CC BY
117
УДК 1:001
И. С. Лукьянов
О «ЖИЗНЕННОМ МИРЕ» И «ЖИЗНЕННОМ ПРОЦЕССЕ» ИНДИВИДОВ И СОЦИУМА
Показано, что гуссерлевский «жизненный мир» с его «небытием мира вопреки его постоянному бытию в опыте» деморализует добропорядочного обывателя, уводит его в религию и виртуальный мир, населенный «идеальными» послушными эгоистами-манекенами, находящимися в состоянии религиозного самоотчуждения, погруженными в себя, в противоположность действительному миру. Не «жизненный мир», но «жизненный процесс» только и представляет интерес для анализа бытия индивидов и социума как целостности.
Ключевые слова: «жизненный мир», «жизненный процесс», общество, собственность.
On the “living world” and “life process” of individuals and society. IGOR S. LUKYANOV (Far Eastern Federal University, Vladivostok).
The author shows that Husserl’s “life world” with its “non-existence of the world despite its ongoing existence in experience” demoralizes an average person, involving him into religion and virtual world populated by “ideal” obedient selfish mannequins being in a state of religious self-alienation, selfabsorbed and opposed to the real world. It is concluded that it is not “life-world”, but “life process” that is of any interest to those who analyze the existence of individuals and society as a whole.
Key words: “life world”, “life process”, society, property.
ХХ в. настолько был перенасыщен событиями мирового масштаба, что окончательно запутал человеческое сознание, и оно все более стало обращаться в своей повседневной жизни, с одной стороны, к простому, понятному и обыденному, с другой - к иррациональному, религиозному и идеальному. Формула «прежде думай о Родине, а потом о себе» перестала работать, но она дала возможность буквально физически ощутить короткий век (20-25 лет) активной жизни индивида в социуме: до 20 лет (за редким исключением) он еще ничего не может, после 40-45 уже зачастую думает об упущенных в жизни возможностях. Не желая обнародовать истинные цели перестройки, в связи с этим оказавшись в идеологической пустоте, власть все более стала приобщать людей к религии.
В этом смысле очень кстати оказалась идея «жизненного мира» с его «трансцендентальным еgо» и «аподиктической очевидностью», предложенная в 1931 г. Э. Гуссерлем в «Картезианских размышлениях» и во всех подробностях изложенная в «Кризисе европейских наук...» [3, с. 290-666]. «Гуссерлевские монады образуют подлинное сообщество... интерсубъективный мир», который, по Гуссерлю, «строго центрирован: он располагается концентрическими кругами вокруг центральной
монады, моего ego. Ближе всего ко мне мой жизненный мир» [3, с. 319-321].
Весьма занимательно, что «все данные об интерсубъективном мире» Гуссерль считает аподиктическими, т.е. достоверными и неопровержимыми, в то время как «очевидность бытия мира» для Гуссерля не аподиктична и «не может быть безоговорочно принят(а) в качестве аподиктической очевидности» только лишь потому, что «абсолютно исключала бы возможность усомниться в действительном существовании мира, то есть в возможность(и) его небытия...». Правда, здесь же он оговаривается, что «не следует считать достаточной критикой очевидности и рассматривать как удовлетворительное доказательство мыслимости небытия мира вопреки его постоянному бытию в опыте» [3, с. 343-344].
Думается, зря Э. Гуссерль в своей работе неоднократно называет себя «начинающим философом»: так заострить проблему «небытия мира вопреки его постоянному бытию в опыте» мог только профессионал.
Трансцендентальная субъективность гуссерлев-ского ego cogito доведена до обыденного эгоизма и абсурда и базируется на элементарном предположении, что «... на значимость. опыта, также попавшего под вопрос, я не могу полагаться.
ЛУКЬЯНОВ Игорь Сергеевич, доктор технических наук, профессор кафедры механики и математического моделирования Инженерной школы (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). E-mail: lisprim@mail.ru © Лукьянов И.С., 2012
в действительности естественному бытию мира -того, о котором я только и веду и могу вести речь, в качестве самого по себе более первичного бытия предшествует бытие чистого еgо. Естественная почва бытия по своей бытийной значимости вторична...» [3, с. 345, 348].
Подобные рассуждения уводят читателя в теологию, виртуальный идеальный мир, населенный «идеальными» эгоистами-субъектами-манекенами; в этом мире нет места «человеку общественному».
Между тем после первого, а тем более второго крупного общественного разделения труда, когда человек стал уже не просто скотоводом и земледельцем, но и собственником, познав сущность общественных отношений частной собственности, он окончательно выделился из мира животных, став человеком общественным; он объективно уже не мог довольствоваться «жизненным миром» трансцендентального еgо. Быть человеком и жить вне общества в условиях всеобщего и повсеместного разделения труда и во времени и в пространстве человек не мог уже по определению, поэтому невольно его «жизненный мир» вошел в теснейшие взаимоотношения с «жизненным миром» всего социума. Вне последнего «жизненный мир» отдельного индивида сегодня - нонсенс.
Научную категорию «жизненный мир» ввел Э. Гуссерль в 1929-1931 гг. Описание же самой сущности «жизненного мира» людей мы находим в значительно более ранних произведениях других авторов. В своей совокупности в этих произведениях описание «жизненного мира» людей дано и более правильно, и более полно.
Идея - форма отражения внешнего мира, включающая в себя сознание цели, перспективы его дальнейшего познания и практического преобразования [10, с. 234-237]. От субъективной идеи человек идет к объективной истине через практику или от субъективного понятия и субъективной цели к объективной истине [5, т. 29, с. 173, 183]. Но ведь субъективное понятие, субъективная цель, субъективная идея - это и есть «жизненный мир» отдельного индивида (как продукт его мышления), в то время как объективная истина олицетворяет «жизненный мир» социума в самом широком смысле. Априори уже в первых работах по идеологии «жизненный мир» и индивида, и социума присутствовал, ибо познание есть идея как цель, как субъективная идея, или «жизненный мир» индивида-субъекта.
В теоретической идее субъективное понятие, или «жизненный мир» индивида-субъекта, противостоит объективному «жизненному миру» социума, из которого оно берет себе определенное содержание и наполнение. В практической же идее
это понятие как действительное противостоит действительному, но уверенность в себе, присущая субъекту в его в-себе-и-для-себя определенном бытии, есть уверенность в своей действительности и недействительности мира... [5, т. 29, с. 194].
Априорность одновременного существования и диалектической взаимосвязи «жизненных миров» отдельно взятого субъекта-индивида и социума как некоей объективности бытия человека общественного была отмечена классиками. Классический подход основан на понимании диалектической целостности общественного бытия, на органическом дополнении «жизненных миров» индивида и социума, на их борьбе и единстве.
Классический подход к изучению «жизненного мира» индивида и общества в целом базируется на познании «объективного», т.е. всего того, что предопределяется процессами, в определяющей степени не зависящими от отдельно взятого индивида. Это такие процессы, которые неизбежно происходят в обществе в силу диалектического совершенствования всех общественных отношений, и прежде всего базиса общественного устройства общественных отношений собственности. Недооценка субъективного и психического, предопределяющих «жизненный мир» индивида, не позволяет осознать сущность бытия человека как нечто целостное и, что самое главное, до конца понять «жизненный мир» отдельного индивида и «жизненный мир» социума.
Однако, придавая большое значение субъективному и психическому в формировании «жизненного мира» индивида, нельзя согласиться с гуссерлевской мыслью о том, что в силу важности психического в формировании «жизненного мира» человека сегодня «перед психологией, стоит только одна фундаментальная проблема - обоснование понятия души» [3, с. 352-354, 368-370, 412-413, 502-511]. В работе «Материализм и эмпириокритицизм» [5, т. 18, с. 238, 239] В.И. Ленин по поводу подобных идеалистических рассуждений говорил: «Суть идеализма в том, что первоисходным пунктом берется психическое. идея без человека и до человека. есть теологическая выдумка идеалиста... физический мир существовал раньше, чем могло появиться психическое. Критикуя Авенариуса, согласно которому «.сущее следует... мыслить как ощущение.», Ленин говорит: «Итак, ощущение существует без «субстанции», то есть мысль существует без мозга. Неужели есть в самом деле философы, способные защищать эту безмозглую философию?» [5, т. 18, с. 43].
Роль «субъективного» и «объективного» в формировании «жизненного мира» индивида и социума несомненна. Субъективная идея есть
ближайшим образом определенное влечение... наполняемое субъективным содержанием мира. Так как познание есть идея, точнее субъективная идея, следовательно, цель познания сначала субъективна... Напротив, объективный мир развивается своим путем, предопределенным объективными законами диалектического развития общественных отношений собственности, на базисе которой построено гражданское общество и государство.
Субъективный и объективный миры - это и есть в своей сущности «жизненные миры» индивида и социума. И порождены, и существуют они как иллюстрация борьбы и единства противоположностей, являясь отрицанием друг друга, поскольку интересы этих миров зачастую находятся в противоречии. Вместе с тем они дополняют друг друга, и только в их единстве можно будет понять сущность бытия «человека общественного» как нечто целостное.
Обращаясь к нашему далекому предку - первобытному человеку-индивиду, субъекту-одиночке, который все свои потребности и возможности соизмерял только с природными условиями, мы понимаем, что этот индивид являлся субъектом самой природы и его «жизненный мир» определялся самой природой. Вести речь о «жизненном мире» этого субъекта в сегодняшнем понимании - это нонсенс. Очевидно, первые представления о «жизненном мире» могли сложиться у человека в эпоху, когда он становился «человеком общественным», когда в его жизнь стали «вторгаться» отношения отчуждения. И случиться это могло, согласно периодизации предыстории человечества (дикости, варварства, цивилизации), предложенной Льюисом Генри Морганом (1818-1881), а затем и Ф. Энгельсом [11, с. 3, 21-28], уже на средней или высшей ступени дикости.
Данный процесс получил ускоренное развитие в период варварства, когда человеческое общество переживало первое, а затем и второе крупное общественное разделение труда и человек стал уже не просто скотоводом, но и земледельцем. Проблема «жизненного мира» индивида приобрела особое значение, когда он стал собственником [11], когда общественные отношения частной собственности буквально «утопили» его в своих противоречиях, и прежде всего в отношениях отчуждения и отношениях присвоения чужой собственности.
Общественные образования того времени (семья, род и т.д.) приобретают особое значение. Естественно, эти общественные образования вырабатывали свое понятие «жизненного мира» того общества, обозначая его «правовые» основы, которые в существенной мере предопределяли отчуждение какой-то части отношений свободы и
отношений власти отдельных индивидов этого общества.
Процесс существенно усложнился и ускорился с такой необходимостью и быстротой, с какой внедрялись в человеческие отношения товарообмен и деньги, появлялись богатые и бедные, угнетатели и угнетаемые, эксплуататоры и эксплуатируемые.
Все это с аподиктической очевидностью приводило к ущемлению «жизненного мира» отдельно взятого индивида в интересах «жизненного мира» всего общества, что и предопределило изначально (по определению) борьбу и единство противоположностей этих двух «жизненных миров» общественного бытия «человека общественного». Оставаясь в значительной мере «субъективным», «жизненный мир» социума все более приобретал (отчуждал в свою пользу, присваивал себе, пользуясь правом сильного) статус «объективного» по отношению к «жизненному миру» отдельно взятого индивида, подавляя и подчиняя его себе.
Ясно, что с того момента, когда объективное общественного образования (семья, род, племя и т.д.) потребовало ущемления интересов «субъективного», и «заработал» закон борьбы и единства противоположностей, доводя порой эти отношения до полного отрицания своей диалектической противоположности. С этого момента интересы «жизненного мира» отдельно взятого индивида и «жизненного мира» социума в существенной мере пришли к противоречиям, доходящим порой до антагонизма. «Родовой строй отжил свой век... Он был заменен государством» [11, с. 189].
Именно на этой основе и родилось Право (отношения Права) как практическая формализация явления общественных отношений собственности и отношений идеологии «жизненного мира» общества. Это Право в существенной мере разделяло, ограничивало и предопределяло приоритеты «жизненного мира» как отдельно взятого индивида, так и всего социума, и направлено оно было тогда, направлено сейчас и всегда будет направлено на уменьшение столкновений и удержание в границах порядка, т.е. на так называемую законную форму всех непримиримых противоположностей общества. Поскольку господствующими идеями любого времени были всегда идеи господствующего класса, постольку становится ясно, что «жизненный мир» социума и «жизненный мир» индивида всегда предопределяются господствующим классом. А это значит, что за «жизненный мир» отдельно взятого индивида, наемного работника, несобственника, необходимо бороться, если, конечно, наше понимание «жизненного мира» не ограничивается «входящим в мою душу в качестве психического трансцендентального еgо» [3, с. 446]. Причем происходит это,
согласно Э. Гуссерлю, не как результат анализа реального мира и реконструирования этого мира в иной мир, достойный «человека общественного», но исключительно «благодаря погружению в мир».
Это и есть факт религиозного самоотчужде-ния в противоположность действительному миру» [8, с. 2, 3]. Подобные рассуждения предполагают существование абстрактного (изолированного) человеческого индивида.
Мы же в свою очередь вынуждены констатировать, что «жизненный мир» отдельно взятого индивида и тем более «жизненный мир» общества - это вовсе и далеко не погружение в себя, ибо сущность человека общественного не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности человек общественный есть совокупность всех общественных отношений.
Следует отметить, что проблема бытия - процесса материальной жизни людей, а следовательно, и «жизненного мира» отдельно взятого индивида и «жизненного мира» социума в человеческом обществе, обсуждается с древних времен [9, с. 207-213].
С ХУП-ХУШ вв. «гражданское общество» обозначает совокупность отношений в экономике, культуре и других сферах, развивающихся в рамках демократического общества независимо, автономно от государства, и предполагает существование широкого круга демократических прав и свобод человека [2, с. 305], становится ясно, что это и есть «жизненный мир» социума. Но этот «жизненный мир» уже не просто результат достижений развившегося общества, но самое развитие «жизненного мира», т.е. это процесс. В данном случае «жизненный мир» социума, а следовательно, и его производная - «жизненный мир» индивида предстают перед нами как непрерывный диалектический процесс, предопределяемый диалектическим развитием общественных отношений собственности, имманентно включающих в себя развитие производительных сил и всей совокупности производственных отношений [8, с. 7-8], а также опосредованные через производство отношения человека с природой, и раскрываются «жизненный мир» социума и «жизненный мир» индивида только через все отношения, объединяющие в себе экономические категории: отношения отчуждения и присвоения, а также юридические категории: отношения владения, пользования и распоряжения.
Гражданское общество и государство возникают из жизненного процесса индивидов. из их действительного жизненного процесса мы выводим развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание [8, с. 24-25]. Отметим, что уже К. Маркс и Ф. Энгельс ведут речь
о реальном действительном жизненном процессе, из анализа которого только и можно получить объективные, не надуманные представления как о «жизненном мире» социума, так и о «жизненном мире» отдельно взятого индивида. Более того, как бы предвидя рассуждение Э. Гуссерля о «жизненном мире», К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивают, что они рассматривают индивидов «в действительности, то есть как они действуют, материально производят и, следовательно, как они действенно проявляют себя в определенных материальных, не зависящих от их произвола границах, предпосылках и условиях» [8, с. 24].
Чтобы понять качественные аспекты и «жизненного мира» социума, и «жизненного» мира отдельно взятого индивида, необходимо познать в данной проблеме определенность как целое, или, иначе, содержание бытия вещи. Целостное же представление о «жизненном мире» социума и «жизненном мире» индивида может быть получено только тогда, как это указывал еще Аристотель, когда к определенности как целому или содержанию бытия вещи мы присовокупим «качество процесса». Другими словами, только тогда мы сможем познать как нечто целостное и «жизненный мир» социума, и «жизненный мир» индивида, когда перейдем от понятия «жизненный мир» как содержание бытия вещи (социума и индивида) к понятию «жизненный процесс» или, по крайней мере, условимся каждый раз к «аспекту покоя» «жизненного мира» присовокуплять «качество процесса» [1, с. 7-36].
Осознавая под родовым понятием безотносительное к среде имманентное существование «жизненного мира» социума, т.е. его внутреннюю сторону качества, и памятуя, что видовое понятие непосредственно относится к родовому как часть к целому, приходим к пониманию, что видовым отличием, т.е. внешним, неотделимым от существования окружающей внешней среды, в данном случае является «жизненный мир» отдельно взятого индивида. «Жизненный мир» индивида характеризуется открытостью по отношению к окружающей среде, в то время как «жизненный мир» социума -замкнутостью, изолированностью от среды и консерватизмом.
Если к сказанному о «жизненном мире» индивида в плане аспекта покоя присовокупить качество процесса, то следует обратить внимание на то, что индивиды, составляющие социум, различаются в социальном отношении. С момента первого, а тем более второго крупного общественного разделения труда и особенно с момента начала обмена и торговли, т.е. становления в человеческом обществе общественных отношений частной собственности,
общество раскололось на два класса: бедных и богатых.
Естественно, понимание «жизненного мира» у представителей этих двух классов различно. Только с учетом повседневной, не прекращающейся ни на миг борьбы и единства противоположностей этих двух классов и можно вести речь о «жизненном мире» отдельно взятого индивида.
Следует понимать, что общественное образование, построенное на базисе общественных отношений частной собственности, никогда не удастся представить одним «жизненным миром» с единым для всего общества «рафинированным индивидом». Это всегда будут два «жизненных мира» индивидов - представителей двух классов со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями; это будут два «неотделимых от существования окружающей внешней среды видовых различия» «жизненного мира» отдельно взятых индивидов (представителей разных классов) социума.
Как аподиктическая объективность, а следовательно, и очевидность общественных отношений частной собственности в борьбе и единстве «жизненных миров» индивидов - представителей разных классов (при общественных отношениях частной собственности) и рождается «жизненный мир» социума как нечто единое, внутреннее, родовое. А поскольку базисом, основой для построения «жизненного мира» социума являются узаконенные и утвердившиеся общественные отношения собственности, постольку узаконенные и утвердившиеся общественные отношения частной собственности в таком обществе априорно предопределяют утверждение приоритетов «жизненного мира» отдельно взятого индивида - представителя «.собственников средств общественного производства, применяющих наемный труд», т.е. богатых. «Жизненный мир» бедняков - наемных рабочих, лишенных собственных средств производства и вынужденных, чтобы жить, продавать свою рабочую силу, в таком обществе (основанном на общественных отношениях частной собственности) всегда, априорно, будет ущемлен и принижен. Отношения этих двух «жизненных миров» с аподиктической очевидностью будут нести на себе «печать» отношений: хозяина и наемного рабочего, богатого и бедного.
Таким образом, при общественных отношениях частной собственности жизненный уклад общества базируется на неустойчивой (взрывоопасной) триаде: «жизненный мир» социума; «жизненный мир» индивидов (богатых) - собственников средств общественного производства, применяемых наемный труд; «жизненный мир» индивидов (бедных) - наемных рабочих. Причем «жизненный мир» индивидов (бедных) - наемных рабочих из-
начально находится в антагонистических отношениях с «жизненным миром» не только индивидов (богатых) - собственников средств общественного производства, но и самого социума, поскольку последний, построенный на базисе общественных отношений частной собственности, априорно присваивает себе право собственности (правомочия) на владение, пользование и распоряжение продуктами труда, прибавочным продуктом и вообще всей материальной совокупностью вещей, принадлежащих обществу, составляющих объект его собственности, и, что особенно важно, приобретает право собственности (правомочия) владеть, пользоваться и распоряжаться (по своему усмотрению) условиями, предопределяющими организацию самого производственного процесса и всего хозяйства общества в целом, а также условиями, предопределяющими организацию всего жизненного уклада социума.
Поэтому «жизненный мир» социума, руководствуясь отношениями идеологии как одной из форм существования общественных отношений, в случае частной собственности, привнесенными в жизнь общества, сам для себя создает и соответствующее Право (отношения Права), и соответствующую Власть (отношения Власти), которые и являются заложниками частной собственности со всеми вытекающими последствиями: оправдания и защиты приоритетов как отношений частной собственности, так и ее владельцев-собственников.
Итак, бытие и жизненный уклад общественного образования, построенные на общественных отношениях частной собственности, базируются на неустойчивой (взрывоопасной) триаде: «жизненный мир» социума, «жизненный мир» индивидов (богатых) и «жизненный мир» индивидов (бедных).
Эта триада не привнесена в социум свыше, но есть «продукт», порожденный самими отношениями частной собственности, и «зачата» она на заре первого крупного общественного разделения труда, когда появились скотоводы и человек «общественный» соприкоснулся с первым опытом обмена и торговли. А там, где обмен и торговля, там деньги, там дремавший до последнего момента «ядовитый» плод отношений торговли - собственность, там отношения собственности, вне которых нет и самой собственности, там и одна из форм существования отношений собственности, ее обязательная, инвариантная составляющая - идеология, отношения идеологии, которые в естественных условиях могли только копировать поведение окружающих человека диких хищных животных. В этих условиях и появились частная собственность и, соответственно, общественные отношения частной собственности, которые с аподиктической объективностью и
очевидностью породили уникальный социальный симбиоз богатых и бедных.
Естественно, каждый из симбионтов (богатые и бедные) привнес в общество свое понимание бытия. Тогда это был еще дуализм: два симбионта, каждый со своим пониманием «жизненного мира».
Противоречия между классами набирали силу, и, наконец, настал момент, когда далее, как уже говорилось, «...общество могло существовать только под господством третьей силы... государства. чтобы эти противоположности. не пожрали друг друга и общество...» [11, с. 189, 190].
Выше отмечалось, что сущность понятия «жизненный мир» социума связана с началом образования семьи, рода, племени и т.д., но, несомненно, во всей полноте содержание этого понятия в том виде, в каком с некоторыми изменениями и дополнениями непринципиального характера мы можем его представить сегодня, получило развитие только с момента образования государства. И хотя в обиходе в то время именно этого понятия еще не было, однако сущность всего того, что за ним кроется, уже незримо присутствовала в обществе. Все это было известно древним. В свою очередь, К. Маркс и Ф. Энгельс, объединив в нечто целостное «аспект покоя» и «качество процесса», назвали все это «жизненным процессом».
В этом смысле рассуждения Э. Гуссерля о «жизненном мире» - шаг назад.
Как бы то ни было, но именно с рождения еще не понятия, но самой сущности «жизненного мира» социума и родилась неустойчивая триада. Это и есть та самая «триада», о которой, как бы в подтверждение ее неустойчивости, потом классики напишут: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» [7, с. 24].
Триада как симбиоз еще более, чем в условиях дуализма, усилила антагонистические отношения в социуме. Если раньше (до образования государства) симбионты (богатые и бедные), оставаясь в антагонистических отношениях, обладали определенной свободой «во времени» и «в пространстве» и, соответственно, «правом выбора» (вступать во взаимные отношения или нет), то после образования государства они оказались «связанными» нормами бытия «жизненного мира» социума. И каждый раз нормы отношений симбионтов (бедных и богатых) предопределялись, как выше отмечалось, интересами отношений частной собственности, т.е. интересами богатых. «Жизненный мир» бедного индивида при отношениях частной собственности всегда находился в тисках между «жизненным миром» индивидов богатых и «жизненным миром» социума. Во все времена, будь то рабовладельчест-во, феодализм или капитализм, государство («жиз-
ненный мир» социума) как надстройка общества, как «аппарат управления, насилия и подавления» защищало, защищает сегодня и будет защищать интересы собственников, т.е. рабовладельца, феодала, капиталиста. Поэтому «жизненный мир» индивида (богатого) никогда не претерпевал сущностных изменений в своей основе - базисе. Менялась форма, менялась надстройка. И не более того.
В это же время симбионт-индивид бедный трансформировался из раба в крепостного крестьянина, а затем в наемного рабочего, но сущность его всегда оставалась одной и той же: угнетаемый и эксплуатируемый, а потому и «жизненный мир» его также не претерпевал существенного изменения. Базисная сущностная составляющая «жизненного мира» индивида (бедного) всегда оставалась одна и та же, менялась только надстройка этого «жизненного мира», и то незначительно. В этом и есть сущность антагонистических начал и взрывоопасности триады, на которой базируется общество, построенное на базисе общественных отношений частной собственности. «Борьба и единство противоположностей» до образования государств и формирования «жизненного мира» социума - это борьба двух «жизненных миров» индивидов - несобственников и собственников средств общественного производства. После образования государств и формирования «жизненного мира» социума бытие людей определяют три «жизненных мира», причем два из них, «жизненный мир» индивидов - собственников средств общественного производства и «жизненный мир» самого социума, созданный для себя этими собственниками, изначально противостоят «жизненному миру» индивидов несобственников, наемных рабочих, вынужденных, чтобы жить, продавать свою рабочую силу собственникам средств общественного производства в лице как отдельно взятых индивидов (собственников), так и буржуазного государства.
Обращаясь к анализу «определенности как целостному» в данной проблеме и памятуя при этом, что «определенность есть обобщающая характеристика качества предмета, рассматриваемого в аспекте покоя», мы, тем не менее, говоря о «жизненном мире», каждый раз будем присовокуплять к анализу и иметь в виду «качество процесса», ведя речь, по сути, о «жизненном процессе», ибо «жизненный мир» как таковой вне «качества процесса» - это нонсенс!
Наблюдая абсолютную субординированность (т.е. систему строгого подчинения) отношений между «жизненными мирами» человеческого общества, с аподиктической очевидностью можем утверждать, что в этой субординации «жизненный мир» социума есть центр, а «жизненные миры»
индивидов собственников и несобственников есть периферия. Целостное понимание всех трех «жизненных миров» как в их совокупности - «нечто целое», так и в их отдельности возможно только при рассмотрении диалектического развития отношений между центром («жизненным миром» социума) и периферией («жизненными мирами» индивидов - собственников и несобственников).
Диалектика отношений между центром и периферией во внутреннем строении предмета проецируется на внешнюю структуру его проявления во взаимодействии с окружающей средой. Именно в диалектических отношениях триады следует искать ответ на вопрос: «Исчерпала ли Россия свой лимит на революционные восстания?» Надо полагать, А.Г. Зюганов [4, с. 93] поспешил с ответом на данный вопрос, не разобравшись в отношениях социальной и политической триады современной России. Следует иметь в виду, что в отношениях центра с периферией первый (центр) всегда пассивен, консервативен в своем проявлении, и наоборот, периферия («жизненные миры» индивидов: собственников и несобственников) всегда активна.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арлычев А.Н. Качественный аспект мира и его познание. М.: Наука, 2001. 279 с.
2. Большой энциклопедический словарь / под ред. А.М. Прохорова. 2-е изд. М.: Большая рос. энциклопедия, 1998. 1434 с.
3. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. Минск: Хар-вест; М.: АСТ, 2000. 750 с.
4. Зюганов Г.А. Россия и современный мир. М.: Информпе-чать, 1995. 95 с.
5. Ленин В.И. Полн. собр. соч. М.: Политиздат, 1980. Т. 18. 525 с.; Т. 29. 782 с.
6. Маркс К. Избранные произведения: в 2 т. Т. 2. М.: Парт-издат, 1935. 567 с.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. М.: Политиздат, 1985. 63 с.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.. 2-е изд. Т. 3. М.: Политиздат, 1955. 629 с.
9. Философская энциклопедия. Т. 1. М.: Сов. энциклопедия, 1960. 504 с
10. Философская энциклопедия. Т. 2. М.: Сов. энциклопедия, 1962. 575 с.
11. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М.: Политиздат, 1976. 240 с.
