CC BY
57
А. В. Бондарко
О ВЗАИМОСВЯЗЯХ КОМПОНЕНТОВ
*
АСПЕКТУАЛЬНО-ТЕМПОРАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА
Вступительные замечания. Исследование системных связей языковых единиц, классов и категорий, коренящееся в языковой традиции, становится все более актуальным для современной лингвистики. Одно из понятий, интегрирующих различные типы анализируемых отношений, — «полевые структуры» (см. [Адмони 1964; 1988; Павлов 1996; Проблемы функциональной грамматики 2005]). Теория полевых структур играет важную роль в работах В. М. Павлова. В его книгах и статьях рассматриваются принципы «полевого подхода», взаимосвязи языковых категорий, системные объединения языковых единиц, взаимодействие грамматических и лексических значений, отношения «центр — периферия», «прерывность (дискретность) — непрерывность (континуальность, диффу-зость)», частичные пересечения системных объектов (см. [Павлов 1984; 1992; 1996; 1998 а; 1998 б; 2001; 2003; 2005]).
С теорией полевых структур связана и тема этой статьи, относящаяся к проблематике поликатегориальных семантических единств. Одно из таких единств — комплекс категорий, отражающих разные стороны идеи времени (о понятии «идея времени» см. [Кошмидер 1962: 135-137; Ко8сНт1еёег 1965: 70-89; Маслов 1978: 5-9; 2004: 306-311]). В разрабатываемой нами модели функциональной грамматики аспектуально-темпоральный комплекс (АТК) рассматривается как группировка функционально-семантических полей (и соответствующих категориальных ситуаций) ас-пектуальности, временной локализованности, темпоральности, таксиса и временного порядка (см. [ТФГ 1987; 1990; 1991; 1992; 1996 а; 1996 б; Проблемы функциональной грамматики 2003; 2005; Бондарко 1983; 1996 а; 1996 б; 1999; 2002: 359-540]).
Возможны различные подходы к изучению и описанию межкатегориальных отношений в рамках АТК. В данной статье представлен подход, заключающийся в том, что на разных этапах анализа тот или иной компонент исследуемого семантического комплекса трак-
* Исследование осуществлено при содействии Фонда Президента РФ на поддержку ведущих научных школ, грант НШ-6124.2006.6.
туется как своего рода исходный пункт, от которого идут линии связей с другими компонентами. В дальнейшем изложении основной «исходной категорией» является временная локализованность. Высказываются замечания о соотношении признаков «категорий-шифтеров» и «не-шифтеров».
Временная локализованность в ее связях с другими компонентами аспектуально-темпорального комплекса. Временная локализованность как особая семантическая категория впервые была выделена Э. Кошмидером (используемые им термины — немецк. Zeitstellenwert [Koschmieder 1965: 70-89] и польск. wartosc miejscowa w czasie [Koschmieder 1934]; «временная локализованность» — перевод этих терминов; см. [Кошмидер 1962: 131-134]). Категория временной локализованности трактуется нами как оппозиция локализованности / нелокализованности действия (и обозначаемой ситуации в целом) во времени (Л / НЛ). Компоненты этой оппозиции: 1) отнесенность действия (ситуации) к какому-то одному моменту или периоду, определенность местоположения на временной оси, конкретность (Л); 2) отсутствие такой отнесенности (НЛ). Выделяемые нами варианты НЛ: а) обычность (узуальность),
б) временная обобщенность (гномичность, «вневременность», «все-временность»), в) неограниченная повторяемость (последняя разновидность НЛ отличается отсутствием элемента обычности). Например: а) Прейн слушал ее внимательно, как доктор слушает рассказ пациента (Д. Мамин-Сибиряк. Горное гнездо); б) Рука руку моет;
в) Сначала я каждые пять минут на часы поглядывал. А потом запретил себе (Л. Пантелеев. Первый подвиг). Оппозиция Л/НЛ рассматривается в работах по функциональной грамматике (см. [Бондарко 1987: 210-233; 1999: 168-203; 2002: 443-472; Козинцева 1991; Смирнов 1992; 2001]). В публикациях ряда исследователей используются и другие термины (ср., в частности, проводимое М. А. Шелякиным разграничение монотемпорального и политемпорального значений [Шелякин 1983: 198-201]; в книге Б. Ханзена при анализе рассматриваемой категории используется термин «эпизодичность» — «Episodizitat» [Hansen 1996]). За разными терминами стоят понятия, обращенные в основном к одному и тому же кругу языковых явлений, хотя и отличающиеся друг от друга теми или иными аспектами теоретической интерпретации. В лингвистической литературе, относящейся к данной проблематике, представлены частичные пересечения понятий и терминов. Так, с понятием нело-кализованности действия (ситуации) во времени соотносятся понятия «итеративная конструкция», «множественность ситуаций» (см. [Типология итеративных конструкций 1989; Храковский 1997]).
Категория Л/НЛ тесно связана с аспектуальностью. В семантике Л/НЛ существенную роль играет аспектуальный элемент, поскольку речь идет о характере протекания (распределения) действия во вре-
38
мени. Формы глагольного вида заключают в своем семантическом потенциале различное отношение к признакам Л/НЛ. Совершенный вид (СВ) обнаруживает тенденцию к сочетаемости преимущественно с признаком Л. Эта тенденция особенно сильно выражена в формах прошедшего времени: невозможны высказывания типа *Он часто проснулся. Что же касается несовершенного вида (НСВ), то эта форма легко сочетается с обоими признаками. С семантикой Л/НЛ сопряжены некоторые частные видовые значения. Фактически речь идет о значениях, включающих элементы Л и НЛ. Ср. конкретно-фактическое значение — основное значение СВ (Он поздно проснулся и т. п.). Обозначается ограниченный пределом конкретный единичный факт — здесь явно выражен признак Л. Неограниченно-кратное значение НСВ (Нередко он поздно просыпался и т. п.) заключает в себе элемент НЛ. Признак НЛ содержится в семантике таких способов глагольного действия, как прерывисто-смягчительный (побаливать, покрикивать) и многократный (бывать, захаживать и т. п.).
Оппозиция Л/НЛ связана с элементами темпоральности. Каждая из форм времени накладывает свой отпечаток на способ представления семантики НЛ. При обобщенной узуальности и «вневремен-ности» (той разновидности семантики НЛ, которая отличается максимальной степенью абстрактности) форма настоящего времени представляет «общие истины» как действительные для максимально расширенного плана настоящего: «таково общее правило», «это действительно и для времени речи», например: Все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимости от судеб, их окружающих... (И. Бунин. Жизнь Арсеньева); Интересы человека формируются главным образом в его детстве (Д. Лихачев. Из записных книжек). А. М. Пешковский писал по поводу употребления настоящего времени в случаях типа Человек дышит легкими, а рыба — жабрами; Нужда пляшет, нужда песенки поет; Науки юношей питают: «Обычно считается, что здесь нет совсем значения настоящего времени, что это особый вид вневременного глагольного представления. Но вряд ли это так. Можно думать, что мы сознаем здесь все-таки настоящее время, но расширенное до крайних пределов» [Пешковский 1956: 204]. При употреблении форм простого будущего времени значение настоящего узуального может сочетаться с модально характеризованным элементом возможности или неизбежности данной ситуации в будущем: «так бывает всегда, так может быть и в будущем, непременно так и будет», например: Что посеешь, то и пожнешь. Иной оттенок интерпретации нелокализован-ных во времени действий связан с формами прошедшего времени СВ: то, что происходит обычно, представлено на примере одного, уже совершившегося факта, например: Чем кто соблазнился, тем и других соблазняет (В. Даль Пословицы русского народа); Мужчина-
39
то куда захотел, туда и пошел, а девушке одна дорога (Д. Мамин-Сибиряк. Доброе старое время).
Выявляются элементы связи между временной локализован-ностью и таксисом. Эта категория трактуется нами как выражаемая в полипредикативных конструкциях временная соотнесенность действий в рамках единого временного плана. Данное понятие предполагает не только вариант «отношение одновременности / неодновременности (предшествования — следования)» но и вариант «взаимосвязь действий в рамках единого временного плана при не-актуализованности указанных хронологических отношений». Как обычно отмечается, возможно сочетание временной соотнесенности действий с отношениями обусловленности — причинными, условными и уступительными.
Когда речь идет о временной соотнесенности действий в рамках единого временного плана, имеется в виду не только однородность действий с точки зрения их отнесенности к планам настоящего, прошедшего или будущего времени, но и однородность действий с точки зрения их локализованности или нелокализованности во времени (см. [Бондарко 1999: 100-101]). Если такая однородность отсутствует, то нет достаточных оснований говорить о таксисе. Например: На какой-то миг меня обольстила надежда, а она всегда обманывает (Н. Мандельштам. Вторая книга). В этом высказывании соотнесены ситуации, не образующие единого временного плана - как с точки зрения темпоральности, так и с точки зрения признаков Л (обольстила) и НЛ (всегда обманывает); поэтому в данном случае мы не можем констатировать отношение таксиса. Итак, однородность действий с точки зрения признаков Л / НЛ, на наш взгляд, включается в число обязательных признаков семантики таксиса.
Оппозиция Л / НЛ существенна для реализации семантики временного порядка. Эта категория трактуется нами (см. [Бондарко 1996а: 167-196; 1996 б; 1999: 204-230; 2002: 519-540]) как отражаемая в высказывании и целостном тексте языковая интерпретация «времени в событиях», т. е. представление временной оси, репрезентируемой событиями, процессами, состояниями, обозначением моментов времени и интервалов (на другой день, через пять минут и т. п.). Структура временного порядка образуется в тексте различными комбинациями признаков динамичности / статичности на основе семантических элементов «возникновение новой ситуации» / «данная ситуация», а также признаков одновременности / последовательности. В русском и других славянских языках комбинации указанных признаков выражаются с участием форм СВ и НСВ. Важную роль играет порядок слов, последовательность глагольных словоформ. Локализованность ситуации во времени создает наиболее благоприятные условия для включения действий во временной ряд. Основной тип текста, в котором представлено вы-
40
ражение временного порядка, — повествование с постоянным или доминирующим признаком Л, например: Так вот, я говорил: мы молча вошли сюда, еще не зная друг друга, молча поплыли вверх и вдруг — стоп. И наступила тьма (В. Набоков. Машенька). Вместе с тем возможны варианты текстов, в которых ряд сменяющих друг друга конкретных единичных действий включает и элементы повторяемости или обычности, например: Алферов поерзал на лавке, раза два вздохнул, затем стал тихо и сахаристо посвистывать. Помолчит и снова начнет. Прошло минут десять; вдруг наверху что-то щелкнуло (Там же).
Связи временной локализованности с другими категориями не ограничиваются аспектуально-темпоральным комплексом. Для семантики НЛ характерна возможность связи с модальными элементами потенциальности. В частности, значение обычного или обобщенного действия в ряде случаев сочетается с элементом подразумеваемой возможности / невозможности: Право, позавидуешь [ср. можно позавидовать] иногда чиновникам (М. Салтыков-Щедрин. Дневник провинциала в Петербурге); На соседстве без знакомства не проживешь [ср. нельзя прожить] (А. Писемский. Очерки из крестьянского быта). Один из модально характеризованных семантических вариантов — возможное при употреблении форм простого будущего времени сочетание семантики обычного или обобщенного действия с элементом неизбежности; говорящий высказывает уверенность в том, что данное действие, представленное как обычное и типичное, непременно осуществится в будущем, например: И уж это всегда убьют того, кто напрашивается... (Л. Толстой. Севастополь в мае).
Широкая сфера неконкретности (обобщенности, генерализации) и неопределенности местоположения действия и ситуации в целом во времени затрагивает и семантику лица (поле персональности). В семантике обобщенно-личных конструкций с глагольными формами 2-го лица ед. числа содержится признак НЛ. Временная нелокализо-ванность (неконкретность) ситуации в данном случае включает некоторые элементы обобщенно-личного значения (налицо стремление говорящего представить свой опыт обобщенно): К этакому-то житью как попривыкнешь, ни на что другое и не смотрел бы (М. Салтыков-Щедрин. Невеселые рассказы); Когда наступает зима, каждый раз прощаешься с тем, к чему уже привык за лето... (В. Лидин. Сердца своего тень). В конструкциях с формами 1-го лица множ. числа без местоимения ситуация генерализованного типа (Что имеем, не храним, потерявши, плачем и т. п.) включает кон-нотативный элемент непосредственной интерпретации обобщенного опыта «от 1-го лица» («люди вообще — и я в том числе — мы так думаем, чувствуем, поступаем, это происходит с нами»).
Неопределенно-личные конструкции с формами 3-го лица множ. числа передают повторяющиеся, узуальные и обобщенные ситуации
41
при подразумеваемом классе неназываемых субъектов, например: В нынешнем веке не помнят старых друзей, — говорила графиня... (Л. Толстой. Война и мир). В подобных высказываниях «обобщенный опыт» передается как бы отстраненно от говорящего: «так делают люди, имеющие отношение к данному действию». В некоторых случаях актуализируется модальный элемент предписания («следует» / «не следует»). В сочетании со всеми другими элементами рассматриваемых семантических комплексов передается смысл «так делают (принято делать) и так следует делать», например: На свободном поле карты производят запись информации обычным путем или прорезают окно и вставляют фотографическую пленку с микроизображением текста (Археология и естественные науки); соответственно, при отрицании выражается смысл «так не делают (не принято делать) и так не следует делать», например: У нас не курят.
Обычное действие нередко представляется в высказывании в сочетании с семантикой квалитативности (при взаимодействии с квалитативными элементами контекста); действие интерпретируется как характеристика субъекта, например: Неумные люди в любой шутке усматривают насмешку над собой, явную или замаскированную (Б. Кузин. Воспоминания). Налицо обобщенно-квалитативная ситуация с взаимодействующими признаками узуальности, квалитативности и генерализованной субъектности: «таково обычное свойство неумных людей».
Оппозиция Л/НЛ может быть связана с обозначением конкретности / обобщенности субъекта и объекта; в частности, генерализация субъекта представлена в случаях типа всякий, каждый, любой, кто — тот, человек, люди, время, жизнь, история и т. п. (см. анализ соотношения Л/НЛ и семантики субъекта и объекта в работах [Смирнов 1992; 2001]).
Таксис в составе аспектуально-темпорального комплекса.
Таксисные ситуации отражают взаимодействие элементов семантики таксиса и аспектуальности. По существу это ситуации аспекту-ально-таксисные (см. [ТФГ 1987: 257-279, 288-294, 275-280, 280288; Бондарко 1999: 95-111; 2002: 503-517]). Так, сочетания действий, включающие элементы «длительность» и «наступление факта», реализуются в русском языке в таких вариантах, как а) «длительность — неожиданное наступление факта», например: Она стояла неподвижно и вдруг заговорила (И. Тургенев. Затишье); б) «наступление факта — длительность»: Привалов поздоровался с девушкой и несколько мгновений смотрел на нее удивленными глазами... (Д. Мамин-Сибиряк. Приваловские миллионы). Внутренняя связь элементов таксиса и аспектуальности определяется тем, что выражение временных отношений между действиями включает и их аспектуальную характеристику. В конструкциях с деепричастиями
42
сама форма деепричастия выражает лишь значение сопутствующего действия, отношения же одновременности и предшествования обусловлены глагольным видом.
Понятие таксиса содержит ограничение, связанное с темпораль-ностью: таксисные ситуации характеризуются отнесенностью действий к одному и тому же времени — прошедшему, настоящему или будущему. Само значение сопряженности действий во времени предполагает наличие целостной и гомогенной «временной рамки», в пределах которой устанавливаются рассматриваемые связи. Например: Стукнули ворота, и Нюшка сама объявилась на пороге (В. Белов. Привычное дело). Если такой временной рамки нет, то нет и оснований для констатации таксисных отношений. Например: Раньше я сомневался, а теперь верю им. Здесь налицо не таксисная, а темпоральная ситуация, базирующаяся на контрасте планов прошедшего и настоящего времени.
Таксис тесно связан с категорией временного порядка. Эти категории частично пересекаются. Временной порядок в тексте включает таксисные конструкции. Вместе с тем понятия временного порядка и таксиса не совпадают. Таксис — это временные отношения между действиями, выражаемые в рамках полипредикативных конструкций, тогда как временной порядок не ограничивается полипредикативными конструкциями. Отношения, охватываемые этим понятием, могут распространяться на текст в целом (так, предметом анализа может быть временная линия в повествовательном тексте). Понятие временного порядка ориентировано на характеристику ас-пектуально-темпоральной структуры текста, на отражение в нем представления о течении времени, воплощенном в осуществлении фактов и протекании процессов.
Аспектуально-темпоральный комплекс и различие «катего-рий-шифтеров» и «не-шифтеров». Р. О. Якобсон трактовал «шиф-теры» как категории, характеризующие сообщаемый факт и / или его участников по отношению к факту сообщения, либо к его участникам. Категории, не являющиеся шифтерами (в частности, таксис), трактуются как обозначающие сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения (см. [Якобсон 1972: 101]). Характеристика категорий-шифтеров в некоторых отношениях (речь идет о признаке «отношение к факту сообщения», т. е. прежде всего к позиции говорящего, к его точке зрения) сближается с введенным А. М. Пешковским понятием субъективно-объективной категории. Это понятие предполагает выражение «отношения говорящего к своей собственной речи» (см. [Пешковский 1956: 88-90]); ср. также предложенное В. Г. Адмони подразделение грамматических категорий на «категории логико-грамматические, обладающие денотатом, не соотнесенные непосредственно с актом речевой коммуникации», и «категории комму-
43
никативно-грамматические, в той или иной форме отражающие те или иные стороны процесса речевой коммуникации и позиции (роли) участников речевого процесса» (см. [Адмони 1988: 67]).
Семантика темпоральности и временной локализованности отличается явно выраженными признаками категорий-шифтеров. Типичным представителем категорий, не относящихся к числу шифте-ров, является таксис. Некоторых пояснений в рассматриваемом отношении требует категория временной локализованности.
В истолковании локализованности / нелокализованности действия (и ситуации в целом) во времени важное значение имеет ориентация на «точку зрения говорящего». Отражение в языковой семантике (признак Л) конкретного местоположения тех или иных процессов и событий в однонаправленном и необратимом потоке времени и языковая интерпретация регулярной или нерегулярной повторяемости процессов и явлений с возможными элементами обобщения и оценки (НЛ) соотносятся с мыслительными процессами конкретизированного и абстрагированного представления идеи времени в человеческом сознании. Таким образом, семантика временной локализованности, как и семантика темпоральности, характеризует «сообщаемый факт по отношению к факту сообщения», т. е. обладает признаками, связанными с понятием «шифтер».
В семантике временного порядка четко выражены «нешифтер-ные» элементы: характеризуется последовательность «сообщаемых фактов», соотношение компонентов этой последовательности, включающее различные сочетания признаков динамичности / статичности, семантические элементы «возникновение новой ситуации» (ВНС) и «данная ситуация» (ДС). Например: Он пошел [ВНС-1] на кухню, сел [ВНС-2] перед не топленной со вчерашнего дня печкой и, опустив голову, сидел [ДС-1] так долго-долго. Он ни о чем не думал [ДС-2] — для этого уже не было сил [ДС-3], он застыл [ВНС-3], и только голова его опускалась [ДС-4] все ниже и ниже. Прошел [ВНС-4] час, второй, наступила [ВНС-5] ночь (В. Распутин. Деньги для Марии). Вместе с тем характеристика соотношений сообщаемых фактов не может рассматриваться как изолированная от факта сообщения, от позиции говорящего (пишущего). Речевая интерпретация временного порядка предполагает определенное представление линии времени с точки зрения говорящего (пишущего). Имеется в виду прослеживание «хода событий» — от более ранних событий к более поздним (в соответствии с «естественным течением времени»), а также возможное представление временного порядка в направлении от недавних событий к тому, что им предшествовало. Заслуживают внимания суждения Г. Рейхенбаха о связи восприятия временного порядка с понятием наблюдателя: «По отношению к двум событиям, которые достаточно разделены во времени, наблюдатель обладает непосредственным ощущением временного порядка и использует это ощущение в качестве основы
44
для упорядочения событий» [Рейхенбах 1985: 156]. Возможная актуализация направлений в прослеживании временного порядка с точки зрения субъекта речи (говорящего или автора текста) находит отражение в размышлениях (замечаниях) встречающиеся в художественных текстах. Например: Почему-то сейчас меня преследует мысль, что нужно записать весь порядок событий на озере, хотя, по существу, никаких событий не было. Но все-таки. Все-таки началось с того, что нам пришлось спускаться к озеру по отвесному склону... (К. Паустовский. Бросок на юг). В следующем примере представлено рассуждение, базирующееся на восстановлении хода прошедших событий в направлении «от недавнего» к тому, что было до этого: Следователь ушел от Иванушки, получив весьма важный материал. Идя по нитке событий с конца к началу, наконец удалось добраться до того истока, от которого пошли все события (М. Булгаков. Мастер и Маргарита).
Таким образом, элементы «нешифтерности» в содержании категории временного порядка сочетаются с характеристикой сообщаемых фактов по отношению к «факту сообщения» (в данном случае — к «линии времени», представленной говорящим или пишущим в направлении от более ранних событий к более поздним или в противоположном направлении).
В системе классификации грамматических категорий на основе понятия «шифтер» особой сложностью отличается вопрос о характеристике глагольного вида. Р. О. Якобсон относил вид глагола к числу «категорий-нешифтеров». С другой стороны Ю. С. Маслов писал о том, что вид, не будучи дейктической категорией, принадлежит к категориям субъективно-объективным, устанавливающим тот угол зрения, под которым рассматривается в формах языка объективная внеязыковая действительность (см. [Маслов 1984: 5-6; 2004: 23-24]). Идея «взгляда на действие» получает отражение в ряде общих характеристик глагольного вида. Ср. понятие направительной отнесенности (Zeitrichtung, Richtungsbezug) в истолковании Э. Кошмидера (см. [Koschmieder 1965: 70-89), понятие «соотносительный момент» (Bezugsmoment) в интерпретации М. А. Шелякина и Г. Шлегеля [Scheljakin und Schlegel 1970: 65-70]; ср. также теории, базирующиеся на таких понятиях, как «видовой ориентир» [Тимбер-лейк 1985: 266-267, 284-285] и «точка отсчета» [Падучева 1986: 413-424]. Вопрос о роли точки зрения говорящего в семантике вида обсуждается в ряде работ последнего времени (см., в частности, [Зо-лотова 2006; Пупынин 2006]).
Отнесение глагольного вида к числу субъективно-объективных категорий (категорий-шифтеров) представляется оправданным, если речь идет о «взгляде на характер протекания действия» как базисном элементе значений видовых форм в языковой системе Вместе с тем следует учитывать сложные условия непоследовательной реализации «точки зрения говорящего» в различных типах высказываний
45
(см. [Бондарко 2006]). «Взгляд на действие» как целое, без выделения его срединной фазы, безусловно, представлен в значении форм СВ, однако эта сторона видовой семантики нередко не осознается говорящими как цель употребления данной формы. Вряд ли соответствуют действительности суждения типа «говорящий употребляет СВ для того, чтобы выразить неделимую целостность действия». Употребление вида в конкретном акте речи может быть обусловлено связью с категориями, отличающимися высокой степенью ин-тенциональности. Ср. замечание Ф. Лемана о том, что в случаях типа Петров придет мотивацией к употреблению СВ является не целостность действия, а скорее «будущее» и «однократность» [Lehmann 1986: 150-151]. Облигаторность категории вида влечет за собой обязательную реализацию видовых значений в любом высказывании, содержащем глагольные формы. Глагольный вид влияет на выражение значений времени (ср. различия в значениях временных форм глаголов СВ и НСВ), на различные варианты семантики временной локализованности, таксиса и временного порядка.
Заключительные замечания. В рассматриваемом поликатегориальном комплексе выявляется многомерность отношений дифференциации и интеграции разных сторон языкового представления идеи времени. Каждая из анализируемых категорий во всех случаях функционирования ее элементов оказывается связанной по крайней мере с частью других категорий в составе аспектуально-темпо-рального единства. Семантика темпоральности и локализованно-сти / нелокализованности ситуации во времени представлена в любом высказывании (эти категории входят в состав предикативности), семантика вида—во всех высказываниях, содержащих глагол, семантика таксиса и временного порядка — в полипредикативных конструкциях и в синтагматике текста. Взаимосвязи в рамках АТК дополняются «внешними» связями с другими семантическими категориями.
Анализ АТК лишний раз свидетельствует о том, что рассмотрение отдельных категорий — лишь один из возможных подходов к проводимому исследованию, предполагающий ограничение предмета анализа. Изучение и детальное описание системы межкатегориальных отношений — одна из актуальных проблем в перспективе дальнейших функционально-грамматических исследований.
Литература
Адмони В. Г. Основы теории грамматики. М.; Л., 1964.
Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л., 1988.
46
Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы ас-пектологии. Л., 1983 (изд. 2-е, стереотипное: М., 2001; изд. 3-е: М., 2003; изд. 4-е: 2007).
Бондарко А. В. Временная локализованность // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987.
Бондарко А. В. Проблемы грамматической семантики и русской аспек-тологии. СПб., 1996 а.
Бондарко А. В. Категория временного порядка и функции глагольных форм вида и времени в высказывании (на материале русского языка) // Межкатегориальные связи в грамматике. СПб., 1996 б.
Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. СПб., 1999.
Бондарко А В. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. М., 2002.
Бондарко А. В. Перцептивность и аспектуально-темпоральный комплекс // Глагольный вид и лексикография: Семантика и структура славянского вида, IV. München, 2006.
Золотова Г. А. Категория вида и говорящее лицо // Глагольный вид и лексикография: Семантика и структура славянского вида, IV. München, 2006.
Козинцева Н. А. Временная локализованность действия и ее связи с ас-пектуальными, модальными и таксисными значениями (на материале армянского языка в сопоставлении с русским). Л., 1991.
Кошмидер Э. Очерк науки о видах польского глагола. Опыт синтеза // Вопросы глагольного вида. М., 1962.
Маслов Ю. С. К основаниям сопоставительной аспектологии // Вопросы сопоставительной аспектологии. Л., 1978.
Маслов Ю. С. Очерки по аспектологии. Л., 1984.
Маслов Ю. С. Избранные труды: Аспектология. Общее языкознание. М., 2004.
Павлов В. М. Темпоральные и аспектуальные признаки в семантике «временных форм» немецкого глагола и некоторые вопросы теории грамматического значения // Теория грамматического значения и аспек-тологические исследования. Л., 1984.
Павлов В. М. Субъект в безличных предложениях // Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность. СПб., 1992 (ТФГ 1992).
Павлов В. М. Полевые структуры в строе языка СПб., 1996.
Павлов В. М. Полевой подход и континуальность языковой системы // Общее языкознание и теория грамматики. Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Соломона Давидовича Кацнельсона. СПб., 1998 а.
Павлов В. М. Противоречия семантической структуры безличных предложений в русском языке. СПб., 1998 б.
47
Павлов В. М. Принцип поля в грамматическом исследовании и идея противоречия // Исследования по языкознанию. СПб., 2001.
Павлов В. М. Вариативность соединений направительного наречия и глагола в немецком языке // Проблемы функциональной грамматики: Семантическая инвариантность / вариативность. СПб., 2003.
Павлов В. М. Предметно-относительный атрибут как типологическая константа // Проблемы функциональной грамматики: Полевые структуры. СПб., 2005.
Падучева Е. В. Семантика вида и точка отсчета (В поисках инварианта видового значения) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1986. Т. 45.
Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7-е. М., 1956.
Проблемы функциональной грамматики: Семантическая инвариантность / вариативность. СПб., 2003.
Проблемы функциональной грамматики: Полевые структуры. СПб., 2005.
Пупынин Ю. А. Глагольный вид и дейктические параметры высказывания // Глагольный вид и лексикография: Семантика и структура славянского вида, IV. München, 2006.
Рейхенбах Г. Философия пространства и времени (перев. с английского). М., 1985.
Смирнов И. Н. Семантика субъекта / объекта и временная локализованность // Теория функциональной грамматики. Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность. СПб., 1992 (ТФГ 1992).
Смирнов И. Н. Категория временной локализованности действия в современном русском языке. СПб., 2001.
Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987 (ТФГ 1987; изд. 2-е, стереотипное, — М., 2001; изд. 3-е — М., 2003; изд. 4-е — М., 2006).
Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л., 1990 (ТФГ 1990).
Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. СПб., 1991 (ТФГ 1991).
Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность / неопределенность. СПб., 1992 (ТФГ 1992).
Теория функциональной грамматики: Качественность. Количествен-ность. СПб., 1996 а (ТФГ 1996 а).
Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. По-сессивность. Обусловленность. СПб., 1996 б (ТФГ 1996 б).
Тимберлейк А. Инвариантность и синтаксические свойства вида в русском языке // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XV. М.,1985.
Типология итеративных конструкций. Л., 1989.
ТФГ - Теория функциональной грамматики.
48
Храковский В. С. Понятийная база и опыт классификации семантических типов множества ситуаций // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Т. 2. М., 1997.
Шелякин М. А. Категория вида и способы действия русского глагола (Теоретические основы). Таллин, 1983.
Якобсон Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972.
Hansen B. Zur Grammatik von Referenz und Episodizität. München, 1996 (Specimina Philologiae Slavicae. Supplementband 46).
Koschmieder E. Nauka o aspektach czasownika polskiego w zarysie. Proba syntezy. Wilno, 1934.
Koschmieder E. Beiträge zur allgemeinen Syntax. Heidelberg, 1965.
Lehmann V. Satzsemantische oder verarbeitungssemantische Aspektbeschreibung // Slavistische Beiträge. Bd. 200. München, 1986.
Scheljakin M. A. u. Schlegel H. Der Gebrauch des russischen Verbalaspekts. Teil 1. Theoretische Grundlagen. Lehrbrief für das Fernstudium der Lehrer. Potsdam, 1970.
49
