для великих мыслителей из-за ее трансцендентной сущности. Однако для криминологов должно быть ясным одно, что человеческая воля, как духовная способность, всегда является свободной волей. В этой связи человек может
выбирать среди многих мотивов даже такой мотив, который противоречит его жизненным потребностям.
Проблема свободы воли в истории философии усложнялась и тем, что многие мыслители пытались вывести из сущности свободы долг человека, стремились или вообще не употреблять понятие «свобода», или употреблять, ограничив его определенным образом. Но долг никогда не может вытекать из самой свободы, а только из этических соображений. Будучи не ограниченной по своей сущности, свобода как раз должна предполагать этику (мораль), чтобы сделать людей неограниченно ответственными за все то, что они делают [6, с. 406].
Итак, из сказанного напрашивается следующий вывод. Воля человека как духовная категория не может не быть свободной. Если свобода воли в своих действиях ограничена хотя бы одним требованием объективной необходимости, то она вообще не может называться свободной. Следовательно, обрисованная позиция воплощается в концепцию автономии человеческой воли, свободной в абсолютном смысле этого слова, ибо, по мысли шотландского теолога Иоанна Дунса Скота, свобода составляет глубинную внутреннюю сущность воли, перед которой замирает даже Бо-жия воля: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20).
Это Божие откровение заставляет каждого человека задуматься — не слишком затянулось во времени его противостояние с Богом, не пора ли наконец отворить двери своей души и впустить в нее Господа Бога. Потому что лишь соблюдение христианских ценностей может снизить уровень преступности даже в отдельно взятой стране, ибо только духовность и нравственность являются залогом победы добра над злом.
Список источников
1. Диалектический материализм : учебное посо-
бие / под ред. А. П. Шептулина. М. : «Высш. школа», 1974.
2. Казарян А. Т. Тема воли в русской философии // Православная энциклопедия. М. : Церков-но-научный центр «Православная энциклопедия», 2005. Т. IX.
3. Криминология : учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / [Г. А. Аванесов и др.]; под ред. Г. А. Аванесова. 6-е изд., перераб. и доп. М. : ЮНИ-ТИ-ДАНА, 2015.
4. Материалистическая диалектика : краткий очерк теории / П. Н. Федосеев, И. Т. Фролов, В. А. Лекторский и др. 2-е изд., доп. М. : Политиздат, 1985.
5. Философский словарь / под ред. М. М. Розен-таля и П. Ф. Юдина. М. : Политиздат, 1963.
6. Философский энциклопедический словарь. М. : ИНФРА-М, 2003.
References
1. Dialectical materialism : a textbook / edited by A. P. Sheptulin. M. : «Higher School», 1974.
2. Kazaryan A. T. The theme of will in Russian philosophy // Orthodox Encyclopedia. M. : Church Scientific Center «Orthodox Encyclopedia», 2005. Vol. IX.
3. Criminology : textbook for university students studying in the specialty «Jurisprudence» / [G. A. Avanesov et al.]; edited by G. A. Avanesov. 6th ed., reprinted and additional. M. : UNITY-DANA, 2015.
4. Materialistic dialectics : a brief outline of the theory / P. N. Fedoseev, I. T. Frolov, V. A. Lektorsky et al. 2nd ed., supplemented. M. : Politizdat, 1985.
5. Philosophical Dictionary / edited by M. M. Rosenthal and P. F. Yudin. M. : Politizdat, 1963.
6. Philosophical Encyclopedic Dictionary. M. : INFRA-M, 2003.
JURISPRUDENCE
Информация об авторе
Е. С. Жигарев — профессор кафедры криминологии Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор, почетный член (академик) Российской академии естественных наук (РАЕН).
Information about the author
E. S. Zhigarev — Professor of the Department of Criminology of the Moscow University of the Ministry of the Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor, Honorary Member (Academician) of the Russian Academy of Natural Sciences (RANS).
Статья поступила в редакцию 15.02.2022; одобрена после рецензирования 25.03.2022; принята к публикации 15.04.2022.
The article was submitted 15.02.2022; approved after reviewing 25.03.2022; accepted for publication 15.04.2022.
