О некоторых проблемах определения критериев оценки достижения целей наказания Текст научной статьи по специальности «Право»

Сведения об авторе

Савушкин Сергей Михайлович: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк), начальник кафедры уголовно-исполнительного права и криминологии, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: savusertom@rambler.ru

Information about the author

Savushkin Sergey Mihaylovich: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk), chief of chair of the criminal and executive right and criminology, candidate of law, assistant professor. Email: savusertom@rambler.ru

УДК 343.241

Е. Н. Скорик

О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ ОПРЕДЕЛЕНИЯ КРИТЕРИЕВ ОЦЕНКИ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛЕЙ НАКАЗАНИЯ

В статье с учетом положений уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального законодательства рассмотрены некоторые теоретико-прикладные проблемы определения критериев оценки достижения целей наказания, особенно исправления осужденных и предупреждения совершения новых преступлений. Отдельно обращается внимание на отсутствие правовых институтов, применение которых позволяло бы однозначно трактовать в контексте достижения целей наказания, на незакрепленность в уголовно-исполнительном законодательстве средств предупреждения совершения новых преступлений (по аналогии со средствами исправления осужденных), а также на то, что из трех целей наказания — восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений, закрепленных в ст. 43 УК РФ, среди целей уголовно-исполнительного законодательства (ст. 1 УИК РФ) отсутствует восстановление социальной справедливости. Автор приходит к выводу о необходимости законодательного определения критериев оценки целей наказания.

Ключевые слова: цели наказания; цели уголовно-исполнительного законодательства; критерии оценки; исправление осужденных; предупреждение совершения преступлений; восстановление социальной справедливости; освобождение от отбывания наказания в связи с болезнью осужденного; условно-досрочное освобождение.

E. N. Skoryk

ON SOME ISSUES OF EVALUATION CRITERIA FOR DETERMINING ACHIEVE THE TARGETS OF PUNISHMENT

In the article, subject to the provisions of criminal, penal and criminal procedural law, examines some theoretical and applied problems of determining the criteria for assessing the achievement of the purposes of punishment, especially correction of prisoners and the prevention of new crimes. Special attention is drawn to the absence of legal institutions, the use of which allows to uniquely interpreted in the context of the purposes of punishment, for looseness in the penitentiary means of preventing the law of new crimes (by analogy with the procedures followed in correcting convicted), as well as that of the three objectives penalty — the restoration of social justice, correction of the convicted person and prevent the commission of further offenses set forth in art. 43 of the Criminal Code, among the objectives of penal law

© Скорик Е. Н., 2017.

(Art. 1, the Criminal Enforcement Code), there is no restoration of social justice. The author comes to the conclusion that the legislative definition of criteria for the purposes of punishment evaluation.

Keywords: the purpose of punishment; purposes penitentiary legislation; evaluation criteria; the correction of convicts; prevention of crimes; the restoration of social justice; release from punishment due to illness of the convicted person; grant of parole.

Вопрос о достижении целей наказания по-прежнему остается одной из сложных, теоретически и практически актуальных, а также активно обсуждаемых проблем межотраслевого характера [1, с. 45-49; 4, с. 81-87; 5, с. 74-77; 8, с. 62-67]. Несмотря на нормативное закрепление соответствующей целей и в УК РФ, и в УИК РФ, законодатель не обозначил критерии оценки их достижения (на этот недостаток обращается внимание в юридической литературе [6, с. 391-393]).

В ст. 43 УК РФ обозначены три цели наказания: восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений.

В то же время в ст. 1 УИК РФ указаны уже две цели уголовно-исполнительного законодательства: исправление осужденных и предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.

В связи с этим необходимо отметить следующее:

- в УИК РФ отсутствует цель восстановления социальной справедливости;

- в УИК РФ цель предупреждения совершения новых преступлений сформулирована по-иному, чем в уголовном законодательстве;

- непонятно: цели уголовно-исполнительного законодательства тождественны в принципе целям наказания, ведь в УИК РФ дополнительно, кроме наказаний, регулируется исполнение условного осуждения.

Указанная несогласованность уголовного и уголовно-исполнительного законодательства и недостатки нормативного определения целей уже обсуждались в юридической литературе [3, с. 36-37].

Более того, в ст. 9 УИК РФ предусмотрены только средства исправления осужденных, в то время как средства достижения другой цели уголовно-исполнительного законодательства — предупреждения совершения новых преступлений — так и не получили должного законодательного закрепления.

Исторически в советском уголовном законодательстве имело место различное определение целей наказания.

Так, впервые цели наказания были сформулированы в УК РСФСР 1922 г. как: а) общее предупреждение новых нарушений как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов общества; б) приспособление нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия; в) лишение преступника возможности совершения дальнейших преступлений (ст. 8). В редакции 1926 г. цели наказания были несколько откорректированы: а) предупреждение новых преступлений со стороны лиц, совершивших их; б) воздействие на других неустойчивых членов общества и в) приспособление совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся (ст. 9). УК РСФСР 1960 г. назвал следующие цели наказания: исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами (ст. 20).

Как видно из указанных нормативных актов, цель восстановления социальной справедливости не упоминалась советским законодателем; впервые она появилась в Модельном уголовном кодексе для государств-участников СНГ (ст. 45) и в дальнейшем закреплена не только в УК

РФ, но и в ряде государств (ст. 38 УК Казахстана, ст. 46 УК Таджикистана, ст. 41 УК Кыргызстана, ст. 48 УК Армении и др.). Однако ни российский, ни зарубежный законодатель не обозначили четкие критерии достижения всех названных целей наказания.

Следует отметить, что вопросам критериев оценки исправления осужденного посвящались публикации еще советского периода [2, с. 42-49; 10, с. 9-10]. В частности, к ним относили: наличие или отсутствие поощрений и взысканий, отношение к совершенному преступлению и наказанию и т. п.

Основным критерием достижения цели в виде предупреждения совершения новых преступлений является факт (не)совершения преступления осужденным как во время отбывания наказания (особенно в исправительном учреждении), так и после освобождения. Соответственно, возникает вопрос, является ли совершение преступлений лицами после отбывания наказания критерием реализации цели наказания в виде предупреждения совершения новых преступлений? И если да, то в течение какого периода?

Совершение нового преступления лицом, особенно досрочно освобожденным из мест лишения свободы, по всей видимости, свидетельствует о том, что оказанное исправительное воздействие оказалось неэффективным. В этом случае исправление осужденных как цель наказания должно оцениваться не только в период, но и после освобождения от наказания.

С определенной долей условности в качестве критерия исправления осужденных может быть применен институт условно-досрочного освобождения. В соответствии с ч. 1 ст. 79 УК РФ лицо, отбывающее содержание в дисциплинарной воинской части, принудительные работы или лишение свободы, подлежит условно-досрочному освобождению, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания, а также возместило вред (полностью

или частично), причиненный преступлением, в размере, определенном решением суда. В ст. 175 УИК РФ определено, что осужденный, к которому может быть применено условно-досрочное освобождение, а также его адвокат (законный представитель) вправе обратиться в суд с ходатайством об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания; в ходатайстве должны содержаться сведения, свидетельствующие о том, что для дальнейшего исправления осужденный не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания, поскольку в период отбывания наказания он возместил вред (полностью или частично), причиненный преступлением, раскаялся в совершенном деянии, а также могут содержаться иные сведения, свидетельствующие об исправлении осужденного. Помимо этого администрация учреждения, исполняющего наказание, направляет в суд указанное ходатайство вместе с характеристикой на осужденного. В характеристике должны содержаться данные о поведении осужденного, его отношении к учебе и труду, об отношении осужденного к совершенному деянию, о возмещении причиненного преступлением вреда, а также заключение администрации о целесообразности условно-досрочного освобождения.

Таким образом, осужденный и администрация исправительного учреждения, по сути, излагают суду собственные, субъективные критерии исправления первого. А суд, в свою очередь, исходя из положений ст. 399 УПК РФ, не обязан удостовериться в исправлении осужденного, ведь для принятия положительного решения достаточно признать, что «для своего исправления лицо, отбывающее наказание, не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания». В результате получается, что если лицо, освобожденное от наказания, совершает новое преступление, можно сказать, что в период отбывания наказания не была достигнута необходимая степень его исправления. Между тем нормативно вообще не определено, какой государственный

орган будет осуществлять «окончательное» исправление осужденного.

В этом контексте непонятна логика законодателя, который вместо того, чтобы четче сформулировать в уголовном законе критерии, которые бы позволили суду считать осужденного исправившимся и подлежащим условно-досрочному освобождению, Федеральным законом от 29.02.2012 № 14-ФЗ ввел новую ч. 4.1 ст. 79 УК, а затем Федеральным законом от 05.05.2014 № 104-ФЗ внес в нее изменения, по сути, повторив положения уголовно-исполнительного законодательства.

Другие виды досрочного освобождения от отбывания наказания также недостаточно ориентированы на достижение целей наказания. Так, в ст. 81 УК РФ и ст. 175 УИК РФ не только не определены цели освобождения от отбывания наказания в связи с болезнью осужденного, но и отсутствуют критерии, которые должен учитывать суд (кроме наличия самого тяжелого заболевания у осужденного) при принятии соответствующего решения [7, с. 51-54]. Если же в ч. 1 ст. 81 УК РФ хотя бы предусмотрена возможность постпенитенциарного контроля за освобожденным лицом, имеющим психическое расстройство, и оказания на него соответствующего воздействия через применение принудительных мер медицинского характера, то в ч. 2 ст. 81 УК РФ этого нет (при наличии иного тяжелого заболевания — прим. авт.).

При этом названные в ст. 98 УК РФ цели принудительных мер медицинского характера (излечение лиц, указанных в

ческого состояния, а также предупреждение совершения ими новых деяний) лишь частично корреспондируют с целями наказания [9, с. 186-190].

Представляется, что в отношении лиц, имеющих различного рода заболевания (туберкулез, психические расстройства и др.), критерием оценки достижения целей наказания может быть улучшение (поддержание) состояния их здоровья, достигаемое прежде всего обязательностью постановки на учет в соответствующих медицинских организациях либо их направлением на амбулаторное или стационарное лечение.

Еще более сложная ситуация — с определением критериев оценки достижения цели наказания в виде восстановления социальной справедливости. Возможно, эта цель наказания отсутствует среди целей уголовно-исполнительного законодательства в связи с тем, что потерпевший практически не принимает участия в применении средств исправления и является субъектом судебного заседания только при решении отдельных вопросов в стадии исполнения приговора в соответствии с ч. 2.1 ст. 399 УПК РФ. Однако в этом случае непонятна как таковая роль потерпевшего в процессе исполнения наказания.

Вышеобозначенные проблемы свидетельствуют о необходимости закрепления критериев оценки целей наказания, что потребует системной корректировки уголовного, уголовно-исполнительного и, возможно, уголовно-процессуального законодательства.

ч. 1 ст. 97 УК РФ, улучшение их психи-

Литература

1. Кашуба, Ю. А., Скиба, А. П. Проблемы определения целей уголовно-исполнительного законодательства // Человек: преступление и наказание. — 2005.

— № 3. — С. 45-49.

2. Курганов, С. И. Отношение осужденных несовершеннолетних к наказанию как критерий их исправления и перевоспитания // Проблемы уголовной ответственности, исполнения наказания и перевоспитания осужденных : сборник материалов III Межвузовской научно-практической конференции адъюнктов и соискателей.

— М.: Издательство Научно-исследовательского института Министерства внутренних дел СССР, 1982. — С. 42-49.

3. Курганов, С. И. Уголовно-исполнительный кодекс РФ: вопросы применения // Закон и право. — 2004. — № 6. — С. 36-37.

4. Минязева, Т. Ф. Цели наказания и иных мер уголовно-правового характера и средства их достижения в современном уголовном праве // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2007. — № 5. — С. 81-87.

5. Сизый, А. Ф. Институт установления степеней исправления осужденных как эффективный способ достижения целей уголовного наказания // Закон и право. — 2005. — № 5. — С. 74-77.

6. Скиба, А. П. К вопросу о критериях оценки достижения целей наказания в уголовном и уголовно-исполнительном праве // Категория «цель» в уголовном, уголовно-исполнительном праве и криминологии : материалы IV Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 28-29 мая 2009 г. — М.: Проспект, 2009.

— С. 391-393.

7. Скиба, А. П. Освобождение от отбывания наказания в связи с болезнью осужденного к лишению свободы: проблемы межотраслевого регулирования // Человек: преступление и наказание. — 2011. — № 3. — С. 51-54.

8. Скорик, Е. Н. Достижение целей наказания в уголовном и уголовно-исполнительном праве: некоторые проблемы критериев оценки // Юрист Юга России и Закавказья. — 2015. — № 4. — С. 62-67.

9. Скорик, Е. Н., Скиба, А. П. К вопросу об уголовно-правовом и уголовно-исполнительном регулировании целей уголовно-правовых мер // Развитие экономики в кризисный и посткризисный период. Усиление роли арбитражей ICSNGD в современной геополитической ситуации : сборник докладов участников конференции. — Ростов-н/Д.: ИП Беспамятнов С. В., 2015. — С. 186-190.

10. Филимонов, В. Критерии исправления осужденных // Советская юстиция. — 1974.

— № 23. — С. 9-10.

Сведения об авторе

Скорик Елена Николаевна, руководитель отдела магистратуры Ростовского института защиты предпринимателя, кандидат юридических наук, доцент elnek76@mail.ru

Information about the author

Skoryk Elena Nikolaevna, Head of Department to the magistracy of the Rostov Institute protection entrepreneur, PhD, Associate Professor, elnek76@mail.ru

УДК 343.21

А. В. Шеслер

УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПОБЕГА ИЗ МЕСТ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ, СОВЕРШЕННОГО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМУ СГОВОРУ ГРУППОЙ ЛИЦ

В статье рассматривается такой квалифицирующий признак состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 313 УК РФ, как совершение побега из мест лишения свободы по предварительному сговору группой лиц. В статье обосновывается наличие этого квалифицирующего признака повышенной опасностью группового побега, а также раскрывается его содержание.

Отмечается, что участниками такого побега могут быть только лица, которые отбывают наказание в виде лишения свободы и выполняют объективную сторону побега. Предварительный сговор участников группового побега характеризуется

© Шеслер А. В., 2017.