CC BY
77
ОБ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ ПРИЗНАКАХ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ МОШЕННИЧЕСТВА С НЕДВИЖИМОСТЬЮ
В ЖИЛИЩНОЙ СФЕРЕ
Е.В. БЕЛОВ,
соискатель кафедры уголовного права Московского университета МВД России Научная специальность: 12.00.08 — Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
E-mail: [email protected]
Аннотация. Рассматриваются понятие и признаки субъективной стороны мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере. Раскрыто содержание прямого умысла и корыстной цели как обязательных признаков субъектной стороны, уточнен момент окончания данного преступления и влияние этого признака на содержание умысла виновного. Сформулированы предложения по алгоритму действий, направленных на четкое и точное установление признаков субъективной стороны.
Ключевые слова: Субъективная сторона состава мошенничества, преступления с недвижимостью в жилищной сфере, прямой умысел и корыстная цель, момент окончания мошенничества в жилищной сфере и его отражение в содержании умысла виновного.
ABOUT OBLIGATORY SIGNS OF THE SUBJECTIVE PARTY OF SWINDLE WITH REAL ESTATE IN HOUSING SPHERE
E.V. BELOV,
competitor of a scientific degree at the department of criminal law of the Moscow university of the Ministry of Internal Affairs of Russia
Annotation. In article the concept and signs of the subjective party of swindle with real estate in housing sphere are considered. The maintenance of direct intention and the mercenary purpose as obligatory signs of the subject party, the moment of the termination of the given crime and influence of this sign on the maintenance of intention guilty is specified is opened. Offers on algorithm of the actions directed on an accurate and exact establishment of signs of the subjective party are formulated.
Key words: the subjective party of structure of swindle, a crime with real estate in housing sphere, direct intention and the mercenary purpose, the moment of the termination of swindle in housing sphere and its reflection in the maintenance of intention guilty.
Преступное поведение человека являет собой образец органического единства внешней (физической, операционной) и внутренней (психологической) сторон, в связи с чем любое преступление, в том числе и мошенничество, характеризуется с помощью признаков, относящихся не только к внешней, но и к внутренней стороне1. Каждый из этих признаков, включая субъективные признаки, должен быть исчерпывающе исследован в случаях применения ст. 159 УК РФ для того, чтобы уголовно-правовая характеристика мошеннического посягательства полностью совпадала с законодательным его описанием. Это требование приобретает особую значимость при применении уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за мошенничество, так как малейшее отступление от принципа законности может повлечь тяжкий, неустранимый вред, серьезно подорвать престиж права и власти и ограничить права и свободы человека2. Вместе с тем, в судебной практике встречаются случаи осуждения за мошеннические посягательства с недвижимым имуществом в жилищной сфере без вины; нередки факты неправильной квалифика-
ции деяния из-за ошибочного вывода о форме вины, а также назначения наказания, не соответствующего степени вины правонарушителя3.
Удельный вес таких ошибок достигает 2,5—3,5% в общей массе судебных ошибок, которые допускаются по различным причинам.
Во-первых, дознаватели и следователи органов внутренних дел, осуществляющие производство по ст. 159 УК РФ, недооценивают значение субъективных признаков, поэтому поверхностно исследуют вопросы о форме и содержании вины, о мотивах и целях преступления, особенно в случаях, когда эти признаки не влияют на квалификацию мошенничества.
Во-вторых, процесс установления и доказывания субъективных признаков мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере более сложен, чем установление объективных обстоятельств совершения преступления. Необходимо доказать, что умысел на завладение жилой недвижимостью возник до начала совершения соответствующих действий. Кроме того, для квалификации подобных действий как хищений необходимо установление такого важного признака
как корыстная цель, которая не всегда четко видна в действиях лица, совершающего какие-либо манипуляции с недвижимостью в жилищной сфере. Более того, мы должны строить обвинение на субъективном вменении, а не на случайных фактах, которые внешне напоминают хищение. К тому же субъект мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере чаще всего считает себя невиновным или заявляет о своей невиновности, что затрудняет процесс познания субъективного содержания преступления.
В-третьих, в практике «нередко видно вольное толкование таких, например, институтов уголовного права, как субъективная сторона преступления, вина, цели, мотивы и т.д.»4, в результате чего умысел и неосторожность характеризуются в некоторых приговорах с помощью формулировок, не совпадающих с законодательным описанием умысла и неосторожности, а это мешает вышестоящим судебным органам проверить правильность содержащихся в приговоре выводов суда о субъективной стороне преступления. Так, судья, по мнению соискателя, нечетко обосновал интеллектуальный и волевой момент умышленной формы вины подсудимого, осудив его по ст. 159 УК РФ 5.
Перечисленные и некоторые другие причины судебных ошибок, связанных с неверной оценкой признаков субъективной стороны преступления, существенно затрудняют единообразное применение уголовного закона и подрывают уважительное отношение к судебному приговору.
Обязательными признаками субъективной стороны мошенничества признаются вина в форме прямого умысла и корыстная цель.
Одним из наиболее трудно доказуемых признаков этого состава преступления является установление вины в форме прямого умысла. Трудность доказывания умысла при мошенничестве не может служить основанием для провозглашения этих действий ненаказуемыми6. Как показывает изучение судебной практики, доказательством того, что действия виновного носят мошеннический характер, является целый ряд обстоятельств: а) поведение виновного после получения имущества (немедленная реализация имущества, полученного якобы во временное пользование, расходование денег, предназначавшихся для покупки имущества потерпевшему и т.д.); б) обоснование необходимости «займа» причинами, которые не соответствуют действительности; в) принятие на себя заведомо невыполнимого обязательства; г) систематичность аналогичных действий либо одновременное совершение их в отношении однородных предметов. Указанные факты В. Юрин называет прямыми и косвенными доказательствами7. Достаточная совокупность прямых и косвенных доказательств, имеет определяющее значение для установления субъективной стороны мошенничества.
Исследование практики деятельности мошенников в жилищной сфере позволяет сформулировать совокупность обстоятельств, свидетельствующих о наличии прямого умысла на хищение недвижимого имущества: подтверждение возможности заселения в сдаваемую квартиру после оплаты посреднических услуг и со-
общение ложного адреса и номера телефонов в процессе телефонного разговора клиента с лжесобственником несуществующего жилья; психическое воздействие на клиента, заключающееся в убеждении последнего в возможности заселения непосредственно после заключения соответствующего договора; заверение каждого клиента относительно того, что предоставляемая ему ложная информация достоверна и до него никому не сообщалась; недобросовестное предоставление одной и той же информации нескольким лицам и др.
Изучение уголовных дел показало, что суды недостаточно конкретизируют направленность умысла виновного в смежных составах преступлений (ст.ст. 159 и 160), в результате чего допускаются ошибки при отграничении состава мошенничества от присвоения или растраты.
Сложность в отграничении мошенничества от присвоения или растраты имеет место тогда, когда мошенник использует обман для того, чтобы потерпевший вверил ему имущество, а затем виновный изъял его.
Для правильной квалификации деяния очень важно установить момент возникновения умысла на хищение полученных средств. Если виновный имел умысел на хищение до передачи ему имущества, то данное деяние должно квалифицироваться как мошенничество; если виновный решил похитить имущество, уже вверенное ему, то данное деяние должно квалифицироваться как присвоение или растрата8.
Такое правило следует из определения Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 12 декабря 1996 г., в котором совершенно справедливо указано, что ответственность за мошенничество наступает только тогда, когда доказано, что имущество передано виновному под воздействием обмана9.
Следует помнить особенности умысла лица, совершающего мошенничество. Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возник у лица до получения чужого имущества или права на него10. Таким образом, умысел мошенника не только прямой, но и четко определенный, заранее обдуманный, тем более, если речь идет о завладении правом на недвижимость в жилищной сфере.
Корыстная цель в основном представляет собой конкретное воплощение корыстных мотивов, не являющихся, в отличие от корыстной цели, обязательным признаком состава мошенничества. В Большом энциклопедическом словаре А.М. Прохорова корысть определяется как «стремление получить материальную выгоду для себя любым путем»11. Значение корысти согласно Словарю по этике А.А. Гусейнова и И.С. Кона состоит в абсолютизации личного материального ин-тереса12. В Словаре основных терминов по уголовному праву С.Т. Гаврилова и А.В. Покаместова под корыстью понимают стремление извлечь в результате преступления материальную выгоду для себя или других лиц13. Таким образом, корысть — это материальные потребности человека, удовлетворяя которые, он совершает преступление. В теории уголовного права и прак-
тике его применения корыстная цель выходит за рамки понятия материальных потребностей. Это означает, что наличие корыстной цели у человека признается не только тогда, когда он стремится к личному обогащению, но и в тех случаях, когда хищение совершается ради получения материальной выгоды для других лиц14. Вместе с тем, использование лицом (не получившим средств для найма жилого помещения и командировочных средств) ненадлежащего документа не из корыстных побуждений, а вынужденно, с целью покрытия понесенных им в период служебной командировки затрат, не образует состава преступления15.
Таким образом, содержательно корыстная цель заключается в стремлении виновного к обогащению: а) личному; б) близких ему физических лиц; в) юридических лиц, с функционированием которых напрямую связано его материальное благополучие; г) любых других лиц, действующих с ним в соучастии. Установление цели лица и времени ее возникновения (до или после завладения имуществом) позволяет правильно разграничить мошенничество и смежные составы преступлений, гражданско-правовые деликты и иные разновидности неправомерного поведе-ния16. Постановление пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. четко зафиксировало, что «... Получение имущества под условием выполнения какого-либо обязательства может быть квалифицировано как мошенничество лишь в том случае, когда виновный еще в момент завладения этим имуществом имел цель его присвоения и не намеревался выполнять принятое обязательство»17. Отсутствует состав мошенничества, если лицо, совершая деяние, преследует цель получить имущество во временное пользование либо осуществляет временное позаимствование.
Часто для практических органов возникает проблема с квалификацией мошенничества как покушения или как оконченного преступления. Следует сказать, что и умысел виновного должен охватывать момент окончания преступления. Особенностью преступлений данного вида в сфере жилой недвижимости является осознание виновным специфики перехода права на жилое помещение, которое возникает только после регистрации его в специализированном органе. По этому поводу Пленум четко разъяснил, что если мошенничество совершено в форме приобретения права на чужое имущество, преступление считается оконченным с момента возникновения у виновного юридически закрепленной возможности вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным (в частности, с момента регистрации права собственности на недвижимость или иных прав на имущество, подлежащих такой регистрации в соответствии с законом; со времени заключения договора; с момента совершения передаточной надписи (индоссамента) на векселе; со дня вступления в силу судебного решения, которым за лицом признается право на имущество, или со дня принятия иного правоустанавливающего решения уполномоченными органами власти или лицом, введенными в заблуждение относительно наличия у виновного
или иных лиц законных оснований для владения, пользования или распоряжения имуществом)18. Такое толкование, на наш взгляд, не позволяет осуществлять эффективное противодействие мошенническим действиям в указанной сфере. Более правильно, как представляется автору, было бы установить моментом окончания мошенничества в жилищной сфере появление у виновного реальной возможности зарегистрировать жилое помещение на свое имя или на имя третьих лиц, т.е. момент завладения документами на недвижимость. Однако, при этом требуется, на наш взгляд, создать самостоятельную норму об ответственности за завладение правом на недвижимость в жилищной сфере путем обмана или злоупотребления доверием.
1 См.: Кадников Н.Г. Квалификация преступлений и вопросы судебного толкования. М.: Московский университет МВД России, 2009. С. 35.
2 См.: Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М., 2001. С. 7.
3 Обзор судебной практики по уголовным делам о мошенничестве, присвоении и растрате за 2009 г., рассмотренным судами Тамбовской области. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
4 См.: Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М., 2001. С. 3.
5 См.: Постановление Президиума Московского городского суда от 14 ноября 2008 г. по делу № 44у-573/08 // http://www. mos-gorsud.ru.
6 См.: Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. 1997. № 3. С. 11.
7 См.: Юрин В. Как установить умысел мошенника // Российская юстиция. 2002. № 9. С. 58—59.
8 Обзор судебной практики по уголовным делам о мошенничестве, присвоении и растрате за 2006 г., рассмотренным судами Астраханской области. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
9 См.: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 12 февраля 1996 г. «Ответственность за мошенничество наступает, если доказано завладение чужим имуществом путем обмана» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 12. С. 7—8.
10 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51 от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
11 Большой энциклопедический словарь / Под ред. А.М. Прохорова. М., 1999. С. 401.
12 См.: Словарь по этике / Под ред. А.А. Гусейнова и И.С. Кона. М., 1989. С. 143.
13 См.: Словарь основных терминов по уголовному праву / Под ред. С.Т. Гаврилова и А.В. Покаместова. Воронеж, 2000. С. 41.
14 Осокин Р.Б. Уголовно-правовая характеристика способов совершения мошенничества: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 102.
15 Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 12 июля 2000 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 1. С. 8—9.
16 Осокин Р.Б. Уголовно-правовой анализ субъективных признаков мошенничества // Научные труды Российской академии юридических наук. Выпуск 3. В 3-х томах. Т. 2. М.: Издательская группа «Юрист», 2003. С. 57.
17 Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности» // Сборник Постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (РФ) по уголовным делам. М.: «ПБОЮЛ Гриженко», 2001. С. 185.
18 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 51 от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
