CC BY
105
криминологической экспертизы нормативных правовых актов — инновационного направления прикладных криминологических исследований.
Следует, однако, отдавать себе отчёт в том, что одного лишь сопоставления выгод и затрат правомерного и противоправного, легального и нелегального поведения недостаточно, чтобы существенно уменьшить криминогенный потенциал законодательства. Разработка системы критериев, оценивающих криминогенность законодательства, — это вызов, стоящий перед криминологией XXI века как самостоятельной отраслью юридической науки.
В.И. Поклад*
О СОЦИАЛЬНОЙ ФУНКЦИИ КРИМИНОЛОГИИ И О КРИЗИСЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Содержание социальной функции криминологии вытекает из известного положения Э. Дюркгейма о том, что существование преступности (в определенных пределах) есть проявление условий, необходимых для социального развития и изменения общества.1 Чрезмерная же преступность ненормальна, ее рост сигнализирует о социальном неблагополучии. Подобно тому, как повышение температуры, сыпь и прочие симптомы свидетельствуют о каком-то непорядке в функционировании организма, рост показателей преступности является основанием для диагностирования социального организма. Следовательно, основная функция криминологии — анализ криминальных явлений и своевременный диагноз для последующей работы по «оздоровлению» социума. Именно таким образом криминология может реализоваться как «наука управления криминогенными процессами в обществе».2 Особую актуальность этот тезис приобретает в настоящее время, в связи с мировым экономическим кризисом, свидетельствующим о серьезной болезни глобального сообщества.
* Василий Иванович Поклад — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой криминологии, конфликтологии и социологии Луганского государственного университета внутренних дел им. Э.А. Дидоренко, директор представительства Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Луганск, Украина).
© В.И. Поклад, 2010.
1 См.: Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. — М., 1966. — С. 42.
2 Бурлаков В.Н. и др. Зарубежная и российская криминология сегодня // Правоведение. — 2000. — № 4. — С. 237.
Проблема взаимосвязи глобализации и преступности в последнее время достаточно обсуждаема.3 Внутри криминологии даже формируется отдельное направление — криминоглобалистика.4 В то же время в криминологической литературе преступность традиционно рассматривается как побочный эффект социального развития, своеобразная «плата за социальный прогресс». Отсюда делается вывод о том, что дальнейшее развитие должно быть связано с преодолением или хотя бы минимизацией растущего криминала.5 А может быть, стоит поставить вопрос и о возможном изменении направлений социального развития, показателем «неправильности» которых является чрезмерно позитивная динамика преступности?
Если мы окинем взглядом десятилетия, предшествующие нынешнему мировому кризису, увидим рост преступности в глобальном масштабе. Где-то динамика более интенсивна, где-то менее, но рост количества преступлений зафиксирован практически повсеместно.6 Можно вести речь, следовательно, о глобальных закономерностях, по-разному проявляющихся в различных со-циетальных системах. Поиск основного процесса современности приводит к определению в качестве такового процесса глобализации усиления взаимозависимости мирового сообщества, процесса, в ходе которого мир превращается в единую глобальную систему.7
Современный кризис нельзя рассматривать только лишь как финансово-экономический феномен. На наш взгляд, это — кризис одного из вариантов (сценариев) глобализации, разворачивавшегося начиная со второй половины ХХ века.
3 См.: Гилинский Я.И. Глобализация и преступность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. — 2008. — № 2 (15); Голик Ю.В. Глобализация и преступность // Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / Под ред. А.И. Долговой. М., 2001; Лунеев В.В. Права человека и преступность в глобализирующемся мире // http: // www.igpran.ru / public / publiconsite / luneev_prava_cheloveka.doc; Овчинский В.С. Глобализация преступности // ХХ век против мафии. — М., 2001; и др.
4 Ведерникова О.Н. О состоянии преступности в стране и мире, криминоглобалистике и антиглобализме // Российский криминологический взгляд. — 2005. — № 2.. — С. 84.
5 См.: Лунеев В.В. Права человека и преступность в глобализирующемся мире // http: // www.igpran.ru / public / publiconsite / luneev_prava_cheloveka.doc.
6 См.: Ведерникова О.Н. О состоянии преступности в стране и мире, криминоглоба-листике и антиглобализме // Российский криминологический взгляд. — 2005. — № 2.. — С. 84; Гилинский Я.И. Глобализация и преступность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. — 2008. — № 2(15). — С. 28-29.
7 Аберкромби Н. Социологический словарь./Пер. с англ. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2004. — С. 81.
Внутри глобализации как целостного универсального процесса усиления взаимозависимости в планетарном масштабе социологи выделяют некоторые основные тенденции. Среди них:
— переход от национальных экономик к мировой;
— переход от индустриального общества к постиндустриальному;
— переход от национальных культур к глобальному стилю жизни.
Все они содержат внутри себя достаточно серьезный криминогенный потенциал, воспроизводимый в эволюции преступности в планетарном масштабе. При этом мы отдаем себе отчет в том, что глобализация в целом является достаточно сложным и противоречивым процессом, имеющим как «светлые», так и «тёмные» стороны. Тем не менее анализ цивилизационных достижений глобализации (они, несомненно, имеются) не является предметом настоящей работы. К тому же, как отмечает В.В. Лунеев, криминогенность глобализации намного превышает ее антикриминогенные возможности»,8 что, на наш взгляд, является дополнительным фактором для осуществления анализа преступности в «дюркгеймовском» ключе.
Очень сложно обозначить все диагностически значимые криминальные явления в пределах одной статьи. Обратим внимание на особо явные симптомы.
Так, глобализация экономики приводит к обострению проблемы глобального неравенства. Соотношение между доходами 20 % наиболее богатого населения мира и доходами 20 % наиболее бедного населения характеризуется следующей динамикой: 1960 30:1, 1990 60:1, 1994 78:1, 2000 — 80:1. В настоящее время неравенство валового национального продукта на душу населения между Севером и Югом составляет 22 тыс. долларов на Севере против 300 долларов на Юге.9 Обнищание населения всегда рассматривалось как фактор роста преступности. При этом более криминологически значимой является не абсолютная депривация, а относительная, которая вызывает разрушение социальных связей и семейных отношений, приводит к нарастанию фрустрации и агрессии. И если в пределах национальных государств возможно использование механизмов перераспределения богатства, то в планетарном масштабе диспропорции только усиливались.
Формирование единой глобальной экономики предполагает свободное перемещение человеческих, финансовых и иных ресурсов. «Прозрачность» государственных границ, в свою очередь, обострила проблему нелегальной миграции, которая стала теневым способом решения проблемы неравенства.
8 Лунеев В.В. Глобализация и преступность. Тезисы доклада на Московском юридическом форуме «Глобализация, государство, право, XXI век». 22-24 января 2003 г. / / Государство и право. — 2003. — № 6. — С. 116.
9 Арсеенко А. Социальная поляризация мира на исходе XX века // Социология: теория, методы, маркетинг. — 1999. — № 4. — С. 150.
Дисфункция легальных институтов всегда обусловливала формирование институтов теневых. Одновременно объединение европейских стран упростило совершение преступлений и уход преступников от ответственности. Актуальным даже для некогда «спокойных» государств старой Европы стало явление «перелива преступности».
Постиндустриальное общество обычно рассматривается как высшая стадия развития социума, особенно с точки зрения его технологичности, науко-емкости, качества жизни. Вместе с тем тенденция перехода к постиндустриальному обществу в современном мире реализуется с установками на построение «общества изобилия» с доминированием сферы услуг, особенно индустрии развлечений и досуга. Эволюция массового потребления с акцентом на материальные, вещественные компоненты, чувственные удовольствия проявляется в поиске все более острых ощущений. Насилие, сексуальные преступления, наркотики все больше и больше становятся привычными атрибутами современного общества. «Общество массового потребления»: «существовать — значит потреблять. И не только товары и услуги. Потребляются впечатления, эмоции, чувства. Осознание богатства жизни порождает стремление взять от нее как можно больше».10 В этом контексте позитивная динамика преступности, связанной с незаконным оборотом наркотиков, сексуальных преступлений делает возможной постановку вопроса о темных сторонах светлого идеала глобального постиндустриализма.
Переход от национальных культур к глобальному стилю жизни осуществлялся, в основном, путем спонтанной замены отдельных элементов ценностно-нормативных систем регионального уровня глобальными стандартами жизнедеятельности. И в первую очередь глобальными становились стандарты потребления (пища, мода, увлечения). При этом ядром нового глобального стиля жизни становилась массовая культура США. В этом смысле наиболее глобализированными можно считать представителей молодого поколения. Именно субкультура глобализированной молодежи (независимо от страны проживания) демонстрирует снижение общего культурного уровня, примитивные стандарты поведения, элементы криминальной субкультуры.
Степень вовлеченности того или иного социума в процессы культурной глобализации стала считаться критерием перспективности его развития. Как отмечает Р. Мюнх, «государственная значимость выбора гражданства, приоритет региональных ценностей не рекомендуются рациональной мудростью. Это также означает, что партикулярные миры жизни (жизненные миры) лишь тогда имеют шанс остаться в живых, когда они присоединяются к глобальной научно-технической, индустриальной системе»,11 а отдельные модели развития не
10 Орлова Т. Сексуальная революция: причины и последствия // «Зеркало недели». — № 44. — 15 ноября 2003 г.
способны привести к хозяйственному успеху «если будут ориентироваться только на культурно-специфические региональные отношения, установки и стандарты поведения».12
Исходя из того, что культура является основным механизмом поддержания социального порядка в обществе, культурная глобализация выступает как процесс формирования нового мирового порядка. Причём нынешний этап — итог длительного исторического развития.
Мы видим в истории процесс постоянного пространственного расширения систем социального порядка, в пределах которых осуществляется организация (координация) жизнедеятельности индивидов, групп и общностей: от первобытных коллективов до современного мирового сообщества. Выделяемым в макросоциологии трем типам общества (доиндустриальному, индустриальному и постиндустриальному) соответствуют три основных типа социальных систем взаимодействия (социального порядка) — региональный, субконтинентальный (надрегиональный), глобальный. Основанием для выделения каждого типа является приоритет связей, отношений и действий внутри системы по сравнению со связями, отношениями и действиями, направленными вовне.
Усложнение (и пространственное расширение) систем социального порядка сопровождается прогрессирующей дифференциацией видов жизнедеятельности индивидов и последовательным расширением границ их автономии. Нормативное закрепление прав и свобод личности в каждую историческую эпоху соответствовало потребностям функционирования социальной системы в целом. Вначале (доиндустриальное общество) определенную автономию (права и свободы) получают лишь некоторые индивиды. В работе «О разделении общественного труда» Э. Дюркгейм отмечает, что во всех видах обществ одни виды деятельности считаются более важными, чем другие (в частности, управление, религия, технология). И для привлечения лучших и одаренных общество способствовало социальному вознаграждению их заслуг.13 Соответственно носители более важных для общества статусов оказывались более автономными (свободными) от социального контроля, имели больше прав, чем остальные.
В индустриальном обществе права и свободы получает большинство граждан. Размеры меньшинства определялись наличием различных цензов и статусных ограничений.
В современном (постиндустриальном, глобализированном) обществе про-
11 Мюнх Р. Социологический анализ новой диалектики и динамики развития глобального информационного общества // Социология на пороге ХХ1 века: Основные направления исследований. — М., 1999. — С. 51—52.
12 Там же. — С. 59.
13 Смелзер Н. Социология. — М., 1994. — С. 278.
возглашены права и свободы у всех, независимо от социальных характеристик личности.
Эволюция преступности и её контроля воспроизводит основные этапы, закономерности, специфику развития общества, а также основные этапы достижения и закрепления прав и свобод личности. Именно наличие автономной (свободной) личности является первым условием совершения преступления и воспроизводства преступности. Еще Г. Тард делает вывод о том, что преступность вообще начинается с высших слоев, т.е. первые преступные деяния совершают наиболее автономные (свободные) индивиды.14 Кроме того, Э. Дюркгейм обращает внимание на относительность и взаимообусловленность положительных и отрицательных девиаций: « Сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит! Согласно законам Афин Сократ был преступник и его осуждение имело бесспорное основание».15 Следовательно, «чтобы получила возможность выражения индивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время, необходимо, чтобы существовала и возможность выражения индивидуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без другого».16
В доиндустриальном обществе слово «преступник» было синонимом слова «чужой».17В индустриальном обществе преступники рассматриваются как «некоторые из нас». В современном обществе преступления совершают «очень многие из нас», отличающиеся «менее ценными культурными свой-ствами».18 Так, по мнению американского ученого Уайта, большинство мотивов преступного поведения во многом совпадают с «устремлениями типичного обывателя».19
Различными были и преобладающие реакции общества на преступления: изгнание делинквента (доиндустриальное общество), его изоляция (индустриальное общество), ограничение автономии (постиндустриальное общество). Следует отметить, что, несмотря на усложнение систем социального порядка (эволюция от региональных моделей к глобальной), в современном обществе сохраняются и традиционные способы реагирования на преступления. Коллективы, региональные и надрегиональные общности, ставшие подсистемами глобального социального порядка, неудовлетворенные формально-
14 Theoretical Criminology, Fourth Edition, by the late George B. Vold, Thomas J. Bernald and Jeffrey B. Snipes. New York — Oxford, 1998.
15 Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. — М., 1966. — С. 43.
16 Там же. — С. 43.
17 Сатерленд Э. Являются ли преступления людей в белых воротничках преступлениями? // Социология преступности. — М., 1966. — С. 54.
18 Там же. — С. 54.
19 White W. Crime and Criminals. — New York, 1933. — P. 43.
правовыми реакциями государства на преступления, продолжают применять такие исторически устойчивые формы контроля, как изгнание, изоляция и даже самосуд. Естественно, в виде теневых практик, как реакцию на дисфунк-циональность легальных институтов контроля. К тому же легальные институты глобального контроля преступности (Интерпол, Европол, международные программы противодействия организованной преступности и терроризму и т.д.20) явно отстают от динамики глобализированной преступности.21
Прогрессирующее развитие свободы индивида приводит к ослаблению власти рода, общины, семьи, что, в свою очередь, компенсируется усилением различных форм правового, административного, полицейского, идеологического контроля. Растет количество официальных запретов, закрепляемых в уголовном законодательстве, что автоматически увеличивает количество «официальных» преступлений. Одновременно в глобально-историческом масштабе наблюдается ослабление жесткости формальных санкций по отношению к субъектам преступлений. Вследствие действия названных факторов, по мнению ученых-криминологов, «в ближайшие годы и на Западе, и на Востоке придется столкнуться с глобальным взрывом преступности в условиях одновременной либерализации мер борьбы с нею, с возрастанием страха перед преступлением среди населения и одновременно с безразличным отношением того же населения к правонарушениям».22
В современном обществе ситуация усугубляется еще и тем, что, как уже отмечалось выше, складывание глобальной системы взаимодействия и социального порядка (современный вариант глобализации) осуществляется при доминировании евроатлантических ценностно-нормативных компонентов (экономический либерализм, демократия, права человека). Как отмечает норвежский криминолог Н. Кристи, «основным принципом западной культуры всегда оставалось стремление переделать все существующие общества по своему образцу».23 Нельзя не признать, что последовательная реализация индивидуализма с расширением объема прав человека является основным условием складывания «общества потребления». Чем свободнее индивид, тем менее он зависит от социального контроля, в том числе и в реализации своих желаний, в сфере потребления.
20 См.: Гилинский ЯИ. Глобализация и преступность // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. — 2008. — № 2 (15). — С. 26-27.
21 См.: Криминология / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. — М., 2000. — С. 94—103.
22 Развитие и современное состояние криминологических исследований в мире // Криминологические исследования в мире. — М., 1995. — С. 19.
23 Кристи Н. Удобное количество преступлений. Пер. с англ. — СПб., 2006. — С. 31.
Эти нормы и ценности зачастую вступают в конфликт с региональными и надрегиональными системами социального контроля. А там, где они внедряются наиболее интенсивно, «разрушение национально-этнических, социокультурных архетипов бессознательного приводит к массовым психозам, суициду, девиантному поведению».24 Наиболее явным симптомом болезненности данного процесса можно считать всплеск исламского терроризма, в основе которого очевиден ценностно-нормативный диссонанс. Уже Р. Дарендорф и Ю. Хабермас рассматривают терроризм как специфический ответ сильных, но менее развитых цивилизаций на интервенцию других культур вследствие гло-бализации.25
В свою очередь, отторжение массовым сознанием исламского общества ценностно-нормативной системы западного мира стимулирует использование компенсирующих силовых акций по поддержанию глобального порядка (Ирак, Афганистан).
Нынешние мероприятия по преодолению кризисных явлений в различных государствах земного шара, так или иначе, связаны с ограничением потребления, что свидетельствует о вынужденном критическом пересмотре модели развития, ориентированном на построение «потребительского общества». Так, победившего под лозунгом перераспределения прибылей президента США Барака Обаму критики именовали не иначе как «социалистом».26
Отсутствие эффективной глобальной (наднациональной) системы контроля преступности27 стимулирует реанимацию неформальных способов противодействия ей, характерных для предыдущих этапов развития (от изгнания субъекта преступления, его изоляции и до самосуда в соответствии с традициями). Иначе говоря, можно прогнозировать последовательное развитие тенденции ограничения сначала потребления (как реакции на экономический кризис), а затем и свободы личности и прав человека, которая по-разному будет проявляться в различных системах социального порядка. В частности, можно вспомнить реакцию Америки на трагедию 11 сентября, когда страна добровольно поступилась некоторыми свободами ради безопасности.28
24 Субетто А., Григорьев С. О внутренней линии генезиса неклассичности социологии — социогенетике // Социология на пороге XXI века: Основные направления исследований. — М., 1999. — С. 73.
25 См.: Майструк Н. Дослщження сощальних конфлкпв у шмецькш соцюлогн // Соцюлопя: теорiя, методи, маркетинг. — 2004. — № 1. — С. 161.
26 Лучшие умы США спорят, переживет ли капитализм нынешний кризис // http: // news.mail.ru/economics/
27 См.: Лунеев В.В. Права человека и преступность в глобализирующемся мире // http: // www.igpran.ru / public / publiconsite / luneev_prava_cheloveka.doc.
28 См.: Новые законодательные и организационные инициативы США в борьбе с терроризмом (статьи американских авторов: Питера С. Пробста, Флетчера Н. Болду-
Понимание преступности как социального явления предполагает постоянное установление корреляций между тенденциями общественного развития и динамикой криминальных процессов. Их взаимосвязь более чем очевидна. В обозримой истории человечества невозможно обнаружить крупномасштабные социальные перемены без сопутствующих им изменений в структуре либо характере преступности. Прогнозирование криминальных последствий основных тенденций развития общества может способствовать их минимизации за счет упреждающего противодействия. Но еще более важным является диагностический анализ криминальных явлений, призванный своевременно скорректировать направление социального развития. Как отмечает В. Бачинин, преступность испытывает на прочность ценностно-нормативное устройство цивилизации, она не дает людям впасть в спячку и подталкивает к усовершенствованию способов сдерживания и блокирования. Кроме того, преступления указывают на девиан-тные, неприемлемые линии вероятного развития цивилизаций, а фигура преступника олицетворяет трагические, ошибочные пути.29
Исходя из проведенного анализа криминальной симптоматики в глобальном масштабе, представляется возможным определение в качестве последствий мирового экономического кризиса следующих направлений социальной эволюции:
— деглобализация, переход от иерархической модели глобального порядка с доминированием евроатлантизма к сетевой модели с формированием пяти — шести мегасистем социального порядка, основанных на традиционных для каждого социума ценностно-нормативных параметрах;
— ослабление значения материальных (вещественных) ценностей в структуре каждой из систем социального порядка и соответственное усиление социально-коммуникативных и духовно-творческих ценностей;
— регионализация, с повышением роли местных нормативно-ценностных регуляторов социального поведения;
— ограничение прав и свобод личности в субглобальных мегасистемах социального порядка в пользу традиционных для каждой из них способов контроля преступности.
Иначе говоря, общество, столкнувшись на пути своего развития с неким болезненным состоянием (мировой кризис), симптомом которого являлась кроме всего прочего и глобальная динамика преступности, вынуждено будет сделать шаг назад для упорядочения функционирования в пределах субглобальных подсистем и уже после этого думать о дальнейших направлениях глобального развития.
ина, Джозефа Б. Томкинса-мл.) // Организованная преступность, терроризм и коррупция. Криминологический ежеквартальный альманах. — 2003. — № 2.
29 Бачинин В А. Философия права и преступления. — Харьков, 1999. — С. 460.
