CC BY
102
НАУЧНЫЕ СТАТЬИ
О СУЩНОСТИ, ФОРМЕ И СОДЕРЖАНИИ КАТЕГОРИИ "СТРУКТУРА”
И.И. Булычев
I.I. Bulychev. On the essence, form and content of the category 'structure'. The author's thesis is that structure is, by content, invariable significance and is three-dimensional by form. In its turn, significance is understood as phenomena of selection that are inherent in every level of reality (i.e. moving matter). The three-section form of structure is also universal. The concept of structure only acquires a categirised meaning in unity with functional approach. In other words, this doesn't mean there are two different approaches; this means there is just one philosophical and generally-accepted structural and functional methodology. Each function, firstly, is the outcome of a certain structure, and secondly, is realised by the corresponding (secondary, derivative) structure. As to the essence of structure as a philosophical category, apparently, it should be defined through the concept 'invariability'.
Представления о структуре в науке и философии никогда не отличались особой определенностью. Между тем термин "структура" ныне чаще других используется в языковом обиходе естественных, математических и историко-социальных наук. Более того, некоторые философские направления (структурализм) выдвинули ее в качестве основополагающего понятия, объявили структуры не просто реальными, а единственной реальностью [1]. Если западные ученые явно преувеличили роль структурного подхода для науки и философии, то в отечественной культурной традиции данный методологический подход скорее недооценивался. Это выразилось в зачислении структурного подхода по ведомству диалектического закона вза-имоперехода количественных и качественных изменений и рассмотрении его в качестве аспекта системного, отождествлении структуры с категорией "форма".
Смешение двух равноценных и вполне самостоятельных подходов проявилось, прежде всего, в соотнесении и структуры, и системы с понятиями "элемент", "компонент" и "функция" [2 - 3]. Так, B.C. Тюх-тин (как и другие исследователи) выдвигал задачу определения "функций системы" и утверждал, что "система... выражается... в функциях множества" и слагается из "компонентов". Структура же образуется из "элементов" (4]. Впервые в отечественной философии "структура" в связи с понятием "элемент" была рассмотрена в конце 50-х годов, а позднее взгляд на структуру как закон, или систему, отношений между элементами получил широкое распространение. Одновременно в работах ряда специалистов и в философской энциклопедии появились утверждения о том, что "наиболее часто структура употребляется в соотнесении с понятием система" [5]. Отсюда недалеко было и до надуманного вывода
о триадичности взаимосвязи понятий "элемент - структура - система", в которых, по свидетельству В.В. Агудова, стали усматривать едва ли не исходные категории всей целостной теории материалистической диалектики [6]. В результате оказались эклектически смешанными два специфических и несводимых друг к другу философских и общенаучных метода -системный и структурный.
Правда, уже в конце 70-х и 80-х годов наблюдаются отдельные попытки критики подобного отождествления, однако последовательного и четкого размежевания структурного и системного подходов и отделения первого от закона взаимопере-хода количественных и качественных изменений так и не произошло. Характерна в данной связи позиция Агудова, который, и это важно особо отметить, привел немало веских аргументов в пользу необходимости отграничения структурной от иных, порой весьма родственных ей, методологий [6, с. 97-100].
Особенно позитивным представляется указание автора на неправомерность интерпретации структуры как свойства, отражающего или выражающего устойчивость, стабильность системы, которая в целом подвижна и динамична. Таким образом, констатировал Агудов, "под "структурой" имеются в виду не все стороны" системных взаимосвязей, а "лишь их устойчивый, стабильный аспект, который сохраняется при определенных изменениях элементов, в том числе и при изменении их взаимосвязей (но лишь в определенных пределах)". Но насколько правомерно понимать структуру только как устойчивость? Ведь "любая категория диалектики как ее закон отражает определенный аспект устойчивых связей и отношений, даже такая категория, как "движение" (ибо изменение или прекращение движения - это тоже нарушение устойчивости). Если бы существовали процессы и отражающие их понятия, которые не обладали бы абсолютно никакой относительной устойчивостью, относительной "инвариантностью", их просто невозможно было бы ни выделить, ни зафиксировать" [6, с. 98].
Агудов справедливо отмечает, что разные категории отражают в неодинаковой степени аспект устойчивости. Так, "...категория "качество", не говоря уже о "покое" или "законе", отражает этот аспект в гораздо большей степени, чем "структура". И, следовательно, структура является воплощением не только устойчивости, но и изменчивости. Наиболее важна
в рассматриваемой связи, во-первых, мысль о том, что структура присуща как покоящимся, так и движущимся объектам, и, во-вторых, указание на невозможность определения категории структуры через термин "устойчивость". Как показали исследования, структурные отношения носят специфический характер, который отличен, а в ряде случаев и противоположен специфике качественно-количественных отношений [6, с. 98, 110, 123, 126, 127, 142].
Вместе с тем Агудов, как и другие специалисты, не избежал ни смешения двух методологических подходов - структурного и системного, ни отождествления первого с методологией закона взаимоперехода количественных и качественных изменений. Так, обращаясь к исследованию специфики указанных категорий, автор приходит к утверждению о том, что "сущностью "системы" не может быть ничто другое, как ее же структура" (?), при этом структура характеризует "принцип, способ взаимосвязей элементов системы, их упорядоченность". Одновременно структура неразрывно взаимосвязана с категориями качества и количества, и эта их взаимосвязь и взаимообусловленность, по мнению Агудова, настолько существенна, что делается вывод о существовании единого "диалектического закона взаимоперехода количественных, структурных и качественных изменений..." [6, с. 97, 142, 143]. Примечательно, однако, что в этом "новом" законе не уточняется место категории системы и системного подхода, тогда как структура - "сущность" последнего!
Что касается отождествления структуры с формой, то некорректность подобного их соотнесения была справедливо отмечена уже в работах 80-х годов. Так, в одной из них читаем: "Любая структура имеет форму, и соответственно любая форма структурна. При этом различные структуры могут быть одинаково оформлены (естественный и тождественный ему по форме искусственный цветок)" [7]. В итоге, однако, все закончилось смешением друг с другом различных методологических подходов, законов и категорий. В таком состоянии все они пребывают и до наших дней. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к справочным энциклопедическим изданиям 90-х годов. Так, в краткой философской энциклопедии читаем: "Структура - совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающая его целостность" [8]. Иными словами, воспро-
изводятся шаблоны мышления двадцатилетней и более давности.
Переходя к исследованию специфики, сути структурной методологии, необходимо в первую очередь соотнести структуру с понятием функции, а систему - с элементом. И далее ни в коем случае не смешивать два отличных друг от друга методологических способа осмысления действительности: структурно-функциональный и системно-элементный. Минимальный базовый фактор структуры целесообразно также в некоторых ситуациях именовать ее компонентом, дабы избежать отождествления с элементом системы. Так, совокупность неорганического, органического и социально-организованного видов материи представляет собой функции, или компоненты, ее структуры. Точно так же научный, художественный, коммуникативный и другие виды социальной активности выступают различными функциями (модификациями, компонентами) единой общественной деятельности.
Первоначально понятия структуры и функции в науке складывались вполне самостоятельно и не связывались друг с другом. Впрочем, подобная ситуация во многом не изменилась и в наши дни. Об этом свидетельствуют различные издания любого года, где понятия структуры и функции излагаются отдельно друг от друга. И, по-видимому, лишь одно-единст-венное направление мировой мысли вполне определенно и недвусмысленно заявило о неразрывной их связи, а именно структурно-функциональный анализ. И это весьма примечательное явление, мимо которого пройти невозможно.
Исходные посылки структурно-функционального анализа состоят в том, что общество, социальная общность или социальный процесс рассматриваются в качестве целостности, структурные компоненты которой выполняют как бы служебную, или функциональную, роль во взаимосвязи друг с другом и структурой в целом. Структурно-функциональный анализ дал нам в руки инструментарий для измерения и осуществления предвидения и управления социальными процессами. Необходимыми составными структурнофункционального подхода выступают: поэтапный анализ проблемы (выделение "зависимых" и "независимых" переменных и формулировка гипотез относительно характера их взаимодействия); б) качественный анализ каждой из основных (выделенных) функций с учетом их собственной структуры; в) количественное
измерение и сопоставление силы каждой из функций (компонентов); возможным результатом такого анализа может быть математическое или социальное моделирование исследуемого процесса [5, с. 146-148].
Все дело, однако, осложняется, во-первых, тем, что структурно-функциональный подход ограничился исследованием лишь некоторой совокупности общественных факторов и не был соотнесен с аналогичным анализом природных процессов, и, во-вторых, оказался не вполне последовательным. Непоследовательность структурно-функционального анализа заключается в отсутствии логически непротиворечивой теории взаимосвязи структуры и функции. В частности, Т. Парсонс полагал особо важным провести различия между структурными и функциональными категориями. Первые дают возможность понять общество в его статическом, равновесном состоянии, вторые - изучают общество под утлом зрения динамики, изменения.
И все же, несмотря на существенные недостатки, структурно-функциональный анализ в наибольшей степени продвинул вперед соответствующий методологический подход. Что же касается всей остальной научной и философской литературы, то в ней до сих пор широко распространены выражения типа: "специфическая
(основная, главная) функция" предмета (природного или социального). Есть веские основания полагать, что такие выражения являются нестрогими, ибо в подобном словоупотреблении "функция" подменяет собой совсем иную категорию -категорию сущности. Так, специфическими "функциями", а точнее сущностями, материи и сознания выступают соответственно признаки объективности и идеальности. Действительными же функциями материи являются неорганическая, органическая и социально-организованная. Функциями сознания выступают сенсорная, семиотическая и семантическая. Кроме того, категория функции продолжает употребляться в паре с некоторыми другими важными философскими понятиями, в частности с категорией развития (так, нередко встречается оборот "развитие и функционирование системы"), субстратом ("вещь имеет субстратную и функциональную стороны") и так далее. Подобное словоупотребление, безусловно, не может быть признано логически обоснованным.
Итак, в отличие от единственной сущности фундаментальных, или родовых, функций, вероятно, у каждой данной
структуры не может быть меньше или больше трех. Функция как неотъемлемый компонент структуры, по-видимому, вбирает в себя оба смысла, которые ей приписывают справочные издания, а именно: 1) обозначение служебной роли и 2) быть переменной величиной. В самом деле, все функции "служат" своей структуре, то есть подчиняются ей как чему-то более целостному, они детерминированы этой целостностью в силу ее большей активности, энергетической и вещественной значимости. Так, научно-познавательный, ценностно-художественный виды являются функциями целостной общественной деятельности, они во многом определяются и служат ей. Однако их конкретная функциональная значимость представляет собой переменную величину, что обусловлено ростом потребности в усилении одних видов деятельности и понижении других. Так, в конце XX века в развитых странах наблюдалась подлинная революция в информационной сфере и уменьшение значения материального производства.
Однако связь структуры со своими функциями фундаментальна. Речь идет о том, что каждая данная структура полностью лишиться своей родовой (какой-либо одной из трех) функций не может. Полное исчезновение одной из трех родовых функций привело бы к исчезновению самой структуры. И, следовательно, инвариантность изменений внутри структуры имеет некоторые границы, за которые в рамках данной реальности изменения выйти не могут.
Структурно-функциональная методология предполагает расчленение реальности на составные компоненты (части, факторы, переменные) и выявление функциональной зависимости как между самими переменными, так и между переменными и целым. В пределах рассмотрения уже выделенного целого структурно-функциональный подход концентрирует внимание на выяснении особенностей связей между структурой и ее тремя основными функциями, с одной стороны, функцией и ее специфической структурой (структурой второго, производного порядка) - с другой. Здесь, как правило, недостаточно ограничиться лишь качественным или количественным сопоставлением силы воздействия изучаемых факторов. В данной ситуации возникает и вопрос о типах связи между структурой и функцией, о степени их вариабельности в зависимости от жесткости или гибкости связей различ-
ного рода. Теснейшая связь между структурой и функцией заключается прежде всего в том, что тип структуры объекта определяет тип его функции и наоборот. По отношению к структуре три ее важнейшие функции выступают значениями этой структуры, в свою очередь, структуры второго, третьего и прочего порядка оказываются значениями данной функции [5, с. 148-149].
Сопоставим три равновеликих отрезка времени (временной структуры) одного и того же человека. Скажем, первые восемь часов он трудился на заводе у станка, вторые восемь часов посвятил развлечениям и отдыху, третьи восемь часов - сну. В чем заключаются наибольшие различия между этими отрезками времени? Каждый из них выполняет в жизни человека особые функции: первый - рабочего времени, второй - развлечения, третий - полного отдыха и восстановления сил.
Эти функциональные различия непосредственно определяются спецификой функций данной временной структуры. Первые восемь часов представляют собой прежде всего взаимодействие индивида с орудиями и средствами труда (механизмами, оборудованием и прочим), а также общение с другими людьми, складывающиеся по поводу производственной деятельности. Вторые восемь часов предполагают общение с друзьями и родственниками, просмотр разного рода зрелищ (в кинотеатре, по телевидению и так далее), прогулки или спортивные занятия. Здесь налицо совсем иные формы взаимоотношений человека с объектами и субъектами его деятельности, совсем иная ее структура, но структура второго порядка, производная от функции. Наконец, последние восемь часов человек спит. Структура данного отрезка его времени совершенно отличается от двух остальных, чем и обусловливается специфическая роль сна как восстановительной деятельности.
Таким образом, общественные функции каждого восьмичасового отрезка времени данного человека, во-первых, носят специфический характер, и, во-вторых, обладают собственной (вторичной) структурой.
Рассмотрим также структурно-функцио-нальные особенности какого-либо конкретного пространства. Предположим, что на площади в 300 м2 расположены три объекта по 100 м2 каждый: здание школы, стадион и бассейн. Использование категорий структуры и функции позволяют нам определить специфику каждого из трех отрезков пространства. Предположим, что
здание школы состоит из нескольких этажей. Здесь уже не структура, а функция данного пространства обусловливает его конкретную структуру, то есть соотношение между длиной, широтой и высотой. Сама же функция обусловлена потребностью размещения на данной территории определенного количества учащихся. И чем больше школьников требуется разместить на данной ограниченной площади (чем, следовательно, больше значение функции), тем более высоким должно оказаться здание школы, что определяет соответствующую структуру здания, в котором она размещена.
Точно так же структура (вторичная) пространства стадиона задается его функцией - организации занятий физкультуры учащихся школы в учебное и внеучебное время. В результате эта структура представляет собой взаимосвязь нескольких площадок, отведенных различным видам спорта: футболу, теннису, волейболу и другим. Структура бассейна (его размеры), в свою очередь, будет определяться тем количеством детей, которых необходимо привлечь к занятиям плаванием.
Проведенный анализ позволяет сформулировать следующее важное положение. Во взаимосвязи структуры и функции определяющую роль может играть как первая, так и вторая. При этом категории структуры и функции в целом дополняют, а вовсе не противоречат и не способны "переходить друг в друга", вопреки утверждению некоторых исследователей [2, с. 203, 205]. Если же во взаимоотношениях структуры и функции ситуация дополнения все более сменяется ситуацией их противостояния, то это - симптом кризиса, который несет в себе угрозу разрушения данной структуры и функции. Так, если функция сна у человека имеет тенденцию к нарушению (он все меньше спит и не способен восстановить его нормальное функционирование), то эта ситуация, безусловно, придет в противоречие с общей суточной структурой. Однако, если возникшее противоречие не будет в достаточно короткий срок приведено вновь к относительному равновесию, то человек из здорового превратится в тяжело больного и прежняя (нормальная) структура его суточной жизнедеятельности исчезнет и возникнет новая, или же структура жизни больного человека, которой будут присущи уже несколько иные функции. Патологическое же (дисфункциональное) развитие болезни может закончиться смертью, то есть абсолютной ликвидацией и структуры, и ее функций.
Что же следует считать сущностью, а также основным содержанием структуры? По-видимому, наиболее точно сущность последней выражается термином "инвариантность", хотя некоторые исследователи и оспаривают данное утверждение. В частности, В. В. Агудов полагает подобное определение структуры некорректным. Однако анализ его суждений показывает, что данная позиция обусловлена во многом тем, что автор фактически отождествляет инвариантность с устойчивостью, что, конечно же, делать не следует. "Структура", - пишет Агудов, - воплощает в себе единство "инвариантности" и изменчивости, и проявление каждого из этих аспектов может носить только относительный, а не абсолютный характер" [6, с. 98].
Смысловое поле инвариантности в равной мере предполагает наличие некоторых повторяющихся компонентов (функций) как в устойчивых, так и неустойчивых формах реальности. В философской энциклопедии "инвариантное" определяется как "неизменная величина" [8, с. 175]. Именно такое понимание инвариантности, как чего-то неизменного является отличительной чертой структурного подхода. В качестве уточняющих терминов данной методологии могут служить также понятия симметрии и иерархичности. Главное здесь, говоря словами JI. Ельмсева, заключается в том, чтобы структура оставались "автономной целостностью внутренних зависимостей", своеобразной функциональной сетью [1, с. 594].
В реальной жизни никакая инвариантность не может иметь абсолютный характер и всегда предполагает некоторые отклонения, асимметрию и нарушение иерархии. В силу этого на уровне явления, конкретного бытия структура связана с известными нарушениями инвариатности. Однако возникающие отклонения все же не должны превышать некоторую критическую величину. В противном случае возможно либо разрушение данной структуры, либо, напротив, преобразование ее в более совершенную и гармоничную сеть функциональных взаимосвязей.
Структурный подход отличает безразличие к природе описываемых им объектов реальности. Поэтому не существует запретов при распространении его на самые, казалось бы, далекие и противоречивые компоненты бытия, в частности материальные и идеальные. Структурный подход применим там, где возможно абстрагировать структуру от ее носителя. Наиболее
адекватной формой структуры выступает
троичность (трехзвенность, трехфункцио-нальность). С этой точки зрения глубоко структурированными являются известные нам законы диалектики: закон взаимопе-рехода количественных и качественных изменений раскрывается триадой категорий качество - количество - мера, столкновения (единства и борьбы) противоположностей триадой понятий тождество -различие - противоположность, отрицания отрицания триединством первое отрицание (тезис) - второе отрицание (антитезис) -отрицание отрицания (синтез).
Итак, троичность структуры - ее отличительная и универсальная особенность со стороны формы. При этом, однако, возникает вопрос, что является содержанием данной формы? Автор нигде и ни у кого не встречал не только ответ на поставленный вопрос, но и саму его постановку. И, по-видимому, ответ дается впервые, что, безусловно, потребует дальнейшей серьезной проверки его правильности. Сам же ответ таков: содержанием структуры выступает явление инвариантной значимости.
Естественно, встает проблема того, что представляет собой эта значимость? В философской и иной литературе встречаются альтернативные точки зрения по поводу определения значимости. Одна из широко распространенных тенденций предельно сужает поле действия данной категории, отождествляя ее с факторами сознания (смыслом, категориями семиотики) или ценностным отношением. Так, В. Брожик усматривает в значении "...продукт специфической активности сознания, которое приписывает те или иные значения знаковым инструментам..." Цитируемый автор полагает, что "значимость предметов и явлений - это общественное сознание, объективированное в этих предметах как в знаках" [9]. В справочных изданиях 90-х годов значение нередко ограничивают, во-первых, сферой человеческой деятельности и, во-вторых, учением о значении объявляется семантика [8, с. 166].
В приведенных выше определениях значение (значимость) так или иначе смешивают со смыслом, который действительно является отличительным и существенным элементом семантического сознания и мышления. Онтологический же план значения и смысла, на мой взгляд, не только различен, но и лежит в далеких друг от друга секторах реальности. В данной связи более перспективной представляется позиция тех, кто, напротив, предельно расширяет континуальное поле
значения. Весьма определенно она выражена в работах Г.И. Полушина, который, в частности, пишет: "...необходимо поставить под сомнение допустимость отождествления ценностного отношения с отношением значимости... в этом случае теряется специфика ценностного отношения. Отношения значимости могут... действительно рассматриваться в качестве характеристики универсальной взаимосвязи явлений, поскольку... всякая связь значима, то есть не безразлична для бытия ее сторон. Как объектом, так и субъектом такого отношения могут выступать любые явления и системы" [10].
Иными словами, значения способны функционировать за рамками не только общественной, но и биотической формы движущейся материи. Допустим, во взаимосвязи Солнца и Луны есть моменты взаимодействия и отражения. Вправе ли мы говорить здесь о значимости для них тех или иных конкретных взаимодействий-отражений? Могут ли дифференцировать их эти космические тела на положительные, отрицательные или нейтральные? Обладают или не обладают неживые объекты механизмами для определения полезных или вредных воздействий? Или же любые взаимодействия-отражения для них одновременно значимы и безразличны? Не является ли употребление здесь понятия значимости антропоморфным и нестрогим?
Развитие синергетики и фундаментальной теории эволюции (эволюционики) дает все больше свидетельств того, что процессы природы обладают каким-то пока неизвестным нам механизмом различения значимостей, который служит фактором развития и ведет к усложнению строения материальных систем. Другими словами, в фундаменте самой реальности (первосуб-станции, Вселенной) заложены механизмы, ранжирующие значимость материальных объектов и процессов. В науке и философии этот механизм означивания называют по разному: "отбор" (уровень неорганической материи), "узнавание" (органическая материя), наделение смыслом или ценностью (общество) и так далее.
Как справедливо отметил А. Г. Чусови-тин, "...процессы отбора имеют место на всех структурных уровнях материи, но проявляются... в своих специфических формах". И далее: "Отбор теснейшим образом связан с универсальной взаимосвязью и взаимообусловленностью в природе, со взаимодействием как фундаментальным свойством материи. В силу этого он представляет собой общую закономерность
движения и развития материи" [11]. В свое время известный русский ученый НА. Умов предположил, что роль отбора в природе сопоставима с ролью первого и второго начал термодинамики: "Отбор есть орудие борьбы с нестройностью, с ростом энтропии... Существование в природе приспособлений отбора, восстанавливающих стройность и включающих в себя живое, должно, по-видимому, составлять содержание этого третьего закона" [12].
Значениями обладают вещи, свойства и связи (отношения), выступающие в качестве носителей значений. Для генезиса и функционирования значения требуется наличие трех компонентов: носитель значения, объект воздействия и связь между ними. Для исчезновения значения достаточно отсутствия одного из указанных моментов. Таким образом, значение всегда трехмерно, в чем и заключается его неразрывная связь с троичными системами, которые делают значение естественной содержательной стороной структурной формы организации реальности. Иными словами, всякая структура есть по своему содержанию отношение значимости, а по форме - отношение трех неразрывно взаимосвязанных функций.
Мы живем во Вселенной, для которой характерен процесс поэтапного усложнения и развития форм движущейся материи. Подобный процесс может происходить только в том случае, если внутри самого бытия на всех уровнях его организации существует механизм отбора не любых, а именно таких свойств, которые позволяют реальности преодолеть собственную косность и двигаться в направлении развития, а не деградации (по крайней мере на современном 12 - 20 миллиардном отрезке эволюции нашей Вселенной). Следовательно, в самом фундаменте бытия заложен естественный механизм, осуществляющий ранжирование и отбор таких свойств окружающего мира, которые на определенном этапе эволюции позволяют Метагалактике идти по пути развития, подчиняя себе деструктивные (и в этом смысле отрицательно значимые) явления и процессы.
Что является итогом процесса усложнения форм движущейся материи? Появление высшей из таких форм, то есть общественной, которая, в свою очередь, должна превратиться со временем в главный фактор прогрессивной эволюции Вселенной. Если же этого в силу каких-либо природных или социальных катаклизмов не произойдет, то этап развития нашей Вселен-
ной рано или поздно сменится противоположным процессом - процессом старения, деградации. И очередной шанс для реализации развития представится лишь с образованием новой Метагалактики. Учитывая, что именно на приливной волне усложнения форм движущейся материи появляются Жизнь и Разум, развитие мы вправе квалифицировать в качестве фактора позитивной значимости, тогда как деструктивный процесс как значимость негативную.
Процессы, происходящие внутри целостной реальности (своеобразной вещи-в-себе) без человека с его сознанием обладают нейтральной значимостью, то есть развитие, круговорот, деструкция одинаково ценны и неценны, полезны и бесполезны. Сказанное, однако, не дает основания для отнесения значимости исключительно к субъективному фактору. Значимость объективна, поскольку объективно само существование высших форм движущейся материи (биотической и общественной), разумных цивилизованных систем, духовной субстанции. Реальность, обладающая внутренней способностью к самоорганизации, порождает все более высокие формы движущейся материи в качестве естественных и необходимых. Можно сказать и так: реальность беременна Жизнью и Разумом, хотя их конкретное рождение и становление возможно отнюдь не на каждом данном этапе эволюции, но лишь во Вселенных, идущих по пути развития.
Наука последних десятилетий ищет механизм ранжирования и самоорганизации в самом фундаменте материи. Одним из ярких проявлений этого процесса стало появление антропоморфной естественнонаучной терминологии, относящейся к далеким от социальной жизни областям. Так, ныне общепринятыми терминами микрофизики стали "очарование", "цвет", "запах", "шизоидная частица" и так далее. Это сходство в обозначении значимостей в природном и общественном мире бывает иногда просто поразительным. В целом мы наблюдаем физические и иные процессы сквозь призму эволюционных перспектив, осуществляем поиск на более низких уровнях организации движущейся материи латентных предпосылок и свойств, наиболее отчетливо выраженных на ее высших уровнях.
Что касается биотического и социального уровней движущейся материи, то здесь происходит постепенная субъективация значений, то есть процесс перехода от чисто объективного их бытия к субъективному. Однако этот процесс не приводит
к какому-либо уменьшению функциональной роли значений. И здесь отношения значимости обладают относительной самостоятельностью и объективностью существования, хотя их отражение со стороны человека и животного приобретает достаточно субъективный смысл. Например, сигнал пожарной машины по своему значению однозначен (денотат), но имеет разный смысл для пожарника, для тех, у кого горит крыша над головой, и для людей, смотрящих на пожар как на зрелище [9, с. 167]. Аналогичным образом однозначный сигнал, скажем, звук рожка или команда для охотничьих собак и животных, на которых идет охота, несет принципиально разный смысл: для первых - это призыв к эмоциональному и позитивно воспринимаемому действию, для вторых -знак смертельной опасности.
В целом же мера объективности значимости на высших уровнях движущейся материи не понижается, она здесь лишь перераспределяется. Речь идет о том, что если, с одной стороны, объективная значимость некоторых явлений для субъекта относительно понижается (например, зависимость от повседневных погодноклиматических условий), то, с другой стороны, напротив, повышается объективная значимость ряда типично субъективных человеческих проявлений (так, в обществе постоянно возрастает роль искусства, науки с их специфической символикой и других духовных и материальных факторов цивилизационного существования).
Итак, в данной статье автор выдвинул тезис, согласно которому структура по своему содержанию есть инвариантная значимость, по форме же она трехмерна. В свою очередь, под значимостью следует понимать явления отбора, присущие всем без исключения уровням реальности
(движущейся материи). Универсальна также трехзвенная форма структуры. Понятие структуры приобретает категориальный смысл только в единстве с функциональным подходом. Другими словами, это не два различных подхода, а одна-единст-венная философская и общенаучная структурно-функциональная методология. Всякая функция, во-первых, есть результат некоторой структуры, и, во-вторых, реализуется соответствующей (вторичной, производной) структурой. Что касается сущности структуры, как философской категории, то она должна быть, по-видимому, определена через понятие "инвариантность".
1. Реале Д. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней. С.-Пб., 1997. С. 627.
2. Материалистическая диалектика как научная система. М., 1983. С. 43.
3. Каменский З.А. Философия как наука. М., 1995. С. 54.
4. Тюхтин B.C. Отражение, системы, кибернетика. М., 1972. С. И, 12, 16.
5. Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1970. Т. 5. С. 18-21, 140-141.
6. Агудов В.В. Место и функция "структуры" в системе категорий материалистической диалектики. М., 1979. С. 25.
7. Аверьянов А.Н. Системное познание мира. М., 1985. С. 72.
8. Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 438.
9. Брожик В. Марксистская теория оценки: Пер. со словац. М., 1982. С. 165-166.
10. Полушип Г.И. Моральная ценность научных знаний. М., 1984. С. 5-6.
11. Чусовитин А.Г. Диалектика взаимодействия и отражения. Новосибирск, 1985. С. 45, 49.
12. Умов Н.А. Физико-математическая модель живой природы. С.-Пб., 1902. С. 12.
