CC BY
154
Уголовное право и уголовный процесс
УДК 343.2.7 P. С. Гасанов *
О некоторых вопросах квалификации
разбойных нападений на объекты кредитно-финансовой сферы
Квалификации разбойных нападений на объекты кредитно-финансовой сферы, сопряженных с посягательством на иные объекты уголовно-правовой охраны, имеют особенности, учет которых обеспечит законность, обоснованность и справедливость судебных решений.
Ключевые слова: квалификация, разбой, перевозчик денежных средств, инкассация, причинная связь, объект уголовно-правовой охраны.
R.S. Gasanov*. Some questions of qualification of assaults on objects of the credit and financial sphere. There are some features in the qualifications of assaults on objects of the credit and financial sphere interfaced to infringement of other objects of criminal legal protection. And the account of these features will provide legality, validity and justice ofjudgments.
Keywords: qualification, robbery, carrier of money, collection, casual relationship, object of criminal legal protection.
Несмотря на то, что статистика преступности показывает устойчивую динамику снижения количества регистрируемых случаев грабежей и разбоев, посягательства на объекты кредитно-финансовой сферы (банки, отделения почты, пункты обмена валюты и др.) и перевозчиков денежных средств (инкассаторов, экспедиторов, частных предпринимателей, материально ответственных лиц и др.) остаются серьезной проблемой для подразделений органов внутренних дел.
В 2013 г. в органы МВД России поступили сведения о совершении 143 случаев нападения на банковские учреждения (кассы, офисы, филиалы, хранилища) и 41 нападения на почтовые отделения. В том же году было зарегистрировано 60 нападений на перевозчиков денежных средств, в т.ч. 3 случая разбойного нападения на инкассаторов (по одному случаю в Москве, Архангельской и Самарской областях) и 18 случаев нападения на почтальонов на маршруте доставки пенсий [1]. В результате этих преступлений похищено денежных средств на сотни миллионов рублей. Такие нападения представляют повышенную опасность еще и потому, что в большинстве случаев сопряжены с посягательствами на иные, чем чужая собственность, объекты уголовно-правовой охраны (на жизнь или здоровье другого человека, на общественную безопасность, порядок управления и др.). По изученным нами уголовным делам о нападениях на исследуемые объекты к виновным, кроме ст. 162 УК РФ, применялась та или иная совокупность статей 105, 126,139, 158, 159, 161, 163, 166, 167, 209, 222, 223, 226, 318, 325 УК РФ [2; 3].
Все случаи разбойных нападений на объекты кредитно-финансовой сферы и перевозчиков денежных средств направлены на завладение денежными средствами в крупном (ч. 3 ст. 162 УК РФ) или особо крупном (п. «б» ч. 4 ст. 162 УК РФ) размере. Во всех случаях нападений используется оружие или предметы, используемые в качестве оружия (ч. 2 ст. 162 УК РФ), а нередко при их использовании причиняется тяжкий вред здоровью потерпевшему (п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ). В большинстве случаев такие впадения совершаются группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 162 УК РФ) или организованной группой (п. «а» ч. 4 ст. 162 УК РФ).
Многообъектность самого разбоя и его сопряженность с причинением вреда другим объектам уголовно-правовой охраны, приводящие к разнородным вредным последствиям, обуславливают ряд проблем в его квалификации.
* Гасанов, Руслан Сельманович, адъюнкт кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России. Адрес: Россия, 198206, Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. E-mail: [email protected].
* Gasanov, Ruslan Selmanovich, postgraduate student of Saint-Petersburg University of the Ministry of Internal affairs of Russia. Address: Russia, 198206, Saint-Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. E-mail: [email protected].
© Гасанов Р.С., 2015
Хотя разбой относится к усеченным составам и считается оконченным с момента нападения, однако в квалифицированных составах требуется установить наличие причинной связи между фактом нападения и реально наступившим последствием в виде ущерба в крупном (ч. 3 ст. 162 УК РФ) или особо крупном (п. «б» ч. 4 ст. 162 УК РФ) размере или нападением и причиненным тяжким вредом здоровью человека (п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ). Такая необходимость в первом случае вызвана тем, что иногда жертвы нападений намеренно завышают (чтобы скрыть недостачу, присвоить часть денег, списав их как похищенные) или занижают (из-за нежелания раскрывать источник происхождения денег) реально похищенную сумму. Виновные, в случаях неудачных нападений, тоже придерживаются выгодной для них версии об отсутствии у них умысла на завладение деньгами в крупном или особо крупном размере [4; 5; 6], что снижает тяжесть совершенного деяния и меняет квалификацию. В большинстве подобных случаев суды, при отсутствии других квалифицирующих признаков, оценивают содеянное по ч. 1 ст. 162 УК РФ. Такое решение устраивает и сторону обвинения, и сторону защиты, хотя оно не соответствует обстоятельствам совершения деяния и принципу справедливости. Соответственно, по логике законодателя и практике Верховного Суда [7], такое уголовное дело в суд направлять нельзя, потому что не все обстоятельства дела были установлены, а само деяние получило неправильную оценку. Снижение объема обвинения и квалификация деяния без квалифицирующих признаков в виде крупного или особо крупного размера являются в таких случаях единственно возможным решением. Это говорит о том, что установление точной суммы похищенных денег или установление умысла на завладение деньгами в крупном или особо крупном размере в результате нападения имеет решающее значение для правильной квалификации содеянного. И суды в большинстве случаев в приговорах приводят доказательства, на основе которых был сделан вывод о сумме похищенных денег.
Так, в одном из апелляционных определений Верховного Суда РФ указывается, что объем похищенного правильно установлен с учетом показаний потерпевшего К. и других материалов дела. Сам Б. в ходе предварительного следствия пояснял, что при разделе денег каждому досталось более ста семидесяти тысяч рублей [8].
В другом определении Верховного Суда при установлении суммы похищенного за основу были взяты показания потерпевшей П., которые, по мнению суда, являются «...конкретными, последовательными, согласуются между собой и объективно подтверждаются другими доказательствами, а именно: протоколами осмотра предметов, результатами осмотра в суде расписок о денежных суммах, взятых в долг К. и Ж. и изъятых в ходе выемки у П., данными акта почерковедческой экспертизы, сведениями, содержащимися в записной книжке потерпевшей, о наличии долговых обязательств Ж., К. и Ч., показаниями свидетелей Б., Б.» [9].
В случаях недоведения начатого преступления до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам установлению подлежит наличие соответствующего умысла на завладение денежными средствами в крупном (250 тыс. рублей) или особо крупном (1 млн. рублей) размере. Наличие такого умысла является основанием для квалификации разбойного нападения как оконченного разбоя, совершенного в крупном или особо крупном размере (п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда № 29 от 27.12.2002 г.).
Практически во всех случаях совершения разбойных нападений на объекты кредитно-финансовой сферы виновные использовали оружие или предметы, используемые в качестве оружия. В.Ф. Анисимов справедливо отмечает, что применение оружия при разбое создает реальную возможность причинения серьезного вреда здоровью потерпевшего и даже его смерти. Кроме того, применение при нападении оружия существенно облегчает достижение преступных целей, т.к. в глазах потерпевшего расправа в случае невыполнения требований преступника представляется неотвратимой [10, с. 35].
Заметим, что автор не различает термины «использование оружия» и «применение оружия». Мы полагаем, что в первом случае речь идет о действиях, сходных с демонстрацией оружия, а во втором - о реальном применении его (например, производство предупредительных выстрелов).
Пленум Верховного Суда в п. 23 разъяснил, что при квалификации действий виновного по ч. 2 ст. 162 УК РФ судам в соответствии с Федеральным законом «Об оружии» и на основании экспертного заключения следует устанавливать, является ли примененный при нападении предмет оружием, предназначенным для поражения живой или иной цели. При наличии к тому оснований, предусмотренных законом, действия такого лица должны дополнительно квалифицироваться по ст. 222 УК РФ [11].
Это разъяснение Пленума касается случаев, кода по делу установлен предмет, идентифицированный экспертизой как предмет, за который предусмотрена ответственность по ст. 222 УК РФ. Но при нападении на объекты кредитно-финансовой сферы часто виновные только демонстрируют предметы, похожие на оружие [12; 13; 14]. Эти предметы в ходе расследования не удается найти и идентифицировать как оружие, что, согласно разъяснениям Пленума, исключает квалификацию по совокупности ч. 2 ст. 162 и ст. 222 УК РФ. В этом случае происходит снижение объема обвинения, даже если по делу имеются достаточные данные, указывающие, что при разбое применялось боевое огнестрельное оружие (изъяты пули и/или гильзы, идентифицированные экспертизой как выпущенные из огнестрельного оружия, жертвы имеют соответствующие ранения и др.). Органы следствия в обвинительном заключении иногда указывают соответствующую совокупность преступлений, но суды чаще всего меняют квалификацию и отказывают во вменении в вину ст. 222 УК РФ. А в тех редких случаях, когда суды вменяют совокупность ч. 2 ст. 162 и ст.
Гасанов Р.С. О некоторых вопросах квалификации разбойных нападений на объекты...
222 УК РФ, вышестоящая инстанция такие решения судов отменяет, руководствуясь разъяснениями Пленума Верховного Суда.
Так, в приговоре Верховного Суда Республики Башкортостан указано, что «наличие у преступной группы огнестрельного оружия подтверждается протоколом осмотра места происшествия и изъятия частей патронов, заключениями экспертов об обнаружении у потерпевших огнестрельных повреждений». Верховный Суд РФ в кассационном определении от 16.10.20l3 № 49-013-51 на этот приговор указал, что «...органами предварительного следствия не было представлено доказательств о том, какое конкретное оружие применили осужденные при нападении, таких данных не представилось возможным установить и в судебном заседании» [15]. Верховный Суд истолковал все неустранимые сомнения в виновности в пользу подсудимых. Законность такого решения суда не вызывает сомнения. Однако вряд ли это решение можно признать справедливым, поскольку виновные, фактически совершившие разбойное нападение с применением огнестрельного оружия и причинившие вред здоровью потерпевших, не понесли заслуженного наказания. Полагаем, что для обеспечения единства судебной практики и справедливости судебных решений в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда от 27.12.2002 г. № 29 необходимо ввести абз. 2 следующего содержания: «В случаях, когда примененное при нападении оружие не найдено, а совокупность данных (пули и/или гильзы, идентифицированные заключением экспертизы как выпущенные из конкретного вида оружия, свидетельские показания и др.) свидетельствует о совершении разбойного нападения с использованием огнестрельного оружия, содеянное следует, при наличии к тому оснований, дополнительно квалифицировать по соответствующей части статьи 222 УК РФ».
Возможность одним преступлением завладеть особо крупной суммой денег оказывается криминологически значимым фактором, побуждающим решимость у виновных на причинение потерпевшим любого вреда здоровью, вплоть до лишения их жизни. Поэтому многие случаи разбойных нападений на объекты кредитно-финансовой сферы и перевозчиков денежных средств сопряжены с реальным применением насилия. Наличие квалифицирующего признака, предусмотренного п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ (разбой, сопряженный с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего) подтверждается самим фактом тяжкого вреда у потерпевшего и установлением причинной связи между деянием и наступившими последствиями. Установление причинной связи требуется и в случаях, когда умышленно причиненный тяжкий вред здоровью влечет наступление смерти потерпевшего. Это случаи, когда одна причина вызывает наступление нескольких последствий или ряд разнообразных причин приводит в итоге к наступлению одного последствия, либо затруднено разграничение понятий «причина» и «следствие» [16, с. 2-6]. Тогда установление причинной связи вызывает определенные сложности. Имеются в виду случаи, когда в развитии причинной связи имеет место вмешательство, например, медицинского персонала, оказывавшего помощь потерпевшему, или сотрудников правоохранительных органов, пресекавших преступление, и др., либо вопрос о развитии причинной связи возник спустя продолжительное время после совершения преступления [17]. Такие случаи требуют более глубокого исследования проблем причинности с привлечением научных разработок по данному вопросу, причем не только правовых, но и философских [18, с. 241; 19, с. 56-59].
Из всей цепи взаимосвязей причин и условий, зафиксированных в конкретном уголовном деле и приведших к наступлению вредных последствий, правоприменитель условно берет два события: деяние, предположительно принимаемое за причину, и результат, предположительно принимаемый за преступное последствие. Оба события существуют объективно, т.е. независимо от сознания исследователя, и могут быть познаны при условии соблюдения выработанных наукой правил установления причинной связи [20, с. 32]. Но и в этом случае существует известный предел, за которым право отказывается следить за цепью причинности, когда невозможно сформулировать общее правило, устанавливающее такой предел [21, с. 141].
Например, в ходе разбойного нападения каждый из членов группы нанес несколько ударов по различным частям тела потерпевшего. Экспертиза установила, что смерть наступила в результате одного удара, нанесенного по голове. Кто нанес роковой удар, ставший причиной смерти потерпевшего, установить не удалось.
Зарубежный опыт решения подобных коллизий основывается на Принципах Европейского деликтного права (далее - Принципы), базирующихся на теории необходимого условия (conditio sine qua non). Так, в ст. 3:101 Принципов указано, что любое действие или поведение является причиной возникновения вреда у потерпевшего, если в отсутствие такого действия вред бы не возник. Статья 3:105 Принципов - «Не полностью определенная причинно-следственная связь» - закрепляет, что, если в случае множественности действий ясно, что ни одно из них не стало причиной возникшего вреда в целом или какой-либо определенной части, те из них, которые вероятнее всего способствовали (даже незначительно) возникновению вреда, предполагаются причинившими его в равной доле [22; 23, с. 989].
Англо-саксонская система права, руководствуясь Принципами, допускает перекладывание бремени доказывания на ответчиков. Так, по одному из дел, рассмотренных судом штата Калифорния, потерпевший требовал возмещения вреда с двух ответчиков, которые одновременно и примерно с одинаковой дистанции выстрелили в него. Поскольку потерпевший не мог доказать, какой конкретно из двух ответчиков причинил вред его здоровью, Верховный суд Калифорнии переложил бремя доказывания на ответчиков, требуя от каждого из них доказательств отсутствия причинно-следственной связи между их действиями и возникшим вредом у потерпевшего. В результате суд
сформулировал правило: если каждый из ответчиков не представит таких доказательств, то они будут нести совместную ответственность перед потерпевшим [24, р. 455].
В России бремя доказывания причинной связи остается за стороной обвинения, признающей единственным общим для всех теорий причинной связи критерием то, что причина всегда должна предшествовать во времени следствию [25, с. 41-45]. Если наступление последствия было объективно предопределено еще до совершения деяния, либо последствие стало результатом процессов, развивающихся параллельно с деянием и независимых от него, то о причинной связи речь не идет. Однако предшествование деяния во времени последствию само по себе недостаточно для констатации наличия причинной связи.
Так, X. в ходе разбойного нападения нанес Р. ножевое ранение в живот, причинив потерпевшему тяжкий вред здоровью. Доставленному в больницу потерпевшему была сделана операция, а в 7 часов утра его, находившегося под наркозом, поместили в палату. В 9:45 он умер от механической асфиксии ввиду затекания рвотных масс из желудка в дыхательные пути. Исковые требования о возмещении вреда в связи с потерей кормильца, адресованные к X. и больнице, суд первой инстанции удовлетворил, взыскав с ответчиков такое возмещение в равных долях. Однако, вышестоящая инстанция это решение отменила, в иске отказала, мотивировав тем, что между ножевым ранением и смертью потерпевшего нет прямой причинной связи, поскольку в заключении судебно-медицинской экспертизы указывалось, что между действиями X. и смертью имелась лишь «косвенная» связь, т.к. смерть наступила не непосредственно от ножевого ранения, а явилась следствием осложнения, вызванного ранением. Также суд не усмотрел наличия причинно-следственной связи между некоторыми упущениями медицинского персонала больницы и смертью потерпевшего.
Однако Судебная коллегия Верховного Суда СССР установила наличие причинной связи как между наступившей смертью и действиями X., нанесшего потерпевшему ножевое ранение, в результате чего были повреждены тонкие кишки, так и между наступившей смертью и бездействием работников больницы. Несмотря на то, что в заключении экспертизы было указано, что операция была проведена грамотно и не требовалось выставлять специальный медицинский пост, Судебная коллегия указала, что медицинский персонал больницы, зная о действии наркоза и о том, что перед операцией не было возможности провести промывание желудка, должен был установить беспрерывное наблюдение за Р. [26, с. 168-170]. В результате было оставлено в силе первоначальное решение о взыскании возмещения с обоих ответчиков в равных долях.
Анализируя решения судов по данному делу, Д.Е. Богданов замечает, что использование одной из судебных инстанций теории «прямой и косвенной причинно-следственной связи» и поиск «непосредственной» причинности повлекло за собой, как это часто бывает, несправедливый отказ потерпевшим в возмещении вреда в связи с потерей кормильца [19, с. 56-59; 27].
Полагаем, что следует различать причинную связь, устанавливаемую в рамках расследования уголовного дела, и в рамках деликтного права. Поскольку предметом рассмотрения Судебной коллегией Верховного Суда СССР был только вопрос компенсации вреда, то, соответственно, вопрос непосредственной причинной связи между смертью и действиями работников медицинского учреждения не рассматривался. Но признание судом их ответчиками по гражданскому иску должно было означать и необходимость проведения следственных действий на предмет установления халатности со стороны медперсонала. Полагаем, что если бы такой вопрос возник, то только установление прямой причинной связи между проявленной небрежностью медперсонала и смертью потерпевшего дало бы основание говорить о наличии в содеянном состава преступления. Тогда бы содеянное X. подлежало квалификации как причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 109 УК РФ), а действия лица, которое обязано было обеспечить безопасность Р., находящегося под наркозом, как халатность (ч. 2 ст. 293 УК РФ).
В большинстве исследованных нами дел следствие и суд однозначно вменяли в вину только последствия, находившиеся в прямой причинной связи с совершенным деянием [28]. В тех редких случаях, когда суд, признав подсудимого виновным, не исследовал наличие причинно-следственной связи между действиями подсудимого и наступившими последствиями или не усмотрел эту связь, вышестоящей инстанцией приговор суда изменялся либо отменялся с направлением уголовного дела на новое судебное разбирательство (ст. 377, 378, 388 УПК РФ) [29; 30; 31; 32].
Таким образом, разбойные нападения на объекты кредитно-финансовой сферы и перевозчиков денежных средств совершаются с целью завладения денежными средствами в крупном или особо крупном размере. Эти преступления не только причиняют имущественный ущерб собственнику, но и сопряжены с посягательствами на другие объекты уголовно-правовой охраны, что обусловливает ряд проблем в их квалификации. Постановление Пленума Верховного Суда «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» не на все запросы практики дает ответы, что иногда приводит к занижению объема обвинения.
Во всех случаях разбойного нападения на объекты кредитно-финансовой сферы для правильной квалификации необходимо установить точную сумму похищенных денег. А в случаях, когда виновному не удалось довести начатое преступление до конца по независящим от него обстоятельствам, необходимо установить наличие умысла на завладение деньгами в крупном или особо крупном размере.
Обеспечению чистоты квалификации и объективности оценки содеянного способствовало бы и внедрение в следственно-судебную практику квалификации разбойных нападений с применением
Гасанов Р.С. О некоторых вопросах квалификации разбойных нападений на объекты...
огнестрельного оружия при невозможности их экспертной идентификации ввиду того, что оружие не было найдено. Кроме того, полагаем, что во всех случаях, когда между совершенным деянием и наступившими последствиями в виде смерти имело место вмешательство медицинских работников, оказывавших первую помощь или лечение потерпевшего, должен ставиться и исследоваться вопрос о наличии или отсутствии прямой причинной связи между их действиями и наступившими последствиями.
Список литературы
1. ГИАЦ МВД России.
2. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 21 ноября 2013 г. № 78-АПУ13-44 на приговор Санкт-Петербургского городского суда от 27 марта 2013 г.
3. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 25 июня 2014 г. № 80-АПУ14-10 на приговор Ульяновского областного суда от 18 апреля 2014 г. // КонсультантПлюс.
4. Архив Приморского районного суда. Дело № 1-82/2011.
5. Определение Верховного Суда РФ от 29 февраля 2008 г. по делу № 89-008-14сп на приговор Тюменского областного суда с участием присяжных заседателей от 4 октября 2007 г.
6. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 81-АПУ13-65 на приговор Кемеровского областного суда от 23 августа 2013 г.
7. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» // Российская газета. - 1999. - 9 февраля.
8. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 11 марта 2014 г. № 53-АПУ14-5 на приговор Красноярского краевого суда от 14 октября 2013 г. // КонсультантПлюс.
9. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 29 августа 2013 г. № 39-АПУ13-5 на приговор Курского областного суда от 8 мая 2013 г. // КонсультантПлюс.
10. Анисимов, В. Ф. Ответственность за преступления против собственности с признаками хищения: состояние, сущность и проблемы квалификации : автореф. дис... докт. юрид. наук / 12.00.08.
- СПб., 2007.
11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 (в ред. от 23 декабря 2010 г.) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. -2003. - 18 января.
12. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 28 ноября 2012 г. № 255-П12пр на приговор Хабаровского краевого суда от 9 февраля 2005 г. по надзорному представлению заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Кехлерова С.Г. // КонсультантПлюс.
13. Кассационное определение Московского городского суда от 15 ноября 2010 г. № 22-14392 на приговор Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 29 сентября 2010 г. // КонсультантПлюс.
14. Постановление президиума Ивановского областного суда от 9 июля 2010 г. № 44у-46/10 на приговор Заволжского районного суда Ивановской области от 25 ноября 2004 г. // КонсультантПлюс.
15. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 16 октября 2013 г. № 49-013-51 на приговор Верховного суда Республики Башкортостан от 19 апреля 2012 г. // КонсультантПлюс.
16. Андреева, Л. С. Установление причинной связи при нарушении специальных правил и бездействии // Российский следователь. - 2012. - № 13. - С. 2-6.
17. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 4 апреля 2012 г. № 49-012-9 на приговор Верховного Суда Республики Башкортостан от 24 августа 2011 г.
18. Кузнецова, Н. Ф., Тяжкова, И. М. Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. - М.: Зерцало-М, 2002.
19. Богданов, Д. Е. Справедливость и вопросы установления причинно-следственной связи в судебной практике // Российская юстиция. - 2012. - № 12. - С. 56-59.
20. Семернева, Н. К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): научно-практическое пособие. - М.: Проспект; Екатеринбург: Уральская государственная юридическая академия, 2010.
21. Кудрявцев, В. Н., Лунеев, В. В., Наумов, А. В. Уголовное право России. Общая часть : учебник для вузов / 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Юристъ, 2005.
22. Principles of European Tort Law. Text and Commentary / European Group of Tort Law. N.Y.Wien, 2005.
23. Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ.; науч. ред. Н.Ю. Рассказова.
- М.: Статут, 2013.
24. Geistfeld, Mark A. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. - 2006. - Vol. 155.
25. Шилов, А., Бессонов, E. Общественно опасные последствия и причинная связь как признаки объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 349 УК РФ // Уголовное право. - 2012. -№ 4. - С. 41-45.
26. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР от 18 августа 1971 г. // Сборник постановлений Пленума и определений Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР (1962-1978 гг.) / под ред. СИ. Гусева. - М., 1980.
27. Богданов, Д. Е. Причинно-следственная связь как условие деликтной ответственности // Хозяйство и право. - 2011. - № 8.
28. Архив Ленинградского областного суда. Определение от 27 февраля 2013 г. № 22-463/2013.
29. Архив Ленинградского областного суда. Определение от 24 января 2013 г. № 22-182/2013.
30. Архив Санкт-Петербургского городского суда. Определение от 6 июня 2012 г. № 222610/2012.
31. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 26 июня 2014 г. № 5-АПУ14-23 на приговор Московского городского суда от 6 декабря 2013 г. // КонсультантПлюс.
32. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 23 апреля 2014 г. № 34-АПУ14-6 на приговор Мурманского областного суда от 12 февраля 2014 г. // КонсультантПлюс.
УДК 343.2/.7 Н.Ш. Козаев*
Изменения в уголовной политике в связи с проблемами обеспечения безопасности интернет-пространства
В статье рассматриваются некоторые проблемы обеспечения общественной безопасности, обусловленные развитием современных информационных технологий, и роли уголовной политики государства в предупреждении преступлений совершаемые с помощью сети Интернет.
Ключевые слова: уголовная политика, информация, Интернет, уголовно-правовая охрана, уголовная ответственность.
N.S. Kozaev*. Changes in the Criminal Policy as a result of Internet Security Insuring Problems.
The article considers some problems of public security due to development of modern information technologies, and the role of the criminal policy of the state in the prevention of crimes committed using the Internet.
Keywords: criminal policy; information; Internet; criminal-legal protection; criminal responsibility.
Уголовная политика - явление многомерное и неоднозначное. Однако ее общая концепция на современном этапе может быть определена как обеспечение безопасности личности, государства, социума. В качестве основных средств раскрытия социальной сущности уголовной политики могут рассматриваться: достижение разумного баланса между гуманизацией технологий наказания, иных мер уголовно-правового реагирования и достижением социальной справедливости; усиление превентивного потенциала уголовно-правовых норм.
Разумеется, уголовная политика не может оставаться статичной, поскольку с внедрением новых технологий и стереотипов поведения требуется качественный пересмотр уголовно-правовой оценки преступных деяний, а также тех деликтов, которые в создавшихся условиях приобретают признаки криминала.
Одним из ключевых направлений обеспечения правопорядка на текущем этапе является проблема информационной безопасности. Как обоснованно отмечает А.И. Васильев, «информационные технологии принципиально изменили объем и важность информации, обращающейся в технических средствах, ее передачи и обработки» [2], что в условиях устранения государственной монополии на информационные ресурсы и свободной реализации конституционного права граждан на поиск, получение и распространение информации требует обнаружения путей минимизации злоупотреблений в данной сфере уголовно-правовыми средствами.
С развитием новых каналов распространения информации все больше преступлений совершается с использованием сети Интернет. Посмотрим, как отразилось это на конструкциях соответствующих составов преступлений и в целом на тексте УК РФ.
Вполне закономерным в этой связи было появление новых составов и пересмотр уже имеющихся. Так, ст. 1853 «Манипулирование ценами на рынке ценных бумаг» была введена Федеральным законом от 30 октября 2009 г. № 241-ФЗ, однако уже в июле 2010 г. ее редакция подверглась кардинальной корректировке. Существенно была расширена объективная сторона данного деяния, что отразилось и в заголовке. Об этом свидетельствует избрание формулировки «манипулирование рынком» и достаточно подробное раскрытие в диспозиции статьи способов и последствий совершения преступления. Признак использования при этом средств массовой информации, в т.ч. электронных, информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть Интернет), являвшийся в начальной редакции квалифицирующим, перекочевал в основной состав. В 2011 г. Федеральным законом от
* Козаев, Нодар Шотаевич, докторант, Краснодарский университет МВД России, кандидат юридических наук, доцент. Адрес: Россия, 350005, г. Краснодар, ул. Ярославская, 128. Тел. моб.: 8-903-484-99-78. E-mail: [email protected].
* Kozaev, Nodar Shotaevich, person working for doctor's degree, Krasnodar Russia Internal Affairs Ministry University, Candidate of Law Sciences, Associate Professor. Address: Russia, 350005, Krasnodar, Yaroslavskaya str., 128. Tel.: 8-903-484-99-78. E-mail: [email protected]
© Козаев Н.Ш., 2015
