CC BY
21
Е.П. Александров
О «НЕСУЩИХ» ЭЛЕМЕНТАХ СМЫСЛА В КОММУНИКАЦИИ*
В работе рассматриваются конструктивные элементы речевой коммуникации, при помощи которых субъекты обмениваются смыслами.
Ключевые слова: интенция, смысл, коммуникация, слово, интонация, голос, молчание.
В современной философской, психолого-педагогической и культурологической научной литературе социокультурная коммуникация понимается как процесс, эффективность которого прямо связана с механизмами обмена, взаимодействия, согласования и порождения смыслов [3; 13]. Однако, став достоянием философской и психолого-педагогической рефлексии, эта мысль все еще не превратилась в реалию широкой социокультурной практики, т.к. внимание общественного и индивидуального сознаний по-прежнему преимущественно сосредоточивается на трансляции и обмене значениями, тогда как смысл оттесняется на периферию коммуникативных взаимодействий.
Д.А. Леонтьев справедливо отмечает широкую интегрированность понятия «смысл» в обыденную и научную речь, полагая при этом, что именно общеупотребительность приводит к размытости его контекста**. Категория «смысл» имеет, как известно, достаточно давнюю историю. Однако наиболее существенную разработку она получила в русле феноменолого-экзистенциальных школ философии, социологии и психологии (М. Вебер, Э. Гуссерль,
В. Дильтей, М. Мерло-Понти, Ж.-П. Сартр, Д.Р. Серль, Э. Шпрангер, А. Адлер, В. Франкл, З. Фрейд, К. Юнг и др.). В частности, Э. Гуссерль рассматривает интенциональность как активность смыслопорождения, как «смысл-дарующий» феномен отношения к трансцендентальному миру, а само сознание он понимал как «переживание, обладающее смыслом» [10, с. 82]. Одновременно объекты, феноменологически представленные в сознании, - это «уже не суть “объекты”, но “единицы смысла”» [11, с. 14]. «Между сознанием и реальностью, - отмечал философ, - поистине зияет пропасть смысла» [10, с. 11]. М. Мерло-Понти считает, что экзистенция, в сущности, представляет собой операцию, «посредством которой то, что не имело смысла, получает смысл» [13, с. 19]. Смысл не может быть придуман или прямо и непосредственно передан от одного субъекта другому. Он порождается в ходе поисковой активности субъекта и является фундаментом для формирования у индивида чувства ответственности за себя, за свою жизнь, за свои экзистенциальные выборы.
Классификации смыслов опосредуются выбором оснований: например, осознаваемые и
неосознаваемые, субъективные и объективные, внутренние и внешние, биологические и личностные, индивидуальные и социальные смыслы и проч. По критерию ценностных направляющих жизнедеятельности человека и общества категория смысла способна обретать дополнительную нюансировку через прилагательные: ситуативный смысл, имплицитный смысл, экзистенциальный смысл и т.д., и даже сверхсмысл. Общеупотребительны словосочетания термина «смысл» с глаголами, отражающими его операционный контекст: трансляция смысла, понимание смысла, нахождение смысла, утрата смысла, сокрытие смысла, порождение смысла (смыслообразование) и т.д. При этом очевидно, что операции со смыслом могут протекать не только на сознательном, но и на бессознательном уровнях. М. Вебер считает, что научный анализ не может опираться только на целерациональные суждения субъектов о побудительных мотивах поведенческих актов, поскольку даже стандартные реакции различных людей часто стимулируются разными, а иногда и противоположными смысловыми связями. Кроме того, субъекты далеко не всегда способны осознать подлинные мотивационно-ценностные основания собственной активности и на уровне сознания нередко оперируют смыслами, замещающими, камуфлирующими истинные [8].
Существуя как феномен индивидуального сознания (хотя ряд авторов - в частности, А. Адлер,
Э. Шпрангер - говорят и о надындивидуальных смыслах), смысл возможен только в коммуникации (в том числе и в автокоммуникации). Реальным пространством, в котором существует смысл, является пространство диалога. В статье для «Британской энциклопедии» Э. Гуссерль отмечает, что интенции определяют становление коммуникативного опыта человека, его способность понимать Другого [11]. Эта мысль была поддержана философами экзистенциальной школы, понимавшими интенцию как своеобразный внутренний диалог, отношение в системе «Я-Другой» (М. Хайдеггер, М. Мерло-Понти, Р. Ингарден, Э. Левинас, А. Койре, Ж.-П. Сартр, Д.Р. Серль, К. Ясперс и др.). Позднее, в философской
системе М. Бубера, Другой становится центральной «фигурой» в интенциональной сфере личности, поскольку «обращенность к Другому», «взывание к Другому», так же, как и «ответ на зов Другого»*, не только определяют внутреннюю сущность социокультурной коммуникации, но и жизнесмысловые ориентиры личности. Вне соотношения с Другим субъект не может сформировать отношение к самому себе. При этом Я и Ты хотя и существуют друг для друга, но не сливаются полностью, не взаимозаменяют друг друга [7].
Разработанная в завершающей четверти прошлого века семиосоциопсихологическая парадигма любую социокультурную коммуникацию понимает как процесс, содержание которого опосредуется интенциональностью участвующих в ней сторон. Авторы парадигмы (Т.М. Дридзе и Т.З. Адамьянц и др.) считают, что интенции, отражающие направленность сознания субъектов и «наполняемые» смыслами, представляют собой равнодействующие мотив и цели деятельности, общения и взаимодействия людей. Интенции не только определяют содержание социокультурных коммуникаций, но и характерные черты социализации личности и адаптационных процессов, поскольку благодаря им зарождаются, развиваются, распространяются, воспроизводятся образцы поведения, ценностные ориентиры, характерные черты общения и взаимодействия людей друг с другом и с социокультурной средой [2; 12].
В ходе коммуникации интенциональный компонент информирует ее участников об их истинных, симулируемых, камуфлируемых, маскируемых с какой-либо осознаваемой или неосознаваемой целью интенциональных состояниях [12]. Этот более или менее сложный интенциональный комплекс прямо или косвенно, эксплицитно или имплицитно «кодируется» в тексте. В свою очередь раскодирование этого комплекса, а также «приписывание» другому участнику взаимодействия определенных интенций являются необходимым условием понимания. Эффективное диалогическое взаимодействие возникает только там и тогда, когда коммуникатор оказывается способным доносить интенцию, а воспринимающая сторона -адекватно ее понимать; несовпадение «смысловых фокусов» приводит к псевдокоммуникации и/или квазикоммуникации. Однако следует отметить, что и совпадение «смысловых фокусов» в коммуникации всегда относительно, их полное единство принципиально невозможно [2; 12]. Н.А. Бердяев также в свое время указывал на неизбежную интенциональную ограниченность познания [6].
Конкретные ситуации социокультурного взаимодействия могут востребовать весьма разнообразных «раскладок» интенциональных позиций партнеров, при которых одни из интенций выходят на смысловую «авансцену», играют доминантную роль, а другие составляют «задний план», смысловой «фон» контакта и даже «фон к фону». Интенциональный анализ создает предпосылки для развертывания антиципационных процессов, осознания перспектив развития смыслового пространства коммуникации.
Представляет научный и практический интерес вопрос о «носителях» смысла в социокультурной коммуникации, т.е. о средствах, при помощи которых индивидуальный смысл транслируется в окружающее пространство. Д.А. Леонтьев, отвечая на этот вопрос, выделяет ряд систем: кинестетическую (связанную с восприятием распределения положения и движений собственного тела относительно других тел в пространстве), зрительную, слуховую, тактильную, обонятельную сенсорные системы, а также символические системы [13, с. 69-70].
В отражении интенциональных компонентов социокультурной коммуникации мощным потенциалом обладает, прежде всего, ее вербальная составляющая. Однако само по себе слово не имеет смысла для участников коммуникации, если не «встроено» в их общий смысловой контекст. М.М. Бахтин пишет: «Слово языка - получужое слово. Оно станет “своим”, когда говорящий населит его своею интенцией, своим акцентом, овладеет словом, приобщит его к своей смысловой и экспрессивной устремленности» [5, с. 106]. Слова, организуясь в текст, получают новый интенциональный смысл, не сводимый к сумме их исходных смыслов.
В социокультурных взаимодействиях широко используются изобразительно-выразительные (сравнения, аллегории, образы-символы, гиперболы, образный параллелизм, ирония и др.) и интонационно-синтаксические средства (интонация, художественные эпитеты, эллипсы, инверсии, повторы и т.д.). Используются слова, не имеющие однозначного смысла, нарушающие сложившиеся в социуме контексты и рамки словоупотребления; слова, «выпадающие» из общего стиля сообщения, просторечия, вульгаризмы, «кальки» иностранных слов и др. Такие смешанные, суммированные контексты и образы иногда принимают форму сложных агглютинаций.
В коммуникации интенция часто не транслируется прямо и непосредственно, а реализуется через намек. Коммуникатор прямо рассчитывает на «встречную» работу интеллектуальной и эмоциональной сфер коммуниканта. При этом могут использоваться звукоподражание, многократное повторение созвучий, «подсказывающих» нужное слово, мысль, образ; подсказки посредством изменения звуковысотных, тембровых и темпоральных характеристик речи.
Нередки «вкрапления» в речь различных жанровых форм (притч, проповедей, исповедей, сказок, поговорок и др.) [1, с. 169]. Немаловажное значение имеет фактор неожиданности использования слов, словосочетаний, образов, порядка слов или сопоставления образов, незавершенные фразы и утверждения, скрытые вопросы, в том числе и те, которые адресуются как бы к самому коммуникатору (например, путем использования вводных выражений: «мне интересно», «я хотел бы понять» и т.п., но и коммуникант все равно мысленно будет пытаться найти ответы на прозвучавшие вопросы). Разнообразные ситуации игровых коммуникативных взаимодействий (в том числе и в духе трансактной концепции Э. Берна) могут создаваться через стилизацию характерных черт речи определенных социально-демографических групп. Практика социокультурных коммуникаций изобилует целенаправленно создаваемыми ситуациями «якорения», когда в устоявшееся словосочетание или образ вносятся коррективы, в результате чего эмоциональная реакция коммуникантов по отношению к традиционному феномену автоматически связывается с измененным, а также разнообразными отрицаниями, использующимися для того, чтобы позитивное отношение коммуникантов к первой части утверждения оказывало влияние на интенцию второй части (например, невозможно все время учиться, вот я и не учусь).
Большое значение в передаче смыслового содержания имеет такой «тонкий» интенциональный «инструмент», как человеческий голос. А.А. Григорьев справедливо указывает: «Голос - звукосмысловой репрезентант бытия человека в мире, непосредственно связанный с процессом создания осмысленной и связной речи в форме ее экспрессивной (аффективной) выраженности, несущей в себе вербальную (словесно-речевую) и невербальную (музыкально-акустическую) составляющие» [9, с. 69]. М.М. Бахтин отмечает наличие в голосе человека признаков его этнических, социальных, возрастных, половых черт, его профессиональных функций и социальной маски, особенностей его физической организации, его психологического состояния и коммуникативных интенций [4].
Голос одновременно выступает как: а) природная данность, в которой богатство артикуляторных возможностей (по сравнению с животными) порож-дает необычайно широкие возможности дифференциации смыслопорождающих и смыслонесущих оттенков звука. Кроме того, голос является своеобразным идентификационным признаком его обладателя, за которым могут быть закреплены определенные экспрессивные характеристики - пленительный, завораживающий, магический и др. или психологического состояния, в котором говорящий находится; б) социокультурная языковая обусловленность, связанная с особенностями артикуляции, манеры говорения, интонации, распределения смысловых акцентов, экспрессивности высказывания, что способно информировать о доминирующей социокультурной среде говорящего и его этнокультурной принадлежности.
Речевая коммуникация неизбежно опирается на оценку субъектами природных характеристик голоса, а также паралингвистических и экстралингвистических характеристик речи. В частности, фонационные, звуковысотные характеристики голоса, его силы, тембра, тона, громкости, а также особенностей динамики этих характеристик непосредственно в ходе коммуникации. Большое значение в выражении интенциональных смыслов имеет кинетика: жесты, позы, мимика участников коммуникации.
Рассмотрим некоторые из актуальных для социокультурных взаимодействий интенционально значимые параметры речи. Музыкально-смысловое оформление различных сегментов речи обозначается как интонация. М.М. Бахтин пишет: «Интонация устанавливает тесную связь слова с вне-словесным контекстом: живая интонация как бы выводит слово за его словесные пределы... Интонация всегда лежит на границе словесного и не-словесного, сказанного и не-сказанного. В интонации слово непосредственно соприкасается с жизнью. И прежде всего, именно в интонации соприкасается говорящий со слушателями» [4, с. 401]. В другой работе философ развивает эту мысль: «Под интонативной стороной слова мы понимаем способность его выражать все многообразие ценностных отношений лица говорящего к содержанию высказывания...» [5, с. 65]. Именно благодаря интонации одно и то же слово или фраза обретают интенциональный смысл повествования, вопроса, просьбы, восклицания, приказания и т.д. Интонация условно может быть разделена на: фонологическую (т.е. относящуюся к звуковому строю речи и языка), морфологическую (т.е. относящуюся к словам как носителям грамматических значений); синтаксическую (опирающуюся на способы соединения слов и их форм в словосочетания и предложения в связи с их типами и значениями); риторическую (опосредованную специальными артикуляционными приемами, способствующими усилению экспрессивности высказывания).
Интонационная содержательность речи связана с паузами (молчанием). А.А. Григорьев пишет: «Говорящий своей речью разрывает молчание, репрезентируя индивидуальный образ понимания мира. Но говорение невозможно в виде непрерывного процесса, в нем есть место молчанию, членящему речь на осмысленные сегменты, делающему речь дискретной и в то же время осмысленно-связной» [9, с. 78]. Встроенное в речь молчание может быть весьма интенционально содержательным: тяжелым, зловещим,
мрачным, гнетущим, многозначительным, величественным, таинственным и др. Оно может обрести интенциональный смысл сакрального действия (минута молчания, просветленное состояние), восприниматься как символ «чуждости» либо признак нежелания входить во взаимодействие.
Другой важной составляющей является ритм, понимаемый как периодическая (циклическая) последовательность определенных фигур, временная упорядоченность, строгая структурированность, соразмерность в протекании какого-либо процесса. Можно говорить о статическом ритме, который иногда интенционально воспринимается как механический, бездушный, и динамическом, «плавающем», характеризующемся подвижностью временных границ, придающем речи интенцию живого пульса. Вместе с тем в этом динамическом ритме часто соблюдаются некоторые рамки, т.к. он не предусматривает абсолютно свободной ритмической организации речевого потока. Возникает аналогия с использующимся в музыкальном исполнительстве эффекте rubato*. Текущие темпо-ритмические изменения в речи накладываются на достаточно строгое имплицитное представление об общем ее статическом ритме, и только в таком случае может быть раскрыта экспрессивная характеристика изменений (сколько времени «украдено» в один отрезок речи, столько должно быть «возвращено» в последующем, и наоборот). Поэтому реальный ритм одновременно содержит в себе имплицитные представления о статическом и динамическом компонентах. Психофизиологической основой ритма являются дыхание и пульс с их фазами «вдох/выдох» и «действие/покой» и близким им по смыслу шагом.
Адекватная расшифровка интенций субъектов социокультурного взаимодействия становится возможной тогда, когда общающиеся имеют некоторые общие самоидентификационные признаки, что обеспечивает совпадение коммуникативных программ («смысловых фокусов»). В таком контексте появляется возможность осмыслить социокультурное взаимодействие не как сугубо информационный процесс, главной целью которого выступает передача информации от одних субъектов другим, а как процесс, непосредственно связанный с механизмами порождения и взаимодействия интенций. Разумеется, такого рода установка наиболее полно отвечает современной социокультурной ситуации, т.к. интенсивная динамика общества, производства стимулирует поиск эффективных моделей социокультурного развития личности, опирающихся не только на внешние, но и на внутренние мотивационно-смысловые детерминанты жизнедеятельности.
Литература
1. Абакумова И.В., Ермаков П.Н., Рудакова И.А. Смыслоцентризм в педагогике: новое понимание дидактических методов. Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 2006.
2. Адамьянц Т.З. К диалогической телекоммуникации: от воздействия к взаимодействию. М.: Панорама, 1999.
3. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. М.: Смысл, 1999.
4. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.
5. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975.
6. Бердяев Н.А. Я и мир объектов: Опыт философии одиночества и общения //
http://www.vehi.net/berdyaev
7. Бубер М. Я и Ты // http: //www.philosophy.ru/library/bub/ 1html
8. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
9. Григорьев А.А. Концепт и его лингвокультурологические составляющие // Вопросы философии. 2006. № 3.
10. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии (1913). М.: Лабиринт, 1994.
11. Гуссерль Э. Феноменология: статья в Британской энциклопедии (1939) // Логос. 1991. Вып. 1.
12. Дридзе Т.М. Социальная коммуникация как текстовая деятельность в семисоциопсихологии // Общественные науки и современность. 1996. № 3.
13. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. 2-е изд. М.: Смысл, 2003.
* Написана при поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Интенциональный диалог как фактор адаптации студентов к социокультурной среде вуза и профессии» (проект № 07-06-00067а).
** Д.А. Леонтьев отмечает сложности точного перевода этого термина в иностранных научных текстах и указывает на этимологическую связь «смысла» с «мыслью». См.: Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. 2-е изд. М.: Смысл, 2003.
* Здесь сохраняется стиль высказываний философа.
* От итал. tempo rubato - похищенное время.
