CC BY
782
А. В. Бондарко
ИЛИ РАН- СПбГУ, Санкт-Петербург
АНАЛИЗ ГЛАГОЛЬНЫХ КАТЕГОРИЙ В СИСТЕМЕ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ1
1. Вступительные замечания
Для исследования глагольных категорий, как и других категорий в сфере грамматики, важное значение имеют труды Юрия Сергеевича Маслова. Представленная в его работах аспектологи-ческая концепция охватывает комплекс теоретических вопросов: 1) глагольный вид и лексика; 2) категория вида в ее отношении к способам действия и разрядам предельных / непредельных глаголов; 3) семантика и структура глагольного вида в русском, болгарском и других славянских языках; 4) закономерности функционирования анализируемых форм; 5) категории вида, времени и таксиса в их взаимосвязях; 6) аспектологическая характеристика текста; 7) проблемы сопоставительной аспектологии; 8) происхождение и развитие глагольного вида. При рассмотрении этих вопросов на материале славянских, а также германских, романских и ряда других языков особое внимание уделяется специфическим признакам грамматических категорий, отличающим их семантику и структуру от семантики и структуры лексико-грамматических классов и разрядов (см. [Мас-лов 1984; 2004]). Аспектологическая теория Ю. С. Маслова в полной мере сохраняет свою актуальность.
В системе исследования и описания глагольных категорий учитываются различия и взаимосвязи различных типов категориальных единств. Предметом анализа являются: а) грамматические категории (ГК) — вид, время, наклонение, лицо, залог и др.; б) лексико-грамматические классы (ср. предельные / непредельные, переходные / непереходные глаголы) и более дробные разряды (в частности, способы действия: начинательный, ограничи-
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Фонда Президента РФ, грант НШ-3135.2014.6 «Петербургская школа функциональной грамматики».
тельный, прерывисто-смягчительный и др.); в) функционально-семантические поля (ФСП) — аспектуальность, темпоральность, таксис, временная локализованность, персональность, залоговость, а также репрезентирующие их в высказываниях категориальные ситуации (КС): аспектуальные, темпоральные, таксисные и др. Следует заметить, что о ситуациях идет речь в различных сферах лингвистических исследований (см. [Comrie 1976: 44-48; Dik 1978; Касе-вич 1988: 55-82; Барентсен 1995; Храковский 1997; Mehlig 2001]).
В ходе анализа рассматриваются соотношения «центр — периферия», «прототип и его окружение». В характеристике понятия «прототип» могут быть выделены следующие признаки: 1) наибольшая специфичность — концентрация специфических признаков данного объекта, «центральность», в отличие от разреженности таких признаков на периферии (в окружении прототипа); 2) способность к воздействию на производные варианты, статус «источника производности»; 3) наиболее высокая степень регулярности функционирования — признак возможный, но не обязательный (см. [Бондарко 2011: 77-179]).
Одна из важных сторон проблематики категориальных единств — вопрос об инвариантах в сфере грамматики [Бондарко 2011: 180-206; ПФГ 2003]. В лингвистической литературе представлены различные типы описания грамматических значений в их отношении к инвариантности: а) определение единого «общего значения» (Gesamtbedeutung, general meaning), трактуемого как инвариант, охватывающий все частные значения и типы употребления грамматической формы; б) анализ, опирающийся на понятие «основного значения» (Grundbedeutung, basic meaning), за пределами которого оказывается ряд периферийных (вторичных) значений и типов употребления данной формы; в) описание комплекса отдельных значений и употреблений грамматических форм. Идея множественности структурных типов грамматических значений (см. [Адмони 1988: 28-29]), на наш взгляд, в полной мере учитывает многообразие рассматриваемых системных отношений.
Для анализа дейктических категорий в разных типах речи существенны понятия «план высказывания» и «исторический план» в интерпретации Э. Бенвениста [Бенвенист 1974: 270-284]. Анализ грамматических категорий, в частности, категории времени, при особом внимании к разграничению и соотнесению различных типов
речи осуществляется во многих работах (см., в частности, [Золото-ва 1982: 320-336; Золотова, Онипенко, Сидорова 2004:6-35; 371-485; Маслов 1984: 22-42; Апресян 1995: 632; Падучева 1996:193-418]).
Один из вопросов, рассматриваемых при исследовании ГК и ФСП, — направления анализа «от семантики» и «от формы». В функциональной грамматике доминирует исходно-семантическое направление. Вместе с тем важную роль играет анализ, базирующийся на языковых формах. Заметим, что при функциональном описании грамматики возможно и выдвижение на передний план направления «от формы к функции» (см. реализацию данного типа анализа в «Функциональной грамматике русского языка» М. А. Ше-лякина [Шелякин 2001]).
2. Структура функционально-семантических полей аспектуальности и таксиса
Рассматриваемые структуры связаны с элементами моноцен-тричности / полицентричности. Моноцентрический тип ФСП наиболее четко представлен полями, в центре которых находится ГК, концентрирующая в единой системе специализированное и регулярное выражение определенного типа функций. Ср. отношения: вид глагола и аспектуальность, глагольное время и темпоральность, залог и залоговость. К полицентрическому типу относится таксис — зависимый и независимый; ср. также (за пределами рассматриваемого комплекса категорий) такие поля, как качественность (атрибутивная и предикативная), бытийность (дискретная и недискретная), посессивность (атрибутивная и предикативная).
Категория вида как грамматический центр поля аспектуаль-ности в русском и других славянских языках характеризуется рядом признаков, свойственных центральным компонентам структуры ФСП: 1) максимальная концентрация базисных семантических признаков, определяющих качественную специфику данного ФСП (в отличие от разреженности таких признаков на периферии); 2) сосредоточение связей языковых единиц, участие в максимальном числе оппозиций (в отличие от рассредоточения «сетки связей», проявлений той или иной степени изолированности на периферии); 3) наибольшая специализированность данного языкового элемента или системы элементов по отношению к реализации определенных семантических функций (в отличие от меньшей степени специализации на
периферии); 4) регулярность функционирования языкового средства или комплекса средств (в отличие от нерегулярности или меньшей степени употребительности формальных средств на периферии). К периферии поля аспектуальности относятся способы глагольного действия и их группировки, аспектуальные признаки в лексическом значении глаголов (ср. глаголы состояния, отношения, предельного и непредельного действия), а также семантические признаки, передаваемые обстоятельствами типа долго, медленно, постепенно, вдруг, внезапно (см. [Бондарко 2011: 27,30-31,347-348]). Анализ собственно грамматических компонентов в сфере аспектуальности сочетается с характеристикой взаимодействия грамматических, лексико-грам-матических и лексических элементов в данной сфере (о взаимодействии категории вида и лексики см., в частности, [Breu (Hrsg.) 2000]).
Таксис (выражаемая в полипредикативных конструкциях временная соотнесенность действий в рамках единого темпорального плана) представляет собой ФСП полицентрического типа. Полицентрическая (бицентрическая) структура данного поля определяется различием функций зависимого и независимого таксиса. Это различие обусловливает членение рассматриваемого ФСП на две сферы, каждая из которых характеризуется своими центральными и периферийными компонентами. В сфере зависимого таксиса четко выделяется единый центр, характеризующийся наибольшей специализацией и регулярностью выражения рассматриваемого отношения, — конструкции с деепричастием. У независимого таксиса нет единого центра. Выделяется несколько разнородных средств, каждое из которых обладает определенными признаками центрального положения. Среди элементов независимого таксиса наивысшей степенью актуализированного выражения временных отношений между действиями отличаются прежде всего сложноподчиненные предложения с придаточными времени (фактически — таксиса, однако мы сохраняем традиционную терминологию), например: Ты с ней сидел все время, пока мы разговаривали. Именно поэтому указанным конструкциям должно быть отведено первое место в иерархии средств выражения независимого таксиса. Далее следуют бессоюзные предложения с условно-временным соотношением частей: Посмотришь — сердце радуется и т. п. По степени специализации выражения так-сисных отношений они уступают предложениям с придаточным времени. Компоненты, занимающие в поле таксиса относительно
периферийное положение: а) соотношение видо-временных форм в сложноподчиненных предложениях с придаточными условия, причины, следствия, уступки и в других типах конструкций, в которых выражение таксисных отношений является дополнительной функцией, связанной с основной семантической функцией данного типа предложений; б) соотношение видо-временных форм в сложноподчиненных предложениях с изъяснительной придаточной частью, например: Я видел, как он вытирал (ср. вытирает) лицо рукавом.
Анализ поля таксиса в системе функциональной грамматики содержится в кн. [ТФГ 1987: 234-319] (глава, посвященная данному вопросу, включает разделы, написанные С. М. Полянским, Т. Г. Акимовой, Н. А. Козинцевой, В. П. Недялковым и Т. А. Отаиной; предлагаемая трактовка рассматриваемой проблемы изложена в разделе «Общая характеристика семантики и структуры поля таксиса» [Там же: 234-242]; см. также [Бондарко 2002: 503-517]). Типологический анализ категории таксиса представлен в коллективной монографии под ред. В. С.Храковского [Храковский (ред.) 2009б]. Заслуживает внимания истолкование таксиса в написанной В. С. Храковским вводной теоретической части указанной монографии, а также в анкете для описания таксисных конструкций (см. [Храковский 2009а: 11113, 865-882]). Существуют различные интерпретации рассматриваемой категории (ср., в частности, ее истолкование с точки зрения коммуникативной грамматики [Золотова, Онипенко, Сидорова 2004: 218-219, 235-237]).
3. Межкатегориальные связи
В современных грамматических исследованиях обсуждаются различные стороны связей между категориями в сфере грамматики (см., в частности, коллективную монографию [Бондарко (ред.) 1996], см. также [Храковский 1990; Пупынин 1990; Бондарко и др. (ред.) 1996]; предлагаемое истолкование отношений данного типа см. в работах [Бондарко 1984:42-57; 2002: 257-262; 2011: 85110]). Изучение и описание межкатегориальных связей — одно из актуальных направлений грамматических исследований.
Сложная структура ГК связана с выражением целого комплекса значений разных категорий в каждом акте речи (о многолинейности речевой цепи, ее «аккордном» строении см. [Адмони 1964:40-47]).
Возможны два типа соотношения значений: 1) значения совмещенных в словоформе элементов ряда ГК реализуются параллельно и независимо друг от друга, «не пересекаются» (такова, например, реализация значений числа и падежа в любой словоформе имен существительных: сестре, домами и т. п.); 2) значения граммем контактируют, взаимодействуют (ср., например, взаимодействие значений совершенного вида и прошедшего времени при выражении перфектного значения в случаях типа Я устал). В глагольных словоформах обычно совмещаются оба типа соотношения значений граммем. Например: У меня пирог с морковью поспел (А. Толстой. Мракобесы). В словоформе поспел независимыми являются следующие сочетания значений: ед. число — сов. вид, ед. число — действительный залог, ед. число — прошедшее время, действительный залог — сов. вид, действительный залог — прошедшее время. Контактируют значения сов. вида и прошедшего времени (для выражения перфектного значения существенно связанное с сов. видом значение целостного факта, а не процесса, а также значение общерезультативного способа действия, выступающее при сов. виде как реальное достижение результата). Возможны случаи, когда в семантико-функциональное взаимодействие вовлекаются все граммемы, совмещенные в данной словоформе. Например: Его не переспоришь. Здесь выражается сложный семантический комплекс, в котором участвуют члены всех ГК, представленных в словоформе переспоришь. Сочетание граммем сов. вида, будущего времени и изъявительного наклонения (при участии отрицания) передает значение невозможности осуществления действия (невозможность отнесена к широкому плану настоящего времени, переходящего в будущее); сочетание граммем 2-го лица и ед. числа в данной синтаксической конструкции (при отсутствии подлежащего) связано с выражением обобщенно-личного значения; элемент обобщенности по отношению к лицу согласуется с обобщенностью (нелокализованностью) во времени, выражаемой в данных условиях комплексом граммем вида и времени; граммема действительного залога тесно связана с выражением лица (передается центробежная направленность при отсутствии подлежащего, но при обозначении носителя глагольного признака в обобщенно-личном варианте).
В комплексе граммем, совмещенных в словоформе, отдельные граммемы могут выделяться как доминирующие в данном
высказывании. Это зависит, с одной стороны, от содержания высказывания, от отдельных компонентов окружающего контекста, а с другой — от того, какая именно словоформа представлена в высказывании. Например: Лиза... Ведь еще вчера он ко мне приходил... (А. Толстой. Мракобесы). Обстоятельство еще вчера выделяет в словоформе приходил прежде всего значение прошедшего времени. Актуализируется также значение несов. вида, выступающее в обобщенно-фактическом варианте; — Ты лучше убирай. — Иной раз и убрал бы, да вы же сами не даете... (И. Гончаров. Обломов). В словоформе убирай доминирует граммема повелительного наклонения; в связи с актуализацией значения побуждения актуализируется и значение 2-го лица. В словоформе убрал бы выделяется прежде всего граммема сослагательного наклонения. Для словоформ, содержащих граммемы косвенных наклонений в русском языке, характерна доминирующая роль именно этих граммем. Данный пример демонстрирует зависимость выделения доминирующей граммемы от того, какая словоформа представлена в высказывании.
Одно из проявлений связи между компонентами аспектуаль-но-темпорального комплекса касается категории таксиса. В таксис-ных ситуациях четко выражены взаимосвязи элементов семантики таксиса и аспектуальности. По существу это ситуации аспектуально-таксисные (см. [ТФГ 1987: 257-279, 288-294, 275-280, 280-288; Бон-дарко 2002: 503-517]). Связь элементов таксиса и аспектуальности определяется тем, что выражение временных отношений между действиями включает и их аспектуальную характеристику. Так, сочетания действий, включающие элементы «длительность» и «наступление факта», реализуются в русском языке в таких вариантах, как а) «длительность — неожиданное наступление факта»: Она долго колебалась и вдруг решилась; б) «наступление факта — длительность»: Он подошел к остановке и несколько минут стоял неподвижно. В конструкциях с деепричастиями (Слушая его, я думал о другом; Узнав об этом, я подумал... и т. п.) сама форма деепричастия выражает лишь значение сопутствующего действия, отношения же одновременности и предшествования обусловлены глагольным видом.
Реализация семантики таксиса содержит ограничение, связанное с темпоральностью: таксисные ситуации характеризуются отнесенностью действий к одному и тому же времени — прошедшему, настоящему или будущему. Само значение сопряженности
действий во времени предполагает наличие целостной и гомогенной «временной рамки», в пределах которой устанавливаются рассматриваемые связи. Если такой временной рамки нет, то нет и оснований для констатации таксисных отношений. Например, в высказывании Раньше я не упоминал об этом, а теперь решаюсь все объяснить налицо не таксисная, а темпоральная ситуация, базирующаяся на контрасте планов прошедшего и настоящего времени.
4. Актуализационные функции глагольных категорий
Отношение к функциям данного типа представлено в ряде членений (обозначения компонентов этих членений формулируются по-разному, но при этом имеются в виду во многом сходные понятия); ср.: а) субъективно-объективные / объективные категории в интерпретации А. М. Пешковского: «Мы будем впредь называть категории, обозначающие отношения между словами и словосочетаниями, объективными синтаксическими категориями, а категории, обозначающие отношение самого говорящего к этим отношениям, субъективно-объективными синтаксическими категориями...» [Пешковский 1956: 89]; б) категории-шифтеры / нешифте-ры; в теории Р. О. Якобсона шифтеры определяются как категории, характеризующие сообщаемый факт и / или его участников по отношению к факту сообщения, либо к его участникам, в отличие от не-шифтеров — категорий, не содержащих указания на такое отношение (см. [Якобсон 1972: 95-113]); в) категории коммуникативно-грамматические / логико-грамматические (членение, выдвинутое В. Г. Адмони); категории первого типа трактуются как отражающие те или иные стороны процесса речевой коммуникации и позиции (роли) участников речевого процесса, тогда как категории второго типа характеризуются как «не соотнесенные непосредственно с актом речевой коммуникации» [Адмони 1988: 67].
Характеристика глагольного вида по признаку «отношение к говорящему» допускает разные истолкования. В упомянутой выше статье Р. О. Якобсона глагольный вид отнесен к числу не-шифтеров: «Статус и вид характеризуют сообщаемый факт сам по себе, безотносительно к его участникам или к факту сообщения» [Якобсон 1972: 100]. Ср., с другой стороны, суждения Ю.С.Маслова о том, что вид, не будучи дейктической категорией, принадлежит
к категориям субъективно-объективным, «устанавливающим тот угол зрения, под которым рассматривается в формах языка объективная внеязыковая действительность» [Маслов 1984: 5-6; 2004: 23-24]. Элементы «взгляда на действие» в видовых значениях отмечаются в работах многих исследователей (см., в частности, [Сошпе 1976:1-65; Барентсен 1998; Гловинская 1982: 26-115; 2001: 6-55, 82-147, 268284; Падучева 1997; 2008; Петрухина 2000: 33-56; Золотова 2006; Пупынин 2006; Князев 2007: 369-384, 473-474]).
На наш взгляд, в видовых значениях выявляется сложное соотношение актуализационных и неактуализационных признаков. В семантике вида отражается особая языковая интерпретация «взгляда» на характер протекания действия, существенно отличающаяся от актуализационных оснований семантики времени, наклонения и лица. С этим связана характеристика категории вида в трехчленной классификационной системе, представленной в книге «Теория морфологических категорий» [Бондарко 1976]. Выделяются морфологические категории трех типов: 1) актуализационные (наклонение, время, лицо); 2) неактуализационные (залог; степени сравнения; число, падеж и род существительных; число и род глагола; род, число и падеж прилагательных); 3) категория с переменной актуализаци-онной значимостью (глагольный вид). Промежуточный характер категории вида по отношению к актуализационным и неактуализа-ционным категориям находит отражение в следующем суждении: «Вид глагола нельзя отнести к актуализационным категориям, поскольку актуализационная функция не является постоянным элементом его содержания (в отличие от категорий наклонения, времени и лица). Вместе с тем глагольный вид нельзя причислить и к неакту-ализационным категориям, так как в отличие от категорий залога, падежа, числа и т. д. категория вида обладает способностью (хотя и не всегда реализуемой) участвовать в передаче одного из аспектов отнесения содержания высказывания к действительности с точки зрения говорящего. Этим и определяется характеристика глагольного вида как категории, представляющей особый тип переменной актуализационной значимости. В известном смысле это промежуточный тип между актуализационными и неактуализационными категориями — двумя основными группировками, выделяемыми по данному классификационному признаку» [Бондарко 1976: 57; 2005: 56].
Следует обратить внимание на некоторые различия в отношении к точке зрения говорящего, проявляющиеся в дифференциальных признаках в системе видовых значений. В семантике СВ обычно выделяется признак целостности действия. А. В. Исаченко писал о том, что признак целостности действия в значении СВ сопряжен со взглядом на действие «со стороны»: именно таким образом действие может быть представлено как целое, в отличие от обозначения действия в процессе его протекания, когда говорящий как бы находится внутри процесса [Исаченко 1960: 131-133]. На наш взгляд, целостность действия далеко не во всех случаях может рассматриваться как цель употребления формы СВ. Мы не можем сказать, что «говорящий употребляет формы СВ для того, чтобы выразить неделимую целостность действия». Реализация семантического признака «ограниченность действия пределом» (при тендентивной предельности — «достижение результата») во многих случаях отличается релевантностью связи с намерениями говорящего. Ср. контраст «направленность на достижение результата — его реальное достижение» в высказываниях типа Долго объяснял и наконец объяснил. Вместе с тем ограниченность действия пределом далеко не всегда выступает как осознаваемый элемент выражаемого смысла. Так, вряд ли можно сказать, что в высказывании Он еще напомнит нам об этом говорящий употребил СВ «для того, чтобы выразить достижение предела».
Обратимся теперь к связанному с пределом признаку «возникновение новой ситуации». Для этого семантического элемента характерна часто проявляющаяся реализация «выхода в речевой смысл». Во многих случаях возможны формулировки типа «форма СВ употребляется в данном высказывании для того, чтобы выразить связанное с пределом возникновение новой ситуации». Например: А Яков заболевает, практически уже заболел (И. Грекова. На испытаниях) и т. п. Связь значений форм времени с намерениями говорящего четко проявляется при их употреблении в ситуативно актуализированной речи. При функционировании рассматриваемых форм в ситуативно неактуализированной речи, характерной для нарративных текстов (особенно для художественного повествования), связь темпоральных функций с намерениями говорящего может быть выражена не столь явно.
В семантике лица, как и в семантике времени, четко выражены возможности актуализации признаков категории-шифтера. То или иное отношение к лицу в широкой сфере актов речи устанавливается с точки зрения говорящего и ориентируется прежде всего на говорящее лицо как центральную фигуру речевого акта. Этим определяется сущность персональности как актуализационной категории дейктического типа. В сфере персональности, как и в семантике времени, выявляется различие между ситуативно актуализированным и неактуализированным дейксисом (ср. отношение к говорящему и адресату в диалоге и план 3-го лица в нарративном тексте).
Отношение к говорящему — одна из основных тем, обсуждаемых и конкретизируемых при анализе категории наклонения. В. В. Виноградов писал: «Категория наклонения отражает точку зрения говорящего на характер связи действия с действующим лицом или предметом. Она выражает оценку реальности связи между действием и его субъектом с точки зрения говорящего лица или волю говорящего к осуществлению или отрицанию этой связи» [Виноградов 1972:457].
Категория залога относится к числу «не-шифтеров»: «Залог характеризует отношение между сообщаемым фактом и его участниками безотносительно к факту сообщения или говорящему лицу» [Якобсон 1972:101]. Однако при выборе той или иной формы залога возможна актуализация позиции говорящего. Устранение субъекта с центральной позиции в структуре предложения и замещение этой позиции объектом может быть живым процессом, протекающим при формировании высказывания. Ср., например, ситуацию, когда автор, избегая подчеркивания своей личности, заменяет первоначальный вариант высказываний типа Мы уже рассматриваем этот вопрос вариантом, в котором субъект отодвигается на задний план: Этот вопрос уже рассматривается нами. Возможность актуализации связи с говорящим при функционировании залоговых конструкций лишний раз свидетельствует о необходимости проводить различие между характеристикой рассматриваемых категорий в их отношении к позиции говорящего на основе категориальных значений языковых средств (этим определяется истолкование залога как категории, не относящейся к числу шифтеров) и проявлениями «воли говорящего» в конкретных актах речи.
5. Функции рассматриваемых категорий, реализующиеся
в тексте
Речь идет о функциях, характеризующих определенные фрагменты текстов с точки зрения доминирующего отношения к семантике времени, конкретности / обобщенности ситуаций, к семантике модальности, персональности и залоговости (ср., в частности, тексты с доминантой настоящего или прошедшего времени, узуальности, императивности, отнесенности предикатов к 1-му или 3-му лицу, активности или пассивности). При рассмотрении разных типов текстов (см. анализ речевых реализаций элементов ФСП и КС на уровне текста в ряде опубликованных работ, в частности, [Смирнов 2001; 2008; Пупынина 2011: 67-85]) используются такие понятия, как «темпоральный ключ текста», «доминанта императивности» и т. п. Выделяются типы текстов, по отношению к которым можно говорить об определенном «ключе персональности». Ср., например, живой рассказ от реального 1-го лица и повествование в 3-м лице, отрешенное от личности говорящего. Анализ, выходящий за рамки отдельных высказываний и затрагивающий категориальную характеристику целостного текста, касается и категории залога. В частности, имеются в виду залоговые конструкции, представленные в соотношении высказываний типа Мы рассматриваем эти вопросы с различных точек зрения / Эти вопросы рассматриваются нами... В первом случае на переднем плане в субъектно-предикатно-объектной структуре высказывания оказывается субъект (автор), тогда как во втором — объект (проблема).
Одним из фрагментов анализа семантических функций на уровне текста является анализ семантики и структуры временного порядка (ВП). Имеется в виду выявляемое в высказывании и целостном тексте речевое представление временной оси в отношениях последовательности и одновременности, динамичности (связанной с возникновением новой ситуации) и статичности — при сохранении данной ситуации (см. [Бондарко 2002: 519-540; 2011: 317-336]). Предметом лингвистического анализа является поток времени, воплощенный во временной упорядоченности (в том или ином расположении на линии времени) событий, процессов и состояний (вместе с интервалами и «датами», ср.: затем, через двадцать минут и т. п.).
Реализующиеся в тексте варианты ВП представляют собой различные комбинации признаков динамичности и статичности. Эти
признаки связаны с семантическими элементами «возникновение новой ситуации» (ВНС) и «данная ситуация» (ДС). Одним из примеров может служить следующий фрагмент текста: Бык стал [ВНС1], опустил рога [ВНС2, сукцессивность по отношению к ВНС1, динамичность]. Сбоку подбегал Мишка Коряшонок [ДС1], щелкал кнутом [ДС2, симультанность по отношению к ДС1; статичность (комплекс элементов «ДС1 — ДС2», образующий более широкую «данную ситуацию»), симультанность по отношению к комплексу «ВНС1 — ВНС2»]. Тогда Баян замычал жалобно [ВНС3; статичность сменяется динамичностью, обозначается возникновение новой ситуации и начало цепочки сменяющих друг друга ситуаций], повернулся [ВНС4] и пошел [ВНС5] назад к колодцу (А. Толстой. Детство Никиты). В данном фрагменте нарративного текста представлена структура ВП, выступающая в варианте «динамичность (ВНС1 + сукцессивн. ВНС2) — симультанная статичность (ДС1 + симульт. ДС2) — динамичность (ВНС3 + сукцессивн. ВНС4 + ВНС5)». Ср. также следующий пример сменяющих друг друга и одновременных ситуаций: Он пошел [ВНС1] на кухню, сел [ВНС2] перед не топленной со вчерашнего дня печкой и, опустив голову, сидел [ДС1] так долго-долго. Он ни о чем не думал [ДС2] — для этого уже не было сил [ДС3], он застыл [ВНС3], и только голова его опускалась [ДС4] все ниже и ниже. Прошел [ВНС4] час, второй, наступила ночь [ВНС5] (В. Распутин. Деньги для Марии).
Проводимый анализ ВП (см. [Бондарко 2002: 519-540; 2011: 317-336]) представляет собой продолжение и развитие того подхода к семантическим категориям грамматики и категориальным ситуациям, который лежит в основе рассматриваемой модели функциональной грамматики. Дальнейшее исследование ВП и других функций, реализующихся в тексте, требует специальной разработки методов и приемов исследования речевых единств в системе функционального анализа.
Литература
Адмони 1964 — В. Г. Адмони. Основы теории грамматики. М. — Л.: Наука, 1964.
Адмони 1988 — В. Г. Адмони. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л.: Наука, 1988. Апресян 1995 — Ю. Д. Апресян. Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Языки русской культуры, 1995.
Барентсен 1995 — А. А. Барентсен. Трехступенчатая модель инварианта совершенного вида в русском языке // С. Кароляк (ред.). Семантика и структура славянского вида. I. Krakow: Wydawnictwo Naukowe WSP, 1995. С. 1-26.
Барентсен 1998 — А. А. Барентсен. Признак «секвентная связь» и видовое противопоставление в русском языке // М. Ю. Черткова (ред.). Типология вида: Проблемы, поиски, решения. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 43-58.
Бенвенист 1974 — Э. Бенвенист. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974.
Бондарко 1976 — А. В. Бондарко. Теория морфологических категорий. Л.: Наука, 1976.
Бондарко 1984 — А. В. Бондарко. Функциональная грамматика. Л.: Наука, 1984.
Бондарко и др. (ред.) 1996 — А. В. Бондарко и др. (ред.). Взаимодействие грамматических категорий в языке и речи: Тезисы докладов конференции. Вологда, 27-29 сентября 1996 г. Вологда: Русь, 1996.
Бондарко (ред.) 1996 — А. В. Бондарко (ред.). Межкатегориальные связи в грамматике. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996.
Бондарко 2002 — А. В. Бондарко. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002.
Бондарко 2005 — А. В. Бондарко. Теория морфологических категорий и аспектологические исследования. М.: Языки славянских культур, 2005.
Бондарко 2011 — А. В. Бондарко. Категоризация в системе грамматики. М.: Языки славянских культур, 2011.
Виноградов 1972 — В. В. Виноградов. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.: Высшая школа, 1972.
Гловинская 1982 — М. Я. Гловинская. Семантические типы видового противопоставления русского глагола. М.: Наука, 1982.
Гловинская 2001 — М. Я. Гловинская. Многозначность и синонимия в видо-временной системе русского глагола. М.: Азбуковник, 2001.
Золотова 1982 — Г. А. Золотова. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.
Золотова 2006 — Г. А. Золотова. Категория вида и говорящее лицо // V. Lehmann (ed.). Семантика и структура славянского вида IV [Slavolinguistica 7]. MUnchen: Sagner, 2006.
Золотова, Онипенко, Сидорова 2004 — Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Изд-во Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, 2004.
Исаченко 1960 — А. В. Исаченко. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким: Морфология. Ч. II. Братислава: Словацкая академия наук, 1960.
Касевич 1988 — В. Б. Касевич. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, 1988.
Князев 2007 — Ю. П. Князев. Грамматическая семантика: Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянских культур, 2007.
Маслов 1984 — Ю. С. Маслов. Очерки по аспектологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.
Маслов 2004 — Ю. С. Маслов. Избранные труды: Аспектология. Общее языкознание. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Падучева 1996 — Е. В. Падучева. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Языки русской культуры, 1996.
Падучева 1997 — Е. В. Падучева. Точка отсчета в семантике времени и вида//М. Ю. Черткова (ред.). Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им.М. В.Ломоносова. Т. 1. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 140-156.
Падучева 2008 — Е. В. Падучева. Дискурсивные слова и категории: Режимы интерпретации//В. А. Плунгян (ред.). Исследования по теории грамматики: Грамматические категории в дискурсе. Вып. 4. М.: Гнозис, 2008. С. 56-86.
Петрухина 2000 — Е. В. Петрухина. Аспектуальные категории глагола в русском языке в сопоставлении с чешским, словацким, польским и болгарским языками. М.: Изд-во МГУ, 2000.
Пешковский 1956 — А. М. Пешковский. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956.
Пупынин 1990 — Ю. А. Пупынин. Функциональные аспекты грамматики русского языка: Взаимосвязи грамматических категорий. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1990.
Пупынин 2006 — Ю. А. Пупынин. Глагольный вид и дейктические параметры высказывания // V. Lehmann (ed.). Семантика и структура славянского вида IV [Slavolinguistica 7]. München: Sagner, 2006.
Пупынина 2011 — М. Ю. Пупынина. Лексические средства выражения отрицания (на примере чукотского языка) // П. А. Оскольская (ред.). Функциональная грамматика: Современное состояние и перспективы: Сборник статей молодых ученых. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 67-85.
ПФГ 2003 — А. В. Бондарко (ред.). Проблемы функциональной грамматики: Семантическая инвариантность / вариативность. СПб.: Наука, 2003.
Смирнов 2001 — И. Н. Смирнов. Категория временной локализованно-сти действия в современном русском языке. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2001.
Смирнов 2008 — И. Н. Смирнов. Выражение повторяемости и обобщенности действия в современном русском языке. СПб.: Наука; Сага, 2008.
ТФГ 1987 — А. В. Бондарко (ред.). Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987.
Храковский 1990 — В. С. Храковский. Взаимодействие грамматических категорий глагола (Опыт анализа)//Вопросы языкознания 5, 1990. С. 18-36.
Храковский 1997 — В. С. Храковский. Понятийная база и опыт классификации семантических типов множества ситуаций //М. Ю. Черткова (ред.). Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Т. 2. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 128-139.
Храковский 2009а — В. С. Храковский. Таксис: Семантика, синтаксис, типология // В. С. Храковский (ред.). Типология таксисных конструкций. М.: Знак, 2009. С. 11-113.
Храковский (ред.) 20096 — В. С. Храковский (ред.). Типология таксисных конструкций. М.: Знак, 2009.
Шелякин 2001 — М. А. Шелякин. Функциональная грамматика русского языка. М.: Русский язык, 2001.
Якобсон 1972 — Р. О. Якобсон. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол //Б. А. Успенский (ред.). Принципы типологического анализа языков различного строя. М.: Наука, 1972. С. 95-113.
Breu (Hrsg.) 2000 — W. Breu (Hrsg.). Probleme der Interaktion von Lexik und Aspekt (ILA) [Linguistische Arbeiten 412]. Tübingen: Niemeyer, 2000.
Comrie 1976 — B. Comrie. Aspect: An Introduction to the Study of Verbal Aspect and Related Problems [Cambridge Textbooks in Linguistics]. Cambridge: Cambridge University Press, 1976.
Dik 1978 — S. C. Dik. Functional Grammar [North-Holland Linguistic Series 37]. Amsterdam: North-Holland Publishing Company, 1978.
Mehlig 2001 — H. R. Mehlig. Überlegungen zur sog. allgemeinfaktischen Verwendungsweise des ipf. Aspekts im Russischen // A. Barentsen, Y. Poupynin (eds.). Functional Grammar: Aspect and Aspectuality. Tense and Temporality. München: Lincom Europa, 2001. P. 93-106.
