CC BY
57
© Н.А. Тупикова, 2007
ДИСКУССИИ
О ВЫРАЖЕНИИ СЛАВЯНСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ В ДЕЛОВЫХ ТЕКСТАХ НАЧАЛА XVII ВЕКА *
Н.А. Тупикова
Архивные документы представляют большой интерес во многих аспектах как лингвистического источниковедения, так и истории языка, поскольку существенным образом восполняют сведения о состоянии разных уровней языковой системы, способствуют выявлению особенностей взаимодействия книжной и народно-разговорной стихий, обиходно-бытовых и официально-деловых элементов в процессе эволюции литературных норм 1. Решение проблем, в которых, по словам Н.И. Толстого, «остается немало спорного, интересного и не разысканного до конца»2, во многом зависит от привлечения неизвестных историколингвистических источников. Плодотворным в данном направлении является реконструкция архивных комплексов в их целостности. Важное значение при этом имеет введение в оборот разнообразных в жанрово-стилевом отношении текстов, которые выступают хранителями исторической памяти народа3.
В данной статье представлен фрагмент исследования так называемого «русского» Архива гетмана Яна Петра Сапеги 1608— 1611 годов. Реконструкция этого архива предпринята коллективом ученых, преподавателей Волгоградского государственного университета, историков и филологов. Результатом проделанной работы, осуществленной при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, при содействии коллег из Польши и сотруд-
ников Государственного архива Швеции, архивов России и Украины, явились подготовленные к изданию два тома старопольских и старорусских документов (более 400 источников) походной канцелярии одного из видных деятелей Речи Посполитой, волею судеб в начале XVII в. - предводителя крупного иноземного войска, воевавшего на стороне самозванца Лжедмитрия II. Опыт реконструкции и описания сохранившегося и дошедшего до нас целостного собрания, зафиксировавшего деятельность различных сил в трагический период Смутного времени в русской истории, обобщен авторским коллективом проекта в монографии, посвященной 25-летию Волгоградского государственного университета и опубликованной в 2005 г. в серии «Труды ученых ВолГУ» под редакцией ректора ВолГУ профессора О.В. Иншакова4.
XVII век рассматривается учеными в качестве новой фазы развития, когда, как писал академик В.В. Виноградов, «усиливается процесс концентрации общенациональных элементов»5. Заметное значение в формировании письменных традиций в данный период, как известно, начинает приобретать живая народная речь, получающая литературную обработку в сфере делового и официального письменного общения 6. Утверждаются новые способы выражения светского содержания с использованием того феномена, для обозначе-
* Исследование проводится в рамках гранта N° 07-04-20401 а/В при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Администрации Волгоградской области.
ния которого польский ученый З. Клеменсе-вич употребил термин «surowa mowa»7. Названные тенденции создавали предпосылки для восприятия славянских языков как «престижных».
Каждая культура, как известно, «говорит» на своем языке. Как писал В. фон Гумбольдт, язык «не является произвольным творением одного человека, а принадлежит всегда целому народу. Но языки можно считать творением народов, и в то же время они остаются творением отдельных лиц»8. Материал, анализируемый в составе реконструируемого архивного комплекса, включает тексты, которые имеют прежде всего региональное значение, так как создавались в рамках одной временной и географической определенности. Это дает возможность охарактеризовать взаимосвязь событий, арсенал оценок и квалификаций, отношений действующих лиц, за которыми стоят представления и символы, духовные ценности родственных славянских народов и культур, в аспекте исследования феномена славянская языковая личность. Понятие «языковая личность» образовано проекцией в область языкознания термина, в значении которого преломляются философские, социо- и психологические взгляды на общественно значимую совокупность свойств человека, составляющих его качественную определенность 9. В этой связи при рассмотрении поставленной проблемы следует, по нашему мнению, особое внимание уделить специфике факторов, которые формируют способы выражения личности, существующей в данном языковом и региональном пространстве, в условиях общения на данной территории в данное время, в стереотипах поведения, продиктованных исторически объективной и ситуативно субъективной картиной бытия. Учитывая это, в нашей работе предлагается говорить о славянской языковой личности как обобщенном представителе и носителе языкового сознания славянского этноса, в речевой практике которого опосредствованно находят отражение культурноисторический опыт и мировосприятие славянских народов.
Среди старопольских памятников в составе рассматриваемого нами архива выделяются Дневник Яна Сапеги 1608-1611 гг., переписка Сапеги с Лжедмитрием II и его окру-
жением, с Мариной Мнишек и ее родней, послания польского короля Сигизмунда III, посольства, декларации, донесения, инструкции, войсковые, канцелярские, личные бумаги и др. Старорусские тексты - это различного рода грамоты, письма, обращения, памяти, отписки, челобитные, известия из российских провинций, источники, освещающие деятельность приверженцев царя Василия Шуйского, Семибоярщины, церковных иерархов, земского ополчения, показания перебежчиков, сынов боярских и др. Следует отметить, что в ходе разысканий, предшествовавших выполнению проекта и проведенных доктором исторических наук, профессором ВолГУ И.О. Тюменце-вым 10, а также в процессе коллективной работы по описанию архивных данных был уточнен и существенно расширен перечень сапе-жинских бумаг - изданных, найденных новых или утраченных либо еще не отысканных, но известных по упоминаниям в других источниках. Документы, согласно гипотезе польских и российских ученых, накапливались в канцелярии Яна Сапеги в течение трех лет его пребывания в России (с лета 1608 г. по сентябрь 1611 г.), а после смерти гетмана в сентябре 1611 г. были вывезены солдатами в Речь Посполитую и переданы его вдове. Затем данные материалы в течение XVII-XX вв. в результате разделения попали в различные коллекции, отложившиеся в библиотеках и архивах России, Польши, Украины, Швеции11.
Данные тексты, как продукт эпохи, представляют безусловный интерес для языковедов. Они выступают во многих случаях в качестве уникальных свидетельств непосредственных очевидцев событий либо их современников, отразивших в созданных ими текстах восприятие окружающей действительности и обстановки. Особую ценность имеет Дневник гетмана, открывающий возможность восстановления многих важных звеньев в цепи событий, связанных с движением Лжедмит-рия II и Смутного времени в целом, и являющийся своеобразной «описью» бумаг, значимой при соотнесении фактов в исследуемом материале.
Назначение дневниковых записей, которые велись секретарями канцелярии почти ежедневно, можно видеть, с одной стороны, в последовательном «летописном» описании
похода. Общая коммуникативная (целевая) направленность определяет упорядоченность, констатирующий характер передаваемой информации. Однако ее объем может подвергаться различным видам комментирования, при этом информативно-фиксирующая часть контекста дополняется словами, призванными дать объяснение по поводу явлений, ставших предметом описания, выразить отношение к сообщаемому. Например: «Die 3 Augusti jmC б^, ruszyJ■ od гееИ Losmiany mil trzy. Ро1огу1 obozem nad Sio^em Dziedowem, zaraz jmC wyprawi^ па czat§ рапа Slatkowskiego ze 200 kozak6w а 60 pietyhorc6w, kt6ra czata, z 1аэИ Воге), dobrze i szcz§sHwie odprawi^a,
Ьо э^а£ nieprzy)atielsk^ rozgromiono, gdzie ich zaraz па р1аси ^1о kilkadziesi^t. Wi§zni6w siedm ро)тапо, mi§dzy kt6rymi wi§zniami syn6w bojarskich dwu ро)тапо: Гл'апа Dementiowa i Fiedora Bosmakowa» (3 августа 1608 г.). Текстообразующую роль в приведенном фрагменте играют лексические средства - глаголы со значением перемещения, помещения, принуждения «ruszy^ э^», «ро^ойу^ б^», «wyprawiJ■ (па czat§)», выступающие в роли опорных звеньев описания, определяющих порядок развертывания изложения. В комментирующей части фрагмента речевым ориентиром являются ряды, характеризующие результат предпринятых действий, с ключевыми словами «гс^готюпо», «^1о», «ро)тапо». Значимость сделанной записи подчеркивается с помощью квалифицирующих, обстоятельственных оценочных элементов, актуализирующих авторское начало в повествовании: «(czata) z 1аэИ Воге), dobrze i szcz§sHwie odprawi^a», а так-
же информации уточняющего свойства, выраженной придаточным предложением: «mi§dzy kt6rymi wi§zniami syn6w bojarskich dwu pojmano: Iwana Dementiowa i Fiedora Bosmakowa». В процессе анализа приведенного контекста обращает на себя внимание использование пишущим принципа нанизывания предикативных конструкций, придаточных предложений со значением последовательного подчинения, что в научных исследованиях определяется как синтаксическая черта деловой речи 12; в то же время употребление лексического повтора для обеспечения связанности текста, думается, демонстрирует, как и в русском языке, участие «некнижной»
стихии в формировании норм данного «регис-тра»13 самобытного польского письменного языка в официально-бытовой сфере общения.
Особенно ценными являются дополнения, вносимые гетманом на полях рукописи. В начале военной кампании - летом и осенью 1608 г. - командующий часто вносил наиболее важную с его точки зрения информацию, делая акцент на определенной стороне освещения событий. Его добавления касаются не только пунктов пребывания и цели каких-либо поездок, содержания встреч, переговоров, направления передвижений войска. Он указывал имена действующих лиц, названия монастырей и местечек, в которых останавливался сам или его посланцы, перечислял детали того, что происходило.
Под пером Сапеги бесстрастно-сухое, монотонное повествование часто приобретает особый пафос, когда за правдоподобием рассказа очевидца просматривается намеренное желание гетмана подчеркнуть значимость события, «раскрасить» его деталями, представить в выгодном свете описываемую ситуацию. Примером такого «расцвечивания» являются фрагменты, внесенные рукой Я. Са-пеги в запись за 20 августа 1608 г., сообщающую о встрече, оказанной ему в Болдине монастыре старцами-монахами, дополнение к информации за 25 августа 1608 г. о том, как принимали гетмана в Вязьме. В последнем случае Сапега не только уточняет имя воеводы, который сам выехал ему навстречу (Иван Плещеев), но и расширяет и без того подробное описание гостеприимной встречи, оказанной городскими жителями, рассказывая о поданных командующему жалобах от населения на действия его солдат.
Вставки, сделанные Сапегой, могут иметь информативно-квалифицирующую 14 направленность. В этом нам видится одно из проявлений специфики языковой личности, представленной через посредство своего речевого воплощения в дневниковых записях. Например, гетман может восполнять пропуски в записях Дневника. Так, он включает запись за 26 августа, которая содержит важную, с его точки зрения, информацию: «Dnia 26 <Augusti> mia^ и siebie jmC wojewod6w dwu па obiedzie, w namiecie i darowa^ jmci swor§ ps6w gonczych starszy wojewoda» (26 августа
1608 г.). Текст свидетельствует не только о желании пишущего подчеркнуть личную симпатию к командующему со стороны местных властей (на обеде в шатре у гетмана были два воеводы, и старший воевода подарил его милости свору гончих псов), но и продемон-стировать востребованность присутствия войска в московских землях, а значит - убедить в этом потомков, для которых увековечивается «благородная, освободительная» миссия сапежинского похода 15. Фрагмент, внесенный в Дневник самим Сапегой, представляет собой повествование, ориентированное на то, чтобы передать запечатленную в сознании очевидца картину встречи.
В оценке слова любого языка, по мнению профессора В.В. Колесова, следует принимать во внимание социальную значимость словесного знака, нормативный ранг, роль как факта и фактора культуры 16. Систематизация материалов Архива Я. Сапеги, в основу которой исследовательским коллективом положена принадлежность документов к одному из политических лагерей, противоборствующих в период Смуты, позволяет выделить группы памятников письменности, в которых находит яркое отражение совокупность данных о личности адресанта/адресата и его роли в описываемых событиях, релевантными являются коммуникативная важность и лингвистическая значимость текста.
В числе таких ценных источников - архивные документы, зафиксировавшие «голос языковой личности» русичей - жителей Троице-Сергиева монастыря, осажденного сапежинс-кими войсками. Это прежде всего письма, передаваемые во время вылазок, увещевательные грамоты, отписки, расспросные речи и др. Известно, что положение защитников крепости было очень тяжелым, и в один из критических моментов Сапега отправил парламентеров с требованием к жителям немедленно сдаться. Перехваченная сапежинцами почта является свидетельством одновременно отчаяния осажденных и выдержки, христианского смирения, с которым переносили тяготы те, кто находился почти без пищи и воды за монастырскими стенами. В качестве примера можно привести содержание подлинного письма, написанного 29 марта (8 апреля) 1609 г. слугой Г. Рязановым с вестями о себе зятю П. Туга-
ринову 17. После традиционного зачина с пожеланием здоровья сестре, зятю и его семье, а также ближним приятелям, автор указывает, что сам он и его матушка «едва живы, а впредь никако не чаем себе - с час-на-час ажидаем смерти». Сообщая о повальных болезнях, пишущий не снимает с себя, смертного, ответственности за прошлые грехи: «Здесь у нас за грех за наш моровая поветрия, на всякой день хоронят человек по двадцати и по тридцати и больши. За грехи мои божья воля сталось дочери моей Марфы не стало». Стремясь сообщить самое важное, автор письма спешит рассказать родственникам о состоянии своей жены - Акулины, которая «конешно больна, и не встает, лежит смертною немощию». Завершая послание, Рязанов не забывает попросить родных прислать весточку о здоровье. Христианское покаяние, которым проникнуто повествование, сопряжено в то же время в письме с выражением стоического терпения, заботы
о близких людях.
Анализ архивного комплекса предполагает сопоставление текстов по принадлежности как к разных фондам (старопольского и старорусского языков), так и к одному адресанту. Своеобразными и редкими в этом плане являются материалы, относимые к переписке Марины Мнишек, боровшейся за московский престол в Смутное время. Следует сказать, что данные Архива гетмана не подтверждают мнения некоторых мемуаристов о Мнишек как хрупкой женщине, ставшей жертвой политических интриг, а наоборот, свидетельствуют о самостоятельной деятельности «царицы Марины». Она, как это видно из имеющихся материалов, являлась инициатором приглашения Я. Сапеги на должность гетмана войска Самозванца и активно убеждала солдат сохранять верность делу «царя Дмитрия», самозванца 18, защищать интересы «супруга».
Стиль документов, подписанных Carowej, соответствует политическим амбициям «московской царицы». И ассекура-ция 19 - долговое обязательство, и частные письма Яну Сапеге - приглашающее приехать в Калугу 20, извещающее о ее расположении к гетману 21, изобилуют официальными этикетными фразами, нарочито подчеркивающими «статус» адресанта послания: «01а lepszej wiary piecz§C nasz^ са^Ц. ргсуибп.С kaza1ismy i г^.
w^asn. podpisaHsmy»; «obowi§zшemy оп^
э ^owem naszym carskim»; «obiecuiemy i pszysi§g. nasz. utwierdzamy»22.
При невысокой степени информативности рассматриваемые бумаги включают большое количество напыщенных перечислений, риторических выражений, например: «С^.с my tedy aby krwawe роэ}^ ich nagrod§ sw. у wdzi§cznosC nasz§ pozna1i»23; «wrodzona cnota, szczerosC i powinnosC sz1achecka, kt6ra niegdy mieisce miewa^a w narodzie po1skim»24, что обнаруживает умелое использование идеологически ориентированных языковых средств с целью убеждения, воздействия на адресата. Элементы с яркой социально-оценочной семантикой перемежаются льстивыми словами и фразами, книжными эпитетами, сравнениями и метафорами: «[wmC, Й;6гу] bend.c nieposz1edniejszym promotorem spraw naszych, nie opuszcza^es nic, со czuinemu wodzowi i rycerskiemu cz^owiekowi па1е£у»; «Му i1e z паэ bend.c wdzi§czni у zycz1iwosci wmci
chcemy oswiadczyC w kr6tkiem czasie wmci, со bendzie z wieczn. э5^., ozdob., pozytkiem wmci у domu wmci»25; и т. д.
Обобщая данные цитируемых выше источников, можно говорить о том, что патетикоэкспрессивная направленность текстов этой группы документов свидетельствует о М. Мнишек, именующей себя «царицей», как об амбициозном деятеле, способном вести разными способами политическую игру ради достижения корыстных целей. Надменно-высокомерный и претенциозный характер Марины опосредованно отражается в ее языковой личности.
Анализ лингвистической содержательности названных выше и других текстов в составе реконструируемого «русского» Архива Яна Сапеги, функционирование которых имело региональный характер (в рамках одной временной и географической отнесенности), свидетельствует о большой культурно-исторической ценности рассматриваемых источников. Интерпретация их лингвистической содержательности предполагает системный охват заключенных в них фактов. Это, в свою очередь, дает интересный и богатый материал для разработки вопросов, связанных с проблемой отражения мировосприятия конкретных исторических событий в речевой практике отдельной языковой личности и этноса в целом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Майоров А.П. Формуляр и лексическая содержательность явочных челобитных // История русского языка и лингвистическое источниковедение. М., 1987; Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981; Виноградов В.В. Основные этапы истории русского языка // Виноградов В.В. Избранные труды: История русского литературного языка. М., 1978; Котков С.И. Московская речь в начальный период становления русского национального языка. М., 1974; Klemensiewicz Z. Historia jezyka polskiego. Cz. I, II. Warszawa, 1985.
2 Толстой Н.И. Взгляды В.В. Виноградова на соотношение древнерусского и древнеславянского литературного языков // Исследование по славянской филологии. М., 1974.
3 Вендина Т.И. Языковое сознание средневековья и возможности его реконструкции // Славяноведение. 2000. N° 4.
4 Русский архив Яна Сапеги 1609-1611 годов: опыт реконструкции и источниковедческого анализа: [Монография] / Авт. коллектив: И.О. Тюменцев, С.В. Мирский, Н.В. Рыбалко, Н.А. Тупикова, Н.Е. Тюменцева; Под ред. проф. О.В. Иншакова. Волгоград, 2005.
5 Виноградов В.В. Указ. соч. С. 36.
6 Котков С.И., Попова З.Д. Очерки по синтаксису южновеликорусской письменности XVII века. М., 1986; Коткова Н.С. Выявление московских лексических норм XVII в. путем сравнения с периферийными данными // История русского языка и лингвистическое источниковедение. М., 1987; Борисова Е.Н. К вопросу о региональной деловой письменности XVII-XVIII вв. как источнике изучения истории лексики русского литературного языка // История русского языка и лингвистическое источниковедение. М., 1987.
7 Klemensiewicz Z. Op. cit. Cz. I. S. 171.
8 Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию: Пер. с нем. / Под ред. Г.В. Рамишви-ли. М., 1984. С. 318.
9 Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык: Энциклопедия. М., 1997; Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, фокус. Волгоград, 2002.
10 Тюменцев И.О. Источники по истории Смуты начала XVII столетия в России из Государственного архива Швеции в Стокгольме // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4, История. Философия. Вып. 2. Волгоград, 1997; Он же. Смута в России в начале XVII ст.: движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999.
11 Русский архив Яна Сапеги... С. 30.
В процессе анализа привлекались опубликованные источники и материалы архивов: Sapiega J.P.
Dziennik // Hirschberg A. Polska a Moskwa w pierwszej pofowie wieku XVII. Т. 1. Lwow, 1901. S. 167-324; Sapiega J.P. Dziennik: [Оригинал]. Stokholm. Riksarkivet. Skoklostersamlingen. Ryska briev. E 8610 (2) (SRSRB); Архив Санкт-Петербургского Института истории Российской академии наук. К 124. Оп. 1-2; К 145. Оп. 1; К 174. Оп. 2; К 237. Св. 3. № 30; Фотокопии русских документов Архива Я. Сапеги из Ску-Клостерского собрания Государственного архива Швеции. Российский государственный архив древних актов. Ф. 1204. Шведские микрофильмы (новые поступления). Рул. 133. Ч. 2; Отдел рукописей Львовской научной библиотеки Национальной академии наук Украины. Ф. 103; Biblioteka Polskiej Akademii Umiejetnosci i Polskiej Akademii Nauk w Krakowie. N° 345, 360 (BPAU PAN); Документы русского Архива Я. Сапеги. SRSRB; Listy do J.P Sapiehi i Dmitra Fatezywego, 1608-1611 rr. Stokholm. Riksarkivet. Skoklostersamlingen. Polska brev. (SRSPB); Kognowicki K. Zycie J.P Sapiehy // Zycie Sapiehow. Warszawa, 1791. T. 2; Niemcewicz J.U. Dzieje panowania Zygmunta III. Warszawa, 1819. T. 2; и др.
12 Живов В.М. Деловой язык средневековой Руси и синтаксис берестяных грамот // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения / Отв. ред. В.Л. Янин. М., 2003.
13 Живов В.М. Автономность письменного узуса и проблема преемственности в восточносла-
вянской средневековой письменности // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. Краков, 1998. Доклады российской делегации. М., 1998.
14 Кожин А.Н. Описательные типы текста в деловой письменности XVII в. // История русского языка и лингвистическое источниковедение. М., 1987.
15 Тупикова Н.А. Функционирование лексических единиц в старопольских деловых текстах начала XVII в. (к проблеме лингвистического описания документов в составе архивного комплекса) // Славянский альманах. М., 2004.
16 Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова...». СПб., 1999.
17 SRSRB. E 8610; РГАДА. Швед. мкф. Рул. 133.
№ 87.
18 Русский архив Яна Сапеги... С. 69-73.
19 SRSPB. E 8597.
20 BPAU PAN. Ms. 345. K 167; Kognowicki K. Op. cit. Nota № 7.
21 BPAU PAN. Ms. 345. K 182; Kognowicki K. Op. cit. Nota № 12.
22 SRSPB. E 8597.
23 Ibid.
24 BPAU PAN. Ms. 345. K 182; Kognowicki K. Op. cit. Nota № 12.
25 BPAU PAN. Ms. 345. K 167; Kognowicki K. Op. cit. Nota № 7.
